Ёлочные игрушки (джен)

Написано в подарок для аналитик12 по заявке "незамутненный дженовый драбблик про то, как Гермиона сдавала таки экзамен по Прорицанию"

Гермиона смотрела в хрустальный шар и тосковала. Ну какой сволочи в Министерстве пришло в голову сделать Прорицания обязательным предметом?! Лучше бы нумерологию сделали, от неё хоть польза есть. А от этой пакости только испорченная экзаменационная ведомость...

— Ну что, дорогая моя, что говорит вам ваше внутреннее око? — раздался за спиной сочувственно-печальный голос профессора Трелони. Похоже, прорицательница без всяких подручных средств видела ближайшее будущее нерадивой ученицы.

Врать как следует Гермиона так и не научилась, а в данном случае ещё и считала ниже своего достоинства. Поэтому и не пыталась.

— Только то, что экзамен по вашему предмету я провалю, — неохотно проговорила она.

— Увы, милая, похоже, так оно и будет, — несколько лицемерно вздохнула Трелони, потянувшись за ведомостью, но внезапно опустила руку. — Позвольте! Но если я поставлю вам неуд — получится, что ваше предвидение было правильным? И тогда я должна поставить вам хорошую оценку, ведь так?

— Так, — ошеломлённо согласилась Гермиона. Подумала немного и честно добавила: — Но если вы поставите мне высокую оценку — получится, что оно было неправильным.

— Да, действительно...

Несколько минут профессор и ученица в растерянности смотрели друг на друга. Потом Трелони почти просительно проговорила:

— Может быть, ты попробуешь ещё что-нибудь увидеть, а? Детали какие-нибудь?

Гермиона задумалась. С одной стороны, у неё появился шанс не испортить оценки. Вроде бы. Но... как это сделать?

Но Гермиона всё же не зря считалась «самой умной ведьмой своего возраста».

— Я увидела, — осторожно проговорила она, не отрывая глаз от хрустального шара (главным образом потому, что ей было совестно смотреть на преподавательницу), — что я получу по вашему предмету «Выше ожидаемого». А поскольку я за все остальные экзамены надеюсь получить «Превосходно» — это, несомненно, можно считать провалом, правда?

— Верно! — Обрадованная Трелони даже подрастеряла привычную томность. — И вы бы заслужили даже «Превосходно», милая, но вам надо ещё потренироваться в детализации. Поэтому — «Выше ожидаемого». Ну вот, теперь вы понимаете, что Прорицания — крайне необходимый предмет. Не так ли?

— Во всяком случае, — улыбнулась Гермиона, — я убедилась, что в нём тоже присутствует логика. По крайней мере, на экзамене!

Как всякая молодая жена, Лили Поттер мечтала «окольцевать» всех друзей мужа. Но ей не везло. Ремус с его «пушистой проблемой» был твёрдо уверен, что не годится в мужья кому бы то ни было, о чём совершенно ясно заявлял, Питер был слишком невзрачен и не пользовался успехом у девушек, а Сириус...

Перед поборницей равенства Маргарет он разыграл такого махрового аристократа, что едва не получил по высокомерной физиономии. Чопорную аккуратистку Эдвину довёл почти до истерики, пальцами выковыривая изюм из мороженого. Обе не хотели даже слышать о новой встрече, как Лили ни клялась, что негодяй их просто разыгрывал.

С Мэри подобный фокус не прошёл бы — она слишком хорошо помнила Блэка по Хогвартсу. Зато обмолвилась, что любит песни под гитару. Вместо того, чтобы спеть девушке (умеет же, обормот!), Сириус раздобыл для неё пригласительный на выступление самого модного шансонье магической Британии в частном закрытом клубе, и так убедительно попросил того «обратить внимание на скромную, но искреннюю поклонницу», что два месяца спустя «Пророк» опубликовал сообщение о помолвке.

Тот же фокус он провернул с Кэт, имевшей неосторожность заговорить о «настоящих мужчинах» и «боевом искусстве, которое сейчас так редко встречается». Сириус тут же галантно пригласил девушку посмотреть на их тренировки с братьями Прюэттами — теоретически они были секретными, но гнев начальства Сириуса не слишком волновал, а место для тренировок всё равно каждый раз меняли. Результат оказался предсказуемым: наглец Блэк сперва притворился всё на свете позабывшим, заставив братьев «для демонстрации» сражаться исключительно друг с другом, а потом и вовсе сбежал под шумок, и тем не оставалось ничего, кроме как проводить девушку домой. Вчера Лили снова увидела подругу в обществе братцев, причём та напропалую кокетничала с обоими, явно раздумывая, которым из них заняться всерьёз.

«И что с этим упрямцем делать?» — размышляла Лили. И тут ей в голову пришла идея. Хорошая идея. Просто замечательная! Она познакомит Сириуса с Бетти, своей бывшей соседкой по дому и по парте в младшей школе. Они до сих пор переписывались и иногда встречались. Бетти выросла настоящей красавицей, рослому черноволосому Сириусу должна понравиться миниатюрная голубоглазая блондинка, натуральная, между прочим, не крашенная! К крови Блэков добавить свежую струю явно не помешает, а деваться нахалу будет некуда — водить маглу по магическим клубам и тем более по орденским тренировкам даже он не решится! Пусть покатает её на этом своём ужасном мотоцикле, ей должно понравиться.

