Пять осколков правды (джен)

* 1 *

Корабельная служба — чистая служба, быстрое продвижение... и мгновенная смерть, если не повезет. Тьфу три раза, не сейчас. Нынешнее вторжение оказалось идеальным, безупречным, бескровным, каким только может быть победоносная космическая война с явным преимуществом нападающих. И чистым до блеска. Падма Форпатрил, многообещающий офицер-тактик флагмана, не чувствовал себя сейчас неуютно даже в парадной форме, по-хорошему уместной только на совещаниях Генштаба. Он сидел, заложив ногу на ногу, и покачивал сапогом, так что в свеженачищенной поверхности отражался шарик потолочного светильника. Золотой блеск шитья, мягкий "зайчик" от начищенной кожи сапог, ласкающее душу сияние победы...

Кстати, неловкости от неуставной позы в присутствии командующего он тоже не испытывал. На людях — другое дело, но наедине в каюте со своим другом, родственником и — иногда — собутыльником он мог позволить себе небольшую вольность. Тем более что и разговор перескакивал с дел службы на вещи вовсе не военные.

— Решено. — Адмирал Эйрел Форкосиган, расхаживающий по каюте, затормозил на полушаге и обернулся к нему. — Я приказал внести изменения в полетный план. Ты летишь вместо меня. Доставишь мой рапорт в генштаб и со спокойной душой можешь брать увольнительную. Трех дней тебе хватит для устройства личных дел, кузен?

— Мне бы и суток хватило. — Падма пожал плечами. — С девицей Фортейн мы давно сговорены, оба полны нежных чувств, помолвка — красивая формальность. А вот что тебя держит здесь, в этой консервной банке, я не понимаю. Капитуляцию ты уже получил. Военные действия закончены, зачистка завершена, станции наши, все червоточины мы контролируем, даже по их отражателю вышагивает наш десант. Почему бы тебе не поспешить с триумфом домой?

— Не переоценивай мое честолюбие. — Форкосиган зевнул, прикрыл рот ладонью. Даже его, железного, напряжение последних дней подкосило. Впору подумать, что сбывшаяся мечта сбивает с ног не хуже разочарования. — Мы сделали это. Взяли Комарру, протянули руку — и сорвали, как яблоко с ветки. Чистый восторг сам по себе. С ним никакой торжественный прием во дворце не сравнится. А больше дома ничего веселого меня не ждет. Отчеты, отчеты, еще раз отчеты...

— Плюс постные рожи тех, кому не удалось отхватить себе ломтик комаррской славы? — Форпатрил подмигнул.

— Ага. Самую малость разбавленные лицами друзей, которые окажутся искренне рады моему успеху. Их я повидать еще успею. Так что, скажи на милость, куда мне торопиться?

Падма скорчил безмолвную, но очень выразительную гримасу. Как ни хочет Эйрел, со своей каменной физиономией и стратегическим гением, всем казаться букой и солдафоном, но его-то он не обманет. Можно подумать, кузен его не знает как облупленного. Форкосиган покосился на него, прекратил расхаживать по каюте, подгреб к себе свободное кресло и устроился напротив.

— А, ладно, Падма. Хочешь серьезного ответа?

— Будьте проще, адмирал, сэр. Предположим, хочу.

Командующий развел руками.

— Вот уж не подумал бы, что сподоблюсь читать тебе лекции и после того, как ты вышел из Академии. Ну, смотри. Этот захват планеты хоть в учебники вставляй. Тщательная подготовка, полная неожиданность, идеальный блицкриг и сопротивление, задушенное в зародыше. Боевые действия такие короткие, что мы рапортовать будет дольше, чем дрались. Плацдарм, изначально подготовленный для хирургически точных ударов. Идеальная война. И даже эти наемники... смешно, честное слово.

— Все это я и сам знаю. Ну и что?

— То, что я не хочу оставлять такую совершенную работу недоделанной. Что-то сомневаюсь, что император подкинет мне в ближайшее время еще пару-другую планет на завоевание, так что предпочитаю тщательно доделать необходимую работу с этой.

— Старик Эзар обещал тебе должность вице-короля? — искренне удивился Форпатрил.

— Нет. — Форкосиган махнул рукой — И даже про пост военного коменданта речи не шло. И все же есть одна тонкость: пока я, командующий флотом вторжения, не покинул здешнее локальное пространство или не прибыл кто-нибудь другой с императорским ордером, здесь я — высшая власть. Юридическая неопределенность, знаешь ли.

Падма почесал в затылке.

— Тебе видней насчет неопределенности. Я всегда считал, что когда замолкают пушки, власть берет в свои руки политвоспитание.

Адмирал скривился так, будто раскусил что-то горькое.

— Возможно, ты и прав. Как раз поэтому я не спешу домой. Своему нынешнему политофицеру я бы даже клетку для канарейки обустраивать не доверил. Честолюбивый вздорный идиот...

Падма издал неопределенный звук, ухитряясь одновременно согласиться с одной половиной утверждения, поспорить со второй и выразить свое нежелание встревать в разборки ведомств вообще.

