Бабочки (джен)

— Какая сильная метель, — вздохнула принцесса Смеральда.

Парсель выразительно шмыгнул носом. Он постоянно мёрз, и на второй день снегопада предсказуемо простудился. По правде говоря, принц уже жалел, что оказался здесь. Повидать Смеральду, устроившую на свои именины приём, было замечательно, спору нет. Но лучше было бы уехать вместе с большинством гостей на следующий день после праздника. Парсель же решил дождаться короля Ромуальдо, который по обыкновению планировал задержаться у Смеральды подольше, и вот теперь все они были заперты в каменных стенах, за которыми завывала вьюга.

— Мэтр Аугусто говорит, что снег будет идти ещё неделю, — Ромуальдо нахмурился.

— Это значит, мы ещё неделю здесь будем торчать? — уныло протянул Парсель. Потом спохватился:

— О, прости, Смеральда. У тебя в гостях чудесно, правда. Просто чертовски холодно.

Принцесса улыбнулась:

— На Таго бывает снег, Парсель?

— Совсем не бывает, благословение небесам!

Смеральда негромко рассмеялась.

— Снег не всегда плох.

— Но этот — самый отвратительный в мире. Из-за него ни смотреть, ни дышать снаружи невозможно. — В первый вечер после того, как на них обрушился снегопад, Парсель высунул нос на замковый двор. Хлопали полусорванные полотнища навесов, праздничные флажки из разноцветной бумаги лежали на земле, вмёрзшие в грязь. Парсель не успел сделать и нескольких шагов, как порыв ветра швырнул ему в глаза горсть колючего снега, а под колени ударила корзина, которую метель протащила через весь двор. Задохнувшись и потеряв равновесие, принц упал в сугроб у крыльца, откуда его за шиворот вытащил прибежавший Ромуальдо. Король обозвал Парселя идиотом и велел немедленно идти к очагу и выпить подогретого вина. Совет был хорош, но всё равно не спас принца от саднящего горла и распухшего носа.

— Бедный Парсель, — покачала головой Смеральда. — Не печалься, я велю слугам принести тебе ещё одеял, а снег… снег когда-нибудь закончится.

— Ему вообще не положено так буйствовать в середине осени, — вмешался в разговор третий гость, до сих пор молчавший.

Присутствие на празднике Тарабаса стало для Парселя неожиданностью. Бывшего мага в этом королевстве недолюбливали, понятное дело отчего — не одна семья лишилась кормильца в тот день, когда в город ворвались глиняные воины. Смеральда же будто бы не помнила зла, и, пока жила у Ромуальдо с Фантагиро, почтительно величала колдуна «Мой добрый друг» и на «вы». Впрочем, когда она вернулась домой, то звать Тарабаса в гости не спешила. До этих именин.

На месте Тарабаса Парсель и сейчас не приехал бы. Что за удовольствие ехать туда, где все от тебя шарахаются и плюют вслед? Всегда можно отделаться дорогим подарком или учтивым отказом с заверениями, что «вот в следующий раз обязательно». Тем не менее, Тарабас явился. От Катерины Парсель слыхал, будто бы того уговорил Ромуальдо — за три года, прошедшие с исчезновения Фантагиро, король и бывший колдун неожиданно крепко сдружились и часто гостили друг у друга. Парсель считал отношения двух бывших соперников за сердце принцессы странными, но, право слово, чего только между людьми не происходит.

Явившийся на праздник Тарабас преподнёс Смеральде ожерелье с лунными камнями —простое, но искусно выполненное. Небось, Анжелика помогала выбирать.

— Этот подарок не сравнится с вами красотой и изяществом, принцесса, но, тем не менее, позвольте мне его вручить, — в голосе колдуна Парселю послышалась скованность, но Смеральда, как ни в чём не бывало, рассмеялась:

— Лучший подарок из возможных вы уже преподнесли мне в тот день, когда очнулся принц Ромуальдо, помните? Но и этот дар восхитителен.

