Я не подведу тебя (джен)

Черт бы ее побрал. Мерлин, ну почему, почему она не пошла с ними? Знала же, что Гарри обладает поразительной способностью вляпываться в неприятности там, где их обычным людям найти весьма и весьма непросто. «Гермиона, мы только сходим в магазин в паре километров от Норы, что может случиться?» Рональд, тупая твоя голова, за твоим другом охотится психопат-маньяк-убийца, по совместительству самопровозглашенный Темный Лорд и основатель террористической организации, что же может случиться? Ай, куда ей переубедить этих упертых мальчишек? Впрочем, она и сама хороша, надо было приложить обоих петрификусами и оставить лежать по кроватям, пока миссис Уизли не придет. Она бы им обоим показала, и в кои-то веки Гермиона была бы согласна с каждым словом мамы Рона.

Шестой час, как они ушли, впору на стенку лезть. Да и Орден хорош тоже — оставил свою «надежду магического мира» без охраны и связи. Ушли на свое собрание на Гриммо и до сих пор не вернулись. Гермиона собралась было туда слетать камином и поднять тревогу, но не смогла найти мешочек с летучим порохом. Аппарировать она еще не умела, сквозных зеркал не было, посылать сообщения патронусом она тоже не научилась, а на метле сидела чуть ли не хуже Невилла. Так что абсолютно беспомощная и порядком паникующая Гермиона Грейнджер бесцельно перемещалась по пустой кухне Норы, иногда практически впадая в истерику.

Это же надо — чуть ли не первый раз на ее памяти они остались без взрослых на день — и тут же Гарри и Рон пропали. Джинни на каникулы решила остаться в Хогвартсе с Луной, поэтому кроме них в Норе должны были находиться близнецы с Биллом, но Билл вместе с родителями ушел на собрание Ордена, а близнецы постоянно где-то пропадали, решая бесконечные дела своего магазина. Миссис и мистер Уизли еще с утра предупредили, что сразу после собрания постараются попасть на похороны какого-то дальнего родственника, а вернуться собирались на утро следующего дня.

Грейнджер трясло. Она тщетно пыталась читать, но вместо букв перед глазами все время всплывала картинка бездыханного тела Гарри. Её начало мутить. Окинув взглядом кухню, Гермиона наткнулась на необычные часы, надеясь хотя бы по такой ненадежной примете узнать что-нибудь о судьбе Рона, а значит и Гарри, но все стрелки на часах указывали на «смертельную опасность». Затошнило сильнее. Обычно последовательные и упорядоченные, мысли норовили накинуться все сразу, лишив ее рассудка, а заодно и обеда в желудке. Гермиона даже молиться пыталась, хотя в Бога никогда не верила. «Господи, если ты есть, пожалуйста, пусть они будут живы, пусть с ними ничего не случилось».

Несколько раз она выбегала из дома, осматривая окрестности, но никаких следов ее друзей видно не было. Мерлин, куда же они вляпались на этот раз? Воображение, опираясь на богатую историю мистера Поттера, услужливо рисовало стаю вервольфов, разрывающих до боли знакомого паренька в очках, дементоров, полакомившихся двумя свежими душами, безумно хохотала в голове Беллатрикс, посылая бесчисленные круциатусы, и даже дракон в ее мыслях сжигал беззащитного Гарри Джеймса Поттера.

За господство в голове Гермионы Грейнджер боролись страх, отчаяние и злость. Злость на Орден — оставили Гарри без присмотра, злость на Рона — приспичило же этому идиоту утащить Гарри за собой, да и на самого Гарри — за то, что не умеет сказать «нет», ведь видно же было, что никуда он идти не хочет.

Гермиона поднялась в свою комнату и предприняла еще одну отчаянную попытку читать книгу по нумерологии, чтобы хоть как-то унять хаос в голове и успокоить бешено стучащее сердце. Какое-то время спустя она осознала, что уже минут пятнадцать читает один абзац, бросила книгу на пол (да-да, это Гермиона Грейнджер), свернулась на кровати калачиком и накрылась одеялом с головой. Уставшая и измотанная, она следила за секундной стрелкой на своем будильнике. Стрелка же, побрал бы ее черт, почти замерла и сдвигалась на деление только тогда, когда оставаться более неподвижной было бы попросту неприлично.