То, что командующий экспедицией и старший политофицер флота лаются друг с другом с самого начала похода, не заметить мог только слепой. Эйрел, конечно, не святой, и характер у него отнюдь не сахар, но Падма раньше не видел, чтобы его бешеный кузен не мог найти общего языка с собственным офицером, хоть из армейских, хоть из политведомства. Ведьма их двоих какая сглазила, что ли? Уже второй месяц полковник МПВ Гомес цапался с адмиралом Форкосиганом за каждую каплю власти на флоте. Увы, полным идиотом Гомес себя пока не выставил — вальсировал себе все это время в границах Устава и оставался для адмирала постоянной головной болью.

— Не лез бы ты в эти дела, а то кое-кто дома решит, что ты забрал себе чересчур много власти. — Падма поймал злой огонек, вспыхнувший в глазах Форкосигана, и примирительно поднял ладонь. — Все-все, молчу. Ты большой мальчик и сам разберешься.

"Умному одного предостережения достаточно".

— Верно. За меня не беспокойся, думай о своей помолвке, — Эйрел усмехнулся, — жених.

Они немного поговорили о мелочах — про красавицу Элис Фортейн, про старого графа Петра, про резюме комаррского доклада, которое адмирал Форкосиган передавал с капитаном Форпатрилом в Генштаб, про лучший сорт бренди для помолвки и про Имперскую звезду, ожидающую адмирала по возвращении домой. И Форпатрил пошел готовиться к отлету.

Срочное сообщение с флота вторжения пришло на Барраяр четверо суток спустя после того, как Падма ступил на родную землю с борта курьерского корабля, кинул свои вещи в пустой квартирке и окунулся в восторженную суету столичной жизни. Новость взорвала Генштаб.

"Бывшее правительство Комарры расстреляно в полном составе. Адмирал Форкосиган возложил ответственность за происшедшее на своего старшего политофицера и убил его без суда и следствия. Форкосиган отозван с Комарры для расследования, командование флотом передано...".

Доигрались, значит, отчетливо понял Падма. Командующий экспедицией со старшим политофицером поставили точку в своей большой войне — в каком-то смысле в войне за Комарру. Честолюбивый Гомес поднял ставки до последнего и проиграл, завершив свое восхождение по карьерной лестнице в гробу. Потому что Эйрел сорвался, не сдержал свой нрав и за самоуправство заплатит теперь сломанной карьерой.

Этим вечером Падма Форпатрил, счастливый жених и обласканный светом комаррской победы офицер, сидел и напивался один в дальнем углу кабака. Триумф? Как бы ни так. Бойня. "Комаррский Мясник", уже начали шептаться по углам. Возможность великого завоевания в жизни выпадает только раз — и у Падмы крепло нехорошее предчувствие, что пресловутое взятие Комарры останется в биографии его кузена не сияющей победой, а кровавым пятном. Они под предводительством Эйрела совершили чудо и взяли планету почти без боя — только затем, чтобы тщеславие и упрямство одного старшего офицера схлестнулись с гордостью и бешеным нравом другого и залили долгожданную победу кровью.

Ненавижу карьерные игры, мрачно подумал Форпатрил и допил стакан за упокой своей мечты об идеальной чистой войне.

* 2 *

Едва граф Форкосиган переступил порог камеры, арестованный поднялся.

— Здравствуйте, сэр, — со всей вежливостью поздоровался он; впрочем, салютовать не стал. — Рад, что ты смог навестить меня, отец.

Однако лицо говорящего совершенно не выражало радости — только терпеливое ожидание чего-то привычного и не слишком приятного.

— Не скажу, что рад видеть тебя здесь, Эйрел, — граф брезгливо поморщился, оглядел скудную обстановку, придвинул себе единственный стул и сел. — Но это была моя обязанность...

— Ты вполне мог бы ею пренебречь. — Опальный адмирал Форкосиган сложил руки на груди и привалился к стене. Справедливость все же вынудила его добавить: — Хотя спасибо. Меня сейчас не слишком балуют визитами.

— Я тоже не намерен тебя баловать, — громыхнул Форкосиган-старший. — Как это прикажешь понимать? Я жду, что ты вернешься домой с победой, приумножив славу фамильного имени, а вместе этого ты оказываешься за решеткой под обвинением в убийстве, как какой-нибудь бандит?

Нет, речь не шла про убийство двух сотен безоружных заложников — это происшествие его отец явно считал рядовыми превратностями войны... Эйрел сам удивился, до какой степени перегорел — даже мысль о Бойне не толкнулась в виски горячей яростью. Наверное, есть предел эмоциям, которые человек способен испытать за раз. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы его оставили в покое. Наказание? Да ради бога. Даже если отставка.

— Если ты пришел ругаться, то зря теряешь время, — равнодушно сообщил он. Скорее всего, старому графу на визит отпустили не так много времени — скажем, час свидания с арестованным в секретных казематах СБ. И даже для этой малости ему наверняка пришлось просить об одолжении старых друзей. Как бы не того, кто на самом верху…

— Вижу, тебе хватает наглости пререкаться со своим отцом и сеньором! Дисциплина всегда была для тебя пустым звуком. Чего удивляться, что за твои выходки тебя ждет трибунал...

Я не стану спорить, подумал Эйрел. Отец не терпит возражений; самый лучший способ покончить с его нотацией побыстрей — выслушать ее молча. Он только переступил с ноги на ногу. Стоять гордо и независимо в позе полного отрицания ему надоело: выразительно, но как-то уже чересчур.

— ...Когда тебе так непростительно рано дали адмиральский чин, я, грешным делом, понадеялся, что ты остепенился, но...

