Умер вчера сероглазый король (джен)

Сла­ва те­бе, бе­зыс­ходная боль!

Умер вче­ра се­рог­ла­зый ко­роль.

Сколь­ко прош­ло вре­мени с то­го мо­мен­та, ког­да Биль­бо в пос­ледний раз чувс­тво­вал се­бя счас­тли­вым и нуж­ным? Оче­вид­но, что уже очень и очень мно­го. Воз­можно, год или два, или да­же це­лая веч­ность. Жизнь хоб­би­та плы­ла по те­чению, не пре­рыва­ясь на мо­мен­ты ра­дос­ти и ли­кова­ния. Да и для че­го, собс­твен­но, те­перь ли­ковать? Сей­час уже нет на это ни вре­мени, ни же­лания. Не тог­да, ког­да на сер­дце все еще ле­жат вос­по­мина­ния о страш­ной бит­ве, а пе­ред гла­зами — мер­твые те­ла та­ких мо­лодых гно­мов и та­кого род­но­го дру­га. Не тог­да, ког­да бесс­траш­ный хоб­бит уже встре­чал­ся с гнус­ной Смертью ли­цом к ли­цу. На­вер­ное, поз­же все еще мо­жет на­ладить­ся, но не сей­час.

Бэг­гинс прик­рыл гла­за. Стал сно­ва вспо­минать о прош­лом, о вре­менах, ког­да в сер­дцах учас­тни­ков по­хода еще жи­ли на­деж­да и ве­ра. Мыс­ли уп­лы­вали ку­да-то все даль­ше, по­ка Биль­бо не ос­та­новил­ся на дав­но за­бытой идее: нуж­но нав­сегда за­печа­тать свои воспомина­ния, и пусть это бу­дет кни­га. Это бу­дет кни­га о па­мяти, ко­торая при­над­ле­жит толь­ко лишь од­но­му ему. Биль­бо тут же сор­вался с мес­та и пом­чался в со­сед­нюю ком­на­ту за пе­ром и пер­га­мен­том. Где-то уже ва­лял­ся чер­но­вик ис­то­рии: ста­рой и важ­ной. На­вер­ное, как час­то лю­бил го­ворить сам Бильбо, эта ис­то­рия бы­ла нас­толь­ко важ­на в его жиз­ни, что сфор­ми­рова­ла в нем но­вую лич­ность, ко­торая те­перь так ему по­люби­лась. Итак, с че­го бы те­перь на­чать? По­ка что все за­писи, что у не­го бы­ли, ог­ра­ничи­вались скуд­ной ис­то­ри­ей о том, как в дверь впер­вые пос­ту­чались нез­ва­ные прик­лю­чения, а точ­нее, это бы­ли две­над­цать гно­мов и один очень стран­ный маг. Биль­бо вспом­нил, опять вспом­нил То­рина, ко­торый при­шел тог­да пос­ледним и из­ме­нил у ма­лень­ко­го хоб­би­та уже сло­жив­ше­еся впе­чат­ле­ние о гно­мах. Важ­ный и не­зави­симый, сов­сем не та­кой, как ос­таль­ные. Это все ка­залось та­ким да­леким, слав­ным прош­лым. Тос­ка с но­вой си­лой ста­ла разъ­едать из­нутри, и бед­ный, бед­ный Бильбо зак­рыл ли­цо ру­ками. Ра­бота со­вер­шенно не хо­тела прод­ви­гать­ся, а лишь вы­зыва­ла пе­чаль­ные вос­по­мина­ния. Сколь­ко он так си­дел, ут­кнув­шись но­сом в свои ла­дони — ос­та­лось для него загадкой. Но од­но бы­ло не­из­бежным — че­рез ка­кой-то про­межу­ток вре­мени в дверь пос­ту­чали, тем са­мым зас­та­вив Бильбо слег­ка вздрог­нуть. Кто это был и что ему нуж­но, было так неваж­но для Биль­бо, что он с не­охо­той поп­лелся от­кры­вать дверь лишь спус­тя па­ру ми­нут, ког­да по­нял, что гость так прос­то не уй­дет.

На по­роге сто­ял са­мый нас­то­ящий че­ловек. Вер­нее бу­дет ска­зать, та­кой вы­вод для се­бя сде­лал Биль­бо. Человек ни­чем не от­ли­чал­ся от обыч­но­го стран­ни­ка, хо­тя и что-то странное бы­ло в нем, что-то, че­го быв­ший взлом­щик так и не смог сра­зу раз­гля­деть. В об­щем-то, как по­том вы­яс­ни­лось, стран­ны­ми бы­ли гла­за. Нем­но­го длин­ные чер­ные во­лосы, в ко­торых ред­ко про­мель­ки­вали пе­пель­но-се­дые пря­ди, так хо­рошо со­четались с не­уве­рен­ной улыб­кой. По­ношен­ная одеж­да нас­толь­ко из­ветша­ла, что про­тер­ты­ми бы­ли да­же са­мые от­личные лат­ки. Но, на удив­ле­ние, стран­ник был очень мо­лод, воз­можно, да­же мо­ложе са­мого Бильбо. Но вот гла­за. Гла­за, в ко­торых чет­ко от­ра­жалась ста­рость — гля­дишь в них, и воз­ни­ка­ет ощу­щение, что этот че­ловек про­жил дол­гие го­ды или да­же ве­ка. Биль­бо не лю­бил по­дол­гу пя­лить­ся на лю­дей, так же его раз­дра­жала и встреч­ная ре­ак­ция со сто­роны ос­таль­ных, но сей­час он не мог отор­вать взгляд от неп­ро­шено­го гос­тя. Он все сто­ял и рас­смат­ри­вал его, слов­но тот был ка­мен­ной ста­ту­ей. Да­же ку­да-то де­лись та­кие при­выч­ные для хоб­би­тов ма­неры.

