Не было другого выбора (джен)

Глаза жгло, нестерпимо, мучительно жгло. Зуд, казалось, передавался через глазные нервы в мозг, скользя и цепляясь за каждый рецептор. Хотя на самом деле наоборот. Раздражающее пощипывание окрашивало в красный весь мир, а не только радужку глаз. Кровавый мир полный смерти и боли — мир пауков. Мир, который был ему противен. Но не было другого выбора, кроме как окунуться в него с головой. Не было другого выбора, кроме как полностью отдаться мести.

Его руки быстро покрылись кровью. Кровь была везде. Кровь была повсюду. Её запах въелся в одежду Курапики. Её засохшие мелкие частички оставались под ногтями, пусть и были незаметны. Кулаки саднило от боли.

Убить казалось так легко. У него хватит сил, ведь он жил для этого. Всё, что делал в последнее время — для этого. Вся его жизнь теперь служила для этого. Уничтожить паука, оторвать голову, раскрошить ноги.

Тонкие пальцы дрожали, позвякивали цепи. Тишина не помогала думать.

Тишина для Сенрицу перестала существовать с того момента, как она встретила его. Звук биения сердца Курапики давил на неё беспрестанно. Мальчик, которого она почти не знала, вызывал беспокойство симфонией ненависти. Столько злости и столько отчаяния никогда не окружало её прежде. Даже когда тело изменилось из-за проклятья, её сердце не звучало так ужасно. Марш смерти. Иногда чёткий, бьющий по перепонкам. Иногда срывающийся в свистопляску демонов — тёмных, густых теней, кружащих над ним в ожидании, демонов, жаждущих крови.

Не демоны окрашивали его глаза в алый, но душащее, не покидающее чувство утраты, сжимающее горло день за днём. Хватка становилась всё сильнее. И чем ближе Курапика был к исполнению плана, тем больше его опутывали эти мысли. Чем больше он представлял, как сковывает вызванной своим воображением цепью преступников, тем больше увязал в этом сам. Чтобы стать материализатором, необходимо представлять объект, представлять так часто, что это вошло в привычку. И эта привычка была слишком губительна.

Свои собственные цепи душили его. Даже воздуха не хватало, не то что времени на раздумья. Груз ответственности за смерть клана одновременно подталкивал и мешал двигаться. Подталкивал к жестокости, к необдуманным поступкам и не давал отбросить гнев и двигаться дальше, оставить всё в прошлом.

И только Сенрицу удержала его от поспешных ошибок, только она смогла приглушить рвущийся поток гнева.

У Курапики не было выбора. Так он думал. Но он нашел выход — пусть милосердный, жестокий и эгоистичный одновременно. Не убил, и не только из своего нежелания запачкаться ещё сильнее, но и лишил Люцифера возможности быть с главным в жизни Куроро. Быть с Пауком.