Рони Уизли и все-все-все (джен)

Ну вот как, как, Мерлина ради, можно было назвать ребенка женского пола Ронуальдой? Кем же это надо быть, чтобы не пожалеть собственную дочь? Как вообще кому-то в голову такое могло прийти? Рони Уизли знает ответ на этот вопрос. Но все равно ей периодически хочется снова его задать. Не для того, чтобы получить ответ, конечно. Чисто возмущение выразить. А так-то все понятно: просто ее родители ждали мальчика.

У Рони пять старших братьев. Пять! Видимо, мама с папой решили, что никто, кроме мальчика, у них родиться не может, и имя для девочки даже не заготовили, сразу решили — будет, мол, Рональд. А когда вместо Рональда получили девочку, так удивились и обрадовались, что имя-то менять не стали. Рони считает, это они зря. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Мама, правда, говорит, что обращалась к предсказательнице, и та сказала ей, что точно-точно будет мальчик. А папа что-то там нумерологически вычислял, и тоже выходило, что будет мальчик. Рони сделала из этого единственный напрашивающийся вывод: в школе надо будет брать дополнительным предметом Предсказания, а Нумерологию, наоборот, не брать. Потому что если оба предмета чушь полная, то лучше уж брать тот, где можно побездельничать, а не тот, на котором придется считать, считать... чтобы однажды вот так же насчитать мальчика вместо девочки. Иногда Рони думает, что, возможно, сама по себе нумерология не виновата, просто папа где-то ошибся в расчетах. Но ничего не поделаешь, мнение о предмете Рони уже составила, а мнения свои Рони меняет редко и неохотно. Раз в месяц, не чаще. И очередь нумерологии просто еще не подошла.

Как только Рони научилась ходить, братья приняли ее в свою компанию. Ну, как "приняли". Чаще всего они кричали: "Попробуй, догони, малявка", — и убегали. А Рони топала... ну, или даже ползла догонять. И ведь догоняла! Не всегда, конечно. Но часто. А уж сколько ям, гномьих нор, странных растений и луж она находила вокруг дома в процессе погони! А как влетало Биллу и Чарли, когда они приводили ее домой, измазанную в грязи примерно по уши, исцарапанную и объевшуюся неизвестно каких ягод! Со временем ребята поняли, что проще сразу взять ее в игру, чем постоянно от нее бегать, да еще потом от мамы получать. И с тех пор жизнь Рони стала окончательно и бесповоротно прекрасна.

Наверно, мама заметила бы неладное раньше, но как раз в то время родилась Джинни (вот кому повезло! Ей-то девчачье имя сразу заготовили, хотя папины расчеты опять говорили — мальчик, мол), и мама не то чтобы махнула рукой на старших детей, просто не смогла одновременно уследить за всеми. В общем, когда она осознала, что Рони почему-то не очень похожа на маленькую аккуратную принцессу, а похожа на всех остальных братьев Уизли — такая же чумазая и буйная, с пяти шагов не отличишь, кто тут девочка, — было уже поздно. Да, конечно, Рони перестала донашивать штаны за старшими братьями и наконец-то надела юбку. Да, волосы со временем тоже отросли (а потом еще пару-тройку раз отрастали — после шуток близнецов). Но отучить Рони чуть что, сразу давать в глаз никто уже не смог.

— Ты же девочка! Ты должна быть мягче! — пилила мама. Рони выслушивала, покаянно шмыгала носом и убегала в сад, помогать Фреду и Джорджу мастерить ловушку для соседской малявки Лавгуд, отбирать книжку у зануды Перси, летать на старой, сто лет как раздолбанной метле наперегонки с Чарли. В конце концов мама махнула рукой на это безобразие и сосредоточилась на Джинни. Не то чтобы ей удалось сделать из Джинни принцесску, но все-таки Джинни ухитрялась иногда даже вырастать из своей одежды, а не снашивать ее в первый же месяц до таких дыр, что даже Репаро не помогало.

Рони поначалу не слишком-то интересовалась Джинни: зачем нужна малявка, когда есть старшие братья? С ними гораздо интереснее! Но настал тот печальный день, когда в Хогвартс уехали не только Билл, Чарли и зануда Перси, но и близнецы. Тут-то и выяснилось, что без них дома скучно так, что хоть оборотнем вой. Да, она подружилась с Джинни. И с малявкой Лавгуд. И даже в куклы играть научилась. А что, у нее был выбор?! Зато она за это научила Джинни в шахматы играть, если уж ни на что другое девчонки не годятся.

