Природа власти (джен)

Всем телом прижимая премьер-министра Форкосигана к земле, Дув молча вопрошал мироздание: неужели каждый носитель этой фамилии оснащен персональным полем-генератором хаоса? Иного объяснения происходящему он не находил. Столь скверного дня у него не случалось со времен их с Майлзом приключений на Земле. Конечно, любой день, на который приходится официальный визит премьер-министра на Комарру, не подходит под определение «нормальный», но этот был просто из ряда вон!

Форкосиган попытался приподнять голову, но Дув пригнул ее вниз и попытался, толкая того перед собой, как можно быстрее отползти в сторону, пока над ними трещали выстрелы нейробластера.

"О да, в последний день государственного визита", — с мрачной иронией подумал Дув. Сегодня вечером Форкосиган должен был произнести свою финальную, тщательно спланированную речь, а назавтра утром — улететь обратно на Барраяр. Дув рассчитывал присутствовать при этом выступлении. Момент был историческим: Барраяр наконец-то собирался передать базовое обеспечение правопорядка на планете целиком и полностью под контроль самих комаррцев. Хотя вряд ли это произойдет теперь.

Он отползал все дальше в сторону с линии огня, выталкивая Форкосигана с простреливаемой комаррской улицы. Только что они самым обычным образом прогуливались по ней пешком: премьер-министр пожелал ознакомиться с новым, предназначенным к открытию в будущем месяце, куполом в секторе, безопасностью в котором ведал Дув Галени. Галени сам вызвался сопровождать Форкосигана на этой новой территории. Это была уже не первая их личная встреча: в последний раз Дув предстал перед Форкосиганом после своего возвращения с Земли, будучи вызванным на нелегкий разговор в особняк Форкосиганов. И в этот раз он рассчитывал на возможность еще раз поговорить с человеком, который так сильно повлиял на его жизнь.

До того момента, как он услышал треск нейробластера.

Дув, конечно, не ведал охраной Форкосигана: за нее отвечал специально прикомандированный к премьер-министру отряд СБ, а Галени был всего лишь руководителем секторального отделения Службы Безопасности. Но он был СБшником, и он находился здесь и сейчас. И, увидев, что бежать некуда, а вести ответный огонь — не по кому, он сделал единственное, что ему оставалось: прыгнул на Форкосигана и повалил его.

В его планы совершенно не входило погибнуть, защищая Мясника Комарры от комаррского террориста, однако, случись это, здесь была бы какая-то космическая справедливость — или вселенская ирония.

Подобным вещам его тоже учили, был такой курс в СБ — "личная защита объекта". Со странной, прозрачной ясностью он припомнил сейчас и тот курс, и инструктора — сержанта Патоса, который натаскивал их на действия в такой ситуации. Как вычислить убийцу, как вести себя, как перекрыть своим телом линию огня, чтобы защитить охраняемую персону. Патос еще сказал тогда, что Галени, конечно, обязан выучить все, что положено, но вряд ли это ему пригодится — какая важная персона получит в телохранители комаррца? "Разве что у этого бедолаги слишком много врагов в СБ", — пошутил сержант, и Галени послушно рассмеялся вместе с остальными курсантами, хотя для него это был смех ярости. Но, гем не менее, по сути сержант был прав.

Сейчас Патос не нашел бы, к чему придраться: своим броском Дув одновременно оказался между Форкосиганом и стрелявшим и одновременно столкнул премьер-министра с места, перемещаясь с линии огня сложным нерегулярным зигзагом. Он высмотрел между зданиями узкое место, откуда просматривалась вся картина, и втолкнул Форкосигана туда.

Были такие вещи, которым его учил отнюдь не Патос — их Дув узнал значительно раньше, от собственного отца. Комаррские инсургенты, взяв за основу стандартное расположение улиц и домов в куполе, вычисляли место, где барраярским снайперам на крыше было бы их сложнее всего достать — из-за неудобного угла просмотра или перекрытой линии огня. И к тому же в этих местах бомбы патриотов рвались с наименьшим шумом. Отец обучил Дэвида всему этому, и лишь много позже тот спросил себя, что же волновало Галена-старшего сильней: забота о безопасности собственного сына, которого он посылал в одиночку на охваченные войной улицы, или о надежной доставке сообщения, который тот нес.

Под стеной здания Форкосиган снова попытался спихнуть его с себя, и Дуву стоило изрядных усилий прижать его плечи к земле. Здесь они были в большей безопасности, чем посредине улицы под прицелом неизвестного снайпера, но все же ее было недостаточно, чтобы позволить премьер-министру встать.

— Проклятье, лежи тихо! — рявкнул Дув ему в ухо и лишь затем осознал, кому попытался приказывать. Хотя его окрик сработал: Форкосиган прекратил попытки вырваться. Ну и ладно, все равно Дуву наверняка осталось жить несколько минут, так что на недовольство премьер-министра он может забить. Его долг — остаться здесь и прикрывать объект собственным телом, пока его коллеги-СБшники не разберутся с ситуацией.

На какое-то мгновение воцарилась странная тишина. В этот момент Дув ощутил, какое горячее и напряженное лежащее под ним тело, и почувствовал, что его короткие волосы, пахнущие потом и стандартным военным шампунем, лезут ему в рот и нос. Посторонние ощущения, на которые Дув постарался не отвлекаться. Он уже решил приподнять голову и выяснить, что творится вокруг и где их чертово прикрытие, как весь окружающий мир взорвался.

Вокруг них по мостовой забарабанили каменные осколки. Дув взвыл, когда что-то большое и тяжелое рухнуло ему на спину. Глаза и рот забила пыль. Форкосиган, прижатый им к земле, сплюнул и закашлялся. Сквозь каменный град Дув расслышал свист; звук, который он слышал прежде только в учебных фильмах, однако прекрасно знал, что тот означает. Купол пробит. Руки сами знали, что делать — без единой мысли он сорвал респиратор с пояса и натянул на лицо. Тренировка — чудесная штука.

Лишь затем Дув протер глаза и завертел головой, но вокруг стояла такая густая пыль, что он не видел ничего — зато и их никто не мог бы разглядеть достаточно отчетливо, чтобы прицелиться. Он приподнялся и проверил, что с лежащим Форкосиганом. Того частично оглушило взрывом, поэтому Дуву пришлось самому надеть на него респиратор, предварительно попытавшись — и не преуспев — смахнуть пыль и грязь с его лица.

Наконец-то он услышал звук, которого так ждал: ревели моторы аэрокаров, прибывших на подмогу. Он мрачно заметил сам себе, что вообще-то этим ребятам полагалось оказаться здесь молниеносно. Теперь точно полетят чьи-то головы.

Форкосиган тоже расслышал рев моторов, вырвался из хватки Галени и сел. Дув пригнулся в стойке рядом с ним, держа в руке нейробластер, и тут до него дошло, что все не так просто. Звук мотора мог означать совсем не СБ, а убийцу, который прибыл закончить свою работу. Да, в этой части купола никто, кроме СБ, не пользуется аэрокарами, но ведь ни бомбы, ни снайпера здесь тоже оказаться не могло! Он пихнул Форкосигана себе за спину.

Аэрокар приземлился в нескольких метрах от них, взметнув тучу пыли. Дув мог с трудом разглядеть, что в кабине сидят несколько человек, но кто это конкретно, было не разобрать. Он все равно старался держаться между прибывшими и премьер-министром. С аэрокара на них направили прожектор, заставивший Дува ослепленно заморгать. Луч осветил его нейробластер, снятый с предохранителя и смотрящий вперед. Зажужжал парализатор, и свет вокруг Дува резко померк.

* * *

Следующим, что он почувствовал, было: он лежит на спине, голова у него раскалывается, а головокружение и тошнота не утихают, даже несмотря на зажмуренные глаза. Потом он разобрал голоса.

— ...чтобы они оставались там, где сейчас. Это прямой приказ. Мой отряд охраны и люди из местного отделения СБ держат все под контролем. Я не пострадал. Нет, мне не требуется подниматься на орбиту, и присутствия здесь пары сотен солдат во всеоружии тоже не нужно. Оставайтесь все на своих местах, коммодор.

Раздался щелчок комма — конец связи — и наступила тишина. Дув попытался поднять веки, но слишком яркий свет резанул по глазам. Все тело болело. Он услышал до глупости жалобный стон. Боже, неужели это стонет он сам?

— А, вот вы и очнулись. Вас парализовали, капитан. Вскоре вам станет лучше, — произнес чей-то низкий рокочущий голос прямо рядом с ним, и лба Дува легко коснулась теплая рука.

"Отец?"

Нет. Конечно, нет. Его отец погиб, если точно, дважды, и во второй раз Дув лично видел его тело. И присутствовал на обоих похоронах. Отец мертв.

Память возвращалась кусками. Он был на Комарре. Туда прибыл с визитом премьер-министр. Они осматривали новую секцию купола. А потом... тут он внезапно вспомнил все: первый выстрел, взрыв и их спасение.

— Премьер-министр, — сказал он или, точнее, попытался сказать, но распухший язык не слушался. — Форкосиган. Он?..

— Я в порядке, — ответил тот же голос. — Мы находимся в бункере под вашим офисом СБ, капитан. Стрелок с нейробластером схвачен, но остальная часть событий еще расследуется, поэтому меня на некоторое время убрали подальше.

Дув собрался с силами и все же открыл глаза, наплевав на боль. Он огляделся и понял, что действительно находится в бункере и лежит на медицинских носилках. Форкосиган сидел поблизости, и, едва Дув повернул голову, тот пересел так, чтобы прикрыть его лицо от прямого света.

— Так лучше? Я знаю, после парализации бывает адское похмелье, а мне сказали, что вы вдобавок заработали при взрыве небольшое сотрясение мозга.

— А вам разве... у вас нет сейчас дел? — тупо спросил Дув.

— После случившегося покушения моя СБшная охрана предпочитает, чтобы я сидел на заднице ровно и даже не дышал слишком громко, — усмехнулся Форкосиган. — Самое полезное, что я могу сделать — сдерживать несоразмерную реакцию барраярцев на произошедшее.

— А я подумал было, что арестован, — признался Дув, наполовину в шутку, наполовину с горькой искренностью. Он был виновен уже тем, что он — комаррец и находился рядом с премьер-министром во время попытки покушения.

Между бровями Форкосигана пролегла мрачная складка:

— Они хотели вас арестовать, но я заявил, что только через мой труп.

Да, значит, доля правды в этой шутке была изрядная. Дув переварил и это.

— Я бы мог быть причастен. Подстроить происшедшее. Вам следовало бы прислушиваться к доводам вашей службы безопасности, сэр.

— Это они должны прислушиваться ко мне, — возразил Форкосиган с такой форской надменностью в голосе, что Дув чуть было не рассмеялся. — Я видел ваше лицо, когда вы швырнули меня на землю. Вы рассчитывали погибнуть сам, но спасти меня. — Он глубоко нахмурился. — Подобное выражение лица сложно не узнать — мне слишком часто случалось его видеть.

Дув снова прикрыл глаза, потому что был уверен, что скажет какую-нибудь глупость, если попытается заговорить. Лучше попытаться включить мозги. Кто-то стрелял в Форкосигана. Стрелявшего взяли — живым? раненым? допросили ли его уже с фастпентой? А после был еще и взрыв.

Не открывая глаз, он спросил:

— Погибшие есть?

— Увы, да. Покушавшийся убит при задержании. Про ваших людей у меня пока нет информации. Два СБшника из моей охраны были ранены во время взрыва, повредившего один из аэрокаров сопровождения. К счастью, эта территория еще не открыта для посещения, поэтому жертв среди гражданских нет.

Да. Это важно. Купол не заполонила толпа народу, среди которой мог бы спрятаться убийца.

— Его уже опознали?

— Некий Изамбард Кейгилл. Комаррец. Член нескольких подпольных группировок — "Правосудие сегодня", "Свобода" и еще пары других, — ровным голосом сообщил Форкосиган. — Его мотивы очевидны.

— Ну, еще бы! — с несколько бестактной иронией отозвался Дув, и лишь потом до него дошла вся фраза Форкосигана целиком. Он резко открыл глаза:

— Кейгилл? Кейгилл из "Правосудия сегодня"?

— Именно так. Не беспокойтесь, капитан; ваш офицер Бувье, кажется, держит это дело на контроле.

— Но это просто невозможно! — пробормотал Дув. — Они наверняка напортачили с опознанием. Это не может быть Кейгилл.

— Вам знаком этот человек, да? Почему не может?

— Потому что... — Будет чертовски трудно объяснить все сейчас, пока у него голова просто раскалывается. Дув с усилием сел и привалился к стене под внимательным взглядом Форкосигана. И повторил: — Он такого сделать не мог.

Форкосиган сощурился:

— На мой слух все звучит вполне резонно. Этот человек состоял в различных антибарраярских группировках последние тридцать лет. Ни разу не участвовал в чем-либо достаточно серьезном, чтобы выдвинуть против него настоящее обвинение; его арестовывали, но быстро отпускали. В последний раз его задержали за антибарраярскую деятельность всего три недели назад. Почему вы считаете, что стрелял не он?

— Три недели назад именно я Кейгилла и допрашивал, — ответил Дув. "Как бы объяснить Форкосигану все?" — Он приковал себя наручниками у входа в здание магистрата купола. Таким способом он выражал протест по одному чрезвычайно гадкому делу, не сходившему со страниц местных новостей несколько недель. Комаррианка была изнасилована и едва не погибла. Когда она пришла в себя, и ее смогла допросить полиция купола, то женщина опознала в насильнике некоего барраярца. Полиция арестовала его и собрала достаточное количество улик, однако граф его Округа наложил вето на решение магистрата и отказал в выдаче преступника местному правосудию. Когда же эта женщина попробовала выдвинуть обвинение прямо в его Округе, граф отказался ее даже выслушать на основании того, что она живет со своим партнером вне брака и, следовательно, "недостойна и не заслуживает доверия как свидетельница". По барраярским законам такое, кажется, возможно. Пострадавшая все еще пытается подать апелляцию Имперскому Советнику, но... никто уже не надеется, что из этого выйдет что-то путное. Группа Кейгилла поддерживала ее, и сам Кейгилл пошел на личную акцию протеста. — И, движимый собственными мыслями, Дув добавил: — Здешняя система правосудия буксует, когда на ее пути попадаются барраярцы.

