Последний ужин (гет)

Лицо его почти мальчишеское, но фигура, рост, некая напряженность в мимике, — всё это выдает возраст, отчаянно близкий к черте совершеннолетия.

Северус перекатывает в ладони маленький флакончик, плотно закупоренный пробкой, — в нем плещется золотистая жидкость, похожая на масло. Он держит флакон нежно, как драгоценность. Для него — так и есть.

В Паучьем тупике мало хороших аптек. Если и можно найти какие-то травы, их качество вызывает серьезные сомнения. Что уж говорить о более редких ингредиентах? Можно перекупить, поменяться, но для того — сначала найти «нужных» людей, которых здесь — ни знающих, ни интересующихся…нет.

— Вытяжка из пиявок, сок листьев пиона, валериана, — повторяет Северус вслух, перечитывая абзац в учебнике.

Зима. Ночные вьюги здесь — не редкость, они заносят узенькие улочки по самые кромки низких окон. Холодно жутко, особенно по ночам, и хочется расположиться как можно дальше от окна в надежде спрятаться от этой зимы.

Теплая, потертая кожа книжной обложки согревает Северусу руки.

— Целема, аколит, корень лаванды.

В окно бьет, как кулаком, но он даже не вскидывает голову — привычный к резким звукам, сосредоточенный внутри себя, Северус просто не обращает внимания.

* * *

— Я так скучаю по Джеймсу, — девушка с рыжими волосами залезает с ногами на диван, пьет чай из огромной, пол-литровой чашки.

— Я думал, тебе нужна моя помощь с научной работой. Если решишь устроить вечер воспоминаний и фантазий о Джеймсе Поттере, попробуй не вовлекать меня в это развлечение, — Северус фыркает, расправляя на коленях пергамент, исписанный формулами. Мелкий, забористый почерк выглядит слегка маниакально.

— Северус, перестань дуться! Я понятия не имею, почему вы с Джеймсом не ладите, но я не собираюсь быть твоим секундантом, — на ее лбу появились тонкие складочки — намётки будущих морщин.

— Безусловно, Лили, — отвечает Северус, слегка поморщившись. — Было бы глупо предположить, что ты предпочтешь меня ему.

* * *

Дверь с размаху хлопает о косяк, так сильно, что, кажется, все стены небольшого дома содрогнулись.

Северус открывает глаза. Он почти уже уснул, и теперь, когда резкий звук вырывает его из зыбкой полу-дрёмы, в голове, от правого уха до виска, вспышками начинает постанывать неприятная боль. Это повторяется каждый раз, когда его будят.

По лестнице на второй этаж гремят шаги, как будто снежный человек ворвался в дом. Вернулся.

Северус натягивает плед на голову. Он ненавидит, когда отец возвращался. Это происходит, и все, что было хорошего в их доме, мгновенно теряет ценность.

Он возвращается, чтобы все разрушить.

* * *

На лестнице в доме Эвансов Северус сталкивается с сестрой Лили, та отшатывается от него, как от прокаженного, задевая плечом картину на стене.

На картине — маяк у залива, который подает сигналы проходящим кораблям, луч маяка проглатывает черное предгрозовое небо.

На лице Петуньи — ужас, отвращение, и острое желание принять душ.

Северус опускает глаза, и, продолжая смотреть в пол, доходит до конца коридора. Стучится в дверь.

— Входите! — раздается из комнаты.

— Я подумал, что тебе захочется это увидеть, — Северус входит. В его руках несколько книг, за которыми он ездил в другой конец Лондона — магические библиотеки редки.

— Джеймс написал мне письмо! — абсолютно счастливое, но глуповатое выражение лица застывшее на лице Лили роняет сердце Северуса вниз — бескомпромиссно, резко, с размаху. — Он пишет, что соскучился! Представляешь!

Северус стоит в дверном проеме, и плечи его слегка опущены. Со стороны он выглядит как старик, на которого легло бремя, оказавшееся слишком тяжелым.

— Я должна немедленно ответить! — Лили вскакивает со своего кресла.

Она бежит к Северусу, потом останавливается, замерев, как вкопанная, посреди комнаты, возвращается обратно к столу, схватив с него блокнот, и — обратно, к выходу.

В проходе она сжимает плечи Северуса, а потом, ослепляя его своим восторженным взглядом, коротко целует в щеку.

— Я побежала! — девушка смеется и выбегает из комнаты.

Он слушает, как затихает ее легкий топот на лестнице, хлопает входная дверь, но так и остается стоять — раздавленный своим эгоистичным горем.

