Цепочка спасения (джен)

Сегодня они с Саймоном почти не разговаривали. У Элис было чувство, словно все ускользает у нее из рук. Она пробежалась по мысленному списку. Майлз с Корделией вместе с его детьми, и, надо надеяться, присутствие малышей их утешит. Грегора она наконец-то уговорила прекратить улаживать мелкие детали процедуры и уделить больше внимания прочим делам в империи. Марк… Марк был ей точно не под силу, и она лишь надеялась, что Карин по-прежнему владеет искусством — каким бы образом она это ни делала — удерживать его в стабильном состоянии. Дру полчаса прорыдала у Элис на плече, но у нее, в конце концов, есть муж, на которого она может опереться. Лаису Элис постаралась со всем тактом удержать подальше от официального штаба, поскольку слишком многие стариканы-военные уперлись бы и не пожелали иметь дело с комаррианкой на похоронах Эйрела. Плюс к тому за день случилось пятнадцать дипломатических звонков и длительное совещание с Аллегре. А еще — Саймон. Он бродил в застывшем молчании с того самого момента, как узнал печальную новость, и при одном взгляде на него у Элис сжималось сердце.

Единственный раз, когда он проявил хоть какую-то эмоцию, пришелся на обсуждении самого погребения и перечня тех, кто понесет гроб; Саймон просто вписал свое имя в список первым пунктом. «Ты уверен...» — начала было Элис, зная, что у него болит спина, и что он едва начал поправляться после операции, но Саймон практически рявкнул на нее в ответ, обнажив зубы, словно волк, защищающий свое логово, и Элис смолчала. Его боль была слишком похожа на ее собственную, а у нее не было сейчас времени ни на какую боль.

Она задержалась у зеркала, разгладила воротник черного жакета-болеро, заправила выбившуюся прядь волос и глубоко вздохнула. Ей надо двигаться дальше. Первый этап похоронных мероприятий состоится завтра, и она в ответе за все приготовления. Сейчас никто другой на это не способен. И все же ей хотелось лечь на пол и зарыдать от полного изнеможения.

— Элис? — окликнул ее мягкий голос из-за спины.

Элис повернулась. Это была Катерина. Элис мимолетно порадовалась, что та назвала ее по имени: ей потребовалось четыре года, чтобы перестать обращаться к Элис "миледи".

— Хотите, я вызову вашу машину? Уже поздно.

— Нет, спасибо. Пока не надо.

— Я только что отправила Корделию немного поспать, — тихо и настойчиво продолжала Катерина. — Вам нет необходимости оставаться. Отдых нужен и вам, хотя бы немного.

— Я жду звонка через, — она посмотрела на хроно, — ...ровно через час и хотела бы занять для этого кабинет здесь. Ехать домой мне сейчас смысла нет.

Катерина подняла бровь:

— В пол-первого ночи?

— Мне нужно переговорить с аут Пел, которая находится на борту цетагандийского корабля. Вероятно, их бортовое время соответствует Эте Кита, куда бы они не направлялись. Там, наверху, у нее сейчас самый разгар дня.

— Они этим нас оскорбляют, — отрезала Катерина. — В такое время, как сейчас?

— Разумеется, оскорбляют. Но я не стала спорить, потому что сейчас ведутся переговоры о том, сколько цетагандийских имперских гвардейцев вправе сопровождать на государственные похороны аут-лордов и аут-леди, и если в этих мелочах они добьются своего, СБ будет счастлива.

Катерина покачала головой.

— Что нам только ни приходится терпеть, — пробормотала она. — И все же… у вас усталый вид. Желтая гостиная сейчас все равно уже готова, можете подняться туда и прилечь ненадолго отдохнуть. Я пришлю мисс Пим, чтобы она вас разбудила за нужное время до звонка.

Элис сглотнула внезапный комок в горле.

— Спасибо, — выдавила она, но не двинулась с места. Катерина взяла ее за локоть.

— Или, если хотите, поезжайте домой, а с цетами поговорю я. Я уже имела с ними дело прежде, так что не вызову межпланетного скандала. Вы делаете столько всего, чтобы заставить колеса вертеться, но этой работы слишком много для одного человека.

— На вас Майлз и дети — за ними нужно присмотреть, — слабо запротестовала Элис.

