Take Five (джен)

Где-то к семи часам вечера залитые солнечным светом мостовые начинают потихоньку остывать. Конечно, и сейчас было бы забавно разбрызгивать воду на золотой от песка и горячих лучей тротуар, ведь за чудом испарения капель можно наблюдать вечно. Если бы люди имели желание тратить на такие глупости своё драгоценное время.

Однако дневной зной тесных каменных построек уже разбавляют несмелые дуновения вечернего ветерка, то ли вылетевшего из чьего-то холодного дымохода, то ли прикочевавшего из заморских краёв. Краёв прекрасных зелёных полей и голубого, до волшебности свежего неба.

Туристы повсюду. Как только болтливая группа шумных китайцев с фотоаппаратами и панамками исчезает за одним углом, из-за другого, прекрасного в своей отреставрированной старинности дома появляется штук тридцать американцев. А возглавляет их экскурсовод с гордо вытянутой вверх рукой, в которой возвышается над головами множества людей большой закрытый зонт неоново-розовой окраски — ориентир для выводка зевак.

В рассыпавшихся по площади целыми островами столиков и кресел кафешках нежатся под тёплой тенью навесов люди. До подозрительного романтичные парочки, подчёркнуто счастливые семьи, а также обычные любители круглосуточного кофе.

Город замедляет свой темп. То ли благодаря послеобеденным пробкам, то ли просто в подготовке ко сну. А может, ему, городу, всего-то хочется насладиться короткими часами, когда ярко-оранжевое солнце стремительно краснеет, возмущённо багрянеет, а потом и вовсе скрывается из виду, позволяя чернильной синеве безраздельно окутывать небосвод.

В воздухе благоухает свежими эклерами, кофе и цветами, распустившимися на подоконниках домов главной городской площади. Где-то далеко звенит трамвай, шумят машины, ведь их «владения» начинаются вон, прям рукой подать, пятьдесят метров по той аллее.

А со стороны одной из примыкающих улиц, где разместились экологичные ряды переполненных людьми скамеек, доносятся страшные звуки.

С чем же можно сравнить этот истошный рёв? Может быть, с предсмертными криками вымирающих динозавров? Или с прекрасными боевыми трелями рассерженного африканского слона? Предположительно, кому-то эти несравненные звуки могут напомнить стенания пьяного мужика с прокуренным басом-профундо.

Однако мягкую атмосферу всеобщего наслаждения нарушает никакой не динозавр, не слон, даже не подвыпивший самец двуногих.

На самом деле, это обыкновенный саксофон. Ну, может, и не совсем обыкновенный — всё-таки тенор, да ещё и старательно перемотанный у мундштука тёмно-синей изолентой.

А мы всё же спустимся ниже и присмотримся ещё внимательнее — кто же этот талантливейший музыкант, дерзнувший подчеркнуть красоту вечернего города попытками раздобыть из несчастного музыкального инструмента столь необычные мелодии?

Просим дорогих зрителей разобрать из этой вот картонной коробки бинокли и приставить к своим любопытным глазам.

Вы сразу замечаете сотни интересных мелочей.

Но возвратимся к таинственному музыканту, которого почти скрыл за собой медно-серебристый, в нескольких местах протёртый до черноты саксофон.

Так-так. Первое, что бросается в глаза — взъерошенная тёмная шевелюра, вызывающая у многих ассоциации с вороньим гнездом. Вторая более-менее выразительная черта — блестящие из-за стёклышек очков-велосипедов зелёные глаза. Безусловно, с изумрудами этому взгляду не сравниться. Да вот и всё. Если не считать странный, напоминающий молнию шрам на вспотевшем от напряжения лбу и чуть ненормальную худобу, ничего больше в этом ребёнке достойного описания нет. Ну, разве заметим ещё, что выглядит юный музыкант лет на четырнадцать.

О. Похоже, мальчишка полностью отдаётся своему занятию в этот момент. Глаза его прикрыты, выражение лица такое сосредоточенное, он слегка покачивается всем телом в такт музыке. Клапаны, поддаваясь худым пальцам, тихо клацают, противные рычащие звуки так и рвутся из блестящего раструба, время от времени резко перескакивая на сухие ноты четвертой октавы.

Люди обходят эту личность по широкой дуге, ближайшие три скамейки вызывающе пустуют. Тем не менее, в открытом футляре у ног саксофониста покоится целых две монетки.

Когда прямо к музыканту, ломая систему, бодро направляется девчонка примерно тех же лет, он явно начинает нервничать. Бросает настороженные взгляды на свой скромный заработок. Однако играть не перестаёт.