Форкосиган поглядел на него, хмурясь.

— Это непростая задача. Мне не нужна двухступенчатая система юстиции.

— Она у вас уже есть. Вы можете лишь сделать ее чуточку менее несправедливой, если захотите. Ведь комаррцы в полной мере подпадают под действие барраярского закона, когда приезжают на Барраяр.

— Неужели вы хотели бы, чтобы я внедрил на всей этой планете барраярские законы? Не хотелось бы спровоцировать еще одно восстание.

— У вас перестали рубить руки ворам всего двадцать лет назад, — с отвращением заметил Дув. — Ворам простого звания, разумеется; среди барраярских форов таковых просто не существует. Нет уж, будь моя воля, я бы ввел на территории всей империи комаррский свод законов.

Форкосиган коротко рассмеялся:

— При одной попытке такое сделать меня бы кто-нибудь пристрелил прямо на улице. Последние пять лет несколько наших юридических комитетов по очереди занимались именно этим вопросом в попытке отыскать решение, которое я мог бы провести через Совет Графов. Это непросто, — он передернул плечами и помрачнел. — И мы говорим не о том. Если здесь действительно совершилась несправедливость, как вы, кажется, убеждены, это лишь причина для вашего Кейгилла покушаться на меня.

— Нет! — горячо возразил Дув. — Кейгилл полностью придерживался идеи ненасильственного протеста. Всегда, всю свою жизнь. Он бы не поднял на вас оружие… если на то пошло, я — и то мог бы с большей вероятностью стрелять в вас.

Форкосиган смерил его проницательным взглядом:

— Полностью, говорите? Вы это точно знаете, или это догадки?

Да уж, семейство Форкосиганов оснащено не только персональным генератором хаоса, но еще и встроенным рентгеновским взглядом. Это бы многое объясняло.

— Он был одним из соратников моего отца. Во времена моего детства. У них случались весьма ожесточенные споры. Изамбард хотел, чтобы отец поддержал его мирный протест, а отец считал его идиотом, но у Кейгилла была поддержка и широкие связи, поэтому отец не мог его просто игнорировать. Но комаррское сопротивление двинулось в направлении, выбранном моим отцом, а Кейгилл остался на обочине. Но он бы никогда не сделал этого, сэр. Я уверен.

— Что ж, — заметил Форкосиган, — его обнаружили там, откуда произвели выстрел, и с нейробластером в руке. Это вполне убедительное доказательство обратного.

— Но откуда он взял нейробластер? — спросил Дув. — Прежде он никогда не пользовался оружием. Его оружием были номера всех местных и галактических СМИ, подвешенные на быстрый набор в его в комм-линке.

— А, один из этих? — скривился Форкосиган. — Нейробластер — привлекательная игрушка.

— Мне нужно пройти на мое рабочее место, — заявил Дув, с усилием поднимаясь на ноги. Пульсирующая боль в голове усилилась вдвое, перед глазами замелькали черные пятна. Он почувствовал, что Форкосиган подхватывает его и твердо усаживает обратно на койку со словами:

— Сидите здесь, капитан. Свою роль вы отыграли. Уверен, там справятся и без вас.

Дуву не хватало сил сопротивляться.

— Мое начальство, — выдавил он, — мыслит по-другому. Если я не доложу ему сам...

— Гарантирую, капитан, что, каким бы суровым ни был бы ваш начальник, он простит вас за то, что вы были ранены, спасая мою жизнь.

— Вообще-то не так, — возразил Дув. — Меня парализовали ваши СБшники.

В его голове тошнотворным напоминанием пульсировала боль; он зажмурился, но это не помогло.

— Иногда им не хватает терпения, — согласился Форкосиган. — Вы стояли между ними и мною, и у вас в руке был нейробластер.

— В аэрокаре мог оказаться кто угодно,— попытался оправдаться Дув. — Как я еще мог поступить?

— Вы действовали правильно, капитан. Вам нет нужды беспокоиться. Если вашему начальству потребуются объяснения, они получат их от меня.

Вот, эта форкосигановская система покровительства в действии. Дув уступил в споре и снова лег. Форкосиган поднялся на ноги и принялся выхаживать по помещению, представляющему собой одновременно бункер и командный центр СБ. Сейчас он буквально излучал энергию. Дув видел, как СБшники прямо на глазах делались живее, бдительнее и ревностней, едва премьер-министр заговаривал с ними. "Эффект Форкосигана", — подумал Дув отчасти иронией, отчасти всерьез. Майлз тоже умел кое-что в этом роде, достаточно, чтобы Дув провел аналогию. Но разница все же была. Майлз пылал, как костер — а его отец был слепящим солнцем.

Пока Дува не пускали к делам, он попытался разобраться в этом эффекте. Его отец назвал бы такое качество характера самоуверенностью. Форкосиган точно и непреложно знал, что здесь именно он — самая могущественная и важная персона, и эта уверенность передавалась всем вокруг него. Отчасти дело было в этом, но существовало и нечто большее. Когда Форкосиган глядел на человека, он видел его полностью и понимал идеально. Не так, как это делал капитан Иллиан, чей хладнокровный взгляд говорил: помни, я знаю о тебе все в самых мельчайших деталях, от глупейших детских ошибок до самых стыдных секретов. Взгляд Форкосигана был взглядом человека любящего, самого близкого тебе, это был отцовский взгляд; он видел в каждом его самые святые желания, благородные устремления и достойные уважения моменты жизни и любил этого человека за них.

Умение, недоступное Дуву в принципе. Он был в состоянии вызвать у своих людей уважение и заслужить их верность в целом, по крайней мере, после того, как преодолевал их неизбежную антипатию по отношению к начальнику-комаррцу. Но завоевать их любовь у него не было ни единого шанса. К тому же он пробыл здесь недостаточно долго, чтобы добиться уважения сверх того, что вызывало само его звание (да, хоть в чем-то барраярская военная дисциплина была полезна). И его раздражала мысль, что ситуацию может исправить протекция, которую ему окажет Форкосиган.

Сейчас Форкосиган разговаривал с заместителем Дува, коммандером Бувье. Тот чуть не наизнанку выворачивался, желая произвести на премьер-министра впечатление, продемонстрировать ему свою компетентность и верность любым возможным способом. Дув не удивился. Бувье был хорошим офицером, однако прежде сам рассчитывал получить пост начальника сектора по праву старшинства и выслуги, а вместо этого через его голову из штаб-квартиры прислали Дува, да и комаррца к тому же. Бувье всегда был предельно корректен и четок, но ясно давал понять, что, если Дув оступится, он ему руку помощи не протянет. Разумеется, он был счастлив получить в нынешней ситуации временное командование.

Дув некоторое время наблюдал за этой картиной. Когда Форкосиган отошел в сторону, чтобы заглянуть на данные через плечо офицера связи, Дув снова попытался встать. Его по-прежнему подташнивало, во всем теле он ощущал слабость, болела голова. Но он командовал СБ в этом секторе, и здесь случился масштабный инцидент, значит, ответственность лежала именно на нем. Он пересек комнату и подошел к Бувье и третьему офицеру аванпоста, лейтенанту Желанову.

— Введите меня в курс дела, — попросил он Бувье. — Вы застрелили предполагаемого террориста?

Бувье наморщил лоб.

— Предполагаемого… э, если вы настаиваете, сэр. Однако выстрел произошел оттуда, где находился этот человек, и у него в руке был нейробластер. Его застрелила наша первая группа быстрого реагирования. Точнее, выстрел произвел Желанов.

— А что относительно бомбы?

— Калос со своим взводом осматривает место происшествия, и полковник Форчестер прислал нам команду экспертов из штаб-квартиры в Солстисе. Мы выставили оцепление вокруг всего купола в радиусе одной мили.

— Но преступники, кем бы они ни были, один раз уже проникли внутрь нашего оцепления, — заметил Дув. — Какие меры предосторожности вы приняли, чтобы этого больше не повторилось? Я хочу, чтобы премьер-министр оставался в полностью защищенном месте, предпочтительно — прямо здесь вместе со своей личной охраной. Полагаю, переводить его куда-то — слишком большой риск без явного выигрыша. — Он вспомнил беседу Форкосигана с флотскими. — Я предпочел бы обойтись без военного присутствия, но вам лучше связаться с полковником Форчестером еще раз и узнать, даст ли он на это санкцию, если понадобится.

Дув тяжело оперся на стол. Голоса у него все еще кружилась после парализации.

— Сэр, может вам стоит пока остаться в лазарете, — предложил Бувье. — А я возьму это дело на себя.

Звучало это чистой любезностью, но Дув прекрасно понимал мотивы своего зама. Он оскалил зубы в улыбке и ответил, демонстративно не меняя позы:

— О, нет. Теперь у меня в этом деле личный интерес.

Бувье сдался.

— Итак, Кейгилл, — продолжал Дув. — Каким образом он в это дело впутался?

Желанов смерил его долгим, задумчивым взглядом.

— Прошлой ночью мы нагрянули с обыском ко многим нашим обычным подозреваемым, а нескольких даже поместили в предварительное заключение. Но Кейгилла мы не проверяли, поскольку согласно комментариям в его досье он совершенно не склонен к насилию.

Лейтенант не стал добавлять, что эти комментарии внес туда лично Дув. Необходимости не было. Выразительный взгляд Бувье сказал это за него.

Дув тоже не прокомментировал этот факт; не было смысла. Вся история в целом выглядела следующим образом: из-за своего его особого отношения к знакомому комаррцу СБшник Галени проигнорировал существенную угрозу, и все закончилось попыткой покушения на премьер-министра. Хорошо, если теперь его обвинят всего лишь в некомпетентности — хотя на Барраяре особое отношение к "своим" считалось чуть ли не добродетелью.

Он встряхнулся. "Своими" для него теперь стало СБ.

— Жертвы есть? Премьер-министр упоминал про двоих пострадавших из числа его людей — а что у нас?

— У Роббинса сломана рука и еще три небольших повреждения. А рядовой Цолакоглу пропал, сэр, — доложил Бувье.

Дув резко выпрямился.

— Что? Почему мне об этом до сих пор никто не сообщил?

— Мы получили эти сведения всего несколько минут назад, сэр, — пояснил Желанов. — Судя по всему, рядовой в расписании дежурств был внесен в другую смену, график поменяли в последнюю минуту, и, проводя проверку, наши люди сверялись по прежнему списку, потому что обновление системы еще не закончилось. При первом подсчете его пропустили, и обнаружили пропажу, лишь когда его не оказалось на месте. Он охранял внешний периметр, позиция Б-6.

— Так что с ним — он похищен, убит, взят в заложники? — потребовал ответа Дув. — Или просто находится в самоволке? Имеет ли он какое-то отношение к покушению?

— Я только что отправил людей на осмотр территории, чтобы попытаться отследить его перемещения, — сказал Бувье. — Мы дадим вам знать, если что-то найдем.

Дув сердито посмотрел на него. Цолакоглу был одним из "особых" солдат: единственный грек в подразделении СБ в этом секторе, которого товарищи недолюбливали, потому что он при всяком удобном случае переходил на греческий. Дув крайне неодобрительно относился ко всякой дедовщине, однако понимал, что он сам своего рода чужак, и половина тонкостей взаимоотношений солдат под его началом проходит мимо него. А теперь этот рядовой исчез.

— Хм. Что ж, вот вероятное объяснение того, как наш убийца проник внутрь оцепления. — Дув потер лоб и сразу же пожалел об этом, потому что голова заболела только сильнее. — А что насчет бомбы? Материалы, характер взрыва, что-то еще?

— Похожа на стандартную, сэр. "Повстанческий особый".

Дув попытался припомнить сам момент взрыва. Подстегнутое адреналином воспоминание словно отпечаталось в его мозгу. Но ничего особенного он в тот момент не заметил. Он посмотрел на карту. Бомба была искусно размещена так, чтобы нанести максимум повреждений структуре купола и отрезать все возможные пути к спасению. Дув был бы весьма удивлен, если бы у Кейгилла хватило знаний разместить ее настолько точно. Это требует опыта и навыков. Даже если тот сам спланировал взрыв, ему требовался сообщник. Кейгилл был политическим теоретиком, но не инженером.

Сообщник — или тот, кто его подставил? Могли ли Кейгилла бросить одного и свалить всю вину за происшедшее на него, не стал ли он жертвой обмана целой группы заговорщиков? Не мог ли он вообще оказаться здесь случайно, например, намереваясь устроить свой обычный мирный протест, а СБ застрелила его по ошибке? Это был бы определенно не первый раз, когда СБшники лажают с целью, подумал он с давней, въевшейся горечью. Непосредственным поводом к комаррскому восстанию стал налет СБ на здание, где по полученной ими информации скрывалась террористическая ячейка. Только в тот раз они ошиблись номером дома и убили семью из пятерых человек, включая детей. На следующий же день вспыхнули протесты, затем началось активное сопротивление. Дув знал, что многие из тогдашних патриотов — мятежников, поправился он — специально ждали подходящего повода и ухватились за этот инцидент с непристойной радостью, но всё же… Не разыгрывается ли перед ними сейчас повторение той, давней истории?

— Хм, — повторил он. — Вы еще не получили никаких данных про брешь в нашем оцеплении. Не мог ли кто-нибудь еще пробраться на охраняемую территорию? Не ждать ли нам еще одного нападения?

