Удачи, Бродяга! (джен)

* * *

— Обед, — дежурный аврор останавливался, позевывая, у каждой камеры и совал под край решетки гнутую миску.

— Ага, — Сириус потянулся, старательно и вдумчиво.

Уже не помогало, но он все равно потягивался. И здоровался с аврором. И дракл с ним, что аврор никогда не отвечал. Миска звякнула о камень. В нос ударил запах дешевой баланды. Стол тут — не разжиреешь. Сириус пятерней расчесал волосы и медленно взял миску. Горячая, чтоб ее.

— Обед, — аврор пошел дальше.

— Благодарю — это Руквуд, всегда безупречно вежлив.

Ничего его не пронимает. Даже дементор, который в конце коридора под потолком висит.

— Обед.

— Подавись своей кашей! — это уже кузина.— Милорд придет и освободит нас. Сам тогда свою кашу есть будешь. Мало не покажется.

Беллатрикс тут новенькая. Она еще не привыкла, что авроры никогда не отвечают. Проще дементора разговорить.

— Белла, заткнись, — это Рудольфус.

Он тоже новенький, но осваивается быстрее. Людно на этаже становится. Перекидываться теперь приходится очень осторожно. Еще донесут. Кузина хохотала полдня, когда увидела Сириуса здесь. А когда узнала, за что он тут сидит, хохотала еще столько же. Даже дементоры пугались. Жаль, что ее веселье быстро закончилось. Зрелище было уморительное.

Сириус аккуратно ел кашу. Эх, матушка была бы в восторге. «Сириус. Вас только Азкабан научит хорошим манерам». Накаркала, дура старая.

— Лицом к стене, — Сириус вздрогнул и расплескал кашу.

Ни к черту нервишки стали. А раньше он на спор на перилах Астрономички сидел и анекдоты травил. Кого там тащат? Лишь бы не в камеру напротив. Нет, гады. Таки напротив селят. Ну все, прощай, спокойные ночи в собачьей шкуре. Сириус осторожно отставил миску, встал и прижался лицом к прутьям. Два аврора, опера, мантии красные, стали по сторонам камеры напротив. Еще двое наставили палочки на спину высокого парня в кандалах. Ни хрена себе. Важную птицу поймали. Сириус оценил черную растрепанную короткую стрижку и бросил в воздух:

— Что, самого Лорда сцапали?

— Круцио, — Сириус скорчился на полу камеры, судорожно хватая ртом воздух.

Не дождетесь, ребятки. Да и до кузины вам далеко. Как думаете, на ком она в детстве практиковалась? Не в Круциатусах, конечно. Но изобретательности Беллс не занимать. Особенно если нужно кого-то мучить. Тут у нее прямо талант.

— Вперед, — Сириус поднял голову и увидел, как новенький легко шагнул в камеру и остановился лицом к единственному окну.

