Упокоить призраков (джен)

Новость прошла через Комарру.

Первым делом она прибыла на узел связи в штаб-квартире СБ в Солстисе. Дежурный офицер прочитал заголовок сообщения, глубоко вздохнул и разбудил звонком главу комаррской СБ, спящего в своем доме на другом конце купола.

— Сэр, адмирал Форкосиган, — произнес дежурный дрогнувшим голосом. — Он умер, сэр.

Дув, поднявшийся в мятой пижаме к домашнему комм-пульту, на мгновение впал в ступор, не понимая, что ему говорят.

— А, — отозвался он машинально и тут же добавил: — Я разбужу Имперского Советника. Перешлите все детали сюда. Благодарю вас… — он порылся в памяти в поисках фамилии дежурного и вовремя вспомнил: — …Алан.

Это был комаррец, один из многих — и их становилось все больше — последовавших примеру самого Дува и сейчас служившего здесь, в его департаменте на Комарре. Молодой человек родился уже после Восстания и никогда не знал Комарры без барраярцев. И все же выражение его лица было озадаченным, и, когда разум Дува очнулся ото сна, он понял, почему. «Мясник Комарры умер».

— Сэр, а что будет… — начал дежурный. Дув остановил его поднятой ладонью:

— Просто оставайтесь на своем посту. Все будет в порядке.

Он закончил разговор, но не двинулся с места, скользя взглядом по деталям депеши, но не принимая их разумом до конца.

В кровати пошевелилась Делия.

— Дув? — сонно позвала она.

Она заслуживала того, чтобы узнать известие немедленно; в конце концов, она выросла почти как член этой семьи.

— Делия, мне очень жаль. С Сергияра только что пришло извещение. Умер граф Форкосиган, — Дув присел на кровать рядом женой. — Кончина спокойная, по естественным причинам.

Делия замерла в постели, не шевелясь. Дув положил ей руку на плечо жестом утешения и поддержки.

— О боже, — проговорила она наконец. — Тетя Корделия.

— Через пять дней сергиярцы минуют Комарру по пути на Барраяр.

— Да, конечно… — она села в постели. — Тебе надо на работу, да? Сейчас соберу тебе какой-нибудь завтрак…

— Все хорошо, милая. — Дув обнял ее и погладил по волосам. — Я сам себе что-нибудь найду, лежи. Но девочки пусть сегодня останутся дома и в школу не ходят.

Делия застыла.

— Ты думаешь, могут быть неприятности… ох, Дув, что ты намерен сделать?

— Разобраться с этим делом не спеша. Я не знаю, как именно разойдется эта новость. Но мы постараемся максимально сохранить общественное спокойствие.

— Да. Да.

Она внезапно склонила голову, ее плечи напряглись.

— Я знаю, что ты тоже его любил. Не волнуйся, у нас дома все будет хорошо. Отправляйся на службу и — храни там мир и порядок.

* * *

В локальное пространство Комарры эскадра прибыла пять дней спустя. Флагман со всеми военным почестями сопровождала добрая четверть Сергиярского флота. Дув был благодарен, что не ему выпало согласовывать их прибытие и прием в штабе комаррских ВКС, и не в последнюю очередь потому, что капитаны всех до единого кораблей оказались вовлечены сейчас в безмолвное соревнование, победителям которого достанется право сопровождать тело их обожаемого адмирала, покоящееся на борту флагмана. Кроме того, он оказался слишком занят и собственными заботами — занят так, что у него не хватало времени даже на горе.

Пока что реакция под куполами была приглушенной. Офисы и общественные заведения погрузились в положенную скорбь, а если кто-нибудь и праздновал у себя дома с компанией смерть Мясника, то их Дув мог игнорировать, пока они соблюдали приватность. Несколько публичных инцидентов оказались незначительными, и их участников легко разогнали. Однако назавтра перед дворцом Имперского Советника должна была состояться государственная церемония, и информаторы Дува в один голос сообщали ему: быть беде. Акцию протеста собирались устроить возле находящегося поблизости памятника Мученикам Бойни, что само по себе уже было скверно. Но хуже, что шепотки и сплетни об этом широко разошлись, и разозленные барраярцы собирались заявиться к протестующим и силой заставить их замолчать. Дув уже всерьез подумывал о том, чтобы попросить Советника отменить всю церемонию вообще.

— Да просто разгоните их протестный митинг, — посоветовал Имперский Советник, едва Галени заговорил об этом. — Я знаю, нельзя ждать от комаррцев, чтобы те все глаза себе выплакали от горя, но, черт побери, прикусить языки они в состоянии.

— Не думаю, что буду в состоянии обеспечить это, сэр, — возразил Дув. — Или мы породим еще бОльшие неприятности, чем те, которых мы таким образом избежим. Кроме того… я уже говорил с лидером протестующих. И понимаю, что ими движет.

Вице-король резко развернулся.

— Вы что, хотите, чтобы глазам вдовствующей графини Форкосиган, которую я буду принимать здесь, предстало подобное зрелище?

— Я не хочу, чтобы ее глазам предстали массовые драки и кровь на улицах, — поправил Дув. — Демонстрация протеста будет мирной и негромкой — об этом мне удалось договориться с их лидерами. Да. Они принесут с собой транспаранты и все такое, зато не станут выкрикивать лозунги и не создадут беспокойства.

Дув сумел этого добиться, апеллируя к именам своей тети и прочих родных, и заставил оппонентов признать, что у него такое же право голоса, как и у прочих. Наверное, тетя Ребекка одобрила бы происходящее, а его отец уж точно сгорел бы от ярости, и последнее тоже было для Дува убедительным аргументом.