Девчонка останавливается на расстоянии двух метров, храбро дожидаясь, когда же прозвучат и, главное, затихнут последние такты странной импровизации.

Заметив, что от него чего-то хотят, горе-саксофонист наконец вынимает изо рта мундштук. Его нижняя губа припухла и покраснела от долгой игры.

Озадаченно смотрит на монеты в протянутой ладони.

— Цитирую свою маму: «Вот тебе пять пенни, только перестань играть, пожалуйста», — твёрдо и непоколебимо произносит девочка, глядя ему в глаза.

Он краснеет, уши его горят, как алые фонари. Несколько секунд неловко топчется на месте, после чего, буркнув что-то себе под нос, берёт деньги.

Она пристально смотрит ещё мгновение, а затем, развернувшись на сто восемьдесят градусов, уходит прочь.

Сложно представить, что всего через три дня они случайно встретятся в библиотеке, а однажды даже поймут, что стали лучшими друзьями.

Если бы наша героиня узнала сейчас, что мальчика, который за несколько пенсов играет каждый день на площади, зовут Гарри Поттер, ей бы это все равно ничего не сказало.

А ведь через десять лет его судьба так круто поменяется! Кто же в эту минуту может догадываться, что спустя десятилетие Гарри Джеймс Поттер станет солистом-жемчужиной Джазового Оркестра Дамблдора, а также композитором и исполнителем таких хитов, как «Phoenix Wings» и «Hogwarts Express», которые войдут в его скандально популярный альбом под названием «The Chosen One»?

Но сейчас Гарри — простой студент-первокурсник местного музыкального колледжа, приехавший из какой-то дыры, сирота и жилец общаги на окраине города. А девочка, вручившая ему только что плату за тишину, таки оборачивается, уже отойдя на безопасное расстояние.

В карих глазах сверкает сожаление. И любопытство.

Он быстро складывает сакс в футляр и, ссутулившись, низко опустив голову, шагает вдоль улицы. Когда худая фигура саксофониста скрывается среди толпы смуглых туристов, наша девчонка встряхивает каштановыми кудряшками и продолжает путь.

Внезапно она скрывается в прохладе одного из подъездов.

А людской поток продолжает нестись вдоль улицы, оранжевые солнечные лучи отражаются от окон, блестят на облицованных металлическими листами крышах. И вы уже скучаете, милые зрители, да?

Но не спешите зевать — вот же она, наша знакомка с каштановыми кудряшками! Только теперь ещё и велосипед за собой тащит.

Оседлав сей двухколёсный транспорт с тонкой дамской рамой, ловко огибает нескольких прохожих, выезжает на дорогу. Удаляется.

Не нервничайте, дорогие зрители, а покрепче хватайтесь за края ковра-самолёта — сейчас рванём следом.

Удушливые испарения машин, гул многолюдных улиц, плавящий воздух жар от моторов, чахлые деревья у дорог, вереницы застывших перед светофором монстров на колёсах, грубо обрезающие небесную гладь крыши — всё это позади. Девчонка-велосипедистка сворачивает в парк, мы за ней.

Ой, просим прощения за доставленные неудобства и снижаемся. Нам очень жаль, дорогие зрители, что те ветки едва не выкололи вам глаза. Но давайте не будем ругаться. Лучше возвратимся вниманием к объекту нашего преследования.

А ведь она уже остановилась, заехав в глубину парка. Устало опустившись на близстоящую скамейку, пьёт минералку.

Тени чернеют и вытягиваются, ярко-красное солнце слепит глаза, изменяя формы и цвета, продираясь между увитыми плющом стволами деревьев. Воздух, нагретый палящим дневным солнцем, будто оседает вниз, в траву, уступая место прохладному, ленивому ветерку. Вечер неумолим.

На лужайке, порыжевшей в тёплом, золотистом свете уходящего дня, за стеной деревьев играет с собакой парень. Палка не успевает отлететь на приличное расстояние, а пёс уже подпрыгивает и ловко выхватывает её из воздуха. Мчится к хозяину, чтобы повторить игру.

Девочка вздыхает, бросая на сосуд с водой кислые взгляды. На диете, что ли?

Несколько комаров погибают смертью храбрых в попытке испить кровушки нашей героини. А потом она устаёт отмахиваться от назойливых насекомых и поднимается на ноги. Пора ехать дальше, наверное.

Уже перекинув одну ногу через раму, кареглазая девица застывает, задумчиво уставившись в прицепленную спереди велосипеда корзинку.