Нет, ну правда! С Джинни даже подраться было нельзя, сразу вопли, слёзы, выговор от мамы... Мама еще сначала говорила ей при этом: "Девочки не дерутся, Рони!" Рони никак не могла этого понять. Как это "не дерутся", когда она очень даже дерется? Потом мама сдалась и стала говорить: "Девочек бить нельзя". И тут Рони, пусть очень неохотно, но все-таки с ней соглашалась. Что Джинни, что Луна... на них только замахнешься, они уже ноют. Ну или убегают. Ни тебе вдарить в ответ, ничего. Даже не интересно. Впрочем, Рони не оставляла надежды со временем перевоспитать Джинни. Сестра, все-таки. А Уизли же своих не бросают. Надо позаботиться о том, чтобы она выросла нормальным человеком, а не девочкой! Ну, раз уж кроме Рони некому этим заняться.

"Сказки Барда Бидля" — это, конечно, хорошо. И все остальные, которые мама знает. И папины рассказы про маглов. Но лучше всего, конечно, история про Гарри Поттера. Рони любит ее больше всего, потому что Гарри Поттер — он самый настоящий из всего, о чем ей рассказывали сказки. То есть, маглы, конечно, тоже самые настоящие, и их летательные аппараты и стеклянные свечи, которые как-то еще с молниями связаны. Папа говорит, лично их видел. Но еще неизвестно, увидит она сама когда-нибудь тех маглов или нет, а с Гарри Поттером, она знает, ей предстоит учиться на одном курсе. Это ж обалдеть!

Живой, настоящий герой, победивший Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть! Правда, представить героическую победу в красках (и тем более поиграть в Гарри Поттера) у Рони никак не получалось. Вот, допустим, она младенец, и в ее дом приходит Тот-Кого-Нельзя-Называть (брррр!). И тут она перестает реветь (ну или там агукать), встает, ииии... и что дальше? И непонятно, что дальше. Она же даже убежать еще не может, потому что не умеет. Или уже должна уметь? Ай, да какая разница, все равно ничего не понятно!

Поэтому играла Рони в трех братьев из истории про Дары Смерти, а насчет Гарри Поттера утешалась тем, что надо просто дожить до одиннадцати лет, тогда они встретятся, и уж она-то у него выспросит, что он тогда сделал! Уж она не отвяжется, пока не узнает, как можно победить темного мага! Нет, ну а что? Вдруг когда-нибудь и в ее дом явится кто-нибудь нехороший. А она готова и знает, что делать! Если младенец это смог, то уж Рони, почти взрослая, точно сумеет повторить.

И еще шрам. У Гарри Поттера есть шрам! Прямо на лбу, как у бывалого аврора! А ведь он еще даже в Хогвартс не пошел. Рони знала, что когда-нибудь она вырастет и станет или аврором, или игроком в Квиддич, и тогда у нее тоже будут шрамы от темномагических проклятий (ну или переломы, но их не видно), и она будет по-настоящему круто выглядеть. Но Гарри Поттера ей уже не переплюнуть в любом случае. Рони до сих пор помнит, как ей было обидно в тот день, когда она это поняла: с Гарри Поттером уже случилось столько всего интересного, а чего добилась она, Рони, к своим восьми годам? Научилась обезгномливать сад? Три раза падала с метлы? Подожгла с перепугу занавески, когда близнецы подкрались к ней и набросились с воплями? Да ну, не смешно даже. Она, оказывается, еще толком не начинала жить!.. Но ничего-ничего. В школе все будет иначе. Она постоянно будет где-то неподалеку от Гарри Поттера, она с ним подружится, и интересное начнет случаться и с ней тоже.

Мама иногда в шутку называла их с Джинни "клубом поклонниц Мальчика-Который-Выжил", но тут она была не права. Поклонницей была только Джинни. А Рони совершенно, вот нисколечки не поклонница. Это она просто Джинни подыгрывает. Да. И даже свою коллекцию со статьями о Гарри, выходившими каждый Хэллоуин, она в конце концов Джинни отдала. Ну а что перед этим подралась с ней, так это воспитательный момент. Должна же Джинни научиться получать то, что ей нужно, нормальными методами, а не нытьем! Рони вот училась. Причем ей чаще всего приходилось иметь дело с Фредом и Джорджем. Так что Джинни, вообще-то, еще повезло.