С момента ухода прошло восемь часов, будильник показывал два ночи. Надежда на то, что ничего не случилось, пропала совершенно, осталась крохотная, почти незаметная — на то, что они по крайней мере еще живы.

Хлопнула входная дверь. Гермионе было страшно. Ведь это мог вернуться Билл, мог быть кто угодно из Ордена, а может ей вообще померещилось, и никого там нет. «Пожалуйста, пусть они будут живы, умоляю!» Внизу тем временем что-то упало, и послышались приглушенные голоса.

— Дружище, если на твоем пути стена, это не повод ее сносить.

Против воли у Гермионы вырвался полувздох-полувсхлип, а потом на нее накатила волна ярости. Руки сами собой сжались в кулаки, потому что голос — совершенно спокойный — принадлежал Рональду-заднице-бабуина-Уизли, а значит все время, пока девушка хоронила своих друзей, те попросту развлекались и ничуть не побеспокоились о ней.

— Мои от… отношения со с-стеной — не твое со-бачье дело, — а это был Мальчик-Который-Будет-Молить-О-Пощаде. Правда голос у него был какой-то необычный, это заставило Гермиону встать с кровати и начать спускаться по лестнице, вдруг им все-таки нужна помощь. Открывшаяся картина заставила Гермиону сесть прямо на том месте, где была — на лестнице. На пороге стояли четыре рыжих безобразия и одно черноволосое в очках, пошатывались и глуповато улыбались. Пьяные. Окончательно и бесповоротно пьяные.

— …наверняка уже легла спать, тише.

«Хм, а у Билла есть шансы пережить эту ночь.»

— Билли, дружи-и-ище...

— Твои-и-и попытки...

— Сохранить, ик, сон...

— Нашей чу-у-уткой...

— Нашей ми-и-илой...

— Нашей до-о-оброй...

— И отзы-ы-ывчивой...

— Гер-ми-о-ны...

— А-а-абсолютно бессмысленны...

— Потому что ее лицо-о-о...

— Не предвещающее абсолю-ю-ютно...

— Ничего-о-о хорошего...

— Ты можешь увидеть...

— Повернувшись на-ле-во.

В момент, когда близнецы закончили говорить, Гарри Поттер начал совершенно бесстыдным образом заваливаться вбок, протаранив уже теперь стол, и только вовремя схвативший его плечо Билл не дал надежде магической Британии погибнуть в неравной схватке с гравитацией.

— Так, этому больше не наливать.

Напевающие вполголоса какую-то песенку, при этом безобразно фальшивя, Фред и Джордж с бутылками огневиски в руках рассеянно кивнули и, шатаясь, побрели в гостиную, потянув за собой Рона. В этот момент Гермиону, до этого молча открывающую и закрывающую рот, наконец, прорвало.

— Стоять. Вы хоть понимаете, как безответственно вы поступили? Вы вообще думали о том, что снаружи опасно? — покрасневшая от гнева девушка уперла руки в бока и притопнула ногой. — Да на вас даже отключающее тратить не нужно — можно голыми руками брать! НЕМЕДЛЕННО ПОСТАВЬТЕ БУТЫЛКИ, ФРЕД, ДЖОРДЖ! — звук бьющегося стекла. — О, господи. Оставьте это. Рональд, ты думаешь, что это смешно? Как можно так себя вести во время войны? Восемь часов никаких вестей, никто даже не знает, куда вы ушли! Билл, ну ладно эти без мозгов, ты-то разумный человек, как ты вообще оказался в их компании?

— А я Гарри охранял, — расплывается в улыбке. — Ну ты чего, Гермиона, Рождество же.

— Ты ступефай-то наколдовать сможешь? Рождество? По-твоему Волдеморт сейчас в костюме Санты раздает Внутреннему Кругу подарки? — качает головой и переводит взгляд на Гарри. — Мерлин, ну ты же знаешь, что за тобой охотятся, как можно просто так уйти и пропасть? Я чуть с ума здесь не сошла, ФРЕД, ДЖОРДЖ, ПРЕКРАТИТЕ СОБИРАТЬ ОСКОЛКИ РУКАМИ. Ну что с вами делать?

