Герой (гет)

Пассель пылал. Маленькая деревушка, выгодно расположенная на берегу реки, горела в драконьем пламени. Почти все оставшиеся в деревне жители сбежали из своих домов ещё ночью, опасаясь, что королева отправит своих драконов уничтожить селенье в отместку за то, что сотворили мужчины Пасселя. Они посмели поднять бунт, зажгли огонь неповиновения, который распространился, как чёрный яд, по водам реки в другие деревни, в сердца других мужчин и женщин.

Огромные крылья королевского дракона поднимали в воздух чёрный дым, распространяя гарь дальше на деревни, заражённые ядом неподчинения. Прежде чем сжечь любовно возведённые людьми дома, дракон всласть насладился людским страхом, набив свой желудок сладковатым человеческим мясом, и лишь потом заполнил воздух стенаниями и криками, горящих мужчин и женщин, закрывшихся в своих домах на погибель.

Генри с отвращением сплюнул на землю, наблюдая за тем, как дракон выплёвывает из своей пасти сгустки жидкого пламени, не позволяя перепуганному мальчишке сбежать из охваченного пламенем круга. Он играл с ним словно кошка с мышкой, чтобы в один момент, когда ему надоест эта игра, заглотить и съесть. Каждый раз, когда дракон делал вдох, чтобы выплюнуть пламя, сквозь чёрную, словно сотканную из дыма сотней пожарищ, шкуру просвечивало огненное сердце. Покрепче перехватив древко копья, Генри прицелился, готовясь выпустить смертоносный снаряд и прекратить эту страшную игру на выживание.

— Что ты собираешься сделать?

Генри совершенно не ожидал услышать рядом с собой чей-либо голос, резко развернувшись, он наставил на неожиданного визитёра копье. Ловко увернувшись от заточенного стального наконечника, девушка миролюбиво подняла руки вверх, показывая, что она совершенно безоружна.

— Господи, Ил, ты перепугала меня.

Копье выпало из ослабевших рук, и между старыми друзьями повисла мрачная тишина. Дракон ревел вдали, его веселили жалкие попытки человека спастись. Такое глупое двуногое создание, которые только и годилось как в пищу, да и то не было первосортной едой. Ещё дальше по течению реки взвился огромный столб пламени, должно быть, остальные королевские драконы начали уничтожать Крол. Как минимум пять деревень должны были сгореть сегодня, превратившись в пепелище надежд о свободе.

— Так что ты собирался сделать? — подняв копье с земли, снова спросила Ил. Для этой маленькой хрупкой блондинки копье было слишком большим и тяжёлым, она не смогла бы достаточно далеко его метнуть. А, если бы и метнула, то вряд ли бы попала в цель.

— Лучше умереть от копья соотечественника, чем навечно застрять между зубов дракона, — пожав плечами, ответил Генри. Он так устал ходить по пепелищам разрушенных селений, узнавая в обугленных останках хрупкие фигурки детей, которые не смогли убежать от чудовищной смерти.

Одного взгляда на подругу было достаточно, чтобы понять, что она о чём-то сосредоточенно думает, нервно сжимая в руках древко копья. Генри столько раз видел этот её задумчивый взгляд, после которого подруга делилась с ним очередной бредовой и опасной идеей, так что ему оставалось лишь немного подождать прежде, чем Ил соберётся с мыслями и изложит ему суть очередной своей затеи. Затеи, изначально обречённой на неудачу, но Генри никогда не в силах был ей отказать. Их дружба прошла через розги королевской стражи, сквозь колодки и верёвки позорных столбов. В основе их дружбы были литры пролитой крови и десятки зарубцевавшихся шрамов. Эти двое всегда были друг у друга, надеясь, что пламя драконов никогда их не разлучит.

— Тебе ведь хватит сил убить его? — жадно облизав губы, спросила Ил. В её голубых глазах пылало безумие, словно разожжённое драконом пламя. — То есть я знаю, что ты попадёшь в парня, но, Генри, посмотри…

Выронив копье, Ил принялась импульсивно размахивать руками, пытаясь указать другу на что-то, как ей казалось, очень важное. Несколько минут Генри зачарованно наблюдал за этой пантомимой, в тайне просто любуясь своей подругой. Его всегда поражало, сколько силы и жизни было заключено в это хрупкое тело. В отличие от него на всех экзекуциях, следующих за её безумными идеями по пятам, Ил не произносила ни звука, предпочитая до крови прокусывать губы от боли. Она даже могла засмеяться и начать подбадривать ребятню, если кто-то из малышей пытался кинуть в них гнилой фрукт или овощ и промахивался. Если бы она захотела, то смогла бы поднять сотни деревень на войну, но Ил никогда не хотела начинать битвы. Не хотела обманывать людей ложными надеждами. Она, как и сотни других, считала, что нельзя свергнуть с престола ту, что управляет драконами. Пока живы драконы и их пламя пылает, нельзя уничтожить тьму.

— Иллюза Маккерби, возьми себя в руки и скажи мне, что ты придумала, — чуть встряхнув подругу за плечи, шутливо грозным тоном сказал Генри, прерывая гипнотические метания рук подруги.

— Убей дракона, — наконец, выдохнула Ил, обняв себя за плечи, как и советовал ей Генри. Хоть она и делала так каждый раз, когда в её голову посещала очередная сумасбродная идея, это никогда не останавливало их. Кажется, кровь мятежников их семей была намного сильнее страха смерти и здравого смысла.

— Что? — в неверии отшатнувшись от подруги, Генри взглянул на дракона, продолжающего измываться над попавшим в западню человеком.