Рони точно знала, что, когда увидит Гарри Поттера, сразу же его узнает. А как же иначе? Она ведь столько о нем слушала, что, можно сказать, была с ним уже лично знакома... ну да, конечно. Когда мама на вокзале обратила внимание на какого-то тихого мальчика, который не знал, как пройти через барьер, Рони даже не присматривалась к нему — мало ли, маглорожденный какой. Она все вертела головой, оглядывалась — искала Понятно-Кого. А когда поняла, что это он и есть, ужасно смутилась, ну прямо как Джинни. И конечно, тут же ляпнула глупость про шрам. И еще одну следом, и еще одну — все равно уже пропадать. Но почему-то не пропала. А дальше все как-то наладилось. И даже бутерброды пригодились. Подружиться с Гарри Поттером. Да легко. Всего-то навсего надо быть Рони Уизли.

Если бы Рони осознавала, что, распределившись на Гриффиндор, она приговаривает себя к семи годам соседства с Гермионой Грейнджер, она бы... все равно, конечно, распределилась на Гриффиндор. Потому что нечего отступать от собственной судьбы, семейной истории, традиций и всего такого из-за каких-то там зазнаек. Подумаешь, книжек начиталась и сразу давай нос задирать!.. В общем, если бы Рони это понимала, в ее распределении было бы куда больше героизма и преодоления.

Но она просто не успела сообразить, что им придется делить одну спальню, ни во время распределения, ни на пиру. Подосадовала, конечно, что учиться вместе придется, но и только. А потом она зашла в спальню, а там! На соседней кровати! Сидит это насупленное лохматое чудище!

Кстати, о чудище. До сих пор Рони считала, что люди бывают двух видов: нормальные люди и девчонки. Девчонки отличались ухоженностью, наряжались, прихорашивались и так далее — ужас какой-то, в общем. Нормальные люди были нормальными, и с ними вполне можно было иметь дело. Грейнджер ухоженностью не отличалась определенно: ее волосы — это кошмар какой-то. Уж за одиннадцать-то лет можно было бы придумать какую-нибудь прическу, чтобы вот это все в глаза не лезло. Вон, Рони и то научилась делать хвост и даже косу! Но и нормальным человеком Грейнджер тоже не была. Она взбесила Рони еще в поезде. И заклинание-то обругала (ну да, не надо было Фреда-Джорджа слушать, но кто ж знал!), и практически неучем обозвала, и повыставлялась за ее счет, да еще напоследок: "У тебя пятно на носу". Иди ты, Грейнджер, знаешь куда?! Мой нос, захочу, вообще целиком измажу! А хотела помочь, так сказала бы тихо, с глазу на глаз, а не прямо перед Гарри Поттером! Идиотка. Хотя... Гарри-то, получается, всю дорогу это пятно видел. А все равно, не надо так делать было! Короче, с Грейнджер у нее как-то не задалось.

Да и вообще, жизнь девчачьей спальни оказалась ужасно уныла. Три из четырех ее соседок были девчонками. Рони пыталась как-то присоединяться к их разговорам — ну, не поговорить, так хоть послушать. Но каждый раз в ужасе отступалась: скука смертная, а уж щебет какой стоит... нет-нет, это без нее. И ни одна из них даже в Квиддич играть не умеет, а ведь чистокровные и полукровки!..

А четвертой соседкой была, собственно, заучка Грейнджер. Эта щебетать не щебетала, но мозг выносила только так. Ах, я об этом читала. И об этом. И об этом. Ах, стыдно этого не знать, я же знаю. Ах, вы ничем не интересуетесь и нам слишком мало задают. Ах, я такая умная, что непонятно, чего это Шляпа не распределила меня сразу в директора, вместо профессора Дамблдора! Ну дура, прости Мерлин.

Их противостояние началось с первого же учебного дня. Рони говорила — Грейнджер оговаривала и поучала. Грейнджер говорила — Рони передразнивала и высмеивала, даже если нечего было высмеивать. Ну потому что раздражает! Гарри не понимал, чего они так друг на друга взъелись. Гарри отличный парень, но он не жил в одной спальне с мисс "это мои книги для легкого чтения, не может быть, чтобы они вам мешали".

Обострение конфликта пришлось на Хэллоуин. Не то чтобы Грейнджер как-то особенно сильно ее достала, просто и так-то настроение было не очень, да еще на Чарах ничего не получалось. И тут она — "ты все не так делаешь". Это ты все не так делаешь, Грейнджер! Такими темпами друзья у тебя никогда не появятся! Вообще никогда!

