Прости (гет)

Регулус никогда не умел извиняться. Сказать такое до банальности простое «прости» оказалось сложнее, чем обидеть словами любимого человека.

Регулус сел. Он устало провёл ладонями по лицу, убирая волосы назад, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, вспоминая вчерашний вечер.

Зайдя в квартиру, Гермиона первым делом решила снять неудобные туфли. Свет не горел. И это довольно странно. Время уже довольно позднее (и пусть будет проклята эта работа, заставляющая пахать практически сутками, без выходных, а ещё начальник, который преследовал исключительно свои интересы, встреча с новым клиентом заняла чуть больше времени, чем она рассчитывала, и Рег должен бы быть уже дома. Пройдя в гостиную, она увидела его стоящим возле окна. Его голова была опущена, а в руках он что-то безостановочно крутил, и Гермиона не могла понять, что именно, но приблизившись, увидела записку, а в углу красивый букет красных роз. Уловив ощутимое напряжение в воздухе, Гермиона хотела поцеловать его, как вдруг:

— Разве эту блузку ты надевала с утра?

Регулус поднялся с кресла и облокотился о тот самый подоконник. Случившееся не давало ему покоя. Гермиона ушла прошлым вечером и до сих пор не вернулась. У Поттеров её не было, на работе никто так и не ответил, а все те двадцать четыре записки, которые он отправил ей совиной почтой, так и остались без ответа. Оставалось ждать.

— Лукас, был очень любезен и купил мне новую блузку, потому что на мою он случайно пролил тыквенный сок.

— Неужели ты ревнуешь?

Определённо. Его лихорадило так, что сводило скулы. Кулаки сжимались по собственной воле, а мысли в голове кружили такие, что одна непременно была хуже другой. Злость не отпустила до сих пор, эта острая, непроходящая боль, окутавшая разум; от неё буквально изнываешь, страдаешь, теряешь самого себя. От досады Регулус со всей силы ударил по стене, стирая кожу до крови.

— Я не ревную. Просто мне мерзко думать о том, что ты делаешь за моей спиной, — наконец заключил он.

Идиот. Конечно, он пожалел о своих словах до того, как Гермиона выплеснула ему в лицо сок. И не сказав больше ни слова, она ушла, даже не хлопнув дверью напоследок.

Спустя час Гермиона так и не появилась. Спустя два — тоже. Спустя три часа Регулус окончательно убедился, что сегодня она не вернётся.

* * *

Проснувшись утром на диване и в полном одиночестве, Регулус сделал неутешительное умозаключение: он болван. Прокручивая вновь и вновь своё поведение, слова, брошенные в порыве злости, он осознал, что натворил.

Глупец.

Необходимо было срочно исправлять ситуацию. Но как? Может, стоит устроить романтический ужин, как в тех магловских фильмах, которые ему совсем недавно показывала Гермиона? Свечи, музыка, вкусная еда... Регулус потряс головой. Мысли сменялись с невероятной скоростью, и каждая была ещё нелепее, чем предыдущая. От танцев под песни Селестины Уорлок до свидания в пабе «Кабанья голова».

Абсурд.

От всех этих раздумий его отвлёк стук. Увидев за окном незнакомую сову, Регулус кинулся его открывать, ожидая получить хоть пару строк от Гермионы. Но вместо этого ему в руки упал свежий выпуск газеты, на первой странице которой жирным шрифтом был выделен заголовок: «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Да кому вообще интересно знать про интриги, которые плёл этот старик? Почему в «Ежедневном Пророке» печатают подобную чушь? Почему, к примеру, не напечатать статью, о чём в действительности думают женщины и чего они хотят? Или, например, сто и один способ, как извиниться перед любимой? Ему бы это очень помогло.

И стоило об этом подумать, как в голову пришла мысль: спонтанная и такая до дракловой матери простая.

* * *

Его сердце громко стучало. Регулус уже несколько минут стоял, упёршись лбом в закрытую дверь кабинета Гермионы. Он купил букет красных роз в знак примирения и теперь думал, как лучше их преподнести. В конце концов он отказался анализировать свои поступки и решил войти без стука и действовать больше по наитию, не оставив себе шанса на бегство.

Открыв дверь, он встретился с удивлённым взглядом карих глаз, и моментально земля ушла из-под ног. Гермиона растерялась, совсем не ожидая его увидеть. Он уже прошёл внутрь, как вдруг она вскочила со своего рабочего места и двинулась в его сторону. Регулус обрадовался, всего на одну секунду ему показалось, что, возможно, никакие слова вовсе не нужны и Гермиона его уже простила, но вместо этого:

— Ты не вовремя. Я уже ухожу. У меня… — она запнулась и опустила взгляд, словно ища подсказки, но потом быстро добавила: — У меня назначена встреча.

— Я тебя не задержу, — хриплым голосом произнёс он.

— Боюсь, это невозможно, — бросила Гермиона и попыталась пройти мимо него, проскользнуть, но Регулус захлопнул дверь, не позволяя ей этого сделать.

— Дай мне пройти, — произнесла она твёрдым голосом, однако он уловил дрожь, что могло значить только одно — волнение.

— Нет, ты выслушаешь меня, — заявил Рег и, протягивая ей руку, сделал шаг навстречу, но она отступила. И это действие отозвалось острой болью в сердце, словно то, что он пытался удержать в руках, всё равно безвозвратно ускользало. Регулус остановился. И все слова, которые до этого он раз за разом прокручивал в качестве извинений, казались неправильными.

— Давай, покончим с этим, Рег. Говори, что хотел сказать, и уходи.

