Правильный выбор (джен)

Первый урок, который ей преподает Штрукер в своем замке: страх есть у каждого, нужно лишь его найти. Если это получится, то станешь неуязвимой. Потому что сможешь манипулировать человеком так, как вздумается. Показывать будущее, искажать его, заставлять верить в еще не случившееся. Эмоции неуправляемы, а страх подчиняет волю неясным предчувствиям. Инстинкт, превращающий любого в раба своих мыслей и худших кошмаров. Нужно только намекнуть — и тем самым столкнуть в пропасть. Смелость, честь, долг — пшик, если душу окутывает тьма. Беспросветная, примитивная, не поддающаяся логике.

Страх — первый шаг на пути к яме ужасов. Пробуждает самое отвратительное. Толкает на острие ножа, заставляет бороться с собой же, и эта борьба заканчивается крахом надежд, стремлений. Пустота с острыми пиками, каждый из которых сулит смерть. Мучительную и испепеляющую. От нее уже не избавиться. С ней остается только жить. Если можешь. Если справишься. Безумие и смелость — две стороны одной сущности, и обе они — порождение страха. Любой шаг вперед, к эволюции, даже самый крошечный, диктуется им. Ванда знает это не понаслышке.

Обычный семейный ужин, один из многих. Папа что-то рассказывает, мама улыбается. Ванда с братом препираются друг с другом. Мама гладит по волосам, а папа подмигивает, пока она не видит. Пьетро недовольно показывает язык и отворачивается, лениво ковыряется вилкой в тарелке. Все как всегда. Родители любят Ванду и Пьетро одинаково, но это не мешает им тянуть одеяло на себя. Они дети, и хоть близнецы, но эгоисты. Каждый хочет быть первым, самым любимым, занимать максимум свободного времени и мамы, и папы. Они не ценят проведенные рядом с ними минуты. Не понимают, что в любой момент счастье могут отобрать. Вероломно, расчетливо, жестоко. Во имя корысти или высоких целей — неважно. Жизнь быстротечна, конечна и непредсказуема.

Бум! Они ничего не успевают понять, когда пол под ногами рушится. Вместе со столом. Детством. Родителями. Ванда видит удивление и страх в их взглядах. Безумные, дикие глаза. Доли секунд — и целая жизнь. Ее дергает вбок — Пьетро хватает за шиворот, и она уже под кроватью. Прижимается к нему всем телом, цепляется за шею. Не плачет — воет раненым зверем. Горя нет, слез нет, только ужас. Он заполняет собой все внутри.

Совсем рядом, перед глазами, падает другой снаряд. Ванда жмурится. Не молится, не кричит — все так же воет. Ждет, когда он разорвется. Чтобы отправиться к маме и папе. Чтобы не мучиться. Чтобы быть свободной от противного сосущего ощущения в области сердца. Ждет, но ничего не происходит.

Она открывает глаза и видит бомбу. Та попала в пол и так застряла. Рядом, лишь дотронься. Ванда уже тянется, но Пьетро перехватывает руку и прижимает к телу.

— Не шевелись, — шепчет на ухо.

И они застывают. На долгие минуты, бесконечные часы — худшие два дня в их жизни. Любой звук, малейшее движение — внутренности скручивает паника. Мешает дышать.

Пленники собственного дома. Уже сироты. За секунду до смерти. Застрявшие в обломках разбомбленного дома. И только одна мысль не дает сойти с ума: Старк — выгравированная на снаряде фамилия создателя. Ванда цепляется за него. Чтобы запомнить. Чтобы выжить. Чтобы, когда придет время, превратить жизнь этого человека в ад. Потому что из-за него может умереть она. Потому что из-за него брат вынужден защищать ее ценой собственной жизни. Потому что из-за него родителей уже не вернуть. Теперь у Ванды нет дома, есть только Пьетро. Один. И она у него одна.

Им по десять лет.