— Доб­рый день, — на­рушил мол­ча­ние нез­на­комец, — мо­гу ли я вой­ти?

— Что? — не сра­зу на­шел­ся Бэг­гинс, но вско­ре, что­бы в ко­нец не выс­та­вить се­бя иди­отом, при­шел в се­бя. — Ах да, ко­неч­но-ко­неч­но, про­ходи­те, по­жалуй­ста.

Биль­бо нем­но­го ото­шел от две­ри, что­бы дать гос­тю воз­можность на­конец-то про­ник­нуть в по­меще­ние. Поз­же он по­мог то­му ра­зоб­рать­ся с ве­щами, а имен­но с пла­щом, от ко­торо­го так неб­режно из­ба­вил­ся че­ловек. По­чему же он при­был имен­но к Биль­бо? Ведь кру­гом было так мно­го раз­ных до­мов, в ко­торых, оче­вид­но, жи­ли хоб­би­ты знат­ней и бо­гаче Биль­бо или же на­обо­рот — те, кто про­жива­ет свою жизнь вов­се не­замет­но для ок­ру­жа­ющих, бедные, но при­вет­ли­вые жи­тели слав­но­го Ши­ра. Так не­уже­ли имен­но это­му хоб­би­ту сно­ва пред­сто­ит быть вов­ле­чен­ным в ка­кую-то оче­ред­ную не­сура­зицу? В лю­бом слу­чае, он не стал сей­час за­ос­трять свое вни­мание на этих до­мыс­лах, а прос­то ре­шил уже вспом­нить, в са­мом-то де­ле, как по­доба­ет встре­чать гос­тей, ес­ли ты гос­тепри­им­ный хо­зя­ин.

— Мо­гу я пред­ло­жить вам чаю? Вот, по­жалуй­ста, я ми­гом, бе­рите-бе­рите, — Биль­бо ос­та­вил стран­ни­ку та­рел­ку со све­жим мяс­ным пи­рогом, а сам ум­чался за ча­ем.

Сов­сем ско­ро они оба си­дели за сто­лом. Бильбо не­уве­рен­но до­жевы­вал боль­шое крас­ное яб­ло­ко, по­ка нез­на­комец с жад­ностью ел пре­дос­тавлен­ные ему вкус­ности, за­пивая все это от­личным ви­ном. На­конец, ког­да за ок­ном уже ус­пе­ло стем­неть, гость пос­чи­тал нуж­ным все-та­ки по­ведать Биль­бо о своих на­мере­ни­ях.

— Бла­года­рю те­бя ве­лико­душ­но, хо­зя­ин, — улыб­нулся он, — за твою прек­расную еду и тер­пе­ние. По­это­му, из бла­годар­ности, я не смею дол­го скры­вать от те­бя свою лич­ность, Биль­бо Бэг­гинс.

— Что? Вы зна­ете мое имя?

Даль­ней­шее раз­ви­тие со­бытий оз­на­чало лишь то, что ма­лень­кий хоб­бит тро­нул­ся умом. Со­шел с ума, как тог­да, ког­да умер его са­мый близ­кий друг. Биль­бо сно­ва под­дался тя­гос­тным вос­по­мина­ни­ям и за­мер, но лишь на ка­кое-то мгно­вение. В гла­зах пре­датель­ски за­щипа­ло, и все же Биль­бо ре­шил пре­дать­ся от­ча­янью пос­ле то­го, как раз­бе­рет­ся со всей этой не­лепой ис­то­ри­ей. Он от­ча­ян­но пы­тал­ся най­ти объ­яс­не­ние все­му, что ус­лы­шал и уз­нал, но ре­зуль­та­ты бы­ли нич­тожно ма­лы. Ис­то­рия нез­на­ком­ца бы­ла са­ма по се­бе та­кой не­веро­ят­ной, что в ко­неч­ном ито­ге за­ин­те­ресо­вала Биль­бо. Тем вре­менем стран­ник про­дол­жил очень ти­хим го­лосом, от ко­торо­го ста­ло слег­ка кло­нить в сон:

— В лю­бом слу­чае, Биль­бо, мне нет об­ратной до­роги. Я майа, ко­торый так по­зор­но был из­гнан. У ме­ня есть все­го од­на ночь, что­бы по­бывать там, где я хо­тел бы боль­ше все­го.

— Но по­чему Шир? — не уни­мал­ся Биль­бо, от­ча­ян­но хло­пая гла­зами, буд­то так он мог лег­че при­нять ин­форма­цию.

— Ме­ня сю­да при­сыла­ли ког­да-то очень, очень дав­но. И я счас­тлив на­ходить­ся в этих кра­ях сно­ва в пос­ледние свои ми­нуты.

— И что ста­нет с то­бой по­том? Что слу­чит­ся зав­тра?

— Ох, об этом я дей­стви­тель­но не мо­гу те­бе рас­ска­зать. Но важ­но дру­гое — о чем ты, несом­ненно, ско­ро уз­на­ешь, по­лурос­лик.