— Он ближе к нам, чем мальчишка, — все ещё удерживая себя руками, начала сумбурно шептать Иллюза. — На каждом вдохе его сердце пылает так ярко. Он будто сам говорит нам: «Вот оно моё сердце, останови его, если хватит духа». Генри, у тебя ведь хватит сил попасть в его сердце.

— Копье отскочит от шкуры, — тихо шепнул Генри, уже начав подыскивать глазами наиболее удобное место для броска.

Эта сумасбродная идея, что ещё пару минут назад разъедала сознание его подруги, сейчас полностью завладела им самим. Ещё никогда дракон не отставал от остальных и не оставался на пепелище один. А этот был столь самоуверен и увлечён своей игрой, что остался без защиты своих соплеменников. Да, он был сотворён магией королевы, должно быть, в каком-нибудь жутком обряде, и являлся её идеальным смертоносным оружием. Но любое оружие можно уничтожить, особенно, если его некому держать в руках.

— Если у меня не получится, мы умрём в огне, — поднимая копье с земли, шепнул Генри, взглянув на подругу.

— А если получится, королева будет в бешенстве. Какая-то бессмертная часть её, наконец, умрёт, — парировала Ил, перестав удерживать себя.

Они смотрели друг другу в глаза, делясь собственным безумием и бесшабашной надеждой на успех. Дети мятежников, внуки бунтарей, правнуки отцеубийц — они обязаны были однажды восстать против королевы, чтобы умереть в драконьем огне, как и вся их семья. Усмехнувшись, Генри поудобнее перехватил древко копья, готовясь к броску. Сердце его билось ровно и спокойно. Всё, чем они занимались до этого, весь саботаж, который они устраивали, переходя из одной деревни в другую, должен был закончиться этим летящим копьём. На мгновение, оглянувшись на подругу, Генри заметил, как в её голубых глазах золотом отражалось зарево горящего Крола и догорающего Пасселя. Должно быть, и в его глазах отражалась мучающаяся в агонии человеческая жизнь.

Дракон сделал очередной вдох, грудная клетка напряглась, показав зарево от пылающего в его груди сердца. Им некуда было бежать и, застыв на месте, Генри и Ил с замиранием сердца следили за тем, как копье летит к своей цели. Им казалось даже, что они слышат, как копье рассекает воздух, хотя за шумом, который производил дракон, ничего не могло быть слышно. Ящер расправил крылья, намереваясь, очевидно, закончить свою игру с человеком и разжечь тлеющие угли деревни. Сквозь хрип шумного вдоха, Генри, как зачарованный, вслушивался в свист, рассекаемого воздуха.

Огненное сердце запнулось. Сквозь тьму шкуры растекался жидкий огонь. Дракон ревел, сотрясая воздух пеплом, вылетающим из его глотки. Создание магии, обрётшее плоть и кровь, развевалось прахом по ветру. Крылья, что некогда раздували огонь, при каждом отчаянном взмахе клубились, теряя часть себя. Огромные когти, разрезавшие скот и людей, полосовали грудную клетку в попытках унять сердечную боль. Дракон умирал, отчаянно цепляясь за жизнь. Если достать то, что причиняет боль сердцу и позволить огню исцелить раны, то, быть может, жизнь ещё вернётся в умирающее тело. Если бежать достаточно быстро, то огонь не поспеет за тобой. Если закрыть глаза, зло не увидит тебя. Если закрыть двери своего дома на ключ, тьма не проберётся внутрь. Кажется, драконы и люди перед смертью надеялись на одно и тоже чудо. Огненные жилы исполосовали чёрное тело агонизирующего дракона. Создание магии и огня уничтожал огонь, хранящийся в его собственном сердце. Издав последний предсмертный рёв, дракон распался прахом, уносящимся по реке прочь, словно чёрный яд неповиновения и надежд на победу над некогда несокрушимой королевой.

Припавший к земле Генри повернулся к подруге, не веря, что у них получилось. Получилось сделать то, что должно было быть невозможным. Ведь магия королевы была столь совершенной. Она создавала своё смертоносное оружие веками, щедро остужая его человеческой кровью, чтобы потом раскалить в пожарище мятежа и остудить вновь, закалив и приумножив мощь своих живых клинков. Но ведь и они с Ил ковались веками в семьях мятежников. Их прадеды уничтожили совет старейшин, исправно отправляющий для утех королевы сотни невинных детей на смерть. Их деды воскрешали обугленные тела мертвецов, чтобы бросить армии мёртвых на живых слуг королевы. Черепа этих отчаянных мужчин, обратившихся к самой ужасной тьме ради победы, навечно вмонтированы в основание трона королевы. Их отцы дошли до самого королевского замка, чтобы покрыть его стены засечками и своей кровью. И теперь Генри и Ил начали свой мятеж, который обязан был закончиться победой.

— У нас получилось, — смахивая слезы счастья с глаз, неверующе шепнула Ил.

— Ничто не бессмертно, — усмехнулся Генри, вставая с земли и помогая подняться подруге.

Огонь дракона потух, и бедный мальчишка обессилено припал к земле, не веря, что ему удалось спастись, ещё не понимая, свидетелем какого чуда он только что стал. Крол пылал вдали и, кажется, остальные драконы не почувствовали того, что их соплеменник был убит. Быть может, у них и правда был шанс на победу. Шанс срубить королевский штандарт с башни и пробить им сердце королевы.

— Если мы поторопимся, то можем быть в Лимонии к закату, — дёрнув Генри за руку, выпалила Ил.