Дыра в безопасности беспокоила Дува до крайности. Эта территория с точки зрения охраны считалась благоприятной: еще не обитаемая часть купола, отсутствие гражданского населения, интересы которого пришлось бы учитывать, доступ исключительно через контролируемые точки, для нападающего нет никаких амбразур и укрытий. Но что-то произошло с одним из охранников, и никто не знал, что именно. Что-то более изощренное, чем просто выстрел, которого бы хватило, чтобы через его участок оцепления попасть внутрь и выстрелить уже в Форкосигана.

Такой вариант бы возможным, и все же Дув его отмел. Новый купол был набит СБшниками. А если среди солдат Галени и мог быть кто-то недовольный, то это как раз Цолакоглу. Версия, что нападавшему помог кто-то изнутри оцепления, многое объясняла бы в происшедшем, но она же означала, что источник опасности может быть сейчас прямо перед ним. Дув машинально огляделся, ища глазами Форкосигана: а, вот он, беседует с командиром своего собственного взвода СБ, майором Томлисоном. Можно ли считать, что здесь Форкосиган в безопасности?

Заметив взгляд Дува, оба направились к нему и его офицерам. Комаррские СБшники тут же вытянулись по стойке "смирно". Форкосиган держался чуть позади, просто наблюдая. Дув обратился к майору:

— У вас есть какие-то пожелания для нас, сэр?

Томлисон явно разрывался между двумя чувствами: он был благодарен Дуву, спасшему жизнь его подопечного, и разъярен на него же, за то, что инцидент случился в его смену. Но он был из людей, которых отбирал сам Иллиан, поэтому ограничился конкретным:

— В данных обстоятельствах я бы предпочел, чтобы премьер-министр оставался в этом помещении — на территории, полностью контролируемой СБ. Отель, где мы планировали разместить его сегодня вечером, в настоящее время попал в зону недостаточного снабжения кислородом, так что он нам не подойдет.

— У нас здесь не найдется гостевых апартаментов для адмирала — в куполе есть только небольшой офис СБ, — пояснил Дув. Он помедлил, прикидывая, что можно устроить на месте, и пришел к неизбежному заключению: — Разумеется, я буду рад предоставить премьер-министру свою квартиру.

— Но я не хочу занимать вашу... — начал Форкосиган, и одновременно с этим Томлисон обрадовался:

— О, спасибо, это было бы прекрасно.

Премьер-министр и начальник его охраны переглянулись, Форкосиган скривился и повел ладонью в сторону майора.

— Поскольку вы, капитан Галени, сами посоветовали мне слушать моих СБшников...

Дув только хмыкнул.

— А что насчет мероприятий, запланированных у меня на середину дня и вечер? — вставил Форкосиган. — Презентацию мы уже пропустили, в расписании стоял еще вечерний прием и речь.

— Возможно, на свободе еще остается сообщник нападавшего, — ответил Дув. — Я не рекомендую вам покидать это помещение, пока этот вопрос не будет окончательно прояснен.

Физиономия Томлисона снова демонстрировала смешанные чувства: облегчение и удивление, что какой-то СБшник из местных осмеливается перечить самому премьер-министру. Дув подумал с оттенком черного юмора, что прошлый опыт с Майлзом если и не подготовил его в полной мере к встрече с Форкосиганом-старшим, то хотя бы дал представление о сути возникающих с этими людьми проблем.

— И я хотел бы, чтобы рядом с вами все время находился хотя бы один СБшник, — прибавил Томлисон, пользуясь открывшимся преимуществом.

— Мои добрые друзья из Тараканника, — пробормотал Форкосиган, но это выражение, похоже, не было оскорбительным и означало всего лишь досаду, поскольку Томлисон едва заметно усмехнулся и ответил:

— Именно, сэр.

Они оба отошли на шаг, снова вернувшись к позиции молчаливых наблюдателей.

— Какие будут приказы, сэр? — окликнул Дува Бувье.

Дув отвел взгляд от Форкосигана и увидел, что глаза его зама вспыхнули вызовом. "Ну что, рискнешь?".

Дув в ответ оскалился в улыбке и набрал воздуха в грудь.

— Так, все по порядку, — распорядился он. — Сначала нам нужна Мириам Эттерс. Подруга Кейгилла, — пояснил он специально для Форкосигана. — Мы должны сообщить ей новости и допросить ее. Вызовите капитана Таби, пожалуйста, и распорядитесь, чтобы он съездил к ней домой и привез ее сюда.

— Таби? — переспросил Бувье. — Вы что, хотите, чтобы какой-то чертов комаррский полицейский участвовал в...

— Таби, — твердо повторил Дув, чуть подавшись вперед. — Эта женщина только что потеряла своего гражданского мужа, с которым прожила тридцать лет. Давайте не будем плюс к этому еще и выламывать ее дверь. По крайней мере, пока она готова сотрудничать с нами.

— Но... — начал было Бувье.

Форкосиган, стоящий позади Дува, вежливо откашлялся, и Бувье тут же захлопнул рот. Дув непроизвольно сжал кулаки и заставил себя не оборачиваться, хотя сейчас ему хотелось ожечь Форкосигана весьма сердитым взглядом. Проклятье, ему оно надо: чтобы премьер-министр щелкал хлыстом у него за спиной, заставляя его собственных людей подчиняться? Какой тогда из Дува командир?

— Так точно, сэр, — отчеканил Бувье и вышел позвонить.

Только теперь Дув свирепо воззрился на Форкосигана. Ответный взгляд премьер-министра был ровен и вежлив.

— Это ведь мой политический курс, — проговорил тот негромко.

— А это — мои люди, — отрезал Дув.

Форкосиган слегка развел руками, признавая его правоту.

— Сэр. Мы установили для вас защищенный комм-пульт. Имперский Советник ждет на линии, — прервал этот неудобный разговор майор Томлисон.

— А, отлично. Довольно мне прохлаждаться, — Форкосиган внезапно улыбнулся Дуву. — В нынешние дни это у меня мало возможностей немного побездельничать: только если по мне кто-нибудь выпалит, тогда СБ тут же отменяет все запланированные мероприятия. Но очень быстро секретари перекраивают мое расписание заново. Еще увидимся, капитан.

Форкосиган вышел в сопровождении своего начальника охраны; Дув проводил его уставным салютом, а потом вернулся к столу, чтобы просмотреть досье госпожи Эттерс, пока она не появилась здесь лично. Всю свою жизнь Мириам Эттерс поддерживала Кейгилла в его политических взглядах. Дув помнил ее еще по собственному детству — когда она приходила к ним с отцом на ужин, а ему приносила конфеты. Впоследствии ей были предъявлены незначительные обвинения, и она ни разу не попадала в тюрьму, но Дув не знал, что тому было причиной: что она имела действительно меньшее отношение к акциям протеста или что барраярцам претило подозревать или арестовывать женщин.

Примерно через пятьдесят минут привезли Мириам Эттерс: ее сопровождали два парня в мундирах полиции купола Солстис и один СБшник. Ей было под семьдесят — хотя для барраярцев она должна была смотреться моложе. Впрочем, сейчас ее лицо выражало лишь волнение и гнев. Дув отметил, что она не выглядит сраженной горем, и знал, что пока она не дала никаких показаний. Их предстоит добыть ему самому.

— Не зайдете ли в мой кабинет? — негромко окликнул ее Дув.

Она подняла глаза, узнала его и холодно отчеканила:

— А, капитан Галени! Почему меня задержали? Никто не объяснил мне, что происходит. У меня есть право...

— Садитесь, пожалуйста, — перебил ее Дув. Коротким "спасибо" он отослал охрану.

Миссис Эттерс села напротив него, вгляделась с близкого расстояния.

— Ты чертовски плохо выглядишь, Давид. В чем дело?

Дув напряженно застыл и нахмурился, она отвела взгляд и поправилась:

— Извини. Дув.

Вот почему сложно допрашивать людей, знавших тебя еще ребенком. Но теперь и это — часть его работы, он должен суметь с ней справиться и заставить себя уважать.

— Миссис Эттерс, — начал он негромко, — мне жаль, что приходится вам это сообщить, но Изамбард мертв.

"Достойная месть за все те разы, когда она когда-то меня дразнила", — подумал Дув с оттенком горького черного юмора. Он не шевелился и ждал, когда она осознает услышанное. Лицо миссис Эттерс, которое она прикрыла маской суровости и гнева с самого момента задержания, не дрогнуло. В ее глазах блеснула влага, но комаррианка справилась со слезами.

— Как это произошло? — задала она вопрос после минутной паузы. — Почему меня привезли сюда, чтобы мне это сообщить?

— Я бы хотел, чтобы сначала вы ответили на мои вопросы, а затем я все вам объясню, — ответил Дув. — Когда вы видели Изамбарда в последний раз?

— Эти утром, — недоуменно отозвалась она. — Что случилось? Что вы с ним сделали?

Обоснованный вопрос.

— Когда именно утром? — неумолимо продолжал он.

— За завтраком. У нас на завтрак была яичница. Он ее сам приготовил. Он отлично готовит. — По ее щеке скатилась слеза, и миссис Эттерс отвернулась, но тут же ее гнев снова возобладал над горем.— Бога ради, Дув, объясни мне, как во все это оказалась замешана СБ!

— Куда он пошел после завтрака?

— Он сказал, что хочет повидаться с кем-то. Что-то насчет последнего дела. Ты знаешь, какого, — добавила она горько. — ты ведь сам его допрашивал несколько недель назад.

— Он не сказал, с кем именно?

— Нет… — На мгновение она прикрыла лицо руками, потом справилась с собой. — Должно быть, этот тот мужчина, который приходил к нему вчера вечером.

— Что за мужчина?

— Я его не видела. Он пришел, когда я была в душе, немного поговорил с Изамбардом, затем он ушел, а Изамбард пошел спать.

— И после завтрака вы больше не виделись с ним и ничего от него не слышали?

— А как бы я могла это сделать, если он умер? — отрезала она свирепо. — Черт побери. Что. Случилось?!

— Изамбарда убили солдаты СБ. Он находился внутри закрытого кордона безопасности и стрелял из нейробластера в премьер-министра. Он промахнулся, — добавил Дув, — хотя чуть было не попал в меня. Он был застрелен нашей группой быстрого реагирования.

Он осторожно покосился на нее: как она воспримет его рассказ? На ее лице отразилось непонимание, затем — яростное неверие.

— Что за чушь собачья! Какого черта ему стрелять в премьер-министра? Ты не хуже меня знаешь, что такого быть не могло.

— Заверяю вас, я сам там был. — Он потер свежую ссадину на щеке. Это вещественное доказательство его рассказа, казалось, утихомирило ее, поэтому она добавила уже тише:

— Этого не может быть. Ты же сам знаешь.

— Но это было.

Они уставились друг на друга во взаимном раздражении. Молчание прервал двойной стук в дверь. Дув поморщился и отозвался: "Да?" — но дверь уже распахнулась, и вошел Форкосиган.

Дув вскочил на ноги.

— Сэр, — выпалил он без единой уставной нотки почтительности в голосе, — вам сюда нельзя!

Охранник СБ, следовавший за Форкосиганом по пятам, имел такой вид, словно готов повторить упрек за Дувом слово в слово, но не осмеливается. Побледневшая Мириам застыла.

Форкосиган посмотрел на Дува, вопросительно приподняв бровь:

— И почему же?

— Я прямо сейчас допрашиваю человека, который может быть связан с попыткой покушения на вас! — настаивал Дув. — Риск безопасности...

Форкосиган посмотрел на Мириам в упор.

— Вы планируете убить меня прямо сейчас? — уточнил он спокойно. Не дожидаясь ответа, он выдвинул себе стул слева от Дува, развернул его задом наперед и оседлал. Бедолага охранник застыл на посту у двери, не сводя глаз с опасной комаррианки. — Выражаю свои соболезнования в связи со смертью вашего друга, — добавил Форкосиган.

Похоже, Мириам Эттерс очень хотелось бы сплюнуть в ответ, но она не посмела. Она избегала взгляда Форкосигана.

— Продолжайте, капитан, — предложил Форкосиган, умостив скрещенные руки на спинке стула.

— Боюсь, теперь мне необходимо будет допросить вас под фаст-пентой, чтобы подтвердить ваши слова, — сообщил Дув миссис Эттерс, стараясь не замечать Форкосигана. Хотя это был не тот человек, с которым подобный трюк легко прошел бы.

Мириам ничего не ответила, только опустила глаза. В ее досье было упомянуто, что ранее она уже подвергалась допросу под фаст-пентой, и не один раз, так что эта процедура не должна была стать для нее шоком. Галени вытащил из ящика стола набор для медикаментозного допроса.

— Вам не требуется мое согласие? — спросила она.

— Ваш отказ в данных обстоятельствах даст мне повод арестовать вас, — поморщившись, объяснил Дув. — В настоящее время вы только свидетельница, а если не дадите согласия на допрос, то станете подозреваемой. Так вы согласны или нет?

Она еще раз украдкой покосилась на Форкосигана и тихо проговорила:

— Да. Валяйте.

— Благодарю, — официально ответил Дув, который старался держаться вежливо и по-деловому. Он извлек из упаковки пластырь для аллергической пробы. Поскольку Мириам раньше уже имела дело с фаст-пентой, крайне маловероятно, что проба что-либо даст. Однако инструкция предписывала ее провести, и точка. Кроме того, если по какой-то причине со времени последней пробы ей все же привили аллергию, это было бы очень важной уликой. Но тест, как и предполагалось, ничего не показал.

