Ирония судьбы, или Час от часу не легче (гет)

— У-ха-ха, — демонически засмеялся Волдеморт, придирчиво поглядывая на себя в зеркало. Он репетировал смех злодея перед одной из своих самых масштабных вылазок.

— У-ху-ху… Нет, не то… О-хо-хо… Опять нет… Ы-хы-хы… Совсем кошмар какой-то…

Темный Лорд нахмурился. Демонический смех никак не получался.

— Мне нужно вдохновение, — пробормотал он.

Источник вдохновения нашелся быстро — стоило только представить, как падает Поттер, сраженный Авадой, Волдеморта сразу же разобрало на злодейский смех:

— Э-хе-хе… О, это то, что нужно!

* * *

Темный Лорд знал, что эта вылазка будет удачной. У русских, по многочисленным слухам, с магической защитой были большие проблемы, а значит, пробить ее будет легко.

Первым объектом нападения была магическая школа Волшебникс. Подлетев к зданию, Волдеморт сначала даже не поверил, что это была действительно школа для волшебников: кто бы в здравом уме стал строить магическую школу в Якутии? И почему она оранжевая?

Однако времени на бесполезные размышления у Волдеморта не было, поэтому он решил перейти к непосредственной атаке на Волшебникс. Мощное разрушающее заклятие попало в здание, не натыкаясь ни на какие препятствия, и школа тут же начала рушиться.

Увидев это, Волдеморт серьезно засомневался в гениальности своей идеи. Ведь, безусловно, это было гениально — разрушить несколько школ в России, чтобы все волшебники поняли, насколько могуществен Темный Лорд, что ему подвластен весь мир. Но какой смысл разрушать школы, на которые даже не наложено никакой защиты? Мало того, что это не демонстрирует его могущества, так еще и просто скучно.

Заклинания разрушили крышу в северной части здания, и взгляду Волдеморта предстала поражающая воображение картина: в небольшой комнатке в кровати, подозрительно напоминающей больничную койку, мирно посапывал дряхленький старичок в голубой пижаме с розовыми слониками. Вдруг ему на голову упал осколок кирпича, и он с гневными воплями вскочил с койки… то есть, с кровати.

— Что такое? — недовольным, сонным голосом начал он. — Карапузиков, если это снова твои шуточки, я тебя прямо сейчас исключу! Ты слыш… О-о…

Старичок окончательно разлепил веки и с непередаваемым удивлением воззрился на Волдеморта.

— Ты кто такой? — требовательно спросил он.

— Я — Лорд Волдеморт, самый могущественный темный маг всех времен, — с пафосом отвечал ему Волдеморт. — Э-хе-хе…

— А, ну да, надо было по носу догадаться, — протянул старичок. — А я — Аркадий Петрович, директор Волшебникса, приятно познакомиться. А теперь вали отсюда и не мешай мне спать, — и он снова свалился на кровать.

— А как же сражение? — возмутился Волдеморт.

— Обойдешься без сражения, — отмахнулся Аркадий Петрович. — Я сплю. Хочешь сражаться — прилетай утром.

— Я вызываю тебя на дуэль, — не отступился Волдеморд. — Сражайся, жалкий…

Договорить он не успел, так как был прерван метко пущенной в него тапкой.

— Да как ты смеешь? — возопил оскорбленный в лучших чувствах Волдеморт. — Я же Темный Лорд!

И он снова пальнул в школу разрушающим заклинанием, которое снесло остатки крыши, открывая взгляду множество разных комнат (вот только кроватями везде все равно служили больничные койки). Разом проснулось несколько десятков учеников.

— Кто потревожил мой сон? Мерлин, за что?

— Какого хера? Я спать хочу!

— Пиздец, а где потолок?

Волдеморт был знаком с русским языком и даже почти свободно на нем разговаривал (зачем и почему он его учил, никому не было известно). Но вот с ненормативной лексикой ему сталкиваться не приходилось, поэтому сейчас он лишь с удивлением вслушивался в незнакомые слова. Наконец кто-то заметил Темного Лорда и Пожирателей.

— Смотри, вот они! Мочи их, ребята!

В Волдеморта и его верных последователей полетели многочисленные тапки, а потом и заклинания. Лорд с ужасом наблюдал, как некоторые ученики поднимаются в воздух без помощи каких-либо волшебных предметов.

— Примео дефендо! — дружно прокричали они, и, не успевший сориентироваться и не знающий контрзаклинания наитемнейший маг всех времен и народов, вместе со своими ПСами был отброшен от школы на добрые сто метров. Вслед полетели уже табуретки.

Волдеморт обиделся. Какие-то малолетки могут его побороть?

— Бьем в основание! — крикнул он Пожирателям, и все вместе они направили волшебные палочки на фундамент здания и произнесли: — Редукто!

Школа накренилась. Послышались гневные вопли.

— А-а, землетрясение!

— Идиот, это школа рушится… А-а-а, школа рушится!

— Ложись!

— Какой ложись — взлетай!

Волдеморт наконец позволил себе демонически засмеяться:

— Э-хе-хе… Э-хе… Э-хе-хе…

— Ты чего ржешь? — завопили сердитые подростки. — Получи-ка!

Темному Лорду пришлось поспешно замолчать, уворачиваясь от летящего в него стула (надо сказать, спросонья русские кидались на удивление метко).

Взлетевшие в воздух ученики стали медленно, но неумолимо приближаться. У каждого в одной руке была зажата палочка, а в другой — разномастная обувь.

Волдеморт, не теряя времени, трансгрессировал: снова получить тапкой в нос (или что у него там) он не хотел. За ним быстренько последовали Пожиратели.

Следующей школой в списке Волдеморта стоял Тибидохс, и к нему он приближался с большой осторожностью: тапок ему и в Волшебниксе хватило. Волдеморт произнес первое разрушающее заклинание и… А что было дальше, никто не знает: история об этом умалчивает. По полученным нами сведениям, всем Пожирателям Смерти, участвовавшим в этой вылазке, была стерта память, а сам Волдеморт назвал эту ночь самой черной страницей в истории (не считая падения, разумеется), и после этого случая больше никогда не бывал в России и не связывался с русскими волшебниками.

* * *

— Эй, так нечестно! — сразу заявила Карина. — Почему мы должны переться куда-то к черту на рога?

— Вы же знаете, Волкова, что это распоряжение Министра Магии, — терпеливо повторила Евгения Валентиновна. — С тех пор как Волшебникс… э-э-э… временно прекратил свое существование, вам придется продолжить обучение в других школах.

Карина гневно взирала на свою преподавательницу. Ее черные глаза, резко контрастировавшие с пепельно-светлым цветом волос, так и сверкали. Красивая девушка, при взгляде на которую любой другой особе женского пола хотелось тут же самозакопаться, дабы не загрязнять своим уродством вселенную, в данный момент выглядела прямо-таки устрашающе.

— Я все понимаю, но почему именно мы должны переться в этот греба… дурацкий Хогвартс? — возопила Карина. — Соплохвост бы его побрал, этого Волдеморта, не мог он этот самый Хогвартс разнести, а не наш Волшебникс?

Евгения Валентиновна лишь пожала плечами, не став отвечать на риторический вопрос, и повернулась к другим ученикам, оставив Карину гневно сопеть и бросать злобные взгляды в спину преподавательницы.

— Значит, с мнением Волковой по этому поводу мы разобрались. А вы, Петров, что об этом думаете? — обратилась она к мускулистому парню, весь вид которого говорил о чем угодно, но только не об интеллекте.

Вышеуказанный ученик потряс коротко стриженной белобрысой головой, собирая мысли в кучку, и многообещающе протянул:

— Ну-у-у….

Молодая преподавательница, которая с легкостью могла сойти за ученицу, с надеждой посмотрела на Петрова. Она была очень недовольна тем, что Аркадий Петрович поручил ей в руководство именно этого ученика: о его непроходимой тупости слагали легенды.

— Это, типа, было бы нормально, — наконец изрек Петров, с торжеством глядя на своих однокурсников: видимо, он был чрезвычайно горд тем, что произнес эту фразу.

Остальные подростки лишь фыркнули: они знали о «могучем» интеллекте однокурсника не понаслышке. И предпочитали его просто игнорировать, ведь он все равно не понимал даже издевок, а в ответ на все язвительные замечания лишь благодушно улыбался — невероятно, как он умудрился доучиться до седьмого курса?

Евгения Валентиновна оглядела своих подопечных. Ей поручили всего пять учеников, но, как назло, каждый из них мог сойти за десятерых. Взять хотя бы Лесникова — отличный парень, но хлопот с ним не оберешься: свое предназначение он видел в многочисленных приколах, шутках и "подкатывании" ко всем девушкам, которые попадали в поле его зрения.

— Ладно, — вздохнула Евгения. — Остальных даже не буду спрашивать: все и так понятно по вашим кислым минам.

— Евгения Валентиновна, — обратился к ней темноволосый парень, до этого внимавший разговору с удивительно безразличным выражением лица. — Если я не ошибаюсь, Хогвартс находится в Англии? Как мы будем разговаривать с другими учениками?

— Не волнуйся, Леша, это не будет проблемой, — ответила Евгения Валентиновна. — Хотя, конечно, лично я считаю, что обучение иностранным языкам должно входить в обязательную программу, но не мне решать. А вообще для таких ситуаций существуют специальные амулеты-переводчики.

— А какая там образовательная программа? — встряла полная белобрысая девочка в огромных круглых очках. — А они тоже пользуются палочками? А заклинания там какие? А у них есть углубленный курс левитации? И что мы…

— Баранкина, замолкни, — недовольно сказала Евгения. — Голова от тебя болит. — Она вздохнула и начала объяснять. — Насчет программы пока ничего не знаю — мне не говорили. Но одно могу сказать точно: вам повезло, что вы учитесь по европейской системе с палочками. Вот если бы у вас были кольца, пришлось бы менять их на палочки, а это процесс сложный, палочки плохо реагируют на волшебников с другими магическими предметами. И, если я не ошибаюсь, левитацию там не проходят: считают ее бесполезным предме…

— Как? — заволновалась Нина Баранкина. — Нет левитации? Но что же тогда делать? Как быть? Я же…

— Баранкина, не перебивай меня, — устало ответила Евгения. — Я ничего не знаю. Приедешь в Хогвартс — там и спросишь.

Нина обиженно замолчала. Вот так всегда: никто ничего не знает или не хочет рассказывать, а бедная Нина должна мучиться любопытством.

— Значит, так, я сейчас пойду к Аркадию Петровичу, спрошу у него кое-что, — решительно произнесла Евгения Валентиновна. — Вы можете идти собираться — нам уезжать уже послезавтра. Если память мне не изменяет, завтра вам придут письма со списком необходимых предметов. И не забудьте взять с собой деньги. Больше вас не задерживаю, до свидания, завтра еще увидимся.

Подростки вразнобой попрощались с учительницей и поспешно вышли из кабинета: им уже успела надоесть эта аудиенция.

* * *

Дамблдор был недоволен. Дамблдор в волнении расхаживал по кабинету. Даже любимые лимонные дольки не приносили успокоения. В Хогвартс едут русские! По сравнению с этим даже Великая война с Волдемортом казалась незначительной и нестрашной. Дамблдор был знаком с одним русским волшебником (тоже директором, между прочим) и находил его довольно милым человеком со странностями, но его рассказы о своих учениках повергали Дамблдора в глубокий продолжительный шок.

Когда этот русский волшебник (которым, к слову, являлся небезызвестный нам Аркадий Петрович) поведал одному из величайших магов столетия историю об очередной проделке своего ученика Карапузикова, брови Дамблдора взлетели так высоко, что затерялись в его седой шевелюре, и позже ему пришлось долго (и не без помощи мадам Помфри) их отыскивать и возвращать на место.

А теперь в Хогвартс едет целых шесть русских учеников! Да они же разнесут его по кирпичику! Дамблдор почувствовал себя как никогда злым на Волдеморта: не мог он, что ли, другую страну для разрушения выбрать?

Тут дверь открылась, и в кабинет ворвалась Минерва Макгонагалл с выражением ужаса на лице.

— Это правда? — трагическим голосом произнесла она. — Они едут сюда?

Дамблдор мрачно кивнул и со вздохом опустился в кресло.

— Но… что же делать? — с ужасом в голосе спросила Минерва. — Что с нами будет?

— Без паники, профессор Макгонагалл, — твердо сказал Дамблдор. — Мы справимся. В конце концов, они всего лишь дети.

— В том-то и дело, что они дети! — воскликнула бедная пожилая женщина, держась за сердце. — Точнее, подростки в возрасте шестнадцать-семнадцать лет, то есть самые неуправляемые существа на Земле! Я увольняюсь, Альбус, я увольняюсь!

— Ну-ну, Минерва, успокойся, — Дамблдор успокаивающе похлопал ее по плечу. — Не стоит торопить события. Все будет нормально, мы справимся, — продолжил он, скорее убеждая себя, чем успокаивая Минерву.

— Поживем — увидим, — со вздохом отозвалась неубежденная Макгонаггал, тем не менее слегка успокаиваясь при звуке мерного голоса Альбуса.

— А теперь идите, готовьтесь к приезду новых учеников, — закончил разговор Дамблдор.

Профессор Макгонагалл ушла, оставив директора Хогвартса вздыхать по поводу своей несчастной жизни.

Вокзал Кингс-Кросс

— Так, Волшебникс, сюда! — пыталась перекричать толпу Евгения Валентиновна.

Она стояла около стены, окруженная чемоданами, и тщетно выискивала в толпе своих учеников. До отхода поезда оставалось всего пятнадцать минут, и молодая преподавательница очень нервничала, опасаясь, что не все ее подопечные придут вовремя.

Еще семь минут прошло в томительном ожидании — и Евгения была уже готова удариться в панику, когда незадачливые ученики все-таки появились на станции. Мужественно стараясь держаться уверенно, к Евгении приближалась кучка подростков. Каждый тащил за собой огромный чемодан, а у Нины Баранкиной вдобавок еще была клетка с большущей, серой, некрасивой совой.

— Слава Мерлину! — воскликнула Евгения. — Где вас носило?

Ученики дружно опустили головы. Рассказывать, как они позорно заблудились в лондонском метро, не хотелось.

— Понимаете, Евгения Валентиновна, — промямлила Нина, боясь, но тем не менее не в силах проигнорировать вопрос преподавательницы. — Мы… в общем… метро…

Евгения Валентиновна закатила глаза. Люди, которые каждое лето проводят в Москве — чаще всего маггловской Москве! — заблудились в метро! Тут неловкая ситуация неожиданно разрулилась. К ним подошла смутно знакомая Евгении девушка: темноволосая, с карими глазами, достаточно миловидная. Она часто дышала: видно было, что бежала со всех ног.

— Евгения Валентиновна, — начала она, прерываясь, чтобы сделать вдох, — Аркадий Петрович мне сказал… Меня решили тоже отправить в Хогвартс.

Евгения нахмурилась. Еще одна ученица? Ах да, Аркадий Петрович это как-то вскользь упоминал… «Возможно, вас будет больше, чем предполагалось… возможно, на вокзале вы столкнетесь с неожиданным осложнением…» Вот оно, осложнение — новая ученица.

— Так, ладно, раз сказал Аркадий Петрович… — вздохнула Евгения и решительно повернулась к остальным ученикам: — Перекличка!

Ученики дружно закатили глаза.

— Да знаю я, что все здесь! — фыркнула Евгения Валентиновна. — Но для протокола надо это сделать! И потом, вдруг у нас случился массовый склероз, и мы все-таки кого-то забыли… Так, Баранкина Нина.

— Здесь.

— Волкова Карина.

Та равнодушно буркнула: «Здесь».

— Угу, — Евгения обвела взглядом учеников. — Лесников Артур… есть такой. Петров Иван… тут. И Чернухин Алексей тоже здесь. А ты, — продолжила она, обращаясь к новенькой, — Лена Белова, если я не ошибаюсь?

— Да, я недавно перешла в Волшебникс из закрытой школы.

— Отлично, — пробормотала Евгения Валентиновна, дописывая еще одно имя. — Все, загружаемся в вагон, поезд отходит через две минуты.

И они, пинаясь, толкаясь и с трудом затаскивая свои чемоданы, протиснулись в поезд и пошли искать свободное купе. Открывали все двери подряд и везде натыкались на учеников, которые провожали их безмерно удивленными взглядами.

