Подъём с глубины, или Альтернативные приключения Винчестеров (джен)

«Exorciamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas…» — монотонно гудело из внешних динамиков. Звук, конечно, приглушался солидными стенами антидемонского бункера, но на нервы действовал.

— Бобби, сколько можно возиться? Луна скоро появится!

Сэм догрызал до мяса последний ноготь, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. Третья неделя мандража и сидения взаперти выматывала похлеще охоты. Не верилось, что наконец-то настал решающий день.

— Охолонь, — проворчал Бобби и с кряхтением затащил в дверь ещё один ящик с пивом. — Когда демоньё фонтаном сюда попрёт, жрать вы что будете?

Сэм оглянулся: тесное пространство бункера было заставлено ящиками с оружием и едой, канистрами со святой водой и коробками со всякой хренью. В углу ревел бензиновый генератор, рядом изредка вздрагивал переносной холодильник. Бобби даже сортир и душевую кабинку тут обустроил, отсиживаться он умел.

Среди бардака примостились и три раскладушки: две заняты им и Бобби, третья, аккуратно заправленная, дожидалась хозяина. Только в центре бункера осталось свободное пространство. В начерченном на полу кругу из древних символов стоял уже начавший подгнивать закрытый гроб.

— Визитёров не видно? — спросил Бобби, запирая дверь на засов. — В доме тихо, отпугивалка пашет на совесть.

Сэм снова взглянул на экран, где транслировались записи с видеокамер вокруг дома. Наружу они не выходили с тех пор, как начали ритуал. Как и предполагал Бобби, демонам весьма не понравилось, что кто-то хочет спионерить из ада их собственность. То и дело одержимый люд подбирался к их убежищу, но круглосуточно орущее из динамиков заклинание экзорцизма обрывало на корню все попытки помешать отчаянному плану.

— Группа в лесочке, на два часа, — Сэм нервно забил по клавишам, — за хренадцать метров, ближе слышно наш концерт на открытом воздухе. Давай уже, не тяни!

— Быстрота нужна при удирании от копов, — ворчливо заявил Бобби. — Дин полтора года в аду, ещё пару минут потерпит. А вот нам не резон всё нахрен запороть, не?

Как тут поспоришь.

Сплёвывая на пол огрызки ногтей, Сэм наблюдал, как Бобби расставляет вокруг гроба свечи, сверяясь с затрёпанными записями, и скрупулёзно отвешивает в чашу магические ингредиенты. Ох и попотеть ради них пришлось!

С тех пор, как Сэм бросил горсть земли на гроб растерзанного брата, смысл жизни для него состоял лишь в одном: вернуть Дину неоплатный долг. День за днём горели перед глазами картины канонического ада: брат на гигантской сковороде медленно и мучительно превращается в хрустящее барбекю. Из-за него, Сэма.

Не помогал алкоголь — видение лишь становилось ярче. Раздобытая в отчаянии доза ЛСД предательски позволила услышать хриплые крики Дина и почувствовать запах горелой плоти.

Спустя два месяца после похорон Сэм окончательно сдался. Поменяться местами с братом — разве он многого просил? Но вызванная демонша перекрёстка жертву не приняла, а чавкнувшая в её черепе пуля стала незначительным утешением. Дина они заграбастали с радостным чмоканьем, а он, Сэм, значит, оказался недостоин.

И что оставалось? Только воссоединиться с Дином естественным путём и там, возможно, чем-то ему помочь. Самоубийцам одна дорога — вниз, любой школьник знает.

Заперевшись в айовском мотеле, Сэм трое суток тщательно выцарапывал иглой на пуле «согласен на всё». На самом деле — время тянул. Запрятанные в подкорке ужас, разум, инстинкт самосохранения — дружно верещали на все голоса, предостерегая от последнего шага. Но не могли они заглушить шкворчание адской фритюрницы, где методично подрумянивался тот, кто отдал себя на вечные муки ради него.

И отправилось «согласен на всё» в уютное гнёздышко, и щёлкнул затвор, и ледяное дуло обожгло висок… Но что-то нарушило порядок вещей: из походной сумки, брошенной на кровати, Led Zeppelin жизнерадостно забренчали «Ramble on».

— Где ты шляешься, балбес? — услышал Сэм в трубке раздражённый голос Бобби. — Кажется, я нашёл.

Нашёл Бобби простейшее заклинание, не требующее даже особых навыков. Кости ушедшего в ад, символы вокруг. В течение двадцати одного дня следовало сжигать над костями магический состав и произносить одни и те же слова от восхода луны до восхода солнца.

— И почему же c начала времён никто до сих пор не воспользовался сим тайным знанием? — хотел подколоть Сэм, что всё ещё находился в непреодолимом облегчении от несостоявшегося суицида. — Неужели никому не хотелось вернуть ушедших?

Казалось, даже диван в доме Бобби, скрипящий под тяжестью Сэма, знал о его трусости и визгливо упрекал: «Кишка тонка с Дином равняться, ты и безболезненно умереть не решился». Самоуважения это не добавляло.

— Ты состав-то почитай, — вздохнул заметно постаревший Бобби и вскрыл очередную бутылку.

Первый и наигнуснейший секрет заклинания таился в составе магической смеси, которую надлежало сжигать над костями покойника. Состояла смесь из частей тел двухсот разных видов монстров.

Двести разных видов монстров. Неважно, каких, главное — разных.

И пошло полным ходом листание древних книг. Получасовой дрём на диване, прерывающийся звонком с очередным сообщением из другого конца Штатов.

Подняли на уши всех. Истинная цель оставалась в тайне, Бобби считал, что мало кому из охотников понравится идея вернуть Дина. Всё-таки воскрешённые — извечно их потенциальные цели: зомби, вурдалаки, призраки — да мало ли во что мог превратиться вчерашний пленник ада.

Но в одном Сэм был миллионнопроцентно уверен: Бобби не подведёт и не отступит. Так же, как и он сам, Бобби хотел вернуть Дина. Также скучал по нему до закусанного кулаками скулежа. И верил.

Охотники тащили Бобби всё, что он просил. Печалька только была: одно и то же тащили — на территории Штатов обитало от силы пять десятков видов знакомых монстров.

Месяц за месяцем проходили для Сэма в алом мареве охоты на монстров незнакомых. Убить — забрать часть тела, вот и вся цель. Диббуки в окрестностях Мельбурна / озёрная кырба из сибирской глуши / критские преты / ракшасы из индонезийского заповедника — галочка в списке, очередная ступенька наверх для Дина.

Перелёты и переезды по всему миру, пропитавшиеся чужим удовольствием простыни в мотелях, поллитра «Джека Дэниэлса» перед мертвецким сном. И зачёркивание совершённых дел: сто три осталось, двадцать шесть… десять… два…

— Fiat pirmamentum in medio aqanim aquanim et separet, — забубнел Бобби над гробом.

— …dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere… — вторили колонки.