Нез­на­комец, этот майа, ко­торый так бесс­траш­но и нем­но­го не­лепо смот­рел в гла­за че­му-то яв­но ужас­но­му, то­му, с чем пред­сто­яло стол­кнуть­ся зав­тра ли­цом к ли­цу, сей­час на­чал нас­то­ражи­вать Биль­бо. И де­ло было вов­се не в его ма­нере об­ще­ния или в чем-то еще, не менее от­пу­гива­ющем. Те­перь, ког­да майа слег­ка пок­ло­нил­ся и вы­шел из-за сто­ла, Биль­бо поз­во­лил се­бе пог­ру­зить­ся глуб­же в свои мыс­ли. Он креп­ко заж­му­рил­ся и еще раз прокру­тил в го­лове тот мо­мент, ког­да гость про­из­нес свою пос­леднюю реп­ли­ку. А ведь со вре­мени той ужас­ной Бит­вы Пя­ти Во­инств прош­ло уже, на­вер­ное, го­да три, но так никто и не на­зывал его боль­ше по­лурос­ли­ком. Проз­ви­ще уш­ло, со­вер­шенно про­пало из это­го ми­ра вмес­те с тем единс­твен­ным су­щес­твом на зем­ле, ко­торо­му Биль­бо поз­во­лял се­бя так на­зывать. Он сно­ва вспо­минал каж­дый день, каж­дый миг из сво­ей прош­лой жиз­ни, но так и не смог прод­ви­нуть­ся даль­ше то­го дня, ког­да гла­за То­рина сом­кну­лись на дол­гую веч­ность. Воз­можно, Биль­бо сто­ит все же чуть мень­ше под­да­вать­ся сан­ти­мен­там.

— Прос­ти, я вы­ходил по­дышать све­жим воз­ду­хом, — на­рушил ти­шину майа. — Он тут неверо­ят­ный. На­вер­ное, ты и сам это зна­ешь.

Гость стал боль­ши­ми ша­гами ме­рить ком­на­ту, хо­дить ту­да-сю­да, лишь иног­да останавливал­ся нап­ро­тив Биль­бо и заг­ля­дывал то­му в гла­за. Не ис­клю­чено, что Бэг­гинсу все толь­ко привиделось. Ка­залось, что стран­ник что-то за­мыш­лял или не­дого­вари­вал. Иног­да Биль­бо всерь­ез ду­мал о том, что ме­рещит­ся ему да­же сам майа.

— Ты чем-то опе­чален, мой друг? По­дож­ди, не го­вори мне ни­чего сей­час, — в этот раз он, не скры­ва­ясь, вплот­ную по­дошел к Биль­бо. — В тво­ем взгля­де я ви­жу боль ут­ра­ты, страшной по­тери. Рас­ска­жи.

И Биль­бо рас­ска­зывал. В са­мом де­ле рас­ска­зывал, сам то­го не за­мечая. Вре­мя от времени он сжи­мал ку­лаки или боль­но по­кусы­вал вер­хнюю гу­бу, а сов­сем ред­ко — улы­бал­ся. Те­перь гость мог знать обо всем, что тер­за­ло ду­шу это­го ма­лень­ко­го хоб­би­та, ко­торый сей­час не­лепо си­дел на про­тиво­полож­ном сту­ле, под­пе­рев го­лову ру­ками. И все го­ворил, го­ворил...

Вот он вспом­нил тот день, ког­да впер­вые вы­шел за пре­делы та­кого род­но­го Ши­ра. Сол­нце нас­толь­ко яр­ко све­тило, что да­же об­жи­гало соз­на­ние, а ве­тер — сов­сем ма­лень­кий — по­могал Биль­бо, слов­но под­талки­вал его к прик­лю­чени­ям. Те­перь же все ста­ло не так, как тог­да, ког­да он жил спо­кой­ной жизнью. Бы­ло со­вер­шенно ина­че, ка­залось, те­перь Биль­бо Бэг­гинс стал частью че­го-то воз­вы­шен­но­го и не­обыч­но­го. И прав­да, так оно и слу­чилось. В сле­ду­ющие дни и ме­сяцы Биль­бо об­ре­тал но­вые на­выки, учил­ся побеждать и вво­дить в заб­лужде­ние да­же са­мых ум­ных и сме­калис­тых су­ществ. За­чем-то он да­же стал рас­ска­зывать про коль­цо, но, сло­вив на ли­це со­бесед­ни­ка неодобритель­ный взгляд, заб­ро­сил эту идею на вер­хнюю пол­ку сво­его соз­на­ния. Ведь было еще столь­ко не ме­нее зах­ва­тыва­ющих ис­то­рий. Нап­ри­мер, про тот день, ког­да То­рин, этот глу­пый гном, приз­нал свою неп­ра­воту, ког­да по-брат­ски при­жал но­вого дру­га к се­бе и боль­ше сов­сем-сов­сем не счи­тал его обу­зой. Уже из­рядно пе­рева­лило за пол­ночь, а Биль­бо все го­ворил, го­ворил... Лишь под ко­нец сво­ей не­веро­ят­ной ис­то­рии Биль­бо замеш­кался, но сов­сем не­надол­го — он хо­тел по ми­ниму­му по­казы­вать пе­ред гос­тем свою сла­бость.

— Мы все по­теря­ли что-то на этой вой­не, — вы­дох­нул в ито­ге Биль­бо и про­дол­жил, — и моя по­теря так же ве­лика, как и у мно­гих дру­гих — я по­терял близ­ко­го дру­га. Но То­рин всег­да ря­дом, как и Фи­ли с Ки­ли. Вот тут, ви­дишь, — Биль­бо дот­ро­нул­ся сво­ей ла­дош­кой к гру­ди и прик­рыл гла­за.

— Зна­ешь, пе­ред тем, как я был из­гнан, мне в пос­ледний раз поз­во­лили сот­во­рить чу­до, че­му я дей­стви­тель­но рад. Я счас­тлив, что про­вел свой пос­ледний день на зем­ле с та­ким прек­расным, слав­ным со­бесед­ни­ком.