Смешно. Ему скоро сорок, уже седина в волосах появляется, он сравнялся с отцом в звании, если не в воинской славе, а тот по-прежнему считает возможным выговаривать ему как мальчишке.

— Остепенился? Есть немного, — перебил он отца, позволив иронии самую малость проскользнуть в голос. — Не забывай, все-таки я взял Комарру.

— С чем тебя и поздравляю, — сухо согласился генерал граф Петр Форкосиган. — И всех нас. Но не мог бы ты приносить пользу Империи, не ломая при этом к черту свою собственную карьеру и не зарабатывая никаких мерзких прозвищ? Знаешь ли, это и моя фамилия, и мне чертовски не нравится слышать рядом с ней слово "Мясник".

Ага, Солстисскую Бойню отец все же отметил. Но исключительно в плане их, форкосигановской, семейной репутации.

— Как и мне. И хотя сволочь, бывшую в ответе за это, я прибил собственноручно, положения дел это уже не меняет.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — произнес граф неожиданно спокойным голосом. Проорался, очевидно, сбросил пар и готов перейти к делу. — Об убийстве этого политофицера. Говорят разное. В том числе, что ты уничтожил исполнителя твоего же приказа, заметая следы. Это правда?

Этот вопрос Эйрел ожидал услышать от кого угодно, только не от отца. Удар, который он не смог парировать, пробил наросшую на его душе за последние дни корку равнодушия.

— Ты тоже считаешь, что я?.. — свирепо вскинулся он, но граф его перебил, продолжив с тем же ледяным хладнокровием:

— Мы можем говорить откровенно, я озаботился. Негри пообещал мне, что запись отсюда пойдет только ему, и никому больше. Мне будет достаточно твоего слова. Итак. Правда?

Словно сработала симпатическая магия: насколько успокоился сейчас старший Форкосиган, настолько начал закипать забытым вроде бы гневом младший.

— Неправда, — процедил он сквозь стиснутые зубы. В этом-то все было и дело. В его слове.

— Тогда твой поступок глуп, — безапелляционно отрубил граф Петр.

Эйрел откровенно оторопел. Безответственен, недостоин гордого имени Форкосиганов, преступно сентиментален — такое он уже слышал. Но "глуп"?

Старый граф поднялся и раздраженно начал загибать пальцы.

— Допустим, твой офицер ослушался приказа. Понимаю, отчего ты взбеленился, и не осуждаю: иногда стоит не разводить церемонии, а хорошенько напустить страха божия на нерадивых подчиненных. Но дальше! Как ты позволил гневу овладеть собой настолько, что потерял контроль?

Речь, начавшаяся как размеренная лекция, с каждым словом делалась все более быстрой и гневной. Рука отца сжалась в кулак.

— Ты — командующий флотом, а не кабацкий буян, и тебе пристало поступать соответственно. Допросить негодяя по всем правилам, а после этого, — глаза графа блеснули, — вздернуть! Если бы ты сделал все как положено, то на стол перед этим ничтожеством Гришновым сейчас легла бы бумага с признанием его человечка, и ему пришлось бы утереться и замолчать. Обвинение предъявили бы ему, а не тебе. А ты, вместо того, чтобы подумать головой, потакал своему нраву, мальчишка! В твои годы пора уже научиться держать себя в руках.

Прежде Эйрел никогда не откровенничал в ответ на обвинения отца, да и следящие камеры, которыми было напичкано помещение, не особо поощряли болтовню, но сейчас он должен был ответить. Обязан.

— С-сэр! — резким полушепотом перебил он отцовский монолог. В отличие от графа, который в гневе обычно орал, сам он — шипел. Старик в удивлении осекся. — Думаете, я не знал, что делаю? Речь шла о политофицере, черт побери!

— Только не говори мне, что и ты их боишься, — граф Петр пренебрежительно фыркнул. — Ты, Форкосиган...

— Быть Форкосиганом не означает оставаться слепым и глухим, — огрызнулся Эйрел.

Похоже, отец действительно не видит, как открыто хозяйничают в войсках политофицеры, и насколько бесполезно вести с ними прямую войну. Великий генерал всегда относился к "ведомству пропаганды" с легким пренебрежением, к тому же они набрали силу лишь в последние годы, уже после его отставки с поста командующего сухопутными войсками. И все же, может, удастся ему объяснить?

— Эта братия добилась себе особого статуса. Даже если бы я вытряс из МПВшного полковника признание, что к решению о расстреле пленных я непричастен, протокол допроса Гришнов все равно положил бы под сукно. Что бы мне осталось? Повесить табличку с его признанием на шею и совать всем под нос? — Он в сердцах стукнул кулаком по стене. — Даже если номинально я и не отдавал такого приказа, именно командующий отвечает за все, что творят его подчиненные. Мне не удалось бы остаться чистым, ты-то должен понимать.

— Тебе удалось не опозорить бы себя трибуналом! — отрезал граф.

— Да плевать я хотел на трибунал! Я взял Комарру, черт побери, этого никакой трибунал у меня не отнимет, а звания приходят и уходят, и будь я проклят, если ради адмиральских кубиков поступлюсь своей честью!

Оба Форкосигана уставились друг другу в глаза, тяжело дыша. Даже сейчас отец смотрел на него сверху вниз. Он всегда был выше ростом и всегда, проклятье, считал себя выше и в переносном смысле...