Открывать гроб они не стали. Сэм не хотел снова увидеть то, что оставили от брата адские бобики. Даже смотреть в ту сторону избегал: пялился в компьютер, стискивая в потной ладони амулет Дина.

Вторым паскудным секретом заклинания оказалось то, что демоны их операцию по вызволению почуяли. В первый же день начали наседать, но к их приходу Сэм и Бобби подготовились. Защищённый бункер оказался кстати, потому что одержимые дошли до того, что изрыли землю перед домом осколочными гранатами, ближе подобраться не сумели.

Видно, Дин стал для них опупенно дорог, и внизу не хотели с ним разлучаться. Бобби ожидал чего и пострашнее гранат, к примеру, ракет «земля-земля», однако пронесло, дом остался почти целёхонек. Но уж сегодня, в последний день, стоило готовиться ко всему.

Как ни хотелось забыть, но о каникулах в аду я помнил всё до последней минуты. Поэтому и сбивал в кровь пальцы, под лепящим снегом закапывая сраную коробку из-под плеера в мёрзлую землю перекрёстка на сто восьмой миле шоссе Далхарт-Блэквел. В этом был мой долг.

_______________________________

Такая уж скотина человек — всегда надеется. Я надеялся никогда-преникогда за целую вечность не увидеть там Сэмми. Надо же было хоть чему-то радоваться, вот и я каждый раз терял сознание на дыбе с чувством удовлетворения: сегодня Сэмми здесь нет. Ад — не место для моего брата.

Для обычных грешников там не так уж и страшно. Довольно быстро они обдемонивались и развлекались, пытая тех, кто послабее. Десятилетий, что я там провёл, не хватило, чтобы понять, за каким хером всё это вообще надо.

Удивляться пришлось многому, но самое удивительное: другие души мне завидовали. Проходили мимо и завидовали мне, висящему на крючьях. Я был чуждым элементом в адской кухне, попавшим туда не за содеянные грехи, а по собственной дурости. Именно осознание своей исключительности и дало силы. Нужны были источники удовольствия, и я нашёл ещё один. Гордость. Мощная вещь. Пускай я был по уши в говнище, но хоть было чем его хлебать.©

Чего-чего, а страдать от одиночества шансов не было — я оказался местной звездой. Бывшие жертвы нашего с Сэмми экзорцизма билеты в очередь на годы вперёд закупали.

Но пытать просто так им было интересно лишь поначалу. А потом парнокопытные захотели, чтобы я стал тварью, как они, и начал терзать другие души. Был там один чепушило, Аластор, вот он больше всех старался. Я сперва недоумевал:

— Нахрена именно я тебе нужен? В твоей бейсбольной команде недобор?

И Аластор подтверждал догадки:

— Не каждый день в гости заглядывают праведники. Это уже дело принципа, Дин. Так что — передумал?

Это я-то праведник, угу. Если бы я сломался, он плясал бы ламбаду на потолке от ликования, а мне пришлось бы стать ничтожнейшей моральной сукой. Даже в аду есть то, ради чего стоит держаться, и для меня это была мысль, что скажет отец, если вдруг узнает, что его сын стал демоном.

Поэтому я корчил гордого Винчестера, и Аластор каждый раз получал на своё предложение что-нибудь типа:

— Забей дилдо себе в темечко.

Не знаю, что за мазохистские замашки заставляли меня так говорить? Но сдаться и потерять последний источник самоуважения? Да ни за какие кулебяки. Боль? Человек ко всему привыкает. Для меня это тоже стало делом принципа.

Наверно, считать овечек, прыгающих через изгородь — одно из популярнейших занятий в аду. Овечки по-винчестерски — стрелять в Азазеля. Два простых действия: дослать патрон — выстрелить — желтоглазая башка в лохмоты. Ка-а-айф. И снова, снова. Примерно через месяц я медитировал даже с распоротым брюхом, это был первый раз, когда в аду я улыбнулся. Правда, зря это сделал, но ладно.

Самое хреновое, что от отца передавали приветы. Вроде «вот как ты, мудило, распорядился жизнью, которую я для тебя выторговал, скопытился бы ты тогда, после аварии — попал бы в рай». Мне нечего было передать в ответ, потому что это правда, демоны не всегда лгут. Я поступил трусливо, испугавшись прожить десяток лет в одиночестве, и бездарно просрал подарок отца.

Жалел ли я? О, да, как же я жалел.

Виртуозы пыток любезно предоставляли мне возможность грызть мои собственные локти в буквальном смысле. Но они не подозревали, что самое страшное для меня — увидеть взгляд отца и провалиться от стыда за то, что я с собой сделал. Хотя, куда там ниже-то проваливаться?

Время шло, я потерял ему счёт, однако никакая злорадная харя так и не сообщила мне, что рогатокопытики заполучили и Сэмми, а уж они бы не промолчали. Когда семидесятимиллиардный раз воображаемая пуля разнесла Азазелю кочан, я вдруг понял, что в этой игре победил. Скорее всего, мой брат давно ушёл в Вальхаллу, где этим коптильщикам его не достать. И больше ждать было нечего. Осталась только гордость.

Остался только я и бесконечная, бессмысленная боль до скончания веков. У постоянной боли есть неизбежное последствие: она разрушает разум и личность. Из гордого Винчестера я превратился в забитую сущность, сжимался в ужасе от каждого шороха и уже не помнил, почему на неизменный вопрос, передумал ли я, нужно отвечать «нет». И хрипел «нет» уже по привычке, на автопилоте, потому что чувствовал, что другой ответ нарушит какую-то основу меня.

Да, знаю, очешуенная тупость. Я всё равно рано или поздно должен был согласиться. Даже если ты круче пасхальных яиц, у демонов всегда есть козырь в рукаве. И, видно, сильно припекло, потому что Аластор спустя бесчисленные годы вдруг свой козырь достал. А причиной тому послужили, как это ни странно, старый добрый алкаш Бобби Сингер и мой Сэмми.

Конечно, я не ждал помощи. По моим полубредовым подсчётам наверху прошло уже лет двести, там зафигачили колонии на Марсе, изобрели неощутимые гондоны, а все, кого я знал, давно покоились с миром. Поэтому, когда Аластор заёрзал и удвоил усилия по моей вербовке, я удивился лишь слегонца. Слегонца, да. За годы на мне перепробовали всё, так что как Аластор ни пыжился, ничего, кроме «выкуси», снова не добился.

И тут ад сотрясло, потому что в один воистину офигенный день я обнаружил, что больше не чувствую боли. Прибалдевший, я гадал, что происходит: превращаюсь в призрак? сошёл с ума? или Бог меня таки услышал? Неизвестно было, сколько продлится чудо, так что я отрывался на всю катушку, раз появилась возможность.

Адское пламя?

— Зябко у вас, чуваки, жарку поддайте!

Раскалённые прутья в рёбра?

