Эх, молодёжь! (гет)

Следующие за «скоропостижной кончиной» короля Стефана несколько недель оказались наполнены подготовкой к коронации Авроры. У людей всё гораздо сложнее, чем у фей, нельзя просто надеть корону и сесть на трон. Нужно устроить празднество, пригласить аристократов и будущих коллег… Диаваль всего этого не понимал, но послушно носился по поручениям Малефисенты — в основном в человеческом облике, потому что дела касались мира людей.

Замок после безумного короля остался в таком состоянии, что плохо подходил для приёма гостей — это понимал даже ворон. Так что дел было по горло.

А старый дракон, чьё вмешательство изменило ход сражения, и не думал улетать восвояси. Так что за эти несколько недель выяснилось, что его зовут Фиделиус, он действительно крайне сварлив и вздорен, обожает лежать на нагретых солнцем камнях (и почему-то счёл двор королевского замка самым подходящим для этого местом!), а также отлично умеет лезть не в своё дело. Иногда с самыми благими намерениями, но всё же. Коронация Авроры прошла без накладок не благодаря его усилиям, а вопреки им.

Диаваль, вконец задёрганный за последние сутки, когда он следил за приготовлениями к праздничному пиру, всю церемонию просидел, нахохлившись, в вороньем облике на плече Малефисенты. И только обрадовался, что на время пира она его в человека не превратила. Что бы он там делал, право слово? Среди людской знати ворон чувствовал себя неуютно.

Хорошо, что все церемонии вскоре закончились, и фея вернулась в родное болото. Теперь между двумя королевствами не будет войны, и, возможно, когда-нибудь они даже станут едины…

Была только одна неприятная новость. Дедушка-дракон твёрдо вознамерился погостить у внучки год-два, посмотреть, как ей живётся.

Больше всего Диаваля напрягало то, что у старого Фиделиуса вечно семь пятниц на неделе. То ему одно взбредёт в голову, то другое… и почему-то это постоянно касалось его, Диаваля, взаимоотношений с Малефисентой.

Чего только стоит случай, когда старый дракон решил, что он подсматривает за купающейся феей! Хотя он вовсе не подсматривал, и вообще не имел представления, что она решила поплавать в этой заводи.

Это было ужасно. Потому что сперва за ним носился дракон, пытаясь его поджарить — похоже, вполне всерьёз, — и уцелел ворон только потому, что старик был изрядно близорук и не слишком манёвренен, так что страдали в основном деревья. А потом их заметила Малефисента. Ещё бы она не заметила, как бронированная драконья туша превращает лес вокруг заводи в щепки и уголь.

И Диаваль, который уже вконец выдохся, не придумал ничего лучше, чем искать у неё защиты. Кто же знал, что она, решив тут же вытрясти из него, что происходит, превратит его в человека ещё на подлёте! И он плюхнется в воду прямо перед ней.

Казалось бы, для него не должно быть никакой разницы, но, посмотрев на фею человеческими, а не птичьими глазами, он почему-то увидел много такого, на что раньше не обращал внимания… И далее смотрел исключительно на свои руки.

— Что. Тут. Творится? — сказала Малефисента, так чётко отбивая каждое слово, что любой бы догадался, что она в ярости. На кого именно направлена её ярость — ещё предстояло узнать.

— Я… — Диаваль не решался поднять на неё взгляд (больше из-за её гнева или из-за её вида — он сам не знал), а по спине бежали мурашки от того, что он слышал, как приземлился на берег заводи Фиделиус. — Госпожа, прошу простить меня. Возникло недопонимание. С… — он еле успел придержать язык, — вашим почтенным родичем. Он разозлился на меня.

Позади раздалось раздражённое шипение, а потом тот звук, который бывает, когда в кузнице раздувают горн… или дракон набирает воздух, готовясь выдохнуть пламя.

Диаваль не выдержал и, не спрашивая у хозяйки разрешения, быстро проскочил у неё под крылом, чтобы оказаться позади неё. По пояс в воде и не глядя по сторонам двигаться неудобно, но драконья ярость была очень хорошим стимулом. На этот раз спрятаться за спину Малефисенты у него получилось. Возмущённая тем, что её дедушка сотворил с лесом, она широко расправила крылья, так что в человеческом теле Диаваль за ними отлично поместился. И старался не высовываться.

Ей Фиделиус ничего не сделает, даже если очень вспылит, а вот одного незадачливого пернатого может и сжечь, хоть потом, может быть, пожалеет.

— Я не мог не вступиться за честь своей внучки, — грохотнул дракон, сглотнув пламя. Жечь деревья перед глазами разозлённой болотной колдуньи он не решился. — Он за тобой подсматривал, Мэлли!

Диаваль неосознанно втянул голову в плечи, ожидая, что сейчас разразится буря.

— Подсматривал? Диаваль? — фея неожиданно звонко рассмеялась. — Дедушка, он бы себе такого не позволил, угомонись. И… — в её голосе проступила угроза, — сколько раз я тебе говорила не называть меня «Мэлли»?!

Буря всё-таки разразилась, но обрушилась не на его голову, за что ворон был безмерно благодарен высшим силам.