— Эпикеи!

— Э-кис-пеи! — стол, на который была направлена палочка, внезапно начинает гарцевать, а близнецы заходятся в приступе хохота.

— Фините! ПРЕКРАТИТЕ НЕМЕДЛЕННО, вы сейчас в состоянии только Нору взорвать! Джордж, помоги Фреду забинтовать руку. Ох, дай сюда, я сама забинтую! Идите в гостиную.

— Геми… Гери… Гре. Тьфу. Ни-когда не дууумал, что твое имя. Такое сло… сложное. Можно я тебя Герми буду называаать?

— После сегодняшних выкрутасов мисс Грейнджер! Прекрати ржать, Рональд, ты сейчас находишься как никогда близко от смерти. Гарри, клянусь, еще одна подобная выходка и Волдеморт будет наименьшей из твоих проблем! Немедленно идите спать, мы поговорим завтра.

— Гер-ми-о-на, не кричи так по-ик-жалуйста. По-винен в препступтлении, го-ик-тов понести за-служенное наказание. Мы тебя любим, Гер-ми-о-на, правда парни? — Гарри попытался было обнять ее, но немножко промахнулся, да так и остался стоять перед ней на коленях.

— Билл, помоги Рону, я отведу Гарри. Фред, Джордж, вы в порядке? Ох, заснули. Ладно, пусть там и остаются.

— Мисс Грей-н-д-жер, вы на меня не сердитесь?

— Конечно, сержусь. Давай руку.

Минут пять борьбы с лестницей и заодно с Гарри принесли свои плоды — они добрались до комнаты.

— Переодеться сможешь? Хотя о чем это я, конечно нет… Ложись. Сейчас кроссовки стащу.

— Прости нас, Герм?

— Даже и не думай, я очень зла. Еще раз исковеркаешь мое имя — и я тебя стукну. Больно. Хотя я уже и не уверена, что у тебя мозгов больше, чем у Грохха. Все равно стукну.

Второй кроссовок наконец-то поддался и слетел с ноги.

— Я иду спать.

— Гермиона? — дошедшая уже до двери Гермиона остановилась. — Не уходи, пожалуйста.

— Гарри?

— Останься, по-жалуйста. Мне страшно.

— Неужели знаменитый Гарри Поттер боится темноты? — Гермиона с удивлением заметила, что ее голос может быть не менее ядовитым, чем у Снейпа, но все же вернулась и присела на краешек кровати.

Гарри на минуту отвернулся, а потом посмотрел Гермионе в глаза. На лице больше не было улыбки, а взгляд был потерянным и каким-то безнадежным.

— Я, наверное, не справлюсь.

— О чем ты говоришь?

— Прости, глу-ик-пости всякие в голову лезут, я же пьян. Спокойной ночи, ты иди, на-наверное.

— Гарри Джеймс Поттер!

— Ладно, ладно. Я сейчас буду всякую чушь болтать, ты не обращай внимания, хорошо? — взгляд уткнулся в стену, руки обхватили колени.

— Знаешь, я ведь когда узнал о пророчестве, сразу подумал, что Дамблдор не надеется, что я смогу победить.

— Не говори так!

— Послушай, по-ик-жалуйста, просто послушай… На пер-ик-вом курсе. Ты же знаешь, что у Снейпа метка есть? Как думаешь, что он чувствовал рядом с Квиреллом? И неужели ты веришь, что Дамблдор мог не заметить одержимого Волдемортом? Да даже если и не заметил… Когда Квирелл заколдовал мою метлу, что, никто кроме тебя не заметил что ли? Там весь преподавательский состав на той трибуне, Гермиона, надо было очень силь-ик-но постараться, чтобы не увидеть… Потом защита Философпт… Философского камня этого… Первогодки прошли эту защиту, понимаешь, первогодки, как эта защита могла остановить Реддла? Единственная реальная защита — зеркало — ее бы Квирелл и так не прошел. Да нас целый год за-ик-манивали в этот дурацкий поход за камнем… Я не уверен, но, по-моему, Дамблдора устраивали оба варианта — и когда я Квирелла, и когда он меня…

— Гарри, это не так! Дамблдор бы никогда так не поступил!