Огонёк безумства горел в её глазах. Та гонка, которую она предлагала, была гонкой со смертью. Только вот в их распоряжении были дикие мустанги, в распоряжении смерти — драконы. Но никого из них сейчас это не волновало. Охваченные небывалой радостью от того, что смогли убить королевского дракона, Генри и Ил побежали в деревню, чтобы, оседлав коней, мчаться на единственное неизбежное свидание в жизни каждого человека. Отчего-то жители деревни хлопали Генри по плечам, и он, недоумевая, осматривался по сторонам, пытаясь понять, почему мужчины Пасселя смотрят на него с таким воодушевлением. Ил, шагающая с ним нога в ногу, широко улыбалась, каждый раз замечая его растерянный взгляд.

— Сделай более осмысленное выражение лица, иначе все подумают, что ты дурачок, — усмехнулась подруга, шепнув ему на ухо.

— Но почему они так смотрят на меня? Почему так взволнованы? — нахмурившись, в попытке быть серьёзным, тихо шепнул Генри. Своим поведением он заставил Ил счастливо засмеяться.

Плотину прорвало: все эмоции, которые они сдерживали с момента, как королевский дракон пал, прорвались наружу. Люди, окружившие их, смеялись и плакали вместе с ними. Да, их дома уничтожены; большинство их знакомых мертвы — забиты до смерти стражей или съедены драконами; королева без сомнения пришлёт за ними войска, чтобы искоренить дух мятежа на корню, но сейчас они были живы, и в их руках пылала надежда. Надежда, которую они хранили в сердцах, передавая своим детям, как самую большую фамильную ценность. Порой, замечая смертельный страх в детских глазах, людям казалось, что надежда оставила их, предпочтя остаться в прошлом. Почти забытом и от того таком манящем прошлом, когда королева ещё только пришла к власти и была такой мудрой и храброй. Её магия дарила им жизнь и покой, а затем пришли драконы, и все изменилось. Но сейчас в их руках снова была надежда, которую они подкидывали в воздух, неустанно крича: Убийца драконов!

— Хватит! — громко кричала Ил, надеясь, что их с Генри, наконец, поставят на землю, а не бросят на неё, не поймав после очередного подкидывания.

— Нужно торопиться, иначе нам не спасти остальные деревни! — прокричал Генри во всю мощь своих лёгких. — Нам уже не спасти Крол или Вилструм, но мы можем попытаться добраться до Лимонии, чтобы дать там отпор драконам!

Жители деревни согласно кричали, потряхивая в воздухе топорами и вилами. Они были готовы идти в бой, не имея в своих руках никакого оружия и шанса на удачу, скорее просто желая смерти и освобождения от гнёта чудовищной магии королевы, чем реально желая победить и что-либо изменить. Но сейчас, после того, как Генри показал им, что драконы смертны, их сердца переполняла жажда битвы. Их дома сгорели, их братья и сестры мертвы — терять им уже больше нечего, а шанс выйти из хватки с драконом победителем, как оказалось, есть.

Смотря на идущих за ним к конюшням людей, Генри боялся, что, возможно, он повёл всех этих людей на верную смерть, но никто из них не захотел остаться в безопасном укрытии. Должно быть, они были ещё слишком угнетены своим бегством из горящего селения, считая себя трусами, которые покинули свой дом, чтобы избежать смерти, и сейчас они шли на встречу с ней, надеясь искупить свой недавний грех. Отчаяние и надежда витали среди этих людей сводя с ума в бездействии, толкая на осуществление самой безумной идеи, что когда-либо смогла прийти в голову мятежников.

Они собирались напасть на королевских драконов.

Их отцы и деды вели ожесточённые схватки с войсками королевы, безжалостно убивая одетых в форму солдат, которых когда-то сами же отдавали в услужение королеве. Они лили свою кровь на земли, до которых королеве уже давно не было дела, ведь земли эти были мертвы, и она отступилась от них. Отцы, убивающие детей, сыновья, убивающие отцов — их кровь прокляла столько земель, что спасти их можно было только в огне. Огне, созданном драконами, на которых никто не смел открыть охоту. Ведь каждый из людей знал: ни за что нельзя потерять надежду и невозможно уничтожить магию. Правда, никто не задумался о том, что драконы — лишь детища магии, а не она сама.

— Это какое-то безумие, — тихо шепнул Генри, помогая подруге забраться в седло.

— Верно, — кивнула Ил, оглянувшись на присоединившихся к ним людей. — Но, кажется, оно им нужно.

— Одно дело, когда мы с тобой играем в игру с огнём, но вести всех их под пламя драконов…

Не договорив, Генри сплюнул на землю, борясь с горьковатым привкусом обмана во рту. Он никогда не хотел, чтобы люди шли за ним, чтобы кричали его имя, надеясь, что он сможет что-то изменить в их жизнях. Разумеется, с такими родителями, как у него он должен был однажды встать на повозку, начав приказывать людям идти за ним к воротам дворца. Но этот поход к высоким каменным стенам, испещрённым засечками от мечей их предков, под великим воодушевляющим лозунгом, вверяющим, что на этот раз у них все получится, был бы обманом от начала и до конца. Генри никогда не хотел вести такой поход, но сейчас он был в самом его центре. Искра, которую он создал своим отчаянным броском копья, зажгла невообразимый костёр.

— Ты для них сейчас олицетворяешь все могущество надежды и веры, Генри. Они пойдут за тобой в любое пламя, не проронив ни слова и не вскрикнув от боли, — чуть сжав плечо друга, серьёзно произнесла Иллюза. — Ты — герой, Генри, и этого тебе теперь уже не изменить.