Дув прижал пневмошприц к предплечью Мириам, стараясь при этом совершенно игнорировать присутствие Форкосигана — как он когда-то игнорировал наблюдателей на экзаменах. Как только лекарство попало в вену, Мириам разразилась слезами, и вся сдержанность, позволявшая ей держать спину безупречно прямой, испарилась. Дув протянул ей упаковку бумажных платков и мягко ввел ее в ритм допроса. Она отвечала ровно и монотонно и перестала плакать, едва Дув перевел ее мысли на интересующий его предмет. Знала ли она, куда Изамбард ушел сегодня утром, с какой целью и что намеревался сделать? Хотела ли она (тут он особенно постарался не глядеть на Эйрела), чтобы он убил премьер-министра Форкосигана, просила ли его об этом, обсуждала ли когда-нибудь с Изамбардом возможность этого убийства?

Вот в ответ на этот вопрос и прозвучал первый интересный ответ.

— Да, — призналась она.

Охранник у двери дернулся.

— Мы говорили на эту тему, когда ужинали с Ковалскисом и Даном Парси.

— Когда это было?

— О, месяцев девять назад. Это был факультетский ужин в честь окончания семестра.

— Что сказали по этому поводу вы?

— Что это дурацкая идея, потому что Форкосиган заявился к нам оттуда, где найдется много типов куда хуже его.

Теперь уже Дув не смел глядеть в сторону Форкосигана.

— А Изамбард?

— Он со мной согласился.

— Кто-нибудь еще высказывал тогда желание убить премьер-министра Форкосигана?

— Нет. Дан считал, что об этом приятно было бы помечтать, но даже он не хотел этого всерьез. Он трус. Он боится Имперской СБ. Собак он тоже боится. У наших соседей есть щенок, так он...

— Стоп, — прервал ее Дув. Он сделал заметку по поводу Дана Парси, а затем задал новый вопрос:

— Что Изамбард делал прошлым вечером?

Она рассказала практически то же самое, что и в начале допроса, но с бОльшим количеством подробностей, ни одна из которых не была важной и не имела отношения к делу.

— А когда тот человек уходил, он насвистывал, — закончила она и даже пропела несколько нот.

— Стоп, — снова произнес Дув, прежде чем она принялась по-настоящему петь. Он вдруг живо припомнил, как похожим образом среагировал на фаст-пенту Майлз. Но мелодия продолжала звучать — и только через несколько секунд Галени осознал, что ее мурлыкает под нос уже Форкосиган.

— "Дева с торфяников", — пояснил тот. — Старая барраярская народная песня.

Дув, наморщив лоб, отметил в своих записях и этот факт, а затем вернулся к допросу. Но он не услышал ничего нового: нет, она понятия не имела, куда сегодня пошел Изамбард, и чтобы он планировал какое-то нападение — тоже, и она не верит, что он хотел причинить вред премьер-министру, а также не знает, как он оказался там, где оказался. И Дув сдался.

— Хотите что-нибудь спросить сами, сэр? — уточнил он у Форкосигана, но тот покачал головой. Дув ввел допрашиваемой антидот и подождал, пока он подействует. Мириам закрыла лицо руками, Дув слышал ее рваные всхлипывания. Он отвернулся и сделал несколько бесполезных записей в файле, давая ей время прийти в себя.

— Не вижу причин больше задерживать вас сейчас, миссис Эттерс, — произнес он, когда она уже снова сидела ровно и глядела на него прямо. — Я бы хотел, чтобы вы зашли в наш лазарет, чтобы опознать тело и распорядиться, как с ним поступить после того, как свою работу закончат судмедэксперты.

— Вы распорядились об аутопсии? — уточнил Форкосиган. — Учитывая обстоятельства. Если его убил не выстрел нейробластера...

— Да, аутопсия потребуется, поэтому, боюсь, вы сможете получить тело не сразу, миссис Эттерс.

Мариам сделала глубокий вдох.

— Я хочу, чтобы провели аутопсию. Ваши эксперты и все, как вы сказали. Я абсолютно уверена, что он этого не делал.

Дув серьезно склонил голову.

— Мы проверим и исследуем все.

— Имперская СБ, еще бы, — пробормотала она тихо, и уголок ее рта на мгновение дрогнул. Дув набрал сигнальный код на своем комме, и дверь тут же открылась.

— Сержант, отведите миссис Эттерс в лазарет. Она — ближайшая родственница Изамбарда Кейгилла. После того, как ее дела там закончатся, она свободна и может идти. Пожалуйста, проследите, чтобы она без проблем и в безопасности добралась до собственного дома.

— Спасибо, — шепнула ему Мириам и вышла вслед за сержантом.

Форкосиган пошевелился на стуле, но промолчал. Дув снова уткнулся в свои файлы, чтобы не глядеть на него, но чувствовал его присутствие так, словно в комнате пылал, излучая жар, настоящий барраярский костер.

— Еще один аргумент в пользу вашего мнения, — наконец произнес Форкосиган. — Если Кейгилл и сделал это, ей об этом определенно ничего не известно. Хотя любопытная подробность насчет гостя, который насвистывал барраярскую народную песенку.

Дув покачал головой.

— Вы удивитесь, как много комаррцев увлекаются барраярскими традициями и стариной. Соблазн инопланетной диковины, я полагаю. Помнится… — он осекся, но Форкосиган приподнял бровь, и Дув неохотно договорил: — Помнится, один из… коллег моего отца собирал бумажные книги времен Изоляции. Дорогое хобби.

Форкосиган фыркнул:

— А один из бетанских друзей Корделии обожает дешевые любовные романы, действие которых происходит на Барраяре во времена Изоляции. Ну, точнее, их бетанскую разновидность. Она мне порой их читает, и тогда мы вместе играем в "кто найдет больше ошибок". — Его улыбка смягчилась. — Эти романчики такие бетанские…

— Общую манеру я представляю, — согласился Дув, который чуть не взмок от мысленного усилия, представляя, как Форкосиган с женой вместе читают дрянные любовные романы. — Их авторы склоны явно облагораживать тогдашнюю манеру правления.

— Какое интересное определение. Я бы сказал, "перевирать ее почти во всем".

— Люди зачастую считают, что кровавые казни портят удовольствие от любовного романа.

— Но только не на Барраяре.

Дув когда-то изучал древнюю барраярскую литературу в поисках исторических ссылок, поэтому с этим поспорить не мог. Барраярский любовный роман был бы не полон без многочисленных смертей, крови, казней и вопросов верности и предательства.

— Но мы отвлеклись; это ничем нас не приближает к разрешению загадки произошедшего. По моему мнению, еще одно говорит в пользу того, что это был все же Кейгилл: он в вас так и не попал. Будь на его месте кто-то более опытный, выстрел был бы точнее.

— Верно, — согласился Форкосиган. — Помнится, в ту секунду я так и подумал. Конечно, вам отлично удалось вытолкнуть нас с линии огня. Но даже самые тренированные рефлексы не могут равняться в скорости с энергетическим оружием. Насколько хорошо он был в состоянии прицелиться со своей позиции, и что перекрывало ему линию выстрела?

— Позиция у него была не самая лучшая, — оценил Дув, припомнив план местности, — Но приемлемая.

— Хм. — С минуту Форкосиган молчал. Дув сам уже не знал, чего хочет: чтобы тот ушел и оставил его наедине с работой или остался и продолжал беседу. — Есть еще одна возможность, — добавил Форкосиган. — Целью нападения могли быть вы.

Дув недоуменно заморгал.

— В принципе, да, — согласился он. Разумеется, ему уже случалось становиться жертвой агрессии, хотя и не столь смертельной, со стороны как барраярцев, так и комаррцев. — Но если бы кто-нибудь хотел прикончить меня, у него было множество более доступных возможностей. Не сейчас, когда меня прикрывал ваш купол безопасности. А когда я зашел бы в бар за углом, скажем, или шел с работы. Выбрать для нападения именно это время — значит потратиться на множество совершенно не нужных усилий и, к тому же, сильнее рисковать: ведь такой инцидент будет расследован с полной тщательностью. Короче, это непрофессионально — а кое-что в этом происшествии говорит об действиях профессионала. Хотя не точность прицела, это да.

— Возможно, — согласился Форкосиган. — Тем не менее, пожалуйста, не исключайте эту возможность в вашем расследовании, капитан.— Он поднялся на ноги, но не направился к двери, а произнес:

— И еще одно. Сегодня вечером я намерен произнести речь, вне зависимости от того, что покажет ваше расследование. Ради этого выступления я проделал долгий путь, и ни одному идиоту с нейробластером не позволю мне помешать. Это достаточно ясно?

— Да, сэр, — отчеканил Дув; он рефлекторно среагировал на сам тон произнесенного, даже не на слова. Потом сознательная мысль догнала его рефлексы, и он открыл было рот для возражений, но Форкосиган пристально посмотрел ему в глаза, и Дув осекся. Но через пару секунд он все же выдавил:

— Я рассчитываю, что майор Томлисон присмотрит там за вами, сэр.

На лице Форкосигана мелькнула полуулыбка, но тут же его выражение снова сделалось суровым.

— Не сомневаюсь. Однако высокое положение имеет свои привилегии, и я намерен насладиться ими всеми. — Он шагнул к двери, которую охранник немедленно открыл перед ним, но обернулся и неожиданно улыбнулся Дуву.

— Доброй охоты, капитан! — пожелал он от всей души и отправился по своим делам.

Дуву потребовалась целая минута, чтобы снова сконцентрироваться на работе. Он проверил ссылки с материалов допроса, написал короткое резюме и присоединил его к аудиозаписи и ее транскрипту, а затем проверил на комм-пульте поступление остальных материалов по этому делу. Именно это было его обязанностью — контролировать все в целом, пока остальные СБшники носятся кругами, расследуя по всем направлениям одновременно. Но папка "Входящие" была пуста. Дув, хмурясь, какое-то время глядел на экран, затем зарылся в архив и обнаружил, что все доклады по-прежнему поступают одному только Бувье. Черт побери, стоит провести час без сознания, и твой же собственный зам вычеркивает тебя из рассылки. Дув, вздохнув, прижал ладонь к пластине идентификатора и отправил отменяющий приказ. Он подумал, не вызвать ли Бувье, чтобы тот объяснился лично. Но Бувье наверняка заявит, что это была просто ошибка и недоразумение, что он был очень занят... вполне резонные объяснения, вот только Дув прекрасно знал, что сделано это было намеренно.

И, кроме того, вряд ли он улучшит результаты работы Бувье в разгар кризиса, если предварительно хорошенько его пропесочит. Дув загрузил все отчеты к себе и начал сортировать. Новые данные поступали отовсюду: из других секторов Имперской пришли списки известных антибарраярских агитаторов, плюс их недавние перемещения; внешняя охрана сектора докладывала о происшествиях; управляющий космопорта в раздраженной записке интересовался, как долго продлится запрет на полеты; предварительный анализ схемы взрыва бомбы от Желанова подтверждал в целом то, о чем тот и так сказал ранее, но с приложением таблиц... целая гора информации, которую необходимо было просеять и проанализировать в поисках подсказок.

Он продрался через эту бумажную работу больше, чем наполовину, когда в его дверь постучали. Вошел лейтенант Бувье.

— Сэр, мы нашли Цолакоглу.

Голос лейтенанта звучал невесело. Дув закрыл файл и перевел взгляд на него:

— И?

— Застрелен из нейробластера. Тело было спрятано в пустотах между конструкциями купола, неподалеку отсюда.

— А-а, — Дув поморщился. Он не слишком хорошо знал этого солдата, но всё же тот служил под его командованием и погиб. — По крайней мере, не похоже на то, что он участвовал в заговоре.

— Нет, сэр. Убит при исполнении долга.

Бувье, видимо, так же беспокоился о лояльности своего солдата и теперь испытал облегчение. Поэтому Дув решил не поднимать вопрос с перенаправленными докладами. В некоторых вещах его заместитель вел себя как форменная задница, но офицером он был достойным.

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы остались в штабе и свежим взглядом просмотрели все эти доклады. А я сам выберусь наружу, посмотрю, как идет расследование на месте, и поговорю с людьми. Хочу увидеть своими глазами, что же случилось с Цолакоглу. А затем напишу письмо его ближайшим родственникам. — Долг командира, который Дуву прежде, на относительно мирном Барраяре и на Земле, еще не приходилось исполнять.

— Да, сэр, — кивнул Бувье.

— Мне стоит пойти к премьер-министру и сообщить ему о погибшем. Он предпочел бы, чтобы я держал его в курсе. — Дув встал. — Подготовьте для меня машину с водителем через десять минут, пожалуйста.

Бувье ушел по своим делам, а Дув отправился искать Форкосигана. Он вычислил его местонахождение по наличию пары незнакомых охранников на посту у кабинета на втором подземном уровне и постучал в дверь.

— Войдите!

В кабинете Форкосиган одновременно беседовал с майором Томлисоном и набрасывал какие-то заметки, причем Дув подозревал, что тема заметок и тема беседы различались кардинально.

— …Хорошо, можете составить этот список заново по своему усмотрению. Возьмите кого-нибудь из аналитического отдела в Генштабе, пусть заново проверят все персоны зарегистрированных и разберут по сортам. Местным ребятам хватит для этого ресурсов. Да, капитан?

— Сэр. Боюсь, мы нашли нашего пропавшего солдата. Он был убит, сэр.

Форкосиган склонил голову:

— Жаль это слышать. Как его звали?

— Антониос Цолакоглу, сэр. Рядовой первого класса. Он охранял периметр, и похоже, наш киллер застрелил его, чтобы расчистить себе путь внутрь.

— Ч-черт, — пробормотал Форкосиган. — Пожалуйста, передайте подробности моему секретарю, капитан. Существует специальный фонд для семей тех, кто погиб, защищая меня или Грегора. У него была семья?

— Родители, сэр, и три сестры. Возможно — девушка; он не слишком об этом распространялся.

— И вы все равно считаете, что Кейгилл в этом не виновен?

Дув слегка спасовал под этим взглядом; впрочем, ему было не впервой отстаивать собственное мнение перед лицом разгневанного, превосходящего его годами мужчины.