Лили понятия не имела, что как раз неделю назад Сириус вступил в лондонский клуб байкеров...

Предупреждение: все события выдуманы автором, любые совпадения внешнего облика внеканонных персонажей являются случайными. Никого конкретно в виду не имею! Ничего личного!

Действие происходит где-то на просторах мировой литературы.

* * *

— Ничего у тебя не выйдет! — сказала Лили таким тоном, словно излагала общеизвестный факт.

— Это почему?! — взвился Сириус. — Я что, хуже него?!

— Ты лучше. — Люпин успокаивающе положил руку на плечо друга. — В этом вся и проблема.

— Странная логика...

— Почему странная? Они его жалеют. Как у Шекспира, помнишь: «Она его за муки полюбила...»

— Хм... — Сириус не привык сдаваться, даже не попробовав. — Ну, пусть меня тогда тоже пожалеют.

— Оно тебе надо?

— А ему?

— Его они не спрашивают!

— Как же вас жалеть? — бесцеремонно вмешалась в дружескую перепалку одна из девиц. — Вы красавчик, в книжке так прямо и написано. А он...

— А у него волосики са-а-а-альненкие! — мечтательно протянула другая, поправляя на носу очки со стёклами в палец толщиной. — И зубки жёлтенькие! И кожа-а-а...

— Тоже «жёлтенькая»?

— Ага!

— Бродяга, может, тебе голову не мыть? — азартно предложил Джеймс. — Две недели. Или месяц.

— Тринадцать лет не хочешь? — огрызнулся Блэк. Джеймс растерянно почесал в затылке:

— И правда...

— Двенадцать лет и семь месяцев, — уточнил педантичный Ремус.

— Равнофиолетово. А ещё я столько же зубы не чистил. Так что они у меня тоже жёлтые.

— Это совсем не то! — презрительно фыркнула третья девица. — Подумаешь, тринадцать лет не чистил! Один визит к стоматологу...

— К кому?!

— К моему папе, — пояснила Гермиона. — Или к маме. Они зубы лечат, я же рассказывала. И отбеливать тоже могут.

— Ты их как-то по-другому называла!

— Дантисты. Это одно и то же.

— Да? А он что, не может к этим... дантистологам?

— Нет! — отрезала поклонница жёлтых зубов. — У него это врождённое!

— И вообще, — вмешалась ещё одна девица, на вид лет пятидесяти, — вы вот три месяца где-то прожили и сразу поздоровели. А он в Хогвартсе вон сколько работал и ни капельки не изменился!

— Ху-у-уденький! — ещё мечтательнее протянула очкастая. — Суту-у-уленький...

— А ещё у него тонкие пальцы, нос и летящая походка. Как у летучей мыши, — добавил тоненький голос из-за спин соратниц, вызвав всеобщее оживление.

— Нос как у мыши? — удивилась Лили.

— Походка! — отрезал голос. Уже другой. — А нос аристократический! И пальцы!

Сириус покосился на свои руки, но промолчал.

— Да, старик, по внешности ты в пролёте, — констатировал Джеймс. — И о чём только думал в своём Азкабане! Даже осанку испортить не удосужился. Хоть бы облысел, что ли.

— Это всё же тюрьма, а не урановый рудник, — вступилась за Блэка Гермиона. — И вообще... Сириуса зато из дома выгнали, вот!

Она не видела особого смысла в происходящем, но, как обычно, выступала за справедливость.

— Сам сбежал! — отрезала суровая дама с ноутбуком под мышкой. — Из юношеского максимализма!

— Его родители не любили, — робко проговорил Регулус. — Честное слово!

— Они его неправильно не любили! — пискнул тот голосок, что говорил про мышь. А может и другой, похожий.

— Вы ведь не ходили в маминой кофточке? — обвиняющее вопросила дама с ноутбуком.

— Ходил, — огорошил её Сириус. И честно добавил: — На маскараде.

— Не считается! — возмутился дружный хор.

— И отец у вас не алкаш! — продолжила та же дама.

Братья Блэк переглянулись, хмыкнули, но решили не жертвовать остатками фамильной чести.

— А главное, — снова взяла слово первая девушка, — у вас не было вечной неразделенной любви, от которой вы бы всю жизнь тайно страдали. Не было же?

— Скажи, что была, — посоветовал Джеймс. — Пусть попробуют проверить. Скажем, Марлен...

— Соратница! — презрительно бросил кто-то под одобрительное хмыканье остальных.

— А если... — Сириус мысленно провёл смотр потенциальным кандидаткам на роль «погибшей возлюбленной, но не соратницы» и махнул рукой. — А, ладно, ваша взяла!