Другой случай — немногим лучше… Хотя на этот раз Фиделиус не обвинял его во внимании к Малефисенте, а вовсе даже наоборот.

Диаваль сидел на камне на берегу болотного озера и смиренно ждал, пока госпожа найдёт время отправить его на задание. Она как раз собиралась это сделать, когда отвлеклась на Аврору, которой не могла отказать в небольшой просьбе.

«А ворон что… ворон подождёт», — с оттенком горечи подумал Диаваль, перебирая пальцами узкие листья осоки. Шёл уже третий час с тех пор, как фея улетела вслед за болотным огоньком, принесшим послание её крестницы. До того успела даже рассказать, куда и зачем ему надо отправиться — вот только в птицу перед уходом не превратила. Не идти же ему пешком!

Фиделиус приземлился прямо на мелководье, окатив его водой; Диаваль только чуть передёрнул плечами, чувствуя, что мокрая рубашка неприятно липнет к телу. Чем дальше, тем больше он привыкал стоически сносить любые выходки дракона, намеренные и ненамеренные. Не стоит перечить старому брюзге, если он ещё и огнедышащий ящер. Небезопасно это. Тут даже Малефисента не защитит… если вообще захочет защищать.

Фиделиус, щурясь то ли от солнца, то ли от желания разглядеть ворона получше, повертел головой и сварливо поинтересовался:

— А цветы где?

— Какие цветы? — не понял его Диаваль.

— Ты ведь внучку мою ждёшь?

Ворон, хоть и начал подозревать что-то нехорошее, кивнул:

— Да, я жду госпожу Малефисенту.

— И где цветы?!

От возмущённого рявканья дракона Диаваля окатило жаром не слишком свежего дыхания, а листья на кусте за его спиной заколыхались.

— Какие цветы? — растерянно переспросил он. А потом наконец осознал до конца, что имел в виду дедушка феи, и возмутился: — Господин Фиделиус, это не свидание! Я её по делу жду!

— Эх, молодёжь, и всему-то вас учить надо… — старый дракон, похоже, опять не слушал, что ему говорят, и бурчал, основываясь исключительно на своих идеях. — Кто же так за женщиной ухаживает? Цветы надо, украшения или сладости — смотря что она любит.

Диаваль, хоть и не собирался об этом думать, — честное слово, не собирался! — но всё-таки несколько секунд размышлял, что любит Малефисента.

— О чём беседуете? — внезапно раздался насмешливый голос позади него.

Болотная фея иногда летала совершенно бесшумно, а когда рядом пыхтит старый дракон — не заметить её тем более немудрено.

Диаваль вздрогнул и тут же еле слышно зашипел от боли, потому что, дёрнув рукой, рассёк листьями осоки пальцы: из глубокого и узкого пореза закапала кровь. Он торопливо обтёр её о штаны, стараясь не обращать внимания на боль.

— О цветах, — первым успел высказаться Фиделиус. — Я советую юноше…

Ворон, опомнившись, повысил голос, чтобы перебить его (пусть перебивать старого ящера чревато, но сейчас он об этом не думал):

— Ничего важного, госпожа.

Малефисента окинула их обоих недовольным взглядом и прежде, чем дракон успел развить свою версию событий, сердито сказала:

— Дед, если тебе хочется поговорить о цветах, слетай к Авроре, — впрочем, тут она могла быть уверена, что дедуля её совету не последует, потому что юная королева ему чем-то пришлась не по душе. Он вообще не любил всю эту систему с крёстными и крестницами. — У Диаваля есть работа. Не так ли? — с нажимом произнесла фея, и Диаваль поспешно закивал. Да-да, работа, и чем скорее, тем лучше. Тем дальше он будет от старого сводника и от возможного гнева госпожи, когда она об этом сводничестве узнает. Хотя лучше бы не узнала.

Полсекунды дезориентации — и у него снова есть крылья, он покрыт перьями… и лишён дара речи, а значит, не должен ничего объяснять.

Уже поднявшись над лесом, Диаваль осознал, что Малефисента не только превратила его в ворона, но и залечила порез. И когда только успела заметить?

А уж когда у Малефисенты проснулось кое-какое семейное наследие — вообще мрак…

Диаваль пусть и не был политиком, но немало повидал, так что иногда юная королева Аврора беседовала с ним и советовалась в некоторых делах. Хотя в этот раз она подняла тему, которой раньше не касалась: отношения. То есть, её отношения с принцем Филиппом. Точнее, отсутствие этих самых отношений. Принцу она явно нравилась, он ей, вроде как, тоже; имели место цветы, конфеты, танец на коронационном балу и пара верховых прогулок, прежде чем Филипп отбыл назад в родное королевство. И на этом всё.