— Это не согласуется с тем, что я о нем знаю.

— Понятно. Как ваши успехи?

— Прямо сейчас я намерен вернуться на место происшествия и посмотреть, как там продвигается расследование.

— А-а. Неплохая мысль. Кстати, капитан, мне что-то не дает покоя, вертится в голове. Наверное, при нападении на нас я успел что-то заметить, но не знаю, что именно. Если я вернусь туда и прогуляюсь по этому месту пешком, может, это поможет вытащить эту штуку из подсознания на поверхность? Черт, Саймон вечно вертится под ногами, а едва мне понадобился человек с идеальной памятью, так его тут нет! — ворчливо добавил он.

— Э-э... — Дув замялся, взглядом посылая телепатическое сообщение майору Томлисону.

— То есть вы хотите вернуться туда, где кто-то сначала пытался застрелить вас, а затем бросил бомбу, — констатировал бесстрастно майор Томлисон и добавил после явной паузы: — Сэр.

— Полагаю, что сейчас в упомянутом вами месте плотность агентов СБ на кубический метр намного выше, чем где-либо на этой планете, — возразил Форкосиган. — Так что там абсолютно безопасно. К тому же мне нужно... нет, сказать про Комарру "выйти на свежий воздух", будет неточно, скажем, мне нужна возможность размять ноги. Или вы передумали, пускать ли меня на прием?

— Хорошо, сэр, — проворчал Томлисон и заговорил в свой комм-линк.

— Вы можете тоже поехать со мной, — предложил Дуву Форкосиган. — Ваши люди, должно быть, заняты по горло и работают, не покладая рук.

— Все увольнительные и отпуска были отменены еще перед вашим приездом, — подтвердил Дув. — Полковник Форчестер прислал нам «летучий отряд» и несколько специалистов из штаб-квартиры, чтобы хоть немного ослабить нагрузку на моих подчиненных. Кстати, инженер-конструктор уже посетил место происшествия и признал его безопасным, иначе никому из нас не позволили бы рыскать по развалинам. Купол укрепили аварийной заплатой, но для уверенности держите под рукой респиратор, даже если не носите его.

Форкосиган рассеянно кивнул, и Дув испытал смутное чувство, что тот над ним подсмеивается. Однако он принял все необходимые меры и через десять минут уже сидел в пассажирском отсеке форкосигановского лимузина. Машина тронулась в путь под землей по служебным тоннелям купола — единственный способ, каким можно было вообще путешествовать лимузином на Комарре. Вплоть до отъезда премьер-министра в туннели было разрешено спускаться лишь в сопровождении Имперской СБ, что создало массу головной боли техникам купола еще до взрыва; теперь же сюда вообще допускались одни только СБшники.

— Давненько комаррские террористы не подбирались ко мне так близко, — заметил Форкосиган. — Я уже начал забывать, на что это похоже. Последний раз, который доставил Иллиану реальные неприятности, случился, когда рядом с моим офисом заложили бомбу. Посылки со взрывчатым содержимым, разумеется, приходят мне постоянно; не знаю, каким надо быть идиотом, чтобы посчитать, что моя почта не подвергается многоступенчатой проверке. Впрочем, может, так они целятся не в меня, а в мою охрану. Но в наши дни бомба в письме скорее просто неприятность, чем угроза… А еще был ваш отец, да, — добавил он.

Дув застыл, перебегая взглядом с сидящего спереди водителя на охранника и обратно. В охране Форкосигана служили здравомыслящие люди, и в СБ и так многие знали про Галена-старшего, но все же…

Кажется, Форкосиган осознал свой промах, потому что добавил:

— Не беспокойтесь, капитан. У всех нас есть неудобные родственники и друзья. Вы изучали историю, так что наверняка знаете про третьего графа Форкосигана. Его казнили за измену, честь по чести. А потом был еще единственный сын пятого графа, который выступил на стороне мятежника против императора Ралфа Второго, но погиб в бою, так что его казнить не пришлось. Эту историю вы должны знать.

Дув знал, конечно, и не думал, что Форкосиган пытается его подловить, но все же сообщил практически чопорно:

— Этого не было в учебных программах, сэр.

Ошибки Дома Форкосиганов, даже в отделенном прошлом, были неподходящим полем для научных исследований на Комарре, а на Барраяре Дува строго предупредили, едва он разок проявил интерес к этой теме. Но он нашел несколько интересных отсылок в старых книгах, написанных до того, как клан Форкосиганов поднялся к власти и его стало разрешено упоминать в исторических книгах только в самом положительном ключе.

— В учебных программах? — переспросил Форкосиган. — А они тут при чем?

— Что ж, это интересный эпизод из того периода барраярской истории, когда баланс власти между императором и графами был иным, нежели сейчас. — На Барраяре преподаватели не слишком подробно останавливались на тех временах; в официальной истории для школьников императоры представали как средоточие добродетели и чести, а злобные графы постоянно ввергали Барраяр в кровавые катастрофы, пока их не усмирил великий Дорка. Что касается финала этого противостоянии, описание было не так уж далеко от истины, однако его начало было совсем иным. — Любопытно провести сравнения с мятежом Фордариана. И, кроме того, всегда полезно помнить, что современные политические реалии были актуальными не всегда.

Форкосиган приподнял брови.

— Хм. Что ж, из этого можно было бы сделать интересный рассказ для студентов, но для нас это остается фамильным позором. Вам бы хотелось, чтобы имя вашего отца упоминали в школьном курсе истории?

Не зря у Форкосигана репутация мастера грязной политической борьбы, подумал Дув мрачно. Он задавил свою инстинктивную, нутряную реакцию на заданный вопрос и попытался обдумать его как можно хладнокровнее. Хотел бы он, чтобы в учебниках написали про его отца: как провалился его последний сумасшедший заговор, как он погиб от рук собственного создания, в то время как его сын-ренегат стоял и смотрел на это? Вообще, имеет ли та истина, которую Дув видел собственными глазами, шанс когда-либо появиться в исторических трудах — истолкованной, обновленной, разложенной для анализа?

— Нет, — признался он после долгой паузы. — Не хотел бы. Но я не думаю, что это мне решать. — От одной этой мысли у него внутри холодело, но он все же продолжил: — Полагаю, для будущих студентов такая информация будет иметь ценность.

— Так уж вышло, что содержание учебников со мной не согласовывали. Корделия организовала несколько комитетов, работающих с программами по естественным наукам, и занималась их приведением к галактическим стандартам, но с гуманитариями работали министры Форталы. Не важно, вы скажете, они все равно делали это с оглядкой на меня. Возможно, мне стоило каким-нибудь чудом уговорить Корделию заняться всеми областями науки: она бы точно возглавила бы кампанию за то, чтобы учащиеся знали историю каждого мерзавца и идиота в моем фамильном древе за все десять поколений!

К недоумению Дува, это было произнесено с гордостью и некоторым удовольствием. Форкосиган повернулся и поглядел на него в упор.

— Ответьте мне, доктор Галени. Вот, до момента, пока мы не приехали, я весь внимание. Как бы лично вы улучшили преподавание истории?

— Изучение истории всегда политизировано, — осторожно начал Дув. — Ничего не поделаешь: все события излагаются с чьей-то точки зрения, даже если кажется, что это не так. Но... у вас это доходит до крайностей, особенно на уровне школьного образования. Студенты и аспиранты не могут не понимать изучаемый предмет во всей его сложности, но из школы средний барраярец выносит весьма… определенный взгляд на историю своей страны. На Комарре постоянно проявляется культурный диссонанс между знаниями истории и, скажем так, базовыми убеждениями среднего комаррца, отчего молодое поколение имеет весьма циничный взгляд на мир. На Барраяре же… крайне заметно неумение задавать вопросы и перепроверять факты. — Дув измучился в попытках сказать непрямым текстом "ваше обычное преподавание истории — нечто вроде промывания мозгов". Но все же он попытался: — История Барраяра богата и увлекательна, а еще она сложна, во всех смыслах. Я люблю ее. Но… очень мало этого удается донести до среднего студента.

— Их учат истории наших великих героев, — возразил Форкосиган. — Их битвам и сражениям, а там достаточно и увлекательности, и красоты.

— Но история их противников при этом замалчивается. Противников, чья жизнь была не менее увлекательна и чья сложность и глубина личности не исчерпывалась совершенным ими.

Форкосиган откинулся на сиденье. Его взгляд с пугающей интенсивностью сосредоточился на Дуве, и тому показалось, что это градус этого внимания сделался на порядок сильнее.

— Вы правы, разумеется. История — это политика, а мы хотим учить всеобщей истории. Знаете, Барраяр ведь очень молод, в сравнении с Комаррой. До Дорки у нас просто не было никакого планетарного единства, затем пришли цетагандийцы, а потом случилась гражданская война Юрия. Вот почему нам важно предоставить народу отчетливую историю Барраяра как единого целого, историю барраярцев, которые совместно трудились во имя общего успеха. Как вы и сказали, это наш угол зрения на преподавание истории, и множество сложных вещей остается за пределами этого рассказа, ради мира и стабильности.

Дув открыл рот, но не произнес ни звука. «Мир и стабильность». Зачем он здесь, в конце концов, как не во имя желания мира и стабильности на Комарре? Он готов на великую жертву ради осуществления этой мечты.

— Но все же, — продолжал Форкосиган, — возможно, настало время свершиться кое-каким переменам. Как вы сказали, комаррские студенты начинают с совершенно другой точки. Этот вопрос достоин изучения. — Он поглядел Дуву в глаза, улыбнулся ослепительно и быстро, и Дув снова усомнился, нет ли у Форкосиганов в роду рентгеновского зрения. — Полагаю, вы понимаете, что я пытаюсь сделать и что пытаемся сделать все мы. Пришлите мне потом записку по этому вопросу. Изложите в ней, как бы вы изменили преподавание истории на Барраяре, и в особенности — здесь, учитывая необходимость поддерживать мир и стабильность. Я рассмотрю ее.

Дув заморгал:

— Но...

— Я ценю ваше суждение, доктор Галени. Ваши рекомендации представляют для меня интерес.

Дув еще старался придумать подходящий ответ, когда машина остановилась. Они прибыли на место взрыва, и вопросы преподавания истории отступили перед неотложными делами расследования. Взвод охраны Форкосигана немедленно рассыпался вокруг, однозначно приглядывая за всем и всеми, а Дува от темы барраярского образования отвлекла необходимость опросить своих людей и проверить, как продвигается дело.

Форкосиган следовал за ним по пятам молча.

— Обо мне не беспокойтесь, — посоветовал он; совершенно невыполнимая инструкция, если это вообще было инструкцией. — Я просто хочу оглядеться и посмотреть, как все идет.

Делать вид, что Форкосигана здесь нет, было не так сложно вначале — когда Дув выслушивал доклады от своих людей о ходе расследования на месте и об их находках, с демонстрацией потенциально интересных кусочков улик, ни одна из которых не показалась Дуву впечатляющей. Но заранее не угадаешь; он уже видел раньше, как в основу расследования ложился и менее примечательный материал. Они прошли по боковой улице на частично застроенный участок, где стояли и ждали своего часа возобновить работу строительные машины.

— Вот здесь мы обнаружили Цолакоглу, сэр.

Дув замер. Никаких следов не осталось, тело унесли, все пробы и образцы судмедэксперты забрали с собой. Но это был первый солдат, погибший под его командованием. Он оказался здесь один, без подкрепления, без поддержки. которую обещает своим людям СБ. Дув мрачно уставился в пространство, слишком живо воображая себе картину происшедшего. Форкосиган за его спиной стоял так же сумрачно и тихо.

— Спасибо за работу, — механически отозвался Дув. — Продолжайте выяснять, откуда на него могли неожиданно напасть, капрал. — И он продолжил свой обзорный вояж.

К кратеру, оставленному бомбой, их близко не подпустили: весь участок был оцеплен, и его просеивали по камешку эксперты в гравипоясах или силовых шарах, чтобы, не дай бог, не наступить на обломки. Но оставалась возможность пройтись вокруг по той самой улице, где Дув с Форкосиганом спасались от выстрелов нейробластера, и вернуться к куполам, откуда они тогда пришли. Дув молчал, обшаривая взглядом все вокруг, а Форкосиган сумел на удивление удачно не давить своим присутствием.

Они миновали полуразрушенное здание, где захватили Кейгилла — там сейчас тоже кипела активность СБ. Дув отметил взглядом место, откуда стреляли, и задумчиво наморщил лоб, реконструируя линию огня. Его до сих пор озадачивало, что стрелявший промазал несколько раз подряд. Он внимательно обвел участок взглядом, туда и обратно, оценивая освещенность, возможные препятствия и потенциальную точность оружия.

Наверх в нужный момент Дув взглянул по чистой случайности. Он резко оттолкнул Форкосигана в сторону, и его охранники успели только конвульсивно дернуться к ним, когда обломок пластбетона рухнул туда, где секундой ранее находилась голова премьер-министра. Обломок при ударе о землю разлетелся вдребезги, подняв облако пыли и мелких осколков. Дув пригнулся, все еще отжимая Форкосигана в сторону, и тут их взяли в клещи дюжина СБшников. Кашляющий и смахивающий пыль с лица премьер-министр растолкал их всех, заявив:

— Вот уж не думал, что на Комарре мне понадобится зонтик.

СБшники разразились смехом, в котором чувствовалось явное облегчение. Дув наконец-то стряхнул с себя потенциальных спасителей и снова посмотрел наверх. Там было что-то... он схватил Форкосигана за руку и тихо скомандовал: "В машину, сэр, пожалуйста". Форкосиган, неожиданно послушный, последовал за ним. Дув сам открыл перед ним дверцу заднего отделения — в лимузине никого не было, водитель пока что отошел поесть.