Когда Лаванда насплетничала, что Грейнджер после слов Рони ревет в туалете, та на минутку даже позлорадствовала. А потому что нечего доводить людей, рано или поздно люди доведут тебя в ответ! Потом, конечно, стало стыдно. Сама-то она никогда не плакала из-за Грейнджер, только злилась. Значит, и Грейнджер не должна была бы из-за нее плакать, иначе нечестно. Выходит, Рони перестаралась малость.

Впрочем, она быстро утешилась тем, что если Грейнджер охота плакать из-за такой ерунды, то пусть ее. Рони, конечно, ее обидела, но Грейнджер могла бы просто ей врезать, и все. Ну или наколдовать чего-нибудь. Или ответить так, чтобы мало не показалось — она ж умная, вроде, умеет. А если она предпочла сидеть и реветь, то это не ее, Рони, проблемы. Это проблемы Грейнджер. А она будет сидеть на Пиру и наслаждаться жизнью...

Шел третий пирожок, а наслаждение так и не появилось. Аппетит у Рони, конечно, не пропал, из-за такой-то мелочи. Но как-то было не очень вкусно. Недосолили сегодня еду, что ли? Тоже мне, праздничный пир! Ну вот кто так готовит?! Рони тяжело вздохнула и подумала, что если бы она была мальчиком, было бы гораздо проще. Она бы сейчас просто сказала себе, что извинится перед Грейнджер как-нибудь потом. Вечером, или завтра. Потому что ну не лезть же в девчачий туалет, правда? Но увы, у нее такого оправдания нет. Она вздохнула, засунула в карман мантии еще три пирожка, шепнула Гарри, куда идет, и медленно и неохотно двинулась в сторону того самого туалета, где засела страдающая Грейнджер. Думать о том, что она ей скажет, не хотелось совершенно.

— Грейнджер, ты сдурела, что ли, из-за меня реветь? — брякнула она, зайдя в туалет. Из одной из кабинок послышались всхлипы, потом сердитое сопение.

— Я не из-за тебя, Уизли, — почти спокойно ответила Грейнджер.

— А из-за чего тогда? Только быстро отвечай, а то успеешь что-нибудь придумать.

Грейнджер помолчала немножко, а потом ее вдруг прорвало:

— Тебе, Уизли, легко говорить про друзей! У тебя трое братьев в школе, ты ни за что не останешься одна, даже если со всеми остальными рассоришься. А я... а у меня... и мама с папой все равно толком ничего не поймут, это же магия! И меня не любят уже за то, что я маглорожденная, а что я могу с этим поделать? Я надеялась, здесь у меня появятся друзья, но похоже, этого никогда не будет!..

Грейнджер, похоже, могла бы и дальше продолжать в том же духе, но Рони ее перебила:

— Чем это так воняет?

— Уизли, ты... слушай, правда, очень сильный запах.

Очень сильный запах оказался троллем. Троллем, которого Рони при посильной помощи подоспевшего Гарри вырубила его собственной дубинкой, поднятой Левиосой. Вряд ли кто-либо когда-нибудь побеждал тролля более идиотским способом. Но все-таки Рони была ужасно горда собой.

Ночью, поворочавшись с боку на бок, Рони вздохнула,встала и сунулась за полог кровати Грейнджер.

— Не спишь? Я вот тоже не могу заснуть. То ли перенервничала, то ли переела. Может, сыграем в шахматы разок, а?

— Я думаю, это начало прекрасной дружбы, — мрачно сказала Грейнджер и подвинулась. Ужас даже не в том, что она явно кого-то цитировала. А в том, что она оказалась права.

К весне Рони поняла: она просто неудачница. Она та вечная растяпа из смешных детских рассказов, с которой всегда происходит не то, что должно происходить. Да, с Гарри постоянно происходили всякие интересные вещи, но Рони они касались далеко не всегда. И даже не в Квиддиче дело (хотя, когда Гарри приняли в команду — самый молодой ловец, обалдеть! — Рони чуть не умерла от восторга и зависти). Дело... вообще во всем!

