Пять имён Куроко Тэцуи (джен)

Маленький Куроко считал себя волшебником.

Он мог запросто испариться прямо из-под носа злобной воспитательницы, незаметно стащить с подноса лишний кусок сдобной булочки и безнаказанно бодрствовать во время тихого часа.

Иногда, правда, его суперспособности были совсем не к месту — в очереди за мороженным, к примеру, или же на детской площадке, но всю ценность собственного дара он понял, когда родители поссорились в пух и прах, позабыв о собственном сыне, а ему удалось улизнуть.

Выйти из гостиной прямо в разгар ссоры, незаметно притворить за собой входную дверь и отправиться в путешествие по ночному городу.

За побег его никто не ругал, ведь о нём так никто и не узнал.

Родители подали на развод спустя неделю, а маленький Куроко для себя уяснил — достаточно просто как следует захотеть.

И… исчезнуть.

Аоминэ Дайки играл так, словно родился с баскетбольным мячом в руках.

В это очень просто поверить — достаточно было хотя бы пару минут понаблюдать за ним на поле, и увериться в существовании Богов от баскетбола действительно не составляло проблем.

Будь Куроко всё тем же волшебником, что и в свои четыре, он бы наверняка предположил наличие у того суперскорости — как у Ртути в комиксах. Суперловкости, суперсилы и суперметкости как… как у Аоминэ Дайки, потому что не было ещё такого супергероя, чтобы можно было сравнить. Тэцую переполнял натуральный, пищащий восторг.

Он впервые пожалел о своей невидимости и неосторожно уронил баскетбольный мяч.

Аомине вздрогнул, испугавшись до крайности комично, и будь Куроко всё тем же ребёнком, что в свои четыре, он бы наверняка рассмеялся.

Потому что, серьёзно, зачем же так орать и… что?

Хочешь играть со мной? То есть вместе? В смысле, как свет и тень? Как будто бы… я тоже что-то значу?

На самом деле Куроко терпеть не мог, когда сокращали его имя.

Но «Тэцу» Аоминэ звучало неожиданно приятно.

С Мидоримой не сложилось.

В тот самый день, когда Куроко, опешивший от неожиданного перевода в первый состав, первым пришёл в раздевалку и сел на скамейку. Под пятой точкой что-то грустно хрустнуло, Тэцуя подскочил как ошпаренный и недоуменно уставился на рассыпавшуюся шоколадную черепаху в фольге.

Пожал плечами, сгрёб мусор в ладошку и выбросил.

Во-первых, потому что шоколад этот на вкус действительно ужасен, а во-вторых — кому он теперь такой раздавленный нужен.

Шинтаро в тот день не забил ни одного трёхочкового, Куроко, не разглядевший реальной опасности, трижды переспросил его: «Серьёзно? Гороскопы?», а хрупкую шейку призрачного игрока Тейко спасли только широкие плечи Аоминэ.

Мидорима обращался к нему исключительно «Куроко-кун», ту несчастную черепаху в памяти бережно лелеял, но…

Но первым, кто сказал Куроко «молодец», был именно он.

Ацуши Мурасакибара был выше Куроко на тридцать один сантиметр, и если бы существовал в мире фиолетовый Халк, то маленький волшебник Куроко мог бы гордиться тем, что лично с ним знаком.

Куроко признавал, что чипсы у Ацуши всегда отменные, но проклятое «Куро-чин» заслуживало как минимум крепкого подзатыльника (в прыжке), а «баскетбол — игра скучная» — хорошего пинка (и можно с высоты собственного роста).

Мурасакибара же отчасти гордился тем, что знаком с реально существующим Человеком-Муравьём, восхищался тем, с какой весёлой непосредственностью тот тырит у него чипсы и бесился всякий раз, когда крохотный букашка всерьёз рассчитывал ничего не умея, всего достичь.

Отношения прочно зафиксировались на абсолютном недопонимании, но однажды…

Однажды Тэцу шлёпнул собравшегося было спереть плитку шоколада Аоминэ по рукам, а преисполненный искренней благодарностью Ацуши купил ему ванильный коктейль.

«Куро-чин» менее глупо, конечно, не зазвучало. Но за коктейль можно было и простить.

— Куроко-чи!..

Как чудесное создание по имени Кисэ Рёта занесло в их курятник Куроко никогда не понимал, и будь его на то воля — погнал бы с порога спортивного зала, едва завидев белобрысую, вихрастую голову.

— Куроко-чи, пасуй мне!

Верх наивности, детской восторженности, безграничного нарциссизма и ни с чем не сравнимой, неземной глупости.

— Куроко-чи, пас!

— Ещё. Раз. Назовёшь. Меня. Куроко-чи…

Злой Куроко — явление настолько редкое, что достойно занесения в анналы истории. Так думал Рёта, едва успев увернуться от пронёсшегося мимо него прямо в руки Аоминэ баскетбольного мяча.

— Куроко-чи, ну пожалуйста!

«Безнадёжен», — думал Тэцу, пасуя хамелеону школы Тейко. Отвернуться он тогда едва успел — слишком уж ярко светился красавец Кисэ, слишком счастливо нёсся с выпрошенным мячом к кольцу и слишком откровенно радовался, забив последний в этом матче мяч.

А вот это:

— Куроко-чи!

Нет. Всё же бесит.

Маленький Куроко считал себя волшебником и точно знал — если как следует захотеть, можно исчезнуть.

Повзрослевший Куроко умел грамотно этим пользоваться и прятался от товарищей по команде только по категорически острой нужде (от Рёты в порядке исключения постоянно).

Но единожды показавшись перед Акаши, так ни разу испариться больше он не смог.

— Тэцуя, задержись, — просит Сейджуро после финального матча, и взрослый Куроко точно знает — исчезнуть не получится, за приказные нотки в голосе бывшего капитана не винит, и где-то глубоко в душе отмечает — алый цвет на оба глаза может быть… уютным.

— Мы не можем снова стать товарищами по команде, — негромко говорит Акаши. — И неважно, что случится, совершённые мною грехи не исчезнут. Лучше взять вину на себя и двигаться дальше в качестве вашего… [1]

— Акаши-кун.

Сейджуро осекается, удивлённый тем, что его перебили, но недовольство выражает разве что слегка приподнятой бровью.

Маленький Куроко считал себя волшебником, Аоминэ — супергероем, Мидориму — мудрым глупцом, Мурасакибару — Мурасакибарой, а Рёту — солнцем.

Маленький Куроко мог спрятаться от кого угодно, хотел хоть что-нибудь хоть для кого-нибудь значить и никогда (никогда!) не мог скрыться от внимательного взора Акаши.

У взрослого Куроко не получается назвать Сейджуро бывшим капитаном, и единственное, что рвётся с языка, это честное:

— Спасибо.

И простое «Тэцуя» в ответ кажется абсолютно правильным.

_____________________

[1] — Баскетбол Куроко: Глава 266, Стр. 18