Их конная процессия стремительно двинулась в сторону Лимонии — последней деревни, что поддалась бунту мужчин Пасселя. Последней деревни, стоящей на обитаемых землях, дальше была лишь пустошь на много миль и возвышающиеся ввысь стены дворца. Снедаемый страхом, Генри неотрывно смотрел в спину скачущей впереди подруги. Её слова возродили в нём глубинный детский страх, от которого он так и не смог избавиться.

Его мать — Элоиза — любила рассказывать ему истории. Она укладывала его в постель, укрывая тёплым одеялом и смахивая непокорную чёлку с глаз, начинала свой рассказ. Одна невероятная история перетекала в другую, и маленький Генри засыпал, мечтая, что однажды и он станет таким же сильным и могущественным, как герой маминых рассказов. Иногда, она рассказывала ему и страшные сказки, в которых ужасный злодей мучал храбрецов, жутко их истязая за то, что они посмели бросить ему вызов. Генри всегда ждал, что в конце этих пугающих сказок появится тот самый добрый герой, о котором с трепетом говорила его мать. И лишь в подростковом возрасте, увидев на ключицах матери, ужасный шрам, он понял, что великий герой из его детских сказов стал тем тираном, чьё имя не произносят вслух, предпочитая использовать лишь титул. Светлый герой, однажды бросивший вызов сошедшему с ума колдуну, желавшему убить всех недостойных, и победивший его в ужасной схватке, по истечению времени обратился во тьму, потеряв любовь и веру своего народа. Люди больше не шли вслед за тёмным героем, не вступали под его знамёна, не называли его по имени. Они хотели бы его свергнуть, да не могли, поэтому они сделали то единственное, что было в их силах. Стёрли из истории имя героя, став называть его королевой.

— Как её зовут? Я помню, мать называла имя королевы, но не могу вспомнить, — нагнав подругу, спросил Генри, надеясь, что она помнит.

— Аврора, — сквозь свистящий ветер и топот копыт прокричала Ил, надеясь, что Генри услышал имя, которое предпочли забыть.

Вдалеке слышался неистовый рёв драконов, которые начали свою жуткую игру в кошки-мышки с жителями Вилструма. Коней уже не нужно было подгонять, они неслись вперёд, желая быстрее оказаться подальше от ужасного рёва. Все их чувства были обострены до предела, и все в них вело их дальше от смерти. Туда, куда она придёт чуть позднее, и где люди будут её ждать с восхищением. Первые форпосты Лимонии встретили маленькое войско покиданным на землю оружием и кое-какими потерянными в спешке припасами. Кажется, все жители деревни покинули её, прекрасно понимая, что ночью небо будет освещать огонь их пылающих домов.

— Неужели все ушли? — недоуменно воскликнула Ил, осматриваясь по сторонам. Конь под ней нетерпеливо фыркал, желая продолжить гонку, лишь бы не быть в месте, пропитанном отчаянием и страхом. Соскочив с лошадей, многие стали стучаться в двери и окна домов, чтобы найти тех людей, что спрятались в них, не желая покидать свой дом, даже под страхом смерти.

— Постарайтесь соорудить что-нибудь вроде арбалетов, чтобы можно было метнуть копья как можно дальше, — выкрикнул Генри, не желая, чтобы все люди, прискакавшие с ним, разошлись кто куда по деревне и в результате все бы погибли в огне. Получив приказ от своего нового вождя, мужчины поспешно стали придумывать, как соорудить оружие, способное уничтожить дракона.

— Ты боишься того, что твоё имя забудут? — спросила Иллюза как только они остались с Генри одни в центре деревни.

— Я боюсь, что паду, а вместе со мной умрут и все, кто вверил мне свою жизнь, — тихо ответил Генри, боясь взглянуть подруге в глаза.

— Генри, — шепнула Ил, привстав на цыпочки, чтобы прижаться своим лбом к его. — Мы с тобой столько раз падали, и нам каждый раз казалось, что мы больше не встанем, не сумеем. Помнишь, когда я обокрала какую-то важную персону во дворце, похитив у неё ожерелье, и меня поймали через несколько дней, когда я раздавала беженцам деньги, вырученные с его продажи. Меня приковали к позорному столбу, чтобы высечь. Я помню, как это было больно, Генри, но больнее всего мне было видеть ярость и решимость в твоих глазах. Все те двенадцать ударов кнута я молилась, чтобы ты ничего не сделал. Ведь если бы ты полез в драку, то мы, скорее всего, умерли бы в тот день. Ты сдержался, Генри, хотя я видела, скольких усилий это для тебя стоило. Ты всегда знал, когда нужно идти в бой, а когда терпеть, сцепив зубы. Время терпения закончилось, теперь нам нужно встать с колен и попробовать украсть новую золотую безделушку, чтобы на деньги, вырученные с её продажи, купить себе свободу. Верь в себя, Генри, так, как я верю в тебя, и мы победим.

— Да уж, — фыркнув, согласился с подругой Генри. Они постояли несколько минут в тишине, разделяя друг с другом блаженные мгновения покоя. — Давай заберёмся на ту крышу, мне кажется, оттуда будет самый лучший обзор и возможность для метания копий.

— Это ты у нас мастак по части копий, я больше по стрельбе из лука, — усмехнулась Ил, показывая рукой на другое здание. — Не знаю, что хотели пристроить на крыше дома его владельцы, но я смогу сделать из этой конструкции неплохой дальнобойный лук. Раз уж я захватила гарпуны, то почему бы не заставить их летать.