Подождите, сейчас опустимся ещё чуть ниже, чтобы разглядеть, что же там такое внутри.

О. Да это же книга! В обычной коричневой обложке, каких миллионы.

Спустя несколько секунд книга опускается на скамейку, а девчонка уже уезжает вдоль асфальтированной дорожки.

— Эй! Стой! — кричит ей вслед мальчишка с собакой на поводке. — Ты книгу забыла!

Велосипедистка внезапно останавливается и, оглянувшись через плечо, произносит:

— Ты ж её открой хоть, идиот!

Вот и всё, дорогие зрители, уже и не видно нашей героини за кустами-деревьями, испещрёнными вспышками и отголосками заходящего солнца.

Молодой человек с собакой породы доберман ещё мгновение смотрит вдаль.

Оглянувшись по сторонам, осторожно приоткрывает книжку. Первая страница, явно вклеенная уже после официальной публикации, пестрит рукописными буквами.

Давайте заглянем мальчику через плечо, только осторожно — не касайтесь его, чтобы не рассеялись чары.

И что мы видим?

«Здравствуй, дорогой прохожий!

Найдя такую книгу и прочитав, ты должен оставить её в общественном, людном месте (кафе, парк, вокзал и т.д.), чтобы она нашла своего следующего читателя. Интересного тебе прочтения!»

Молодой человек приглаживает и без того «зализанные» светлые волосы, поворачивается к собаке.

— Ну что за бред, а, Оскар? — интересуется он тихо.

Оскар смотрит на него очень понимающе, после чего с гордым видом принимается вынюхивать что-то под скамейкой.

Мальчишка вздыхает и переворачивает страницу. О, вот это уже любопытно.

«Список участников (когда прочтёшь книгу, впиши сюда своё имя, прежде чем передать её следующему).

3. Гермиона Грейнджер».

— Гермиона Грейнджер, — повторяет едва слышно мальчик. — Так вот как зовут эту сумасшедшую. До чего же стрёмное имя.

Ну вот кто мог бы сейчас подумать, что эта девчонка, эта Гермиона, спустя двадцать шесть лет возьмёт, и… обанкротится на производстве компьютеров? Да кто угодно, на самом деле. Ведь чего только в жизни не бывает.

Следующая страница оказывается почти пустой. Только посредине напечатано название самой книги: «Сделай небольшой перерыв».

Достаточно противные тонкие звуки разрывают тишину ближайших нескольких метров.

— Да, я уже бегу, — взволнованно обещает в серую «мотороллу» наш зачёсанный блондин.

Чертыхнувшись, он начинает метаться на месте. Вероятно, пытаясь решить, что же делать с книгой.

Прижав её, наконец, к груди, мальчишка припускает в сторону выхода из парка. Бравый доберман радостно несётся впереди, помогая хозяину бежать и даже прыгать, чтобы не врезаться в мусорные баки и не сбивать с ног милых старушек.

У дороги останавливается автомобиль. Изящные изгибы серебристого корпуса без слов говорят про немалую цену.

Вот он, этот момент — последние минуты светло-голубого неба. Ещё чуть-чуть, и купол над головами начнёт стремительно синеть.

Дверца машины громко хлопает, закрываясь за мальчиком и собакой.

Задние фары зажигаются красным, транспорт трогается с места.

Конечно же, мы «садимся на хвост», что ж ещё делать-то.

Шины шуршат по асфальту. Светофоры попеременно выдают то зелёный, то красный, иногда даже жёлтый цвет. Машина, почти беззвучно для такой громадины, преодолевает расстояние.

Когда дома с красивым барочным дизайном, а также увешанные цветами и бельём спальные районы скрываются из виду, уступая место многоэтажным коробкам, серебристый автомобиль останавливается.

— Я приду через полчаса, мне нужно кое-что купить, — говорит наш блондин в открытое окошко машины. — Скажи, чтобы покормили Оскара.

Ждёт, пока автомобиль скроется за углом. Затем, оглянувшись, как тогда, в парке, вытягивает из кармана телефон. Набирает номер.

— Алло. Я буду через пять мину…

Из дверей какого-то магазина выпрыгивает девчонка-подросток. Слишком внезапно, чтобы не столкнуться с нашим героем.

— Твою ж мать, — шипит он, потирая ушибленный лоб.

— Извини, — почему-то улыбается она, тоже массируя голову.

— А чёрта с два! Смотри, куда идёшь, — бурчит мальчишка, явно не в силах закрыть глаза на неловкость ситуации и боль.