* * *

Гарри, Рон, Гермиона, Джинни, Невилл и Луна сидели в купе и хохотали: Рон пересказывал истории его старшего брата Чарли об опасной работе с драконами. Ребята смеялись над одной особо увлекательной историей про пожилого достопочтенного волшебника, которому молодой дракончик опалил бороду, из-за чего старичок стал ругаться совсем недостойными уважаемого мага словами.

— Рон! — попыталась укоризненно сказать Гермиона, но потерпела неудачу и рассмеялась вместе со всеми.

Вдруг дверь купе бесцеремонно открылась, и ученики увидели темноволосого парня, из-за плеча которого выглядывала симпатичная блондинка — цвет волос у нее был один в один с малфоевским.

Гарри сморгнул: ему показалось, что он смотрится в зеркало, вот только у его отражения не было очков и шрама на лбу. Парень, однако, ни на кого не обратил внимания, сказал что-то недовольным голосом на незнакомом языке и закрыл дверь.

— Гарри, — выдавил Рон. — Это… он…

Гарри кивнул, от изумления не в состоянии выговорить ни слова.

— А кто это был? — невозмутимо спросила Луна. Как всегда, ничто не могло удивить ее.

— Это русские, — прошептала Гермиона. — Я слышала, как кто-то говорил о том, что в этом году с нами будут учиться русские, но я думала, что это шутка…

— Русские? — Рон вытаращил глаза так, что те чуть не выпали из орбит. — Мерлинова борода…

— Но зачем они едут в Хогвартс? — спросил ошарашенный Невилл.

— Вы что, газет совсем не читаете? — недовольным тоном ответила Гермиона, уже оправившаяся от изумления. — Неделю назад Сами-Знаете-Кто разгромил одну из русских школ магии Волшебникс. Младшие курсы отправили по домам, а старшие — то есть с пятого по седьмой — будут продолжать обучение в других школах. Но лично я думала, что в России достаточно школ волшебства… хотя там не везде пользуются палочками… Наверное, в Дурмстранг и Шармбатон тоже кого-то отправили.

— А почему они были в школе до начала учебного года? — задал резонный вопрос Невилл.

— Я точно не знаю, — ответила Гермиона. Все пораженно уставились на нее. Та покраснела и начала объяснять: — Они почему-то приезжают в школу на неделю раньше, но не учатся. Я обыскала все справочники, но так и не нашла причину.

— Какая разница, почему они были в школе? — внезапно обрел голос пребывавший до этого в ступоре Гарри. — Вот были, и все. Меня больше волнует другое… Вы видели этого парня? Он же…

— Похож на тебя, как две капли воды, — тут же подхватила Гермиона. — Я это сразу заметила и подумала, а не обусловлено ли это вашим генетическим родством, но вряд ли вы можете быть как-то связаны…

— Очуметь, правда? — прервал ее размышления Рон, который уже оправился от шока и решил, что близнец Гарри — это круто, и неважно, какой он национальности. — Представляете, если он попадет на Гриффиндор? Два Гарри на одном факультете — это же круто!

Сам Гарри, однако, мнения лучшего друга не разделял. Ему казалось очень подозрительным, что этот парень так на него похож. Два Гарри — это все-таки перебор для одной школы, да и вдруг это связано еще с каким-нибудь дурацким пророчеством…

— А знаешь, Гарри, тебе гораздо лучше без очков, — внезапно сказала Луна. — И без шрама тоже. Может, ты будешь его замазывать тональным кремом?

Гарри молчал ровно десять секунд, переваривая услышанное, а затем громко захохотал. Он смеялся и смеялся, не в силах остановиться, и в результате свалился с сиденья, при этом крайне забавно дрыгая ногами.

— Тональным… кремом… замазывать, — с трудом выговорил Гарри, икая от смеха. — Это ж надо… такое сказать!

Сложно понять, что именно показалось Гарри смешным в невинной фразе Луны, наверное, это были последствия шока от неожиданной встречи с "самим собой", но смеялся он как припадочный. Вскоре вслед за ним громко заржал — да-да, именно заржал, — Рон, до которого наконец-таки дошел смысл сказанного Луной, да и вид бьющегося в истерике от смеха Гарри Поттера никого не мог оставить равнодушным. Парни хохотали так заразительно, что остальные вскоре к ним присоединились. Правда, было непонятно, над чем они смеются — над фразой Луны или над Роном и Гарри, которых пробрало на такой ржач, что они не могли успокоиться еще целых полчаса.

Когда все наконец отсмеялись, а Гермиона заставила своих лучших друзей выпить немного успокоительного зелья, основной темой для разговора снова стали «эти загадочные русские» и «второй Гарри». За такими увлекательными разговорами остаток пути пролетел незаметно — и вот они уже в Хогвартсе, ожидают распределения первокурсников и русских по факультетам. Момент истины наступил.

Прибывшие из России ученики ожидали распределения в не самом лучшем расположении духа. Дорога до Хогвартса не доставила им никакого удовольствия: свободное купе они все-таки нашли, но там им пришлось сидеть друг у друга практически на головах, потому что купе явно не было предназначено для семи человек, даже если не брать в расчет внушительные габариты Петрова и пышные телеса Нины, которые удобств явно не добавляли. Карина и Артур успели поссориться, не поделив сиденье, и неразумно затеяли возню, тем самым доставив остальным еще больший дискомфорт. А задержка выдачи амулетов-переводчиков и вовсе испортила им настроение.

Но распределение от настроения русских учеников никак не зависело и пошло своим чередом: каждый из первокурсников выходил к высокому табурету рядом с профессором Макгонагалл, глаза который были круглыми от страха и волнения. Ученики вяло приветствовали новых товарищей по факультету — всех гораздо больше интересовало, куда попадут русские, ведь весть о том, что в этом году они будут учиться в Хогвартсе, уже облетела все факультеты. Наконец, ученики из России зашли в Большой зал.

— Бейгел, Нина, — назвала первое имя профессор Макгонагалл, пристально глядя на иностранных учеников. Она пыталась навскидку оценить возможные плюсы и минусы каждого из ребят и решить, кого из них она хотела бы видеть на факультете. Опытный глаз сразу заприметил Артура: у Минервы даже сердце екнуло, когда она увидела его чересчур озорную улыбку и шальной взгляд синих глаз — так выражение его лица напомнило ей близнецов Уизли. Она постаралась спрятать свои предчувствия куда подальше, но все равно вознесла мысленную мольбу Мерлину, чтобы этот ученик достался другому факультету.

Нина тем временем медлила. Она была единственной Ниной в их группе, но фамилия явно принадлежала не ей.

— Баранкина, иди уже, — злобно прошипела Карина, все еще злясь на Нину за то, что та занимала в купе слишком много места. — Не тупи, наши фамилии адаптировали под английские.

Нина кивнула и, собравшись с духом, подошла к профессору Макгонагалл и села на стул. Большой зал с неподдельным интересом ее разглядывал. К сожалению, симпатичной ее назвать было нельзя. Чрезмерную полноту нисколько не скрывала весьма неудачно подобранная одежда: широкие бесформенные брюки грязно-серого цвета и черный свитер крупной вязки с непонятным орнаментом вокруг груди. Густыми волосами природа Нину не наградила, и ее неаккуратный хвостик смотрелся весьма жалко, хотя самыми отталкивающими в ее образе были очки: большие, круглые, увеличивающие и так крупные глаза навыкате до каких-то совсем невероятных размеров. Но Нина, казалось, чувствовала себя прекрасно и вполне уверенно, судя по тому, как бодро и довольно она шагала к табурету.

Профессор Макгонагалл опустила Распределяющую шляпу ей на голову, и та после недолгих размышлений выкрикнула:

— Хаффлпафф!

Ученики названного факультета вяло похлопали, когда Нина направилась к их столу, а Макгонагалл уже назвала следующее имя:

— Блэк, Алекс!

Парень подошел к профессору и сел на стул, казалось, не замечая никого вокруг. Весь Хогвартс, включая преподавателей, изумленно ахнул.

И было отчего. Алекс был точной копией Гарри Поттера, разве что у него не было очков и шрама. У Малфоя задергался глаз. Снейп в изнеможении закрыл глаза, убеждая себя, что все это ему только снится. Дамблдор восседал на своем стуле с блаженным выражением лица, и в глазах его бегали лукавые смешинки, как будто он точно знал, в чем секрет схожести русского ученика с Гарри Поттером. Сам Гарри напряженно следил за Алексом, словно бы боясь, что сейчас тот взорвется, и из него вылетит Волдеморт собственной персоной.

Макгонагалл надела шляпу на голову Алекса, и зал замер в ожидании. Каждый второй в зале ждал, что Алекс попадет на Гриффиндор, хотя делать такой вывод на основании его внешнего сходства с Гарри Поттером было неразумно. "Но разве может быть иначе?" — думалось этим людям, и это же мнение разделял Рон. Он в предвкушении ждал, когда шляпа наконец выкрикнет: «Гриффиндор!", и Алекс присоединится к ним. Рону не терпелось узнать, одинаковы ли Гарри и Алекс только внешне или и во всем остальном тоже.

Распределяющая шляпа думала недолго и через пару секунд назвала факультет:

— Слизерин!

Дамблдор покачал головой с таким видом, будто бы его собственный внук только что не оправдал его надежд. Гарри застыл каменным изваянием, не понимая, почему он так удивлен — ведь такого поворота событий следовало ожидать. Малфой, до этого радостно ухмылявшийся при мысли о том, сколько потрясающих шуток можно было бы придумать для издевательств над двумя Поттерами, до того резко переменился в лице, что сидевшая рядом Панси поинтересовалась, не плохо ли ему. А Рон — бедный Рон! — просто ошалело смотрел на Гермиону, глазами вопрошая: "Что, черт возьми, происходит?". Но Гермиона не могла дать ему ответа, и Рону оставалось только недоуменно хлопать глазами.

Алекс, без признака каких-либо эмоций на лице, встал и оглядел зал. Многие из учеников, встретившись с ним взглядом, почувствовали, как по позвоночнику пробежала дрожь. Взгляд изумрудно-зеленых глаз был до того презрительным и холодным, что смотреть в них долго не представлялось возможным. По залу пролетел тихий шепот изумления. Блэк все так же невозмутимо подошел к слизеринскому столу, не обращая внимания на окружающих, сел и без интереса посмотрел на будущих однокурсников.

Профессор Макгонагалл пришла в себя и дрожащим, но решительным голосом произнесла:

— Вольф, Карина!

Вперед вышла длинноногая блондинка, и мужская половина Хогвартса восхищенно вздохнула. Карина была очень красива. Идеальные черты лица, угольно-черные глаза, создающие резкий контраст с пепельно-белыми длинными волосами, правильные пропорции тела — она будто сошла со страниц журнала. Одежда только усиливала это впечатление: обтягивающие синие джинсы и джемпер персикового цвета с кокетливым V-образным вырезом идеально облегали ее стройное тело, туфли на высокой шпильке делали ее ноги еще длиннее, а изящный кулон на золотой цепочке подчеркивал тонкую шейку.

Панси Паркинсон завистливо зашипела: она всегда считалась самой красивой девушкой Хогвартса, но с появлением этой русской над ней нависла угроза потери такого статуса.

Миневра даже не успела надеть шляпу на голову Карины, как та выкрикнула:

— Слизерин!

Слизеринцы одобрительно захлопали, кто-то даже засвистел. Слабая половина змеиного факультета сохраняла мрачное безмолвие, а Паркинсон еле сдерживалась, чтобы не наброситься на Карину, которая царственно прошла к слизеринскому столу и села рядом с Блэком. Мужская часть остальных факультетов провожала девушку глазами. Их ненависть к Слизерину стала расти в геометрической прогрессии.

Шум в зале стих, и Макгонагалл вызвала нового ученика:

— Форестер, Артур!

Вперед вышел темноволосый парень, и настала очередь женской половины вздохнуть с восхищением. Артур был привлекателен и знал об этом. Почти каждой девушке в зале хотелось провести рукой по густым волосам шоколадного цвета или утонуть в сияющих синих глазах. Даже Макгонагалл на пару секунд почувствовала странное желание не надеть на его голову шляпу, а сорвать рубашку. Опомнившись, она лишь еще больше сжала губы и заранее невзлюбила Артура.

Он вольготно сел на стул, на губах его играла усмешка. Макгонагалл резко надела ему на голову шляпу, натягивая ее чуть ли не до самого носа, и та, проведя с Артуром короткую, но, видимо, весьма поучительную для нее беседу, истерично выкрикнула:

— Гриффиндор!

Макгонагалл мысленно застонала и кинула укоряющий взгляд на Дамблдора, как будто тот был виноват в решении Шляпы. Артур встал и обворожительно улыбнулся залу. Гриффиндорки восторженно захлопали, а Рон с подозрением уставился на Гермиону, проверяя, а не восхищается ли она этим Форестером, как другие девчонки. Ревнивец благополучно забыл, что сам минуту назад с восторгом пялился на Карину.

Новоиспеченный гриффиндорец подошел к столу своего факультета и тут же познакомился с парочкой девушек, которые моментально покраснели.

— Петров, Джон! — вызвала следующего ученика профессор Макгонагалл.

Вышеупомянутый ученик огляделся, не обнаружил вокруг себя других Петровых и вразвалочку направился к месту, где стояла профессор. Попытавшись развалиться на стуле, он потерпел неудачу и грохнулся. Потом быстро встал, поднял стул, ставя его на место, но снова уронил.

Макгонагалл с осуждением смотрела на Джона, изо всех сил надеясь, что это чудо природы достанется не ей. Наконец Петров все-таки уселся на стуле, для верности придерживая его руками (как бы это ему помогло при падении, было непонятно). Макгонагалл со вздохом опустила шляпу на голову ученика. Шляпа задумалась. В течение трех минут она бормотала: «Рейвенкло? Нет, ему не туда. Гриффиндор? Мерлин упаси, хотя... Слизерин? Нет, просто невероятно. Хаффлпафф? Тоже нет. Или да? Или нет? Может, все-таки Гриффиндор? Я не зна-а-ю. Что мне с тобой делать?" Джон блаженно улыбался, не совсем понимая, что Шляпа, вообще-то, обращается к нему.

Ученики уже устали ждать. Бедные деканы в надежде скрестили пальцы. И, наконец, Шляпа провозгласила:

— Хаффлпафф!

Профессор Стебль протестующее застонала, но сделать уже ничего было нельзя. Так что барсучьему факультету пришлось принять нового ученика — белобрысого, коротко стриженного мускулистого парня, на лице которого была написана абсолютная, непроходимая и неисправимая тупость. Чем было продиктовано решение Шляпы отправить его на этот факультет, никому не было понятно. Единственное, на что оставалось надеяться: что она сумела увидеть в нем характерную для хаффлпаффцев черту — верность и надежность.

Оставалась одна ученица.

— Уайт, Элен!

Вперед вышла и села на стул вполне симпатичная стройная девушка с каштановыми прямыми, чуть растрепанными волосами, карими глазами и слегка вздернутым носиком. Элен явно смущалась под многочисленными взглядами учеников и мило краснела, пытаясь то улыбнуться, то сохранять серьезное выражение лица. Ей на голову надели шляпу, и та через пару секунд отправила Элен на львиный факультет. Гриффиндорцы похлопали ей вполне дружелюбно, а она, выбирая место, решила сесть не рядом с Форестером, который, казалось, был полностью поглощен разговором с Парвати Патил, а около Джинни, видимо, найдя ее самой приветливой среди прочих. Джинни весело поздоровалась с Элен, представилась и тут же начала что-то рассказывать.

Распределение закончилось, Макгонагалл унесла шляпу. За столом преподавателей царило оживление: деканы факультетов обменивались мнениями насчет учеников, попавших к ним. Профессор Флитвик блаженно улыбался: к нему не попал ни один из русских учеников, и он был этим чрезвычайно доволен. Дамблдор встал и прокашлялся, привлекая внимание как учеников, так и остальных преподавателей.

— Друзья мои, я рад снова приветствовать вас в Хогвартсе! — начал он свою торжественную речь. — Этот год будет для нас необычным — с нами будут учиться русские волшебники! Поприветствуем их! — зал захлопал. — А я напоминаю вам, что Волдеморт все еще на свободе и продолжает бесчинствовать — наши новоприбывшие ученики могут это подтвердить. — Карина закатила глаза, а Артур тут же кинулся рассказывать восторженной Парвати о том, как Волдеморт напал на Волшебникс. — В эти нелегкие времена мы должны объединиться перед лицом опасности, чтобы дать отпор врагу, — Гарри хмыкнул: где-то он уже это слышал. — Ну, и еще я хотел бы представить вам нового преподавателя Защиты от Темных Искусств — Сириуса Блэка!