Форкосиган сел, жестом отослав столпившуюся снаружи охрану.

— Что это было, капитан?

— У вас кровь на лице, сэр, — растерянно заметил Дув и потянулся за аптечкой первой помощи. Только теперь его руки начали дрожать в запоздалой реакции.— Эта штука упала не случайно.

Форкосиган уже тянулся к лицу потрогать ободранную щеку, но тут его рука легла на рукоять нейробластера.

— Вы уверены?

— Не полностью, — признался Дув. — Может быть, я просто шарахаюсь от тени. Но наш инженер проверил весь этот участок на безопасность — а я его лично знаю, и у него тридцать лет опыта на этой работе. К тому же раньше мы уже поднимались туда, и я заметил этот кусок бетона. Он лежал в добрых десяти сантиметров от края. И наверху были люди. Его кто-то столкнул.

— Или нечаянно пнул ногой, — добавил Форкосиган. — Возможно, какой-нибудь бедолага-охранник готов сейчас застрелиться в отчаянии от собственной неосторожности.

— Тогда мы узнаем об этом через несколько минут. Но это, плюс ко всему остальному… Я не считаю, что вы можете доверять здесь абсолютно каждому, сэр. Может, есть кто-то среди моих людей, а, может, среди ваших. Что-то здесь не так.

Форкосиган разглядывал его, замерев, как хищник перед броском.

— Значит, так? — пробормотал он. — Что ж, капитан. Кому мне стоит довериться прямо сейчас? Потенциальному предателю в барраярской СБ или бывшему комаррскому террористу?

Дув застыл, как каменный. Форкосиган усмехнулся:

— Мяснику Комарры дозволено говорить подобные вещи, — пояснил он. — Кроме того, вы — мой комаррский террорист. Возможно, вы правы, капитан, но, тем не менее, я пока останусь здесь. До моего выступления еще два часа. Не может же быть так, чтобы СБ прогнила вся, до единого человека.

Хлопнула передняя дверь, водитель уселся в кресло. Дув снова застыл в тревоге, но Форкосиган успокоил его:

— Сигур родом из моего Округа. — Водитель повернулся и гордо улыбнулся Форкосигану. — Он служит в моей охране уже десять лет, верно?

— Уже почти одиннадцать, сэр, — уточнил Сигур.

— Молодец. Что ж, капитан, я думаю, вы правы. И я наконец-то вспомнил, что особенного увидел за секунду до выстрела. Краем глаза я заметил зеленый мундир.

Дув озадаченно наморщил лоб:

— Но это мог быть просто кто-то из вашей охраны, сэр. В форме рядом с вами были все. Это ничего не доказывает.

— Я в курсе. И все же… Возможно, я заметил человека в мундире там, где его не должно было быть. Но где именно, не помню. В этом куполе ведется запись с камер?

— Пока нет. Увы. Камеры безопасности собирались установить на будущей неделе. Впрочем, обычным порядком их все равно не подключили бы до тех пор, пока купол не открыли полностью.

Он вскрыл аптечку и достал несколько влажных антисептических салфеток. Форкосиган протер лицо, и оказалось, что у него всего лишь неглубокий безвредный порез. Дув немного расслабился.

— Я думаю, вам нужно немедленно вернуться в штаб-квартиру сектора, сэр, — сказал он, возвращаясь к их дискуссии. — И, возможно, будет лучше, если вы подниметесь на орбиту, к флоту.

На борт флагмана комаррской группировки, куда предателю в рядах СБ будет труднее проникнуть и сложнее действовать.

— До выступления — нет, — моментально отрезал Форкосиган. — Я уже раз шесть обсуждал это с Томлисоном, капитан. Сначала речь, а потом, возможно, я вернусь на флагман. Это тоже произведет не слишком хорошее впечатление, но все же не такое скверное, как если бы я отказался от выступления совсем. А сейчас я возвращаюсь на базу вместе с вами.

Он склонился вперед, отдал приказ Сигуру, который разослал сообщение всему взводу охраны, и лимузин тронулся с места.

— А на эту штуку налепите немного хирургического клея, хорошо, капитан? Не хочу, чтобы она кровоточила, когда мы вернемся. А то все разволнуются.

— Вы не хотели бы, чтобы медтехник...

— Порез крошечный, капитан, вы и сами справитесь.

— Да, сэр.

Форкосигану пришлось помолчать, пока Дув, наклонившись к нему, очень осторожно очистил порез и залепил его каплей хирургического клея. Ему было бы проще, если бы он не постеснялся крепко придержать голову Форкосигана свободной рукой, но такой жест показался ему чересчур фамильярным жестом. К счастью, Дуву удалось сделать все точно.

— Спасибо. Кстати, капитан, вы пойдете на мое выступление? Я думаю, оно должно представлять для вас особенный интерес.

— Еще бы. Но, учитывая текущий кризис и его осложнения, я вряд ли найду на это время.

— Все равно приходите. Мне бы хотелось, чтобы вы его слышали. Расследование без вас не развалится, и вам не обязательно ежеминутно контролировать его с самого верха. — Он неожиданно усмехнулся. — Поверьте мне, я знаю, что значит увиливать от работы. А вы, должно быть, беспощадны.

Легко быть беспощадным, когда над тобой не стоит старший офицер, критикующий каждый твой шаг, подумал Дув. Хотя вряд ли есть нечто такое, что Форкосиган не знает об ответственности.

— Я знаю, что вы отправите на мое выступление собственную группу СБшников, так что можете просто присоединиться к ним на время моего выступления. В конце концов, для кого я это собираюсь сегодня сделать, если не для вас?

Дув отвел взгляд.

— Я приду, — пообещал он наконец. — Спасибо, сэр.

Вернувшись в штаб-квартиру, Дув составил свой собственный отчет об инциденте с бетонным блоком и сверил его с прочими поступившими данными. Официально это происшествие было классифицировано как несчастный случай, хотя никто не признался в том, что нечаянно толкнул злополучный кусок бетона ногой или каким-то образом потревожил обломки наверху. Однако Дува не покидала уверенность, что инцидент не был случайным.

Ему необходимо разобраться в происходящем, и сделать это как можно скорее, пока Форкосиган не появился на людях снова. Майор Томлисон максимально усилил меры безопасности на время выступления, и Дув полагал, что это адекватная мера, однако все еще разделял желание майора запереть Форкосигана в бункере до окончания расследования.

СБ отследила нейробластер, который был в руках у Кейгилла: его приобрели три дня назад у теневых перекупщиков в районе космопорта. Идентифицировать покупателя так быстро не удалось, ведь нелегальные сделки нигде не регистрировались. Бувье поставил своих людей просматривать все сырые видеозаписи этого района в надежде обнаружить на них Кейгилла или кого-то из его соратников. Бомба также была, скорее всего, собрана из приобретенных на черном рынке компонентов. Кто именно торгует ими, СБ знала и так, к вящей досаде Дува. «Мелких преступников слишком много, а нам не хватает ресурсов, чтобы их выследить».

И они совершенно не в деле об убийстве Цолакоглу, а это еще одновременно раздражало и тревожило Дува. «СБ заботится о своих» — это была одна из немногих вещей, за которые Дув однозначно любил свою контору. Но теперь один из его людей погиб на службе, а он даже не имеет представления, что с ним случилось!

Он сидел, уставившись в данные и пытаясь сложить из них целостную картинку, когда в дверь кабинета постучали.

— Сэр? — это был Желанов. — Если вы собираетесь сопровождать премьер-министра на его выступление, нам нужно отправляться сейчас.

— Ах, да. Спасибо. Все меры безопасности приняты?

— Да, сэр. Из штаб-квартиры к нам прибыл дополнительный взвод, и из списка гостей исключили шестерых. Майор Томлисон... ну, он не особенно счастлив, но спорить перестал.

— Хорошо.

Дув сел в машину. Тело все еще ныло и болело после сегодняшних приключений. Он отметил признаки того, что меры безопасности усилены: даже его машину с опознавательными знаками СБ подвергли полному сканированию, прежде чем пропустили через внешнее оцепление к зданию, где выступал Форкосиган. В данных обстоятельствах, он ничего не имел против досмотра. Однако Дува не оставлял зудящий страх, что, возможно, он сосредоточенно смотрит не в ту сторону. Цолакоглу служил в десантниках, прежде чем был переведен в СБ. Разве Кейгилл мог бы с ним справиться, даже напав неожиданно? А еще бомба. Один раз киллеру могло просто повезти, но застать Цолакоглу врасплох, пронести бомбу на охраняемый участок мимо сканеров и установить в нужное место, чтобы на ней подорвалась команда быстрого реагирования... это просто невозможно.

На мероприятии у Галени не было никаких формальных обязанностей, так что он просто бродил по зданию, разглядывая все вокруг. Люди Томлисона были заняты по горло; Желанов с его агентами — тоже, служа связующим звеном между ними и прочими сотрудниками местного отделения СБ. Аудитория наполнялась по мере того, как в нее проходили тщательно отобранные гости. Приглашенные фланировали, пили и болтали. Дув прошелся между ними, не чувствуя особого родства ни с барраярскими правительственными чиновниками, ни с комаррскими штатскими лицами. В конце концов он прошел за сцену, где Форкосиган готовился к выступлению в окружении своего персонала и агентов СБ. У него в руках была пачка распечаток, и он проглядывал их, одновременно беседуя со своим секретарем. Похоже, он ни капли не нервничал по поводу речи, которая изменит жизни сотен и тысяч комаррцев. Фактически, он выглядел таким же спокойным и уверенным, каким был под огнем пять часов назад. Форкосиган что-то сказал секретарю, и тот обратился к собравшимся: "Пожалуйста, освободите комнату".

Все стали послушно пробираться к выходу. Дув, скрестив руки на груди, привалился к стене в коридоре возле выхода, и форкосигановский персонал просочился мимо него, направляясь по своим делам. Дув неразборчиво слышал доносящийся из комнаты голос Форкосигана, проговаривающего отдельные куски речи. В коридоре было очень тихо, а шум в аудитории смолк, когда кто-то из высоких гостей начал свое выступление. Дув решил выйти в холл, но подумал, что, наверное, лучше станет незаметно наблюдать за выступлением из-за кулис, смешавшись с остальными СБшниками.

Охранники разошлись по обе стороны коридора, заперли двери за собой, и Дув остался в коридоре один. Подошел лейтенант Желанов, что-то напевая себе под нос.

— О, вот вы где, капитан. Премьер-министр спрашивал о вас.

Интересно, почему Форкосиган просто не открыл дверь и не позвал его? Впрочем, откуда ему знать, что Дув остался стоять за дверью. Он кивнул… и тут узнал мелодию, которую мурлыкал Желанов.

"Дева с торфяников".

Он обернулся к лейтенанту. Желанов уже открыл дверь, приглашая входить. Дув начал поворачиваться к нему, положив руку на рукоятку нейробластера, но в эту секунду почувствовал, как раструб чужого оружия прижался к его позвоночнику.

— Входите же, капитан, — любезно предложил Желанов. — Внутрь! — Он резким толчком впихнул Дува в комнату, захлопывая дверь за своей спиною.

— Милорд! — успел предупредительно выкрикнуть Дув, и Желанов, ругнувшись, ударил его по почкам. От боли Дув сложился пополам, и лейтенант приставил нейробластер к его голове.

— Охрана! — крикнул Форкосиган.

Желанов рассмеялся так, словно был пьян.

— Не утруждай себя, Форкосиган! Твоя охрана знает, что здесь, внутри, все безопасно и под контролем. Так им говорят микрофоны и видеозаписи. К тому же прямо сейчас с тобой два офицера СБ. — Он вытолкнул Дува вперед. Дув лихорадочно огляделся, стараясь что-то придумать. Форкосиган стоит неподвижно в центре комнаты... выходов здесь два...

— Бегите, сэр! — выдавил он охрипшим голосом. — Прямо сейчас. Самое время.

— Только пошевелись, — подсказал Желанов, — и застрелю твоего маленького ручного комаррца.

— Я присягал служить вам в жизни и смерти, сэр. Бегите!

— Я предпочту, чтобы вы служили мне в жизни, капитан, — странно мягким голосом поправил Форкосиган. Дув был готов взорваться от разочарования и досады. — А ведь вы тоже приносили присягу, лейтенант Желанов. Что же вы здесь делаете?

— Я присягал на службу императору Барраяра, — парировал Желанов. — Не тебе. Ты предал Барраяр, предал тысячу раз. Я видел, как люди... как мои друзья истекали кровью и умирали, чтобы мы могли взять под контроль эти гребаные купола — а ты просто взял и сдал их обратно комаррцам. Словно эта кровь ничего не значила. Что ж, для меня она значит очень много.

— Ваши друзья отдали свою кровь и жизнь за то, чтобы здесь был мир. Я никогда не забуду эти жертвы. А мир выглядит именно так.

— Так выглядит капитуляция! — выкрикнул Желанов, плотнее вжимая ствол нейробластера в голову Дува. — Ну-ка, капитан, доставай свое оружие. Медленно. И стреляй в Форкосигана.

Дув некоей странно спокойной частью сознания услышал собственный смешок.

— Вадим, ты идиот. Ты и так, и так собираешься убить меня, зачем же мне облегчать тебе работу?

Форкосиган стоял, не шевелясь.

— Уходите, сэр, — тихо проговорил Дув. — Пора. Ради бога!