— Этот человек, — выговорил адмирал Эйрел веско и членораздельно, — нарушил данное мной слово. Слово Форкосигана! Обратил его в пыль, выставил меня лжецом. Никакие уловки крючкотворов не помогли бы смыть эту грязь. Единственный доступный мне публичный ответ — собственной рукой убить мерзавца. Пожертвовав этим чертовым комаррским триумфом. Оскорбление смывается кровью, отец, не я это изобрел. Я сломал ему шею — думаешь, просто потому, что у меня не нашлось под рукой заряженного нейробластера? Поверь, в каком бы бешенстве я ни был, я прекрасно понимал, что делаю. Как полагаешь, обмен равноценный: пустить к черту карьеру, чтобы хоть как-то обелить свое имя?

Он сделал паузу и добавил совсем тихо:

— Можешь считать меня помешанным на чести. Но вспыльчивым идиотом — не стоит. Если не желаешь оскорбить.

Отец с ходу хотел что-то возразить, но промолчал, и в его взгляде промелькнуло если не извинение, то хотя бы легкая неуверенность.

Мне удалось его убедить, подумал Эйрел. И эта мысль не принесла ему радости.

* 3 *

— Как вашему высочеству понравилось сегодняшнее выступление мадам Вэлмы? — любезно поинтересовался министр Гришнов.

Принц Зерг взглянул на него мрачно.

— Я не жалую музыку, терпеть не могу стервозных брюнеток и считаю, что в выборе любовниц вы банальны до отвращения. Вы это хотели от меня услышать?

Приватная гостиная в столичном доме предполагала уединение. Сейчас она была почти пуста. Только в кресле в углу сидела, перебирая струны гитары, Вэлма — певица Императорской оперетты, хозяйка дома и метресса министра политвоспитания. Роскошная женщина, с какой стороны ни посмотри, но когда принц Зерг бывал не в настроении, а это в последние дни случалось слишком часто, у него вызывало отвращение все, что попадалось на глаза. А то, что рядом с певичкой сейчас расположился его фаворит — Джес Форратьер — и развлекал постороннюю бабу разговорами, казалось Зергу особенной издевкой.

— Вы сегодня не в духе.

— Да. — Кронпринц скривился. — Эти празднества меня уже задрали. Приобретение новой планеты окажется невыгодным для империи, если пускать такую прорву денег на фейерверки в его честь.

— Полагаю, эти празднества стали бы для вас еще более тягостными, если бы вам пришлось играть в них главную роль, — пожал плечами министр.

Зерг, до сих пор находивший отвратительным тот факт, что его намеренно отстранили от комаррского завоевания — как военного и как политика — оскалился:

— Ты намеренно злишь меня, Гришнов? Имеешь наглость напомнить, что пока другие брали Комарру, меня оставили дома в качестве племенного жеребца?

— И в мыслях не имел, мой принц. К тому же военная слава — это лишь награда для подчиненных, которые все равно стараются во имя величия вашей империи.

— Оставь эту болтовню для газетных передовиц, — буркнул принц мрачно, ничуть не утешенный. — Или они у тебя все под завязку забиты славословиями в адрес Завоевателя Комарры?

— Вы имеете в виду вашего царственного отца или адмирала Форкосигана?

Гришнов явно рисковал. Холеное лицо принца перекосилось от злости, он ударил кулаком по столику так, что с него, задребезжав, чуть не скатились бокалы.

— Не смей упоминать при мне этого урода Форкосигана! — взорвался он.

— Вэлма, распорядись, чтобы нам принесли коктейли, — без всякого выражения окликнул хозяйку Гришнов, игнорируя вспышку его гнева.

— Сейчас, милый. — Певица поднялась с кресла, томным жестом протянув руку, чтобы Джес ей помог. Высокие, темноволосые, яркие, эти двое смотрелись рядом друг с другом почти родней, хотя Форратьер безусловно оскорбился бы, если бы его вслух сравнили с министерской куртизанкой-плебейкой. А может, и нет, окажись он в этот момент во фривольном настроении. Фаворит будущего императора и любовница будущего премьер-министра: усматривалась в этом какая-то аналогия...

Когда женщина покинула комнату, Джес подошел поближе. Он был изрядно навеселе.

— Кажется, кто-то упомянул моего кузена Эйрела, чтобы ему пусто было? — поинтересовался он с ходу.

— Именно. Я хотел развлечь Его Высочество подробным рассказом о том, что Форкосигану в самое ближайшее время грозит военный трибунал. Как глава ведомства, грубо втянутого в эту некрасивую историю, я приложу все усилия, чтобы происшедшее не сошло ему с рук.

— Ты своей выгоды не упустишь, — Зерг скривился. — Но неужели ты думаешь, что очередной скандал прибавит к его репутации хоть что-нибудь?

— Смотря как организовать этот скандал. — Гришнов улыбнулся. — Вы полагаете, принц, что Форкосиган вляпался в середину глубокой и очень грязной лужи по чистой случайности? Отныне чистоплюи считают его клятвопреступником, либералы прилепили к нему кличку Мясника, военная партия старых форов видит в своем потенциальном кумире недисциплинированного буяна и, что наиболее важно, император всерьез рассержен на своего бывшего любимчика. Скажите, вы верите в такие совпадения?

