Пора сыграть в игру (джен)

Когда Себастьяну Морану было пятнадцать, он хотел покрасить волосы в красный, носить рваные джинсы и косуху, проколоть ухо для английской булавки, курить, пить и слушать Sex Pistols.

Но вместо этого он ходил в престижный колледж, носил форму, усиленно изучал математику и читал классическую литературу. По ночам он тайком курил и все-таки слушал Sex Pistols.

Когда Себастьян Моран стал старше, он послал к чертям все пожелания родителей и отправился на военную службу. Там он перестал скучать по недосягаемому бунтарству, начал курить уже в открытую и с головой погрузился в происходящее.

Эта часть жизни была сплошной яркой круговертью. Что-то новое почти каждый день, адреналин, угроза жизни и в то же время постоянная необходимость держать мозг в напряжении. Стремительный карьерный взлет не заставил себя ждать, а игры со смертью непременно заканчивались проигрышем костлявой. Но в конце концов даже это наскучило и утомило.

Полковник Моран вернулся в Лондон спустя много лет — уже глядя на все совершенно иначе. Он сочетал в себе недюжинный ум и прекрасную физическую подготовку. Он мог бы с равным успехом преподавать где-нибудь в колледже математику или учить молодых солдат стрелять.

Себастьян Моран не выбрал ни то, ни другое. В его душе по-прежнему жил протест, но к сорока годам все переосмысливается. Конечно, можно было и сейчас, скажем, надеть косуху, тяжелые ботинки и купить мотоцикл — статный полковник смотрелся бы так идеально и наверняка был бы объектом вожделения десятков женщин — но это уже казалось пресным.

Теперь он нашел свой бунт в ином.

Без сомнения, Себастьян Моран был крайне опасен. Опаснее, чем тигры в индийских джунглях, на которых он охотился от скуки. Опаснее, чем агенты спецслужб. Опаснее, чем... впрочем, это был неверный подход. Вернее было бы сказать, кто был опаснее, чем он.

Единственный человек.

Джеймс Мориарти на первый взгляд казался слабым. Казалось, его можно сломать, как спичку. Разве что от пристального взгляда глаза в глаза мурашки бежали по коже.

При дальнейшем рассмотрении Джеймс Мориарти оказался дьяволом во плоти. В который раз Себастьян убедился, что внешность чертовски обманчива.

Именно Мориарти был тем, кто предложил ему его идеальный бунт.

Родители всегда называли его по полному имени, разве что мать иногда сокращала до Бастиана. Все знакомые и однополчане звали его по фамилии или же Себ. И только Мориарти, поначалу называя его так же по фамилии, впоследствии перешел на вариант Басти. Он произносил это с легким придыханием в конце, так, чтобы было особенно похоже на bastard, и улыбался.

Это звучало странно, но укладывалось в рамки логики. Хотя именно рядом с Джеймсом Мориарти логика часто разводила руками.

Себастьян Моран носил дорогие костюмы, темные рубашки без галстуков и начищенные до блеска туфли. От лондонских дождей он закрывался черным зонтом-тростью, время узнавал по швейцарским часам более чем престижной марки. Он курил весьма качественные сигареты и делал стильную стрижку в одном из лучших салонов.

Такой человек не мог быть снайпером-наемником. Он слишком дорого выглядел для этого.

Но полковник Моран смеялся в лицо стереотипам. Да, он выглядел слишком дорого и солидно. Да, его без вопросов пропускали портье в отелях, когда он входил туда с большим саквояжем крокодильей кожи. Он беспрепятственно поднимался наверх, принимаемый за постояльца, выходил на чердак или крышу и там, подстилая под колено лист бумаги, выслеживал очередную жертву через оптический прицел.

Возвращаясь домой, он открывал банку дешевого пива, включал The Clash на полную громкость и дремал в кресле, вытянув ноги, пока его не будила очередная смс от самого опасного человека Лондона.

Общение с Джеймсом Мориарти, пожалуй, было более чем непредсказуемым. Эти молчаливые отношения длились уже много лет, почти не меняясь с самого начала. Очень много звонков, смс, мало личных встреч и противоречивые требования. Очень высокая оплата и интересное подобие уважения.

В общем-то, Себастьяну это даже нравилось. Сначала, конечно, очень часто бесило, потом он просто смирился, понимая, что во всем есть свои минусы — а здесь их все-таки было меньше, чем плюсов.

Постепенно Мориарти начал иногда делиться с ним планами, особенно во время редких, но продолжительных личных встреч. Однажды предложил сыграть в шахматы и выиграл; однажды Моран предложил ему сыграть в карты и обыграл, за что Джеймс хоть и назвал его заслуженно «проклятым шулером», но тем не менее, проигрыш признал.

Обычно смс состояли из коротких или не очень приказов, требований, иной раз и капризов. Иногда Себастьян даже не отвечал, зная, что ответ не нужен — что Джеймс и так уверен в выполнении. И эта уверенность оправдывалась всегда.

Сначала Себастьян просто установил для Мориарти отдельные сигналы на звонок и смс, чтобы не пропустить. А затем, когда понял, что общаться ни с кем особо и не хочется, обзавелся новым номером телефона, который знал только Джеймс. Так было проще.