Стран­ный майа боль­ше не смел за­дер­жи­вать Биль­бо, он лишь веж­ли­во поб­ла­года­рил его за рас­сказ и от­пра­вил­ся в ком­на­ту, ко­торую так ве­лико­душ­но вы­делил ему хо­зя­ин но­ры. Он боль­ше не стал ком­менти­ровать мо­нолог Биль­бо, не стал его жа­леть или сочувство­вать, не ос­тался, что­бы по­ведать еще нем­но­го ис­то­рий из сво­ей жиз­ни, он просто вы­шел, не ска­зав ни сло­ва. А Биль­бо ос­тался сно­ва один в не­ос­ве­щен­ном помещении, те­перь уже на всю ночь. Сов­сем ско­ро он скло­нил го­лову над сто­лом и ус­нул, со­вер­шенно не об­ра­щая вни­мания на не­удобс­тва. Все до не­воз­можнос­ти не име­ло значения, еще боль­ше, чем до се­год­няшне­го дня. А ночь сно­ва была бес­по­кой­ная, и кош­ма­ры все боль­ше по­ходи­ли на ре­аль­ность, в ко­торой сей­час и жил Биль­бо.

Прос­нулся он от то­го, что по ком­на­те нас­той­чи­во пры­гал луч сол­нца. Он то осматривал пред­ме­ты ме­бели, то бес­це­ремон­но све­тил пря­мо в гла­за. Впро­чем, не только это зас­та­вило Бэг­гинса прос­нуть­ся. Как ока­залось, си­дя со­вер­шенно не­воз­можно выс­пать­ся! Уж луч­ше бы он пе­ребо­рол тог­да свою лень и по­шел спать в у­ют­ную, удоб­ную кро­вать. Но, несмот­ря на то, что го­лова рас­ка­лыва­лась, а все мыш­цы неп­ри­ят­но зу­дели, на ду­ше по­чему-то бы­ло спо­кой­но, что са­мо по се­бе не мог­ло не удив­лять. Биль­бо ре­шил, что по та­кому слу­чаю нуж­но бы по­рань­ше на­чать зав­тра­кать, и съ­есть ог­ромный ку­сок яблочно­го пи­рога — бы­ло луч­шей иде­ей для на­чала. Но тут Биль­бо вспом­нил о сво­ем вчераш­нем майа. Дол­жно быть, он еще спал, но, бе­зус­ловно, был ужас­но го­лоден. Всег­да пре­дус­мотри­тель­ный Биль­бо нем­но­го расс­тро­ил­ся, что мог так сра­зу и не вспом­нить о госте, но хо­рошее нас­тро­ение все-та­ки взя­ло верх, и мис­те­ру Бэг­гинсу ни­чего не оставалось, как не­замед­ли­тель­но от­пра­вить­ся в со­сед­нюю ком­на­ту. Что он и пос­пе­шил ско­рее вы­пол­нить, нас­висты­вая се­бе под нос не­замыс­ло­ватую ме­лодию, ко­торую, кажет­ся, уже где-то слы­шал. Вот толь­ко пер­во­ис­точни­к вспом­нить так и не уда­лось, да и не хо­телось тра­тить на это свое вре­мя имен­но сей­час, в это чуд­ное ут­ро.

Нель­зя не ска­зать, ис­крен­нее ли уди­вил­ся Биль­бо, ког­да об­на­ружил ком­на­ту пус­ту­ющей. Где-то в глу­бине соз­на­ния еще вче­ра ве­чером он ощу­щал, что, ско­рее все­го, ви­дит гос­тя в пос­ледний раз. В дей­стви­тель­нос­ти Биль­бо был нем­но­го расс­тро­ен, что не ус­пел как следу­ет поп­ро­щать­ся, но все же по­том про се­бя от­ме­тил, что ви­ны его тут сов­сем нет, ведь майа сам ушел, не ос­та­вив пос­ле се­бя ни­чего. Ни­чего, кро­ме за­гадок, не­пони­мания и стран­ной ра­дос­ти от че­го-то, что ждет в ско­ром, очень ско­ром бу­дущем. На­вер­ное, это самое что-то дол­жно про­изой­ти имен­но сей­час, ина­че ко­му еще по­надо­билось сно­ва ломить­ся в дом к Биль­бо? Уве­рен­ны­ми ша­гами, с бо­лее до­воль­ным ли­цом, не та­ким, как вче­ра, он по­дошел к две­ри и прос­то рас­пахнул ее. Он чувс­тво­вал приб­ли­жение неожи­дан­но­го вос­торга, по­это­му ожи­дал уви­деть ко­го-то дей­стви­тель­но близ­ко­го, но, видимо, уви­деть в две­рях сво­его са­мого близ­ко­го дру­га бы­ло ужас­но вне­зап­но. Бэг­гинс, су­дя по все­му, тро­нул­ся умом.