— Погоди, Герм, тьфу прости, Гермиона, я объясню… Потом второй-ик-курс. С василиском история… В отличие от нас Дамблдор знал, что комнату уже открывали и тогда погибла Миртл. Думаешь, ему мозгов не хватило ее допросить и найти вход? Ну ладно, пасе… парселтангом он не владел, пройти в комнату сам не мог. Но когда ее открыли в этот раз… Все были на празднике, понимаешь? Можно было просто посмотреть, кого не было, и проверить их. А нападения… Ну препо… предположим, что — сколько нам тогда лет было? Двенадцать? — двенадцати-ик-летняя девочка из мира магглов единственная додумалась связать оце-ик-пеневших учеников, Слизерина и здоровенную змею… Ну ты знала про парселтанг. Но когда передушили всех петухов Хагрида, неужели один из самых умных людей, что я знаю, не додумался? Нет, Гермиона, они все знали. Если не с первого нападения, то к середине года точно знали. Нас снова оставили решать их проблемы. Я еле выжил, должен был умереть — второгодка против василиска и Реддла, пусть ему и было шестнад-ик-цать. Фоукс помог, конечно, не спорю… А на аваду Реддла он бы тоже поплакал? Но я не об этом. Я тогда впервые понял, что это не игрушки… Когда тебя увидел в больничном крыле. Оцепеневшую. Я мно-ик-гое могу простить, но это… Ты ведь умереть могла тогда. Они ничего, слышишь, ничего не сделали, чтобы этого не произошло. И если бы ты тогда не догадалась заглянуть за угол зеркалом… Дальше больше…

Собираясь с мыслями, Гарри ненадолго замолчал, привычным движением взлохматил шевелюру и затем продолжил.

— Третий курс. Ты знаешь, что Сириуса вообще не судили? Нет? А я вот знаю. Он ведь в Ордене был. Его просто бро-ик-сили в тюрьму, а к нему за двенадцать лет никто из бывших друзей не пришел. Просто забыли. Вычеркнули. Все они одинаковые… Верховному Чародею Визенгамота до-достаточно было пошевелить пальцем, чтобы пересмотр дела был. А потом три капли Вери-ик-тассерума — и свобода, понимаешь? Но все молчали. И Дамблдор молчал тоже. Знаешь, Гермиона, а ты уверена, что в Первую войну именно свет победил? Ты уверена, что они вообще заслуживали победу?

— Гарри!

— Что, не прав я? Смотри, помнишь, Сириус нам показывал фото-ик-графию первого состава Ордена? Медоузы, Лонгботтомы, МакКинноны, Прюэтты, все мертвы, Лонгботтомы и того хуже, Герм… иона… Из первого состава осталось человек пять-шесть. Дамблдор, Грюм, Вэнс, кажется, кто там еще? А Внутренний Круг? За всю войну из Внутреннего Круга то ли три, то ли четыре человека погибло, и то не от Ордена, а от авроров Грюма или Крауча-старшего. Ну и от авад обожаемого Лорда, конечно же… Если подумать, то для победы над Реддлом он сам сделал больше, чем весь Орден, исключая Грюма. Вот железный мужик, настоящий боец… А ведь их по именам всех знают… Почти всех… Яксли, Долохов, Лейстренжи (даже эта сука, простите мне мой французский, Беллатрикс, даже она, слышишь?), Рабастан, Руквуд, Макнейр, Мальсибер, Малфой — долго могу перечислять, все живы, и как только вернулся Лорд — снова безнаказан-ик-но убивают. Половина ключевых постов в министерстве принадлежит Упивающимся, если не больше, а Малфой в любой момент может купить с потрохами любого понравившегося чи-ик-новника. Министерство вообще отдельная песня. Один департамент Боунс работал, да и то пока она была жива. А сейчас у Скримджера за счастье Шанпайка засунуть в Азкабан. Шанпайка, Гермиона, это что, шутка? Беспомощные, как слепые котята. И Орден не лучше. Да если бы Идиот-которого-боятся-называть не пошел убивать Поттеров, он бы еще тогда взял власть. Крауч вроде и мог что-то изменить, но он опаздывал, а Орден бездейство-ик-вал. Всегда бездействовал. Но я отвлекся опять, прости, мысли путаются.

