In memory of (гет)

Холод проник в мое тело незаметно, заставляя покрыться мурашками и свернуться калачиком. Свешиваться с кровати и доставать сброшенное ночью на пол, во время очередного кошмара одеяло не хотелось. Я только проснулась, ужасы ночи еще не покинули мое уставшее сознание, а Пита, который мог бы успокоить, сегодня нет. Он уехал в другой дистрикт еще вчера, чтобы привезти подарок Прим.

Прим. Моя маленькая сестренка умерла пять лет назад, целых пять лет прошло после возвращения в двенадцатый. До сих пор не могу понять, как быстро пролетели эти годы.

Наш дистрикт возродился из руин, теперь здесь работает самая большая фабрика по изготовлению лекарств в стране. Луговина заросла травой, ничего больше не напоминает о всех тех, кто нашел свой покой в ее недрах. Они остались только в нашей памяти.

Лютик, спящий в моих ногах, зашевелился и завыл. Он тоже чувствует этот день, и каждый год в конце мая просыпается с жутким звуком. Мне тоже иногда очень хочется его поддержать, но все-таки пытаюсь себя сдерживать.

За эти годы кот постарел и растолстел, так как больше не должен проводить целые дни в поисках еды. Я скармливаю ему большую часть своих порций. Следы от его старых ран заросли новой шерстью, и, хотя они все еще заметны, да, наверное, так и не исчезнут до конца кошачьей жизни, все же выглядит он намного лучше. Как и все мы, похоже. Наши раны тоже затянулись, ожоги излечились, но сердце все еще кровоточит.

Я нехотя сажусь на кровати, поглаживая никак не успокаивающегося кота.

Внизу слышится голос Сальной Сэй, которая все так же приходит два раза в день в мой дом и готовит еду.

С улицы через распахнутое настежь окно слышатся веселые голоса птичек, радующихся скорому лету. Доносится невыносимый запах вовсю цветущих примул, который я до сих пор не переношу.

Кое-как привожу себя в порядок (то есть набрасываю на плечи куртку и завязываю волосы в пучок) и спускаюсь вниз.

Есть не хочется, потому тихонько шмыгаю мимо кухни, беру свой лук и направляюсь в лес. За мной на небольшом расстоянии семенит Лютик. Он иногда сопровождает меня во время охоты, принося странное спокойствие.

Сегодня ей исполнилось бы восемнадцать. Моя маленькая девочка уже была бы взрослой и лечила людей, о чем всегда мечтала. Хотя, она выросла еще тогда, еще до войны…

Медленно бреду мимо недавно отстроенных домов, мимо нового рынка, новой школы… Здесь все новое, в этом городе нет места старым воспоминаниям, хотя они, не смотря на это, все еще донимают меня.

— Вы вдвоем опять собрались натаптывать лесные дорожки? — послышался за спиной до боли знакомый голос. Голос, который успокаивает меня по утрам после очередных кошмаров, голос, который остался со мной после стольких страданий и потерь. Он был радостным. Как он может быть радостным в этот день?!

— Пит, ты вернулся, — только и смогло вырваться из моего рта до того, как он крепко обнял меня, прижав к себе и заставив почувствовать тонкий запах свежего хлеба, который, кажется, никогда не выветрится из его тела.

— Да, я вернулся. И я кое-что купил, — его глаза сияют. Как он может радоваться?!

Вероятно, вопрос отразился на моем лице, так как его улыбка исчезла.

— Я помню, Китнисс. Но ей бы это точно понравилось.

— Что?

Он показывает небольшой сверток в руках. Я хочу посмотреть, что внутри, но Пит не разрешает, настаивает на возвращении домой.

Без всякого энтузиазма, но с любопытством возвращаюсь обратно. Он просит подождать возле двери, сам заходит в дом. Я стою и смотрю на розы, борясь с желанием затоптать их ногами до полного уничтожения.

Пит выходит очень быстро, несет в руках ножницы, скотч, карандаш и все тот же сверток.

С удивлением смотрю, как он подходит к розам и начинает аккуратно срезать ножницами цветы. Те самые примулы, которые я так сильно ненавижу.

Подхожу к нему и начинаю срывать эти чертовы цветы, не заботясь о сохранности растений, вырывая некоторые даже с корнями.

— Успокойся, Китнисс! — он кричал мне в ухо и прижимал к себе, пытаясь успокоить, усмирить. Сзади слышался пьяный смех Хеймитча. Чего он то приперся?

К сожалению, Пит остановил меня слишком рано, я не успела уничтожить все примулы.

— Успокойся, Китнисс, — шепчет он мне в ухо. — Все хорошо…

Понемногу прихожу в себя. Запах цветов все еще дурманит, но уже не так сильно, чтобы сойти с ума. Пит, наконец, отпускает и начинает собирать сорванные мной примулы, аккуратно отрезая цветы от корней и листков.

— Зачем они тебе? — у меня не осталось сил даже стоять, потому сажусь просто на дорогу.

Будь здесь моя команда, они тут же начали кричать… Это был один из самых страшных периодов моей жизни, но я все таки с теплотой иногда вспоминаю о них. Интересно бы узнать как дела у этих людей. За эти пять лет обо мне никто не вспомнил. Только мама звонит раз в год, в мой день рождения, и уставшим голосом говорит: «С днем рождения, Китнисс». Затем наступает неловкая пауза, и я ложу трубку. Ни разу за эти годы так и не смогла заставить себя ответить.

— Это его подарок Прим, — ко мне подходит Хеймитч, от которого за версту несет алкоголем. Наверное, запасы закончились, вот он и выбрался из своей берлоги.