Зал на мгновение замер, а потом взорвался аплодисментами. Сириус Блэк, ранее известный как серийный убийца и приспешник Волдеморта, после участия в схватке в Отделе Тайн был полностью оправдан Визенгамотом, а его имя в волшебном мире было снова восстановлено. Гермиона удивилась своей рассеянности — как она могла не заметить Сириуса? Правда, со всеми этими русскими и не такое не заметишь.

Наконец, Дамблдор объявил пир, на столах появились многочисленные блюда, и ученики приступили к еде, попутно знакомясь с новенькими и рассказывая им все о Хогвартсе.

Карина раздраженно жевала дольку помидора, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. К ней уже успел подкатить парень, представившийся Блейзом Забини, и порядком ей надоел.

— Карина, вам не стыдно? Боюсь, мне придется вызвать наряд авроров, — с деланной укоризной обратился к ней Блейз, томно улыбаясь.

— Зачем? — скучающе ответила Карина. Она совершенно не хотела поддерживать с ним разговор, но уже знала, что он не отстанет, если она не задаст ему нужного вопроса.

— Вы украли мое сердце! — страстно воскликнул он и выжидающе уставился на Карину, как будто его слова могли каким-то образом на нее подействовать.

Она смерила его презрительным взглядом и не удостоила ответом. Это был его пятнадцатый банальный комплимент. Карина уже услышала: "Я тону в ваших глазах", "Нам суждено быть вместе, ведь мы подходим друг другу, как половинки целого" и "Вы прекрасны, как Моргана!". Насчет последнего Карина вообще сомневалась, что это можно считать комплиментом. Судя по тому, что ей уже довелось услышать о Моргане, красавицей она не была и вообще внешностью не сильно отличалась от русской Бабы-Яги.

Блейза, казалось, ничуть не расстраивало такое пренебрежение со стороны Карины. Видимо, он считал, что рано или поздно настойчивость и упорство сделают свое дело, и Карина неизбежно падет жертвой его чар.

Но и Забини был не единственной ее неприятностью. Дафна Гринграсс и Панси Паркинсон, которая не отрывала от Карины злобного взгляда, попытались закидать ее виноградинами. К вящему ее неудовольствию, Гринграсс была очень меткой и, хоть и меньше сверлила Карину свирепым взглядом, чаще в нее попадала. Сама же Карина пыталась сохранять царственное спокойствие, но чувствовала, что с каждой секундой ее терпение иссякало, и она готова была уже взорваться.

К тому же, ее ужасно раздражало то, что она оказалась далеко от Алекса. Ему-то было все равно, кто рядом с ним — в искусстве игнорирования окружающих ему не было равных, — а вот ей жизненно необходимо было адекватное общество. Поэтому, когда она увидела, что он поднимается из-за стола, фурией сорвалась с места и устремилась вслед за ним. Блейз Забини пошел было за ней, но был остановлен чем-то недовольным Малфоем, которому срочно потребовалось что-то ему сказать. Карина мысленно поблагодарила неизвестного ей блондинчика, и, догнав Алекса, вцепилась в его локоть и не отпускала до тех пор, пока они не подошли к гостиной. По пути они попыталась завязать разговор, но Алекс явно не был настроен вести беседы, и она замолчала, решив, что лучше молчать в компании нормального человека, чем болтать с какими-нибудь недоумками.

— Спокойной ночи, — попрощалась Карина, когда каждый свернул к своей спальне. Алекс лишь кивнул и молча ушел. Карина поднялась к себе и села на кровать. К счастью, в комнате пока никого не было — с ужина они вернулись первыми. Она быстренько разложила свои вещи и отправилась в душ, справедливо рассудив, что только там она сможет расслабиться и собраться с мыслями.

* * *

Нина быстро освоилась в новом коллективе. Ее ничуть не смущала некоторая неприязнь со стороны хаффлпаффцев, и она непрерывно расспрашивала их о предметах, профессорах и прочих школьных вещах. К счастью, одна ее однокурсница — Элис Томпсон — оказалась достаточно словоохотлива, чтобы делиться с Ниной всей необходимой ей информацией.

— А как зовут того сурового профессора в черном? А что преподает этот маленький с усами? А чем занимается директор? А какие предметы тебе нравятся? А какие заклинания вы уже прошли? А как зовут наших однокурсников? — сыпала вопросами Нина, и Элис едва успевала отвечать. Спустя некоторое время она сама разгорячилась и стала рассказывать все подряд, включая разнообразные сплетни и домыслы по поводу личной жизни Золотого Трио и прочих популярных в Хогвартсе личностей. Нина с удовольствием все внимала и радовалась, что в первый же день так много узнала о своей новой школе и ее обитателях. Но наконец настало время для вопроса, который уже давно интересовал ее:

— Элис, а почему у вас в школе не изучается левитация?

— Как не изучается? — недоуменно взглянула на нее Элис. — Есть заклинание же специальное — Вингардиум Левиоса...

— Нет, — нетерпеливо перебила ее Нина, — я имела в виду именно полеты, когда сами маги летают.

— Так есть же полеты на метле! — с еще большим удивлением отозвалась ее собеседница. — На первом курсе обязательно все учатся летать. Ты что, не слышала про квиддич?

— Да слышала! — с досадой ответила Нина. — У нас некоторые чудаки им увлекаются. Но я говорю про левитацию без вспомогательных предметов.

Элис изумленно вытаращила на нее глаза:

— А так можно?

— Конечно, можно! — с жаром воскликнула Нина. — У нас это входит в обязательную программу. Мы два года этому учились.

И она принялась рассказывать удивленной Элис обо всех тонкостях левитации. Та ее внимательно слушала, чем очень радовала Нину, которую вообще редко кто-то действительно слушает. Их разговор продолжался до самого конца ужина и даже после него, хотя на подходе к гостиной Элис уже перестала обращать внимание на Нину и заговорила со своей подругой. Но Нину это ничуть не смутило, и она продолжала болтать, хоть и не было слушателей.

Джон Петров во время праздничного ужина практически ни с кем не разговаривал и беспрестанно улыбался, а на все обращенные к нему вопросы лишь кивал головой или, в крайнем случае, говорил одно или два слова. Из его поведения ученики сделали окончательный вывод о его интеллекте и перестали обращать на него внимание. Только сердобольный Энтони Голдстейн на выходе из Большого зала заметил, что выражение лица Джона, который не мог в толпе найти Нину, стало потерянным, и проводил его до гостиной Хаффлпаффа.

* * *

За гриффиндорским столом во время ужина было весело. Артур продолжал очаровывать девушек, и к концу ужина как минимум половина гриффиндорок попала под его обаяние.

Гермиона не стала исключением. Она мечтательно вздыхала и представляла, как Артур просит у нее списать домашку по трансфигурации, восхищается тем, как она умна, сообразительна и просто прекрасна. Как падает на колени и предлагает ей руку, сердце и свою обворожительную улыбку в придачу.

— Ау, — помахал у нее перед носом Гарри. — В каких облаках ты витаешь? Земля вызывает.

— А? Что? — откликнулась Гермиона, выныривая из грез.

— Ты что, в космос улетела? — усмехнулся Гарри. — Неужели влюбилась в этого Форестера? С ума сойти, как он всех девчонок обворожил.

Гермиона смущенно зарделась, за что на нее тут же набросился Рон.

— Ага, попалась! — завопил он с торжеством человека, прихлопнувшего комара. — Все с тобой ясно! Ты только и знаешь, что заглядываться на парней! Ни одних штанов не пропускаешь! — бушевал он. — Все — развод и девичья фамилия!

— Рон, ты же парень, у тебя не может быть девичьей фамилии, — попытался урезонить Гарри лучшего друга.

— Захочу — будет, — продолжал истерить Рон. — Имею право! У нас демократия! Гермиона, как ты могла? Я верил тебе, а ты… изменила мне с этим Форестером!

— Рон, но я не изменяла тебе, — робко пробормотала покрасневшая Гермиона. Ей казалось, что на них смотрит весь зал, хотя за всеобщим шумом их разговора не было слышно, интерес проявляли только некоторые гриффиндорцы. — И потом, в Британии не демократия, а конституционная монархия…

— Да как ты смеешь? Указывать мне на мои мелкие — повторяю, мелкие — ошибки? Ты, которая в мыслях мне изменила! — торжествующе провозгласил Рон. — Неверная!

Бедная Гермиона попыталась что-то сказать, но он тут же прервал ее:

— Не желаю ничего слышать! Не хочу слушать твою жалкую ложь!

И с воплем «Мое сердце разбито!» выскочил из Большого зала. Гриффиндорский стол провожал его безудержным смехом. Гарри согнулся пополам от хохота, на глазах у него выступили слезы. «Неверная», — булькнул он и продолжил смеяться, опрокинув кубок с тыквенным соком.

— Э-э-э… — обратилась Элен к Джинни, не отрывая взгляда от красной как рак Гермионы и хохочущего Гарри. — То есть… это и есть знаменитое Золотое трио? Это они должны спасти мир?

Джинни, до этого момента стараясь держать себя в руках, разразилась приступом смеха.

— Как в это ни сложно поверить, но да, — ответила она, икая от смеха. — Сама до сих пор удивляюсь.

— Но… подожди, — сказала Элен с озадаченным выражением лица. — Ведь, если верить слухам, Гермиона Грейнджер очень умная ведьма. — Джинни кивнула в подтверждение. — Но тогда как она могла выбрать себе в парни этого рыжего олуха? Как там его, Рона Уизили?

— Но-но, не обижай моего брата, — с притворной строгостью сказал Джинни. Элен, подавляя желание удариться головой об стол — ну надо же, не понять, что они родственники! — состроила виноватое лицо. Джинни поняла причину ее замешательства и рассмеялась. — Да ладно тебе, я не обижаюсь. Сама все про него знаю. Просто невероятно, как у меня, такой красивой и умной, может быть такой брат, — и она снова засмеялась. — Ах, да, и правильно произносится Уизли.

— Извини, не знала, — улыбнулась Элен. — Просто в России бытует мнение, что в Англии есть Гарри Поттер, который должен спасти мир от Волдеморта, и что у него есть двое друзей: невероятно умная Гермиона Грейнджер и невероятно тупой Рон… как его там… Уизли.

— Что ж, я бы не сказала, что это не совсем так, — возразила Джинни. — Рон совсем не такой тупой, как о нем говорят. Конечно, по сравнению с Гермионой... Но по сравнению с Гермионой все мы не блещем интеллектом. Просто у Рона учеба хромает, и, возможно, из-за этого сложилось о нем такое представление, особенно на контрасте с Гермионой. А насчет ее выбора: Рон был ей хорошим другом на протяжении шести лет, и за это время он был практически единственным, кто обращал на нее внимание как на девушку.

— Странно, — протянула Элен. — Она умная и симпатичная, неужели не нашлось никого другого?

— Был пару лет назад у нее один поклонник, но, как говорится, был — да сплыл, — объяснила Джинни. — Просто она столько времени проводит за книгами, что ее за ними практически не видно, — она улыбнулась. — Но ничего, я уверена, что в этом году все наладится, и Гермиона наконец поймет, что в жизни есть что-то еще, кроме книг.

Девушки рассмеялись. Элен была рада, что сразу же нашла себе в Хогвартсе подругу, а Джинни решила, что не так страшны русские, как их малюют.

— Слушай, а почему русские приезжают в школу за неделю до начала занятий? — задала Джинни давно интересующий ее вопрос.

Элен рассмеялась.

— Я знаю, это звучит странно, но мы в России «отдыхаем от каникул» — так, во всяком случае, выражается Аркадий Петрович, — пояснила она.

— Но зачем? — с недоумением спросила Джинни.

— Аркадий Петрович пребывает в уверенности, что сразу после каникул мы не в состоянии приступить к занятиям, поэтому нам нужно провести в школьной обстановке минимум неделю перед тем, как начнется учебный год, — объяснила Элен. — На самом деле за эту неделю решаются все организационные моменты — кто где будет жить, на каком отделении будет учиться, ну и так далее. Да и вообще здорово иметь целую неделю для того, чтобы обсудить все, что случилось летом. Ну, и закатить вечеринку «Прощай, лето!».

— Хм, — протянула Джинни. — Интересно. Жалко, в Хогвартсе такое не устраивают. От вечеринки я бы не отказалась.

Элен улыбнулась. Таким образом, вопрос был закрыт, и они приступили к обсуждению других, не менее животрепещущих тем. Когда ужин кончился, они отправились в гостиную Гриффиндора, по пути обсуждая все на свете — от Гермионы и ее отношений с Роном до России и погоды в Якутии.

В гостиной им, к сожалению, пришлось разделиться. Джинни пошла в спальню к шестикурсницам, а Элен отправилась в спальню девочек седьмого курса. Она открыла дверь и обнаружила там двух девушек, увлеченно обсуждающих что-то — по отрывкам предложений Элен определила, что главной темой их разговора был Артур.

— Привет, — собравшись с духом, поздоровалась она. — Я Элен.

— О, привет, — тут же откликнулась одна из девушек — блондинка. — Я Лаванда, а это Парвати.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась Элен и расслабилась — девушки показались ей вполне дружелюбными.

— Вот, это твое место, — сказала Парвати, указывая на одну из кроватей. — И вот твои вещи, — рядом с кроватью стояли чемоданы.

— Спасибо, — отозвалась Элен, радуясь, что у нее оказались такие приветливые соседки по комнате.

— Ты располагайся пока, — с улыбкой сказала Лаванда. — А потом мы устроим допрос с пристрастием — как там, в России, что случилось с вашей школой, а также откуда у вас берутся такие красивые парни.

— С удовольствием расскажу, — улыбнулась в ответ Элен и пошла разбирать вещи. Пока все складывается хорошо — и она надеялась, что так будет и дальше.

NB! глава не бечена

Следующее утро встретило Хогвартс дождем и порывистым ветром. Ученики с трудом просыпались, проклиная вновь появившуюся необходимость рано вставать.

Особенно сложное утро выдалось у Элен, которую полночи расспрашивали о «холодной загадочной» России Парвати и Лаванда, постоянно прерываемые шиканьем Гермионы. Та находилась в растрепанных чувствах после ссоры с Роном Уизли и совершенно не хотела слушать всякие ночные разговоры, тем более об этом «та-аком красивом мальчике… Да-да, который Артур!» К Форестеру она на тот момент никаких положительных эмоций не испытывала, и восхищенные ахи и охи Лаванды и Парвати ее дико раздражали. Под конец она просто спрятала голову под подушку, от злости забыв, что вообще-то можно было наложить на них Силенцио, и забылась тревожным сном.

Элен, в десятый раз зевнув, соскребла себя с кровати и пошла в ванную. Ей понадобилось полчаса, чтобы окончательно проснуться, и еще полчаса, чтобы собраться. Проспавшие Парвати и Лаванда метались по комнате, судорожно одеваясь и делая макияж. Гермионы в спальне не наблюдалось.

Элен спустилась в гостиную и обнаружила там Джинни, которая что-то горячо доказывала Гарри. Надежда мирового магического сообщества хмурился и не соглашался. Элен подошла поближе и услышала отрывок разговора:

— Гарри, у тебя паранойя!

— Ну да, но тогда как ты мне тогда объяснишь, что этот Блэк так на меня похож? — злился он.

— Совпадение, Гарри, это совпадение! — воскликнула Джинни, всплеснув руками. — Не все в этом мире — злобный заговор Волдеморта!

Гарри хмыкнул, оставшись при своем мнении, и упрямо возразил:

— Но эти русские все равно странные!

— Да не странные не они! Вот я познакомилась с Элен, и могу с уверенностью сказать — она совершенно нормальная, — убежденно сказала Джинни. — Это все предрассудки!

Поттер упрямо помотал головой, не желая отказываться от своего убеждения. Элен улыбнулась. О русских, конечно, существовало много разных мифов и предрассудков, но подумать, что они приехали в Хогвартс по заданию Волдеморта!..

— Доброе утро, — поздоровалась Элен с ребятами.

Гарри слегка покраснел, но она сделала вид, что не слышала их разговора.

— Гарри, какой у нас первый урок? — обратилась Элен к нему, дружелюбно улыбаясь и как бы стараясь показать, что она не имеет никакого отношения к Волдеморту и вредить Поттеру не собирается.

— Э-э… — протянул Гарри, пытаясь вспомнить расписание.

