С... праздником, Джорджи (джен)

— Джордж, я дома!

«Рон», — вяло подумал Джордж, до этого бесцельно разглядывая стену перед рабочим столом, за которым он полулежал, опустив голову на руки. Махнув палочкой в сторону двери, он посмотрел на брата. Тот стоял в круге света электрической лампы, забавно подпрыгивая на одной ноге, стаскивая кроссовок. Отряхнув худые коленки от каминной пыли, он взглянул на Джорджа, несмело улыбнулся и неловко развел руками:

— С… праздником, Джорджи.

Тот поднял на Рона взгляд, полный удушающей тоски и нечеловеческой боли. Рон охнул, со всех ног кидаясь к брату, хватая его в охапку и изо всех сил прижимая к себе. Джордж вцепился пальцами в широкие плечи брата, уткнувшись носом в изгиб шеи, тяжело задышал и зажмурился, мелко дрожа всем телом. Глаза жгли горькие бесполезные слезы, и он едва сдерживал их. Рон крепко держал брата, путаясь в мыслях и чувствах, и все равно не давал ему сорваться, выпустить магию из-под контроля и сойти с ума.

— Поплачь, мой хороший… — вдруг зашептал Рон сухими губами, осторожно подбирая слова. — Я знаю, как тебе больно. Поплачь, Джорджи.

Рон еще крепче прижал брата к себе, ощущая его обжигающие слезы на своем плече. Джордж плакал, не издавая ни звука, цепляясь за брата как за последний якорь в своей гребаной жизни.

Они были одного роста, оба худощавые и рыжеволосые, с одинаковыми грустными улыбками, правда глаза Рона были глубокого синего цвета, а у Джорджа серо-голубые. Невнимательный или плохо знавший их человек мог бы запросто перепутать братьев Уизли.

Но сейчас это сходство только ранило, заставляя Джорджа все сильнее прижиматься к брату в поисках поддержки. Они оба знали, кого напоминают друг другу.

— Малыш Ронни вырос, — хрипло попытался пошутить Джордж, мягко отводя руки Рона от себя, зарылся пальцами в жесткие волосы брата, осторожно погладив, не отрывая взгляда от широко распахнутых глаз Рона, как-то неуверенно и убито произнес: — Спасибо за… это.

И ушел в свою спальню, так и не заметив тоскливого взгляда Рона.

* * *

Рон лежал у себя в комнате на кровати и ненавидел свою жизнь. Да за что ее любить-то? Брат погиб, лучший друг с психическим расстройством на лечении в Мунго, девушка сторонится общения, родители медленно угасают в своем горе…

А еще Рон ненавидел свое сердце. Ему уже было двадцать лет, а он до сих пор не мог справиться с эмоциями.

«Джордж», — тихо, словно вор, крадущий последние деньги из дома сирот, проговорил он заветное имя, задерживая дыхание и прислушиваясь. Из соседней комнаты не было слышно ни звука.

Осторожно поднявшись с простыней, он на цыпочках пробрался в комнату к брату, замирая у дверей. Тот лежал на боку, обняв обеими руками подушку, спал, хмурясь и беззвучно шевеля губами во сне. Рон сделал два шага к кровати, не отрывая взгляда от бледного лица Джорджа, присел на край. Под глазами брата залегли глубокие тени, от крыльев носа к уголкам рта шли едва наметившиеся горькие морщины. На его лице застыло выражение муки.

Рон мягко, едва касаясь, провел большим пальцем по скуле Джорджа, замерев всем существом. Джордж внезапно распахнул глаза, ясно посмотрев в лицо Рона, схватил его руку и проговорил:

— Привет, Фредди.

Сердце Рона пропустило удар, он попытался отдернуть руку, но Джордж накрыл его пальцы своими, почти умоляюще сказав:

— Не оставляй меня. Хотя бы сейчас.

Рон с тоской смотрел в родные глаза и чувствовал, что пропадает в их бесконечной нежности.

— Спи, мой хороший, — проговорил он хрипло, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок. Слезы, жгучие соленые слезы закипали внутри глаз. Джордж медленно поднес руку Рона к губам, легко поцеловав костяшки пальцев, повернулся на другой бок, и напоследок сказал:

— Я всегда буду ждать тебя, Фредди.

Задыхаясь от душивших его слез обиды и горечи, Рон ушел в свою комнату.

И за это он ненавидел себя больше всего.

«С праздником, Джорджи», — глухо пробормотал он в подушку, обнимая себя за плечи. Слезы так и не пролились из его глаз.