Авроры в камеру не входили. Сириус непроизвольно сморщил нос. Страхом от них воняло порядочно. Измельчал аврорат. На своей территории трусят. Эх, Джеймса на вас нет. Он бы вам показал, как надо. Парень стоял и не шевелился. Авроры заперли дверь и ушли. И потянуло холодом. Они всегда пускали дементоров после еды. Вот пожрал, расслабился, подставил сытое мягкое пузо солнышку, мечтать начал, а тут — хлоп. Фиг тебе, а не сиеста. Сириус отодвинулся подальше от решетки. Ни хрена оно, конечно, не помогает. Все равно достают, сволочи. Но так хоть не касаются. Дементоры явно еде обрадовались, если они вообще радоваться умеют. Раньше проплывала себе парочка по коридору с таким видом, что на тебя силу тратить — только унижаться. А теперь вышагивают медленно, словно красуются. Лапы свои стали совать в камеры. Решетки-то позволяют. Поэтому и приходится забиваться в угол подальше. Раз они смогли его сцапать. Те еще ощущения. Будто в ледяной воде тонешь. Белла подшутила так над ним в детстве. Заманила на озеро, прямо на полынью. Сириус тонул, его затягивало под лед, он бил руками, стараясь расколоть эту серую гадость над ним. А кузина стояла где-то там, где были и солнце, и воздух, и смеялась. Просто-таки покатывалась со смеху, стерва. Вот и сейчас хохочет. Ничего-ничего. И до твоей камеры дойдут. Посмотрим, как тогда запоешь. Один из дементоров остановился и протянул серую лапу сквозь решетку. Сириус широко раскрыл глаза и уставился прямо в эту рожу под капюшоном. Нету никакого озера. Тюрьма есть, дементор есть. Миска с холодной кашей есть. А озера нету. Не дождетесь. Дементор повертел башкой, посопел и поплыл дальше. Сириус перевел дыхание. До вечера — все. К тому, в конце коридора, он уже привык. Как и к чувству вины. Еще с предвариловки. Кстати, как там новенький? Сириус осторожно подобрался поближе к решетке. Мало ли, вдруг вернутся. Новенький замер у стены. Спина прямая, голова вскинута, зубы сжаты. И рожа знакомая. Сириус зло сплюнул на пол камеры. Долохов. Нашли кого напротив поселить. Тут уже никаких дементоров не надо. Сириус даже пожалел, что в песьей форме он все еще упитанный. Так пролез бы ночью через решетку и загрыз. Вот бы авроры голову ломали. Сириус тихо засмеялся. Значит, надо перейти на любимую диету Нарциссы: «Не жрать!». Ничего. На этих харчах жир не нагуляешь. А если еще и жрать поменьше, то тем более. Дождешься ты у меня, новенький. Стареньким стать не успеешь.

Долохов быстро повернул голову. Сириус не успел отвести глаза. Не успел, так не успел. Он нахально ухмыльнулся:

— Драссти, милсдарь.

Долохов только молча кивнул. Сириус с интересом наблюдал за тем, как он подошел к решетке поближе, прижался лицом к прутьям, оценил расстояние до дементоров и вернулся в центр камеры. Сириус даже забыл про холодную кашу. Ну, давай. Удиви. Покажи, как ты с ума сходить собираешься. И Долохов удивил. Спокойненько принял упор лежа и начал методично отжиматься. Сириус аж присвистнул. Вот это сюрприз. Лязгнула решетка — дементоры ушли. До ужина будет все тихо. Сириус подобрался поближе к окну. Солнца все равно почти ни хрена нет. Но хоть сколько-то. Ночью в своей шкуре мерзнуть придется. Удружили, бывшие коллеги. Лучше бы с Беллой в одну камеру. Сириус представил эту картину и осклабился. А она ничего так. Пока что. Он плотнее закутался в робу и устроился под окном дремать. В Азкабане только жрать и спать остается. Прямо курорт. Сириус хмыкнул и устроился удобнее.

* * *

— Утречка, — Сириус потянулся, тщательно, вдумчиво.

— Ага, — Долохов почти не сбился с дыхания. — Сто сорок девять, сто пятьдесят.

Он закончил отжиматься и легко поднялся. Сириус в который раз ему позавидовал. Уже второй год тут, а только чуть с лица похудел.

— Что-то новенькое, — Сириус облокотился на поперечину в решетке. — Молчать надоело?

— Ага, — Долохов прислонился к стене под окном, поднял голову и подставил лицо осеннему солнцу.

— А толку с твоего «ага»? — Сириус умостил под локоть кусок рваного рукава, чтобы железяка глубоко не впивалась.

— Тебе сонет прочесть? — Долохов лениво качнул головой.

— А прочти. — Сириус азартно осклабился.

— Мне снился снов кровавый ряд:, — начал Долохов ровным голосом, не отводя глаз от маленького окна. — С детьми в укрытии волчица -

Их учит с жертвою возиться

И лижет с головы до пят...

Потом в компании волчат

Она к глухому стаду мчится —

Ворвались черной вереницей

И овцы павшие кричат...

Потом охотники сторицей

Их обложили — не пробиться —

Ножи и копия у всех...

Удары, тысячи проклятий.

И на плетне худой заплатой

Лишенный жизни волчий мех...*

— Самокритично, — Сириус осклабился.

— Именно, — Долохов демонстративно втянул носом воздух, — что-то в воздухе такие вот собачьи, тьфу ты, волчьи темы навеяло.