Правда, музыка всегда имела для Морана достаточное значение, чтобы сменить стандартную трель на что-то более индивидуальное. Но хотелось со смыслом, а не просто какую-то понравившуюся вещь.

А вот одна песня моментально навела на ассоциации, да теперь так и стала вестником звонков от самого опасного человека Лондона. Не могла не стать.

Я есть игра, ты не хочешь сыграть в меня.

Я есть контроль, ты никак меня не сменишь.

Я есть тяжкий долг, ты никак меня не выплатишь.

Я есть боль и я знаю, что ты меня не выдержишь.*

Само звучание не то, чтобы было очень подходящим, да и группа не входила в число любимых, но уж слишком подходила общая атмосфера. И очень часто Себастьян чуть улыбался, отслеживая через прицел очередной будущий труп, и мысленно произносил: «Пора сыграть в игру».

Само слово «игра» теперь стало основополагающим. В этом плане Джеймс Мориарти был просто неистощим, и в какой-то момент он затеял новую игру — без предупреждений и пояснений. Просто прислал строчку из какой-то классической литературы. Сначала Себастьян не понял и довольно долго пытался найти в ней какой-то смысл. Потом просто спросил, что все это значит. Джеймс словно бы с неохотой коротко пояснил: «Откуда?»

С тех пор это стало постоянным, почти ежедневным. Никаких особых правил — просто когда было настроение, кто-то отправлял очередную строчку, а другой отвечал. Никаких поисковиков, только собственная память. К тому же, признаться в незнании или забывчивости постыдным не казалось. К своему удовольствию, Себастьян не раз вгонял Джеймса в тупик, так что счет был почти равным.

Чем дальше шло время, тем интереснее становился вообще сам факт этого общения. Сам факт того, что нетерпеливый, вспыльчивый и изменчивый Джеймс не меняет своей тактики общения с ним. Что он вообще до сих пор сотрудничает так же активно и полноценно, хотя уж у кого-кого, а у Мориарти вряд ли могли быть проблемы с кадрами.

Разумеется, Себастьян более чем хорошо знал себе цену. Знал, что лучшего снайпера найти невозможно, по крайней мере, в Королевстве — а то и во всей Европе. Насчет Штатов он сказать ничего не мог, но относился к ним слегка высокомерно и презрительно. Себастьян знал, что кроме совершенной меткости, у него есть еще и огромный плюс в том, что его нереально заподозрить. Все-таки он выглядел слишком уж дорого и солидно для своей должности, да вот только этот щегольской камуфляж был наглым вызовом в лицо обществу.

Впрочем, Моран не исключал, что еще одним его плюсом является то, что он, несмотря на исполнительность, не превращается в послушную марионетку. С Мориарти он спорил, иногда отказывался, иногда в лицо заявлял, что его очередная идея — бред. Иногда Себастьяну казалось, что Джеймс нарочно озвучивает ему особенно сумасшедшие идеи, чтобы либо увериться в своей гениальности, либо чтобы полковник остановил его вовремя.

Это было действительно интересно. Особенно в сочетании. Цитаты-идеи-приказы-капризы, редкие встречи, частые задания. Много крови. Взрывы и безумные планы, осуществляющиеся с удивительным изяществом. Себастьян крайне ценил это изящество во всех действиях Джеймса, ему нравился этот небрежный шик в сочетании с изысканным сумасшествием.

Воистину, только такому человеку Моран мог уступить пальму первенства, отступив в его тень и спокойно приняв это положение. Здесь и подчиняться было даже как-то приятно, зная, что его ценят более чем по достоинству. Зная, что Джеймс Мориарти не обманется ни дорогими костюмами, ни The Clash в плеере.

*Motorhead “The Game”

Все игры, в которые играл Джеймс Мориарти, были опасными. Очень опасными. Возможно, он был зависим от адреналина — Себастьян не исключал такого — но это тоже привлекало его. Ему нравились риск и опасность, ему нравилось щекотать нервы себе и окружающим, и последнее — даже больше.

И именно поэтому он не удивился очередному грандиозному плану Джеймса. Как в свое время не удивился, что тот увлекся персоной Шерлока Холмса. Мориарти не любил конкуренции, а Холмс, по сути, составлял ее — теснил божество на пьедестале торжества разума.

К тому же, Джеймс был иногда излишне эмоционален. И финал грандиозной игры это доказал.

Моран прекрасно помнил, как краем глаза отслеживал происходящее на крыше госпиталя, стараясь не отрываться от прицела. Мобильный молчал. Джеймс отправил лишь одно сообщение с утра и больше ничего не говорил — у него сейчас были другие интересы.

Где-то за полчаса до того, как последний акт этой пьесы начал разворачиваться, Себастьян отправил ему очередную цитату: «Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать».

Мориарти не ответил. Себастьян был уверен, что тот знает ответ; и точно так же он был уверен, что ответа не будет. Слишком Джеймс был занят игрой сейчас. Но отчего-то полковнику крайне хотелось оставить последнее слово за собой.