— Ты — Драко, — говорит девочка, её голубые глаза хитро блестят.

— Откуда узнала?

Она не обращает внимания на прищуренный, недружелюбный взгляд.

— Кольцо, — выговаривает спокойно. — У тебя на кольце выгравировано.

Драко бросает короткий взгляд на руку с украшением, после чего изрекает в сторону собеседницы:

— Ещё одна психанутая.

И, осторожно обойдя странную девочку, скрывается за ближайшим поворотом.

А вот если б эта чересчур внимательная проходимка узнала ещё и тот любопытный факт, что фамилия у Драко — Малфой… наверняка спросила бы: «Ты сын мэра?». А Драко, загорись он внезапно желанием быть искренним и лаконичным, ответил бы: «Да».

Зажигаются по очереди, вместе и просто хаотично окна, фонари, фары. Подёрнутый дымкой первых сумерек, мир обогащается десятками, сотнями оттенков света. Оранжевые, красные, синие огоньки машин. Влажность теней, темнота пустых подъездов. Так быстро.

Интересно, что в этот вот момент ещё почти никому, даже самому Драко, неизвестно, что спустя всего три минуты юный Малфой крупно подставит родного отца.

А незнакомка-подросток идёт дальше. Невысокие каблучки ритмично стучат по мостовой. Из находящейся неподалёку пекарни несётся сладкий, нежный запах свежей выпечки.

Преследуемая нами на этот раз девочка, не замедляя и не убыстряя шага, входит в остановившийся троллейбус.

Снижаемся. Просим уважаемых зрителей посмотреть налево — вон через то окошко видно нашу очередную героиню. Она пробивает билет, опускается на сиденье рядом с каким-то рыжим, конопатым мальчишкой лет пятнадцати от роду.

В салоне троллейбуса зажигается тёплый жёлтый свет, так что дражайшим зрительницам больше не приходится любоваться на себя в стёкла окон. Зато теперь гораздо легче концентрироваться на происходящем внутри.

Наша девочка вытаскивает из сумки какой-то журнал, приковывающий многочисленные взгляды весьма яркой обложкой. Раскрыв его, переворачивает вверх тормашками и с важным видом начинает изучать что-то внутри, на глянцевых страницах издания.

Сидящий рядом мальчик с беспокойством косится на неё, вытягивает шею, чтобы заглянуть в разворот журнала.

Ну, хорошо-хорошо, сейчас облетим троллейбус с другой стороны, чтобы вы всё сами увидели. Только это не очень-то безопасно, знаете ли.

Картинка-перевёртыш с изображением, о странность, саксофона-слона представляется вашему вниманию.

А теперь, если не возражаете, мы вернёмся в исходное положение, чтобы… А-А-А!.. чтобы нас не сбил вон тот грузовик.

Несколько искр вылетает из места стыка проводов и «рогов» троллейбуса. Темнота густеет, все больше контрастируя с коническим светом фонарей и рассеянным сиянием фар.

Пятая остановка позади. Пейзаж изменяется, становится гораздо менее урбанистическим. Нам открываются небольшие поля. Тёмные уже, обведённые туманным ободком у границы с небом. Иногда у дороги мелькают большие и маленькие строения, казалось бы, ничем между собой не связанные. Одни — скучные, простые коробки. Другие — маленькие особняки или коттеджи с ухоженными клумбами. Третьи — мигающие всевозможными неоновыми вывесками заправки, дорожные рестораны-хостелы и супермаркеты.

Конечная остановка. Наша уважаемая почитательница картинок-перевёртышей ступает на уже давненько остывший до едва тёплого тротуар. Направляется вдоль аллеи чернеющих на фоне синего неба деревьев. Ближайший фонарь — аж в конце прохода, поэтому атмосфера тут довольно загадочная.

Услышав чьи-то шаги, девочка оборачивается, чтобы заметить идущего рядом этого вот самого рыжеволосого парнишку, который катался с ней только что в троллейбусе.

Шагают молча. Не знакомые, ясное дело.

Наша героиня сворачивает в узкий проход между двумя высокими домами, мальчишка следом. Ещё несколько поворотов и глухих переулков, а он всё идёт за ней.

Кажется, она начинает бросать на своего спутника слегка настороженные взгляды. Нельзя сказать, что тот не отвечает взаимностью.