Вот почему, почему так получается?! Как договариваться о том, чтобы Чарли забрал дракона, так это пожалуйста, Рони(хотя чего интересного — письма писать), а как тащить этого дракона после отбоя на Астрономическую башню, так Рони валяется в лазарете! Как с Малфоем цапаться, так опять пожалуйста, а как в Запретный Лес ночью идти, так Рони вроде бы ни при чем, ни в чем не виновата и никуда не идет. Ну не честно же так! Гарри, правда, от похода в ночной лес был не в восторге. Оно и понятно: у него получилось не просто приключение, как у всех других, а опять какой-то ужас ужасный. А вот Рони — ни приключений, ни возможности другу помочь! Уж неизвестно, что бы они делали с этим ужасом, убивающим единорогов, но Малфою-то точно смогли бы навалять. Все полегче бы было.

Но нет. Кое-что на долю Рони выпадало, конечно. Ну, там, ночью в зал Трофеев сгонять, а потом на Пушка наткнуться — жуть! Тролль, опять же, случился с Рони, причем не просто случился, она его вырубила! Но все-таки, столько всего крутого случалось без нее. Стыдно сказать, после того, как Гарри и Гермиона вместе таскали Норберта, Рони даже немного ревновала, хотя виду, конечно, не подала: знала, что сама подставилась и сама виновата, что все пропустила. А все равно обидно было. Обидно-то обидно, но видимо, ничего с этим не сделать: есть в мире герои, вроде Гарри, и есть простые девочки, вроде Рони, которым приключений отмеряют не полной ложкой, как некоторым, а вот как добавку на ужине дома. То есть, сколько уж осталось после того, как всем порции положили. И если осталось вообще. И если кто-нибудь не успел попросить раньше. Тоска.

И вот, в конце года ей наконец-то повезло. Стало понятно, что то, что они сделают — вместе! — будет не просто приключением даже, а самым настоящим подвигом. Остановить Снейпа, который пытается завладеть Философским Камнем. Остановить злодея, который может стать бессмертным и охренительно богатым. Это же... это... это вообще! После такого можно вообще больше никогда в жизни ничего не делать, и все равно быть достаточно крутой.

Да, она сознавала, что им, вообще-то, может и не повезти, что то, что они задумали, по-настоящему опасно, но с другой-то стороны, а что еще им оставалось делать?! Не оставлять же все как есть? Да Гриффиндор бы со стыда сгорел, если бы узнал, что ученики его факультета взяли и просто наплевали на то, что происходит, умыли руки, типа они ни при чем. Это же позорище! И Гарри это понимал, и даже Гермиона, хоть и бухтела, конечно, как всегда, отлично все поняла. А как она Невилла приложила — может ведь, когда захочет, а!

Итак, им грозила настоящая опасность, а они, как истинные герои, шли наперекор той опасности, минуя препятствия, поминутно паникуя, напрягая мозги, память и силу воли, чтобы не только выжить, но и продолжать идти вперед, хотя как подумаешь, что там дальше, так хочется вернуться в спальню и забиться в дальний угол. И все шло нормально. Пушок, Дьявольские силки, летающие ключи, шахматы...

Шахматы!

Ну вот почему, спрашивается, Рони заняла именно место коня, а? На доске оставалось еще достаточно фигур, она могла бы уцелеть, если бы стала, скажем, второй ладьей. Но нет, она стала конем. И так блистательно провела партию, что выход у нее оставался всего один: подставиться под удар, чтобы Гарри мог объявить мат белому королю. В тот миг Рони овладело чернейшее отчаяние. Конечно, самопожертвование смотрится круто. Конечно, не об этом вообще надо думать, а о сохранности собственной головы. И о том, как там дальше справятся Гарри и Гермиона. Но все-таки, все-таки все самое интересное опять случится без нее.

"Рони, ты мордредова неудачница", — вот о чем думала Рони, делая шаг навстречу замахивающейся белой королеве.

— А ты, Поттер, хорошо устроился, — насмешливо протянул... кто? Кто бы это мог быть? Ну, кто у нас вечно все тянет, растягивает, так-его-растак, и вообще говорит все с таким видом, будто он не простое дерьмо, а аристократическое, потому как белое? Драко Малфой, конечно же! Давно не виделись! Аж с завтрака. — Отлично просто устроился. Собираешь вокруг себя исключительно девчонок, да? Чтобы в будущем всегда было кому дать тебе... списать. Правильно?