Совпадения, подумал принц, требуют хорошей подготовки и вовремя отданного приказа. Интересно, неужто дорогой министр считает, что тайные колесики умеет вертеть только он? Что он один способен на решительные действия?

— У тебя язык без костей, Гришнов, — ответил он лениво. — Ты бы приписал себе и восход солнца, если бы мог — скажешь, нет?

— На движение небесных светил влияния, увы, не имею. А вот политофицер флота получил вместе с должностью вполне ясные и четкие инструкции не давать Форкосигану спуску и по возможности связать его имя с наиболее неприглядными моментами завоевания. Я надеюсь, принц, вы оцените этот мой небольшой вклад в наше общее дело. Персона Форкосигана, учитывая их семейную гордыню…

Гришнов разливался соловьем, расписывая свои заслуги. Стоит отдать должное, министру удалось подобрать на должность старшего политофицера флота весьма чуткого к политическим нюансам и исполнительного человека. Жаль, что его убил этот мерзавец Форкосиган. А впрочем... расходный материал. Не один, так другой.

— ...Было сразу ясно, что если прибавить к политическим амбициям лорда Форкосигана воинскую славу человека, увеличившего империю вдвое, он сделается слишком видной фигурой. Скажу даже больше, — Гришнов чуть понизил голос, — император как-то самолично выразил недовольство, что он забрал себе слишком много воли. Зато теперь Форкосиган уже не станет национальным героем, как некогда его отец. Его нимб изрядно запачкан кровью. А всего-то потребовалось подобрать подходящего человечка и столкнуть двух упрямцев. Немного нажима, и наш блестящий адмирал теряет голову.

— Дорогой Эйрел так вспыльчив, особенно если задеть эту его пресловутую честь, — пробормотал Джес себе под нос. Зерг поморщился при этом "дорогой". — "Ах, мой долг, мое слово, моя служба". Одно удовольствие было его доводить. Но, дружище Гришнов, ваш полковник — покойник! — похоже, перещеголял любые мои достижения...

— Да, это было большой удачей, — рассеянно согласился министр. — Никто даже не надеялся, что Форкосиган сначала даст моему человеку всю свободу действий, а потом спохватится и кинется его убивать.

— Не удержался от искушения прикончить кого-то самолично. Я же говорил, — самодовольно заявил Джес. Его темные глаза влажно блестели. — Узнаю милого кузена. Игры с кровью его всегда привлекали...

Зерг, прищурясь, посмотрел на своего любовника. Вот в этом весь Джес: даже обсуждая политического врага с министром Гришновым — типом хладнокровным, внимательным и скользким, как змея — он непременно свернет на пикантные темы и вспомнит про развлечения давних лет. Может, в другое время эти милые подробности вызывали бы у принца ревность или возбуждение, но не сейчас. Джес прелестен, но никакого чувства уместности, особенно спьяну...

— Благодарю, лорд Форратьер, — министр тоже не оценил джесовы излияния и быстро их прервал. — Вы уже подробно рассказывали про характер нашего объекта и, поверьте, я учел ваши рекомендации. Однако теперь он нас больше не интересует, господа.

Гришнов прибавил в голос бархатной доверительности, обращаясь персонально к принцу:

— Ваше Высочество, вы можете смело считать, что эта фигура снята с доски. Моими скромными усилиями и, смею прибавить, жертвою одной из моих, гм, проходных пешек. Теперь речь идет о том, что какие ходы на этой доске предпримете вы. Ваш отец немолод, и выражение "вовеки да царствует он" стоит считать скорее риторическим оборотом речи...

Пусть Гришнов многое не знает, подумал принц самодовольно, зато у него прекрасный нюх на то, куда дует ветер. Никто не упустит возможности оказать услугу будущему императору, а те, кто вызывает его неудовольствие, по одному отправятся в опалу и в ссылку. "Отцу придется мне уступить — сначала вице-королевство на Комарре, потом — трон..."

* 4 *

Музыка летала по бальному залу, выплескиваясь волнами за порог. Но двое почтенных людей сидели в безопасном отдалении от оркестра, с положенным неодобрением поглядывая на мельтешение шитых золотом мундиров и пестрых, как тропические цветы, платьев.

Граф Фортала утвердил обе руки на трости, глядя на царящее веселье с видом человека, чьи годы дают право презирать эту праздничную суету, а возрастные немощи просто не позволяют принять в ней участие... что, ему и семидесяти нет, неужели? Да вы верно ошиблись, почтенные... Живые цепкие глаза графа не упускали ни одной подробности творящегося вокруг и смотрели не мир если не с одобрением, то с интересом.

— Веселятся, — протянул его собеседник в соседнем кресле — седой, худой, сутулый, чей красно-синий мундир был украшен не менее обильно, чем у танцующих, но золотая косица аксельбанта потускнела с годами, и только богатая литая цепь сияла на груди. — Торжествуют. Каждый молокосос в мундире горд так, будто он эту Комарру своими руками взял и на золотом блюде императору принес.

— А ты-то чем недоволен, генерал? — пожал плечами Фортала. — Понимаю, что репутацию сурового брюзги поддерживать нужно, но не на балу же. Молодежь веселится. Все пьют за нашу победу, порадуйся и ты.