То­рин, та­кой же, как рань­ше, та­кой же гроз­ный и нем­но­го не­уве­рен­ный. Ни­чуть не изменил­ся, раз­ве что взгляд стал бо­лее за­тума­нен­ным и да­леким. Хо­тя та­кое и рань­ше час­то бы­вало, ког­да он раз­мышлял о чем-то, о чем ни­кому ни­ког­да не смел рассказывать. Он все смот­рел в пус­то­ту и вре­мя от вре­мени улы­бал­ся. На­вер­ное, как любил по­лагать Биль­бо, То­рин вспо­минал свою семью. Тот и сам од­нажды приз­нался Биль­бо, что в са­мые тя­желые вре­мена, ког­да по­ложе­ние и вов­се бе­зыс­ходное и душу тер­зает тос­ка, он ду­ма­ет вов­се не о пред­сто­ящих сра­жени­ях, а о бы­лых вре­менах. Вре­менах, ког­да у них у всех был свой род­ной дом, где мож­но бы­ло при же­лании спрятать­ся от лю­бых грез и не­навис­ти ок­ру­жа­ющих. Сей­час Биль­бо сто­ял у две­ри и грустно улы­бал­ся. Смот­рел пря­мо на То­рина, ко­торый на­ходил­ся по ту сто­рону, не решаясь вой­ти, сов­сем как тог­да, дол­гие го­ды на­зад, ког­да еще был не уве­рен в вы­боре Гэн­даль­фа. Биль­бо смот­рел, но от­ка­зывал­ся по­нимать и ве­рить, что пе­ред ним сто­ит не приз­рак, не ви­дение, а са­мый нас­то­ящий гном. Бэг­гинс вдруг по­нял, сколь­ко недосказанности бы­ло меж­ду ним и дру­гом, ког­да они про­щались в тот день, в тот балрогов день, ког­да сер­дце То­рина в пос­ледний раз из­да­ло ко­рот­кий стук, а за­тем останови­лось. В ушах сно­ва по­явил­ся этот ис­тошный звук, ко­торый Биль­бо так от­четли­во за­пом­нил с прош­ло­го ра­за, но сей­час же он так­тично отог­нал его из сво­их вос­по­мина­ний. Все, в чем сей­час нуж­да­лся быв­ший взлом­щик, — это ре­шить­ся на что-ни­будь. Неваж­но на что. Воз­можно, сто­ит уже приг­ла­сить То­рина вой­ти. Или мо­жжет, пер­вым де­лом об­нять его и ска­зать, ка­кой он иди­от, что так не­лепо умер? Бал­рог, да что угод­но, лишь бы Дубощит не по­думал, что Биль­бо ли­шил­ся рас­судка, или, че­го ху­же, не ре­шил, что ему тут не мес­то. На­вер­ное, он бы еще дол­го так сто­ял, от­ча­ян­но под­би­рая сло­ва и так и не решаясь ни­чего про­из­нести, ес­ли бы не То­рин. Тот, ка­залось, во­об­ще не на­ходил ситуацию не­лов­кой, он толь­ко слег­ка улыб­нулся Биль­бо, так, как улы­бал­ся ког­да-то дав­но, и во­шел.

— И ни­чего тут не из­ме­нилось. Все имен­но та­кое, ка­ким я его за­пом­нил. Ну здравс­твуй, по­лурос­лик.

А Биль­бо сто­ял, бо­ял­ся по­шеве­лить­ся, спуг­нуть. Стал раз­мышлять о чем-то от­да­лен­ном — да­же о сво­ем от­менном та­баке, не по­литых цве­тах и го­рячем пи­роге, ко­торый на­вер­ня­ка уже ос­тыл. Но все это не по­мога­ло, лишь на­поми­нало ему о том, что он так трус­ли­во убе­га­ет от ос­новной пред­став­шей пе­ред ним проб­ле­мы. Не­мой страх от­ра­жал­ся в гла­зах, но он не смел его вы­дать, не пе­ред То­рином. Ко­роль под го­рой, ка­ким бы он сей­час ни был, все рав­но не дол­жен знать о том, что его хоб­бит, ко­торо­го он не так дав­но стал считать бесс­траш­ным во­ином, прев­ра­тил­ся в трус­ли­вого мы­шон­ка и бо­ял­ся сей­час не то не­из­вес­тнос­ти, не то сво­его собс­твен­но­го не­пони­мания. Ус­лы­шав это род­ное и в тот же миг ужас­ное «по­лурос­лик», Биль­бо вспом­нил майа. По те­лу мед­ленно ста­ла распростра­нять­ся мел­кая дрожь, а го­лова убий­ствен­но рас­ка­лыва­лась. Кро­хот­ная надежда в сер­дце угас­ла, тол­ком еще не ус­пев ро­дить­ся. Биль­бо от­ча­ян­но заж­му­рил­ся и по­пытал­ся все же бо­лее де­таль­но вспом­нить бе­седу со вче­раш­ним гос­тем.

«...пос­леднее чу­до», «счас­тлив, что смо­гу сде­лать это для те­бя», «жаль, что мое ма­лень­кое кол­довс­тво бу­дет длить­ся не бо­лее су­ток», «не бо­лее су­ток... для те­бя».

Это же не­воз­можно. Вы­ходит, что этот То­рин — лишь ил­лю­зия, все­го лишь от­го­лосок его ду­ши. Но Биль­бо же толь­ко что его ви­дел, жи­вого, не проз­рачно­го, как опи­сыва­ют призраков в шир­ских ле­ген­дах. Сов­сем нас­то­яще­го, как рань­ше. В лю­бом слу­чае этот поток мыс­лей бы­ло все слож­нее вы­носить, уже да­же не хо­телось. Биль­бо ре­шил, что не пот­ра­тит ни се­кун­ды впус­тую, он ни на миг не за­будет о да­рова­нии майа. И у них бы­ли целые сут­ки, нем­но­гим мень­ше, чем веч­ность.

— Эй, ну че­го ты зас­тыл? — То­рин сно­ва улыб­нулся, на этот раз это выг­ля­дело бо­лее жи­во и без­за­бот­но. На­вер­ное, ему не пон­ра­вилось, что его про­иг­но­риро­вали и в этот раз, поэто­му единс­твен­ным вы­ходом бы­ло взять всю ини­ци­ати­ву на се­бя. Он ак­ку­рат­но пе­ресек рас­сто­яние меж­ду собой и Биль­бо, а в сле­ду­ющее мгно­вение тот был неб­режно за­жат в объ­яти­ях, хо­тя и не ду­мал соп­ро­тив­лять­ся. Бэг­гинс во­об­ще ре­шил пус­тить все на са­мотек, все эти не­веро­ят­ные ве­щи. Про­шел ка­кой-то про­межу­ток вре­мени, преж­де чем он в от­вет об­нял дру­га и еще силь­нее ут­кнул­ся но­сом ку­да-то в мех.