Парсель знал, что Тарабас подарил Смеральде волшебных бабочек, которые умели оборачиваться родителями принцессы. Родителями, убитыми прямо в тронном зале этого замка — говорят, кровь не до конца удалось оттереть, и пятна прикрыли роскошными восточными коврами. Подобный дар чурающийся магии Парсель считал жутковатым, но Смеральде всё было нипочём, и она, едва улучив свободную минутку, всегда уходила к себе, чтобы поговорить со своими бабочками.

Вот и сейчас принцесса, должно быть, не могла дождаться того момента, когда сможет уединиться у себя в опочивальне. Парсель видел это по едва заметной складке на лбу девушки, по рассеянности, с которой она оглаживала ободок чаши. Слова Тарабаса, тем не менее, встряхнули её. До этого момента они едва ли обменялись хоть словом со дня именин — на застольях Тарабас садился рядом с Ромуальдо, будто бы скрываясь в тени короля, а в остальное время редко выходил из отведённых ему покоев. Но в этот вечер им накрыли ужин в гостиной принцессы, и за небольшим столом Тарабасу негде было прятаться. Сейчас он прямо смотрел на принцессу, чуть хмурясь.

— Мой дорогой друг, вы считаете, что этот снегопад не вполне обычен? — уточнила Смеральда.

— Не к добру это, — вздохнул Тарабас и отвернулся к камину.

— Все бывшие маги такие впечатлительные? — принцесса лукаво склонила голову к плечу.

— Смеральда… — вмешался Ромуальдо, с обеспокоенным видом отложивший столовые приборы. — Инстинкты редко обманывают Тарабаса. И если они говорят ему, что тут дело нечисто, то я бы прислушался.

— А я бы прислушалась к тому, какие замечательные песни поёт вьюга, — Смеральда легко вскочила со стула и сделала изящное па. Словно в ответ, ставни с резким хлопком распахнулись, и ворвавшийся из вечерней темноты снег закружил вокруг принцессы белыми мотыльками.

Тарабас, резко побледнев, со вздохом оттянул воротник, и Парсель в очередной раз подумал, что маги, пусть и бывшие — очень странный народ. Нервные они все какие-то.

Прибежавшие на шум слуги, причитая, затворили ставни и подложили в очаг дров.

— Думаю, довольно на сегодня докучать хозяйке, — Ромуальдо встал из-за стола и отвесил принцессе полупоклон. — Спокойной ночи, Смеральда.

Тарабас тут же подскочил следом.

— Уже уходите? — удивилась принцесса. — Но ведь ещё сыр и десерты.

— В другой раз, — мягко ответил Ромуальдо. Наверное, тоже почувствовал, что Смеральда хочет остаться одна.

Парсель уходил нехотя — в его покоях, по ощущениям, было намного холоднее, чем у Смеральды.

* * *

На ночь Парселю оставили кувшин с подогретым вином, и после третьей чаши он, наконец-то, начал согреваться. Сон, между тем, не шёл, и принц скучающе листал книгу, которую ему одолжила Смеральда — что-то о деяниях её прославленных предков. Где-то между жизнеописаниями Альфонсо Смелого и Бартоло Кровавого Парсель обнаружил засохшую бабочку, невесть как попавшую между страницами — большую, с потускневшими лазоревыми крылышками. Отчего-то ему стало гадливо и он, прошлёпав к очагу, кинул трупик в огонь. Читать больше не хотелось. Поджимая босые ступни, зябнувшие на холодном полу, Парсель подошёл к окну и приоткрыл ставни. Небо будто бы прояснилось, в клочьях облаков проглядывала бледная луна. Принц показал ей язык и тут же, будто в насмешку, ветер швырнул ему в лицо пригоршню снега. Выругавшись и кое-как протерев глаза, Парсель обнаружил, что луну вновь затянуло. Разочарованно закрывая ставни, принц неожиданно услышал откуда-то из-за стены обрывок разговора.

—…странно.

— …привык доверять твоим предчувствиям, но…

Вспомнив, что отведённая ему комнату находится рядом с покоями Ромуальдо, Парсель взволнованно приложил ухо к стене.

Очевидно, та была не такой толстой, как казалось.

— Пора оставить это позади. Сколько можно себя мучить? — судя по тону, король был раздосадован.

— Не могу, — интересно, что Тарабас делает у Ромуальдо среди ночи?