Регулус стиснул зубы. Её ранили, словно ножом по сердцу. Больно, но заслуженно. В конце концов, он собрался с духом и выдохнул совершенно не те слова, которые заготовил:

— Прости меня. Прости за всё, что было и, возможно, за то, что будет. Прости за мой отвратительный характер. Прости за слова, которые я тебе наговорил. Прости, что иногда я не способен забыть всё неважное, а важное сохранить. Но... — он сделал паузу, а потом один несмелый шаг, боясь спугнуть её, и словно мантру повторял про себя: «Лишь бы не отступала!» Она не двигалась. Осмелившись, он сделал второй шаг, затем третий. Регулус сокращал болезненное расстояние между ними, продолжая говорить: — Я не могу и не хочу жить без тебя, Гермиона. День без тебя равносилен сотне, проведённых за Аркой.

Он остановился от неё в двух шагах, Гермиона молчала. Но Регулус видел, как поднималась и опускалась её грудь от волнения, как потемнели глаза от желания, как она прикусывала губу в нерешительности. Внутри него всё ревело. Ему неистово захотелось закончить все эти утомительные разговоры. Он смотрел на неё и чувствовал, как его тело дрожит, а внизу, всем своим естеством ощущал, как всё пульсировало от переполняющего его желания прикоснуться... раствориться... Её губы, сладкие и такие родные, находились так близко и далеко одновременно, что Регулус готов был прильнуть к ним прямо сейчас. Но вместо этого он сильнее сжал букет цветов, шипы которых впивались прямо в руку. Но Рег не чувствовал боли, по крайней мере телесной. Он сделал ещё пару шагов, приблизившись почти вплотную, и тихо, скорее шёпотом, продолжил:

— Прости, что не умею правильно и красиво извиняться, не дарю цветов и не делаю комплиментов. Прости, что не говорю, как сильно я люблю тебя. Не замечаю твою новую причёску, платье, купленное специально для меня. Прости меня. Я не уверен, что смогу измениться, но всё то, что я делаю, говорю, это искренне и живёт вот здесь, — он взял её руку и приложил к своему сердцу. — Оно бьётся, Гермиона, только когда ты рядом. Ты нужна мне...

Регулус не успел договорить, потому что Гермиона прильнула к его губам, обвивая шею руками. Отбросив в сторону букет цветов, он притянул её к себе, жадно отвечая на поцелуй. И казалось, что не было этого дня разлуки, сравнимого с вечностью, и Гермиона… его Гермиона была рядом.

Внезапно Регулус разорвал поцелуй и, наклонившись к ней, прошептал в самые губы:

— Ты и представить себе не можешь, как я скучал по тебе, — а потом его язык вновь ворвался внутрь, и он услышал стон Гермионы, который заставил его издать рык. Регулус обхватил её двумя руками и, чуть приподняв, посадил на письменный стол, раздвигая коленом ноги. Её пальчики уже ловко расстегнули податливые пуговицы на рубашке, стягивая ту с крепких плеч. Его дыхание участилось. Каждый раз, когда Гермиона так к нему прикасалась, им завладевали ни с чем не сравнимые эмоции.

Желание. Потребность. Необходимость.

Такая сумасшедшая, почти маниакальная, абсолютно не контролируемая.

Не открывая глаз, Регулус продолжал целовать губы, скулы, шею, потому как боялся, открыв их, осознать, что всё происходящее нереально. Что это он просто медленно сходит с ума от одиночества, позволяя своему воображению разгуляться напоследок. Но когда он почувствовал, как Гермиона прерывисто дышала от его поцелуев; как она обхватывала его бёдра ногами, прижимаясь ещё сильнее; чувствовала его возбуждение даже через разделяющую их одежду Регулус понял, что всё происходит по-настоящему. Они вместе.

Не в силах больше ограничиваться одними лишь поцелуями, Регулус отодвинул край белья Гермионы, и тут же ощутил её жар. Он ввёл один палец, затем другой, в ответ она сильно выгнулась, запрокинула голову назад и, издав тихий стон, качнулась ему навстречу.

Регулус обхватил её за талию, придвинул к себе и немного приподнял, чтобы было удобнее. Не сводя с неё взгляда, он осторожно уложил её на стол, нависая над ней, а затем вошёл, полностью заполняя собой.

И это было потрясающе: чувствовать её, обладать, доводить до исступления.

Гермиона громко застонала, когда руки Регулуса уверенно заскользили по ноге, поглаживая внутреннюю сторону бедра, а потом всё больше и больше обжигали своими прикосновениями и без того разгорячённую кожу. Его движения были точными и неторопливыми. А когда его палец накрыл клитор и доводившие до пика возбуждения толчки усилились, она поняла, что оргазм близок, как никогда.

И в этот миг Гермиона прогнулась, издала громкий стон и с силой впилась ему в плечи ногтями, пытаясь отстраниться. Но Регулус этого не позволил. Он обхватил её за талию, чувствуя, как бьётся в конвульсиях её тело. Регулус толкнулся снова, погружаясь в дурманящую теплоту и влагу, и каждый новый толчок неотвратимо приближал к разрядке. Регулус не останавливался, уверенно набирая темп, в то время как она судорожно глотала ртом воздух, опять погружаясь в пучину наслаждения. И это привело его к финалу. Следом за Гермионой он почувствовал, как тело дрогнуло, а ноги напряглись. Оргазм накатил волной, но Регулус продолжал обнимать её, зарываясь лицом в мягкие волосы.

Но не отпускал. И не отпустит. Ни сейчас, ни никогда больше.

Они так и стояли какое-то время, оба абсолютно нагие, соприкасаясь лбами, и пытались выровнять сбившееся дыхание.

Не получалось.

Однако теперь Регулус был уверен как никогда, что говорить «прости» стало так же легко, как и дышать.