— Ути-пути, щекотно же, задолбыши краснорожие! Это и есть ваше убийство петушка в сарайчике? Лу-у-зеры.

Святой ёжик, даже в аду можно быть счастливым, достаточно просто ржать в перекошенную от злости харю Аластора.

В конце-концов демонской швали надоело всякий раз сгребать меня в совочек и фениксить из пепла заново — эффекта-то ноль целых фиг десятых. Ад терял меня час за часом, я не чувствовал собственного тела и всерьёз подумывал, что Бог покумекал и решил забрать меня себе. Гордость воспряла, и я реально считал, что этого достоин. Я же не сдался, я же герой, несгибаемый Дин, мать его, Винчестер. Да только чхали на меня с недостижимой небесной колокольни.

Поняв, что дело швах, Аластор решился на крайние меры. Я не понимал, почему ему так до усрачки хочется, чтобы я взял в руки пыточный нож — что в этом такого важного? Но для него дело принципа оказалось серьёзным, и Аластор показал мне отца. Горящего, растерзанного, измученного веками страданий.

— Ты же знаешь, что он чувствует? — шептал Аластор. — Ты через это прошёл, Дин. Отпустить его из ада я не могу, но клянусь — пытки навсегда закончатся. Я отведу ему элитную темницу со всеми удобствами и лично прослежу, чтобы ни волос не пал с его патлатой башки, если только ты согласишься на наше выгодное предложение.

Вот и всё. На этом геройство моё подошло к финалу. Я уже взял низкий старт, чтобы рвануть к пыточному столу и рьяно проявить свою преданность палаческому делу, пока Аластор, чего доброго, не передумал. Но адские фейерверки померкли в глазах, меня дёрнуло, перемололо и выплюнуло в шайтан его знает какую тесную тьму.

Это было что-то новенькое. Я решил, что для меня придумали новую пытку, и в истерике забился в закрытом пространстве. С покоцанных кулаков хлюпала кровь, резала пальцы позабытая боль. И стало ясно, что лафа с нечувствительностью кончилась, Аластор передумал, я вновь мальчик для битья, а отец будет вечно корчиться на крючьях.

— Нет! Не-е-ет! — рыдал я. — Согласен! Я согласен, слышишь? Умоляю, выпусти меня! Пожалуйста!

— Да выпускаю, выпускаю, — послышался знакомый голос, и крышка моей тюрьмы слетела в сторону, и я вывалился в гризлеподобные объятия Сэмми, которого считал давно мёртвым. А сквозь решётку потолка просачивались до визгу сладостные лучи настоящего солнца.

Такая вот петрушка. Я не хотел и представлять, что пришлось преодолеть Сэму и Бобби, чтобы вытащить меня из демонского гуантанамо. И как мог я сказать им, что всё это зря, ведь мне просто необходимо было вернуться обратно в ад.

________

© Вито Скалетта, Mafia II

— Смотри — и ни царапинки! Кулаки-то ты уже сам об гроб расколошматил… Эй, Дин, ты вообще меня узнаёшь? Это я, Сэм. Всё правда кончилось, мы тебя вернули.

На попытки вытащить Дина из центра бункера тот мычал и упирался, поэтому Сэм просто выкинул гроб за дверь и передвинул на его место раскладушку. Жалко съёжившийся на ней Дин представлял собой печальное зрелище.

— Да всё он узнаёт, — махнул Бобби, сидящий у экранов. — Глаза-то осмысленные. Дай ему очухаться. И, может, уже оденешь его, наконец, мало ли, вдруг драться придётся? Не хочу расстраивать, но у нас тут рогатая банда за калиткой.

— Перетопчутся, я занят. Так вот, — продолжил рассказ Сэм, размахивая руками. — Три недели читали мы, читали эту чушь, а потом ты как из гроба заорёшь! И всё, Бобби пошёл штаны сушить, а я тут... это…

— Не знали мы, что из гроба вылезет, ясно? — фыркнул Бобби. — Вон и кол, и соль заготовили. Кровь-то у тебя настоящая, а вот антиодержимая татуировка тю-тю, поэтому и святой душ принял. По всему выходит — ты это, Дин, и я охрененно этому рад, сынок.

— А я — так вообще счастлив, — сиял Сэм. — Раз Дин снова дома, может, демоны отстанут, Бобби?

— Держи карман шире. Дина мы из казематов изъяли, так что валить отсюда надо, пока полчища из преисподней нас не размазали по Южной Дакоте тонким слоем. Живенько начинаем паковаться, отсидимся у Руфуса для начала… Ого, только что нашу электронную почту взломали, голубков шлют, ишь. Зацените: «бессмертная душа Дина Винчестера по договору непреложному адским чертогам принадлежит навеки, аще кто вознамерится договор порушить, оже приидет супостату кровавая мзда…» и перца охальнику в зад и бла-бла-бла. Как вам угрозки?

— Демонский трёп, — хмыкнул Сэм. — Кто это составлял — Хаммурапи? Стиль у чувака плесневелый какой-то. Дин, давай, хоть бутеров поешь. Я тут приберёг твои любимые, из той забегаловки в Мэне, у «МакБургера», помнишь? Они хоть и полежали, но в холодильнике и в вакуумной упаковке, и…

— Твою дивизию! — охнул внезапно сосредоточившийся Бобби. — Прутся касатики! Пятнадцать… восемнадцать… двадцать три рыла по наши задницы, парни! С заднего двора подбираются, гляди.

Сэм отшвырнул пакет с нетронутыми бутербродами, заботливо прикрыл Дина пледом и кинулся к ноутбуку. На экране, не обращая внимания на орущие «…imperat tibi excelsa…» динамики, к дому приближались фигуры, одинаково одетые в мешковатые оранжевые костюмы. Демоны уверенно перескакивали через гниющие на заднем дворе авторазвалюхи, между делом разбивая стёкла. Сэм кривился, когда монтировки в оранжевых лапищах снова и снова проходились по нежно блестящим бокам Импалы. На неё скопом набросились, будто вымещали злость.

— Это чё за группа в полосатых купальниках, Бобби? А с нашей говорящей пугалкой что?

— Степной скунс в пальто. Глаза разуй: они в наушниках, и демоны внутри тел ни фигашечки не слышат. Дрянь. Похоже, у кого-то из черномордых есть мозги. Прости, Дин, Импале хана.

Тут же Бобби укорил себя: вряд ли эта новость могла рассеять вселенскую тоску во взгляде Дина. Оглянулся и обомлел: их оживший экс-узник сидел на раскладушке и неловко, словно с непривычки, натягивал серую футболку.

— Вот и ладушки, что оклемался чуток, — кивнул Бобби, болтать было некогда. — Жми, Сэм, уже можно.

Камеры показывали, что оранжевые демоны вплотную подходят к дому. Едва последний шагнул за линию, нарисованную известью по периметру, Сэм нажал кнопку и активировал садовые разбрызгиватели:

— Кристо вам, дурьё хвостатое!.. Э-э… Не понял.