— Можешь продолжать себя терзать, если хочется. Но не надо терзать других. Если не справляешься, то тебе надо уехать.

— Проклятый снегопад.

— Это похоже на волшебство?

— Не могу знать точно. Никогда не колдовал погоду. Но отчего-то мне жутко. Особенно, когда она на меня смотрит…

— Далась тебе Смеральда! Хорошая девочка — умная и добрая. Сейчас она стала серьёзней, конечно, из неё растёт отличная королева… но порою в ней просыпается всё та же весёлая маленькая принцесса, разве ты не видишь?

— Не к добру её веселье.

— Заладил — не к добру, не к добру! Ты теперь очень хорошо в добре разбираешься, как я погляжу.

— Не надо ёрничать…— голоса стали удаляться, видимо, Тарабас с Ромуальдо перешли в другую комнату.

Что всё это значит? Отчего Тарабасу не нравится Смеральда? Постыдился бы так говорить — в конце концов, девочка лишилась семьи именно из-за одного спятившего тёмного мага…

Парсель постоял у стены ещё немного, но, не услышав более ничего внятного, вернулся в кровать и, накрывшись несколькими одеялами, кое-как заснул.

* * *

Наутро горло саднило уже не так сильно, зато разболелась голова. Парсель хмуро ковырялся в своей овсянке и мстительно надеялся, что Тарабасу сейчас ненамногим лучше — колдун выглядел так, будто его сейчас вывернет, под глазами залегли тёмные круги.

— Интересно, удалось ли Катальдо и остальным добраться домой до того, как началась метель? — задумчиво проговорил Ромуальдо, как обычно думавший в первую очередь о других.

— Интересно, о чём это вы вчера полночи беседовали? — буркнул в ответ Парсель.

— О погоде, — хрипло отозвался Тарабас, и не успел Парсель придумать язвительное замечание, как колдун, вскрикнув, отшатнулся от стола.

— Что? — Ромуальдо мгновенно подскочил к нему.

— У меня…бабочка…в тарелке, — сдавленно пробормотал Тарабас.

— Ты сдурел, что ли? — фыркнул Парсель, — или в окно давно не смотрел? По такой погоде только бабочкам и летать. А здесь, в замке, бабочки есть только у Смеральды, и что-то я сомневаюсь, что она решила отправить их тебе в кашу.

Потом вспомнил мёртвое насекомое, попавшееся ему в книге накануне, и настроение его испортилось окончательно.

— Но тут ничего нет, — Ромуальдо быстро осмотрел всю посуду. — Тебе показалось.

— Наверное, — Тарабас устало прикрыл глаза руками. — Наверное…

* * *

Смеральда с ними не завтракала — в первой половине дня она обычно разбирала бумаги: на деле страной руководил регентский совет, но принцессу неустанно готовили к будущему правлению, и никакая непогода не могла этому помешать. Однако к обеду гости вновь были приглашены в её покои. Смеральда встретила их по-простому, в домашнем платье из серой шерсти.

— Бедный мой Парсель, — грустно улыбнулась она. — Тебе всё ещё нездоровится?

Парсель неопределённо повёл плечом. На его взгляд, Тарабас точно выглядел хуже, но о здоровье колдуна никто не справился.

После обеда, сдобренного светской беседой, которую Смеральда и Ромуальдо вели преимущественно между собой, принцесса уселась в кресле с вышиванием.

— Расскажите что-нибудь занятное, судари мои, — попросила она, разбирая нитки.

— Когда я вернусь на Таго, — с готовностью начал Парсель, — я первым делом залезу в горячий источник, и не буду вылезать из него два дня. Нет, три!

Все посмеялись.

— Вам тоже не терпится вернуться домой, да, Тарабас? — поинтересовалась принцесса.

— Да, — едва слышно ответил тот. — Я скучаю по сыну.

Год назад Анжелика родила ему первенца.

— Как поживает малыш?

— Он абсолютно обычный ребёнок.

— Тарабас хочет сказать, что мальчик не проявляет склонностей к магии, — уточнил Ромуальдо.

— Как разумно с его стороны, — Смеральда разгладила вышивку. — Магия так редко приносит счастье. Правда, Тарабас?