Прятавшийся за дверью Снейп разочарованно вздохнул. Сириус был его последней надеждой…

Зарисовка первая. "Ну как так можно!"

— Ну как так можно? Так себя не уважать? Влюбилась она, подумаешь!

И родители... Не смогли помешать, видите ли! Она, видите ли, не слушается!

А тетушка? Высокомерная стерва! Выжгла её с гобелена. Дай ей волю, так и вовсе бы сожгла.

О дядюшке я вообще не говорю. Подкаблучник. Самому наплевать, а делает вид, что возмущён. Тряпка.

А сестричка! Завидует, а сама выйдет, за кого прикажут. Трусиха.

Ну, братцы в родителей пошли. Один в мать, такой же высокомерный придурок. Пошёл к ней на свадьбу, всем назло, не иначе. А второй и хотел бы пойти, да не решился. Весь в отца — тряпка.

Но она! Влюбилась, как кошка! Слушается его во всём, потакает. Как можно так унижаться!

Белла в последний раз возмущённо хмыкнула и уже другим тоном промурлыкала:

— Не правда ли, мой Лорд?

И прижалась щекой к колену сидящего в кресле мужчины.

Зарисовка вторая. "Жертва аллергии"

— Белла, я сто раз просил тебя не пользоваться этими духами! Ты думаешь, чихающий Повелитель — это смешно?!

— Я не пользуюсь духами, мой Лорд.

— Ну я не знаю, мыло, шампунь, что там ещё... следующий раз я тебя просто убью, вот увидишь!

— Буду счастлива умереть от вашей руки, мой Лорд! Но, надеюсь, не прямо сейчас?

— Нет. Иди ко мне...

* * *

Я действительно не пользуюсь ПРОСТО духами, Том. Не моя вина, что твоя дура-мамаша наградила тебя аллергией на все виды приворотных зелий. В том числе и на это, по фамильному рецепту Блэков, о котором даже зазнайка-Северус не слышал. Так что придётся тебе и дальше терпеть мои "духи", милый, даже если ты от них чихаешь.

Но убьёшь ты меня не раньше, чем я ПЕРЕСТАНУ ими пользоваться!

Зарисовка первая: Рассвет нашего мира

Мы растворялись в лунном свете, не так, как металл растворяется в кислоте, а как растворяются друг в друге влюблённые, чтобы родится заново и подарить миру новое, прежде не бывшее в нём чудо. И это чудо была — наша дружба, ибо истинная дружба, как и истинная любовь есть чудо, всякий раз неповторимое, как неповторим любой человек, родившийся в этом мире...

Мы вдыхали друг друга, не как вдыхают дурманный дым курящихся благовоний, а как вдыхают аромат цветов, чистый, едва уловимый, в первый миг рассвета, когда они приоткрывают сонные венчики навстречу рождающемуся дню. И этот день был — наша жизнь, и мы раскрывались ему навстречу, чтобы наполнится им и заполнить его собой...

Мы не стеснялись брать, ибо готовы были отдавать, но не взамен, как на базаре меняют картошку на огурцы, а так, как небо отдаёт земле дождь и проклюнувшийся совсем ещё юный росток в ответ улыбается небу...

Мы знали, что «рядом» — это не приказ, а состояние...

Наверное, это и называлось счастьем.

Зарисовка вторая: Гимн Мародёров («Когда Сириус взял гитару»)

Плюс или минус — только не ноль!

Лавры или оливы...

Жив только тот, кто не помнит боль -

Будем, ребята, живы!

Кто-то сжигает в ночных кострах

Юных надежд архивы...

Жив только тот, кто забыл про страх.

Живы — так значит живы!

Ворону долго ещё кружить,

Ждать по углам поживы...

Жив только тот, кто умеет жить,

И потому мы — живы!

Горького времени круговерть

Будем любить беспечно...

Жив только тот, кто не верит в смерть!

Мы будем жить — вечно!

Название: Слова любви

Бета: Леонн

Пейринг/Персонажи: Джеймс Поттер/Лили Эванс

Категория: гет

Жанр: романтика

Краткое содержание: Размышления Джеймса Поттера о любви

Примечание: косвенный кроссовер с "Левой рукой тьмы" У. Ле Гуин и "Лестницей из терновника" М. Далина

Однажды мне попалась в руки магловская книжка — из тех, что называются «научной фантастикой» и рассказывают о том, что не существует, но, по мнению автора, может существовать. Эта конкретная была о далёкой планете Зима, где живут странные люди, которые не совсем люди, хотя события там происходят вполне человеческие. А не совсем люди они потому, что не мужчины, и не женщины, но иногда становятся теми или другими. Ненадолго.

Потом мне приснился сон. Сон о мире, немножко похожем на ту планету. Только там в мужчин и женщин превращались не на время — навсегда. И только тогда, когда любили. Я не помню подробностей, как обычно и бывает со снами, но одна деталь помнится необычайно ярко: в том мире когда хотели сказать «люблю тебя» говорили «я изменюсь — для тебя».

И я подумал: а разве в нашем мире не так?