Сириус отшатнулся от решетки. Пустая миска загремела по полу. Ах ты, ублюдок. Как узнал? Сириус сжал пальцы, забыв о том, что до горла Долохова — две решетки и коридор. Он же спал тогда, даже во сне не дергался. Сириус нюхом чуял, что он спит. Как?! Ничего. Осталось еще немного посидеть на Нарцисскиной диете, и тебе не до сонетов станет, Пожиратель паршивый. Долохов скрестил руки на груди, все так же безразлично глядя на маленький квадратик бледно-серого неба. Сириус наступил на пустую миску, чуть не упал:

— Мать твою...

— И твоей того же, — Долохов отвернулся от окна и впервые за весь разговор посмотрел Сириусу прямо в глаза.

— Скотина, — Сириус прошипел это не хуже змееуста.

— В курсе, — Долохов снова отвернулся к окну, — не психуй, от этого лысеют.

— А тебе смотреть противно? — ощерился Сириус не хуже волка из сонета.

— Не то чтобы, — Долохов пожал плечами. — Ночью без шубы холодно. Не простудиться бы.

— И с чего это ты стал такой заботливый? — Сириус несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Ничего, он до этого ублюдка еще доберется.

— Сосед всегда лучше, чем пустая камера напротив, — Долохов снова развернулся и встретился с Сириусом взглядом, — и поговорить, если что, есть с кем. Не Беллой же единой.

Через две камеры пронзительно захохотали:

— Что, мальчики? Заскучали? Вот вернется Милорд, устроит вам веселье.

— Белла, — Рудольфус, судя по тому, какой грохот пошел по коридору гулять, с размаху шваркнул миской об пол, — уймись.

— А ты помолчи, — смех затих, словно свечу задули. — Ты вообще — так... Тебя только ради меня Милорд и терпит.

— Терпел, Беллс, терпел, — Сириус слегка повысил голос, включаясь в семейный разговор.

Беллатрикс издала нечленораздельный вопль. Сириус коротко рассмеялся. Сделал гадость — сердцу радость.

— Он вернется, ты, придурок, — кузина явно жалела, что между ними целых четыре толстых каменных стены.

— Угу, — Сириус уселся поближе к решетке, вытянул ноги. — Вернется и на руках тебя отсюда вынесет.

— Он меня любит, — взвизгнула Беллатрикс.

— Обожает, — нехорошо засмеялся Рудольфус. — Прямо как я.

— Ты... — Белла явно набрала воздуху побольше и приготовилась вопить долго и со вкусом, что за ней придут, спасут, утешат, а вот они все... Надоело..

— Заткнись, — одним голосом Рудольфус мог бы сейчас заменить Аваду.

Беллатрикс сбилась, закашлялась. Так ее. Сириус довольно потер руки. А ты ничего, Рудольфус Лестранж, умеешь баб на место ставить.

— И не говори, — Сириус повернулся в сторону Долохова. — Кто угодно будет лучше, чем Беллс.

* * *

— Долохов. Эй, Долохов, — Сириус устал сворачивать ветошь так, чтобы сохранить хоть немного тепла.

Сквозь маленькое окно залетал мокрый снег. Сириус зябко поджал ноги и попытался в очередной раз закутаться в рваную рогожу. Хоть бы сменили ее, пятый год уже идет. Робу же хоть раз в пару месяцев, но меняют.

— Чего тебе? — Долохов лежал, не шевелясь и закутавшись в свою старую робу. Для тепла он завернулся в ветошь, заменявшую тут и матрас, и одеяло, и свернулся клубком, только пятки, волосы да глаза видны.

— Там все спят? — Сириус подполз ближе к решетке, чтобы разговором не разбудить остальных.

— Ага, — Долохов немного приподнялся, выглянул в коридор и снова свернулся клубком.

— Хорошо, — Сириус поджал ноги и натянул на них самый целый кусок подстилки.

— Кому как, — Долохов приподнял голову снова, — Белла — как обычно. Руди что-то тихий. Не помер ли часом.

— Этот помрет, как же, — протянул Сириус и завозился в своих тряпках.

— Все умирают, — безразлично бросил Долохов.