— На третьем курсе нам снова дали все, чтобы мы сами разобрались с Сириусом, но в итоге крысеныш сбежал, а на показания детей Дамблдор — Верховный Чародей Визенгамота, напоминаю — снова не обратил внимания. Ну не верю я, что он не мог никак повлиять на ситуацию, но почему-то предпочел без-ик-действовать. Я рассказал Дамблдору о пророчестве Трелони, ну которое про Петтигрю и Волдеморта. Неужели после этого у него остались сомнения, что Реддл возродится? Год, пони-ик-маешь, у него был как минимум год, чтобы созвать Орден и начать что-нибудь предпринимать. Он ведь и второе пророчество знал… Понимал, что мы с Реддлом будем сталкиваться снова и снова, пока один из нас не умрет. Мог подготовить. Я не говорю о Высшей магии, но основы, мне же родители оставили наследство, можно же было нанять аврора, хотя бы бывшего, в идеале Грюма, натаскать меня хоть нем-ик-ного, чтобы я не экспеллиармусом тогда на кладбище кидался. Я не Дамблдор, конечно, но что-то все-таки могу, Патронуса ведь на третьем курсе осилил. Ну пусть он сначала думал, что Волдеморт так и останется облачком бестелесным, но после второго пророчест-ик-ва ведь было ясно. Но он опять молчал и смотрел. Опять я сбился. Прости.

— Четвертый курс. Грюм-самозванец. Герми-она, вот представь, что вместо меня Малфой оборотку пьет, неужели бы вы не догадались? Да как бы идеально он себя ни вел, вы бы его на вторые сутки раскусили. А Дамблдор Грюма знает чуть ли не больше, чем нам с тобой лет.

— Я не верю, что Дамблдор стал бы терпеть в замке самозванца, тем более Упивающегося!

— Погоди, пожалуйста… Так вот, стал я участником Турнира. Превосходный офици-ик-альный повод улучшить мою подготовку — мол, как же так, четверокурсник участвует в соревновании для совершеннолетних, надо хотя бы уравнять шансы. Хотя бы тому же Флитвику поручить или МакГонагал дополнительные занятия, было бы честно… Вместо этого мне подсунули Скитер, и ни одна сволочь не предупредила, что к ней на расстоянии пушечного выстрела приближаться нельзя. В общем, опять свои проблемы решал я сам, да ты помогала. Спасибо, Гермиона, вот честно, без тебя б я уже давно на тот свет отправился. Да я тебя каждый день благодарить должен был, каждую минуту! Училась сама как проклятая, я же видел, как ты уставала, еще и к турниру меня успевала готовить, домашние задания проверяла, хотя чего я вру, ты их считай за меня писала… Если подумать, то во всем этом безумии только ты одна меня всегда на плаву держала. Даже Рон не поверил, что я не бросал эту дурацкую бумажку в треклятый кубок, даже он. А я ведь никогда вам двоим не врал, — отвернулся и потер глаз. — Я же даже на кладбище, когда Волдеморт затеял эту показательную порку Мальчика-который-как-то-не-сдох, знаешь, о чем я думал? Сначала о том, что жив разве что благодаря тому, что ты мне пинка давала и усаживала учиться. А потом подумал, что больше не увижу это твое фирменное укоризненное выражение лица. И, знаешь, больно так стало, Герм. Я же люблю тебя, наверное. На втором и третьем курсе чувствовал что-то, но не понимал, а на четвертом курсе понял. Но сразу запретил себе. Подсознательно, наверное, понимал, что когда-нибудь иссякнет мое везение, и очередная встреча с безносым окончится так, как она должна окончиться. Пророчества еще не знал, но уже чувствовал. Радовался, что ты Крамом заинтересовалась, надеялся, что все серьезно.

Так странно было видеть обычно жизнерадостного и неунывающего Поттера в таком состоянии, что Гермиона не выдержала, пересела в изголовье кровати, положила его голову к себе на колени и обхватила ее руками.