Нет, я не о пресловутом «изменился за лето», когда, вернувшись с каникул, вдруг замечаешь, что девчонки округлились в разнообразных местах и лишняя булочка к чаю тут совсем не при чём, а они, наверное, обнаруживают, что вынуждены подняться на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза приятелю, на которого ещё недавно смотрели сверху вниз. Это — изменения для всех, понятые и неизбежные, хотя местами и приятные для глаз.

Но я о другом.

Когда замечаешь рыжий осенний лист в рыжих волосах, и остальной мир вдруг перестаёт существовать, а вчера ведь думал, что просто — однокашница. Когда движение волшебной палочки в девчоночьей руке — как танец. Когда сквозь зануду-отличницу, заметную только своим занудством, словно прорастает, проявляется, как магловская переводная картинка, юная Женщина, одновременно хрупкая и сильная, нежная и решительная, мудрая и наивная. Которую хочется носить на руках — всю жизнь. И разрываешься между желанием заслонить от всего мира и желанием кричать всему миру: «Ну как вы не видите, перед вами же Чудо!», и от того делаешь глупости… или не от того?

Каким ты видишь меня? Глупым мальчишкой с «чугунной башкой»? Наверное, в чём-то ты права. Наверное, это часть меня — глупый мальчишка, задира, хулиган, любитель риска и недобрых шуток… та часть, что видна всем. Но большинство «всех» это вполне устраивает, а большинству меньшинства хватает квиддичных подвигов чтобы примириться с остальным. Большинству — но не тебе…

Я сам, кстати, отношусь к большинству. Меня всё это вполне устраивает. Точнее — устраивало. Устраивало бы и дальше, но…

Но ты изменилась — для меня. Даже если пока ты не знаешь об этом — Судьба, наша общая Судьба, уже раскрыла глаза. Ты, пусть невольно, сделала первый шаг. Теперь моя очередь.

Я изменяюсь — для тебя.

— Старый маразматик, — сказал Северус Снейп, обращаясь к портрету Альбуса Дамблдора. — Наглый старый маразматик. Помер себе — по собственной глупости ведь помер! — а мне теперь отдуваться?!

Портрет не ответил. Даже в магическом мире разговаривают далеко не все портреты. И уж точно — не те, что нарисованы прямо на столе пальцем, обмакнутым в разлитые чернила, особенно если автор заменял умение экспрессией. Не без успеха, впрочем, заменял. Рисунок вполне тянул на шарж. Правда, никак не «дружеский».

— Пророк хренов, — продолжил Снейп, чокаясь с портретом. Он был уже достаточно пьян, чтобы не заморачиваться логикой.

Ну да, они с Дамблдором предполагали, что ему, возможно, придётся занять пост директора Хогвартса, но предполагать — это одно, а когда оно происходит на самом деле — это, господа мои, совсем другое! Только получив этот почётный пост, Снейп осознал, до какой степени надеялся его избежать. Будто ему всего остального мало!

В общем, повод напиться представлялся весомым. Что он сейчас и проделывал — тщательно и с гарантией. Если уж напиваться раз в несколько лет, так стоит делать это обстоятельно!

Впрочем, предыдущий раз был не так уж давно. Но и повод был не менее весомый. Точнее — более.

— Стервец, — сообщил Снейп портрету. — Висишь теперь на стеночке и в ус не дуешь. А мне отвечать.

«Боишься ответственности, Нюнчик?»

Голос был настолько реальным, что Снейп подскочил и оглянулся. И тут же разозлился на себя. Какого чёрта! Блэк давно мёртв и не воскреснет, из Арки ещё никто не вылезал! Хотя с этого станется...

Никакого Блэка — ни живого, ни мёртвого — в комнате не обнаружилось. Шутки подсознания.

— Ничего я не боюсь, — мрачно сказал Снейп в пространство. Пространство скептически промолчало. — Мало мне было Поттера — так ещё четыре сотни оболтусов в придачу?!

«Боишься».

— Ну и боюсь.

«Не бойся, мальчик мой, тебя никто не заставляет заниматься школой всерьёз. У тебя другая задача».

Снейп с подозрением посмотрел на «портрет». Но тот, как и прежде, молчал. И вообще... он ведь прав?

«А то! Очень удобно — прятаться за чужое мнение. Даже если сам его придумал».

Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!

Пошатываясь, Снейп добрался до полки, едва не уронив всё, что там стояло, выбрал один из флаконов и выпил прямо из горлышка. В голове слегка прояснилось. Настолько, что удалось произнести «эванеско» не запнувшись. Разлитые чернила исчезли со стола вместе с «портретом».

— Вот так, — сказал Снейп то ли самому себе, то ли наглому голосу. — И никаких больше чужих мнений. Мнений, спин, стен каменных... и плевать! Раз уж так вышло... и вообще. Большой уже мальчик, тридцать семь, пора — своим умом...

Он замолчал и подозрительно прислушался. Но голос тоже молчал. Наверное, был согласен.