— Ага. Ты же у нас спец по этим вопросам, — Сириус снова вспомнил Фабиана и Гидеона Прюэттов и с трудом подавил рычание. Если так собеседниками разбрасываться — свихнуться недолго. Он его обязательно загрызет. Но для этого он должен не сойти с ума. Сумасшедшие обычно многое забывают, так ему рассказывали. Они сидят и тупо пялятся в стену, как Фрэнк и Алиса.

— Ты тоже, если приговору верить, — Долохов устроился в ворохе ветоши поудобнее.

— Слушай, а чего это они на тебя не действуют? — Сириус сменил тему и кивнул на дементоров под потолком. Ночью их всегда трое. Чтобы заключенным снились красочные сны.

— Может, хороших воспоминаний нет? Тянуть нечего, — Долохов вытянул руку из-под ветоши и оперся на нее, в упор разглядывая Сириуса. — Думаешь, ты один такой несчастный.

— Да вы тут все, как я посмотрю, жертвы, — Сириус тихо хохотнул.

— А от хорошей жизни за Лордом и не пойдешь, — Долохов снова закутался в ветошь и зябко вздрогнул впервые за весь разговор.

Сириус хотел было возразить, но вспомнил Регулуса и заткнулся. Да, мелкому при нем жилось не очень. Да и матушка его нахваливать нахваливала, но толку. Все больше, чтобы ему, Сириусу, досадить, чем Рега порадовать. И Беллс тоже. В детстве, конечно, она была еще та стерва. Сириус вспомнил, как он ее боялся, пока не подружился с Джеймсом и Ремусом. Но ведь могло же из нее вырасти что-то приличное. Если бы тетка Друэлла не выпихала ее замуж за полгода. Даже подумать толком не дала.

— А Питер? — Сириус проглотил ком в горле. — Питер! — повторил он с торжеством, — Петтигрю. Он тоже от того, что жизнь не задалась?

— Ага, — Долохов кивнул. — Зависть его грызла. Какое уж тут счастье.

— Тебе что, его жаль? — Сириус возмущенно подскочил, ветошь свалилась в сторону, по босым ногам резануло холодом.

— Мне? — с Долохова сейчас статую удивления ваять можно было. — С хрена ли?! Если бы не этот кретин, мы бы тут сейчас не сидели.

— А не из-за того, что ваш Лорд психанул и пошел убивать … Поттеров?, — последнее слово далось Сириусу нелегко.

Долохов только отмахнулся:

— Том уже был порядком не в себе. То Круциатусы раздает, то подарки делает по одним и тем же поводам. Не веришь — Беллу спроси. Она больше всех возле него вертелась.

— Спасибо, но как-то не хочется, — Сириус представил себе этот разговор и вздрогнул.

— Понимаю, — Долохов устроился в своих тряпках удобнее. — Если бы не этот ваш Питер, Том бы попсиховал с месяцок, а потом на что-то другое переключился бы. Или поручил бы это кому-нибудь. Мне, например. Или Белле. Она бы с удовольствием. Главное было бы его отвлекать некоторое время и все. Так нет. Приперся этот Питер, наговорил разного. У Тома крышу и снесло напрочь.

— И что? — Сириус снова сгреб ветошь и старательно укутал ноги.

— И все. Тома нет, мы — здесь. Хорошо, что ты его шлепнул, — Долохов довольно улыбнулся.

— Понимаешь, Тони, — Сириус замялся и не заметил, что впервые назвал соседа по имени, — Тут какая история... Не шлепнул я его. Это — он тех магглов. Потом оттяпал себе палец, обернулся в крысу и сбежал.

— Что? — Антонин подскочил. — Как сбежал?

— Ногами, — огрызнулся Сириус. Почему-то он чувствовал себя сейчас вдвойне виноватым за то, что Питер сбежал.

— Твою мать! — с чувством произнес Долохов. — Твою мать.

* * *

— Тони, а Тони?

— Чего тебе?

— Я все про Питера думаю.

— Уймись.

— Нет, я серьезно.

— Слушай, Блэк, уймись, честное слово. Дай поспать.

— Нет, ты послушай, — Сириус подполз к решетке поближе. — Я тут подумал.