— Сдвоенное зельеварение со Слизерином, — вклинилась непонятно откуда взявшаяся Гермиона.

— Отличное начало дня, отличное начало года, — раздосадовано пробурчал Гарри. — Кстати, Герм, не знаешь, где Рон?

И тут же прикусил язык, увидев выражение лица Гермионы.

— Будь добр, Гарри, не называй меня так, — холодно сказала она. — И я не знаю, где Рон. Элен, пойдем на завтрак.

Элен удивилась, что Гермиона ее позвала, но не подала виду и безропотно пошла за ней. Выйдя из гостиной, Гермиона заметно оттаяла и вполне дружелюбно стала расспрашивать Элен о ее впечатлениях об Англии. Они довольно непринужденно болтали, пока не дошли до Большого зала. Гермиона зашла в зал первой и вдруг неожиданно остановилась, из-за чего Элен врезалась в нее и ойкнула.

— Что такое? — поинтересовалась она, обходя Гермиону, и изумленно замерла. Большой зал представлял собой интересное зрелище: за столом Слизерина сидела почти вся мужская половина Хогвартса, за исключением редких скромников, счастливых обладателей второй половинки или младшекурсников, а вокруг гриффиндорского стола собрались все девушки, кроме разве что вышеупомянутых вторых половинок. Девочки с младших курсов, наоборот, напирали и вообще создавали ажиотаж.

И причиной подобного разделения по половому признаку было нахождение в зале Карины и Артура. Красота Вольф сразила почти всех парней просто наповал, и они смотрели на нее, как на богиню. Гермиона тут же заподозрила, что кто-то из предков Карины был вейлой, поскольку у ее почитателей были какие-то слишком замутненные взоры. Артур родством с вейлами похвастаться не мог, но брал природным обаянием. И оно сделало свое дело: девушки чуть ли не дрались, чтобы оказаться поближе к нему и получить от него хоть малую долю внимания. Даже слизеринки напрочь забыли о своей нелюбви к львиному факультету и восхищенно смотрели Артуру в рот.

— Ах, Артур, у тебя такие красивые глаза, — сладко протянула Панси Паркинсон.

Тот обворожительно улыбнулся и ответил:

— У тебя тоже прекрасные глазки, моя дорогая.

Фраза прозвучала приторно и фальшиво, но Панси, вопреки этому, все равно растаяла от удовольствия.

— Фу, как можно так подлизываться, — Гермиона притворилась, что ей противно, но тайком мечтательно вздохнула — все-таки глаза у Артура были красивые. Ярко-синие, лучистые… Эх.

— Знаете, Карина, смотреть на вас — наивысшее эстетическое удовольствие для меня, — услышали девушки мурлыкающий голос Блейза Забини.

Элен и Гермиона обратили свои взгляды на слизеринский стол. Карина, окруженная огромным количеством парней, пыталась позавтракать. Получалось плохо, потому что почти каждую секунду тот или другой парень пытался к ней подкатить. Среди прочих явно лидировал Забини — видимо, у него в запасе имелся самый большой арсенал комплиментов. Карина скучала. Ее совершенно не интересовали многочисленные обожатели. Забини достал ее еще вчера, а остальные из-за него не успевали и слова сказать. И вообще, Карину интересовал другой слизеринец.

Его, казалось, совсем не заботила ее красота. Он с видимой злостью поглядывал на гриффиндорский стол. Да, Малфоя злило, что теперь не он — главный красавец и ловелас школы, а какой-то жалкий русский гриффиндорец. И ведь наверняка даже не чистокровный.

Карина его мало волновала. Для него было очевидно, что она явно находилась в родстве с вейлами. Но Малфой и сам был не промах — кровь вейлы текла и в его жилах, а змея, как известно, не умирает от укуса другой змеи, поэтому врожденная магия Вольф на него не действовала. Гораздо больше его заботил вопрос, почему все эти бабы так и липли к Форестеру. Ученицы всех факультетов, не исключая и Слизерин, с обожанием глядели на гриффиндорца, который расточал сладкие улыбки направо и налево. Малфой даже поморщился, подумав о том, что ради возвращения былой популярности ему придется так же улыбаться. Фу-у… Это будет совсем не достойное Малфоя поведения.

Тут он почувствовал на себе чей-то взгляд и стал оглядываться. На него с нескрываемым интересом смотрела Карина. Увидев, что он заметил ее, она улыбнулась и вскинула брови, чуть поведя головой в сторону выхода из Большого зала.

Малфой удивился — с чего бы это Вольф обращать на него внимание? Неужели ей не хватает Забини? (О том, насколько настойчивым может быть Блейз, Драко знал — видел, как тот подкатывал ко всем слизеринкам по очереди).

Поэтому он просто пожал плечами и слегка кивнул головой. Через минуту он вышел из Большого зала и стал поджидать Карину. Еще через пару минут он услышал: «Извините, мальчики, но мне нужно идти. Только носик попудрить. Нет-нет, не надо меня провожать, я сама дойду… Нет, Блейз, я пойду сама! Красивые девушки умеют ходить самостоятельно, не сомневайся!»

Наконец она вышла из зала и подошла к Малфою.

— Привет, — сказала она и улыбнулась самой заманчивой из своих улыбок.

— Привет, — безразлично сказал Малфой. — Ты о чем-то хотела поговорить?

— Да, — промурлыкала Карина и снова кокетливо улыбнулась. — Я заметила, что ты совсем не обращаешь на меня внимания. Значит, моя красота тебя не привлекает? — наигранным тоном сказала она. — Хотя тебе и своей красоты достаточно. Самый красивый парень, как-никак.

— Самый красивый, говоришь? — Малфой старался и дальше сохранять безразличие, но тема разговора ему этого не позволяла. — Неужели даже красивее Форестера?

— Разумеется, — пожала плечами Карина, пристально следя за его реакцией. — В нем нет ничего особенного.

Малфой хмыкнул, но на лице все равно отразилось плохо скрытое торжество — неужели хоть кто-то признал, что Форестер не красивее его? Карина торжествующе улыбнулась — она ожидала такой реакции на свои слова. Магия вейлы не действовала на Малфоя, но Карина знала и другие способы, как добиться расположения парня. Вообще в деле соблазнения у нее было врожденное чуть: она почти всегда знала, что, когда и как надо сказать парню, чтобы тот пал жертвой ее чар.

— Ну, а с тех пор как я самая красивая девушка в Хогвартсе, — продолжила Карина. Малфой ее практически не слушал. Он — самый красивый, разве что-то еще могло отвлечь его в этот момент? — И у нас так много общего… Почему бы нам не начать встречаться?

Карина решила сразу устроить свою судьбу в Хогвартсе. Благодаря внешним данным отбоя от поклонников у нее никогда не было, и поэтому она привыкла, чтобы рядом с ней всегда был молодой человек. Парней она меняла, как перчатки, и не прослыла девушкой легкого поведения только потому, что благодаря все той же магии вейлы расставания проходили легко и безболезненно: Карина могла убедить любого парня в чем угодно, и потому что ее бывшие пребывали в твердой уверенности, что они расстались по каким-то невероятно важным причинам и иначе быть не могло. И теперь Карина хотела без промедления разобраться со своими амурными делами, чтобы, во-первых, чувствовать себя привычно и в своей тарелке и, во-вторых, дать понять всем этим безумным поклонникам, что она занята. И Малфой показался ее самым приличным вариантом на роль парня — красивый, да еще и не падает в обморок от счастья, когда ее видит (в отличие от Лонгботтома). Драко все еще не слушал ее — упивался мыслью о собственной прекрасности.

Карине не понравилось, что он пренебрежительно отнесся к ее словам, но она решила отложить эту проблему до будущих времен, когда они уже станут парой. Она знала, что действовать нужно решительно, а потому тут же потянулась к Малфою, чтобы его поцеловать… Последним, что она увидела, были удивленные глаза Малфоя и замеченная краем глаза воинственная Баранкина с палочкой в руках.

* * *

«Я такой красивый, — думал Малфой. — Даже девушка с кровью вейлы признает это. Нет никого лучше меня. Я прекрасен! И что там эта Вольф болтает? Мешает думать о себе! Ой-ой, что она делает? Мерлин, она хочет поцеловать меня! Хотя… это было бы неплохо. Все-таки она красивая и…»

— Ступефай! — услышал Малфой, и Карина тут же обмякла и упала в его объятия.

Он обернулся и с удивлением посмотрел на полную белобрысую девочку с палочкой в руках. Э-э, кажется, это новенькая. Из России…

— Драко, Драко, что она хотела сделать? — заверещала она. — Она хотела тебя поцеловать? Какой ужас! Тебе плохо? Отвести тебя к мадам Помфри?

Малфой моргнул, понимая, что ничего не понимает. Что этой русской от него надо? Почему от этих русских одни проблемы?

— Драко, я знаю, что она хочет сделать, — взволнованно вещала девочка. Кажется, Быгел. Или Бугел. Неважно, в общем. — Она хотела тебя соблазнить! Она всех соблазняет! О-о, она очень коварна! Карина знает, как влюбить в себя парня! Она сделает это с тобой, непременно сделает!

— А тебе-то какое до этого дело? — довольно грубо ответил Малфой, придя в себя. Теперь ему было очень жаль, что его поцелуй с Кариной прервали. И вот теперь вместо такого приятного времяпрепровождения ему приходится разговаривать с какой-то противной бабой!

— Понимаешь, Драко, — Бугел смущенно зарделась. Она так противно произносила его имя, что Малфоя аж передернуло. — Это… я… я тебя люблю! — выпалила она.

Малфой вытаращил глаза. Что за… что, повтори? Последние два слова Драко сказал вслух, заставив Бугел покраснеть еще больше, из-за чего ее щеки стали похожи на свеклы.

— Я люблю тебя, — повторила она. — Понимаешь, вчера в Большом зале я увидела тебя и… и потом одна девочка из Хаффлпаффа все мне рассказала про тебя: что ты лучше всех в зельеварении, что ты ловец в команде по квиддичу, что ты из богатого древнего рода… В общем, я поняла, что я тебя люблю.

Бугел с надеждой посмотрела на Малфоя. Мерлин, неужели она думала, что может ему понравиться? Малфой с изумлением взирал на нее. Большего бреда он в жизни не слышал. Влюбиться за один день по рассказам подруги? Что-то не верится. Дело явно попахивает Амортенцией или еще чем похуже.

— Знаешь, что, Бугел или как там тебя, — ледяным голосом начал Драко, наконец вернув себе самообладание. — Вали отсюда, пока я к тебе Круцио не применил.

Нина удивилась.

— А как же наша вечная любовь? — дрожащим голосом сказала она. — Но Элис сказала…

— Мне плевать, кто и что тебе сказал, — отрезал Малфой. — Проваливай к своему тупому факультету и больше не приближайся ко мне.

Бугел (так ее будет называть наш дорогой Малфой) попыталась что-то протестующее пискнуть, но Драко угрожающе направил на нее свою волшебную палочку, состроив при этом самую свирепую гримасу, на которую был способен. Бугел оставила попытки что-либо сказать и ретировалась, кинув напоследок на слизеринца обожающий взгляд.

Драко передернулся. Кто напоил эту сумасшедшую русскую Амортенцией? Р-р-р, Темного Лорда на них нет. Малфой решил не думать об этом и обратил свое внимание на Карину, безвольно повисшую у него на руках. Он аккуратно посадил ее, облокотив спиной к стене.

— Энервейт! — произнес он, и Карина очнулась. Когда ее взгляд стал осмысленным, она разразилась гневной тирадой, которую амулет-переводчик отказался переводить. Малфой с опаской глядел на Карину, будто опасаясь, а не произносит ли она какое-то очень темное заклинание.

— Я убью эту тупую Бейгел! — заработал наконец амулет-переводчик. — Это что вообще было? — и Карина резко встала с крайне гневным видом. — Просто охренеть!

— Да, эта ваша Бу… Бейгел какая-то странная, — сказал Драко, вспоминая противную хаффлпаффку и ее слова. Его тут же затошнило.

— А что она сделала? — вдруг прищурилась Карина. — Зачем это ей понадобилось «отключать» меня?

— Э-э… — протянул Малфой, явно не горя желанием рассказывать, что ему только что признались в любви. — Неважно. Просто странная. Очень странная. Прямо-таки невероятно странная… Забей, в общем, — быстро закончил он.

Карина посмотрела на него с недоверием — он явно что-то недоговаривал. Но с Ниной она могла разобраться и сама, а потому вернулась к начатому ею делу. Она вновь потянулась к лицу Малфоя, преисполненная решимости в этот раз все-таки его поцеловать. Что ж, в этот раз у нее получилось, ее губы соприкоснулись с его и… Можно было бы сказать, что они слились в долгом страстном поцелуе, но, увы, это было бы неправдой.

— Минус десять баллов со Слизерина, — да, Снейп действительно умел поднимать настроение и настраивать на романтический лад. — Не смотрите на меня так удивленно, мистер Малфой, я тоже умею снимать баллы со своего факультета.

Похоже, декан Слизерина был не в настроении. Разумеется, Снейпа совершенно не радовала перспектива иметь на своем факультете копию Поттера. Да и девушку, по которой будут сохнуть все парни Хогвартса, тоже. И вот, пожалуйста, он застает лучшего ученика своего факультета вместе с этой развратной девицей.

— Отправляйтесь на занятия, пока вас не увидели другие преподаватели, — мрачно сказал Снейп, и, чуть-чуть посверлив подростков взглядом, развернулся и ушел. Его мантия развевалась позади него, как победный флаг.

— Не обращай на него внимания, обычно он не снимает баллы со своего факультета, — начал Драко.

— Да мне пофиг, пусть снимает, — отмахнулась Карина. Ей было глубоко по барабану, что из-за нее ее факультет только что потерял баллы. В Хогвартсе ей не нравилось — причем просто потому, что Хогвартс был не Волшебникс, — и надолго в нем задерживаться она не собиралась. При первой же возможности вернуться домой, в Россию, она бы упаковала вещи и отправилась туда ближайшим международным порталом. — Кстати, какой у нас сейчас урок?

— Зельеварение, — растерянно сказал Малфой. Для него потеря баллов была чуть ли не личной трагедией, и его неприятно удивило, что Карине было на это, мягко говоря, плевать.

— Ну, тогда пойдем, дорогой, — сладко произнесла Карина, мгновенно переключившись. — Отведи меня, ведь я совсем не знаю замок.

Драко покорно пошел за Кариной, не переставая удивляться. Все-таки эти русские о-очень странные. Одна вдруг ни с того ни с сего начинает признаваться в любви, а вторая лезет целоваться и вообще уже, кажется, сумела стать его девушкой практически без его ведома. И чего тогда ожидать от остальных? Что сейчас будет на зельеварении? Драко был готов поклясться самым дорогим, что у него есть — то есть его неподражаемой шевелюрой — что этот урок Снейпа пройдет не так, как обычно.

Русские, русские… что же от вас ждать? Да зачем вы вообще приперлись в Хогвартс? Портить бедному Малфою жизнь? Мерлин, зачем Темный Лорд разгромил эту российскую школу? Ему было делать нечего, что ли? Ведь судя по тому, что никаких сообщений о погибших не было, с носом остался как раз Волдеморт… эмм, то есть, без носа.

Кажется, у Хогвартса проблемы. И не только у Хогвартса, а у всей волшебной Британии.

* * *

Подземелье. Зельеварение. Трепещите, гриффиндорцы!

Они и трепетали, за исключением разве что одного человека. Если Элен и впечатлили рассказы о беспощадности и кровожадности профессора зельеварения, то Артура это нимало не заботило. Подумаешь, какой-то там Снейп! Мысли Артура занимала более, по его мнению, интересная личность — Гермиона Грейнджер.

На завтраке она не вздыхала по нему вместе со всеми, а болтала с Элен — единственной, кто сохранял благоразумие при виде Форестера. У нее период безнадежного рыдания в подушку из-за него уже прошел, поэтому сейчас она практически не обращала на него внимания. Все девушки, которые удостаивались внимания Артура хоть на пару дней, переставали вздыхать по нему очень быстро. Видимо, это обуславливалось его непостоянством, потому что он сам уже через день начинал строить глазки другой девушке. Образец ветрености и ненадежности, в общем. Зато с ярко-синими глазами и обворожительной улыбкой.