Началось всё совсем не весело: со сломанной ноги Джеймса. Ночь выдалась довольно облачная, луна то и дело пряталась, а в лесу и подавно было сумрачно. Вот Джеймс и попал левой задней в какую-то нору, а может, просто глубокую рытвину. Но дёргать-то было зачем?

Было очевидно, что с прогулкой придётся завязывать. До дому бы добраться... вот только как?

Сириус предложил Джеймса понести — как волки носят добычу. Джеймс только фыркнул: ясно было, что псу его не утащить, разве что волоку. А подставлять шкуру под клыки оборотня, даже дружелюбно настроенного — спасибо, дураков нет. Мерлин его знает, чем это может обернуться! Тем более, что три ноги — это меньше четырёх, но больше двух, сам доковыляет.

Доковылять-то он доковылял, конечно. Недовольный ранним возвращением оборотень хоть и подвывал жалобно, всё же позволил запереть себя в привычной тюрьме. Джеймс перекинулся, втайне надеясь, что нога при этом вернётся в своё нормальное состояние, но не тут-то было. Кость и не подумала срастаться.

— Надо всё же волшебные палочки с собой брать, — вздохнул Сириус. — Сделаем тут где-нибудь тайник...

Мысль была хорошая, да вот только справиться с сегодняшней проблемой не помогала. Костыль сделать было не из чего, а под мантией-невидимкой рослый Сириус уже давно помещался с трудом. С Джеймсом на плечах — тем более.

— Вот что, — решительно заявил он. — Я перекинусь, а ты заворачивайся в мантию и полезай мне на спину. До подземного хода доберёмся.

Добраться-то они добрались... то есть почти добрались. Перед ходом сидела кошка. Сидела с таким видом, будто поселилась тут навеки. И что ещё хуже — кошка была чертовски знакомой. И хотя видели они её всего пару раз, но узнали мгновенно. Приличный ученик должен узнавать своего декана в любом виде. Не приличный — тем более.

Хорошо ещё, луна как раз вовремя в очередной раз из-за туч выглянула...

Питер испуганно пискнул. Кошка выразительно шевельнула ухом и посмотрела в их сторону. Увидеть его в густой траве она не могла, да и Сириуса скрывал куст, но известно же, что слух у кошек — тоньше некуда. Скорее всего, она их шаги давным-давно услышала.

Подтверждая эту мысль, кошка встала, потянулась и направилась в их сторону.

Питер снова пискнул — теперь уже откровенно панически. Сириус тихонько фыркнул в его сторону и шевельнул лопатками. Джеймс догадливо соскользнул на землю, постаравшись сделать это как можно тише.

Чёрный пёс с негромким ворчанием — скорее вопросительным, чем угрожающим — вышел из-за куста и остановился напротив кошки. Та выразительно отвернулась. Пёс недовольно гавкнул и подошёл поближе. Кошка зашипела. Пёс оскалился. Кошка приподнялась на цыпочки и выгнула спину, стараясь казаться больше. И хотя она по-любому могла поместиться у пса в пасти целиком, демонстрация, по-видимому, произвела на него впечатление: он отступил на шаг и в его ворчании прорезалось некое сомнение. Медленно и настороженно пёс начал обходить кошку по кругу. Та, не меняя угрожающей позы, поворачивалась на месте, не выпуская противника из виду. Пёс отступил ещё на шаг. Кошка решительно двинулась на него. Пёс попятился. Кошка прыгнула, метя залепить ему лапой по морде, но промахнулась: пес отскочил, развернулся и потрусил прочь. Отбежав на несколько шагов, он остановился и через плечо зарычал — угрюмо и вызывающе. Кошка, уже собравшаяся вернуться на прежнее место, не вынесла такой наглости. Она сердито мяукнула и кинулась вслед за противником...

Когда Сириус вернулся на прежнее место, друзей там уже не было, но для собачьего нюха это было неважно. Как он и определил, они ожидали его в подземном ходе.

— Пока вы там друг за другом гонялись, я сбегал, Джеймсу палочку притащил, — сообщил Питер. — Он шину наколдовал.

— Завтра пойду Помфри сдаваться, — вздохнул Джеймс. — Будем надеяться, что вопросов она задавать по обыкновению не станет. А чем у вас там кончилось-то?

— Я до леса убегал, а потом развернулся и её на дерево загнал, — хихикнул Сириус. И добавил задумчиво: — По-моему, она оттуда спуститься боится. Может, утром сбегать проверить?

Оборотное зелье выглядело отвратительно, а добавленные в него волосы слизеринцев привлекательности питью не прибавляли.

— Может, ну его? — осторожно проговорил Рон. — Я просто уверен, что Малфой ничего не знает.

— Я что, зря старалась? — обиделась Гермиона. — Да и вы тоже...

— Они просто испугались, вот и всё! Испугались, испугались!

Миртл появиласть так внезапно, что ребята дёрнулись и едва не разлили зелье. Рон подхватил уже падающий кубок и поскорее — пока не передумал — опрокинул его в рот. Гарри поторопился последовать его примеру, только зажмурившись и зажав нос. И решил, что всё познаётся в сравнении — костеростное зелье всё же ещё хуже. И больнее.