— Им следовало бы пить за здоровье младшего Форкосигана, если бы мальчишка не сморозил такую глупость, — высказался Имперский Аудитор генерал Форпарадис неодобрительно. — Вот она, твоя молодежь. Во всей красе, с ее фанабериями и сантиментами.

Фортала сложил ладони домиком, легко побарабанил пальцами и вздохнул.

— Жалко парня. Но насчет сентиментальности ты зря — еще когда он совсем дитём резал Юрия, рука у него не дрогнула. А вот характер, черт возьми... Сцепился с человеком Гришнова, теперь платит за последствия.

— За дело огребает, — проворчал старый генерал. — На субординации мир держится. Форкосигану нужно было сразу поставить этого плебея-выскочку на место, а дальше думать не о комаррских торгашах, а о том, что делается дома.

— Он обещал им жизнь. Своим словом, — напомнил Фортала.

— Вот и я говорю, самонадеянный болван. Отца его жалко, не его.

Фортала покачал головой.

— От тебя доброго слова не услышишь ни про кого моложе шестидесяти, милорд Аудитор. Ты вправду полагаешь Эйрела Форкосигана таким болваном, что он всерьез посчитал, будто расстрел комаррцев — полное самоуправство того офицеришки?

— Надеюсь, что нет, — согласился тот ворчливо. — Не хотелось бы убеждаться, что восходящая звезда нашего генштаба не видит дальше собственного носа.

Оба помолчали, потягивая вино. В бальной зале запели скрипки, и двое стариков переглянулись, кривясь — то ли от царапающего ухо высокого тона, то ли от приторной сладости разлившейся мелодии.

— Пойдем, Фортала, подышим воздухом, — заявил Форпарадис даже без тени вопроса в голосе и, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу в сад.

Они стояли на границе освещенного круга, и свет ночных фонарей резко очерчивал сухие старческие лица, подчеркивая каждую гримасу и морщину.

— Я знаю, за что хотел бы сейчас выпить, — неожиданно сказал генерал. — За то, что этим комаррским упырям наконец досталось по заслугам.

Оба подняли бокалы и соприкоснулись ими с сухим стеклянным дребезгом. Фортала хмыкнул.

— Полвека прошло, — напомнил он.

— Ага, всего ничего. Под их проклятым соглашением с цетагандийцами до сих пор каждую буковку в подписи прочитать можно, каждую фамилию разобрать. Переловить бы всех, по этим фамилиям... — Он мечтательно прищурился. — По одному от каждой семейки, я не кровожадный. Зачитать приговор поименно и вздернуть. Чтобы прочувствовали.

— Тебя не волнует, что с тех пор голосовавшие успели мирно скончаться в своих постелях?

— Ничуть. Их семьи поднялись на деньгах, которые получили от цетов за нашу кровь — извольте расплачиваться с процентами.

— Старый ты солдафон, — усмехнулся граф. — Ну знаем мы теперь с точностью до гроша, кто и за какие деньги голосовал за открытие прохода к Барраяру. И что с того? С тех пор полученную мзду пожрала и переварила Комарра целиком. Двадцать лет они получали свои проценты с каждого цетского борта, который нес к нам бомбы и солдат. Они все виновны — в соучастии в геноциде, жадности, моральной нечистоплотности...

— Торгаши.

— Именно. И все-таки, сам понимаешь, мы не можем наказать всю нацию — публично, если не хотим обменять все выгоды завоевания на короткую месть, репутацию людоедов плюс всеобщее эмбарго. Инопланетники нас не поймут.

— Да... чхал я на инопланетников. — Форпарадис потеребил цепь и усмехнулся. — Хорошо, что мне не приходится иметь с ними дела. Будь я там, вот они бы подняли вой. Я бы уж постарался, чтобы всей чертовой галактике было видно — Барраяр врагов не прощает.

— Эзар не против, чтобы инопланетники видели в нас угрозу — но не дикарей, — сказал Фортала серьезно. — Если уж на то пошло, ему нужна была не средневековая вендетта с выдачей по головам, а политическая казнь.

— И он отдал политические дрязги в ведение политофицеров.

— Еще бы. Не вижу причины, зачем Форкосигану понадобилось в это лезть.

— Молодой Эйрел заявляет, что не отдавал этого приказа. — Аудитор сделал задумчивую паузу. — А его политофицер с пеной у рта утверждает, что отдавал. Конечно, если выбирать, кому верить — неизвестному человечку Гришнова или сыну генерала Петра, я бы поставил на Форкосигана. Но сначала предпочел бы внимательно прочитать протокол допроса. — Он сделал паузу и подытожил: — Обоих.

— Форкосиган прибил своего политофицера без суда и следствия.

— И не удосужился допросить? — Глаза Форпарадиса блеснули под морщинистыми веками. — Какой торопливый мальчик... Раньше я за ним подобного не замечал. Он обычно быстро думает, но действует без спешки.

Аудитор прошелся вдоль балюстрады, бормоча негромко, почти что себе под нос:

— Так-с... Заткнул ему рот, значит. Интересно, что такого чересчур неприятного для молодого Эйрела мог сказать этот прыткий полковник?.. Громогласно обвинить его в расстреле сенаторов? Чушь. Это уже прозвучало. А если... — Он обернулся. — По какому конкретно обвинению открыто расследование по делу адмирала Форкосигана, не знаешь?

Фортала пожал плечами.