Артур поставил себе целью завоевать неприступную Грейнджер. Он уже успел навести справки и узнал, что Гермиона большую часть своего времени проводит в библиотеке или в компании двух гриффиндорцев, один из которых являлся также и ее парнем и с которым она уже вчера успела поссориться. Это было Артуру как раз на руку. Он твердо решил, что именно благодаря ему Грейнджер должна бросить свои книжки и погрузиться в омут неразделенной любви — да, он хотел, чтобы она по нему вздыхала и жить без него не могла. Увы, но, к сожалению, это было любимым его развлечением — заставлять девушек страдать по нему, потом уделять им пару дней своего драгоценного внимания и затем исчезать с горизонта, напоследок очаровательно улыбнувшись и поклявшись в вечной верности. Верности, правда, не получалось — мешали непредвиденные обстоятельства в виде развязавшихся шнурков и благородных спасительниц, помогавших эти самые шнурки завязать.

Конечно, Артуру было невдомек, что Гермиона втайне по нему вздыхает и в красках представляет себе несбыточные сцены свадьбы и счастливой семейной жизни, но ради Рона старательно это скрывает. Нельзя сказать, чтобы она очень его любила, но определенная симпатия и привязанность все-таки присутствовали, а гриффиндорские понятия о чести и верности не позволяли ей бросить его ради первого встречного красавчика.

Появление Карины за ручку с каким-то смазливым слизеринцем не вызвало у Артура, в отличие от остальных, сильного удивления. Волкову он знал уже шесть лет и даже встречался с ней какое-то время, поэтому его совершенно не удивило ее желание — и способность — найти себе парня в первый же день пребывания в новой школе. Однако он не удержался от ехидного замечания:

— Что, Вольф, уже успела сцапать очередного милого мальчика, не устоявшего перед твоей неземной красотой?

Карина даже не нахмурилась. Такие перепалки с Артуром были у них в порядке вещей.

— Да нет, сама не устояла, — усмехнувшись, ответила она. — Уж так он прекрасен, даже твою красоту затмил.

Артур закатил глаза. Сомнений в собственной красоте у него не было.

— На свете есть кто-то красивее меня. Какой ужас! Бегу добывать веревку с мылом, — сообщил он, насмешливо глядя на Малфоя. Неужели он не понимает, бедняжка, что Карина просто-напросто использует его? О том, что он сам так постоянно поступает, Артур как-то не подумал.

Малфой, конечно же, не мог остаться безучастным. Он же видел, что слова Карины о его красоте нисколько не задели гриффиндорца. Непорядок.

— Беги-беги, смотри не споткнись, — произнес он с усмешкой. Артур только усмехнулся в ответ — шутка была, мягко говоря, не очень. Тут ни к селу ни к городу появился Поттер. Вместе со своей рыжей подружкой, которая тайком поглядывала на «другого Поттера», то есть Блэка.

— Что, Малфой, завидуешь, что теперь не за тобой девушки бегают, высунув язык? — произнес он с нескрываемым сарказмом в голосе.

— Было бы чему завидовать, — не менее язвительно отозвался Малфой. Артур фыркнул. — Ты-то вообще молчи, Поттер, ты настолько ужасен, что только Уизли обратила на тебя внимание.

— Что ты имеешь в виду? — с угрозой в голосе поинтересовался Гарри. Рядом с ним откуда-то взялся Уизли, выглядевший крайне враждебно.

— То, что на тебя могла обратить внимание только уродливая, никчемная, рыжая ведьма, — надменно произнес Малфой. Раз уж не получилось оскорбить Форестера, он отыграется на Поттере.

Рон, покраснев от злости до свекольного оттенка, начал медленно надуваться. Он становился все больше и больше, и Малфой уже подумал, что к нему кто-то применил какое-то заклятие. Когда Уизли достиг опасных размеров и грозил уже разорваться на мелкие кусочки, появился Снейп, мастерски взмахнул мантией, и Рон, испугавшись последствий, поспешил сдуться. Джинни уже успела куда-то деться — спешила на свой урок.

Наконец они зашли в кабинет, и вот тут-то началось самое интересное.

Урок не заладился с самого начала. Ученики зашли в кабинет, сели на свои привычные места, и тут же возникла проблема. Карина непременно хотела сесть рядом с Драко, но на этом месте уже сидела Панси Паркинсон и совершенно не собиралась ей уступать.

— Ты не могла бы пересесть на другое место? — убийственно вежливо спросила Карина, хотя вопросительной интонации в её голосе не было.

— Нет, не могла бы. С чего бы мне это делать? — Панси вызывающе ухмыльнулась. Она хотела показать новенькой, кто тут главный.

— Ну, тебе наверняка хочется сесть рядом с Форестером. Ты же так к нему липла за завтраком, — Карина перешла в открытое наступление.

— Пф, еще чего. Садись с ним сама. Хотя он вряд ли захочет с тобой сидеть: спорю, за время совместной учебы ты ему окончательно опротивела, — не осталась в долгу Панси.

— Эмм... мы могли бы сесть в другом месте, — осторожно сказал Малфой. Он крайне не любил женские ссоры.

Но Карина, ведомая теперь не столько желанием сесть рядом со своим новоприобретённым бойфрендом, сколько утереть нос Паркинсон, которая вызывала у неё необъяснимо сильную неприязнь, не собиралась сдаваться.

— Нет, что ты, я уверена, что Панси может сесть с кем-нибудь другим, — сказала она с милейшей улыбкой. — Она же понимает, как мне важно быть рядом с тобой, правда?

Панси прищурилась. Эта русская явно слишком много о себе мнила. Пусть даже она в первый же день умудрилась отхватить себе самого завидного парня в школе (не иначе как обманом и дурманом), это не давало ей права лезть в споры с ней, Панси Паркинсон, самой краси… черт, уже не самой. От этой мысли Панси распалилась еще больше.

— Знаешь что, валила бы ты отсюда подобру-поздорову, пока я не сильно разозлилась, — с нескрываемой злобой в голосе сказала она, решив оставить слащавое лицемерие.

— То есть ты мне угрожаешь? — поинтересовалась Карина, подняв брови. — Прежде чем выпендриваться, научилась бы глаза ровно подводить.

Панси окончательно вышла из себя. Что эта дура о себе мнит? Тем более что Карина попала в ее больное место: ну не получалось у Панси нарисовать себе ровные стрелки! Поэтому она решила применить запрещенный прием.

— Профессор Снейп, — нарочито громко сказала она. — Вольф меня оскорбляет.

— Минус десять… — Снейп осекся, вспомнив, что сегодня уже снимал со своего факультета баллы. И опять из-за этой русской! — Мисс Вольф, будьте добры, сядьте на другое место.

Карина категорично покачала головой. Она не боялась Снейпа и была уверена, что он не заставит ее сесть на другое место.

— Тогда, может, вы, мисс Паркинсон, проявите чудеса терпимости и пересядете? — сказал профессор, начиная выходить из себя. Сегодня же только первый день учебы — а уже проблемы!

Панси удивилась. Она ожидала, что Снейп встанет на её сторону, ведь она была старостой и всегда исправно доносила профессору на всех и вся, и все-таки заставит эту несносную девчонку сесть куда-нибудь еще.

— Но, профессор, я же… — начала было она, но напоролась на его угрожающий взгляд.

— Ну же, Панси, вы же староста, должны подавать пример, — мягко сказал Снейп. Опасно мягко.

Панси с ненавистью глянула на Карину, но все же встала со своего места и пересела к Блейзу Забини, который, похоже, был рад неожиданному соседству. На Карину он больше не претендовал — непонятным образом она досталась Малфою, хотя тот и пальцем не пошевелил для этого, — но его любвеобильность требовала от него постоянно за кем-то ухлестывать, а растроенная, но все ещё весьма симпатичная Паркинсон была доступной добычей.

Урок начался. Снейп, пребывая в отнюдь не радужном расположении духа, приказал им сварить одно такое сложное зелье, что я даже не буду пытаться воспроизвести его название, ибо оно просто непроизносимо.

Снейп снимал баллы с Гриффиндора каждые две минуты. Гарри злился, потому что зелье не получалось. Рон безнадежно смотрел в свой котел, понимая, что ничего все равно не получится. Гермиона жутко нервничала, боясь, что зелье будет не превосходным. Невилл, после того как Снейп наорал на него в пятнадцатый раз, хлопнулся в обморок. Малфой замечтался, вновь вспомнив о том, какой он красивый, и перепутал ингредиенты. Громкий хлопок и последовавший за ним взрыв оповестили всех, что зелье у него не получилось. Карина методично помешивала зелье (неправильно, кстати) и размышляла о том, как здорово было утереть противной старосте Слизерина нос.

Артур же, совершенно ничего не понимавший в зельеварении и никогда не стремившийся понять, решил, что его пресытило однообразие этого урока. Единственный ярким событием стал взрыв зелья Малфоя, после которого тот выглядел как экспериментатор-неудачник. И тогда Артур решил, что всем им нужно немножко посмеяться. Шутку он придумал быстро и немедля претворил ее в жизнь.

Он прошептал заклинание, направляя палочку на Снейпа, и довольно улыбнулся. Все сработало, и даже лучше, чем он ожидал.

Первой перемены во внешнем виде профессора зельеварения заметила наблюдательная Гермиона. Она так удивилась, что даже забыла, что зелье надо мешать против часовой стрелки, из-за чего оно тут же из светло-зеленого стало коричневым. Но Гермиона этого не заметила. Она не могла оторвать взгляда от Снейпа, который выглядел, мягко говоря, необычно. Наконец, не выдержав, она издала короткий смешок.

Гарри услышал и поднял голову, чтобы поинтересоваться, что развеселило Гермиону, проследил за направлением ее взгляда и остолбенел. Это — Снейп? Не в силах поверить в увиденное, он несколько раз моргнул, но ничего не изменилось. Гарри слегка толкнул Рона, обращая внимание того на профессора. Тот, посмотрев на декана Слизерина, не смог сдержаться и захихикал.

Многие подняли голову, чтобы посмотреть, над чем мог смеяться Рон на зельеварении. Они обратили свои взоры на профессора Снейпа… и кабинет взорвался смехом.

Снейп вскинул взгляд и прищурился, из-за чего ученики развеселились еще больше. Гарри, как всегда, от безудержного смеха свалился на пол (привычка такая у парня, что поделаешь), Гермиона в истерике била рукой по столу, лицо Рона стало похоже на помидор, Малфой, забыв, что должен держать марку, в приступе смеха бился головой об парту. Что делали другие ученики, описывать не берусь, но могу сказать точно, что в этот момент больница Святого Мунго рыдала по ним горючими слезами.

Снейп попытался снимать баллы, но понял, что это бесполезно, и решил все-таки выяснить причину безудержного смеха учеников. Он стал оглядываться и вдруг заметил, что рукав его мантии был… розового цвета. Дальнейший осмотр показал, что вся его мантия была отвратительного, до омерзения девчачьего розового цвета в… фиолетовый крупный горошек. На ногах у него красовались синие туфли на шпильке, а запястья украшали браслеты с котятами. Сразу вспомнилась Амбридж.

Он в панике бросился к зеркалу (и что оно делало у него в кабинете?). Что ж, лучше бы он этого не делал. В отражении его лицо было обрамлено мелко завитыми оранжевыми кудряшками, а глаза были жирно подведены зеленой подводкой. Это был просто кошмар, не говоря уже о свекольном румянце и ярко-алых губах.

— Кто? КТО ЭТО СДЕЛАЛ? — в ярости завопил Снейп, заставляя учеников расхохотаться еще больше. Снейп с оранжевыми волосами и подведенными глазами страха как-то не вызывал.

— Профессор… знаете… вы просто… изумительно выглядите, — задыхаясь от смеха, сказал Малфой. Впервые в жизни его шутка вызвала приступ смеха не только у слизеринцев, но и у гриффиндорцев.

— Да, оранжевый цвет вам очень к лицу, — подхватила Паркинсон, движимая желанием отомстить профессору.

— А можно с вами сфотографироваться? — Невилл настолько обнаглел от смеха, что посмел задать такой вопрос.

И это стало последней каплей для бедного преподавателя зельеварения.

— Минус сто пятьдесят баллов с Гриффиндора! Минус сто пятьдесят баллов со Слизерина! — заорал Снейп, брызгая слюной от ярости. — И всем — ВСЕМ — неделю отработок!

И с этими словами он скрылся в подсобке, оставив изнемогающих от смеха учеников корчиться в новом приступе хохота.

* * *

Снейп так и не вышел из подсобки. Видимо, не мог снять заклинание. Все последующие уроки зельеварения в этот день вел в спешке вызванный из Министерства молодой аспирант. Преподавать у него получалось плохо, и ученики его совсем не слушались. Профессор Снейп был бы в ужасе, если бы узнал, что творили с его кабинетом дети, пока он отсутствовал.

Сам же он отправился к Альбусу Дамблдору, которому стоило больших усилий воли не расхохотаться над незадачливым преподавателем, и вместе они выяснили, что заклятие, наложенное на Снейпа, имеет минимальный срок в неделю и снять его раньше будет невозможно. И если мантию можно было бы еще заменить, то прекрасный макияж Снейпа скрыть было бы трудно. Поэтому ему было суждено провести в отдельных, тщательно скрытых покоях как минимум неделю.

Ученики ушли с урока без домашнего задания, но даже Гермиона не расстраивалась по этому поводу — Снейп-«очаровашка» стоил того.

На следующий урок — травологию с хаффлпаффцами — гриффиндорцы шли, непрерывно хихикая. Ученики с барсучьего факультета удивились — прийти с зельеварения в хорошем настроении? Невиданное дело. Впрочем, веселье однокурсников она разделили быстро — когда те ввели их в курс дела.

Травология прошла без приключений, правда, все ученики постоянно хихикали, и мадам Спраут была недовольна. Собственно, гриффиндорцы и слизеринцы веселились целый день, чем немало раздражали преподавателей.

* * *

После второй пары был обед. Первый обед с русскими. Разумеется, не обошлось без происшествий.

Сначала не слишком сообразительный Петров никак не мог найти стол своего факультета. Он умудрился даже сесть за слизеринский стол, но его оттуда быстро прогнали разгневанные Малфой и Забини. После некоторых бесплодных попыток поиска Джон, наконец, заметил Нину за одним из столов и радостно туда направился. Большой зал приветствовал аплодисментами наконец-таки правильный выбор ученика. Петров невозмутимо прошествовал к своему столу, не обращая внимания на смешки, и с остервенением принялся за еду.

Он поглощал уже четвертую порцию супа с грибами, когда вдруг остановился и недоуменно уставился на стол, уставленный всевозможными яствами.

— А где борщ? — спросил Петров, пребывая, судя по выражению его лица, в глубочайшем изумлении. — И пельмени?

Хаффлапффцы изумленно воззрились на однокурсника.

— Какие еще пельмени? — спросил Энтони Голдстейн.

— Ну…какие…они вот такие вот, — Петров безуспешно пытался жестами показать размер и форму пельменя. В его исполнении пельмень получался слишком большим, размером с целую котлетищу, а о его очертаниях догадаться было решительно невозможно. — Ну… они вот… пельмени, — закончил свое объяснение Джон, не найдя более убедительного описания.

— Эм… Нина? — позвал Энтони. Бейгел обернулась. — Что такое пельмени?

Нина, которую довольно грубо выдернули из ее фантазий о Малфое, попыталась вникнуть в суть вопроса.

— Что? — переспросила она. — Какой глупый вопрос! Пельмени — это пельмени! — отрезала Бейгел. Это был чуть ли не первый случай в истории человечества, когда Нина Баранкина в ответ на заданный вопрос не пустилась в долгие пространные разъяснения, а практически его проигнорировала. В данный момент ее гораздо больше интересовала разыгранная в мечтах свадьба с Малфоем.

— Эй, народ! — крикнул Энтони, которого почему-то очень сильно интересовал этот вопрос, на весь зал. — Кто-нибудь знает, что такое пельмени?

В воздух тут же взвилась рука всезнающей Гермионы, у которой уже выработалась привычка перед ответом на любой вопрос поднимать руку. Русские ученики лишь хмыкнули и промолчали, хотя, разумеется, прекрасно знали, что такое пельмени. Карина презрительно скривилась — как всякая заботящаяся о фигуре девушка, она не особо жаловала пельмени и прочие полуфабрикаты.

Не встретив сопротивления, Гермиона бодро оттарабанила:

— Пельмени — это блюдо в виде отварных изделий из пресного теста с начинкой из рубленого мяса или рыбы. Пельмени хранятся в замороженном виде и готовятся непосредственно перед употреблением. Пельмени были заимствованы севернорусским населением в середине второго тысячелетия нашей эры у летописной Перми — предков коми-пермяков и зырян… — бесперебойно вещала лучшая ученица Хогвартса, лишь иногда прерываясь, чтобы сделать глубокий вдох.