Разжмурившись, он обнаружил, что передглазами всё расплывается.

— Ребята, я ничего не вижу! — с ужасом пробормотал он.

— Очки сними! — раздался рядом голос Миртл. — и тогда та-а-акое увидишь!

Гарри обозвал себя идиотом. Он так привык к очкам, что сам бы о них и не вспомнил.

Видно сразу стало гораздо лучше. И действительно «та-а-акое».

Перед ним стояло нечто, отдалённо похожее на человека: с рыжими растрёпанными патлами, заросшим чёрной шерстью лицом и кошачьими ушами. На чудище была мантия Рона.

Пока Гарри пытался осознать увиденное, из кабинки показался Гойл.

— Кто-то из вас взял мой кубок, — сообщил он недовольным тоном с характерными интонациями Гермионы. — И теперь я... ой!

— Твой кубок?! — взревело нечто голосом, отдалённо похожим на голос Рона, но более писклявый. — Что ты туда напихала?!

— Ой, Рон, прости! — в исполнении Гойла эти слова звучали довольно забавно, но всем был не до смеха. — Это я виновата! Наверное, у Милисенты на мантии оказался кошачий волос, и я перепутала! А для животных Оборотное зелье не предназначено!

— И что, мне теперь так целый час ходить? — слегка смягчился Рон.

Гермиона попыталась смущённо опустить глазки, но в новом облике это не произвело желаемого эффекта:

— Боюсь, что и через час ничего не изменится. Я же говорю, зелье не предназначено для животных!

— Вот что, — вмешался Гарри. — времени у нас немного. Рон, топай в больничное крыло, мадам Помфри никогда не задаёт лишних вопросов. Гермиона, придётся тебе побыть Гойлом. Какая тебе разница? Только шагай пошире и топай погромче.

Ни Рон, ни Гермиона не пришли в восторг от такого решения, но делать было нечего.

Второй раз Гарри обозвал себя идиотом когда осознал, что они понятия не имеют, где искать Драко. Даже если бы они представляли себе местоположение гостинной Слизерина — не факт, что он там. А учитывая, что они и не представляли...

К тому времени, как Драко сам их нашёл (и изругал на чём свет стоит за то, что шляются неведомо где) времени осталось уже гораздо меньше часа. И они даже не знали, насколько именно: их часы на запястья «телохранителей» Малфоя-младшего категорически не налезли.

Идя следом за Драко в гостиную, Гарри в третий раз обозвал себя идиотом: он понятия не имел, как навести разговор на нужную тему.

К счастью, Малфой сделал это сам. К несчастью, ничего нового они не узнали.

— Отец тоже ничего не рассказывает о том случае, когда Комната была открыта в прошлый раз, — разглагольствовал Драко. — Конечно, это было пятьдесят лет назад, еще до него, но ему всё известно. Он говорит, что всё держалось в большом секрете, и будет очень подозрительно, если вдруг выяснится, что я знаю слишком много. А я знаю только одно — в прошлый раз, когда Тайная Комната была открыта, погиб кто-то из грязнокровок. Так что, по-моему, это вопрос времени, пока ...

— Отец тебя что, за младенца держит? — вмешалась Гермиона. — И ты это вот так и оставишь? Неужели тебе не интересно, что он от тебя скрывает?

Драко возмущённо посмотрел на «приятеля»:

— Не твоё дело, Гойл! Если отец так считает...

— А я тоже думаю, что надо что-то делать, — подхватил идею Гарри. — Может, он специально тебе не говорит? Чтобы ты сам узнал и доказал, что достоин доверия?

Похоже, подобная мысль не приходила Драко в голову.

— Но откуда мне узнать-то? — пробормотал он. — Мама мне бы, может, и сказала, но она сама ничего не знает.

И тут Гарри осенило:

— Мама не скажет, если решит, что это опасно, — рассудительно сказал он. — А вот если домовика спросить?

— Нет, Крэбб, ты идиот! — сердито фыркнул Драко. — Ему-то откуда знать?

— А они вечно подслушивают!

Драко переводил взгляд с одного «телохранителя» на другого, медленно осознавая тот факт, что одному из них удалось родить дельную мысль.

— Ну-у-у... а что, можно попробовать! Если только отец ему не запретил говорить. Добби! Иди сюда!

Почти тотчас перед ними возник знакомый Гарри домовик. Вид у бедняги был перепуганный — видимо, он не ждал ничего хорошего от неурочного вызова, да и от молодого хозяина вообще.

— А ну, говори быстро, что ты знаешь про наследника Слизерина, про Тайную комнату и вообще обо всём, что сейчас твориться в Хогвартсе!

Добби задрожал:

— Пусть молодой хозяин не спрашивает! Его отец будет очень недоволен если узнает, что Добби сказал молодому хозяину лишнее!

— А если не скажешь — буду недоволен я! — возразил Драко. — Ты обязан мне подчиняться!