— Правда. С вашего позволения, я неважно себя чувствую, — и вышел. Как показалось Парселю — немного пошатываясь.

— Эта непогода плохо действует всем на нервы, — покачал головой король.

За дверью раздался грохот.

— И в самом деле, — пробормотала принцесса, а Ромуальдо выбежал из комнаты. Парсель, со вздохом поднявшись, отправился его догонять.

Очевидно, Тарабас споткнулся на ступеньках лестницы и, падая, задел стоящий в нише рыцарский доспех. Теперь колдун сидел на ступеньках, обхватив себя руками и раскачиваясь, а рядом хлопотал Ромуальдо.

— Под ноги надо смотреть, — недовольно сообщил им Парсель. Голова разболелась пуще прежнего и, кажется, начинался жар.

— Просто их было так много… Я ничего не видел. Я испугался, — казалось, у Тарабаса сейчас начнётся истерика.

— Кого их, Тарабас? — осторожно спросил Ромуальдо, помогая колдуну подняться.

— Бабочек…

— Бабочек?!

— Да, они окружили меня, забили всё — глаза, горло…

Ромуальдо без лишних слов ощупал Тарабасу лоб.

— Холодный, — констатировал король и нахмурился.

— Вы как хотите, — разозлился Парсель, — а мне надоели ваши бредни. Я пошёл к себе.

* * *

Позже Парселю сказали, что он провалялся в горячке три дня, но сам принц помнил это смутно. Приходили и уходили какие-то люди, влажные тряпицы на лбу сменяли одна другую, а он никак не мог согреться под всеми своими одеялами и шкурами. Вроде бы лекарь предложил сделать кровопускание, но Ромуальдо воспротивился.

— Он справится и так.

И Парсель справился.

— А снег перестал идти? — первым делом спросил он у пришедшего проведать его Ромуальдо.

— Нет, — король нахмурился. — Но мы бы и так не смогли выехать, учитывая, в каком состоянии сейчас находитесь ты и Тарабас…

— С ним-то что? — Парселю стало обидно, потому что Тарабас явно занимал мысли Ромуальдо больше.

— Что-то вроде нервного срыва, — чуть помедлив, ответил король.

— Я думал, такое только с девицами случается.

— Как видишь, не только.

— Что ты вообще с ним носишься? — не выдержал Парсель.

Ромуальдо принялся разглядывать свои руки, и принцу показалось, что он уже никогда не получит ответа. Но вот король поднял голову:

— Он несчастный человек.

— Ах, бедняжка! Жена, сын, уютная пещерка с самоцветами — я слышал, их немало, — где ещё найти такого страдальца?

— Перестань. Ты ничего не понимаешь.

— Нет, я понимаю. Ты просто одержим. Одержим желанием о ком-нибудь заботиться — сначала это была Фантигиро, после её исчезновения — Смеральда. А как только Смеральда вернулась домой, ты нашёл себе Тарабаса.

Кажется, Ромуальдо даже не разозлился. Лишь рассмеялся нервно.

— Уж скорее Фантагиро обо мне заботилась.

— Значит, это заразно.

— Не боишься подцепить?

— Я невосприимчивый, — Парсель смежил веки. Ромуальдо посидел рядом с ним ещё немного, а потом ушёл.

* * *

Обещанная мэтром Аугусто неделя непогоды уже заканчивалась, а снег и не думал прекращаться. Порою ветер стихал, и тогда снег начинал опускаться на землю медленно и вальяжно, но потом ветер неизменно крепчал снова, и снег, разбиваясь, превращался в мелкую крупу, которую закручивало в смерчи на обледенелых мостовых. Но самое главное — снег ни на мгновение не переставал падать.

«Это неправильно» — думал Парсель, ковыляя замковыми коридорами. Недавно ему разрешили прогулки, и он заставлял себя двигаться, хотя радости это не приносило. «Что, если снег теперь никогда не прекратится? Замок засыплет до самой крыши, и в один прекрасный день мы просто-напросто замёрзнем в своих постелях, и никогда не увидим ни солнца, ни голубого неба, ни травы».