У учеников из России немедленно завяли уши. Для них понятие «пельмени» было куда более простым. Как сказала Нина, пельмени — это пельмени, и этим все сказано.

— Кто-нибудь, заставьте ее замолчать! — громко простонал Малфой. — Я больше не могу слушать этот раздражающий голос!

Гермиона сбилась и недовольно посмотрела в сторону слизеринского стола. Ее сбили на самом интересном месте — она как раз собиралась рассказывать про этимологию слова «пельмень».

— Молчи, Малфой, это только тебе неинтересно… — начала она, но тут ее прервал сам Альбус Дамблдор, незабвенный директор Хогвартса, который дальновидно решил не дать разгореться перепалке между старостами в неизбежную ссору и так враждующих факультетов.

— Я полагаю, с теорией мы все ознакомились, — сказал он, улыбаясь. — Пора перейти к практике, — Дамблдор щелкнул пальцами, и на столах появились блюда с горячими, свежеприготовленными пельменями. — Угощайтесь!

Петров, не медля ни секунды, тут же схватил ближайшую тарелку с пельменями и с видом «все мое, никому ничего не отдам, а кто покусится — пожалеет» принялся их поглощать. Пельмешки исчезали у него во рту, как дрова в печи. Остальные ученики с изумлением наблюдали за этим процессом, и лишь Энтони Голдстейн, изнывавший от любопытства, осторожно подвинул к себе другое блюдо с пельменями и стал их втихаря есть.

Вскоре пельмени были попробованы и на других столах, их вкус был найден удовлетворительным, и постепенно удивление от произошедшего спало.

Артур же, не теряя времени даром, каким-то способом оказался рядом с Гермионой и теперь страстно шептал ей, насколько он восхищен её интеллектом. Та краснела и смущенно отводила глаза. Она уже была готова броситься Форестеру на шею, но за ней неусыпно следил Рон, с которым они только что помирились.

И тут Артур, которому надоело, что она все время молчит и никак не отвечает на его комплименты, вдруг выдал:

— Ты мне очень нравишься, давай встречаться?

По его подсчетам, Гермиона сейчас уже должна была умирать от любви и взирать на него восхищенным взглядом, как на господина. Она же, хоть и явно была к нему неравнодушна — Артур это видел, — тщательно это скрывала и вообще никак не хотела бросать своего рыжего дружка. Поэтому Форестер и решился на крайние меры. Он рассчитывал, что от такого предложения Гермиона не сможет отказаться и все-таки сдастся, признав таким образом его, Артура, всепоражающее обаяние и притягательность.

— Что? — вспыхнула Гермиона. — Встречаться? Но у меня уже есть парень!

Артур раздраженно дернул головой.

— Какая разница! — шепотом воскликнул он. — Я уверен, он не любит тебя так, как я!

Гермиона окончательно смутилась. Почему к ней проявляют такой повышенный интерес? И почему из всех девушек Хогвартса, среди которых были куда более красивые, чем она, Артур выбрал именно ее?

— Нет, — услышала она и поняла, что произносит эти слова сама. — Я не буду с тобой встречаться, потому что у меня уже есть парень, которого я люблю.

Здравый смысл, который у Гермионы всегда был сильнее чувств и не давал совершать опрометчивые поступки, спас ее и в этот раз. Ей было видно, что Артур к ней совершенно никаких чувств не испытывает и просто с ней играет. Поэтому она и произнесла эту ложь. Ложь — потому что Рона она уже не любила и вообще хотела с ним поскорее расстаться: как друг он устраивал ее гораздо больше, а в роли парня постоянно превращался в ревнивого огнедышащего дракона.

Артур изумленно моргнул. Что? Ему отказали? Такое случалось с красавчиком явно в первый раз. Однако он быстро взял себя в руки и произнес:

— Как хочешь, но учти, я предлагаю только один раз, — тут он пакостно ухмыльнулся. — Но твоего дружка тебе все равно придется бросить — слишком уж он меня раздражает.

И с этими словами Артур, не давая Гермионе ни малейшего шанса на сопротивление, впился в нее губами. Она даже не успела начать вырываться, как он ее отпустил, но Рону хватило и этого.

— Изменщица! — заорал он на весь Большой зал. Все, включая преподавателей, удивленно замолчали. — Теперь я все про тебя знаю! Ты только и ждала этого! Гнусная, подлая изменщица! Дрянь!

Если вначале Гермионе и было стыдно, то после последних слов Рона всякое смущение пропало окончательно. Она не выносила оскорблений в свой адрес. Особенно от друзей. И тем более от парня. Гермиона медленно поднялась, глаза ее метали молнии.

— Как ты смеешь меня так называть? — ее голос звучал тихо, но был куда страшнее беспорядочных воплей Рона. Стальные нотки в нём заставили взрогнуть даже Дамблдора. — Это низко и подло, и я не желаю иметь с тобой ничего общего. С этой минуты мы больше не встречаемся, и я не буду с тобой даже разговаривать, пока ты не попросишь прощения. И ты, — сказала она, обращаясь к Артуру, — по тебе может сходить с ума каждая вторая девушка в Хогвартсе, но я теперь знаю, какой ты на самом деле, и всеми силами постараюсь помешать тебе охмурить любую, — она подчеркнула это слово голосом, — девушку в этом зале.

С этими словами Гермиона решительно вышла из-за стола и покинула Большой зал, оставив его в немом изумлении. Никто не думал, что Гермиона Грейнджер может быть такой устрашающей и холодной.

Джон Петров восхищенно вздохнул — Гермиона впечатлила его настолько, что он даже оторвался от еды. Влюбился парень, короче.

Рон, красный как рак, сел обратно за стол, опрокинув при этом дюжину кубков.

Постепенно все пришли в себя и стали тихо переговариваться. Слизеринский стол явно радовался. Вот это прилюдное унижение! Даже Малфой невольно зауважал Гермиону. Так унизить Уизли он не смог бы и сам.

Артур злился. Его блестящий план с треском провалился. Конечно, Гермиона бросила своего рыжего недоумка, при этом еще и выставив его перед всеми идиотом. Но, соплохвост ее подери, она и ему репутацию подмочила! Девушки теперь поглядывали на него с опаской, и даже верные прежде Парвати и Лаванда испуганно на него косились. «Это война», — мрачно заключил Форестер.

* * *

Снейп негодовал. Снейп рвал и метал. Он томился в своей новой отдельной комнате, доступной только ему и Дамблдору, и строил коварные планы мести этим мерзким детишкам.

Больше всего бедному профессору зельеварения хотелось выскочить из своего убежища и наказывать всех подряд, разбрасываясь Непростительными заклятиями направо и налево. Перво-наперво он хотел заавадить всех русских. Он был уверен, что это их проделки. Особенно подозрительно выглядел этот Форестер — слишком уж гадкая ухмылочка была у него на лице.

Ррр! Как же Снейп ненавидел детей! Еще когда он сам был ребенком, остальные дети постоянно над ним издевались. Особенно отличалась этим знаменитая гриффиндорская четверка, гордо именующая себя Мародерами.

Вспомнив о них, Снейп аж зубами заскрипел от ненависти. Все годы, проведенные в Хогвартсе, Северус вынашивал планы страшной мести ненавистным гриффиндорцам, но так никогда их и не осуществил.

Нежелательным лицом №1 для него был Сириус Блэк. Еще двадцать лет назад это почетное место занимал Джеймс Поттер, по после смерти оного ненависть Северуса стала неактуальной, хоть и вспыхнула с новой силой, когда в Хогвартсе оказался сын Джеймса, полная его копия — такой же заносчивый, тупой и с неизлечимым комплексом героя-спасителя.

Но теперь главным врагом Снейпа вновь стал Блэк, который, ко всему прочему, еще и занял столь желанную для зельевара должность!

Выскакивать из комнаты было точно нельзя — если ученики и будут смеяться, то с ними он потом разберется на зельеварении, а вот если его увидит Блэк! Он не даст ему забыть об этом инциденте и будет напоминать о нем при каждом подходящем (да и неподходящем тоже) случае.

Поняв, что если он и дальше будет думать о ненавистном ему Блэке, то просто лопнет от злости, Снейп решил перевести мысли в другое, более безопасное русло. Правда, не получалось. На глаза ему то и дело попадался рукав мантии (оказывается, снять ее теперь было невозможно), и он вновь и вновь начинал думать о том, как он ненавидит этих русских детей и всех детей в целом, затем думал о своем детстве, и так постепенно вновь скатывался к мыслям о Блэке.

Это был замкнутый круг, и бедный профессор явно начинал сходить с ума. Он то со страшной скоростью бегал по комнате, повторяя: «Вы мне за все заплатите! Не меньше миллиона галеонов! Нет, то есть кровью! Или все-таки галеонами? В любом случае заплатите!», то вдруг подходил к зеркалу и начинал пристально вглядываться в свое отражения, неожиданно зажмуривался и вновь распахивал глаза, надеясь, что нелепая мантия станет черной, волосы приобретут нормальный цвет, а этот ужасный макияж исчезнет.

Наконец этот цикл безумия был прерван. Северус почувствовал жжение на левом предплечье. Он задрал рукав своей смехотворной мантии и посмотрел на Метку. С нескрываемым ужасом Снейп обнаружил, что Метка стала малиновой. Но его больше взволновал другой факт: Метка четко выступила на коже, а это значило, что Темный Лорд вызывает его! Но не может же он явиться к Волдеморту в таком нелепом наряде! Но, с другой стороны, не может же он не явиться! Дилемма была явно неразрешимой.

Между тем Метка жгла руку все сильней.

— Что же делать?! — трагически воскликнул Снейп, и тут к нему пришел ответ. Дверь открылась, и в комнату вошел директор Хогвартса. Северус с мольбой во взгляде бросился к нему, с ужасом показывая Метку. Дамблдор нахмурился и сказал:

— Ну и чего ты ждешь, Северус? Тебе пора.

— Но как я пойду… в таком виде? — возопил Снейп. — Меня все Пожиратели на смех подымут!

— Ну да, конечно, лучше проигнорировать Волдеморта, чтобы он стал сомневаться в твоей преданности, — с сарказмом сказал Дамблдор. — И вообще, по-моему, нужно показать Тому, какие могут быть последствия у его разрушения. Не думаю, что ему очень хочется иметь розовую мантию — это на случай, если он решится сунуться в Хогвартс.

Снейп насупился. Идти на собрание в таком виде ему не хотелось. Это значило вновь стать посмешищем — то есть вернуться в старые добрые, столь «любимые» Северусом школьные годы. Но взгляд Дамблдора был тверд, а осанка величественна, так что Снейпу волей-неволей пришлось подчиниться. Он стремительно сорвался с места и исчез розовым вихрем.

Альбус довольно хмыкнул. Волдеморту действительно стоит это увидеть. Ну, чисто поржать, хотя бы. И вообще в образовательных целях — если такого заклинания не знает Дамблдор, то и Темный Лорд тоже вряд ли с ним знаком — заклинание-то не черномагическое, но действует не хуже какого-нибудь Круцио, только муки доставляет не телесные, а душевные. В общем, в причинах того, зачем Снейпу все-таки надо было отправиться на это собрание, Дамблдор слегка запутался, но своими очочками чувствовал, что так надо.

* * *

— Мерлин всемогущий, что с тобой, Северус? — сказать, что Волдеморт был удивлен, увидев Снейпа, значит, не сказать ничего. Он даже нечаянно помянул Мерлина, хотя крайне не любил этого персонажа, да и вообще всемогущим считал только себя.

Надо сказать, к огромной удаче Снейпа, собрание, на которое он был вызван, оказалось сугубо конфиденциальной встречей между ним и Темным Лордом. Поэтому счастья лицезреть профессора зельеварения в розовой мантии и с оранжевыми волосами удостоился от Провидения только Волдеморт.

— Эмм… — замялся Снейп. — Это ученики. Из России.

На змееподобном лице Темного Лорда появилось непонятное выражение одновременно и смеха, и ужаса, и все-таки немного удивления, и ненависти, которая была с ним всегда и везде, и еще многих разных эмоций.

— Значит, какой-то ребенок из России сумел наложить на тебя такое заклятие, что ни ты, ни даже доблестный старикашка Дамблдор не могут его снять? — уточнил Волдеморт.

— Мы даже не смогли выяснить, что это за заклятие, — с тяжким вздохом ответил Снейп. — Единственное, что нам удалось узнать, это то, что мне в таком виде ходить еще минимум неделю.

Волдеморт нахмурился. Эти русские знают слишком много такого, о чем не ведают даже два самых могущественных мага столетия. Конечно, это заклинание довольно безобидное, но кто знает, вдруг у них в арсенале есть что-то посерьезнее? А они еще и летать умеют… — Это плохо, — высказался Лорд. — Но сейчас несущественно. Ты мне лучше расскажи об этих учениках: какие они из себя, как там с магическими способностями дела обстоят. Тебе же хватило сегодняшнего дня, чтобы это выяснить?

Снейп поспешно закивал головой, ставя мыслеблок, чтобы Темный Лорд не понял, что на самом деле он не узнал практически ничего, кроме того, что у него самого на факультете учится копия Поттера и еще одна какая-то противная упрямая девица, которая уже умудрилась закадрить Люциусоевского сынка.

— Ну, расскажи мне, что ты узнал, Северус, — с некоторым недовольством сказал Волдеморт, удобно устраиваясь в большом кожаном кресле.

Темный Лорд и его приближенный находились в поместье Малфоев, в кабинете его непосредственного хозяина, Люциуса Малфоя, которого они безжалостно оттуда выперли. Малфой-старший попытался подслушивать, но наткнулся на мощную защиту от подслушивания, оглушающую любого, кто пытался сунуть нос не в свое дело.

— Пожалуй, Вам будет интересно узнать, мой Лорд, что теперь в Хогвартсе учится копия Поттера, — с почтением ответил Снейп, наблюдая за реакцией Волдеморта.

Если бы тот мог побледнеть, он бы непременно это сделал, но так как в силу природной бледности сделать это был не в состоянии, он ограничился тем, что сильно выпучил свои узкие красные глаза.

— Копия Поттера? — от шока голос Лорда стал еще более похожим на шипение змеи. — В Гриффиндоре теперь учится два шрамоголовых идиота?

— Эм, надо сказать, единственное отличие этого мальчишки от Поттера — отсутствие шрама и тупых круглых очков, — пояснил Северус. — И да, он учится не на Гриффиндоре…

— Не на Гриф… — Лорд вдруг хищно прищурил глаза. — Значит, на Слизерине?

Догадливость Волдеморта ничуть не удивила Снейпа. Где еще может учиться копия Поттера, если на Гриффиндор не попал?

— Хм… очень интересно, — пробормотал Лорд. — Ну и что же это «второй Поттер»? Как его зовут, кстати?

— Алекс Блэк, — Волдеморт усмехнулся, увидев, как поморщился Снейп, произнося фамилию мальчишки. Неприятные ассоциации, что поделаешь. — Ничем особенно не выделяется, — продолжил Северус. — Тихий какой-то. Я его разговаривающим видел максимум пять раз. Ни к чему интереса не проявляет, предпочитает от всего держаться в стороне. Полная противоположность нашего дорогого мистера Поттера, в общем, — он ухмыльнулся.

— Любопытно, очень любопытно, — проговорил Волдеморт. — У мальчишки есть двойник, его противоположность во всем… как бы ни вышло чего плохого… Ладно, что там с другими учениками?

— На Слизерин попала еще одна ученица — Карина Вольф, — с готовностью ответил Снейп. — У нее явно в роду были вейлы: красивая, что наши Малфои, и такая же стервозная.

— Типичная представительница моего любимого факультета, — хмыкнул Темный Лорд. — Посмотрим, что с ней можно сделать. Может, удастся привлечь ее в наши ряды.

Снейп воздержался от комментариев, но в мыслях сильно усомнился в том, что Вольф захочет становиться последовательницей Волдеморта. Покопавшись у нее в голове (ну, не удержался), Снейп выяснил, что Карина была очень недовольна своим вынужденным пребыванием в Хогвартсе и больше всего хотела вернуться домой, на историческую родину. А так как причиной отбытия Вольф из России был как раз Волдеморт, это явно не добавляло ему очков в глазах своенравной ученицы.

— А что насчет Гриффиндора? — прищурился Лорд.