Он видел тот выстрел довольно плохо, безумно хотелось резко повернуться и рассмотреть получше в прицел… но у него была сегодня цель, и от нее нельзя было отвлекаться. А когда он поднялся на крышу госпиталя, там уже никого и ничего не было. Только подсыхающие следы кое-как вытертой кем-то крови.

В тот момент сознание словно раздвоилось — с одной стороны, все было очевидно, логично и настолько реалистично, что нельзя было не поверить. А с другой… слишком очевидно и логично для такого человека, как Джеймс Мориарти.

Но времени размышлять и переживать не было — день назад были отданы вполне четкие и ясные инструкции. И приступать к их выполнению, согласно указу, нужно было сразу же после исчезновения Джеймса.

Кажется, он все-таки ошибся, посчитав тот акт последним. Эта пьеса была слишком длинной, чтобы так легко закончиться — и выстрел лишь объявил о небольшой смене действующих лиц. Мориарти слишком долго завоевывал свою империю, чтобы бросить ее просто так.

И он точно знал, кто единственный может наследовать эту империю.

Именно поэтому спустя несколько дней спокойный холодный голос полковника произнес короткое: «Я — Джеймс Мориарти. И сейчас вы будете слушаться меня».

Может быть, он не был таким уж потрясающим актером, но все-таки ему верили. Тем более, трудно было не поверить столь солидно выглядящему человеку. Да и потом… почти никто в итоге не знал, как выглядит Мориарти на самом деле. И Себастьян поддерживал эту легенду, то называясь его именем, то отказываясь от него. Он вел ту же игру, поддерживал ее, не давал огню угаснуть.

Словно он ждал чего-то. Словно не было того выстрела на крыше госпиталя. Словно давно замолкший мобильный было, для чего держать включенным и заряженным. С последней отправленной и не получившей ответа смс. С последним входящим звонком много месяцев назад.

Себастьян не звонил и не писал на его номер, хотя иногда этого хотелось безумно, до дрожи в руках. Но он ждал. Просто ждал. Все-таки он был очень, очень терпелив.

Через три года, когда Моран окончательно привык к подобному уже тройному, пожалуй, образу жизни, ему принесли новые сведения.

Шерлок Холмс был жив.

Что ж. В этом полковник не сомневался с самого начала. Такие люди не способны были просто так покинуть этот мир, добровольно, слишком легко.

И это появление вызвало давно забытый азарт. И желание наконец отомстить — хотя как месть Себастьян это не расценивал. Скорее, как логическое продолжение всех тех событий.

Холмс вернулся в ту же квартиру на Бейкер-стрит, довольно предсказуемо — и эта предсказуемость насторожила полковника. Но тем не менее, напротив окон его квартиры стоял покинутый дом, пустовавший уже месяца три — кажется, его готовили то ли под снос, то ли под капитальный ремонт.

И это нельзя было не использовать. Как нельзя было не слушать голос собственной интуиции, никогда не подводившей Морана, той самой, что подсказывала о малейших звуках раньше, чем их ловил слух, и не раз спасала его жизнь.

Спустя недолгое время в этом доме была устроена засада, весьма тщательно и аккуратно спланированная. Она закончилась арестом: полиция вывела и усадила в машину высокого мужчину, выглядевшего злым, как черт — мужчину, невероятно метким выстрелом "снявшего" манекена в комнате дома напротив.

Арестованного приняли за полковника Морана. И лишь спустя несколько часов смогли выяснить, что этот мужчина — совершенно другой человек.

В тот момент, когда Шерлоку Холмсу позвонили, чтобы сообщить об этом, сам Моран наблюдал его через прицел. И почему-то не спешил стрелять, словно выжидал... как будто было, чего ждать.

А в какой-то момент телефон тихо тренькнул, сообщая об смс. И пока Моран запоздало осознавал, что это тот самый молчавший три года номер, пришло еще одно сообщение.

В первом было написано: "Сэлинджер, Над пропастью во ржи". Второе же содержало ответную цитату: "L’essentiel est invisible pour les yeux"*.

Очень отстраненно Моран понял, что у него подрагивают пальцы. Ответ он набрал скорее машинально. "Экзюпери, Маленький принц".

Он снова посмотрел в прицел на Холмса. Убить его было так легко сейчас. Идеальное алиби, идеальный момент...

Снова тренькнула смс.

"Его смерть подождет. Я придумал кое-что поинтереснее. Спускайся".

Себастьян чуть улыбнулся, прикрывая глаза. Чертов хитрец. Пожалуй, он ненавидел Джеймса Мориарти. И знал, почему в этот раз Джеймс отправил такую простую цитату — она была ответом.

Мориарти знал, о чем в этот момент думал Моран, знал, что тот хочет спросить насчет выстрела, насчет вообще всего того, что было в эти три года... Да вот только цитата давала ответ на все вопросы.

Глазами было невозможно увидеть все далеко идущие планы и интриги Джеймса Мориарти. И поэтому Себастьян как-то сокрушенно покачал головой, рассмеялся приглушенно и начал разбирать винтовку, убирая ее в саквояж.

Что ж... пора сыграть в игру.

*"Главного глазами не увидишь".