Гарри стало жаль домовичка. Ну правда, он же не виноват, что таким родился!

— Добби, молодой хозяин не скажет отцу, что узнал что-то от тебя, — успокоительно проговорил он. — Правда, Малфой?

Драко метнул на него недовольный взгляд, но кивнул:

— Не скажу. Говори давай. Только всё, что знаешь, а то худо будет!

Добби опустил голову и заговорил:

— Добби слышал, что старший хозяин говорил о чудовище из Тайной комнаты. Что если его выпустить, то грязнокровкам в Хогвартсе придётся плохо и директору Дамблдору тоже и тогда хозяин сможет с ним справиться и поставить директором того, кого захочет и из Визенгамота Дамблдора тоже выгонят, так он говорил. И ещё говорил, что проклятые Уизли тоже получат своё. Хозяин любит рассуждать вслух, о да!

— При чём тут Уизли? — вслух удивилась Гермиона. — Они же не ма... грязнокровки?

— Отвечай! — потребовал Драко.

— Добби не знает, не знает! — испуганно забормотал домовик.

— Ну, про чудовище мы и так теперь знаем, — разочарованно проворчал Драко. — А как он собирался это устроить?

— Добби не знает. Добби только слышал, как хозяин говорил, что будет как пятьдесят лет назад.

— Кому говорил? — азартно подалась вперёд Гермиона.

Ответ их поразил:

— Чёрной тетрадке.

— Что ты несёшь?! — возмутился Драко.

— Добби не несёт, Добби видел, как хозяин держал в руках тетрадку и разговаривал с ней! И говорил про Уизли.

— Что говорил?

— Что это будет забавно. И смеялся.

— Ничего не понимаю, — разочарованно проворчал Драко.

Гарри тоже ничего не понимал. Кроме того, что им пора отсюда выбираться. А вот на физиономии Гойла-Гермионы внезапно отразилась напряжённая работа мысли.

— Погодите... пятьдесят лет назад кто-то погиб, да? А если это Плакса Миртл? Ведь всё началось с того самого туалета, где она живёт!

Драко выглядел так, будто у него на глазах заговорил дубовый стол. Видимо, обычно Гойл неожиданных идей не высказывал.

— Ну, ты даёшь! А ну, пошли туда, спросим. Добби, мотай домой и если трепанёшься отцу — пеняй на себя!

Гарри тоже ощутил прилив азарта. Неужели они сейчас раскроют секрет, который оказался не по зубам даже преподавателям?

Наперегонки они выскочили из гостинной и помчались вверх по лестнице. Внезапно Гарри споткнулся о подол мантии и едва не скатился обратно. Несколькими ступеньками выше взвизгнула Гермиона, и Гарри с ужасом осознал, что час истёк, и к ним возвращается их настоящий облик. Бежать было поздно: Драко уже обернулся и смотрел на них со смесью ужаса и возмущения:

— Вы... вы... да как вы...

— Вот так, — буркнул Гарри, водружая на нос очки и пытаясь подобрать подол слишком длинной для него мантии. — И что ты сделаешь?

— Я... я на вас... — Драко замолчал, сообразив, что жаловаться бессмысленно: удержать двоих противников он не сможет, а стоит тем переодеться и никаких доказательств его слов не останется.

— Дураки вы, мальчишки! — заявила Гермиона. — Нашли время отношения выяснять! Вы как хотите, а я иду разговаривать с Миртл.

Она подхватила подол мантии и решительно двинулась вверх по лестнице. Гарри и Драко переглянулись и с независимым видом — я, мол, сам по себе, а тебя знать не знаю — потопали следом...

Жили-были в тридевятом царстве четыре богатыря…

Почему четыре, спрашиваете, а не три, как в сказке положено? Да просто потому, что никакая это не сказка, а самая что ни на есть быль. И «Тридевятое царство» — никакое не царство, а название кафе, а богатыри — никакие не богатыри, а самые обыкновенные котята. Или, может быть, не совсем обыкновенные. По крайней мере, бесстрашия у них хватило бы как минимум на троих богатырей, умения впутываться во всякие приключения — на пятерых, а любопытства — на целый десяток, а то и больше. Потому что богатыри по большей части народ не особо любопытный. В отличие от котят.

Старшего из них звали Черныш и был он настоящим красавчиком: шёрстка гладкая, носик чёрный, глаза блестящие, вид нахальный. «Звёздочка наша», — ласково звали его работницы кафе и так и норовили погладить. Было он редкой и дорогой породы, и вполне мог бы со временем стать звездой кошачьих выставок, коли не сбежал бы совсем юным из питомника, о чём, впрочем, не жалел ни капли.

Второй звался Керамик, почему — никто не помнил, да и не интересовался. Был он вечно встрёпанный и такой шустрый, что и не уследишь: только что был тут, а уже исчез, словно шапку-невидимку натянул. С Чернышом они были не разлей вода, уступали друг другу самые лакомые кусочки и вместе придумывали самые каверзные проказы, до которых были большие охотники.