Ни корчей, ни обожжённых лиц — демоны словно не заметили потоков святой воды со всех сторон.

— Едрёна кочерыжка! — схватился за дробовик Бобби. — Черномордые в водозащитных скафандрах! Каюк моей хатке. Пошли, Сэм!

— Они не черномордые, — вдруг послышалось с раскладушки.

Сэм и Бобби неверяще уставились на Дина.

— Они не черномордые, — устало повторил он. — Они красномордые… Их морды красного цвета… Ну чего? У меня что — грязь на носу?

— «Чего»? — закричал Сэм. — Ты издеваешься? Мы вытащили тебя из ада, а первое, что ты сказал — не «салют», а вот это?!

Не меняя отрешённого выражения лица, Дин молча наблюдал, как на экранах демоны таранят дом снаружи. Окна и двери Бобби законопатил основательно, но уже летели щепки, и крепчайшие ореховые доски гнулись под ударами.

— Давайте обмен любезностями отложим, — предложил Бобби. — Дин, я рад, что ты снова разговариваешь, сынок, но оставайся здесь, у тебя сегодня выходной. Сэм, базуку в зубы и дуй за мной. Если понаделать в их обмундировании дыр…

— Вы туда не пойдёте, — твёрдо сказал Дин. — Пойду я и сдамся. Рано или поздно они вас убьют, чтобы добраться до меня.

Отвисшая челюсть Сэма ударилась о пол.

— Ты спятил? — заорал он. — Я не для того прошерстил весь глобус, чтобы поговорить с тобой о макбургерах и махнуть ручкой «ариведерчи»!

— И думать забудь, — Бобби воинственно встал рядом с Сэмом. — Я буду не Бобби Сингер, если позволю тебе, раздолбаю, снова собой жертвовать. Что за дебильная мысль, парень? Понравилось на чер… красномордяцкой сковородке?

— Не понравилось. Но я должен вернуться. Они всё равно меня заберут, но так и вас с собой прихватят.

Равнодушно-усталый тон брата пугал Сэма до коликов. Но теперь он был точно уверен: это Дин. Тот самый, настоящий, побитый адом, разрушенный душевно, но всё тот же старший брат, который ради него готов на всё.

— Бобби прав — никудышная идея, — незаметно извлечённые из коробки наручники щёлкнули на скобе несгораемого сейфа. — Ты своё отсуперменничал, Дин, теперь моя очередь. Посидишь тут пока. Что мы — с демонами не сдюжим? Пошли, Бобби, подадим хлеб-соль гостям.

— Говорю сразу, Сэм: будку сильно не высовывай! Снайперские винтовки ещё не сняли с производства, — съязвил Бобби и запер за собой дверь бункера, оставляя прикованного к тяжеленному сейфу Дина таращиться в экраны.

Зловеще тренькали пули, взрывая фонтанчики щепок. С крыши просматривался весь двор. Оранжевые стрелки залегли за машинами и не давали нос высунуть. А из леска неподалёку пёрло демонское подкрепление.

Бобби вытянул из чердака на крышу толстую змею пожарного брандспойта:

— Вот засада, они там когда-нибудь кончатся? Воды надолго не хватит, осталось литров сто. Так что не льём впустую, усёк?

На мгновение выглянув из-за низкого укрытия, Сэм пальнул из базуки в примеченную ржавую «Тойоту». Хлопок взрыва разметал тела. Пользуясь заварушкой, Бобби уже поливал покромсанных демонов из святого «каршера».

Чёрный дым взвивался столбом — динамики настигали цели, и, заслышав заклинание, демоны покидали кровавые обрубки и удирали восвояси.

— Боеприпасы скоро ёк, — крикнул Сэм сквозь грохот автоматов. — Внизу ещё есть?

— Есть. В жопе шерсть, — рявкнул Бобби. — Свою сторону прикрывай, балбес!

От воплей и прочего шума звенело в ушах. Поток атакующих не прекращался. Сэм гадал, что же заставило поднять против них такие резервы? Неужели похищение одного-единственного Дина настолько сильно прищемило кому-то яйца?

Казалось, они уже и не выстоят, и полягут на забросанной пустыми гильзами крыше, как вдруг что-то произошло. Смолкло визжание пуль. А через минуту монотонный голос, что без конца вещал: «…in nomine et virtute Domini…», скрипнул и заглох. Наступила мёртвая тишина, которую нарушил Бобби:

— Что за хрень?

Сэм похолодел: совершенно целый динамик висел на крыше прямо над головой, а выключатель находился в бункере. Значит, демоны каким-то волшебным способом добрались до Дина. И вот-вот поднимутся на крышу за ними. Мысль об эпическом провале всей эскапады Сэма парализовала.

— Он сбрендил! — взвыл Бобби, смотря вниз. — Вот же телепень упрямый!

Сэм высунулся из-за укрытия и без малого не прыгнул с крыши, чтобы это остановить. По дорожке навстречу демонам спокойно шёл Дин, босой, с поднятыми руками — с правой стекала кровь и ручейком капала в грязь. Не успевший даже подышать земным воздухом, кукукнутый Дин шёл сдаваться.

Ноги сами метнулись к лестнице, Сэм полетел вниз, пропуская ступени. Вина билась в голове: не сумел, не уберёг, олух! Сапсаном вылетел из снесённой с косяком двери:

— Дин!! Стой!!

Во дворе демоны расходились прочь. Один что-то говорил Дину, но скоро тоже развернулся и неспешной походкой зашагал к лесу, оставив брата одного среди разбомбленных тачек.

— Ты что творишь? — заорал Сэм, едва подбежал ближе.

— За мной больше не придут. Контракт расторгнут.

И Сэм снова увидел задушенный взгляд без единого проблеска радости. Похоже, засранец Дин был, чтоб его, разочарован чудесным поворотом! И взбешённый Сэм не придумал ничего, кроме как от души залепить ему апперкот с левой. Опять с демонами в бирюльки играет, а ему — волнуйся!

И только когда брат рухнул в лужу святой воды, Сэм заметил его искалеченную ладонь: повёрнутый на самопожертвовании Дин руку из наручников просто выдрал.

Нет, я не оправдываюсь…

Хотя, кому заливаю? Оправдываюсь.

На самом деле я трусливое мурло, да ещё с самомнением выше Джомолунгмы. Просто с детства тянется привычка шифроваться от Сэмми, чтобы он ни в жисть не догадался о первом, со вторым уж ладно.

Я плохо вкуривал, что он мне там трещит про всепланетную охоту на двести монстров и как меня из мёртвых отхристосивали. Через решётку в потолке лезло и ползало по мне ласковое солнце, и это было почти оргазмическое ощущение. Смотрел и смотрел вверх, глаза слезились от света, и бедные Сэм с Бобби думали, что мне паршиво.