Рони не была уверена, что правильно расслышала намек. Может, Малфой не имел в виду ничего более оскорбительного, чем "Гарри Поттер дружит только с девочками, и это плохо". Может, это она сама такая испорченная, что слышит всякую гадость там, где ее нет. Но врезать она ему все равно врезала. И баллы, конечно, с нее слетели только так. Гарри, кстати, намек тоже расслышал, судя по всему. Просто с Малфоем у него вечно была одна и та же история: пока он подыскивал достойный ответ на словах, Рони уже била. Ну а чего тормозить-то. Гермиона тоже обиженно сопела, но она-то как раз не факт, что поняла, на что Малфой намекал. С нее бы сталось обидеться и за упоминание списывания. Вся в книжках девочка, жизни не знает, что с нее взять.

Но честно говоря, хоть Малфой и заслужил, а Рони ждала подобного выпада — от него ли, или от кого другого, но ждала еще на первом курсе. Ну, как-то ведь так принято, мальчики дружат с мальчиками, девочки с девочками. Если мальчик дружит с девочкой, то скоро их задразнят "сладкой парочкой". Если девочка дружит с несколькими мальчиками, то ее дразнить будут не очень сильно, поскольку мальчиков все-таки побоятся. А вот один мальчик в девичьей компании — это все, туши Люмос, убирай палочку. Даже странно, что целый год все тормозили и не развивали эту благодатную тему.

И вот что, спрашивается, было делать? Наплевать и жить так? Да Гарри и так проходу не дают, и из-за Локхарта этого проклятущего, и из-за парселтанга, а теперь еще и это. И вроде как гриффиндорцы Малфоя не одобряют, но шутку-то подхватили все. Юмористы, Моргана их утащи. Раздружиться с Гарри — не вариант вообще; раздружиться с Гермионой — это значит из "девчачьей компании" стать "парочкой", что ничуть не лучше, да и вообще-то — тоже не вариант, Грейнджер хоть и заучка, но прикольная же. И Петрификус круто умеет. Без нее скучно будет. Оставался только один вариант: подобрать в компанию еще мальчика. А лучше бы даже двух. Но кого?

Дин Томас отпадал сразу: Рони была совершенно не готова часами обсуждать с ним какой-то там "футбол". Да и кому он нужен, если есть Квиддич?! Финниган был ничего, но он уже подружился с Томасом. Если честно, Томас тоже отпадал именно поэтому. Из них двоих получилась такая крепкая компания — не разлей вода. Гарри и Рони туда уже, скорее всего, не вклиниться. Гермионе — тем более. А это значит, что оставался только Невилл. В том году с ним, конечно, неловко вышло, но если ему все объяснить, то он наверняка поймет, что они не могли поступить иначе, и оценит, какую тайну ему доверили. Ну, и у Рони всегда будет надежный напарник на Гербологии. А что? Это тоже важно.

Сделав выводы и наметив цель для дружбы, Рони выложила свои аргументы Гарри: как ни крути, а без него дальше никак. Он слушал ее, растерянно моргая, как всегда, когда происходило что-то неожиданное. Ну, то есть, не всегда. Если неожиданное бывало опасно, то он не моргал ни разу, а сразу что-то делал, за это Рони его очень уважала. А вот если как сейчас, просто кто-то что-то излагает, Гарри мог и подтормаживать начать. Немного подумав, он спросил:

— А чего только гриффиндорцы-то?

— А кто ж еще? — не поняла Рони.

— Ну, может, в Хаффлпаффе кто-нибудь есть интересный, или в Рейвенкло. Рейвенкло даже лучше: Гермионе хоть будет с кем об уроках поговорить.

— Гарри, ты чего? Какой Хаффлпафф? Ты б еще сказал — давай дружить со слизеринцем! Нам же надо, чтобы тебя перестали дразнить, а не наоборот.

— На самом деле, не надо, — улыбнулся Гарри.

— Что "не надо"?

— Не надо, чтобы переставали дразнить. Ну, то есть, хорошо бы, конечно, но ничего такого делать и ни с кем специально дружить я для этого не буду. Так что спасибо, конечно, но это ты зря, Рони.

— Но так они все быстрее смогут понять, что ты никакой не Наследник Слизерина, и вообще ты нормальный!

— Ничего, пусть понимают медленно. Им же хуже. А мне не привыкать, — уперся Гарри.

Рони стало почти стыдно. Она, конечно, хотела как лучше, но лучше бы, и правда, сначала у Гарри спросила, чего он хочет. А он — герой, а не какой-нибудь обычный мальчик, который боится, что его задразнит Малфой. Могла бы и сама это понять! Фу такой быть, Рони, нельзя всех мерить по себе.

Больше Рони ничего такого не затевала и не планировала. А с Невиллом они все равно подружились. Но позже и совершенно бескорыстно.