— И много надумал? — Долохов хмыкнул и тоже пододвинулся поближе к прутьям.

— Если бы узнать где он... — Сириус мечтательно зажмурился.

Наверное, сейчас он был очень похож на Беллу. Добраться бы только до этой скотины Питера. А там, пусть хоть дементоры целуют. Сириус почувствовал, как в горле закипает тихое рычание. Как он мог так лопухнуться?!! Нашли кому доверять. Пит еще со школы был задохликом. Может быть, его заставили? Сириус подумать даже это не успел и тут же отмахнулся от этой мысли. Никто его не заставлял. Как они могли это проглядеть?! Как?! И Ремус тоже хорош. Не с Питом ли он заодно? Даже не написал. Ни строчки. Даже его соседям пишут. Нарцисса старается, изворачивается, но Белле письма и посылки умудряется протаскивать. Даже ему один раз перепало. Сигареты, еды немножко. Шоколад контрабандой протащила. Носки. Нитяные. Тонкие. Но зато носки. Ноги теперь не так мерзнут. Сириус зябко поджал пальцы. Восемь лет здесь, и у него уже все суставы ноют. Ноги — особенно. Докатился. А раньше на здоровье не жаловался. Ел, что хотел, пил — дай Мерлин каждому. Нарцисска пишет. А Рем? Эх, а еще друг.

— Ты еще не понял, Блэк? — Долохов тихо рассмеялся. — Мы тут навсегда. Ну узнаешь ты. Дальше что?

— Знаешь, Тони, — осторожно начал Сириус и осекся.

Нечего ему рассказывать. И так уже много знает. Хотя.... Самому ему отсюда не сбежать. Даже в собачьей шкуре заметят. Не дементоры, так охрана. И плыть еще. Долго плыть.

— Что? — Долохов прищурился.

— Ничего, — Сириус отвернулся к стене. — Ничего.

— Как знаешь, — Долохов пожал плечами и улегся на рваную ветошь, закутался в нее.

— И перестань называть меня «Блэк». — Сириусу очень не хотелось оставлять за Тони последнее слово.

— А как тебя называть? — Долохов слегка пошевелился под грудой тряпья.

— Бродяга, — Сириус словно в холодную воду прыгнул. — Меня так в школе друзья называли.

— Учту. — Долохов поднял голову и пристально посмотрел Сириусу в глаза. — Только мы не друзья, Блэк.

— Не друзья, — кивнул Сириус и тоже зарылся в ветошь, укутываясь от сквозняка.

* * *

— Что читаешь, Блэк? — днем Тони называл его по фамилии, конспиратор.

— Газетка перепала, — Сириус любовно погладил потрепанные страницы.

— Проверка принесла? Или передачу прислали? — язвительно донеслось справа.

Рабастан. Вот же ж завистливая скотина. После того как его драгоценный Барти помер, сладу с ним никакого. Хотя, как мелкий Крауч отправился на тот свет, в коридоре стало потише. Теперь только Белла иногда свою волынку заводит. Но в один голос агитки Волдеморту слушать не так противно, как в исполнении дуэта.

— Завидуй молча, — Долохов скривился.

Рабастан и его раздражал. Рабастан раздражал всех, даже своего брата. Рудольфус на него регулярно срывался, Рабастан обижался. Словом, хорошие вечерние концерты. Если выдыхалась Белла, Басти подхватывал эстафету. Не соскучишься с такими соседями.

— Простите пожалуйста, мистер Блэк. — Руквуд, двенадцать лет тут, а ему хоть бы хны. — Вас не затруднит почитать ее вслух?

— Ничуть, — в разговорах с ним Сириус вспоминал все уроки этикета. — Семья сотрудника ОМП Артура Уизли выиграла сто галлеонов. Артур Уизли в интервью для «Ежедневного Пророка» сказал, что эту сумму его семья решила потратить на отдых в Египте. На первой странице колдография семьи Уизли на фоне пирамид. Они... — Сириус вдруг запнулся и уставился на колдографию.

— Мистер Блэк, с вами всё в порядке? — Руквуду бы с такими интонациями в Мунго работать.

— Гасти, Мордреда ради, — это уже Рудольфус. — Тут все не в порядке.