— Ты же красивая, Гермиона… Очень. Я не Рон, я заметил. Давно уже. Пытался отвлечься на Чанг, даже на Джинни, лишь бы тебе не было больно, лишь бы под удар тебя не подставить. Я себя последние полгода вел как свинья с тобой, прости. Я и сам дурак, на этом Малфое помешался, но я в первый раз увидел, что ты во мне засомневалась, вот и слетел с катушек окончательно. Я же только благодаря тебе еще и не сломался, ты меня всегда из задницы вытаскивала, подавала руку, подставляла плечо, помогала не обращать внимания на насмешки и верила мне всегда. Верила. Даже когда я сам начинал сомневаться. У меня даже совесть в голове твоим голосом говорит. Господи, до сих пор не понимаю, за что мне такому идиоту на голову такое совершенство свалилось.

Гермиона совершенно не знала, что говорить, поэтому просто покрепче обхватила его и прижала к себе. А Гарри, похоже, окончательно расклеился, девушка вроде бы даже услышала еле слышный всхлип.

— Зря я тебе это все вываливаю, прости меня. Просто некому мне больше все это рассказать, а молчать тяжело. Не получается молчать. Да ты и сама догадалась бы рано или поздно. Умная слишком. — Неуверенная улыбка.

— О чем ты говоришь?

— Уже почти дошли, почти… Каким-то безумным чудом убрался с кладбища. Седрику вот только моего везения никто не дал. Тоже не прощу. Он обязан был, слышишь, обязан был понять. И если уж решил не вмешиваться в мои с Волдемортом дела, то защитить своего ученика было его долгом. Дальше были эти дурацкие заявления для прессы. Тут, конечно, к Дамблдору претензий никаких. В конце концов, предвидеть, что Фадж окажется таким тугодумом, было почти невозможно. Но в результате Пророк продолжил дело Скитер, и меня ожидал целый год травли и недоверия. Я ведь не врал им, даже до того памятного интервью в Придире с прессой вообще не разговаривал. Кто Дамблдора за язык тянул, как источника своих знаний, упоминать меня, как будто неясно было, кто победит — министерская машина или старик, которого половина считает сумасшедшим, и мальчик, которого сумасшедшим считают вообще все.

— Лето перед пятым курсом было почти таким же хреновым, как лето перед шестым. Про кошмары с Седриком ты знаешь, но иногда, и вот в этих кошмарах мне было по-настоящему, до тошноты, страшно, вместо Седрика в них была ты, Волдеморт говорил «Убей лишнюю!», Хвост кидал аваду и ты падала. А я просыпался в холодном поту и понимал, что именно так и может случиться. Просто за компанию, просто потому что это только мне вечно везет, Волдеморт при исполнении своего очередного гениального плана тебя убьет, и вот тогда мне действительно будет жить незачем. Даже думал одно время от тебя отдалиться. Чтобы защитить. Но не смог. Не хватило твердости, не хватило сил. Понимал, что окончательно свихнусь. Думаю, если бы после кладбища встретил боггарта, это бы уже вряд ли был дементор.

— Кстати, знаешь, почему перед пятым курсом Дамблдор запретил мне хоть какую-нибудь информацию давать? А, ну да, ты же слышала тот разговор подслушанный. Боялся он, что Волдеморт почувствует нашу с ним связь и через нее попытается меня подчинить. Только вот его боязнь почему-то не навела его на мысль, что хорошо бы окклюмменции парня научить, не за две недели занятий, а хотя бы за год. Тем более что для первых упражнений — очищения сознания — даже колдовать не надо, сиди тренируйся на каникулах хоть сутками. Да и кому он поручил учить? Снейпу! Да даже если бы он меня не ненавидел так, Гермиона, из него учитель, как из Волдеморта садовник! «Инструкции на доске, можете приступать.» Это самое длинное объяснение, которое я от него слышал! Как можно научиться защищать сознание, если тебе даже принципов основных не объяснили? «Очистите сознание.» Вашу мать, это все инструкции, что есть в этой науке?! Такое ощущение, что он вместо обучения раз за разом имел мой мозг, и при этом получал ни с чем не сравнимое удовольствие. Это не считая Амбридж с ее пером. Здравствуйте, мистер Поттер, сегодня мы не будем резать вашу руку, сегодня мы будем трахать ваши мозги, будьте благодарны! Даже книжки не дал ни одной по менталлистике. А может при нормальном обучении Волдеморт не смог бы разгуливать в моей голове, как у себя дома, может тогда я бы смог отличить настоящее видение от поддельного, и не было бы тогда этого безумного похода в министерство, где чуть не убили всех, кто для меня хоть что-нибудь значил. Может тогда был бы жив Сириус. А еще я опять чуть не потерял тебя. Повезло просто, что на Долохове тогда молчанка была. А так бы тебе в грудь прилетела авада. И вишенка на торте — пророчество. Знаешь, когда отошел от смерти Сириуса, сразу понял, что Дамблдор не рассчитывает, что я могу победить. Он ведь это пророчество вскоре после моего рождения услышал. Но палец о палец не ударил, чтобы я был готов к встрече.

