Цветы для Нарциссы (джен)

— Вы все это видели? Гарри Поттер пал от моей руки, и отныне на земле больше нет человека, представляющего для меня угрозу! Глядите! Crucio!

Безвольное тело юноши взлетает в воздух и резко опускается на землю. А потом ещё раз, и ещё, а я до боли прикусываю губу, чтобы не выдать свой страх испуганным криком. Мой сын жив, и сейчас это самое главное. Когда Гарри падает на землю в последний раз, Белла начинает хохотать, и её безумный смех подхватывает сначала Долохов, потом Руквуд. Смех быстро разносится по поляне. Даже я без труда выдавливаю улыбку, хотя у моей радости совсем другая причина. Неужели все закончится именно сегодня?

Ещё не успел стихнуть наш смех, как вдруг Гарри дёрнулся и вновь замер, а к моему горлу подступил комок. Всё произошло очень быстро, ещё есть крошечный шанс, что никто, кроме меня, этого не заметил. Лорд поворачивает ко мне своё мерзкое лицо и, сощурившись, заглядывает прямо в глаза. Я даже не пробую отвернуться, потому что понимаю — бесполезно. Мне никогда не удавалось спрятать от него свои мысли, над чем всегда любила потешаться Белла. Наверное, именно поэтому для проверки Лорд выбрал именно меня. И не ошибся. Скупое движение руки, равнодушный голос, и зелёный луч смертельного заклинания прерывает жизнь Гарри Поттера, на этот раз окончательно.

— Ты солгала мне, Нарцисса.

Это не вопрос, а утверждение. Я смотрю ему в глаза, и больше всего на свете хочу найти укрытие от его пронизывающего взгляда. Убежать куда угодно, спрятаться, затаиться — страх завладевает моим существом целиком и полностью. Рядом со мной Люциус, который чувствует то же самое. Страх уже давно стал частью нашей жизни, но сейчас он особенно силен. Липкой от пота ладонью Люциус сжимает мою руку. У него нет волшебной палочки, он не может нас защитить. До своей мне тоже никак не добраться, поэтому нам остаётся только ожидать реакции Лорда.

— Я ошиблась, милорд. Прошу вас...

— Молчать! Я не люблю лжецов, Нарцисса. Ты это знаешь, и всё равно пытаешься…

— Повелитель…

— Люциус? Ты смеешь перебивать меня? Avada Kedavra!

В третий раз за вечер поляну освещает яркая зелёная вспышка заклинания, и мой муж безвольной куклой валится на пол. Трость выпадает из его ослабевших пальцев и катится по траве, а я пользуюсь драгоценной секундой, которую мне дала его смерть и всё-таки выхватываю свою волшебную палочку.

— Avada...

Моя рука дрожит, и даже если бы я произнесла заклинание до конца, вряд ли попала бы хоть в кого-нибудь. В отличие от старшей сестры, я никогда не была хорошим дуэлянтом и вообще никого не убивала.

— Expelliarmus!

Моя палочка взмывает резко вверх и оказывается в руках Беллатрисы. Вспышка чьего-то заклинания на секунду ослепляет меня, а потом всё моё тело пронзает острая боль. Я слышу хриплый смех Лорда и падаю в лужу чьей-то крови. С удивлением осознаю, что она льется из моего рассечённого почти до груди бока, и моё платье теперь безнадёжно испачкано. Хочется плакать от обиды и боли, но сильнее бессильная ярость и злоба. Чья-то нога в высоком сапоге из драконьей кожи наступает мне на запястье, ломая его с пронзительным хрустом, и я воплю от дикой боли. А потом эта же нога с размаха бьет меня по лицу, выбивая зубы, и я оказываюсь у ног хохочущего МакНейра.

— Сестра, ты предала нашего повелителя, — кажется, Белла шипит совсем как её любимый повелитель. — Я продемонстрирую тебе, почему не стоило этого делать. Crucio!