— Не знаю. Обратись к его величеству, своему Аудитору он не откажет в ответе. Это я сейчас... ослаб здоровьем, удалился на покой и выращиваю розы.

Оба в унисон хмыкнули. Форпарадис продолжал вышагивать, заложив руки за спину и ссутулившись, похожий на задумчивую цаплю.

— Хм. Насколько я знаю Эзара Форбарру, он счел бы самым правильным шагом убрать сенаторов, но приличия ради замаскировать это под несчастный случай. Как и случилось. Извини уж, в полное самоуправство политведомства я не поверю; кто до моих лет дожил, наивностью уже не страдает. А молодой Эйрел соображает быстро, идиотом я его зря честил. Похоже, он все понял, пусть и задним числом... и не пожелал ни услышать, ни обнародовать, ни оспорить приказ, который предписывал бы ему самому поставить комаррское правительство к стенке и нарушить свое слово? Хитрец, хитрец...

Форпарадис порылся в кармане и выудил оттуда монету.

— Вот марка, свеженькая, между прочим. Держу пари, что за все время следствия Форкосигана так и не допросят с фаст-пентой. Принимаешь, Фортала?

— Ты еще с Негри поспорь, — хладнокровно отозвался граф, барабаня пальцами по ручке трости.

* 5 *

— А теперь по комаррской ситуации, — сказал капитан Негри.

— Да уж, изволь, — проворчал Эзар, взмахом руки очищая пространство над комм-пультом. Полупрозрачные изображения растаяли в воздухе. Негри потянулся и со щелчком вставил датачип в сканер, но данные вызывать не спешил.

— Неделю назад я докладывал вам, сэр, что согласно данным расследования ваш приказ относительно судьбы комаррского правительства формально нарушен не был, — начал он.

— Я помню, — бесстрастно заметил Эзар. — Старческим склерозом пока не страдаю.

— Не сомневаюсь, сэр. Однако позвольте напомнить уже известные вам факты. — Негри не часто прибегал к этой смеси крайне официальной почтительности и скрытой дерзости — лишь тогда, когда требовалось без слов подчеркнуть "слушай! это не просто важно, а очень важно". Эзар насторожился.

Поглядывая в свои бумаги, Негри начал:

— Непосредственно перед началом комаррской экспедиции на совещании с министром политвоспитания вы высказали мнение, что физическое устранение сената при условии его капитуляции не является обязательным. Создание вакуума власти достижимо без применения такого рода крайних мер, которые настроят против нас так называемые демократические миры и создадут почву для сопротивления среди самих комаррцев. С другой стороны, ликвидация комаррского правительства олигархов, несмотря на эти очевидные минусы, не только создала бы немедленное безвластие в политической сфере, но и обезглавила бы большую часть корпораций и привела к рассредоточению пакета акций, что дало бы нам удобную возможность перехватить управление сразу властными и финансовыми структурами планеты.

Шеф СБ ненадолго запнулся, пошуршал своими распечатками и продолжил.

— Решение вопроса об их участи вы оставили на усмотрение временного военного коменданта планеты. По причинам политического характера лорд Форкосиган безусловно не подходил, и Вы приказали Гришнову подобрать на эту должность кого-то из его доверенных функционеров. С момента отбытия командующего флотом из локального пространства Комарры и до назначения вами вице-короля комендант должен был успеть произвести замирение покоренной территории и необходимую зачистку. В его обязанности, среди прочего, входил арест и содержание под абсолютным контролем комаррского сената в полном составе, однако к мерам физического устранения он имел санкцию прибегнуть лишь в случае чрезвычайной ситуации. Я верно цитирую вас, сэр?

Эзар кивнул.

— Ну вот, — Негри облегченно вздохнул, точно пересказал заученный урок и дальше может говорить свободнее, — дальнейшие события вам известны. Адмирал Форкосиган внезапно не отбыл в положенный срок. А полковник МПВ Гомес поспешил — или не проверил факт его отлета — и, еще формально не став комендантом, расстрелял весь Сенат в полном составе. Официально он сослался на то, что таково было распоряжение командующего, однако в пакете, отправленном им по служебным каналам, доложил об истинном положении вещей. Согласно его докладу, группа сенаторов составила и переслала письмо, призывающее в локальное пространство планеты флот третьей стороны для отражения барраярской агрессии...

— Какой именно третьей стороны? — перебил его император, почти не выразив на лице удивления шокирующей новостью.

— Цетагандийцев, — коротко сообщил шеф СБ. Эзар выругался.

— Вот именно, — подтвердил Негри. — Поэтому Гомес оценил сложившуюся ситуацию как чрезвычайную и действовал, опираясь на полученный им приказ. Это логично. Если существует пусть бывшее, но легитимное правительство — цетагандийцы смогут оправдать свое присутствие в нашем пространстве, но нет отправителя — нет проблемы. Меры следовало принимать немедленно.

— С твоих слов получается, что Гомес — патриот, а Форкосиган — дурак, поставивший свое драгоценное слово выше интересов Империи? — спросил Эзар раздраженно. — Я полагал, что ты принесешь мне какие-то более обнадеживающие новости.