Генри не слишком нравилось, что они с подругой собирались разделиться, но в её словах был толк, и ему пришлось согласиться. Возможно, вся эта затея обернётся для них крахом, но это не значит, что они должны умереть одновременно от зубов одного дракона. Быть может, Генри снова удастся совершить чудо, а его подруге удастся сбежать. Постепенно все мужчины и женщины, собирающиеся отстаивать Лимонию, заняли наиболее удачные позиции для обороны. Оставалось только ждать. Для многих из них ожидание уже не было самым мучительным в жизни. Они столько раз поджидали, что вот-вот должны прилететь драконы, чтобы сжечь их дома дотла, что научились быть счастливыми в эти томительные минуты тишины, прежде чем в воздухе раздастся чудовищный рёв драконов.

Их приближение было заметно издалека: они сжигали поля и пахоты, уничтожая даже малейший шанс на выживание для тех, кто сбежал из своих домов. Четыре дракона, посланные королевой для того, чтобы уничтожить бунтующие деревни. С утра их ещё было пять. С утра у людей ещё не было надежды, а сейчас они сжимали её в руках и знали, что она не подведёт.

Танец драконов всегда вился кругами вокруг облюбованных им людей. И сейчас они начали кружить вокруг деревни, высматривая для себя самый сладкий кусок мяса. Зачарованные мощью этих идеальных орудий для убийств, люди замерли, боясь даже представить, что они только что собирались сделать. Взглянув на соседнюю крышу, где обосновалась Ил, Генри заметил, как она примеряется к одному из гарпунов, которые захватила в их деревне. Пора была действовать, нужно было, чтобы все эти люди, добровольно отдавшие свои жизни в руки Генри, сбросили с себя оцепенение, начав схватку. Ударив своим копьём по плоской крыше сарая, на котором он обосновался, Генри стал мерно ударять им снова и снова. Вскоре Ил и ещё несколько мужчин присоединились к нему, начав свою песнь устрашения. Раньше так делали их отцы, стуча мечами по щитам, чтобы внушить страх противнику, теперь пришла и их очередь вступить в танец с драконами.

Драконы хрипели, хватая своими пастями воздух впервые проявленного перед ними сопротивления. Громкий свист заставил одного из них резко развернуться в воздухе, чтобы взглянуть на наглеца. Один из мальчишек, не старше двенадцати, не пожелавший покинуть свой дом, несмотря на страх смерти, натянул свою странную тетиву, задорно свистнув, чтобы привлечь внимание выбранного им дракона.

— Давай, тупоголовая курица, нападай!

Его звонкий детский голосок раздался в ночи ещё громче свиста. Кажется, мальчик не собирался сдаваться без боя: его самодельный лук было куда лучше создан, чем то, что смогли смастерить войны Генри. Правда, в качестве стрелы он решил использовал кол, должно быть, приготовленный для забора. Ощерив пасть, дракон ринулся в сторону мальчика, с громким свистом став всасывать воздух, чтобы выплюнуть в наглеца огонь. А мальчик только этого и ждал: он уже давно устал держать тетиву натянутой, сколько бы сил ему не давало желание выжить, они подходили к концу. Иллюза и мальчик выстрелили одновременно. Гарпун Ил лишь чиркнул по морде дракона, но он заставил дракона чуть дёрнуть головой, чтобы в его открытую пасть влетел заточенный кол. Огонь, что должен был уничтожить человека, сжёг дракона изнутри.

— Молодчина, Карл! — громко закричала Ил, перекричав даже предсмертный хрип дракона, а быть может Генри просто слишком хотел услышать человеческую речь, поэтому и разобрал её крик. Взглянув на мальчика, Генри, наконец, вспомнил его: три года назад, когда их поймали за укрывательство беженца, заковав в колодки в качестве наказания, Карл, как и другие дети, бросал в них тухлые помидоры. Правда, он так ни разу и не смог в них попасть. Когда их освободили, Генри похлопал мальчишку по плечу, пообещав, что в следующий раз он обязательно попадёт в цель.

Пепел усыпал головы людей, нанося на их лица уродливые маски смерти. В эту весеннюю ночь они превратились в настоящих монстров королевы. Копья, стрелы и гарпуны рассекали воздух, застревая в шкурах драконов, чтобы пробить их, как только драконы соударяться друг с другом, не войдя в очередной вираж, в попытках увернуться от летящего оружия. В эту ночь, озаряемую отсветами пылающих деревень, люди творили невозможное — они побеждали. Один за другим драконы распадались пеплом, приближая заметно поредевшее войско Генри к первому свободному рассвету в их жизни.

Последний из драконов упал на землю, снося своей исчезающей на ветру тушей часть деревенских строений. Торопливо спрыгивая с крыши уже начавшего гореть сарая, Генри истерично рассмеялся. Они выстояли, уничтожили почти всю деревню, которую хотели отстоять, но выжили. Победно вскинув руки к небу, Генри взглянул на подругу, которая, кажется, смогла запутаться в верёвке одного из гарпунов и сейчас комично прыгала на одной ноге, пытаясь себя развязать. Осознание победы доходило до остальных выживших постепенно: то тут, то там раздавался смех и крики.

— Я же говорил, что однажды ты попадёшь в цель, — хлопнув по плечу чумазого Карла, Генри направился к дому, на крыше которого застряла Ил.

— На самом деле я всегда попадал в цель, — счастливо пожав плечами, ответил мальчишка. — Просто я всегда целился в стражников за вашими спинами.

Смех, зарождающийся в груди Генри, умер раньше, чем смог высвободится. Такого дракона раньше они никогда не видели. На его узкой морде горели злобой золотые глаза; тощее тело было гибким и испещрённым огненными завитками; лапы его, казалось, сотканы из огня. Он не производил ни звука, размахивая свои крылья и, если бы Генри не взглянул на небо, то никто бы и не заметил этого дракона, пока он не уничтожил бы их всех.