* * *

Я осторожно ступаю босыми ногами по земле, усеянной хвоей. Сосновый аромат щекочет ноздри. Шум битвы остался далеко позади, не слышно никаких посторонних звуков, кроме пения птиц и шуршания каких-то зверей. Наверное, никогда еще Запретный лес не был таким тихим, словно и он затаился, испугавшись людской злобы и ненависти. Удаляясь от разрушенной школы, я с каждым шагом острее чувствую, насколько глупо то, чем так любят заниматься слуги Волдеморта — убивать себе подобных. Здесь, в лесу, вдали от людской суеты, это понимаешь особенно отчётливо.

Мне удалось выжить лишь чудом, если так можно назвать груду обломков стены, в которую меня отбросило взрывной волной. «Маленькие девочки считают, что они могут победить меня? Так попробуйте это сделать! Смелее, все вместе!» — бахвалилась Беллатриса. Она не только легко отбивала заклинания Джинни и Гермионы, но и ещё находила время для насмешек над нами. Мне оставалось только до крови прикусить губу, потому что без палочки выбраться из-под накрывшего меня огромного камня было невозможно, а она теперь лежала, сломанная, у ног Беллатрисы — самой верной прислужницы Волдеморта.

Гермиона погибла первой — она слишком увлеклась атакой и не успела защитить своё горло от режущего проклятия. У одной Джинни против Беллатрисы шансов уже не было. Не прошло и минуты после смерти Гермионы, как зелёный луч ударил прямо в лоб Джинни и отбросил её на несколько ярдов назад. Из своего вынужденного укрытия я хорошо видела, как довольно ухмылялась Беллатриса, торжествуя победу. Как разъярённая миссис Уизли, что-то выкрикивая, бросилась на Беллатрису. Как миссис Уизли упала на землю, рассечённая режущим проклятьем от плеча до самого бедра.

Из-под камня мне удалось выбраться лишь когда стемнело. Сражающиеся переместились в замок, но уже было понятно, что у Ордена Феникса нет ни единого шанса победить. Едва я попыталась выйти на открытое место, как услышала шум приближающихся людей и вновь укрылась за обломками, спасшими мне жизнь. Пришедших было трое — здоровых, сильных, упивающихся победой и смертью. А у меня не было даже волшебной палочки, чтобы напасть на них. К счастью, они прошли мимо, и я облегчённо выдохнула.

Тела подруг и миссис Уизли я укрыла дезиллюминационными чарами. Они всегда хорошо мне удавались, и можно было не сомневаться, что они продержатся до того, как я смогу сюда вернуться и похоронить их, как подобает героям. Грустно, что я их пережила, но если я не хочу, чтобы их смерть стала напрасной, я должна продолжать жить дальше. Именно поэтому сейчас я искала спасения в Запретном лесу и углублялась в него всё дальше и дальше, пока не вышла на какую-то поляну. На ней, у извивающихся подобно змеям корней старого дерева лежала женщина и, кажется, она была тяжело ранена.

* * *

Я проснулась и открыла глаза. Ничего не изменилось. Я по-прежнему была на той самой поляне, на которой Гарри Поттер проиграл свою самую важную битву. Глупо было ожидать, что семнадцатилетний мальчишка спасёт нас всех, но в какой-то момент мне действительно показалось, что эта проклятая гражданская война ещё может хорошо закончиться хотя бы для моей семьи. Напрасная надежда!

Уже поздний вечер, и в лесу должно быть прохладно, но я совсем не ощущаю холода. Рана в боку до сих пор кровоточит, и я с трудом отдираю от неё насквозь промокший обрывок моего когда-то нежно-голубого платья, ныне почти фиолетового от моей крови. Пробившийся сквозь ветки деревьев лучик лунного света освещает пространство передо мной, и я гляжу на тело своего мужа, которого в отличие от Гарри Поттера Волдеморт не взял с собой на штурм школы. Действительно, если он и живой скорее мешал его планам, чем помогал, то и после смерти пользы от него для великих планов быть не могло, как и вреда. И от меня тоже — поэтому меня и оставили умирать здесь, даже не став добивать.

Я пытаюсь встать, чтобы перебраться поближе к Люциусу, но тут же мой живот скручивает резкая боль, и я падаю обратно. Глупая я — к боли добавилось головокружение, и я почувствовала в горле горьковатый приступ тошноты. Собравшись с силами, я всё-таки облокотилась о шершавый ствол и вытянула ноги.