Не те­рять вре­мени, ни ми­нуты, ни се­кун­ды...

— Ты, на­вер­ное, очень-очень ус­тал, — про­буб­нил Биль­бо поз­же, — там... где ты был, не важ­но, хо­чешь, я при­несу по­есть? Или... Че­го ты хо­чешь? Я ми­гом.

— Хо­чу, что­бы ты пе­рес­тал так су­етить­ся. Прос­то не ухо­ди ни­куда, будь ря­дом.

Уже по­том, ког­да он в са­мом де­ле ус­по­ко­ил­ся и у не­го по­лучи­лось поч­ти скры­вать свой страх от са­мого се­бя, раз­го­вари­вать ста­ло нем­но­го лег­че. Биль­бо сел ря­дом с То­рином и на­чал рас­ска­зывать ему о са­мых прос­тых и, на­вер­ное, са­мых не­нуж­ных ве­щах. И То­рин слу­шал, иног­да встав­ляя свои по-нас­то­яще­му яз­ви­тель­ные, но та­кие доб­рые и род­ные ком­мента­рии. Те­перь Ду­бощит мог знать о Биль­бо, на­вер­ное, боль­ше, чем кто-ли­бо. И это ра­дова­ло, зас­тавля­ло их обо­их сно­ва по­верить в жизнь. В эту стран­ную, по­рой жес­то­кую и нес­пра­вед­ли­вую, но чу­дес­ную жизнь.

— А я так и не смог тог­да ос­тать­ся, я ушел сра­зу же, ну, ты по­нима­ешь, — Бэг­гинс с тос­кой пос­мотрел на Торина. — Мне так не хва­тало прош­лой жиз­ни все это вре­мя. Я хо­тел бы сно­ва и сно­ва пе­реживать ту опас­ность, те прик­лю­чения. И я дей­стви­тель­но го­тов от­дать все, что­бы ты… — Биль­бо за­мял­ся. Вряд ли сей­час сто­ило го­ворить о смер­ти, осо­бен­но тог­да, ког­да и сам о ней ни­чего тол­ком не зна­ешь, как ока­залось. Да и те­перь, в бе­седе имен­но с ним, с То­рином, эта те­ма бы­ла мень­ше все­го умес­тна. А уж Биль­бо всег­да луч­ше ос­таль­ных по­нимал, что умес­тно, а что нет. Жаль, что это­му на­выку не­кото­рые так и не смог­ли на­учить­ся.

— Я по­нял те­бя, по­лурос­лик, — за­явил Ду­бощит, слег­ка при­под­няв бровь. Жест, ко­торый хоб­бит так от­ча­ян­но всег­да пы­тал­ся пе­рех­ва­тить у дру­га, но все по­пыт­ки за­кан­чи­вались про­вала­ми. Воз­можно, сто­ит поп­ро­сить гно­ма на­учить его этой тех­ни­ке. Нет, нет! Все сов­сем не так, и мыс­ли не те в го­лове, и дей­ствия не­под­хо­дящие. Биль­бо хо­тел про­валить­ся сквозь землю от все­го про­ис­хо­дяще­го, раз­ве­ять­ся в воз­ду­хе вмес­те с ды­мом, ко­торый сей­час ви­тал по ком­на­те. И в тот же мо­мент хо­телось на­ходить­ся тут, дер­жать­ся за не­лепую на­деж­ду, как за со­ломин­ку. Биль­бо Бэг­гинс — быв­ший взлом­щик, учас­тник это­го ва­лара­укар­ско­го по­хода, став­ший частью че­го-то важ­но­го. И это дей­стви­тель­но сей­час по­мога­ло дер­жать­ся, не па­дать ду­хом. Бед­ный Биль­бо, за­та­ив ды­хание, вслу­шивал­ся в го­лос То­рина, пы­тал­ся уло­вить стук сер­дца, жи­вого сер­дца. А в ком­на­те по­чему-то пах­ло ро­маш­ка­ми и сов­сем нем­но­го ко­рицей. Биль­бо лю­бил ко­рицу. Но и это то­же было сов­сем не важ­но.

— Я знаю, для че­го я сей­час тут, — тем вре­менем про­дол­жал Ду­бощит, — или для ко­го.

И Биль­бо впер­вые улыб­нулся. Это бы­ла улыб­ка, по­том пе­рерос­шая в за­дор­ный смех, на ко­торый был спо­собен толь­ко он. Биль­бо на са­мом де­ле не по­нимал сво­ей ре­ак­ции. Но в лю­бом слу­чае от него не ус­коль­зну­ло и но­вое чувс­тво в гру­ди. Это чувс­тво нуж­ности к ко­му-то сей­час теп­лом раз­ли­валось по сер­дцу. И боль­ше не хо­телось ли­шать­ся это­го чувс­тва, те­перь уже ни­ког­да.

— А я на­чал пи­сать кни­гу, — со­вер­шенно нев­по­пад приз­нался Биль­бо спус­тя ка­кое-то вре­мя, — пред­став­ля­ешь, обо всем, что мне до­велось ус­лы­шать, уви­деть, уз­нать. Она ста­нет не­веро­ят­ной, прав­да. Вот толь­ко я еще сов­сем нем­но­го в ней опи­сал, все­го-то до то­го мо­мен­та, ког­да ты... вы впер­вые ока­зались в мо­ей за­бытой но­ре.