— Туда тоже попало двое учеников, — бесстрастно ответил Северус. — Один из которых, судя по всему, и подарил мне сей изумительный наряд.

Волдеморт хихикнул. Все-таки мантия никого не могла оставить равнодушным, даже самого темного волшебника всех времен и народов. Снейп сделал вид, что не заметил хихиканья Темного Лорда, но по раздувшимся ноздрям можно было определить, что он в бешенстве и сдерживается с большим трудом, чтобы не сокрушить что-нибудь в безупречном кабинете Люциуса.

— Ну-ну, Северус, не обижайся, — Лорд миролюбиво похлопал Снейпа по плечу. — Лучше расскажи, как его зовут, а я, так и быть, попрошу моих знакомых ведуний из России и Беларуси навести на него страшнейшую порчу, чтобы отомстить за тебя.

Волдеморт откровенно глумился. Снейп подумал, что зря пошел работать двойным агентом (эти мысли он, разумеется, тщательно скрыл от Темного Лорда) — мог бы сейчас сидеть спокойно в своей отдельной комнате, чай пить, а тут стой, слушай насмешки какого-то земноводного и рассказывай про каких-то психов из России.

— Артур Форестер его зовут, — отвечал Снейп с легким вызовом. — Сочетает в себе крайнюю тупость с крайней степенью самовлюбленности. Половина девчонок Хогвартса уже по нему сохнет. Натуральный идиот, в общем.

Волдеморт с сомнением посмотрел на Снейпа. Его оценка явно не была объективной: во-первых, розовая мантия ему не нравилась, и, во-вторых, в его голосе слышалась зависть: Снейпу о поклонницах приходилось только мечтать.

— Ну, а кто второй?

— Это девушка, Элен Уайт, — ответил Северус, все еще немного злившийся: на Волдеморта — за то, что тот над ним насмехался, на Форестера — за то, что превратил его любимую мантию в розовую хрень, на Дамблдора — за то, что не мог найти контрзаклятие, да и вообще на весь мир — просто за то, что жизнь такая несправедливая. — Обычная девушка, совершенно ничем не выделяется, во всяком случае, пока.

— Ну хорошо, а что остальные? — спросил Волдеморт. Он был недоволен — сведений было мало.

— Оставшиеся двое попали в Хаффлпафф, — продолжил рассказывать Снейп. -Девчонка примечательна только своей отвратительной внешностью и болтливостью, а парень — непроходимой тупостью.

— Ясно, ясно, — ответил Лорд, погруженный в какие-то свои мысли. — Ладно, я все узнал, можешь возвращаться в это заведение для малолетних недоумков.

Снейп не стал медлить. Ему хотелось поскорее отказаться подальше от Лорда — допрос ему надоел.

Когда Снейп исчез, Волдеморт еще некоторое время посидел за столом, напряженно размышляя о чем-то. Затем он неторопливо встал, прошелся по кабинету и остановился перед зеркалом, рассматривая свое змееподобное лицо.

— Я идиот, — спокойно сказал он, легко касаясь зеркала своей волшебной палочкой. Стекло беззвучно треснуло миллионом мелких трещинок и тут же осыпалось на пол белой пылью.

— Как вы думаете, что будет на ЗОТИ? — с утра все ученики седьмого курса Гриффиндора задавали друг другу это вопрос.

Защита от темных искусств была у них первым уроком. Как всегда, со Слизерином — Дамблдор постарался. Впрочем, так было даже интереснее. В этот же день был еще и урок левитации, которую собиралась преподавать прибывшая из России молодая учительница. Директор решил, что старшим курсам Хогвартса было бы неплохо ознакомиться с основами полета без магических предметов, поэтому сегодня их ждало первое занятие.

Гарри очень волновался. Ему не хотелось, чтобы крестный на их первом уроке упал лицом в грязь, да еще и перед Слизерином.

— Успокойся, Гарри, я уверена, Сириус знает, что делает, — убеждала его Гермиона, но он никак не мог успокоиться. Он с самого начала года ходил какой-то нервный. Жизнь с постоянной угрозой смерти от руки Темного Лорда доконала звездного мальчика.

На урок Сириус слегка опоздал. Он вошел в класс с широченной улыбкой на лице и без зазрения совести подмигнул Гарри. Остановившись у своего стола, он красиво махнул мантией, мастерски подражая профессору Снейпу. Ученики заметили это и захихикали, вспомнив вчерашний инцидент.

— Итак, я думаю, что все вы знаете мои имя, но на всякий случай напомню — профессор Блэк, — бодро проговорил Сириус. — В этом году профессор Дамблдор любезно предложил эту должность, а профессор Снейп снова остался с носом… то есть, с зельеварением. Пожалуй, мне стоит проверить, что сумел вложить в ваши головы за прошлый год этот изумительный человек.

Ученики со Слизерина недовольно загудели, ведь Сириус откровенно насмехался над Снейпом. Слизеринцы, хоть и сами любили его не Бог весть как, воспылали праведным гневом. Высказаться решил Малфой.

— Профессор Блэк, — насмешливо сказал он, нарочито выделяя голосом слово «профессор». — Можете быть уверены, профессор Снейп вложил в наши головы больше, чем любой из предыдущих учителей, и уж тем более больше, чем вложите вы.

Сириус выслушал эту тираду совершенно спокойно, ни единый мускул не дрогнул на его лице. Однако в этот же момент он сделал неуловимое движение палочкой, не произнеся не слова. Малфой посинел, схватился за живот и в спешке выскочил из класса, прижимая руку ко рту.

— Простенькое, но действенное заклинание, — прокомментировал Сириус. — Не думаю, что мистер Малфой покинет туалетную комнату в ближайшие десять-пятнадцать минут. А мы в это время можем заняться повторением пройденного материала. Что вы прошли в том году? А то я как-то не успел посмотреть…

Кто-то из слизеринцев хотел снова выступить с язвительным замечанием, но заметил пустующее место Малфоя и вовремя решил промолчать. Гермиона с молниеносной скоростью вскинула руку, чуть подпрыгивая на стуле от нетерпения.

— Да, мисс Грейнджер. Полагаю, вы сможете посвятить нас во все детали пройденного материала за прошлый курс, — с этими словами Сириус развалился в преподавательском кресле и приготовился слушать Гермиону. Та немедленно приступила к рассказу, не пропуская ни малейшей детали.

Где-то на середине повествования Блэк прервал её, и они стали повторять то, о чем успела рассказать Гермиона. Результаты были не очень впечатляющими, зато бывшие члены Армии Дамблдора справились со всем почти блестяще. Только один раз Невилл засмотрелся на Карину и был оглушен заклятием Гермионы. Та постоянно старалась запульнуть каким-нибудь сильным заклятием в Рона, но Сириус за всем пристально следил, и ей приходилось сдерживаться. Малфой так и не вернулся, чем вызвал возмущенные шепотки в рядах слизеринцев, которые, однако, быстро прекратились, стоило только Сириусу как будто бы невзначай направить в их сторону палочку.

Наконец прозвенел гонг, и ученики стали собираться. Сириус подошел к Гарри и сказал:

— Ну, как я? Не оплошал?

— Все было просто отлично, — улыбнулся Гарри. — Ты хорошо поставил Малфоя на место. Правда, он может пожаловаться своему отцу…

— Поверь мне, это не проблема. Уж кого-кого, а Люциуса Малфоя я не боюсь, — насмешливо ответил Сириус и вдруг быстро куда-то засобирался. — Ну, удачи тебе на левитации, Гарри, — улыбнулся он и выскочил из класса.

Гарри с удивлением посмотрел крестному вслед. Куда Сириус мог так спешить? Впрочем, у любого новоявленного профессора Хогвартса наверняка дел было по горло. Вдруг он заметил, что кроме него в классе остались Гермиона и Элен. Девушки о чем-то увлеченно разговаривали. Элен вдруг звонко рассмеялась, чем напомнила Гарри Джинни. Вспомнив о своей девушке, он нахмурился. В последнее время он часто стал замечать, что Джинни с интересом смотрит в сторону Блэка. Она старательно шифровалась, но Гарри то и дело перехватывал ее взгляд, обращенный на слизеринский стол.

— Гарри, ты идешь? — крикнула ему Гермиона.

— Да-да, уже иду, — рассеянно пробормотал Гарри, задумчиво смотря на Элен. Она заметила, что он смотрит на нее, и смущенно зарделась. «А что, если…» — не дав себе одуматься, Гарри под удивлённым взглядом Гермионы направился к Элен и уверенно сказал:

— Привет. Как дела?

Гермиона покачала головой. Она тоже была наблюдательной и заметила, что Джинни не на шутку заинтересовалась Блэком, но Гарри-то что делает?

* * *

Левитацию решили провести в Большом зале, сразу после обеда. Семикурсники галдели, создавая в помещении невообразимый шум. Большие, длинные столы сами собой куда-то исчезли, хотя, разумеется, не обошлось без Дамблдора, который пришел, чтобы произнести какую-то напутственную речь или что-то в этом роде. Что поделаешь, любит старичок болтать не по делу.

Чтобы привлечь внимание учеников, директору Хогвартса даже пришлось применить заклинание Сонорус. Первые ряды слегка покачнулись от зычного голоса Дамблдора.

— Дорогие семикурсники! В этом году у вас появилась уникальная возможность постигнуть азы самолевитации, которую вам столь любезно согласилась преподавать учительница из России. Профессор Джейн Стоун, прошу любить и жаловать, — торжественно произнес Дамблдор, указывая рукой на отделившуюся от толпы фигуру.

Профессора Стоун, то есть уже известную читателю Евгению Валентиновну, с легкостью можно было принять за ученицу, столь хрупкой и маленькой она выглядела. Коротко стриженые волосы и озорные ямочки на щеках, появившиеся, когда она улыбнулась залу, придавали ей ещё большее сходство с подростком. И, надо сказать, официальный костюм, который она надела по случаю своего первого урока, совсем не вязался с ее внешним обликом.

Некоторые особо влюбчивые юноши мечтательно вздохнули. Эта русская преподавательница была очень миловидна, и посему несколько страждущих любви мальчиков, среди которых был и Невилл Лонгботтом, немедля занесли ее в длинный список своих предметов воздыхания.

Дамблдор слегка поклонился новой сотруднице и жестом показал, что освобождает ораторское место. Профессор Стоун встретила его жест легким кивком головы, плавно прошла на его место и, не делая выразительных пауз, начала говорить:

— Я рада приветствовать вас на моем уроке. Вам выпала возможность познакомиться с основами самолевитации, которая в Европе почему-то не пользуется успехом у волшебников, — Евгения Валентиновна с легким торжеством оглядела зал. — Не смею вас обнадеживать и потому сразу скажу, что вы вряд ли научитесь хорошо летать без магических предметов за это короткое время, однако, если среди вас попадутся особо талантливые ученики, они смогут достичь на этом поприще определённых успехов.

Гермиона самодовольно задрала нос. Она была совершенно уверена, что уж у неё-то все прекрасно получится. Не зря она, все-таки, была лучшей ученицей Хогвартса. Евгения, заметив её довольный взгляд, без восторга посмотрела на Гермиону. Она не любила выскочек. И знала, что за такое короткое время даже очень упорный и трудолюбивый человек не научится летать, если у него нет таланта. А в наличии таланта у этой девочки она сомневалась: по слухам, лучшая подруга Гарри Поттера, который столь хорош в квиддиче, даже на метлу сесть боится, не то что летать и выделывать всякие фигуры высшего пилотажа.

— Что ж, должна вас предупредить, на моём уроке вам вряд ли понадобятся волшебные палочки — только в том случае, если вы упадёте и расшибёте себе голову, — жестко добавила она. — На самом деле, всё, что вам нужно сделать, это хорошенько сосредоточиться. Вы должны стать легче воздуха. Точнее, представить это себе. Ощутить, что земля больше не притягивает вас к себе. Вы можете взлететь, потому что мысли мага — более чем материальны, ведь в первую очередь именно мысль направляет магические потоки. Внимание, смотрите на меня.

Семикурсники с восхищением наблюдали, как профессор Стоун медленно отрывается от пола и плавно поднимается в воздух. Она выглядела совершенно расслабленной и безмятежно улыбалась.

— Я делаю это с легкостью, потому что у меня уже есть немалый опыт, — мягко сказала Евгения. — Когда-то я могла подняться максимум на метр над землей и выдерживала в воздухе не больше десяти секунд, после чего неизбежно брякалась на землю, что было довольно болезненно, — вещала она, плавно плывя по воздуху в другой конец зала. Она уже была на высоте метров четырех, и выглядела так, будто вообще не прилагала никаких усилий к тому, чтобы держаться в воздухе.

Альбус Дамблдор, оставшийся, чтобы понаблюдать за уроком, завистливо вздохнул. Конечно, его магические силы были в сотни раз больше, чем у этой маленькой волшебницы, но вот плавать по воздуху он не умел. Он попытался сосредоточиться, перестать ощущать притяжение земли, отдаться воздушным потокам. Но максимум, что у него получилось, это оторваться от пола на пятнадцать сантиметров и продержаться так около двадцати секунд. А если одному из величайших магов столетия сложно было левитировать, то что уж тогда говорить об этих малолетних магах-недоучках.

Дамблдор очень пожалел, что по причинам, ему неведомым, европейские маги редко практиковали самолевитацию, предпочитая мётлы. Конечно, передвигаться на метле было намного проще и быстрее, но в некоторых ситуациях способность летать без вспомогательных предметов была бы очень полезной. Альбус дал себе слово, что непременно научится левитировать как следует — он не мог стерпеть, когда не обладал каким-либо магическим умением.

— Некоторые из вас, — между тем продолжила профессор Стоун, возвращаясь на свое место и указывая на русских учеников. — Уже немного умеют летать. Кто-нибудь желает показать нам свои умения… кроме Бейгел?

Нина тянула руку вверх, подпрыгивая на месте и создавая ассоциацию с Гермионой. Сама Гермиона с некоторым отвращением смотрела на этот жест — Мерлин, неужели и она так выглядит, когда поднимает руку на уроке?

Остальные ученики молчали в тряпочку и старались не проявлять активности. Как известно, меньше вякаешь — меньше потом на себе тащишь. Пауза затягивалась, но вдруг Элен подняла руку и робко сказала:

— Может, я покажу?

Евгения Валентиновна с удивлением подняла брови. Она мало что знала о способностях этой ученицы.

— Что ж, если больше никто не желает, — она с осуждением глянула на своих учеников. Те мгновенно изобразили оскорбленную невинность. — То, будь добра, Элен, покажи нам, что ты можешь.

Заметно волнуясь, Элен подошла к преподавательнице и остановилась.

— Мы еще изучали полет с перемещением, но у меня плохо получается, — еле слышно сказала она. — Это тоже надо показать?

— Нет, не стоит, — так же тихо ответила профессор Стоун. — Перемещение — опасная штука, я не хочу тебя собирать по всему залу по кусочкам.

Элен кивнула и, глубоко вздохнув, обернулась лицом к залу. Сложно сказать, что заставило ее выйти, фигурально выражаясь, на сцену: Провидение или желание показать себя во всей красе Поттеру, который вдруг обратил на нее внимание — но теперь ей пришлось собрать в кулак всё мужество и всю концентрацию внимания, чтобы не опозориться.

Она закрыла глаза, чтобы успокоиться, и сосредоточилось. Было видно, что она вся одно сплошное волнение, в отличие от профессора Стоун, поднявшейся в воздух расслабленно и непринужденно. После десяти секунд напряженного ожидания, её ноги наконец оторвались от пола, и Элен стала медленно подниматься в воздух. Она открыла глаза и выдохнула. У нее получилось! Она не опозорилась!

Поднявшись на пару метров над землей, она заметила восхищённый взгляд нескольких парней, в том числе Гарри. От радости Элен ослабила концентрацию внимания, за что тут же поплатилась — сила земного притяжения, снова взяв верх над её телом, потянула её вниз, и лишь в двадцати сантиметрах от пола она сумела остановиться и вновь начать подниматься вверх.

— Вот что случается, когда начинаешь думать о том, о чем не надо, — прокомментировала Евгения Валентиновна, без труда догадавшись, что стало причиной произошедшего. — Что ж, этого достаточно, спасибо, Элен, можешь спускаться.

Элен опустилась на пол и пошла на своё место, бросив на Гарри смущенный взгляд. Гермиона, заметившая это, закатила глаза и дёрнула друга за рукав, отвлекая его от Элен, на которую он беззастенчиво пялился.