— Иллюза! — заорал Генри. Этот дракон летел слишком низко, чтобы плеваться огнём, он собирался убивать тех, кто ещё был на крышах.

Радостно взмахнувшая руками, наконец, полностью свободная Ил подняла голову на крик, чтобы увидеть перед смертью огненную лапу. Люди бросали копья в этого нового зверя, но дерево сгорало, касаясь огненных узоров. Забравшись на крышу дома, Генри подхватил, оставленный подругой железный гарпун, в верёвке которого она так глупо запуталась. Он видел хрупкое безжизненное тельце Ил в когтях дракона, но отчаянно пытался не терять голову, выжидая, когда дракон сделает круг, чтобы выбросить тело его подруги и схватить другого человека. Золотые глаза дракона блестели в предвкушении, он выбрал Генри своей новой жертвой. Сломанное тельце было брошено на землю, и гарпун засвистел, рассекая воздух. Он пробил левый глаз дракона, верёвкой щёлкнув по узкой морде.

Рассвет нового дня забрал так много жизней, уничтожив столько светлых душ ещё живых. Погребальный костёр пылал. Их воистину безумная атака стоила многих жизней, но для Генри важней всего была одна из них. Он никак не мог поверить, что его единственная подруга покинула его, оставив одного в этом жестоком мире. Когда им было по пять лет, они капали свечной воск на ладошки, связывая друг друга нерушимыми клятвами. Они пообещали, что всегда будут вместе, и никогда не оставят друг друга в сложной ситуации. Им удавалось придерживаться своих детских клятв всю свою сознательную жизнь. Весна разрушила их клятвы.

— Почему они продолжают верить в меня, Ил, ведь я их подвёл? — сквозь треск огня никто не смог бы услышать вопрос Генри, кроме той, к кому он обращался.

— Они пойдут за тобой в огонь, Генри, теперь ещё увереннее, чем раньше. Ты, как и они, потерял в этой схватке душу. Теперь ты с ними одной крови, — Генри казалось, что огонь шепчет ему голосом подруги, отвечая на заданный вопрос.

Теперь он был со всеми этими людьми заодно — разделял вместе с ними одну идею: убить королеву. Она должна была заплатить сполна за всю боль, которую причинила людям своей магией. Слезы затмевали Генри глаза, и ему казалось, что в огне он видит смеющуюся королеву. Пусть они и убили её драконов — это ещё не окончательная победа, у неё есть войска и другие ящеры, которых она держит рядом с собой, как верных гончих псов. Генри помнил, как эти гончие мчались за ними с Ил, когда они пришли наворовать вишен в королевском саду. Он помнил, как вскрикнула Иллюза, когда один из этих пакостных гадов укусил её за руку. Это был единственный раз, когда он услышал, как его верная подруга стонет от боли. После того случая Генри капал воск на своё запястье клянясь, что больше никогда не позволит королева причинить Ил вред своими ручными игрушками. Ожог от невыполненной клятвы пылал на его запястье сильнее душевной боли.

— Мы пойдём на Тирант и окропим его стены королевской кровью! — холодный голос Генри разносился в ночи, заставляя толпившихся вокруг него людей ловить каждое его слово. — Я приведу вас к рассвету ваших жизней. Больше никогда никто не заставит вас отдавать своих детей или покидать среди ночи родной дом, чтобы не быть сожжённым в нем дотла, потому что королеве стало слишком скучно. Я приведу вас к победе и солнечному свету. Пойдёте ли вы за мной, зная какой высокой может быть плата за победу?

Только что они уплатили часть из этой платы, а она была крошечной, по сравнению с той, что ещё следовало уплатить. Но все они понимали, что, если не попробовать, они из года в год будут вынуждены отдавать своих детей в услужение королевы. Будут прятать в своих погребах беженцев из сожжённых деревень, надеясь, что королевская стража, состоящая из их же детей, не прознает об этом и не придёт за их головами. Они будут мечтать о смерти, и однажды запрутся в собственном доме, точно зная, что драконы летят, чтобы сжечь их селение.

— Да! — единый выдох сотен глоток сотряс небо.

Теперь их путь проходил от одного селения к другому, и в каждом из них Генри делал то, что раньше казалось ему невозможным и лживым. Вставал на повозку и произносил речь, забирая с собой сотни мужчин и женщин, жаждущих мести. Его войско разрасталось и было все ближе к мёртвым землям, окружающим дворец. Каждый раз смотря в глаза собравшихся рядом с ним людей, Генри ощущал себя монстром, подобным королеве. Его тело было испещрено шрамами, как её — магическими узорами; в его глазах горело безумие, толкающее всех этих людей на верную смерть у королевских ворот, в её глазах была магия, закрывающая её взор от всех человеческих мук. Кажется, они оба были созданы для того, чтобы пасть.

Слишком быстрыми были сборы войска Генри, слишком малочисленным составом они подошли к стенам дворца, но, как оказалось, там их уже ждали. Сама королева была во главе своего войска. Генри видел, как блестели золотые узоры на её кожаной нагрудной броне, а у ног ютились верные гончие ящеры. Они не могли летать, но зато они рвали врагов на части куда лучше своих крылатых сородичей. Ненавистный чёрный штандарт вился на башнях дворца и огромные чёрные драконы, впиваясь своими острыми когтями в камень, взирали оттуда на землю, надеясь, что их создательница разрешит им полакомиться свежим мясом.

— Надеюсь, что мы все сможем свидеться завтра, а если нет, надеюсь, вы выкупите этот день у королевы сполна! — прокричал Генри, метнув сквозь поле, разделяющее их с врагами, гарпун.

