Невозможный (гет)

Зна­ешь ли ты, что от тво­его го­лоса мож­но по­терять рас­су­док? Сой­ти с ума от бо­ли, по­лучить эк­стаз, на ми­нуту уме­реть, а по­том вер­нуть­ся, слов­но всплыть на по­вер­хность оке­ана, жад­но хва­тая гу­бами воз­дух? Зна­ешь ли ты, что твой го­лос рас­те­ка­ет­ся по ве­нам, слов­но ртуть — мед­ленно уби­вая, рас­тво­ряя в се­бе каж­дую клет­ку те­ла?

Спи­ной чувс­твую тёп­лое де­рево, слег­ка ше­рохо­ватое, буд­то не­об­ра­ботан­ное. Я си­жу на по­лу это­го стран­но­го по­меще­ния и лов­лю каж­дый звук тво­его стран­но­го не­зем­но­го го­лоса. Мне ка­жет­ся, что нет вре­мени и прос­транс­тва, вок­руг ме­ня ка­кая-то дым­ка, вяз­кое ма­рево из приг­лу­шён­но­го све­та и тво­его го­лоса. Твой го­лос, он буд­то вез­де — вок­руг ме­ня, во мне... Иног­да мне ка­жет­ся, что я са­ма сос­тою из раз­ных ин­то­наций тво­его го­лоса. Ты бе­рёшь вы­сокую но­ту — и моё те­ло тут же вы­гиба­ет­ся, слов­но по­да­ёт­ся на встре­чу. Го­лос сти­ха­ет — и я мед­ленно вы­дыхаю, бо­ясь пот­ре­вожить стран­ную ат­мосфе­ру, не­пов­то­римую сим­фо­нию тво­его го­лоса и свеч­но­го све­та.

Мы здесь не од­ни, но я не за­мечаю ни­кого. Их слов­но нет. Они в ка­кой-то дру­гой Все­лен­ной. В дру­гой Все­лен­ной они без­мол­вно вто­рят те­бе, по­нимая, что им не пов­то­рить твой го­лос, а их го­лоса так прос­ты и нич­тожны по срав­не­нию с тво­им, что не имею пра­ва зву­чать ни в од­ном из ми­ров, где зву­чал твой го­лос. Нет, они вов­се не здесь сто­ят в нес­коль­ких мет­рах от тво­ей стран­ной сце­ны. Они в ты­сячах миль от­сю­да, в дру­гой Га­лак­ти­ке. Они не сме­ют на­рушить вол­шебс­тво тво­его го­лоса. Сколь­ко их се­год­ня? Двад­цать? Трид­цать? Пять­де­сят? Вряд ли боль­ше — ты не лю­бишь тол­пы, ты иг­ра­ешь для из­бран­ных и осо­бен­ных. Би­леты сто­ят не­доро­го — но всег­да ока­зыва­ют­ся в ру­ках тех, кто не пос­ме­ет пот­ре­вожить ма­гию тво­его го­лоса. Или же это твой го­лос окол­до­выва­ет всех с пер­вой же но­ты, от­ни­мая у них воз­можность го­ворить? Это не­важ­но, Нич­то не важ­но, ког­да ты по­ёшь. Толь­ко бы ты пел. Толь­ко бы зву­чал твой стран­ный го­лос.

Я знаю, что на ме­ня ник­то не смот­рит, их вни­мани­ем все­цело вла­де­ешь ты. Я про­дол­жаю уми­рать и ожи­вать каж­дую се­кун­ду.

Для всех ста­новит­ся не­ожи­дан­ностью гру­бое вступ­ле­ние ги­тар. И твой го­лос пре­об­ра­жа­ет­ся. Те­перь он рез­кий, он ре­жет, он бь­ёт плетью, на­нося не­види­мые ра­ны. Я ис­те­каю не­види­мой кровью. Сле­ду­ющий пе­реход — и ты слов­но при­каса­ешь­ся к мо­им ра­нам всем сво­им теп­лом, не да­вая мне уме­реть. Ник­то не по­нял, что про­изош­ло — твой го­лос сно­ва уба­юки­ва­ет, зас­тавляя за­бывать обо всём. Мне ка­жет­ся, что я рас­тво­ря­юсь в каж­дой тво­ей пес­не, ме­ня рас­щепля­ет на ми­ри­ады час­тиц, ко­торые по­чему-то не раз­ле­та­ют­ся по все­му за­лу, про­дол­жая соз­да­вать ил­лю­зию те­ла.