— А еще у меня полный штат прислуги в доме и никаких политических дел, — возразила Катерина. — Позвольте мне помочь вам, Элис.

Элис уже была готова отвергнуть ее предложение. Это ее собственная работа. Но Катерина в состоянии сделать это. А аут Пел пойдет на пользу, если та увидит на экране комма графиню Форкосиган вместо леди Элис и будет вынуждена извиняться за то, что побеспокоила невестку усопшего. Более тонкого способа обратить легкие уколы леди Пел в ее же собственную сторону Элис, пожалуй, и придумать не могла. И она кивнула.

— Я буду очень вам благодарна, — добавила она слегка севшим голосом.

Катерина порывисто обняла ее.

— Вы не должны делать все сами. Сейчас вам приходится не легче, чем всем прочим.

Этот простой, мягкий голос вдруг окончательно подкосил Элис. Она сама не понимала, как пять минут спустя оказалась на диванчике в уставленном цветами кабинете Катерины, рыдая у нее на плече. Катерина просто сидела рядом, впитывая в себя ее горе тихо и без суеты, и ее спокойное материнское присутствие утешало сильней, чем Элис могла себе вообразить.

Эта сцена могла бы стать неловкой, когда Элис наконец выплакалась. Она села, задышав ровнее; глаза у нее жгло, и она ощущала одновременно облегчение и изнеможение. Но Катерина просто налила ей стакан воды из графина, дала пачку носовых платков и мягким прикосновением пригладила встрепанные волосы. Элис не стала говорить "спасибо"; ей не хватало слов, чтобы выразить свою благодарность, и она просто сжала руку молодой женщины в своих ладонях.

— Дорогая моя... — заговорила она, но Катерина покачала головой:

— Я вызову вашу машину. Уезжайте, отдохните. Мы с вами увидимся завтра и тогда сделаем последние приготовления.

Она вышла отдать распоряжения швейцару, оставив Элис сидеть на диванчике. Элис откинулась назад, прикрыла глаза и положила голову на подушки. Ее разум был пуст и почти умиротворен.

Когда она все же спустилась к ожидающей машине, то с удивлением обнаружила, что в пассажирском отделении уже сидит Саймон.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она без околичностей. — Неужели специально заехал забрать меня?

Он покачал головой и подвинулся, давая ей место.

— Я возвращался от Куделок. У Ку нашлась старая пыльная бутылка форкосигановского разлива, которую мы вместе приговорили, а потом я подумал, что заеду сюда посмотреть, не освободилась ли ты.

Элис разглядывала его в желтоватом свете аварийной подсветки. Он выглядел усталым и немного навеселе, но выражение на его лице оставалось прежним: холодным, бесстрастным, сухим. Таким оно стало тем тихим, умиротворенным полднем, когда она обрушила на него это известие. И все же она не отвела взгляда.

Они отъехали от особняка Форкосиганов и свернули знакомой дорогой к дому. Глядя в окно, Элис опознала новое крыло Имперского Научного Института и сразу припомнила, скольких трудов им с Эйрелом стоило добиться финансирования его строительства больше десяти лет назад.

Саймон тоже глядел в окно и избегал встречаться с нею взглядом. Вдруг он подался вперед и сказал водителю:

— Здесь поверите налево.

Элис подняла бровь, видя, что они съехали с привычного маршрута и движутся Долгой Дорогой в сторону центра города.

— Вот здесь по приказу Фордариана в его машину выстрелили акустической гранатой, — показал Саймон. — Прямо... вот тут. Почти сорок лет назад. Черт, иногда кажется, что это было вчера.

Никаких следов того покушения не осталось — ни на выветрившихся от времени зданиях, ни на булыжной мостовой — но Элис видела это место даже не в своих собственных воспоминаниях, а просто отраженным на лице Саймона.

Они проехали Новый Мост — тот, что построил Эйрел.

— В городе он повсюду, — тихо произнесла Элис, Саймон покосился на нее, и их глаза наконец-то встретились. Теперь уже она склонилась вперед и обратилась к водителю:

— Пожалуйста, везите нас длинным путем. Вокруг дворца и обратно.