Не то, чтобы Аврора вздыхала у окна и ждала писем — для этого она была слишком здравомыслящей девушкой. Но пребывала в некоторой растерянности в том числе под впечатлением того, что ей уже успели объяснить: как королеве, ей крайне желательно выйти замуж и произвести на свет наследника, — и почему-то считала, что Диаваль может дать ей совет. Он не мог, но беседа всё равно продлилась почти три часа, и ворон почти согласился как-нибудь слетать и разузнать, как у Филиппа дела (дорога длинная, а вдруг с ним что-то случилось по пути?). Чего только не сделаешь ради спокойствия воспитанницы! Хотя, на взгляд Диаваля, этот мальчик был её недостоин. Он, когда увидел болотных стражей, чуть в обморок не хлопнулся — и это принц?!

Учитывая, что превратить его в птицу было некому, в болотные земли Диаваль возвращался верхом. Терпеть не мог ездить на лошадях, но куда деваться? Госпожа Малефисента не одобрит, если её слуга не вернётся к указанному ею сроку.

Правда, когда вернулся, оказалось, что мог бы и не спешить. Фее было не до него: она ругалась с дедушкой. Диаваль не понял, в чём причины и содержание ссоры, потому что услышал всего несколько невнятных реплик:

— … моё личное дело! Я не маленькая девочка, сама разберусь!

— Если бы твоя матушка меня вовремя послушала, не пришлось бы ей лететь за три моря!

— Если бы мне понадобилось — и за три, и за пять слетала бы! Только мне все эти глупости не нужны.

Диаваль хотел всего-то доложить о своем прибытии: ни фея, ни дракон его пока не заметили. Подошёл на несколько шагов, но прежде, чем он успел заговорить, Фиделиус ехидно прищурился:

— Глупости, говоришь? Не нужны, говоришь? А сама-то как на него смотришь, а, Мэлли?

И тут случилось то, чего не ожидали ни ворон, ни старый ящер, ни, наверное, даже сама Малефисента.

— Никак я не смотрю, близорукий маразматичный червяк! — рявкнула фея и… превратилась. Не превратила кого-то, а превратилась сама.

В дракона.

Это произошло почти мгновенно: Диаваль только успел отшатнуться на полшага, как его смело с места развернувшимся чешуйчато-оперённым крылом. Он прокатился по земле и, оцепенев от шока, смотрел на драконицу снизу вверх.

Она оказалась меньше своего вздорного предка, легче, изящнее… но злее. Явно злее.

Хотя и Фиделиус от того, что его обозвали червяком, просто-таки вскипел.

— Госпожа, превратите меня в птицу! — панически завопил Диаваль, только чудом увернувшись от нечаянного удара чешуйчатого хвоста. — Пожалуйста, вы же меня прибьёте!

В человеческом теле, пожалуй, оставалось очень мало шансов не попасть под тяжёлую лапу, крыло или хвост. Или, не приведите болотные духи, разбушевавшиеся родственники начнут поливать друг друга огнём! Им-то что, они огнеупорные, а вот его наверняка поджарят. Улететь, и побыстрее — единственный выход.

Улететь-то он улетел… от удара хвостом и в пышные кусты жасмина. И даже не в ближайшие, потому что удар получился сильным. Ветки смягчили падение, но исцарапался он об них изрядно и всё-таки ударился обо что-то затылком, так что на время выпал из реальности. Что и к лучшему, потому что драконьи скандалы — зрелище, мягко сказать, пугающее.

Диавалю повезло очнуться, когда всё уже кончилось. Первое, что он услышал — бурчание старого ящера:

— Уж прости, погорячился малость…

«Малость» просматривалась через чудом уцелевший подлесок: полянка выглядела, как после боя, пожара и попадания из катапульты одновременно.

Диаваль так и лежал под кустом, сквозь нависающие ветки наблюдая, как в сиянии магии феи сломанные деревья восстанавливаются, прорастает новая трава вместо сожжённой и исчезают пятна копоти на земле.

Малефисента может многое, почти всё… что с её темпераментом и роднёй очень кстати.

Ворон выбрался на поляну только тогда, когда убедился, что там больше никто не будет бушевать. Фиделиус лежал, положив голову на передние лапы, и будто даже задремал. Малефисента устраняла последние следы семейной ссоры, и Диаваль, подойдя к ней, неловко поклонился.

— Испугался? — фея хмыкнула, присматриваясь к нему с непонятным выражением в глазах.

— Да, — честно признался он. — Два дракона, да ещё и рассерженных — это ужасно.

— Значит, я ужасна?

— Вы… нет, вы в облике дракона тоже красивы, — он сам не заметил, что сказал «тоже», и не заметила Малефисента, только Фиделиус, не открывая глаз, со всезнающим видом облизнул раздвоенным языком кончик носа, — но… хвост у вас тяжёлый. Рёбра до сих пор ноют.

«И затылок, и царапины саднят», — добавил он про себя, но жаловаться вслух не стал.

Она молча повела рукой, направляя к нему золотистый поток магии. Мягкое тепло окутало его тело и будто впиталось под кожу, стирая и ушибы, и ссадины, и царапины.

— Лучше?

— Лучше, — кивнул Диаваль. — Спасибо.

— И больше не попадайся под горячую руку! — опомнившись, сердито нахмурилась Малефисента. На секунду мелькнувшей сочувственной улыбки — будто и не было. Может, показалось?..

Диаваль всё равно был уверен, что не показалось.