— О да, я пом­ню этот день нас­толь­ко от­четли­во, что ты и пред­ста­вить се­бе не мо­жешь. По­думать толь­ко: не­кий по­лурос­лик по­терял свое дра­гоцен­ное соз­на­ние, ког­да ус­лы­шал сло­во «смерть»! — То­рин шут­ли­во пох­ло­пал Бэг­гинса по пле­чу, и в этом жес­те Биль­бо уло­вил что-то грус­тное, но чем бы оно ни бы­ло, оно при­над­ле­жало сей­час толь­ко ему. Он и сам те­перь горь­ко ус­ме­хал­ся при вос­по­мина­ни­ях о сво­их прош­лых стра­хах. Нуж­но бы­ло по­терять близ­ко­го дру­га, что­бы в ко­неч­ном ито­ге пе­рес­тать опа­сать­ся за свою собс­твен­ную жизнь. Вот толь­ко сто­ило ли оно то­го? Оче­вид­но, что Биль­бо го­тов был сно­ва вздра­гивать при каж­дом упо­мина­нии этих жут­ких ве­щей, ес­ли бы это мог­ло чем-то по­мочь. Но, к счастью или к со­жале­нию, все бы­ло имен­но так, как бы­ло. В кон­це концов, сей­час от прош­лых кош­ма­ров ос­тался толь­ко нич­тожно кро­шеч­ный оса­док на ду­ше, где-то очень глу­боко, и в этот раз сто­ило ду­мать имен­но о се­год­няшнем дне, о нас­то­ящем.

Бэг­гинс вне­зап­но по­нял, как се­год­няшний день схож со вче­раш­ним. Все­го па­ру дней зас­та­вили по­верить ма­лень­ко­го, нем­но­го глу­пого хоб­би­та в чу­до. И это бы­ло до не­воз­можнос­ти пра­виль­но, это бы­ло для не­го, для Биль­бо. Он да­же стал нем­но­го срав­ни­вать вче­раш­не­го гос­тя с То­рином. Они оба бы­ли жи­вым до­каза­тель­ством че­го-то вы­соко­го, не­веро­ят­но­го. Им дво­им Биль­бо рас­ска­зывал все свои са­мые сок­ро­вен­ные тай­ны, ис­то­рии, при­над­ле­жащие толь­ко ему. Вот и те­перь Ду­бощит сно­ва мог уз­нать о са­мом важ­ном, как ка­залось са­мому Биль­бо. И То­рин смот­рел ему пря­мо в гла­за и слу­шал, слу­шал. Ему, ка­жет­ся, бы­ло ин­те­рес­но. Ко­неч­но же, это бы­ло так. Бе­седа все тя­нулась, а ночь нас­ту­пала быс­трее, чем обыч­но. Вряд ли мож­но ос­та­вать­ся спо­кой­ным, ког­да осоз­на­ешь, что вре­мени те­перь уже сов­сем нет. Да и бы­ло ли оно во­об­ще? Те­перь пре­дос­тавле­ные им сут­ки не ка­зались веч­ностью, ско­рее, ми­гом. На­вер­ное, по­это­му Биль­бо стал сно­ва су­етить­ся вок­руг То­рина, так от­ча­ян­но хо­тел по­чувс­тво­вать се­бя нуж­ным. Опять.

— Гэн­дальф за­ходил не­дав­но. Ска­зал, что я стал бо­лее... от­чужден­ным или что-то в этом ро­де.

— Это не уди­витель­но. Я те­бя мог бы да­же по­нять. На­вер­ное, не прос­то быть то­бой.

— Чушь! — зап­ро­тес­то­вал Биль­бо. — Ты не по­нима­ешь, как хо­рошо быть мной, осо­бен­но се­год­ня... Я бы хо­тел быть там, с ни­ми. Гэндальф звал ме­ня, про­сил на­вес­тить их не­надол­го, я ве­щи соб­рал, — и он мах­нул ру­кой ку­да-то в дру­гой ко­нец ком­на­ты, ука­зав на плот­но упа­кован­ную до­рож­ную сум­ку.

— Но ты не уй­дешь из Ши­ра, — и это был вов­се не воп­рос — ут­вер­жде­ние, от ко­торо­го да­же ста­ло нем­но­го не по се­бе.

— Нет, не ду­маю, что это от­личная идея. Да и я все ре­же стал по­лучать пись­ма, да­же от то­го же Бо­фура. Ну, ты зна­ешь, мы с ним, вро­де, друзья, — Биль­бо ви­нова­то опус­тил гла­за, — он час­то пи­сал о ны­неш­них де­лах, но вот уже ко­торый ме­сяц я не по­лучаю ни еди­ной вес­точки.

— Я ду­маю, мой на­род в са­мом де­ле бу­дет рад ви­деть те­бя, Биль­бо. Ты дол­жен по­нимать, что сей­час очень мно­го вре­мени ухо­дит на вос­ста­нов­ле­ние...

— Да, да я знаю. И де­ло да­же не в том, я в са­мом де­ле хо­чу на­ходить­ся там, но сто­ит мне толь­ко ре­шить­ся, как я тут же вспо­минаю о чем-то от­вле­чен­ном. Я бо­юсь, То­рин, и это ме­ша­ет мне, дей­стви­тель­но ме­ша­ет. Труд­но да­же по­думать о том, что­бы за­быть прош­лое.