Третий, по кличке Цветочек, был спокойный, воспитанный: по шкафам в офисе не прыгал, акты у технологов из портфелей не таскал, налоговому инспектору ботинки не метил. Ну, разве что иногда, за компанию.

Ну а четвёртый, самый мелкий, так и звался — Малыш. Был он себе на уме, вперёд никогда не лез, но свой кусочек колбаски не упускал, умея всегда оказаться в нужном месте в нужное время.

Жили котята дружно, благо и еды, и ласки в «Тридевятом царстве» на всех хватало.

Но тут настали для кафе тяжёлые времена.

В соседнем помещении открылась выставка экзотических насекомых. Сперва она не особо и мешала, даже посетителей в кафе больше стало. Но хозяин этого мини-зоопарка, Фома Фомин, человеком был жадным и оборотливым, сам хотел кафе открыть и всю прибыль себе забирать. И начал он с «Тридевятым царством» настоящую войну. То с покупателем-оборотнем — тем, что контрольную закупку делает — договорится, чтобы отзыв поплоше написал, то в Налоговую настучит, а то и вовсе пожарников напустит, а уж эти, как всем известно, хуже горных троллей: человеческих слов не понимают, инструкциями, как дубинками, размахивают. Но и они не нашли, к чему придраться.

И решил тогда Фомин пойти ва-банк: натравить на соседей санитарную инспекцию. Только как это сделать, коли у соседей всё чисто да вылизано? Не растерялся Фомин, насобирал по старым домам тараканов, да стал ждать. И дождался: сняли однажды в кафе сетку с вентиляции чтобы помыть и до утра сохнуть оставили.

Послал Фомин на разведку таракана крупного, мадагаскарского, в пять сантиметров длиной, по прозванию Крепкоспин. Уж коли этот пройдёт — так прочие уж точно проползут!

Вентиляция широкая, прошёл Крепкоспин как по проспекту. Только спрыгнул да осмотрелся — а тут котята! Малыш-то громадного чудовища испугался, запищал, но тут остальные подскочили и ну гонять Крепкоспина! А тому деваться некуда, дорогу к вентиляции они ему сразу закрыли. Забился под самый дальний холодильник, куда котятам не забраться и притих.

Фомин же увидел, что разведчик не вернулся, да и решил, что тот не иначе как чем-то вкусненьким увлёкся. Обрадовался и всех прочих поскорее выпустил. А чтобы не разбрелись, проставил над ними начальником таракана редкого, опытного, дрессированного. Был тот таракан цветом белый, словно пенка на деревенском молоке — то ли из-за направленной селекции, то ли из-за двадцати трёх дезинфекций, которые он на своём веку пережил, — а звался Злонрав, за редкую даже для таракана вредность да пронырливость.

Посмотрел Фомин, как его диверсанты в вентиляции скрылись, позвонил анонимно в СЭС, да и спать пошёл.

Первых-то тараканов котята обратно в вентиляцию загнали, но видят, что врагов тьма-тьмущая, за каждым не набегаешься. Посовещались они и вот что придумали: вытащили из шкафа самую вкусную булочку, да и протиснули к соседям через ту же вентиляцию. А уж там упаковку разорвали, булочку раскрошили, крошки по полу разбросали, а несколько в вентиляции разложили, для приманки.

Тараканам в кафе скучно, вся еда за дверцами да в упаковках, поди, достань! Как дух сдобный почуяли — мигом назад кинулись. Даже Злонрав не устоял. Так всю ночь и пировали.

Утром приходит в кафе инспекция — чисто всё, не к чему придраться. А котята под ногами вертятся, носами тыкаются, за собой тащат. Пошли проверяющие к соседней двери, а тут как раз хозяин на работу пришёл. Они ему — открывайте, мол, посмотрим теперь, как вы своих питомцев содержите, прочно ли они у вас заперты. Фомину делать нечего, открыл дверь, а там по всему полу тараканы ползают, так наелись, что и разбежаться не успели.

И влепили Фомину такой штраф, что ни в сказке сказать, ни аренду заплатить. Собрал он своих насекомышей, да и перебрался на самую дальнюю окраину, в захудалый торговый центр «Албания», да и там только в самом тёмном уголке устроиться смог, куда редко кто из посетителей забредёт. Теми и пробавлялся.

А мадагаскарский таракан Крепкоспин всё сидел под холодильником, но вечно же там не просидишь, есть-пить даже таракану надо. Собрался он с духом, да и выполз на свет. Работницы испугались, хотели его тапком прибить, да директор кафе был человек добрый, небрезгливый — ладно, говорит, хоть и таракан, а всё живая тварь, пусть уж. Посадил он Крепкоспина в аквариум и стал посетителям показывать — вот, мол, единственный таракан в нашем кафе. Крепкоспину то не больно нравилось, но деваться некуда, а кормят хорошо. Прижился, в общем.

Так и стали они жить-поживать, чистую прибыль наживать. И я там был, мёд хмельной пил, а где то кафе не скажу, потому как — реклама.