Все чего-то боятся, разница в том, насколько глубоко запрятан этот страх. Заглянуть в разум и вытащить на поверхность самый жуткий кошмар — дело техники. Обставить как видение, смешать с воспоминаниями, заставить сомневаться, принудить человека заблудиться в своем подсознании.

Никто не знает о страхе Ванды. Только Пьетро: у них он один на двоих.

Играть с чужими образами весело. Люди примитивны в своих опасениях, не замечают обмана. Принимают иллюзии за чистую монету. Они рады обманываться. Ванда не понимает. Сила дается, чтобы маскировать слабость, прятать ее на самое дно подсознания. У Мстителей наоборот. Душа нараспашку, страхи неприкрыты — они убоги. Разобщены, мелочны, глупы. Черные души, вывернутые наизнанку убеждения. Громкие слова о чести и достоинстве, хаос и раздор внутри. Она видит каждого как на ладони. Читает как открытые книги. Манипулирует как веревочными куклами. Они даже не замечают. Помогают, будто рады стараться. Мстители не герои — лишь горстка людей, обманывающих самих себя.

В них нет ничего уникального. Много комплексов и боли, это не запоминается. Как у всех. Темное прошлое, известное настоящее. У всех. У каждого. Предсказуемо. Она не запоминает образы их страхов — скучно. Околдовывает, загоняет в круг мучений. Пусть переживают самое страшное снова и снова. То, что больше всего хотят забыть. То, что душит по ночам. То, что закручивается узлом на шее. Пусть. Они этого заслуживают. Убийцы. Такие же, как Старк.

Ванда подкрадывается к каждому и показывает. Одному за другим. То, от чего бегут, но убежать не силах. Порой забвение лучше, но она не позволит им забыть. Так же, как не может забыть ужас, который переживает раз за разом в своей голове. День за днем, месяц за месяцем, год за годом. Каждую ночь, каждый день — всегда. Ванда знает, на что их обрекает. Они заслуживают, она уверена.

Только один из них не такой. Тьма пополам со светом — мгла. Серая, дымчатая, почти призрачная. Она покажет ему это. Заставит тьму победить. Это неравная схватка. Она умеет отвечать силой, чтобы вызвать чужую слабость. Штрукер годами учил Ванду этому в клетке. Одиночной, хоть и рядом с братом. Они там сидели вместе, но по отдельности. Близнецов не разделить. Кровные узы сильнее, если живешь одной тьмой.

Он отстреливается, когда Ванда бесшумно подходит, заглядывает в разум и находит… почти находит. Мгновение промедления — и она бессильна. Он втыкает ей в лоб стрелу и смотрит. Наблюдает за ее болью. Не наслаждается, но стоит рядом. Видит и ничего не делает. Она враг. Нейропаралитик прошивает тело невыносимой болью. Почти такой же сильной, как душевная. Почти.

— Я был под гипнозом. Мне не понравилось, — говорит он и убирает стрелы.

Ванда знает, что это его ошибка. Пьетро рядом. Он чувствует ее боль, он защищает. Отталкивает того в сторону, выдергивает стрелу, подхватывает ее на руки и убегает. Пьетро рядом, чтобы помочь. Всегда. Плечом к плечу. Потому что вдвоем против всего мира.

Тело скручивают судорога за судорогой, в глазах темнеет. Она не видит, но слышит. И чувствует. Парализованы не только мышцы, но и мысли. Она теряет связь с реальностью настолько, что не сразу понимает, где находится.

На улице пахнет смрадом и агонией. Чужой. Она слышит мысли монстра. Самого страшного из Мстителей — зеленого. Поработить его намного проще, чем других. Он буквально кричит о своих метаниях. Тараканов в голове — на целую армию. Податливый. Буквально напрашивается, чтобы прочли и вытащили на поверхность его страхи. Потому что боится самого себя. Своей сущности. Неприкрытой, отвратительной, жалкой. Той, из-за которой он с Мстителями. Монстр, крушащий все на своем пути. Без разбора и сожалений. Неуправляемое оружие в худшем своем проявлении, первозданном. Как же он жалок.