В ком­на­те уже дос­та­точ­но стем­не­ло, лишь не­боль­шой по­ток све­та ис­хо­дил от све­чи, ко­торая так пре­датель­ски до­гора­ла пос­ледние ми­нуты. На­вер­ное, вмес­те со све­чей до­гора­ли и меч­ты Биль­бо. Воз­можно, сто­ило пос­лу­шать То­рина, хо­тя бы те­перь, ког­да все и так по­теря­но, схва­тить этот бал­ро­гов рюк­зак и сно­ва по­сетить го­ру. Ведь гно­мы в са­мом де­ле бу­дут ра­ды сво­ему дав­не­му дру­гу и вряд ли ста­нут воз­ра­жать про­тив его при­сутс­твия. Но с дру­гой сто­роны — име­ет ли оно смысл те­перь? В лю­бое дру­гое вре­мя Бэг­гинс сло­мя го­лову пом­чался бы ту­да, но те­перь, ког­да Ду­бощит был сно­ва ря­дом и Биль­бо знал, что эта ил­лю­зия ско­ро ис­чезнет, при­нять ре­шение бы­ло слож­нее. Сте­ны Эре­бора, его прек­расные жи­тели и при­рода вок­руг бу­дут ско­рее зас­тавлять сер­дце раз­ры­вать­ся от бес­си­лия и от­ча­янья, не­жели нак­ры­вать его теп­лы­ми вос­по­мина­ни­ями. По­чему-то на ду­ше ста­ло до ужа­са тос­кли­во, и единс­твен­ным, что воз­вра­щало Биль­бо к ре­аль­нос­ти, бы­ли се­рые гла­за То­рина, ко­торые ни­чуть да­же не сме­нили от­те­нок с той, прош­лой жиз­ни. Биль­бо стал жад­но раз­гля­дывать каж­дую де­таль на ли­це Торина. Пы­тал­ся по­нять, вспом­нить, срав­нить. Па­ру раз ло­вил на се­бе воп­ро­ша­ющий взгляд дру­га, но ре­шил сей­час его про­иг­но­риро­вать, объ­яс­нить поз­же. А еще луч­ше все­го сей­час бу­дет при­нес­ти чай. Го­рячий ро­маш­ко­вый чай и пи­рог, са­мый све­жий, са­мый вкус­ный, са­мый лю­бимый пи­рог Торина. А еще не по­меша­ло бы взять се­бя в ру­ки, как по­лага­ет­ся нас­то­яще­му во­ину, пусть и быв­ше­му.

Биль­бо быс­трым ша­гом нап­ра­вил­ся в со­сед­нюю ком­на­ту, не те­ряя ни еди­ной лиш­ней се­кун­ды, те­перь уже нель­зя. На­вер­ное, он еще ни­ког­да не за­вари­вал чай с та­кой лю­бовью и за­ботой. Сна­чала бы­ло не для ко­го так ста­рать­ся, по­том не бы­ло вре­мени, за­тем воз­можнос­ти. На кух­не по­дул лег­кий ве­терок, при­ят­но за­щеко­тал нос Биль­бо, сно­ва по­явил­ся при­тор­ный, но из­люблен­ный за­пах ко­рицы. Ти­хая и спо­кой­ная ночь, ночь, ко­торой вы­пало стать судь­бо­нос­ной в жиз­ни ма­лень­ко­го оби­тате­ля Ши­ра. К сло­ву, Биль­бо, уже пол­ностью вы­пол­нив все пун­кти­ки по при­готов­ле­нию не­забы­ва­емо­го ужи­на, взял под­нос, за­валил его до­вер­ху вся­кими вкус­ностя­ми и поп­лелся об­ратно, сно­ва нас­висты­вая про се­бя ту са­мую ме­лодию. О Бал­рог, и ког­да же он толь­ко вспом­нит, где ему рань­ше до­велось ее слы­шать!

А на ди­ване тем вре­менем ти­хо и поч­ти за­бав­но со­пел То­рин. Биль­бо да­же не знал — ра­довать­ся ему или грус­тить. Ко­неч­но, с од­ной сто­роны, он хо­тел еще о мно­гом по­гово­рить: рас­ска­зать про стран­ное пись­мо от эль­фов или же про ряд за­бав­ных и нем­но­го ска­зоч­ных ис­то­рий из пос­ледних дней, по­ведать о прек­расном же­луде, вер­нее, те­перь уже о слав­ном зе­леном де­рев­це. Но с дру­гой же сто­роны — Биль­бо бы­ло жаль То­рина. Са­мому ему, к счастью или к со­жале­нию, уми­рать еще не до­води­лось, по­это­му и опи­сать ны­неш­нее сос­то­яние Торина бы­ло весь­ма проб­ле­матич­но. И ес­ли тот лег спать, зна­чит, он дей­стви­тель­но был ужас­но, ужас­но ус­тавшим! Бэг­гинс пос­та­вил на стол под­нос; за­тем, ста­щив с бли­жай­ше­го крес­ла теп­лый плед, бе­реж­но нак­рыл им дру­га. Сам же плюх­нулся ря­дом на пол — мень­ше все­го сей­час хо­телось ухо­дить в свою спаль­ню и сно­ва ос­та­вать­ся в этом кош­марном, убий­ствен­ном оди­ночес­тве. Он ак­ку­рат­но од­ной ру­кой при­об­нял То­рина, что­бы на­вер­ня­ка знать, что тот все еще жив, скло­нил го­лову на ди­ван и вско­ре так и зас­нул под та­кое близ­кое ды­хание, чувс­твуя се­бя чуть счас­тли­вее, чем ког­да-ли­бо в сво­ей жиз­ни.

— При­ят­ных снов, по­лурос­лик, — в по­луд­ре­ме про­шеп­тал То­рин и подвинулся бли­же к Биль­бо.

А че­рез па­ру мгно­вений на­конец до­горе­ла эта бал­ро­гова све­ча, и, на­вер­ное, толь­ко она бы­ла единс­твен­ным сви­дете­лем то­го, как мед­ленно, лишь еди­нож­ды ог­ля­нув­шись на про­щание, ухо­дило чу­до.

Как сно­ва уми­рали эти се­рые гла­за.

А за ок­ном ше­лес­тят то­поля:

«Нет на зем­ле тво­его ко­роля...»