— Я и принес — в каком-то смысле. На допросе адмирал Форкосиган заявил, что не знал ни о какой особой причине, побудившей полковника МПВ расстрелять сенаторов. Когда его спросили, согласен ли он подтвердить свои слова под фаст-пентой, он ответил уклончиво, но в целом положительно. А именно, — процитировал Негри в ответ на вопросительно вздернутую императорскую бровь: — "Вам что, моего слова недостаточно?.. о, черт. Ладно. Валяйте". Если вас интересует мое мнение, сэр, я не считаю, что он лжет.

— Форкосиган не святой, и лгать умеет не хуже прочих. А ты не постеснялся бы накачать его фаст-пентой, насколько я тебя знаю. Так почему это до сих пор не сделано?

— Открылись новые обстоятельства, — произнес Негри мрачно. — Которым и посвящен мой сегодняшний доклад, сэр.

Пикировка закончилось, пошла серьезная информация, и судя по всему — не из радостных. Эзар поставил локти на комм-пульт, сложил руки "шалашиком" и приготовился слушать.

— Как выяснилось, адмирал Форкосиган, убив Гомеса, оказал нашему ведомству изрядную услугу. Позавчера в личных файлах полковника моими людьми обнаружен фрагмент изменнического сообщения комаррцев, побудивший того принять решение об их ликвидации. Вот только он создан тремя сутками раньше предполагаемой отправки призыва о помощи к цетагандийцам. И при этом запечатан личным ключом Гомеса.

— Могла быть это позднейшая подделка данных?

— Мои эксперты проверили трафик корабельных информсетей и говорят, что это практически исключено. Авторство полковника они считают доказанным.

Эзар поглядел на своего шефа СБ тяжело и сумрачно.

— То есть ты сообщаешь мне, что сенаторское воззвание, на основании которого мы их перестреляли — фальшивка, состряпанная самим политофицером?

— Мы полагаем, что да, сэр. — Негри наконец-то нажал клавишу, и в воздухе над коммом замигал значок нового пакета данных.

— Мотивы? — коротко переспросил император, не отвлекаясь на инфопакет.

— Мы не умеем допрашивать мертвых, — Негри досадливо поморщился, — но мои аналитики двое суток прослеживали сведения о последних контактах полковника и строили симуляцию. С вероятностью двенадцать с половиной процентов это личная выгода неизвестной причины, двадцать семь — инициатива министра Гришнова, шестьдесят восемь — интересы кронпринца.

— Зерг, значит. Снова. — На челюстях у Эзара заходили желваки.

— Да, сэр. Принц неоднократно высказывал убежденность в необходимости карательных акций на Комарре, а также в том, что именно он займет там вскоре пост вице-короля. И он был лично знаком с Гомесом. Фрагменты их разговоров из данных наружного наблюдения, — Негри кивнул на мигающее оповещение, — согласуются с гипотезой…

— Что мой сын попросил МПВшника оказать ему небольшую услугу на Комарре?

— Примерно так, — ответил Негри, не моргнув глазом. — Учитывая появление в деле новых фигурантов, я отложил допрос Форкосигана с фаст-пентой до доклада вам. Вкатить ему дозу будет несложно, но если на этом допросе он однозначно подтвердит, что не имел отношения к расстрелу, то сможет полностью оправдаться и на слушании. В этом случае вина будет однозначно переложена на политофицера, расследование продлится — и тогда...

— Да. — Эзар резко кивнул. — Недопустимо. Ни тот факт, что человек, поставленный с моей санкции на ключевой пост, оказался изменником, ни преступное неповиновение моего сына, ни расстрел комаррцев по полностью сфабрикованному обвинению огласке не подлежат. Гришнов не управляет своими людьми либо чересчур тесно спелся с Зергом. Зерг рвется перехватить у меня власть. Форкосиган... Почему Форкосиган придушил МПВшника, Негри?

— Вас, сэр, не убеждает то, что он так много и красочно говорил про свое нарушенное слово и свою честь? — Негри улыбнулся, словно очень зубастая акула. — И про свой необузданный форкосигановский нрав?

— Мне не до шуток, Негри, — предостерегающе бросил император.

— Если бы я допросил его под фаст-пентой, то сказал бы точнее, — шеф СБ с сожалением вздохнул, — но я почти уверен: милорд Форкосиган весьма разумно не стал дожидаться, пока ваш военный комендант вытащит из кармана Аудиторскую цепь или ее аналог.

— Хитрец, значит. — Эзар неодобрительно покачал головой. — Заподозрил, что за спиной политофицера кто-то стоит, но проверять не рискнул. И чтобы не совершить большего проступка, решился на меньший: не оспорил приказ свыше, а просто в бешенстве сломал шею обидчику. Я всегда говорил, что мальчик не столь прямодушен, каким хочет казаться...

Он встал и принялся ходить по комнате.

— Сенаторов мы воскресить не в состоянии, значит, следует выжать из этой ситуации все, что возможно. По крайней мере, мы получили хороший повод загнать героя Комарры туда, где солнце не светит. На Кайрил, например. Там он немного подумает над тем, допустимы ли в его положении хитрость и своевольничание, а заодно исчезнет с глаз моего завистливого отпрыска. Если мой сын взял слишком много воли, пора всерьез думать над альтернативами.

А Эйрел Форкосиган, значит, альтернатива? Негри был уверен, что вслух это предположение прозвучало в первый раз.

"Форкосиган вряд ли догадывается, как именно будет отомщен за кличку Комаррского Мясника", — подумал он. Но, по своему обыкновению, промолчал.