Да, первый час на земле — это был своратикус мозгус набекренюс в острейшей форме. Кишки-селезёнки внутри гимны пели: «Алилуйя, братцы, йо-хо-хо, мы все оптом спасены!» А я лежал, и в черепе пульсировало: «Господи. Спасибо тебе. За Сэмми. За Бобби. За меня. Спасибо тебе, спасибо». Я молился, а из-за облаков бесстрастно поплёвывали на всех нас шелухой.

«Читали мы три недели», — сказал Сэм, и тыщегаллонное ведро реальности захлестнуло с головой и разом смыло весь мой балдёж. В преисподней я почувствовал воздействие их заклинания где-то год назад по тамошнему хронометру. Это значило, что пока я пускаю слюни под лучиками, отца уже неделю рвут на адской костедробилке.

Кроме меня, изменить это было некому. Но закавыка в том, что страх перед адом стал теперь не просто расплывчатым жутиком из Библии. За время двухвековой экскурсии меня загрузили, как карабахского ишака, незабываемыми знаниями о подробностях адского быта. И страх мой обрёл масштабы галактические, а то и целого скопления галактик.

Я должен был снова отдать в ад самого меня. Меня, с полусгоревшей душой, проклятого, продувшего демонам по всем пунктам, но всё равно почему-то дорогого меня. Отдать служить Аластору, то бишь подвизаться на палаческом поприще, пока не наступит Великий Коллапс Материй или что там грядёт после финальных титров мироздания. А мои двести лет пыток и гордого «не передумал» — коту под хвост. Чем я не лох? Что ж, значит, так мне и надо.

И пока по-удавьи довольный Сэмми чирикал вокруг моей раскладушки, а Бобби иронизировал над электронными письмецами, я бросил наматывать на кулак сопли и принялся сочинять план капитуляции. Благо мои адские приятели сами прислали группу захвата, соскучились, сердешные.

К тому времени, как во дворе приступили к смачному погрому Малышки, план был составлен, отредактирован, снабжён грифом «Сэму знать незачем» и подписан к исполнению. Я смотрел, как демоны избивают Импалу, и думал, что это правильно: от такого дерьма, каким я готовился себя сделать, пускай тут не останется ничего.

Разумеется, Сэм и Бобби меня не послушали и без бучи сдаться не дали. Я и не ждал, что едва выпрыгну из гроба, как тут же верну братский авторитет. Они полагали, у меня после ада между ушами неслабо так закоротило, и я понимаю, у них были на то основания. Признаки прогрессирующей адофилии их явно насторожили. Но остановить меня браслетами?

Наивный Сэмми, самый главный тормоз стоял у меня внутри, и клянусь, я бы не решился, если бы не помнил картину горящего отца. Но я помнил, и это было хуже любого демонского круциатуса. И всё равно сидел, сосал палец и никак не мог сгрести себя за шкварник и порхнуть в пропасть, потому что надо мной впервые за двести лет светило наглое солнце.

____________

Входящие сообщения: 23.10.2008. 10:17АМ

«…аще кто вознамерится договор порушить, оже приидет супостату кровавая мзда…»

ОТВЕТИТЬ

Исходящие сообщения: 23.10.2008. 11:44АМ

«я сдаюс аластор и согллашаюс на твоё придложение если оно в силе. прошу оставь в покое сэма и бобби. я выключу денамики и выийду заберай меня. дин винчестер»

ОТПРАВИТЬ

____________

У меня было негусто времени, чтобы выбраться из дома, пока храбрый дуэт клинтов иствудов на крыше не догнал, в чём фишка. Из браслетов пришлось выдираться с мясом — Сэм меня знал и любую ерунду, годную на отмычку, из пределов досягаемости удалил. Но это фигня всё.

Самым трудозатратным делом стало отпирание изнутри наружного засова на двери бункера через смотровое окошко. Помогла благословенная каминная кочерга — чистое железо, между прочим. Ох, и повозился я, пока просовывал её через решётку в окошке, а потом подцеплял крюком тяжелющий брус.

Чугунная дверь освобождённо заскрежетала, и осталось только кликнуть «ОК», кусать клавиатуру, ждать и прощаться с миром — в который уже раз? И запоминать каждый вдох, чтобы там вспоминать — сколько смогу помнить.

___________

Входящие сообщения: 23.10.2008. 11:48АМ

«То-то же. хDD Штурму дан отбой. ))) Жду с распростёртыми объятьями)))».

___________

Вот так обыденно и пришёл окончательный капец. Сначала меня пригвоздило к стулу, но я каким-то чудом сумел дать себе последнего пинка. Вдавил кнопку «off», и бесконечное «Exorciamus te» в динамиках заглохло.

Ходики затикали.

Я выскочил в забардаченный мусорными пакетами коридор, где нешуточно пованивало гнилью. У заколоченной входной двери поджидала драгоценная кочерга.

Поддеть гвоздь — рывок. Горсть трухи в лицо.

Чёртовы доски держались куда лучше меня. Сильно мешал висящий на лохмотьях кожи палец.

Бесилось сердце и летели мои секунды. Я разносил дверь в хлам и рвался к очередной смерти — бля, как же мне было страшно.

Взвизгнул отстреленный навесной замок, и я затопал к демону, поджидающему за искорёженными останками Импалы.

— Ты Аластор?

Бобби и Сэм, думал я. Лишь бы они всё не сорвали. Или сорвали, Господи!

Обряханный в костюм противорадиационной защиты, он совсем не напоминал того Аластора, что рубил меня на фрикадельки.

— Мой недалёкий говнючок, — закатил глаза демон. — Не тешь себя иллюзией, будто ваша джинсовая компашка такие важные птицы, что на вас сам Аластор с дубинкой вышел. Моё имя Мордок.

Его группа поддержки разбредалась среди разбитых тачек. Сэм и Бобби были спасены. Наверно.

— Целоваться будем или так заберёшь? Кличь уже своих блохастых тузиков.

Оранжевый раздражённо достал из кармана на груди гудящую «Hell`s bells» Нокию. Долго разглядывал экранчик, а мне в последние секунды жизни стало вдруг до икотки ржачно — до того он был нелеп в своём наряде.

— Извини, хомо говнюкус, но не куснуть им твоей потной тушки, — развёл руками демон. — Мне только что отСМСили, что ты у нас с сего дня подпадаешь под амнистию. Твой договор аннулирован.

Тогда малодушно почудилось, что гроза рассеялась надо мной, и сверху оркестр на стопицот органов врубил на всю туш. Так звучала восставшая надежда, но я набросил лассо ей на шею. И со всей дури затянул.

— Это невозможно.

— Давай ты не будешь мне талдычить, что у нас возможно, а что нет? Покеда, я и так в вашем коровнике задержался.

— Тогда бери меня просто так, — выдавил я ему вслед.

— Дебилоид, ты что — правил не знаешь? — демон скорчил харю под скафандром. — Гуляй, Вася, жуй опилки. Тут сообщается, если своим ходом загнёшься, всё равно тебя на ПМЖ не примем. Похоже, ты кому-то на небесах феерично подлизнул зад.