— И это все?

— Смотри дальше.

Его лицо помятое, усеянное шрамами, как и наши с Питом. Одежда давно не стиралась, запах от нее тоже не самый приятный. Он, как и я, так и не смог избавиться от своих кошмаров, сделав их частью обыденности. Только вот он пытается избавиться с помощью алкоголя, а я никак не найду себе чем бы отвлечься.

В это самое время Пит успел набрать огромное количество примул и подошел к нам. Я поднялась и отошла подальше.

— Китнисс, успокойся. Ей бы точно понравилось… — Пит на мгновение потерял свою радость, но затем вновь улыбнулся. — Пойдем.

Я хотела что-то возразить, но решила промолчать. Пит направился к тому месту, где я обычно вхожу в лес.

Лютик на некотором расстоянии семенил за нами. То же самое, к огромному моему удивлению, сделал и Хеймитч.

Через какое-то время я перестала следить за дорогой. После того, как мы вернулись в двенадцатый, Пит и я много времени проводили в лесу, он отлично здесь ориентируется. А у меня вообще не было никакого желания идти, хотелось просто вернуться домой и сидеть у камина, наблюдая за вспышками костра.

В раздумьях бредя за Питом, даже не заметила, что он остановился, потому резко врезалась в его спину. Мы находились на вершине холма, здесь открывался невероятно красивый вид на лес, на наш город… До костей пронизывали холодные порывы ветра.

В этот момент Пит начал разворачивать сверток, который до этого держал в руках. Там находилась какая-то непонятная кучка из ткани, палочек и ниточек.

— Что это? — я с интересом наблюдала за тем, как парень разматывает непонятную вещь.

— Китнисс, напряги свою прекрасную головку, — тут же вмешивается Хеймитч, — посмотри и подумай.

Я бросила на него злобный взгляд и опять уставилась на Пита.Только через несколько минут до меня дошло, что он разматывает воздушного змея грязно-зеленого цвета с длинным хвостом из разноцветных ленточек.

— Зачем он? — единственное, что я смогла спросить. Хотя, Пит был прав. Прим бы это точно понравилось.

— Мы отправим ей послание, — отвечает тот, не отрываясь от своего занятия. Он взял скотч и начал прилеплять цветы к тонкой ткани. Они плохо клеились, но все же кое-как Пит справился с этим заданием.

Когда с цветами было покончено, он достал из кармана три карандаша и три обрывка бумаги и раздал нам с Хеймитчем, один комплект оставив себе.

— И что с ним делать? — я кручу в руках карандаш, не понимая, что он от меня хочет.

— Напиши ей, — Пит обнимает меня за талию, нежно целуя в щеку.

Вокруг нас все так же свистит ветер, словно пытается что-то сказать. Что-то, чего мы не можем понять.

— Но что мне написать? Ведь она даже не получит мое письмо, — у меня начинается паника, хочу бежать. Домой. Подальше отсюда.

— Спокойно, Китнисс. Все хорошо, — он чувствует, что со мной что-то не то. — Просто напиши, что сказала бы ей сейчас, если бы она была здесь.

Я вырываюсь из его рук, голос срывается на крик:

— Но ее здесь нет! Как я могу сказать ей, ведь ее здесь нет!

Я бегу, не разбирая дороги, бегу, пока не заканчиваются силы, пока не падаю на землю. В руках все еще карандаш и бумажка. Смотрю на них несколько минут, пока, наконец, не решаюсь написать. Но что мне писать? Я не могла придумать, что сказать Прим, даже если бы она была здесь…

Написала: «Привет». Написала, что Лютик потолстел. Написала, что наш дистрикт возродился, что построили огромную фабрику. Написала, что мама и Гейл где-то далеко, что я давно их не видела и вряд ли когда-то увижу еще. Написала, что Пит и Хеймитч все еще со мной, и я очень рада, что хоть они остались. Написала, что скучаю по ней, очень хочу увидеть, обнять. Много чего написала, а слова все никак не заканчивались. Пришлось остановиться только тогда, когда закончился тот обрывок, который дал мне Пит.

Когда я вернулась, они вдвоем сидели возле змея и смотрели вдаль.

— Ты написала? — спокойно спросил Пит.

Я молча протянула ему исписанный листочек.

Парень улыбнулся и тем же скотчем прилепил его к уже приклеенным остальным двум. Затем запустил. Ткань зашелестела и поднялась в воздух, таща за собой яркий разноцветный хвост.

Резкий порыв ветра захватил беспомощного змея и закружил по небу, пытаясь вырвать из рук Пита. В какой-то момент парень отпустил веревку, и наше маленькое послание закружилось, поднимаясь все выше и выше. Мы стояли и смотрели, как оно превращается в небольшую точку высоко над нашими головами. В этот момент, не знаю, было ли это на самом деле или мне просто показалось, но мне послышалось, как голос Прим прошептал мое имя. Слезы потекли из глаз, и я прижалась к Питу, не отрывая взгляда от неба.

А там все еще кружился, улетая в неизвестность, маленький воздушный змей. Маленькое послание моей умершей сестренке. И, кто знает, а вдруг она его все-таки получит?

Я не уверена в том, что будет дальше, но точно могу сказать, что сегодня вечером этот змей прилетит в нашу книгу воспоминаний и останется там до конца наших жизней, до конца жизни этой самой книги, до конца жизни тех, кому мы о ней расскажем. И, кто знает, сколько времени на земле пробудет память о маленьком воздушном змее, который был послан в подарок умершей маленькой девочке по имени Прим. Просто маленький подарок. В память о ней.