Он начал схватку, которая должна было положить начало новой эпохи. Сам того не ведая, Генри начал писать на странице своей сказки самую важную главу. Именно в этом месте все дети, слушающие эту историю, с нетерпением будут теребить родителей за руку, желая немедленно узнать, чем все закончилось. Так делал и он сам, когда мать рассказывала ему, как Аврора подняла с земли окровавленный меч своего отца, которым однажды злой колдун отрубил его голову и забрал с собой, как военный трофей. Тогда она победила, доказав всему миру, что оружие может служить верой и правдой, лишь в руках достойнейшего. Королева отбила гарпун Генри именно этим клинком, хотя она уже давно не была достойна этого оружия.

Битва началась: люди с обеих сторон ринулись вперёд навстречу стали, крови и бесконечной боли. Неотрывно следя за королевой, Генри уверенно продвигался к стенам дворца, отбивая выпады стражников и нанося свои. Ему не важны были все эти люди и схватка с ними, он не хотел прослыть славным мечником, он итак уже был Убийцей драконов. В сознании Генри звенел такой пронзительный детский голосок, наполненный истинной верой в каждое произнесённое слово. Он не давал ему забыть, какова его истинная цель.

Если я упаду, подними меня с земли.

Если я тебя полюблю, то пообещай, что не будешь ненавидеть.

— Клянусь, моя милая, — шепнул Генри, следуя за королевой все выше по вырубленной в камне дворцовой стены лестнице. Она вела его в западню, и Генри прекрасно это понимал, но желание поквитаться было сильнее здравого смысла. Ил назвала бы эту идею самой невероятной из всех, в каких им совершилось побывать. Но Генри знал кое-что важное, о чём даже не догадывалась его подруга: чтобы не случилось с ними в этих безумных приключениях, он всегда выводил их живыми из передряг. Он собирался и сегодня остаться живым.

Войдя в пещеру, Генри покрепче сжал рукоять меча, стараясь разглядеть королеву во тьме. Он мог поклясться, что видел огненные всполохи, играющие на влажных каменных стенах, но никак не мог понять от чего они. Внизу с громкими победными криками его люди теснили королевские войска, ему нужно было, лишь пронзить своим клинком прогнившее чёрное сердце. Генри смог заметить королеву, в тот момент как с диким рёвом драконы сорвались с башен. Облокотившись о стену пещеры, королева внимательно наблюдала за ним, так что Генри, наконец, смог понять, что создавало отсветы. Её глаза горели золотом магии — в них уже не было другого цвета. Она променяла свою человечность на силу.

— Приветствую вас, королева Аврора, я принёс вашу смерть, — замахнувшись мечом, прокричал Генри. Ему не суждено было пронзить своим клинком её сердце. Стоило только королеве взмахнуть рукой и из тьмы пещеры создались гибкие прутья, поймавшие Генри в свои сети.

— Приветствую тебя, Убийца драконов, — шепнула королева, подойдя ближе к своему поверженному врагу. — Ты принёс мне куда больше, чем смерть. Ты принёс мне вечную жизнь.

Генри смотрел на королеву, стоящую перед ним, не веря, что когда-то восхищался ею. Да, она была красивой со своими черными, как смоль, волосами, точёными скулами и пухлыми губами. Высокая и статная женщина сводила с ума мужчин, пока в её голубых глазах не заполыхали золотые искры. Ей всегда легко удавалось побеждать, так зачем же она приняла его вызов?

— Зачем все это? Зачем ты приняла бой, если так легко могла победить? — прохрипел Генри, смотря в золотые глаза.

Прутья, созданные смертоносной магией, все туже стягивали его тело, пронзая кожу отравленными шипами. Это была его смерть. Окончание его мятежа и он, как все те драконы, которых он убил, отчаянно боролся за жизнь. Извивался, ещё туже связывая самого себя магическими прутьями, быстрее наполняя свою кровь чёрным ядом осознания конца. Надежды на чудо у всех перед смертью одинаковые.

— Мне нужен был герой, — чуть улыбнулась королева, беспечно взмахнув рукой, чтобы поднести тело умирающего противника к краю пещеры, чтобы он смог увидеть, как люди внизу бьются на смерть, надеясь что-то изменить. — И я выбрала тебя, Генри Прайд, сын Элоизы.

Должно быть, яд уже добрался до сердца Генри, раз вместо королевы он видел перед собой лицо своей любимой подруги, слышал её чудный голос, рассказывающий ему историю, которую он не хотел слышать. Иллюза улыбнулась, заметив смятение в его глазах, и присела рядом с ним на землю. Её тонкие пальчики перебирали его волосы, даруя блаженные минуты покоя и наслаждения, заставляя забыть о боли и страхе смерти.

— Мне нужен был герой, который сделал бы что-то невозможное, подняв людей на восстание, повёл бы их против меня, надеясь на победу. Мне нужно было, чтобы он был красив и харизматичен, чтобы, смотря в его чистое открытое лицо, все верили бы его словам, — голубые глаза Иллюзы блестели золотом драконьего пламени, не позволяя Генри умереть раньше времени. — Веками люди бросали мне вызов, желая убить, но никто из них не смог добраться до моей спальни, до моего сердца. Никто кроме твоей матери, Генри. Ей удалось пробить моё сердце своим клинком. Такая отчаянная и решительная, она не учла одного: пока где-то жив хотя бы один дракон и моё сердце будет биться, как бы его не хотели остановить. Я создала множество якорей, способных подарить мне истинное бессмертие. Только вот этим я прогневала свой народ, и он возжелал моей крови.