И он бросил меня одного посреди раскардаша ломать голову над его словами. Неужто я действительно праведник, и меня с какого-то перепугу спасли типы с пушистых облаков? В таком случае было гораздо больше шансов поделить на ноль, чем попасть в ад.

Блеснула мысль о том, чтобы чего-нить наворотить и накосячить. Может, старушку через мясорубку накотлетить или на церковной службе сосулькой потрепать под буги-буги? Имелись ли приемлемые для меня варианты грехопадения? Да хоть экскаватором греби!

Перепуганный Сэмми заехал мне в табло, но тогда недосуг было обижаться. Я дох от стыда, потому что не мог отвязаться от грандиозного облегчения, что не придётся немедленно телепортироваться в геенну. И дох от того, что телепортироваться всё равно должен. И просто дох.

Примерно в две фуры взломанных кредиток оценил Бобби ущерб, нанесённый его автобизнесу и жилищным условиям. Затеяв всю операцию, он заведомо распрощался с домом. Но теперь, когда стало ясно, что демоны не вернутся, пришлось позвонить Руфусу и отозвать бронь на три скромные кельи в его особняке.

Двор напоминал лунный пейзаж с кратерами, любовно оборудованный гараж уничтожили наполовину, Импалу — чуть более чем полностью. К тому же разверзлись ледяные ливни и вынудили томиться в исчерченных пентаграммами стенах и согреваться «Будвайзером».

Но Сэм был счастлив: после расторжения демонской сделки Дин мгновенно перестал поступать как баклан и рваться на передовую. Вместо этого начал восстанавливать себя прежнего, хотя происходило это какими-то пугающими темпами.

Не успел после боя дым во дворе рассеяться, как Дин уже валялся, задрав кроссовки к люстре, и, как прежде, с чавканьем наворачивал восьмиэтажные чизбургеры. А у дивана дожидались приволоченный из подвала ящик с подборкой «Плейбоя» за 1993-й и видеокассеты с Чаком Норрисом. И не скажешь, что только-только из ада выбрался. Сэм ожидал более явной депрессии, хотя это же Дин — всё в себе прячет.

— Что там случилось? — донимал он. — С чего демоны вдруг разорвали твой контракт?

— Ты у нас ботан, вот и погугли, — глумливо пожимал плечами брат.

Сэм подозревал: Дину что-то известно — кто, как не он, стал магистром демонологии, изучая тварей в среде обитания? Но не хочет сейчас говорить — не надо. Пусть пока обживётся.

Растерянный Бобби тоже не знал, что и думать. Да и занят был: по вечерам таскался где-то с шерифом Джоди Миллс. Дьявольскую канонаду слышно было аж в Су Фолсе, а байку о репетиции фейерверков ко дню Благодарения дотошная шериф не проглотила. Чтобы замять дело по-дружески, Бобби помогал ей выуживать местных браконьеров, а Сэму и некогда было поговорить с ним о странностях брата.

То, как Дин воспринимал обыденные мелочи, можно было понять. После ада любой, подкатив глаза от счастья, будет набивать пузо вкусняхами или с языком набок отмокать в душистой пене. Тревожили Сэма постоянные недоговорки.

На другой день после боя Дину приспичило поехать в закусочную на Честери Корнер за свежим фахитос. Сэм умилялся его детским предвкушением ровно до тех пор, пока брат не уселся за руль взятого в прокате пикапа. Намотавший на Импале не одну сотню экваторов Дин врубил заднюю, и стопари ехидно звякнули о покрытую копотью сенокосилку.

— Заткнись, Сэм.

Только спустя минуту он разобрался с коробкой передач. Подёргиваясь, пикап на скорости в пять миль несмело выехал с вязкой грунтовки, и Сэм понял, насколько глубокие следы оставляет пребывание на той стороне.

— Ты… разучился водить?!

Напряжённый Дин старательно жался к обочине, завидев встречных, потом не выдержал и пристегнул ремень. Но изо всех сил придурялся, что всё в порядке:

— И нефиг ржать. За столько лет забудешь, чем мяч для регби от сиськи отличается, не то что ПДД. Ничего, это как на велике…

— «За столько лет»? — встревожился Сэм. — Сколько же лет ты там был?

Ответом стал оглушительный «Smoke on the water» из выкрученного на всю радио. Но факта это не меняло — о размахе испытанного Дин частично проговорился.

Обратно вёл Сэм, и всю дорогу Дин хватался за ремень и просил не гнать, хотя спидометр лежал чуть не на нуле. Последний раз Сэм видел у него такое лицо, когда они летели в самолёте.

— Мне нельзя умирать, — предельно серьёзно сказал Дин. — Ни в коем случае нельзя.

Что это значило, Сэм размышлял с тех пор постоянно. Долгими вечерами, что они по-братски просиживали за древними боевиками, баррикадируя подоконник пустой тарой. Беспокойными ночами, когда Сэм просыпался от нечеловеческих криков в соседней комнате и заставал лишь закрытую дверь ванной и оттуда «всё ништяк, иди в люлю».

Любопытство выгрызало печень, однако ничего рассказывать Дин не хотел. Сэм пытался снова подловить его на какой-нибудь оговорке, но даже после барреля коньяка брат по-прежнему не шёл на психотерапию:

— Если ещё хоть раз спросишь меня, что было в аду, проткну тебя вот этой вилкой для лимонов, и будет у тебя не зад, а кость домино пусто-два! Тоже хочешь просыпаться в луже пота? Засунь интерес подальше, будь добр.

— Дин не тот, Бобби, — тихо жаловался Сэм на кухне. — Я его не узнаю.

— А ты чего ждал? — взревел Бобби. — Вряд ли демоны полтора года его там печеньками угощали. Ясен пень — у него крыша на одном гвозде. Думаешь, собрал ошмётки, замотал скотчем, и Дин как новенький? Ему теперь несколько лет реабилитации светит как минимум.

— Может, занять его чем-нибудь? Пятый день жрёт и мамонтовизор твой крутит. О ремонте Импалы даже не заговаривает. Не знаю, может, у тебя простенькое дело есть на примете?

— Какая ему сейчас охота? — скривился Бобби. — Он до ветру с фонариком ходит.

— Чего киснем? — спросил жизнерадостный Дин, зашедший с очередным визитом к холодильнику. — Сэмми, как насчёт на охоту выбраться? А то скоро плесенью тут порастём.

Всё слышал, подумал Сэм, и теперь разобьётся, но будет доказывать, что он крепче фундука. Дин с детства тяжело переносил, если его ловили на слабости.

— Действительно хочешь на охоту?

— Почему нет? Девкоискатель я настроил, система не сбоит. Только не говори, что тот сказочный стрип-бар закрыли!.. Нет? Чудненько. Бобби, у тебя найдётся новая бритва?

— В тумбочке, наверху, — крикнул Бобби вслед. — Вот видишь, Сэм, уже оттепель.

