Чудовище (джен)

Август

Когда я принесла это чудо-юдо домой, оно три дня и три ночи не слезало с моей кровати. В туалет приходилось носить… Пожрать приходилось носить… А ежели у ней на душе одиноко, тогда вообще приходилось носить и любить без остановки. А ещё у этого мелкого безобразия был жуткий понос. Все время. Иногда даже безостановочно.

Не спала я ровно неделю. Потом не выдержала. Ну и придётся отмывать утром всю квартиру от говна, и что тут такого?! Отпуск же, почему бы и не отмыть. Так что спать. Спа-а-а-ать. И гори оно все. Ну или скорее — сри оно.

Утро было событием. Утром я поняла, что счастлива. Каким-то непонятным благоволением небес «это» успело усвоить, что срать надо в туалете, где есть тазичек, и можно ещё попутно развлечься меленькими штучками, на которые надо гадить. Я рыдала. Мне и мыть-то пришлось всего ничего, каких-то пару квадратных метров, а то ведь тазичек там или какая другая тара, но для успешного сотворения всех низменных дел лапы у этой пакости оказались ещё коротковаты, и потому дальнейший процесс испражнения в обязательном порядке сопровождался мытьём жопы, диким визгом, укусами и царапинами. Попутно было выяснено, что «это» не немое, умеет орать, причём даже благим матом. Откуда она такие слова знает — ума не приложу, точно не от меня, я же при детях не выражаюсь (ну разве что пару раз, и мне за оба… десятка… очень стыдно). От такого омовения жопа, вкупе со всей задней половиной чуда, становилась мокрая, общипанная, жалкая и дрожащая. Тогда приходилось ныкать заразу за пазуху и греть ей тыл, пока она не выспится и не высохнет.

Где тут кормят, оно выяснило сразу после того, как твёрдо запомнило, где тут срут. Может быть, я эгоистка, но такой очерёдности очень обрадовалась. Ведь сколько было шансов, что два основных процесса — жрать и гадить — у неё совместятся географически в одной точке? А я, между прочим, тоже в этой точке питаюсь.

Жить стало веселее.

Ещё через сутки выяснилось, что просто любить, кормить, мыть и убирать испражнения абсолютно не достаточно. Надо ещё и развлекать, иначе за способ развлечения оной волосатой гадиной будут восприняты даже попытки элементарного передвижения по местности.

Вот тут-то, получив боевые ранения на левую руку, правое предплечье и — неоднократно — на обе ноги, моя терпеливая мама и нарекла это исчадие ада коротко и зловеще — Машкой, изъявив тем самым ей своё существенное неудовольствие её недостойным поведением. Несмотря на то что имя этого существительного было предметом долгих и переливчатых споров, с травмированной мамой никто спорить благоразумно не стал, ибо это чревато.

С тех пор так и повелось — периодические вопли из нашей квартиры, наконец, обрели смысл, и с четвёртого этажа во двор, минуя весь подъезд, разливисто доносилось: «Ма-а-ашка-а-а!»

Октябрь

Эта волосатая задница, к моей большой радости, растёт быстро. С одной стороны, с ней растут и проблемы, с другой — в туалете она уже и сама справляется. Да и насчёт пропитания Машка проявила явные таланты добытчицы — несмотря на то, что кормят её сколько влезет и даже больше, оказалось, что она очень ловко умеет тырить котлеты, рыбу и, как ни странно, конфеты с любого места, где они лежат неправильно. Тут я с ней согласна. Белки, жиры и углеводы должны лежать правильно. И красиво. Например, в холодильнике. Или в намертво закрытой кастрюле. Оставлять жратву на столе — большая ошибка, которая прямо таки вопиёт об исправлении. И Машка героически справляется.

Как эта зараза не лопнет?..

Характер у Машки скверный. Ничем не переупрямишь. Да я и не пытаюсь, тут приходится бороться другими методами. Например, силой…

Любой, посетивший нашу скромную обитель, рискует как минимум ногами и колготками. Кто рискнёт погладить — ещё и пальцами. Рук. Пальцами ног рискуют вообще все, даже те, кто очень натурально изображает собой мебель. К нам в гости с пальцами на ногах лучше не приходить.

Однако же меня не царапает. И — даже! — не кусает. И — иногда! — даже вылизывает. А все почему? Потому что я упрямее. И сильнее. Я её покусала и поцарапала. В ответ и чтоб неповадно было. Так что она больше не рискует здоровьем.

Зараза хвостатая выучила уже много слов. Например: «сволочь!», «пошла вон!», «скотина!», «Машка, на!»(это про жратву), «брысь!», «не-трогай-я-сказала-не-трогай-..!», «низ-зя!». Но все же любимое её слово, это «А-а-а-а!». Причину это слово из нас добыть она находит сама, причём повторяется в способах редко — хоть она и сволочь, но все же не дура. Кстати, слово «дура!» она тоже уже усвоила.

Любит спать на моих коленях, причём исключительно тогда, когда у меня очень много работы. Я героически терплю, потому что состояние перед сном и сразу после него — это единственное время, когда выросшую Машку можно любить, гладить и даже рискнуть поцеловать в наглые жёлтые глазищи.

Думаю, по-своему она меня даже немного любит. Например, всегда встречает меня с работы, выпрашивает жратву тыканьем носом в пятки — знает же, что терпеть не могу вульгарного требовательного кусания за любые доступные части тела. А в случае наличия у меня головной боли старательно пытается меня от неё избавить возложением своего упитанного тельца прямо на больное место. Конечно же, это не всегда удобно, тем более что держится она при этом когтями за все, до чего может дотянуться, но я не вредничаю — она старается сделать, как лучше.

А ещё Машка любит носки.

Любит.

Носки.

Безответно. Особенно любит грязные. Хотя и чистыми не брезгует. Она их… сосёт. И при этом ещё и чавкает.

И причмокивает.

И мурлыкает… Больше никто и никогда от неё мурлыканья добиться не может. А вот носки могут, всегда пожалуйста. Потому что она их любит. Нежно и трепетно. Поэтому наготове у меня всегда есть дежурный носок, совсем один, потому как второй безвременно пал смертью храбрых на поле брани… Ну-у, сказать по правде, сей геройский носок был однажды надёван братом, разумеется, ещё в паре, но где второй — брат не признался даже под пытками. Так что, когда у Машки дурное настроение, или она начинает просто беситься, или изображает собой стадо бешеных бегемотов, или… В общем, как только нас настигает суровая действительность в виде пострадавшего имущества и повреждённых конечностей, я достаю дежурный носок, после чего эта извращенка минут на двадцать — тридцать зависает в своей кошачьей нирване и перестаёт терроризировать окружающих. Ненадолго.

Чего скрипишь? Научись уже пристойно мяукать. Любви и ласки захотелось? Вот это событие. Ну, иди сюда, чудовище.

http://www.pichome.ru/image/3AM