Голова по-прежнему кружится, и окружающая меня обстановка ускользает от моего взгляда, но это определённо уже успех. Кажется, вдалеке мелькнула чья-то тень, и я окликаю ночного гостя, но мне никто не отвечает. Или мой голос слишком тих, или я приняла за человека какого-то зверя.

В детстве Беллатриса любила пугать меня рассказами о страшных зверях, которые водятся в Запретном лесу. Я всегда верила ей, а теперь даже мечтаю, чтобы меня убил какой-нибудь хищник, лишь бы поскорее встретиться в посмертии с Люциусом. Никогда бы не подумала, что мне суждено умереть от руки собственной сестры, но Беллатриса всегда была сильной и уверенной в себе, не прощала слабость ни себе, ни другим. Не простила и мне.

— Разрешите вам помочь? — произносит чей-то тихий голос совсем рядом со мной, и я испуганно вздрагиваю, оборачиваясь на звук.

Надо мной склонилась юная светловолосая девушка в потрёпанной мантии. Её волшебная палочка лихо заправлена за ухо, а серые глаза из-под тонких нахмуренных бровей смотрят на меня с сочувствием. Я не знаю, на чьей она стороне, и по большому счёту, мне всё равно. Жить мне осталось уже недолго.

— Воды! — хриплю я. — Любой!

Она трансфигурирует кособокую деревянную кружку из еловой шишки и наполняет её водой при помощи Aguamenti. Мы обе знаем, что эту воду нельзя пить, но я всё равно жадно глотаю безвкусную жидкость просто для того, чтобы хоть ненадолго промочить горящее огнём горло. Я благодарю её, а она вместо ответа срывает с себя мантию и укрывает меня. На рану она даже не смотрит, и это правильно. Мы обе понимаем, что жить мне осталось недолго, что рана убила бы меня, даже окажись я прямо сейчас на операционном столе у лучшего колдомедика из Мунго.

Она опускается рядом со мной на холодную землю.

— Драко... жив? — интересуюсь я, с трудом находя силы даже для того, чтобы произнести имя сына.

— Его убил Долохов, — отвечает она, прижимаясь ближе.

— Спасибо... за... честность... — отвечаю я и закрываю глаза, не в силах больше видеть ужасы этого мира.

— Мама, почему ты так долго? Мы тебя ждали, — Драко выглядит совсем взрослым, но, как и в детстве, смешно морщит носик, когда проявляет недовольство.

— Ты жив?

— Не говори глупости, — усмехается он. — Разумеется, я жив. Мы с Асторией собираемся на вокзал. Ты что, не хочешь проводить своего внука на «Хогвартс-Экспресс»?

— Как тебя зовут? — спрашиваю я у высокого мальчишки, очень похожего на моего мужа.

— Скорпиус Люциус Малфой. Бабушка, ты что, забыла меня?

— Я никогда тебя не забуду. И всегда буду с тобой, — улыбаюсь ему я, — ведь мы будем жить вечно!

* * *

Моя мантия так и осталась лежать в её могиле. Я всё равно не чувствую холода, а отбирать её у неё было бы неправильно. Я в последний раз смотрю на бледное лицо Нарциссы Малфой. Я взяла у Гермионы палочку — с её помощью вырыла могилу, и ей же засыпала тела супругов Малфой таким образом, чтобы никто не заметил, что на поляне что-то изменилось. Мне не хочется, чтобы их нашли, поэтому я использовала все заклинания, которые знала, чтобы могилу никто и никогда не нашел. Мёртвых не нужно тревожить, особенно дьявольскими ритуалами, которые так любит Волдеморт.

Вот и всё. Я покидаю поляну и, не оглядываясь, вновь ухожу в темноту Запретного леса. В этот день у меня не осталось друзей, но меня согревает мысль, что я помогла хорошему человеку в последние минуты его жизни. Когда мы победим, я обязательно вернусь сюда. И посажу на могиле неувядающие цветы, которые особенно прекрасны весной, когда пробуждается жизнь. Я знаю, что цветы эти будут белыми.