* * *

Северус просыпается перед рассветом, распахивает глаза резко, как будто вырвавшись из кошмара.

На втором этаже — прямо над его комнатой, расположена спальня родителей. Сейчас оттуда раздаются глухие звуки ударов.

Горло его сводит, сдавливает гортань, становится тяжело дышать.

— Урод, — шепчет он себе под нос, вскакивая с постели, и застегивая на груди рубашку, уже выходит из комнаты.

Он бежит наверх, бьется кулаками в двери этой ненавистной комнаты, кричит, но там, за стеной — удары продолжаются, подстрекаемые бессильными стонами матери.

— Открой, урод! Открой немедленно, я вышибу тебе мозги, — кричит Северус.

Он знает, что колдовать за пределами школы нельзя. А рождественские каникулы — совсем не время быть исключенным из единственного места, не отравленного этой маггловской магией ненависти, излучаемой Тобиасом Снейпом.

Он знает, но…

Северус выхватывает из-за пазухи палочку, она горит, будто сама, снедаемая яростью, мечтает выпустить непростительное, навсегда прерывав этот бесконечный кошмар.

— Alohomora!, — дверь распахивается, петли обиженно скрипят.

Глазам его предстает ужасная картина — все вещи в комнате перевернуты, столик валяется в углу, лампа разбита. Мать лежит на полу, рефлекторно закрывая лицо руками, а над ней навис отец, лицо которого пошло алыми пятнами от злости.

— Что, ублюдок, пришел защитить свою шлюху-мамашу?

Мужчина делает шаг в сторону Северуса, занося руку для удара. Всего лишь один шаг он и успевает сделать.

— Sectumsempra! — хрипло шепчет Северус, подозревая, что это будет последнее заклинание, которое он произнесет, как волшебник.

* * *

Несколько дней Северус не выходит из дома. Мать, оправившаяся от драки, слегка прихрамывая, ухаживает за отцом, раны на теле которого почти не затягиваются.

Она попыталась успокоить сына, пока его ярость не дошла до последней точки, за которой — лишь смерть для жертвы проклятия. Зачем она пыталась? Неужели она так любит его? Или считает жизнь с этим отвратительным, жестоким человеком своим испытанием?

Дверь в комнату тихо открывается.

— Северус, к тебе пришла Лили. Она чем-то очень взволнованна, — мать оглядывает его с какой-то надеждой во взгляде.

— Я занят учебой, — отвечает он, не поднимая взгляда.

— Дорогой, я думаю, тебе стоит к ней выйти, — тихо говорит Эйлин и гладит сына по плечу.

В гостиной, в которую неудобно приглашать гостей, настолько она провоняла дымом дешевых сигарет, на диване сидит Лили Эванс.

— Привет, Лили, — Северус кивает подруге, но так и остается стоять в дверях. На безопасном расстоянии. — Ты пришла отдать мне книги?

— Нет, Северус. Я хотела попрощаться, — Лили улыбается, и, кажется, в глазах у нее слезы.

«Держи себя в руках», — звучит в голове Северуса его собственный голос.

— Мы с Джеймсом собираемся пожениться! Так что в школу я вернусь только к марту. Профессор Дамблдор согласился дать нам небольшой отпуск! — она улыбается, и, черт, выглядит по-настоящему счастливой.

«Я просто не могу».

— Я… — Северус замолкает, чтобы вытолкнуть из горла ком. — Я очень рад за тебя, Лили.

* * *

— Дорогой, ты в порядке? — Эйлин снова заглядывает в комнату сына.

Северус молчит, глядит в окно, за которым Лондон планомерно застилает огромное снежное одеяло.

Эта вьюга, кажется, будет вечной.

— Я хочу отнести папе суп, но не уверена, что… — она замолкает, беспомощно теребя рукав халата.

— Я сам отнесу, — неожиданно спокойно говорит Северус.

Он выходит из комнаты, сжимая в кулаке маленькую колбу с янтарной жидкостью. На кухне стоит поднос с супом. Красивая посуда, чашка, хлеб.

Северус выдирает из колбы пробку, достаточно нервно, пальцы дрожат и не слушаются. Но решительность никуда не пропадает.

Десять капель жидкости в куриный суп. Последний, самый вкусный ужин.

— Аконит, яд кобры, выжимка мака, — шепчет Северус, и, аккуратно закупорив флакончик, берет поднос.

Руки его уже не трясутся.