— Попробуй сейчас шевельнуть хоть мускулом, — предупредил Желанов, — издать хоть один звук, и твоему ручному комаррцу крышка. Меня тошнит от тебя, Форкосиган, а еще больше — от того, как ты им потакаешь. Единственный хороший комаррец — это мертвый комаррец. Ты хоть знаешь, что эти сволочи творили... нам надо было просто сбросить на эту планету атомную бомбу, едва они начали свое сопротивление, и все было бы просто. Но ты оказался мягкотелым. — Лейтенант ухмыльнулся. — Потом все поймут, что я был прав. Адмирал Форкосиган, бедняга, убит потому, что держал тигра за домашнюю кошечку. А уж после мы не дадим им спуску, никаких там глупостей вроде "отдать вопросы правопорядка под контроль местных". Все это — гребаная капитуляция, и только. Тебе далеко до твоего отца, вот у того были железные яйца. А ты не смог прикончить достаточно комаррцев, чтобы заставить их окончательно заткнуться.

— Это же ты убил Кейгилла? — прямо спросил Дув. — Все подстроил, так? Наговорил ему всякой чуши прошлым вечером, чтобы заманить его в купол, а потом устроил ему тут ловушку.

Он медленно выдохнул, пытаясь очистить разум. Двум смертям не бывать, Желанов способен застрелить его всего лишь раз. Форкосиган не намерен следовать доводам разума и бежать. Итак, Дув уже мертв, шансов спастись у него нет. Зато есть шанс прихватить Желанова с собой и не дать ему убить Форкосигана.

— Комаррская мразь, — выплюнул Желанов. — Я должен был догадаться, что вы все тут держитесь друг за дружку, и ты откажешься поверить в его виновность. Бувье поверил бы. И поверит, когда все закончится тем, что ты застрелишь Форкосигана. Кто угодно поверит.

Что-то блеснуло в глазах Форкосигана.

— Мой сын не поверит, — поправил он. — А он убедит императора. Ваш план обречен, лейтенант.

Желанов уставился на Форкосигана.

— Да твой сын-мутант… — свирепо заговорил он, и тут Дув рванулся.

Ствол нейробластера дернулся в сторону, когда Дув швырнул все свое тело на руку Желанова. Энергия выстрела безвредно расплескалась по стене. Инерция броска повалила обоих на пол, Дув оказался сверху, и целую отчаянную минуту, пока они боролись за оружие, еще один выстрел ушел в пол. Но тут Форкосиган — которому стоило или бежать, или спрятаться за столом, или броситься за помощью — внезапно вмешался в схватку, и его колено с глухим стуком врезалось в грудь лейтенанту. Дув перехватил нейробластер, Желанов бросился на Форкосигана, и тогда Дув с размаху впечатал приклад оружия ему в затылок. Тот пошатнулся и упал, придавив Форкосигана. Дув снова метнулся, вклиниваясь между ними, выталкивая Форкосигана из-под упавшего лейтенанта, но Желанов был оглушен ударом. Дув достал свой парализатор и выстрелил в него в упор, оскалив зубы в яростном рычании.

— В жопу пошел и ты, сам и твои планы, — рявкнул Дув, тяжело дыша. Он убрал парализатор в кобуру и повернулся к Форкосигану, который уже протягивал руку, чтобы помочь ему подняться.

— Вы не пострадали? — уточнил Дув.

Форкосиган покачал головой, ухватил Дува за обе руки и рывком поднял на ноги. Он тоже дышал тяжело, широко открыв глаза, по мере того, как с него стекало напряжение, и явно пережил тот же адреналиновый шок, что и Дув.

— Давненько меня не пытались убить трижды за один день, — выдохнул он, не отводя взгляда от Дува. — Отлично сработано, капитан,

Они с Дувом прикипели взглядом друг к другу. Форкосиган отпустил его ладони, но крепко схватил за оба предплечья. Будь на его месте кто-то другой, Дув бы его просто оттолкнул, но это был Форкосиган, и он не мог пошевелиться.

Они стояли так вместе одну секунду, глаза в глаза, а потом Форкосиган сделал шаг назад и, словно его ноги не держали, привалился спиной к стене, потянув Дува за собой и чуть приоткрыв губы. Приглашение было безошибочным, как и тот факт, что Дуву никто не мешал просто отстраниться, и все было бы закончено. Отказал и забыл.

Может, лихорадочно подумал Дув, отец в своих обвинениях не был так уж и неправ. С болезненной ясностью он припомнил, как его отец расхаживает по комнате, где привязан к креслу капитан Галени, и вопрошает: "А, может, тебя это просто возбуждает? Возбуждает одна мысль о том, как Мясник нагнет тебя над своим рабочим столом, да?" Дув смог тогда ответить: "Нет, я ни о чем подобном ни разу не фантазировал", — но какой-то незначительной частью своего разума, хранящей бдительность даже под фаст-пентой, он все равно знал, что если бы его отец сформулировал свой вопрос чуть по-другому, то и ответ был бы иным.

А теперь вот он и вот Мясник, прижавшийся лопатками к стене, так близко, как только можно выразить откровенное приглашение. Дув подался вперед и прижался губами к губам Форкосигана.

Потом была паническая доля секунды, когда он вдруг подумал, что понял все неверно, но тут Форкосиган притянул его к себе и поцеловал в ответ.

Фантазии могут быть прекрасны, но они никак не способны подготовить тебя к действительности. Ни к чему из того, что он сейчас чувствовал — вкус губ Форкосигана, напряженная челюсть, жар тела, притиснутого к стене, обуздываемая сила. Дув осознал, что ему сейчас позволили сделать это, и эта снисходительность внезапно его разозлила, на пике желания и адреналина, и он перехватил инициативу, впервые осознав, что он выше Форкосигана и шире его в плечах, да еще и моложе. Он коротко прихватил зубами его губы и язык, и Форкосиган издал странный, низкий горловой звук. Руки Дува опустились.

Никакая фантазия не подготовила его к тому, как хорошо Форкосиган целуется. Умение, без сомнения, говорящее об опыте. Ужас и злость Дува начали активно переплавляться в настоятельное желание. Они ведь могут сейчас...

Здравый рассудок встал на место со щелчком, и Дув отпрянул назад. Форкосиган мгновенно выпустил его, хотя продолжал отслеживать взглядом каждое его движение.

— Сэр, — оцепенело проговорил Дув.

Форкосиган тяжело дышал. Дуву было сложно не смотреть на него, на чуть покрасневшие от поцелуя губы. Он не мог сожалеть ни о чем, хотя должен был бы. Он не мог шевельнуться, не мог думать.

Спасение пришло от самого Форкосигана. Невероятно, но тот улыбнулся, облегченно и щедро, и сказал:

— Знаешь, это в каком-то смысле традиционная благодарность за столь впечатляющее спасение жизни.

Он приложил руку к сердцу и чуть поклонился. Дув конвульсивно и без всякого участия мозга дернулся, принимая стойку «смирно», и Форкосиган кивнул в ответ.

"Я наслаждался этим поцелуем, как и ты, но это невозможно, так давай сойдем с этой скользкой темы по возможности аккуратнее". Это сообщение промелькнуло между ними прямо на телепатической волне, и Дув обнаружил, что отвечает невероятно спокойным тоном:

— Прямо сейчас мне необходимо начать зачистку места происшествия.

— Да, — согласился Форкосиган. — а мне необходимо идти выступать, пока СБ не успела мне это запретить и запереть под замок. Я полагаюсь на вас: придержите их, пока я не закончу речь.

Дув коротко кивнул и, не в силах больше выносить пристальный форкосигановский взгляд, наклонился и принялся собирать рассыпанные по полу заметки, автоматически складывая их в стопку по порядку. Когда он поднялся и протянул бумаги, Форкосиган поймал его за локоть.

— Спасибо, капитан Галени, — тихо произнес он, положил сложенную чашечкой ладонь Дуву на щеку и задержал на мгновение, глядя ему в глаза. Дув стоял под его взглядом, точно ослепленный лучом прожектора, который выхватил его из темноты. Затем Форкосиган повернулся и вышел, направляясь на сцену.

Дув стоял неподвижно, едва дыша, глядя в спину уходящему Форкосигану. Потом с усилием заставил себя заняться Желановым, распростертым на полу. Пора прибрать за собой.

Едва он вызвал охрану, поднялись бесконечные шум и суматоха: унесли парализованного Желанова, чтобы поместить под стражу, привести в себя и незамедлительно допросить под фаст-пентой; пришлось объясняться с майором Томлисоном, который готов был взорваться на месте; и снова и снова Дув повторял свой рассказ в подробностях, опустив только поцелуй. Как и предсказывал Форкосиган, майор захотел прервать выступление премьер-министра и утащить того со сцены прямо в бункер, поэтому Дуву потребовались вся его решимость и убедительность, чтобы его удержать, повторяя раз за разом, что угроза миновала, а покушавшийся пойман. Только обещанием, что он все равно не станет досказывать до конца, пока Форкосиган не вернется со своего выступления, Дуву удалось сбежать в холл почти что к самому концу речи и выслушать, что успел, стоя за кулисами в компании двух чрезвычайно напряженных охранников.

Форкосиган говорил, не заглядывая в свой автосуфлер; он удерживал аудиторию горящим взглядом и слегка жестикулировал в такт словам. Это было гипнотизирующее зрелище, и внимание аудитории было буквально приковано к выступающему. Дув их прекрасно понимал.

— …Мы хотим, чтобы Комарра была такой же частью Барраярской Империи, пользовалась таким же почетом и доверием. И жесты доверия должны последовать с обеих сторон. За прошедший год Союз Комаррских флотов согласился принять барраярский военный эскорт на некоторых маршрутах, и это было знаком доверия. Теперь мы даем комаррским Секторам такой же статус, как имеет Южный Континент, с той же степенью самоуправления и правами для местной полиции и сил безопасности.

Дув слушал это со смешанным чувством удовольствия и душевной боли. Для Комарры равенство с Барраяром было великой вещью; это было именно то, ради чего Дув оказался здесь, ради чего пошел служить. Но он мечтал о равенстве не Комарры с Барраяром, но Барраяра с Комаррой; чтобы не комаррцы добились барраярского уровня свобод и равенства, но барраярцы поднялись до комаррского. Да, даже до вторжения Комарра не была раем, но комаррские обычаи и правила могли бы столько принести Барраяру, если бы он согласился их принять!

Но Форкосиган делал то, что мог. Выступление подошло к концу, все зааплодировали. Форкосиган улыбнулся, уходя со сцены; он поймал взгляд Дува и еле заметно кивнул ему. Дув признательно склонил голову. А потом вернулся к своим делам по дальнейшей зачистке.

Форкосиган присоединился к ним почти два часа спустя, пообщавшись лично с наиболее уважаемыми гостями (за которым вплотную и всерьез в это время приглядывала СБ). Майор Томлисон, имевший встревоженный вид, по-прежнему сопровождал его на полшага сзади. Дув отошел в сторону и подождал, пока Форкосиган переговорит со всеми своими людьми, прежде чем самим переброситься с ним парой слов.

— Ну как, капитан, вам понравилась речь? — спросил Форкосиган, сам внезапно обернувшись к нему.

— Да, сэр, — коротко ответил Дув, опустив все прочее — потому что подходящими словами было сложно выразить все те мысли, что это выступление вызвало у него. — Мы уже начали допрос лейтенанта Желанова под фаст-пентой, сэр, и я только что получил предварительный отчет. Он признался в планировании всех трех нападений и убийстве Цолакоглу, которого он намеренно выбрал из-за греческого происхождения. Желанов выманил Кейгилла в купол, убедив его, что здесь тот сможет подать вам петицию; после этого лейтенант парализовал его на минимальной мощности и уложил в позицию для стрельбы с нейробластером в руках. Но, очевидно, поняв, что его заставляют выстрелить в вас, Кейгилл оказал больше сопротивления, чем предполагал лейтенант, оттого Желанов не смог как следует прицелиться.

— А-а, — Форкосиган вздохнул. — Полагаю, мне нужно активнее включать комаррцев в состав моей личной охраны. Пожалуйста, убедитесь, что миссис Эттерс поставили в известность о случившемся. Правда, не знаю, желает ли она слышать мою благодарность.

Дув попытался вообразить себе эту картину и тоже вздохнул.

— Она будет рада узнать, что Изамбард не был убийцей. И разъярится, узнав, что его убил барраярец.

— Да, — медленно проговорил Форкосиган. — Она также должна знать, что Желанов будет наказан и за это убийство, а не только за покушение на мою и вашу жизнь. И что Барраяр больше не будет вмешиваться в местное правосудие. Это самое малое, что я задолжал погибшему. У Желанова были какие-то соучастники, вы не выяснили?

— Пока что нет. Думаю, что их не обнаружится. Если бы Желанов общался с другими недовольными, обсуждал с ними этот вопрос, то остался бы след, на который могли бы выйти мы. Но человек с широкими возможностями, действующий в одиночку, способен сделать многое и не быть замеченным. — Он разгладил пачку распечаток. — По крайней мере, похоже, что для вас больше угрозы нет.

— Майор Томлисон до сих пор настаивает, чтобы на эту ночь я вернулся на вашу базу. Я думаю, стоит простить его паранойю. Вы не против?

— Конечно, сэр.

Звякнул комм-линк адъютанта, и тот сообщил:

— Ваша машина готова, сэр.

— Спасибо. Поедете со мной, капитан, раз уж мы все равно возвращаемся на вашу базу? — Неожиданно это прозвучало как вопрос, а не как приказ, оставляя Дуву возможность отказаться. Он поколебался и кивнул, мысленно послав к черту всю оставшуюся бумажную работу. Важное, без сомнения, ему передадут незамедлительно на комм-пульт в кабинете, а что до остального — раз он об этом не узнает, значит, не так оно и важно.

Они прошли по оцепленным улицам. Снаружи, за силовым экраном, собралась толпа, молча ожидающая Форкосигана. Он повернул голову.

— Вам стоит пройти прямо в машину, сэр, — подсказал Дув, знакомый с подобными сборищами и их намерениями. Но Форкосиган лишь слегка покачал головой и направился к собравшимся:

— Добрый вечер. Сожалею, со мной в ваш новый купол пришли проблемы. Заверяю вас, что ремонт повреждений начнется немедленно.