Гарри замолчал, потом посмотрел на Гермиону, нахмурился и упрямо сжал губы.

— Все, дальше рассказывать не буду. Незачем тебе. Я уже достаточно протрезвел. И так наговорил лишнего. Спасибо, что выслушала, но больше нельзя.

— Гарри, пожалуйста, не молчи. Я же вижу, что тебе плохо. Ты справишься, всегда справлялся, мы справимся. Что бы там ни было — я всегда помогу, я рядом, ты же знаешь. Пока все не расскажешь, никуда не уйду.

Гарри начало потряхивать, но он по-прежнему молчал и упрямо мотал головой из стороны в сторону. Надо было что-то сказать, подбодрить его как-то, но как — Гермиона не знала. Так они и сидели какое-то время молча, он пытался справиться с судорогами, а она только и могла, что прижаться своими губами к его лбу и гладить руками волосы. Гарри все-таки смог унять истерику и решился продолжить.

— Не знаю, когда Дамблдор додумался до хоркруксов, наверное, когда я ему на стол дневник Реддла в конце второго курса положил. Мог ли он не понять, когда я ему описал, что было в Тайной Комнате, не дойти, что дневник — хоркрукс? Думаю, нет. Так что, считай, с третьего курса Дамблдор был в курсе маленькой тайны бессмертия скотины Томми. Почти уверен, что Дамблдор не знал их число. И точно уверен, что не знал, где те спрятаны. Наверняка он их искал, даже нашел кольцо. Но молчал, до последнего молчал. Я думаю, он умирает, почти уверен. Из-за руки, наверное. Потому и рассказал. Он сам не успевает отыскать их все, вот и позаботился о преемнике.

— Ты ведь не думаешь, что будешь искать их в одиночку?

— Да я один и не справился бы. И пары дней бы не протянул. Но я вовсе не об этом. Найти и уничтожить их, конечно, будет непросто. Тут дело в другом. Я схожу на кухню? В горле пересохло. Не думаю, что я хоть когда-нибудь столько без перерыва болтал.

— Лежи уже. Опять начнешь флиртовать со стеной и весь дом разбудишь.

— Спасибо, Гермиона.

Забрав стакан и сделав пару глотков, Гарри кивком поблагодарил ее, устроился на прежнем месте на коленях, глубоко вдохнул и хрипло заговорил.

— Дальше даже и не знаю как сказать… Помнишь там, в министерстве, Волдеморт пытался завладеть моим телом? Кстати еще раз тебе спасибо, я когда твою улыбку и Сириуса вспомнил — смог ублюдка из своей головы выкинуть.

«Нет, пожалуйста, пусть я ошиблась. Пусть я ошиблась, и Гарри хочет что-то другое сказать!»

— Никогда не задумывалась, что это за связь у нас с Волдемортом такая особенная? Вот и я не задумывался. Дамблдор сказал — последствия проклятья — я и поверил, всегда верил же. Как же, великий Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, признанный лидер светлых, мать их, сил! А он, наверное, сразу понял, когда я про сны с участием Реддла рассказывать начал. После того сна от лица змеи точно уж. Может, раньше. Неважно. Догадалась уже? Вижу, что догадалась. Вот и я сразу понял, что здесь, — постучал пальцем по шраму. — у меня хоркрукс. А Дамблдор увидел, что я понял. Ты не думай, я на него не в обиде. У него столько боли в глазах было, когда он мою реакцию увидел, что я на него злиться попросту не мог. Не он же эту дрянь мне в голову запихнул.