— Ничего, — Сириус прокашлялся. — Они сказали, что проведут в путешествии по Египту большую часть лета. К тому же там работает сейчас один из их сыновей. Уильям Уизли отказался беседовать с нашим корреспондентом, ссылаясь на то, что связан условиями контракта.

— Повезло этим Уизли, — судя по всему, Рудольфус попытался потянуться. — Я бы сейчас не отказался в Египет на солнышко.

— Полностью с вами согласен, — судя по звукам, Руквуд подобрался поближе к окну. — Благодарю, мистер Блэк. На сегодня достаточно. Нужно оставить что-то и на другие дни.

Сириус свернул газету и снова уставился на колдографию на первой полосе. С плеча одного из сыновей Артура на него смотрел Питер. Питер в своей крысиной форме. Сириус не мог его не узнать. Сколько раз он видел эту мордочку с редкой шерстью возле усов. Это точно был Питер. Сириус почувствовал, что губы растягиваются в оскале. Ничего. Нарцисскина диета должна была помочь. Сейчас он такой дохляк, то даже в человечьей форме через решетку пролезет. А в собачьей тем более. До вечера было еще долго. Целых две кормежки и два обхода. Он что-нибудь придумает. Времени полно.

После дневной кормежки и обхода, когда остальные спали, пытаясь привести в порядок остатки мыслей и ума, Сириус прижался к решетке и тихо позвал:

— Тони.

Долохов дремал в углу, но сразу же открыл глаза и поднял голову.

— Ну?

— Я его нашел, — Сириус трясся от радости. — Нашел эту скотину.

— Где? — Долохов одним движением вскочил на ноги.

Сириус походя немного позавидовал. Вот они, регулярные тренировки. Не надо было себя запускать. Сейчас бы не чувствовал себя на весь возраст Альбуса.

— У Артурова сына, — Сириус плотнее прижал лицо к прутьям. — Скоро они вернутся обратно.

— Уизли, — глаза Долохова нехорошо сверкнули. — Все равно из этого ничего не выйдет, Бродяга.

— Почему? — Сириус чувствовал, что скалится, показывая зубы, как голодный вампир.

— Потому что мы тут навсегда. — Долохов тяжело перевел дыхание.

— А вот тут есть варианты,— Сириус оглянулся по сторонам, все ли спят.

— Какие? — Долохов вплотную придвинулся к решетке.

* * *

— Ужин, — дежурный аврор, позевывая, останавливался у каждой камеры и совал под решетку гнутую миску.

— Ага, — Сириус знал, что они никогда не отвечают.

— Ужин, — аврор повернулся к камере Долохова.

— Сейчас, — Тони подобрался к решетке поближе.

Сириус порадовался тому, что в окна тут свет почти не попадает. Двенадцать лет жаловался, а тут — радуется. Он забился в самый темный угол. Перевел дыхание. Только не волноваться. Иначе застрянешь между двумя формами и все. Не волноваться, тебе говорят. Тут все рассчитано. Сириус видел, как быстро метнулась сквозь прутья рука Тони. Вот дежурный аврор прижат к решетке, еще одно короткое движение, и аврор падает, зажимая багровое пятно на мантии. Из живота у него торчит черенок ложки. Как Тони ее приныкать умудрился? Ладно, это потом. Аврор орет, по лестнице стучат сапоги. Пора. Сириус привычно меняет форму. Тощий черный пес проскальзывает через прутья и прижимается к стене.

— Удачи, Бродяга, — одними губами произносит Тони, но сейчас Сириус все слышит.

Вот топает по лестнице дежурный наряд. Вот они влетели в коридор. Сириус не слышал щелчка решетки. Значит, дверь не закрыли. Сириус крался под стенкой, стараясь слиться с ней в самом прямом смысле. Крался и слышал, как открывали камеру.

— Круцио, — и сдавленный стон.

Ничего, Тони. Я до него доберусь. Обязательно доберусь. Сириус бежал по лестнице так быстро, что сводило отвыкшие от движения лапы.

«Удачи, Бродяга». Я не подведу, Тони. Слышишь, не подведу.

*(Дю Белле. « Сновидения» VI)