— Будешь так пялиться, очки новые понадобятся, — сердито прошептала она. Зачем, зачем они ищут проблемы на свою… ээ… голову? Не хватало только ещё одной сцены ревности. Уизли этим знамениты, ха-ха.

— То, что умеет мисс Уайт и остальные ученики из России — это основа, — вновь привлекла к себе внимание профессор Стоун. — Они учились этому уже два года, и то, что показала нам Элен, для многих является максимумом. Даже изучая левитацию на протяжении десятилетий, некоторым магам не удается подниматься в воздух выше, чем на десять метров.

Ученики заворожено внимали каждому её слову. Полёты явно впечатлили их. Заядлым игрокам в квиддич, таким как Малфой и Поттер, немедленно захотелось попробовать подняться в воздух. Им казалось, что уж это — точно их стихия.

— И это еще не всё, — продолжила Евгения Валентиновна. — Сейчас я вам покажу еще кое-что. Во-первых, парить по воздуху совершенно необязательно, можно и летать быстро. Это удобнее и намного проще. Правда, далеко не улетишь, но вот преодолеть лишние пару десятков метров так гораздо быстрее, если есть такая необходимость.

Она вдруг резко взмыла в воздух и через пару секунд оказалась в другом конце зала. Семикурсники восхищенно ахнули.

— Что, впечатляет? — усмехнулась профессор Стоун. — Это так, цветочки. Я хочу показать вам еще один, так сказать, трюк. Один из самых сложных.

С этими словами она вдруг растворилась в воздухе с характерным хлопком аппарации и в следующий момент появилась над головой Дамблдора, подмигнула ему, от чего тот слегка опешил, и вновь исчезла, чтобы через секунду вновь оказаться на «ораторском» месте.

— Перемещаться в воздухе сложно потому, что, очутившись на новом месте, нужно снова сконцентрироваться и суметь удержаться в воздухе, — сказала слегка запыхавшаяся Евгения. — Это, поверьте мне, нелегко.

Невилл немедленно сделал в своем списке возлюбленных поправку, в результате которой профессор Стоун оказалась на первом месте, а Карина Вольф спустилась на позорное для неё второе. Даже Малфой, до сих пор наблюдавший за молодой преподавательницей с некоторым пренебрежением, восхищенно вздохнул.

— Что ж, это, а также другие фигуры высшего пилотажа мы обсудим на следующих уроках, а сейчас я предлагаю вам попробовать хотя бы оторваться от земли, — продолжила Евгения Валентиновна. — Поверьте, если у вас получится сейчас, вы можете быть практически уверены — у вас талант, — с улыбкой добавила она.

Ученики зашептались. Половина из них была уверена, что левитация дастся им без труда, другая же половина пребывала в уверенности о совершенно обратном.

— А вам, — сказала Евгения, обращаясь к ученикам из России. — Я ничего не предлагаю. Я настаиваю на том, чтобы вы помогли другим ученикам. Сейчас я разобью вас на группы.

Она обвела взглядом зал, прикидывая, как семь учеников и один учитель могут уследить за таким количеством других учеников. Наконец она решительно сказала:

— Бейгел, бери весь свой факультет вместе с Петровым в придачу — твоей активности хватит и на сотню человек, а Джон сам ничего не может. Кстати, раз уж так, то возьми и весь Рейвенкло. Думаю, вам будет так вполне удобно, — перечисляла Евгения. — Уайт и Форестер, поделите гриффиндорцев между собой — Артуру все девушки, Элен все парни. Блэк и Вольф — так же. Я же буду смотреть за всеми вами, изредка давая до крайности полезные советы, которые вам ни капли не помогут, если вы от природы не предрасположены летать. Что ж, начали.

Нина немедленно принялась что-то вещать хаффлпаффцам, которые впервые действительно прислушивались к тому, что она говорит, и рейвенкловцам, которые всегда были готовы получать новые знания, независимо от источника. Хоть Нина сама умела летать довольно посредственно, так как не имела к полетам особой предрасположенности, о теории она знала все.

— Самое сложное — перестать ощущать притяжение земли. Направьте свои мысли на то, что земля больше не тянет вас к себе. Вы свободны. Можете спокойно оторваться от пола, и ничто вас не удержит.

Любопытный Энтони Голдстейн тут же вызвался попробовать.

— Ну, попробуй, — с сомнением сказала Нина. — Только не ожидай, что у тебя сразу получится.

Энтони, вполне уверенный в своих силах, сделал невероятно сосредоточенное лицо, глубоко вздохнул и слегка подпрыгнул, отталкиваясь от пола.

— Я лечу! Ой…

Увы, но его полёт был ничем иным, как простым, заурядным прыжком.

— Я так и думала, — прокомментировала Нина. — Вы тоже можете попробовать, но, прошу вас, не повторяйте его ошибку — не отталкивайтесь от пола. От прыжка вы начинаете двигаться быстрее, чем нужно, и встречаете сопротивление воздуха, и, таким образов, вас не только притягивает земля, но и толкает вниз воздух. Просто слегка оттолкнитесь, когда почувствуете, что земное притяжение для вас уже несущественно. Но это произойдет не очень скоро.

Её прогноз оказался верным. Как многие ни старались, у них все равно ничего не получалось, и они лишь продолжали подпрыгивать на месте.

У рейвенкловцев дела шли несколько лучше. Внимательно выслушав Нину, они сконцентрировались и попытались абстрагироваться от притяжения земли. Получалось не то чтобы очень хорошо, но, во всяком случае, прыгать они не пытались.

У сильной половины слизеринского факультета дела шли из рук вон плохо. Всё-таки поручать руководство ими Карине было весьма недальновидно со стороны Евгении Валентиновны, хотя она, наоборот, надеялась, что это приведет к большей продуктивности. Завороженные красотой своей наставницы, слизеринцы никак не могли сконцентрироваться, а Забини вообще и думать забыл о какой-то там левитации, крутясь вокруг Карины и говоря комплименты каждые две секунды. Один лишь Малфой старался, да и то лишь потому, что сильно хотел доказать всем, что он тут самый крутой.

Слизеринки справлялись намного лучше, так как не были отвлечены чрезмерной красотой своего наставника. Блэк был немногословен, но все его советы были дельными и действительно помогали. У Дафны Гринграсс даже получилось оторваться от пола на пару сантиметров, о чем её подружки немедленно оповестили Большой зал громкими воплями.

У гриффиндорцев дела шли неплохо. Гарри, как никто иной имевший предрасположенность к полетам, сумел подняться в воздух на полсантиметра и был этим чрезвычайно горд, увидев, что у Малфоя ничего не получается. Затем он забил на Малфоя и вновь обратил свое внимание на Элен, которая смущенно давала остальным парням советы. Гарри бесцеремонно отвлёк её от сего важного дела и стал говорить о какой-то ерунде с единственной целью — обратить на себя ее внимание. Элен млела и не особо понимала, о чём он говорит, наслаждаясь его вниманием.

Гриффиндорки не особо старались, слишком увлеченные Артуром, за исключением разве что Гермионы, которая очень хотела доказать, что она действительно лучшая во всем. Она, несмотря на свою боязнь высоты вообще и полетов в частности (читайте — отсутствие предрасположенности к полетам), сумела-таки подняться в воздух на пару сантиметров, за что получила персональную похвалу от Артура, которую гордо проигнорировала.

Артур, которого вывел из себя успех Гермионы, сначала решил не демонстрировать этого и даже похвалил ее, показывая таким образом свое дружелюбие. Но игнорирование его — ЕГО — похвалы взбесило его настолько, что он не удержался и выкрикнул:

— Ну и молчи, заучка, в отношениях с твоим рыжим недоразумением полеты тебе не помогут!

Его поклонницы глупо захихикали.

Гермиона медленно повернулась к нему и сказала:

— Тебе лучше закрыть свой рот, пока я не наложила на тебя заклятие немоты, и приберечь свои тупые оскорбления для твоих не менее тупых поклонниц, — она коварно усмехнулась и добавила: — Но, может быть, тебе полёты помогут — покажи своим девочкам, как классно ты летаешь, чтобы они полюбили тебя еще больше.

Гермиона попала в точку. Полёты были действительно слабым местом Артура. Если с остальными предметами он худо-бедно справлялся, то о полетах знал лишь в теории, и ему редко удавалось взлетать выше, чем на метр.

— Я взлечу, если мне это будет надо, — зло сказал Артур. — Ты никто, чтобы говорить мне, что делать.

Но его поклонницы уже загорелись.

— Да, покажи нам, Артур! Мы хотим посмотреть, как ты летаешь! Ты наверняка лучше всех!

— Ну что, красавчик? — сказала Гермиона с усмешкой. — Неужели ты не можешь сделать того, о чём так просят твои поклонницы?

Артур глянул на нее с невероятной злобой. Если бы взглядом убивали, Гермиона бы уже рассыпалась прахом. Он поспешно соображал, что делать. Не взлететь — значит, проиграть Грейнджер и опозориться, взлететь — то же самое.

Пауза затягивалась. Артур метался. Гермиона смотрела на него с нескрываемым торжеством. Вдруг волнение исчезло с лица Артура, и он с победоносной ухмылкой взглянул на противницу в его личной вендетте.

— Ситос Стулитос! — прошептал он, мгновенно доставая из кармана волшебную палочку и направляя ее на Гермиону.

Та не успела сориентироваться и лишь слегка покачнулась, когда заклинание достигло ее. Внезапно у нее на лице появилась глупая улыбка, и она с громкими криками «Йаху!!» стала подпрыгивать на месте. Ей показалось, что этого недостаточно, и она применила сама же к себе заклинание Левикорпус. Гермиону тут же подбросило в воздух и перевернуло, явив на суд общественности ее белые с цветочками трусики.

Артур удовлетворенно улыбнулся. Он был спец во всяких шуточных заклинаниях. Джордж и Фред явно нашли бы с ним общий язык.

Слизеринцы откровенно заржали, и многие другие ученики тоже не удержались от хохота. Гарри, пылая праведным гневом, для начала чисто для порядка послал Малфоя, затем Артура, сопроводив свои слова весьма убедительным пинком под дых, и лишь потом расколдовал Гермиону с помощью заклинания Либеракорпус.

Впрочем, это не помешало ей продолжить подпрыгивать и рассылать окружающим воздушные поцелуи.

— Лесников, что ты с ней сделал? — раздался негодующий возглас Евгении Валентиновны.

Артур немедленно состроил невинное лицо.

— Что это было за заклинание? Опять придуманное?

— Я ничего не делал! — возопил Артур.

— Ну конечно! А кто тогда, позволь мне спросить? На кого ты собираешься свалить вину?

— Я не собираюсь ни на кого сваливать вину! Я невиновен!

— Да ладно, Форестер, ты каждый раз отпираешься! Но, пожалуй, в этот раз не тебе решать, кто виновен, а кто — нет, — гневно сказала Евгения Валентиновна. — Профессор Дамблдор, этому ученику нужно назначить наказание! Какое самое суровое, не считая исключения?

Подошедший директор с некоторым ужасом в глазах посмотрел на Гермиону, продолжавшую подпрыгивать на месте. Это было настолько неестественным для лучшей ученицы Хогвартса, что даже повидавшему виды Дамблдору стало не по себе.

— Для начала мистер Поттер отведет мисс Грейнджер к мадам Помфри, — совладав с собой, произнес Дамблдор. — А вас, молодой человек, я попрошу пройти со мной в мой кабинет, — обратился он к Артуру.

Форестер с мрачным видом кивнул. Он знал, что Евгения Валентиновна добьётся самого строгого наказания — она всегда его недолюбливала. Но, несмотря на угрозу какой-нибудь отвратительной отработки или чего-нибудь в этом роде, Артур не мог не испытывать торжества — ему все-таки удалось проучить эту заучку.

Мило помахав на прощание своим поклонницам, он вместе с Дамблдором и Евгенией Валентиновной отправился в директорский кабинет, сохраняя при этом самый невозмутимый вид, на который был способен.

Гарри же потащил все еще подпрыгивающую и явно собиравшуюся стать мячиком Гермиону в медпункт к мадам Помфри. Он поклялся себе, что отомстит Форестеру за лучшую подругу, однако затем его мысли быстро заняла Элен, завоевание которой шло полным ходом с явными успехами. Он даже забыл, что планировал это всё лишь для того, чтобы отомстить Джинни. Элен действительно нравилась ему, а её взаимная симпатия кружила ему голову.

Увидев радостно подпрыгивающую Гермиону, мадам Помфри тут же уложила ее в койку, для надежности привязав заклинанием, и выпроводила Гарри с обещанием вернуть Гермиону к жизни как можно скорее.

Гарри отправился в гостиную Гриффиндора, думая о Джинни и Элен. Об Элен и Джинни. Он точно не был уверен, в какой последовательности.

* * *

— Даже не знаю, какое наказание тебе назначить, — пробормотал Дамблдор, поглаживая бороду.

Они пришли в кабинет пять минут назад, и все это время директор Хогвартса пытался придумать Артуру достойное наказание. Сам Артур хранил гордое безмолвие, справедливо полагая, что лишние вяки лишь усугубят его положение.

Евгения Валентиновна гневно расхаживала по кабинету, требуя самой строгой кары. Форестер ей еще в Волшебниксе надоел своими выходками, хотя превзойти Карапузикова он, конечно, не мог.

— Вы не должны спускать ему даже минимальную провинность! — восклицала она. — Его надо наказывать, наказывать и еще раз наказывать, чтобы он и не думал о каких-то других проказах!

— Ну что Вы, профессор Стоун, зачем так жестоко, — с сомнением сказал Дамблдор. Поступок Артура не казался ему ужасным, хотя и применять друг к другу магию ученикам было строжайше запрещено.

— С ним по-другому нельзя, — категорично заявила Евгения Валентиновна. — Вы должны наказать его очень строго, чтобы у него отшибло всякое желание применять к другим людям магию!

Дамблдор задумался.

— Можно, конечно, отправить его на отработку в Запретный Лес, но Хагриду вроде сейчас не нужна помощь, — размышлял он. — Можно, конечно, спросить у Филча — вот уж кто точно знает, как наказать провинившегося ученика…

Евгения Валентиновна вдруг хищно прищурилась. Ей в голову пришла гениальная идея.

— Мне кажется, я знаю, какое наказание следует назначить мистеру Форестеру, — сказала она, и в ее голосе неожиданно появились типичные снейповские нотки. — Его успехи в зельеварении далеко не блестящи, так что, я думаю, ему не помешает походить на отработки к профессору Снейпу.

Артур, до этого довольно спокойный и невозмутимый, побледнел. Затем покраснел, посинел, позеленел, снова побледнел и наконец пришел к совсем необычному для лица цвету — фиолетовому.

— К п-профессру С-снейпу? — переспросил он, заикаясь.

— Именно! — с торжеством воскликнула Евгения Валентиновна. — Ну, как вам моя идея, профессор Дамблдор?

— Интересно, несомненно интересно, — пробормотал директор. — Пожалуй, это будет подходящим наказанием, тем более что, как вы говорите, его успехи в зельеварении не блестящи.

Несмотря на весь свой великий ум, Дамблдор был в меру наивен и не до конца осознавал, что может сделать с бедным учеником разгневанный профессор Снейп. Хотя, возможно, он просто забыл, что розовая мантия и оранжевые кудряшки — дело рук Форестера.

Надо сказать, что в ужасе своего нынешнего положения Артур был виноват сам: одарив Снейпа тем изысканным нарядом, он с удовольствием признавался всем и каждому, что это было именно его рук дело. Только когда остановить распространение слухов было уже поздно, какой-то сердобольный хаффлпаффец сказал Артуру, что может с ним сделать Снейп, если узнает (и он, конечно же, узнал), кто стал причиной его вынужденного заключения в директорской башне. И теперь Дамблдор, сам того не ведая, отправлял Артура на растерзание злобному профессору Зельеварения.

— Что ж, юноша, с завтрашнего дня и до следующего четверга вы будете ходить на отработку к профессору Снейпу, — заключил он. — Профессор Стоун, будьте добры, отведите его в гостиную его факультета.

И торжествующая Евгения Валентиновна с дрожащим Артуром покинули кабинет директора, оставив вполне довольного своим решением Дамблдора в долгожданном одиночестве. Он немедля достал из секретного сундучка свои запасы лимонных долек и предался долгому и приятному чаепитию, во время которого ничто не мешало ему размышлять о судьбах человечества и грядущей победе над Лордом Волдемортом.