Выходят на поляну перед большим прямоугольным домом со многими десятками горящих окошек. Теперь оба усиленно пытаются не замечать друг дружку вообще, внимательно изучая взглядами утонувшие в ночной мгле пейзажи. Всё большая дистанция появляется между двумя наблюдаемыми нами фигурками. Кажется, они вот-вот свалятся нечаянно в пышные кусты по обе стороны дорожки. Однако упорно продолжают двигаться в одну и ту же, чётко определённую сторону — к главному входу в здание.

На лестнице возле крыльца их провожают внимательными взглядами несколько молодых людей. У каждого в руке горит по малюсенькому красному огоньку — курят, милые.

Наши герои всё так же вместе заходят в широко распахнутые двери.

Подождите-подождите, не паникуйте. Вон они остановились у будки вахтера.

— Ты здесь живёшь? — спрашивает она совершенно неожиданно.

— Э-э… Да, — отвечает он, заливаясь краской.

— Я тоже, в сорок пятой.

Мальчишка краснеет ещё больше, его уши просто пылают, как огоньки оставшихся снаружи свидетелей.

— А я — в сто тринадцатой, — мямлит хрипло.

Девушка кивает, немного отстранённо улыбаясь.

— Ну, я это… пошёл, — бормочет рыжий, отступая к лестнице. — Пока, — машет неловко рукой.

Перескакивая через три ступеньки, мчится наверх, скрывается из виду.

Девочка поправляет упавшую на лицо светлую прядь, после чего направляется вдоль коридора.

Глупо, что он даже не спросил, как её зовут. А красивое имя ведь — Луна Лавгуд. Спустя тринадцать лет и шесть месяцев оно будет украшать вывески сети магазинов оригинальных украшений «Омела», но сейчас об этом не может знать никто. Никто, кроме нас, конечно же.

Спокойствие, дорогие наши зрители, мы хорошо знаем эту местность. Можете полюбоваться пока на крышу общежития. И здесь тоже, возле старых почерневших дымарей, примостились несколько любителей покурить-поболтать, поплакать-посмеяться, а также поесть втихаря.

А теперь, проделав весьма интересный манёвр, опускаемся просто на этот вот длинный балкон.

Сто тринадцатая комната. Квадратное окно открыто настежь, только москитная сетка отделяет нас от помещения, залитого оранжеватым светом, который исходит от одинокой, ничем не прикрытой лампочки.

Пусто, никого нет.

Молчат в вышине небеса, усыпанные звёздами. Средь травы старательно поют цикады. За стеной кто-то смеётся до посинения.

А потом открывается дверь, и в комнату номер сто тринадцать заходит тот самый парень, который только что попрощался с Луной Лавгуд у будки вахтера.

Его лицо уже не такое красное, однако уши не сдаются.

Устало падает на одну из кроватей, цедит сквозь зубы несколько выразительных ругательств.

Внезапно ручка в дверях поворачивается. На пороге стоит ещё один мальчишка.

— Не напускай вони, входи быстрее, — просит отдыхающий житель комнаты.

— Привет, — улыбается посетитель, закрывая за собой дверь. У него мокрые волосы, через плечо перекинуто полотенце. — Как дела?

— Странно, — произносит рыжий мальчик задумчиво.

— Бывает. А у меня кое-что есть.

Учуяв что-то в заговорщицком тоне собеседника, наш герой вскакивает с кровати и оперативненько так изнутри запирает комнату на ключ.

Второй мальчик опускает на стол банку с огурцами с таким выражением лица, будто коронует герцога. Бутерброды с маслом, несколько луковичек, помидор один на двоих — люди счастливы. Пьют чай.

— Надо было сказать: «Меня зовут Рон Уизли. А тебя?», а не «Пока». И все было бы пучком, дубина, — терпеливо втолковывает другу такую премудрость хозяин огурцов.

Рон, Рон, Рон. Через девять дней бросит учёбу на архитектурном факультете. Спустя ещё полгода пополнит ряды студентов-кулинарников. Но пока что — тс-с-с... Секрет.

— Спасибо за совет, братишка-ловелас, — тем временем саркастически фыркает мистер Уизли. А потом: — Огурцы — это здорово. Где деньги взял?

— Заработал, — как-то сухо отбивает атаку его советчик.

— И как оно?

— Опять прогнали. Благо, хоть пять пенни сунули. А мне ведь новый сакс нужен, — вздыхает Гарри Поттер.

Так. На этой мажорной ноте пора нам уже, милые зрители, отчаливать от балкона общаги. В конце концов, наше время вот-вот истечёт, чары скоро перестанут действовать.

Ночь. Чёрная, густая и, наконец, прохладная.