Драконы ревели на поле боя, уничтожая армии восставших и защитников. Они не щадили никого, уничтожая всех, кто однажды смог бы взять в руки клинок и задумать очередной переворот. Королева с лицом Иллюзы бесстрастно наблюдала за тем, как уничтожается её королевство, то, что она создавала веками, превращалось в пепел. Светлый день обратился ночью. Распустившееся на каменных стенах упрямые цветы от жара схватки заполняли воздух удушливым дурманом.

— И тогда я решила, что создам своего героя сама, из того сильного сердечка, что билось под сердцем моей нерадивой убийцы. Я позволила твоей матери жить, отправив домой, заставила её взять на воспитание девочку, убитых её надеждами на свободу, соседей. Иллюза Маккерби — девочка, которой никогда не существовало, которую ты так любил, Генри. Ты следовал за ней в огонь и воду, стойко терпя наказание стражей за все те мелкие бунты, что вы поднимали. Ты влюбился в меня, при этом искренне ненавидя меня настоящую. Я воспитала в тебе героя, который дошёл до этой пещеры, чтобы убить чудовище.

Внизу свистели копья и выли драконы, которых королева позволила убить, других она развеяла сама, и Генри видел, как их чёрные души вплетались в причудливый рисунок на её руках. Глаза Иллюзы горели золотом, разгоняя гарь с поля боя, позволяя солнечному свету заполнить окровавленные земли, вселить в сердца уцелевших надежду.

— Я помню, как ты хотел умереть, мой маленький герой, — по мановению руки, путы исчезли, но обессиленный от яда, Генри все равно ничего бы не смог сделать.

— Зачем я…

Не было сил закончить вопрос, и Генри просто надеялся, что за столько лет их общения, Ил смогла научиться заканчивать его речи за него. Хотя, как оказалось, это он говорил её словами, обращаясь к людям. Магия королевы всегда была безупречной и в ней, как оказалось, не было места надежде.

— Потому что все эти люди любят тебя. Теперь ты поведёшь их к восходящему солнцу, как и обещал, — королева взмахнула рукой и, прежде чем умереть, Генри увидел облик, который она приняла.

Он смотрел в собственное лицо, замечая на нем каждый штрих, что внесла королева. Она учила его плавать в детстве, и когда случайно в неё попал камнем соседский мальчишка, и она стала тонуть, Генри бросился в реку, ни о чём не раздумывая. Тонула его единственная подруга, и неважно было, как хорошо он плавает, — главное спасти её. Она учила его держать удар, закаляя, как лучшего своего солдата, в множестве уличных драк, спровоцированных её неумелыми попытками украсть что-то у прохожей ребятни. Учила его драться на мечах и метать копье, потому что нельзя воровать в королевском саду, не наткнувшись на стражу. Королева выковала его своей кровью, как и множество своих драконов. А когда пришло время, она отправилась с ним в очередное безумное приключение, позволяя ему понемногу убивать себя.

— Лишь… иллюзия…

В последний раз выдохнул Генри, отправляясь навстречу всем тем, кого предал. Слезы падали с лица королевы, оплакивающей мужчину, лежащего у её ног. Такого прекрасного и храброго. Он стал бы таким и без неё, она просто ускорила этот процесс.

— Но это не значит, что эта иллюзия тебя не любила, — королева закрыла лучистые глаза Генри, и, наклонившись, коснулась его губ своими. — Только в одном ты был не прав, мой милый. Память бессмертна. Я буду помнить тебя, пока мир не сгинет в огне.

Взмах руки придал Генри новый облик, который раньше носила она, подняв его на руки, королева направилась вниз к мятежникам, что одерживали верх над её солдатами. Бунтари видели мёртвую королеву на руках своего предводителя — это предавало им мужества биться ещё сильнее, тесня солдат. Королева начала эту шахматную партию так давно, что сейчас, заканчивая её, чувствовала лишь разочарование. Она никак не рассчитывала, что так полюбит этого мальчишку, которому сейчас мятежники хотели отрубить голову и, насадив на пику, выставить на обозрение миру.

— Не трогайте, — теперь говоря свои слова его голосом, королева чувствовала лишь боль. — Мы предадим её огню, так же, как и всех павших в этом сражении. Мы не станем уподобляться королеве, ведь мы с вами боролись против таких актов агрессии над мёртвыми.

Мужчины отпускали головы, чувствуя, что только что чуть не предали мир, за который боролись. Они согласно кивали своему новому вождю, торопясь начать приготовление к погребальному костру. Входя в королевский дворец среди неотёсанных мужчин и женщин, влекущих закованную стражу за собой, королева видела в сотнях зеркал своё истинное отражение, видела, как в множестве рубцов, нанесённых на тело её любимого героя, прятались черные души её драконов. Садясь на собственный трон, королева не ликовала, но все же была рада. Она начнёт все сначала, постаравшись дать этим людям мир, о котором так мечтал Генри. Она должна это сделать, ведь она поклялась.

Саваны сотен людей были серыми, лишь её герой был укутан в чёрный. На их тела вылили масло. Женщины и дети стенали, прощаясь со своими любимыми. Мужчины крепко сжимали зубы и смотрели на своего нового вождя с надеждой и гордостью. Он обещал им победу, и пусть не все до неё дошли, Генри Прайд сдержал своё слово и сверг тирана.

— Покойтесь с миром. Память о вас будет жить в веках.

Факел легко выпал из рук королевы, начав пожарище. Если бы мужчины и женщины, что собрались у погребального костра, взглянули на их предводителя, то они увидели бы, как черные души драконов покидали его тело, чтобы стать частью вечной ночи. Они бы увидели, как в его глазах золотом горела магия королевы. Но никто из них не посмел поднять глаз, скорбь их была слишком велика.