Они разглядывали по-ночному тихий город, и Элис знала, что в каждой улице, на каждом углу Саймон видит Эйрела, точно так же, как и она сама.

Машина выехала на Главную Площадь, пустынную в этот час, и миновала приспущенные флаги. Знамя Форкосиганов полоскалось на ветру поодаль, обрамленное траурной каймой. Не так давно Элис выдержала два часа споров с некими представителями Совета Графов, возражавших, что мол, смерть ни одного из правящих графов такой церемонии удостоена не была. Элис вежливо слушала, успокаивала их и так и не произнесла вслух то, о чем кричало ее сердце: ни один из этих графов не стоил того, чтобы целовать Эйрелу сапоги.

— А сюда подложили бомбу комаррские террористы, — снова показал Саймон. — И в кабинете Эйрела вылетели стекла. Он ужасно разозлился, потому что в тот день шел дождь, и все бумаги на его столе промокли. — Он улыбнулся, быстро и напряженно. — Он заявил, что всю ночь сидел и делал на них пометки — уже не помню, что там были конкретно за документы, — так что теперь приказывает мне подключить к делу криминалистов, чтобы они восстановили все написанное, поскольку он по второму разу делать ту же работу не намерен.

Элис улыбнулась. Они выехали с площади и двинулись в объезд дворца, мимо идеальной формы садов, освещенных прожекторами. Когда они миновали купу деревьев рядом с аккуратно подстриженной лужайкой, Элис глянула на Саймона.

— А помнишь… — начала она.

— …инопланетных послов и прогулку по саду? — договорил он. Сейчас его глаза горели.

Элис сама припомнила тот день. Эйрел буквально только что вернулся из своего визита на Комарру и не успел увидеться с женой до того, как им вместе пришлось сопровождать галактических послов в экскурсии по дворцовым садам. Послы завязали крайне скучную беседу, которую поддерживала Элис, а тем временем Эйрел с Корделией куда-то исчезли. Четверть часа спустя они тихонечко прокрались обратно, и Элис пришлось их перехватить по дороге, прежде чем разразился скандал.

— Я была вынуждена стряхнуть всю траву с мундира Эйрела и заново уложить волосы Корделии, прежде чем пускать их к гостям. Тем временем Эйрел продолжал отпускать эти ужасные шутки, а Корделия — произносить и вовсе жуткие бетанские сентенции. Она замолчала только тогда, когда я начала красить ей губы, только этого надолго не хватило, потому что Эйрел...

— А мне потребовалось выделить шесть агентов СБ, чтобы не подпускать никого к тем кустам, — парировал Саймон. — И лично побеседовать с каждым из шестерых после этого.

Они переглянулись, и Саймон снова рассмеялся, судорожно всхлипывая, и этот смех резко перерос в рыдания, завершившись снова смешком. Элис положила свою ладонь ему на руку, и он крепко ее сжал.

— Я не могу... поверить не могу, что он не сейчас на Сергияре или не с флотом, что он не вернется через несколько недель или месяцев и не сведет нас всех с ума, заставляя за ним угнаться. Что он... умер.

Элис осознала, что Саймон в первый раз произнес это слово вслух. Она инстинктивно прижала его ближе к себе. На мгновение он словно застыл, оледенев, и пробормотал: «Извини... я не могу...» — и Элис наконец поняла, что все это время он ограждал ее от своего горя, чтобы не мешать ей работать. Она любила Эйрела как брата, но для Саймона он был центром вселенной тридцать лет подряд.

— Саймон — прошептала она, — все нормально.

В эту минуту она почувствовала, как наконец тает лед, Саймон обмяк, прижавшись к ней, уронил голову ей на плечо, и его полузадушенные рыдания сотрясали обоих, но теперь она была в силах это вынести. Она сидела, обнимая его, смотрела в окно на улицы, оставленные Эйрелом им в наследство, и разделяла с Саймоном горе и ту силу, которую передала ей Катерина. Любовь к Эйрелу связывала их всех вместе, как страховочная веревка держит альпинистов на леднике, чтобы если один упал, то другой его вытащил. Ее вытащила Катерина, а теперь она могла вытащить Саймона, и так пойдет дальше по цепочке. Они будут скорбеть и делиться друг с другом своими силами, пока их раны не начнут зарастать.