— Ты как? — Пьетро беспокоится. От него веет тревогой, и это отрезвляет. Приводит в сознание. Заставляет отвлечься от Халка. Достаточно, чтобы вспомнить о том, другом.

Ее никогда не подводит сила. Привитая Штрукером, развитая тренировками. А он ее обходит по всем фронтам. Выжидает и переигрывает, ранит. Больше самолюбие, меньше тело. Ванда не понимает. И против воли чувствует необъяснимую связь. Будто он знает ее так же, как Пьетро. Будто изучает, как она других. Будто у него иммунитет.

«Я был под гипнозом». Пусть так, но это не означает, что он знает все ходы и выходы. Факт не процесс, его не предсказать. Или можно подготовиться? Увидеть, предугадать, закрыться? Просчитать маневр и атаковать, когда враг не ожидает. Она не считает его своим врагом — не после случившегося, — лишь хочет понять. А он считает? Враждует с ней? Хочет победить? Сломить? Убить? Почему?

Она не понимает, чем хуже его Наташи? Та тоже убивает, только на другой стороне. Ванда видит их привязанность, взаимовыручку. Почти так же, как у нее с Пьетро, только родства нет. Они, прикрывающие спины друг друга, единое целое. Но он не спасает от нее Наташу, а сам защищается. Извне и изнутри. Он странный. Нелогичный. Загадка, которую Ванде непременно нужно разгадать. Жизненно необходимо. Никто не может ей противостоять, даже Пьетро, если она захочет. А этот может. Она не понимает, не знает. Но должна. Ей нужно!

И в развалинах Заковии, под прицелом роботов Альтрона, она все так же беспомощна перед ним. Соколиным глазом — теперь она знает его имя, но все равно теряется в догадках. Сейчас они на одной стороне, но проще не становится. Наоборот: он спасает ее, вытягивает из паутины отчаяния, в которую она сама себя загоняет.

Она боится. Поддается самым страшным и жутким видениям будущего. Будущего, которое может не наступить. Будущего, которое зависит от нее. От ее выбора. А она смотрит ему в глаза и твердит без остановки: «Это моя вина. Это моя вина. Это моя вина…»

— Какая разница, кто виноват!

Он взбудоражен. Глаза горят, лук наготове. Воин, который знает свое место. А она знает? Все, что было понятно и просто, рассыпается прахом под ногами.

— Важно, что ты можешь сделать сейчас. Корить себя или попытаться все исправить.

И он уходит. Отстреливается, выполняет свою работу, крушит андроидов. Все тот же убийца, что и был. И она убийца. Темная внутри, темная снаружи. Призывающая тьму, помогающая ей. Из-за нее Заковия поднимается все выше над землей, чтобы уничтожить планету. Ее город, ее дом. Пусть когда-то его отнял Старк, тьму в свою душу пустила она сама — чтобы выжить и отомстить.

Она ничем не лучше Мстителей. Может, и хуже. Идеалы и убеждения — ничто. Цель — иллюзия. Есть сила и власть. Есть слабость и подчинение. Есть свет и тьма. В каждом. В разных пропорциях, в разных вариациях. Все зависит от выбора в решающий момент: винить себя или помочь другим, разрушить или исправить, признать ошибки или слепо идти по когда-то выбранному пути?

Она решается. Выходит на улицу и уничтожает робота за роботом. Отвечает силой на силу. Плечом к плечу с ним. Впервые за долгие годы Ванда подпускает к себе не только Пьетро. В ее мире появляется кто-то еще. Сильный, уверенный, преданный. Идущий к своей цели, но все такой же непонятный. И пока у нее есть время, она будет его разгадывать.

Соколиный глаз — единственный, кого она читает, но не понимает. Единственный, кому она проигрывает. Единственный, кто дает силы сделать выбор. Правильный выбор.