Толпа стояла в молчании. Форкосиган улыбнулся женщине средних лет в первом ряду:

— Зачем вы пришли увидеться со мной? Вы хотите спросить меня о чем-то?

— Зачем я пришла, Мясник, так это вот за этим, — ответила та, сверкнув глазами, и плюнула в силовой экран, зашипевший при попадании. Дув и Томлисон вздрогнули одновременно.

— Сэр, — Томлисон настойчиво показал на лимузин. Не сводя глаз с разъяренной женщины, Форкосиган позволил себя увести.

Всю дорогу обратно он сидел в полном молчании. Дув не делал попыток завязать беседу, и, взглянув на мрачную физиономию Форкосигана, он тут же отводил глаза.

Уже у лестницы, ведущей к квартире Дува над главным офисом, Форкосиган неожиданно заговорил:

— Мне требуется выпить. Найдется у вас что-нибудь, капитан?

— Да, сэр, — отозвался Дув. Он сделал паузу, не уверенный, что именно этот вопрос подразумевает — или что он хочет, чтобы подразумевал. Но он точно знал, что отправляться прямо сейчас на походную койку в своем кабинете у него нет никакого желания. — Хотите, я зайду вместе с вами и покажу, где там что?

— Спасибо, капитан, — только и ответил Форкосиган. — Это будет крайне любезно.

Они поднялись по лестнице. Навстречу им из квартиры вышел один из людей Томлисона со словами: "Все чисто, сэр". Дверь плотно закрылась за ними, и Дув остался наедине с Мясником Комарры. Которого он целовал всего несколько часов назад. Форкосиган тяжело опустился на диван Дува и прикрыл глаза.

Дув свернул на кухоньку. Он сомневался, что у него найдется что-нибудь из выпивки, привычное для высших форов. В качестве отчасти демонстративного жеста он выбрал бутылку комаррской настойки на травах, традиционную здесь и которой ему так не хватало на Барраяре. Он поставил перед ними две стопки, сел рядом с Форкосиганом и первым отпил глоток. Потом он расстегнул высокий воротник и расслабленно откинулся на спинку дивана. «Наконец-то не на службе». Но, несмотря на показательный жест полной расслабленности, он ее не ощущал. Он остро осознавал присутствие Форкосигана рядом, его первый глоток, любое крошечное движение и ровное дыхание.

Он опасался, что Форкосиган сейчас в эдакой бетанской манере заговорит о том, что случилось у них раньше. О поцелуе. Эту тему Дув обсуждать не хотел, как не хотел пытаться разобраться в своих мыслях и решать, что же он по этому поводу чувствует: вину, неудовлетворенность, надежду, радость или что-то еще.

Но когда Форкосиган допил свою стопку, то заговорил о политике:

— Как вы думаете, капитан, перемены возможны? Что-то изменит новое решение или любая из инициатив, которые я продвигал все эти годы? Как бы я ни старался, но, похоже, ненависть не уменьшилась ни на йоту. С обеих сторон, комаррской и барраярской. Порой я думаю, что дурное начало ничем не перешибешь. Не знаю, прекратят ли они драться между собой когда-нибудь.

Он смотрел Дуву в глаза. Когда говорили о политике раньше, Дув видел перед собой политического деятеля, опытного, харизматичного, проницательного. Сейчас все было по-другому: на лице Форкосигана читались его собственные страхи и сомнения. У Дува тошнотворно засосало под ложечкой.

Но честность требует ответной. Сегодня они с Форкосиганом уже пересекли одну запретную черту. Теперь настал черед другой — и много труднее.

— Не знаю. Но иногда я думаю, что на Комарре это неверная постановка вопроса. Не «когда мы прекратим драться», а «когда мы сдадимся». Когда забудем, кто мы такие, и останемся одни в темноте, рыдая, что потерялись, и обратимся к единственной вещи, что у нас осталась? Когда мы потеряем надежду на свободу?

Форкосиган замер, не донеся рюмку до рта.

— Так вот почему вы здесь? Потому что утратили надежду?

— Я… не знаю. — Порой он ощущал себя именно так, преодолев очередной день среди ненависти: комаррцев — за то, что он сделался слишком барраярским, барраярцев — за то, что он чересчур комаррец. — Но я спрашиваю себя… был бы я счастливее, если бы до сих пор мечтал о свободе Комарры?

— Ваши поступки — это не поступки человека, утратившего надежду на будущее. — Форкосиган помолчал. — Я думаю, сейчас вашими устами говорит и вашим разумом думает ваш отец.

Дув резко встал.

— Вы не представляете, о чем сейчас говорите!

Он прошелся по комнате, неожиданно показавшейся ему чересчур тесной. Форкосиган следил за ним взглядом.

— Представляю, и точно, — ответил он. — Мой отец таким же образом формировал мои мысли постоянно и много лет.

Дув скрестил руки на груди, прислонившись стене напротив.

— Я начал с надежды, — произнес он, помолчав. — Знаете, почему я здесь? Я услышал вашу речь. Когда вы открыли военную службу для комаррцев. На следующий день я оставил преподавание и начал готовиться к вступительным экзаменам в Академию. Вы сказали "между справедливостью и геноцидом, в дальней перспективе, середины нет". и я подумал, что если вы действительно имели это в виду, если это то, чего вы стараетесь здесь достичь, то я хочу быть частью происходящего. Но теперь... теперь мне кажется, что вы стремитесь найти эту самую середину.

Он сделал два намеренных шага к Форкосигану.

— Вы это имели в виду, сэр? Каждый день несправедливость торжествует еще немного больше, и становится еще труднее все исправить и вылечить. Я отдал вам все ради этой цели, но теперь, оглядываясь, не могу понять, куда мы движемся: к геноциду или все же к справедливости.

Форкосиган глядел на него такими усталыми глазами, словно этот человек был старше всей галактики.

— И чего бы вы от меня хотели?

В этом и состояла проблема. Дув в деталях знал барраярскую часть истории. Он изучал ее, анализировал, погрузился в нее с головой. Как и любой комаррец, он прекрасно понимал, почему Барраяр захотел захватить Комарру и почему верил, что погибнет, стоит его хватке на этой планете ослабнуть хоть ненамного. Он знал, что за пропасть лежит между его мечтами и тем, что Форкосиган когда-нибудь сможет сделать. Все это он знал и так. Но как ему хотелось заорать Форкосигану: "Ты же политический гений! Так реши эту задачу!"

— Что бы сделали вы сами? — ответил он вопросом на вопрос. — Если бы вам не приходилось проталкивать свои решения через Совет? Если бы вы могли заткнуть рты Генштабу? Как бы вы поступили?

На мгновение лицо Форкосигана исказил настоящий гнев, и щеки у Дува вспыхнули, точно он получил в ответ пощечину. Но Форкосиган вздохнул:

— Вы еще очень молоды, капитан. Сядьте, — он приглашающе положил открытую ладонь на диван, и Дув послушался.

— Вы хотите знать, что бы я сделал, будь я на самом деле абсолютным монархом, каким меня кое-кто считает? Мне не нужна планета. И не была нужна, я сразу говорил, что это потенциальный источник неприятностей, но Эзар хотел получить ее ради дополнительных налоговых сборов, это было одним из его условий победоносного вторжения, а я подписался под этим планом. Я бы отпустил вас. Сохранил за собой все орбитальные сооружения, все наши боевые станции у П-В туннелей, открытую линию снабжения Зергияра, льготные тарифы для прохождения туннелей для Барраяра — а саму планету отпустил бы. Для снабжения гарнизона на военной станции она не слишком важна: естественных ресурсов она не имеет, кроме собственно силы тяжести, которую можно получать как на планете, так и на астероидах или самой станции — и вы не могли бы ничем нам повредить, пока мы удерживаем скачковые туннели.

Дув поморщился.

— Тарифные сборы на прохождение туннелей были нашей надеждой на терраформирование.

— Знаю, но даже если допустить мысль, что планета принадлежит ее обитателям, то П-В туннели этой планете не принадлежат. Они принадлежат тому, кто может их удержать. А мы можем.

С этим Дув спорить не мог. Он обмяк на диване, внезапно почувствовав себя совершенно разбитым. Ну да, он только что добавил пару стопок крепкой настойки к постпарализаторному похмелью вечером одного из самых утомительных дней в своей жизни. Надо надеяться, сказанное им не слишком оскорбило Форкосигана, потому что сил встать и уйти у него сейчас не было совершенно. Но Форкосиган не выказал оскорбления; он просто продолжил говорить, словно Дув дернул рычаг и включил водопад слов, спровоцировав приступ политической честности, какую ни один политик не смеет показать миру.

— На момент планирования вторжения, знаете, все казалось таким ясным. Мы заключили сделки и договоренности со многими олигархами и советниками. Вряд ли я обманывал себя мыслью, что все пройдет просто, но... завоевание было возможным. Достаточно много видных комаррцев было склонно согласиться на поглощение нашей Империей — в качестве меньшего зла — а они привели бы вместе с собой и свои кланы. Я точно знал, что все политики предпочитают выбирать меньшее зло, а комаррцы были искусными политиками. А возможность их сотрудничества означала, что наши собственные министры и сам Эзар не станут держать планету мертвой хваткой. Согласно моему исходному плану, у вас были бы свои независимые полицейские силы и еще множество проявлений самостоятельности. Но сегодня вечером об этом я упомянуть не мог. — Он щедро отхлебнул настойки. — Но потом... все разлетелось вдребезги, и до сих пор я выбираюсь из-под обломков. Рассказывать про комаррцев вам нужды нет, но ведь и взгляды Желанова не так уж необычны для Барраяра. Те же самые аргументы я десятки раз слышал в Совете Графов и в Генштабе. Я вынужден все мое время улещивать и подкупать фракции, чтобы добиться того, что хочу. — Говоря это, он положил Дуву руку на плечо. Она была тяжелой и теплой. — А потом неожиданно появляется кто-то вроде тебя, и я думаю — вот совсем иной пример. Я все еще надеюсь, все еще борюсь за справедливость против геноцида, Дув. Не сдавайся и ты. Ты — особенно.

Прикосновение заставило Дува застыть — небрежный типично барраярский жест, преисполненный множества смыслов. Кажется, Форкосиган тоже понял, что он сделал — и, вспомнив, быстро убрал руку. Но это было еще хуже.

Сегодня Дув с этим человеком целовался. И слышал его политические откровения — более честные и личные, чем когда-либо позволял себе в присутствии Дува любой комаррец. Было бы глупо притворяться, что они двое не подошли другу к другу близко до интимности. Так что в ответ он придвинулся к Форкосигану, не касаясь, но так, что мог чувствовать тепло его тела. Форкосиган покосился на него и снова расслабился.

— Ты дал мне так много надежды. И ты бросился под огонь нейробластера ради меня. — Форкосиган провел пальцами по ссадине на его щеке. — Я этого не стою, Дув. Сейчас Барраяру — и Комарре — ты нужен больше, чем я.

Дув, склонив голову, глядел Форкосигану прямо в глаза:

— Я никуда не денусь, и знаю это. Я предан этому пути. Я просто хочу...

Он осекся. Форкосиган подбодрил его коротким звуком, и Дув набрался храбрости.

— Я просто хочу знать! Знать, что это правильный путь для Комарры, ее лучший шанс на мир, на стабильное будущее. Я много об этом думал, я слышал доводы за и против… — он сглотнул, вспомнив, как отец когда-то шумел и разглагольствовал над его головой, пока пытался закончить домашнее задание к школе. — Я сам не вижу ничего лучшего. Но что, если я неправ? Что, если я должен сделать нечто совсем иное? — Он на мгновение прикрыл глаза и тихо добавил: — Мой отец никогда ни в чем не сомневался. А если и сомневался, то уж точно этого не показывал. Что если он, в конце концов, был прав?

Вот это был страх, который он никогда не озвучивал вслух прежде, в лицо которому не решался даже взглянуть. Выложить его к ногам Мясника было все равно что предъявить ему труп, нашпигованный выстрелами из игольника. Дув не смел смотреть ему в глаза.

Но ему ответил спокойный голос Форкосигана:

— Ответ на этот вопрос узнать невозможно. Он мог быть прав. Не потому, что он не знал сомнений — фанатики редко сомневаются, но это не делает их правыми, всего лишь означает, что они никогда не попытаются взглянуть на ситуацию с другой точки зрения. Как это ты делал. Но ответ на твой вопрос мне известен не лучше, чем тебе самому. Я держусь своего курса, с той самой минуты, как дал свое согласие на вторжение и все, что я могу тебе сказать: я не отступлю в своих попытках принести на Комарру столько мира и процветания, сколько смогу. Это моя цель, и если ты со мной — с нами — тогда ты тоже работаешь на нее. Большего тебе никто не пообещает, какой бы путь ты ни выбрал. Все, что ты можешь — выбрать лучшее из того, что видишь. Пока оно не свершилось, пока не стало историей, ты в состоянии видеть все варианты выбора и взвешивать их возможные последствия. Но ты не можешь пребывать в мире фантазий «как бы оно могло быть, если». Реальность показывает нам только настоящее время.

«Реальность». Дув вспомнил то мгновение, когда прижимал Форкосигана к стене. Но это, в конце концов, была фантазия, фантазия на двоих, ненадолго обретшая жизнь, но неспособная к существованию. А реальность состояла в том, что Дув сидел с Мясником в своей квартире, пил и обсуждал с ним политику. Он повернулся к Форкосигану, который только что слой за слоем снял с себя и гордость, и защиту, и тем самым обнажился перед ним больше, чем мог бы это сделать, скинув одежду. Форкосиган снова положил ладонь ему на щеку, привлек к себе и поцеловал в лоб. Дув вздохнул, освобождаясь от одиночества и недоверия, и склонил голову.

— Реальность, — сказал он тихо, — не такая уж плохая штука.