Даже если бы Дину захотелось поклянчить на паперти, Сэм встал бы рядом. Любое желание — лишь бы брат отвлёкся от замаскированных под пофигизм воспоминаний. А уж касательно его идеи с вылазкой в Су Фолс Сэм был обеими руками «за». В стрип-баре «Жаркие врата» Дин всегда чувствовал себя покорителем вселенной. И вёл себя соответственно.

Так что стал этот вечер для Сэма праздником — с терпким вкусом двойного «синего носа», первым снегом за окном и болтливым барменом за стойкой. Залившись коктейлями, Дин ушмыгнул куда-то за дверь, в недра порока. А для Сэма приветливо мигали неоновые огни, отзывалось в горле буханье сабвуферов, и ритмично качался забитый полуголыми телами танцпол.

Дымный бар плыл перед глазами, и чувство выполненного долга наполняло покоем и гордостью. Позади одинокие скитания по душным джунглям Индии, ледяной тайге России, стычки с сомалийскими бродягами, визовый беспредел и языковой барьер. Дин снова рядом, будет стелиться под колёсами родная дорога, и в любой переделке самый надёжный в мире напарник прикроет спину. Чем не предел мечтаний?

Может, час прошёл, а может, полвечера, когда к барной стойке подошла одетая в расшитое кимоно стриптизёрша. Сэм демонстративно отвернулся — нечего такое славное настроение перебивать. Но заточенные ногти царапнули плечо:

— Слышь, красавчик. Забирай-ка отсюда дружбана своего придурочного. Его реально лечить надо.

Сэм даже не успел расспросить её, что случилось. Из «Жарких врат» Дин вышел в совершенно разобранном состоянии. Красные глаза, дрожащие руки — рухнул на сиденье и всю дорогу убито молчал. Так и подмывало подколоть, но брату явно было не до хаханек.

— Не парься ты так, — испугался Сэм. — Другой на твоём месте вообще бы от людей шарахался. В следующий раз получится.

Может, и пальцем в небо, но надо же было что-то сказать. Однако сеанс братской поддержки действия не возымел.

Дома Дин также молча воткнул для Сэма кассету про Рэмбо и с сомнамбулическим видом зачем-то нырнул в кладовку. Долго возился в хламе, выбрасывая в коридор то облезлые лыжи, то набор для лото, пучок вязальных спиц, кошачий ошейник. Сэм чесал макушку:

— Что, вспомнил, где заныкал баксы?

— Рою себе старпёрское хобби.

— Да перестань, — подавился жалостью Сэм. — У меня с той пирсингованной клоуншей тоже бы ничего не вышло. Ты просто ещё не набрался сил.

С почти полноценной улыбкой Дин вытянул за ремень замшелый, весь в паутине, «Полароид»:

— Вот это вроде по мне. Фотосессия открывается. Зови Бобби, хочу с тобой в кадр.

Это попахивало вечеринкой в обитом матрасами учреждении, но Сэм послушно позировал, чтобы не расстраивать Дина ещё сильнее. Кто его знает, насколько важными кажутся постельные обломы человеку, пробывшему в аду фиг знает насколько дольше, чем полтора года?

Уснуть той ночью Сэм смог только после горсти седативов.

Наутро его разбудил сверхдецибельный вопль с первого этажа. Наскоро натянув шмотки, Сэм скатился по лестнице в зашкаливающе гадком предчувствии. Бобби орал так, что видно было кариес на семёрке:

— Дрыхнешь на ходу? Дин исчез!

— Как? — обмер Сэм.

— Как пердёж на ветру. И пикапа нет. Зато есть вот это, — Бобби протянул оторванную половину вчерашней фотографии, где не хватало Дина. — Ничего не напоминает?

Ещё как напоминало. О красотке с простреленным черепом на перекрёстке, полном безнадёги. Желанный мираж с прикрывающим спину напарником пошёл рябью, взвихрил мысли ужас. Неужели в «Жарких вратах» с Дином случилось что-то настолько… Бред, на полшестого — это же не конец света…

— Найдём. С его манерой вождения он недалеко, — Сэм набросил куртку и выскочил в снегопад.

— Звони шерифу Миллс, пусть ищут. Что бы ни задумал этот охламон, нельзя дать ему снова вляпаться в ту же кучу дерьма, — Бобби с поднятым значком ФБР выбежал на дорогу под колёса проезжающего минифургона. — Стоять! Брысь из машины!

За то, что я сделал, можно ли себя простить? Не знаю, какие дундуки на небесах записали меня в праведники? Знал же, что время в аду идёт в сто двадцать раз медленнее, чем здесь. Но пока Сэмми, тараторя извинения за пинок в челюсть, пришивал мой палец, как было, я выторговал у совести целую неделю.

С минимальными усилиями. Проще простого было убедить себя, что эту неделю я заслужил. То, с чем не справились двести лет ада, легко одолела жадная, до маньячной дрожи, любовь к жизни: я сломался. Ставлю жжёную спичку против виллы на Гоа — отец никогда бы так не поступил. Может, какие-то гены Кэмпбеллов во мне оказались доминантны?

Так или иначе, я решил, что это станет самая мирная неделя, насколько возможно для человека с именем Винчестер. Беззаботное протирание штанов: никаких гнетущих воспоминаний, никаких Чипа и Дейла, спасающих мир. Только я и Сэмми, безмятежность и всё, что в моём личном списке стояло в графе «почаще бы да побольше».

В задумках это выглядело заманчиво, а на деле надуть самого себя — задачка из категории «хрен выполнишь». Для Сэма и Бобби я усердно тужился изображать придурка, у которого розовые очки вмонтированы в сетчатку. Но холод висящей надо мной гильотины не покидал ни на секунду. Ведь по любому — куда бы я ни тыкался — всюду одна дорога из жёлтого кирпича, ведущая вниз, в позу «зю» у ног Аластора.

Я честно осилил полные тревоги расспросы Сэмми. Осилил ночные кошмары, где мне бессовестным спойлером крутили кино о предстоящих буднях адского мясника. Сэм и Бобби тайком шептались о том, что сделают всё, чтобы я был счастлив; скрипя зубами, их будущее горе я выдержал тоже. И банально провалился на понятном желании покуролесить напоследок в «Жарких вратах».

Моё свежевосстановленное тело отключило мозги вчистую. Иначе я бы вспомнил, что посткоитальное состояние делает меня донельзя ранимым. Что и произошло — я расслабился, потерял контроль, и запрятанная под колпаком эгоизма совесть взяла верх. И накрыло меня сопливым приступом самобичевания прямо на глазах… вроде её звали Грейс. Какой же мразью надо быть, думал я, чтобы иметь шанс избавить родного отца от мук, но вместо этого, позабыв про всё на свете, упиваться горячей дыркой?