Ла­доня­ми я чувс­твую де­рево. Тёп­лое, стран­ное... Та­кое же стран­ное, как и всё здесь. Оно слов­но про­гиба­ет­ся под мо­ими ру­ками, ста­новит­ся по­дат­ли­вым, мяг­ким, гус­тым, слов­но джем. Я хо­чу за­чер­пнуть горсть — и лишь нес­лышно скре­бу ног­тя­ми. Воз­можно, бу­дут ца­рапи­ны или за­нозы — это всё сей­час не­важ­но. Сей­час я рас­тво­ря­юсь в тво­ём го­лосе и му­зыке. Мне ка­жет­ся, буд­то я ви­жу ве­личай­шее сок­ро­вище — твой го­лос в не­пов­то­римой оп­ра­ве му­зыки. Воз­можно, я ви­жу его единс­твен­ный раз в жиз­ни, а мо­жет, ви­дела уже в дру­гих Все­лен­ных мо­их прош­лых жиз­ней. Воз­можно, я боль­ше ни­ког­да не по­чувс­твую при­кос­но­вения это­го со­вер­шенно­го сок­ро­вища к мо­ей ко­же, так чут­ко ре­аги­ру­ющей на каж­дый звук. Буд­то мы не в стран­ном по­меще­нии, а в рас­ка­лён­ной ла­ве. Нас­толь­ко рас­ка­лён­ной, что да­же не чувс­тву­ешь бо­ли — прос­то пла­вишь­ся, сли­ва­ясь с ней в еди­ное сос­то­яние веч­ной за­вора­жива­ющей вол­ни­тель­нос­ти.

В один из этих уди­витель­ных мо­мен­тов мне ка­жет­ся, что я по­лучаю ожог — что-то го­рячее при­каса­ет­ся ко мне, об­жи­га­ет. Я рез­ко рас­па­хиваю гла­за — слиш­ком рез­ко для сво­его стран­но­го опь­яне­ния, — и ви­жу ми­ри­ады ог­ней и раз­ноцвет­ных кру­гов, а за ни­ми — стран­ные очер­та­ния. Очер­та­ния ста­новят­ся всё яс­ней — и вот я ви­жу ли­цо. Од­но из тво­их лиц. Се­год­ня это оча­ровы­ва­ющее со­чета­ние зо­лото­го и кос­ми­чес­ки-си­рене­вого. При­чуд­ли­вый узор и твои яр­ко-зе­лёные гла­за, яр­кие да­же здесь, в по­луть­ме. Мне ка­жет­ся, что они све­тят­ся са­ми по се­бе, го­рят кол­дов­ским ог­нём.

Ещё один ожог-по­целуй — те­бе сов­сем не жаль мои гу­бы? Твоё ды­хание жар­че лю­бого пус­тынно­го вет­ра, оно об­жи­га­ет силь­нее, чем Сол­нце, ес­ли приб­ли­зить­ся к не­му вплот­ную. Я знаю, здесь ни­кого нет. Ни­кого, кро­ме тех, кто сей­час сот­во­ря­ет му­зыку. Она дол­жна быть оп­ра­вой для тво­его го­лоса, но лишь ты мо­жешь рас­по­ряжать­ся этим да­ром. Твой го­лос боль­ше не зву­чит, а твои ру­ки ак­ку­рат­но, за­вора­жива­юще не­весо­мо сколь­зят по мо­им бёд­рам, та­лии, под­ни­ма­ясь вы­ше. Рез­кие дви­жения не­воз­можны в этом стран­ном вяз­ком воз­ду­хе, ко­торым так боль­но ды­шать. Ты под­ни­ма­ешь ме­ня на но­ги не­выно­симо дол­го, слов­но не мо­жешь пре­одо­леть соп­ро­тив­ле­ние это­го чу­довищ­но слад­ко­го воз­ду­ха. Моё те­ло со­вер­шенно не слу­ша­ет­ся, ру­ки сво­еволь­но сколь­зят по тво­ей гру­ди, по шее, смы­ка­ясь сза­ди в за­мок. Ты сно­ва це­лу­ешь ме­ня. На­вер­ное, толь­ко те­бе из­вес­тна эта слад­кая боль, ко­торая уби­ва­ет, но ко­торой хо­чет­ся нас­лаждать­ся. И сей­час ты да­ёшь мне воз­можность по­чувс­тво­вать эту боль. Эту сла­дость, страсть, это все­пог­ло­ща­ющее же­лание.

Сколь­ко ве­ков на­зад за­кон­чился твой кон­церт? Сколь­ко ты­сяче­летий ты пел толь­ко для ме­ня, за­бирая в это не­воз­можное рабс­тво, от­ре­зая все пу­ти к от­ступ­ле­нию? Воз­можно ли во­об­ще это ис­числить? Или в этом ми­ре вре­мя сда­лось и боль­ше не су­щес­тву­ет? Я не знаю от­ве­тов. Ме­ня да­же не ин­те­ресу­ют воп­ро­сы. Я знаю лишь од­но — ты не че­ловек. Лю­ди та­кими не бы­ва­ют. Та­кими со­вер­шенны­ми, вос­хи­титель­ны­ми. У лю­дей не бы­ва­ет та­ких об­жи­га­ющих губ и та­ких го­рящих глаз. Ты не­воз­можный. Ты са­мый нас­то­ящий. Ты ре­аль­нее, чем всё вок­руг нас, ты ре­аль­нее все­го это­го ми­ра и уж со­вер­шенно точ­но — ре­аль­нее ме­ня. И сей­час ты да­ришь мне вос­хи­титель­ную не­воз­можность тво­ей ре­аль­нос­ти.