Грустные мысли завели принца далеко от изученных им комнат. Незаметно для себя он вошёл в большую тёмную залу, освещённую лишь единственным круглым отверстием в потолке. Вместе со светом оттуда падал снег.

«Так вот почему в этом замке всегда так холодно!» — разозлился Парсель, и уже начал обдумывать, что он скажет на этот счёт Смеральде, как вдруг заметил, что в зале не один.

С противоположной от принца стороны, содрав со стены шпалеру, стоял Тарабас и водил по камням пальцем. Да ещё как водил! На стене расцветали серебристые узоры, сплетаясь в знакомые Парселю очертания. Бабочка.

— Что я наделал…— забормотал вдруг Тарабас. — Что я сотворил?

— Ты, придурок, стену попортил, вот что ты наделал! — громко возмутился Парсель. — А ещё хвалился, что, мол, магию не буду использовать, а сам…

Тарабас лихорадочно обернулся. В полутьме его лицо казалось погребальной маской — лишённое всех красок, застывшее в гримасе. Парселю стало жутко.

— Ты их видишь? — свистящим шёпотом спросил колдун. — Видишь?

И нелепо начал размахивать руками, как будто отгонял что-то. Кого-то.

«Ромуальдо! Нужно позвать Ромуальдо!» — с этими мыслями Парсель развернулся и изо всех сил человека, лишь второго дня вставшего с постели, заковылял в сторону гостевых покоев.

Короля он, впрочем, обнаружил раньше — у Смеральды. Они о чём-то негромко разговаривали. Слуги пропустили его без лишних слов, и Парсель обессилено встал в дверях, уцепившись за косяк.

— Парсель? — удивилась Смеральда и деликатно отпила глоток вина из чаши, — тебе разве разрешили вставать?

— Уже два дня как, но это не важно, — позлиться на Смеральду он всегда успеет, — Ромуальдо, там… Тарабас.

— Где? — король обеспокоено поднялся.

— Я покажу.

Смеральда вопросительно подняла бровь, но ничего не сказала.

Они успели пройти совсем немного, когда стало ясно, что помощь опоздала. Со двора раздались крики, и Ромуальдо широкими прыжками бросился к выходу. Когда Парсель, кое-как переставляю ноги, выбрался наружу, он увидел, что проклятый снег будто бы прекратился. А ещё — что по крепостной стене, нелепо размахивая руками бежит Тарабас. Оскальзывается на заиндевелых камнях, падает, затем снова встаёт и продолжает свой страшный забег, путаясь в плаще.

— Тарабас! — Ромуальдо бежал к лестнице. Медленно, очень медленно колдун развернулся лицом ко рву. А затем прыгнул.

«Там сугробы, там много сугробов» — лихорадочно думал Парсель. «Клятый снег шёл так долго, что его намело по горло, и Тарабас даже не ушибся, скорее всего».

Потом он запоздало вспомнил о врытых в ров кольях.

— Отмучался, колдун-то, — стоящий рядом стражник сплюнул.

* * *

Пусть до покоев Смеральды показался Парселю долгим, бесконечно долгим. «Я должен сказать» — отупело думал он, и только эта мысль заставляла его продолжать путь, несмотря на непослушные ноги.

В гостиной Смеральды не оказалось.

Он прошёлся по комнатам и, увидев голубоватый свет, льющийся из приоткрытой двери, неожиданно для самого себя ввалился в спальню принцессы.

Смеральда стояла у окна, выходящего во двор, а на её руках сидели две бабочки.

«Она не любит, когда ей мешают с ними говорить» — запоздало вспомнил Парсель.

— Смеральда…— начал он и осёкся. Смеральда обернулась. В сгущающихся сумерках её серые глаза казались почти чёрными. Парсель смотрел на принцессу и не узнавал — почему он ни разу не замечал эту жёсткую складку у рта, почему не обращал внимания, как недобро она умеет кривить губы. Почему, в конце концов, она так на него смотрит…

— Знаешь, Парсель, — медленно произнесла Смеральда. — Если долго кому-то что-то говорить, то в какой-то момент тебе начинают отвечать.

Из-за туч наконец-то прорвалось закатное солнце, осветив на мгновение комнату. Мягкими, серыми хлопьями на Парселя опускались бабочки.