Вроде-Грейс, кажется, оказалась не в восторге, хотя её мнение тогда было последним, что заботило. Никудышный любовник — ещё не самая поганая моя характеристика. Неблагодарный сын — уже теплее. Ссыкливый слабак — в яблочко.

Контроль так и не вернулся, даже играть мажорчика перед Сэмми больше не было сил. Схему действий обрисовал ещё тот демон в оранжевом скафандре: «Дебилоид, ты что — правил не знаешь?» Правила я знал назубок. Коробка. Фото. Ведьмовские травы. Решимость. Ранним снежным утром шестого дня я угнал у Бобби пикап и направился в Суицидвилль.

Уезжал под прощальный концерт «Deep purple», преодолевая искушение крутануть руль и стечь по рекламному щиту «С нами в светлое будущее». Если бы я тогда погиб, воспарил бы в рай, и довольно качал бы ногами, сидя на радуге. Но угораздило родиться не под той звездой.

Только к вечеру я был полностью готов. Заметённое шоссе Далхарт-Блэквел вильнуло вбок, запрыгало колдобинами вместо снятого для перестилки асфальта. Дворники пикапа в последний раз смели налипающий снег, и я хлопнул дверцей на открытом перекрёстке, безлюдном, хоть «ау» кричи.

Лопата неохотно поколола замёрзший грунт, подмокшая коробка из-под плеера легла в гостеприимную минимогилку, а я уговорил себя, что будет совсем немножко больно. Чуть-чуть, как укольчик. А потом — больше никогда. Ни мне, ни отцу. Ненавижу псов.

Вместо декольтированной крали возник ботанского вида чудик в светлом плаще и с коробкой из-под пиццы под мышкой. Ну и что? Я его всего облобызать был готов, лишь бы доставил в пекло скорым экспрессом.

— Не придёт тобою призванный, Дин, — отрезал плащ. — Попытки новый контракт заключить ты оставь.

— Чего?! — обалдел я. — Стоп-стоп, ты-то что за чебурашка?

— Не ведаю, чебурашкой кого смертные зовут. Ангел я Господень, Кастиэль имя мне.

Да, тут я вспылил. Но кто на моём месте остался бы невозмутим? И так на пределе, тут ещё ангел-Йода до кучи, яйца-то у меня не хромированные. Правда, пули на его плаще даже дыр не оставляли. Я жал гашетку, пока не зачиркал вхолостую:

— Вали на свои тучки, пернач! Мне ли не знать, что там на нас давно забили?! Раз я задумал сдохнуть, то сдохну, и лучше не пробуй меня остановить!

— Вижу, гневаешься ты, — смахнул он снежинку с рукава. — Знай, Дин, запрещено исчадиям адским переговоры с тобой вести. О том условие сделки гласит, которую демон, Аластором именуемый, с душой Джона Винчестера заключил. Узнал Джон Винчестер о контракте твоём, и чтобы навек демоны оставили тебя и брата твоего, Аластору служить согласился.

Я никогда не стоил отца. Даже в тот момент — первая шкурная мысль была о том, что призрачные шавки меня всё-таки не схарчат. И только вторая…

— Господи. Нет, — шепнул я и осел в снег.

Ради меня отец стал живодёром. Снова спас мою задницу самой ужасной ценой, даже будучи в аду, спас. И ему опять было побоку, что я почувствую, когда узнаю об этом. Это я должен был оказаться на его месте.

— Здоровью своему вред наносишь ты, на сырой земле сидя, — сумничал Кастиэль.

Не было желания с ним пререкаться — порох был, да весь вышел.

— Шагай лесом. Тебе не параллельно, наживу ли я простатит?

— Темницу Люцифера Аластор и другие демоны открыть вознамерились, — затянул ангел, будто мне интересно. — На шестьдесят шесть печатей она заперта, и едва праведник, в аду заточённый, на сторону тьмы перешёл, как этим первую печать сорвал он. Грядёт битва, и в помощи твоей воинство небесное нуждается.

— Зашибись, — я вяло встал. — Ты серьёзно? А где была ваша бригада небесных соплежуев, когда из нас с отцом бифштексы шинковали? Где ты гнездовался, пока я тут неделю панихиду по себе справлял?

Райская птаха Рух обиделась:

— Уважение должен иметь ты. Занят я был — прах Джона Винчестера по территории штата Канзас собирал, — он встряхнул коробкой, что держал под мышкой, и окончательно превратил мои мысли в кисель.

— Отец… в коробке из-под чесночной пиццы?!

Мы с Сэмми сожгли его тело. Сожгли же, стопудово сожгли.

— Божьей армии помощь всех Винчестеров нужна, — ангел открыл коробку, и будто шандарахнула сверхновая слепящим взрывом.

Дорога пошла трещинами, стёкла пикапа рассыпались в конфетти, а я исполнил мегакульбит голова-ноги-асфальт. Поднялся и решил, что рубероид с моей кровли от такого трюка сдуло напрочь.

Босиком в снегу стоял на перекрёстке живой отец, целее целого, только на голом плече темнел ожог в форме чьей-то разлапистой руки. Кто-то нарыл колодец моих желаний и зарядил исполнять их одно за другим, хотя такого я и желать не догадался. Только и хватило меня на то, чтобы накинуть на него свою куртку и молча смотреть в лицо, которое я целую вечность представлял искажённым в муках.

— В безопасное место перенесу вас, — оборвал немую сцену Кастиэль.

Послышался шорох крыльев, меня будто сжало в гигантских, с авиакрейсер, ладонях, и пустынное шоссе Далхарт-Блэквел исчезло.

Мы очутились в развезённой колёсами грязи на дворе Бобби. Не успел я сбивчиво объяснить отцу, в чём дело, и принести ему из гаража уделанный мазутом комбинезон, как ангел нарисовался на дорожке, таща откуда-то за шкирку ошарашенных Бобби и Сэма.

— Дела ждут, вернусь я вскоре, — кивнул нам Кастиэль и испарился, а я только потом допёр, что даже не поблагодарил его. Ну не олень?

Так и закончилась наша адская эпопея. Одного я не мог понять, стоя на раскуроченном дворе в крепком тройном объятии — почему именно нам такое? Зачем кому-то испытывать нас, как боеголовки на полигоне, зачем окунать в унитаз раз за разом, а потом просушивать божьим феном как ни в чём не бывало? Но глотал слёзы и клялся себе, что больше никогда не стану пропесочивать Всевышнего. Разве что сам напросится.

— Дин! — вдруг заревел отец, и я знакомо скукожился в ожидании пенделя. — Это что — Импала?! Ничего тебе нельзя доверить, остолоп!

FIN

_________________

В главных ролях:

Сэм Винчестер

Бобби Сингер

Дин Винчестер

В эпизодах:

демон Аластор

демон Мордок

стриптизёрша

ангел Кастиэль

Джон Винчестер

А также:

демоны

души грешников в аду

посетители и персонал стрип-бара «Жаркие врата»

____________________________________________

Калиена-Corporation™ 2013 год