— Все, что нам теперь требуется — контролировать барраярцев. Если мы не допустим, чтобы тысяча солдат в увольнении явилась сюда и разнесла это место в клочья, мы сохраним общественный порядок.

Вице-король долго на него смотрел.

— Вы действительно считаете, что это самый лучший вариант?

— Да, сэр. Я в этом уверен. Как вы сказали, нравится нам это или нет, но эти мысли здесь разделяют многие. Небольшая, в высшей степени безвредная демонстрация этого мнения, которую мы под шумок стерпим, предотвратит более деструктивные выражения чувств. Зато наше упорное противостояние вызовет только более явную реакцию.

Советник молчал.

— Когда вы получили это назначение, — произнес он, наконец, — граф Форкосиган сказал мне, что в подобного рода вопросах я смогу полагаться на ваше суждение. Хорошо. Митинг протеста состоится; я поговорю со старшими офицерами, чтобы они держали в узде своих людей. Любые несанкционированные репрессии и меры возмездия будут строго наказаны. Хотя я рассчитываю, что вы все равно окружите митинг кольцом охраны.

— Я уже сделал все должные приготовления, сэр.

Это задание не было слишком популярным и не вызвало ни у кого восторга, однако со своими подчиненными Дув специально поработал и знал, что свой долг они исполнят.

— Я так и думал. И еще одно, — Имперский Советник положил обе ладони на стол и подался вперед, хмуро глядя на Дува. — Если вдовствующая графиня спросит о происходящем, объяснять ей всё придется вам.

* * *

Церемония прошла, и ничего страшного по ходу не случилось. Отзвучали речи, гости были приглашены во дворец, и теперь все основные участники церемонии находились в безопасности за силовыми экранами, толпы рассеялись, а кровяное давление Дува упало до менее опасных цифр. Он принес официальные соболезнования вдовствующей графине и отошел, чтобы не мешать, когда Делия осталась с нею — обнять тетю Корделию и тихо с ней о чем-то поговорить, показывая снимки своих детей.

Однако через несколько минут Корделия Форкосиган подошла к нему сама.

— Люди размахивают плакатами «Вспомним Мучеников!», и их охраняет СБ, — заметила она настолько нейтральным голосом, что Дув понятия не имел, что она сейчас на самом деле думает. — У вас на Комарре теперь свобода слова, не так ли?

— Нет, миледи, — ответил Дув. — Передо мной поставлена задача сохранять на Комарре мир. И я посчитал, что это — лучший способ.

— А-а, — на зрелище протестующих за окном она посмотрела с выражением лица столь же нейтральным, каким был ее голос. — А от кого вы их защищаете? Подобные чувства сейчас на Комарре редкость?

— Время идет, и такого рода эмоции занимают все меньше места в повседневной жизни многих комаррцев, — ответил Дув. — Но нет, боюсь, редкими их назвать нельзя. Однако у нас здесь также проживает множество барраярцев, особенно в Солстисе. Что неудивительно, им происходящее не по душе, и они хотели бы силой заставить протестующих замолчать.

— Понимаю, — она положила руку Дуву на локоть и подтолкнула, разворачивая его лицом к окну, выходящему на площадь. — Эйрел часто говорил о вас. Он следил за вашей карьерой еще до того, как мы узнали о существовании Марка. Наверное, вы просто не могли знать, сколько для него значили — и вы лично, и прочие комаррцы на Имперской Службе. Но вы — особенно. Он говорил, что вы стали его искуплением.

Дув плотно сжал губы, чтобы подавить внезапный выплеск чувств. До этой самой минуты он тщательно старался ничем их не выдать: эту сложную смесь восхищения, уважения, страха и понимания, которую он испытывал к Форкосигану. Эмоции не были бы ему полезны ни в организационной работе, ни в переговорах. Но теперь все было закончено, и он мог позволить себе горевать по Форкосигану. По Мяснику.

Вдовствующая графиня поглядела ему в лицо и на мгновение стиснула его руку. А потом снова повернулась к окну, в упор рассматривая митингующих.

— Итак, вот как вы решили. Происходящее тут за окном мне не нравится и не обязано нравиться. И вам, полагаю, тоже. Но я думаю, Эйрел бы сказал, что вы поступили правильно. Жервез ведь упирался, да? — она кивнула в сторону Советника. — Если хотите, я могу сама привести его в чувство.

— Все в порядке. Он согласился с результатами моего анализа.

Она улыбнулась, мрачно и холодно.

— Тогда мне не потребуется ему напоминать, что именно Эйрел сделал с барраярским офицером, не сумевшим защитить комаррское гражданское население.

— Думаю… мы в силах избежать повторения этой ситуации, миледи. Все уже стихает. Несколько незначительных волнений имели место на улицах далеко отсюда, но пострадавших нет.

— А-а, — она снова поглядела на митингующих, на их СБшную охрану, а потом подняла руку и отдала им честь. По-бетански, понял Дув. — Здесь у вас устроено лучше, — одобрила она и, понизив голос почти до шепота, прибавила: — Наверное, Эйрел и здесь может покоиться с миром.

Дув на мгновение расслышал страдание за этими бесстрастным тоном и накрыл ее ладонь своею.

— Да, наверное, — ответил он так же тихо. — Здесь и сейчас мы там, куда он довел нас. Моя работа — довершить остальное. И я сделаю это.