— Я и не должен победить проклятого Реддла, я должен ослабить его насколько смогу, а потом уйти. Дамблдор, наверное, боялся, что я сбегу, когда узнаю, потому и не рассказывал. Но я не привык убегать, он же сам меня этому и научил. Кстати оцени изящество его плана: обрубать ниточки, соединяющие Тома с жизнью, должна еще одна такая ниточка. Никаких лишних частей.

«Как он может говорить об этом так спокойно?»

— Наверняка должен быть способ извлечь из тебя эту пакость, мы найдем его, я перерою все библиотеки в мире, если понадобится, но найду его.

— Подумай сама, Гермиона. О существовании этих самых хоркруксов знает от силы десятка два человек. На их создание решаются еще меньше. Каков шанс, что кто-то кроме психа Реддла использовал в качестве хоркрукса живое существо, а потом ему понадобилось этот хоркрукс извлечь, да так, чтобы носитель не пострадал? И даже если подобное уже кто-то делал, каков шанс, что он описал этот способ в книге? Да и думаю, Дамблдор хотя бы попытался найти такой способ. Скорее всего, извлечь хоркрукс, не повредив при этом меня, просто невозможно.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, Гарри.

— Вряд ли, Герм. Да и я уже почти смирился. По крайней мере, лучше уж я, чем ты, или Рон, или Невилл, или Луна, или Люпин, или Тонкс. Помнишь, я в начале разговора сказал, что боюсь не справиться? Я ведь даже не о страхе смерти говорю, кроме тебя меня здесь уже ничего не держит. Лицо потерять боюсь, струсить.

— Это не трусость, от тебя требуют слишком многого.

— Не очень-то и много. — Усмехнулся. — Всего лишь отдать то, чего и так уже должен был лишиться десяток раз. Дамблдор и так дал мне времени, сколько мог. Я ему за это благодарен. Обидно, конечно. Я ведь семью всегда хотел. Детей. Я бы, наверное, ужасным отцом был бы, безответственным — хуже Сириуса. Но не судьба, видимо. Хотелось бы без боли только. Проще было бы самому, но эта скотина же не успокоится, пока труп не увидит. Так что буду надеяться, что он просто бросит аваду. — Засмеялся, хлопнул ладонью по лбу. — Знаешь, забавно — любой, наверное, захочет, чтобы от него авада отскочила, а я — чтобы наоборот сработала как надо. Не надо, Гермиона, не плачь, это твоих слез не стоит. Вот же болван, сам успокоился, а тебя до слез довел. Давай местами меняться, моя очередь тебя утешать. Я же не собираюсь прямо сейчас умирать, честное слово. Есть еще время. Пока последний хоркрукс не уничтожен, будем жить. Вот знал же, что не надо ничего говорить, нет же, дернул черт за язык. Прости идиота, а?

Минут двадцать он сидел и бормотал какую-то успокаивающую чушь, рыдания со временем превратились в редкие всхлипы, а затем, уткнувшись в его плечо, Гермиона задремала. Удивительно, но при взгляде на ее лицо, всякие сомнения растворились без следа. Теперь он был уверен, что сможет выйти на свой последний бой, гордо подняв голову и расправив плечи. Умирать ради амеб, которые верят всему, что написано в газетах, и слепо идут за своим прогнившим министерством? Увольте. Но шесть лет рядом с ним была самая замечательная девушка на земле, шесть лет она без раздумий бросалась в самые безумные и опасные авантюры вслед за ним, она как никто другой заслуживала жить в лучшем мире. В мире, где за происхождение не наказывают презрением, пытками и смертью, в мире, где можно идти по улице не ожидая нападения каждую секунду. Где можно не бояться за своих родных. И если для этого нужно заплатить такую ничтожную цену, как его жизнь, что ж, это меньшее, что он может для нее сделать.

Гарри аккуратно взял девушку на руки, стараясь не потревожить сон, перенес на ее кровать, бережно укрыл одеялом, еле касаясь, провел рукой по каштановым волосам. Нерешительно постоял с минуту, затем наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Спокойной ночи, Гермиона. — прошептал он, смахивая с глаз слезы. — Я люблю тебя. Я не подведу тебя. Обливиэйт.