Начало прекрасной дружбы (джен)

Эйрелу Форкосигану тринадцать, и он... странный.

Джес думает, что в конце этой фразы мог бы поставить много разных определений. Он разглядывает Эйрела с другого конца столовой, положив подбородок на руки. "...и он — солдат", "...и он — императорский вассал секундус".

"Эйрелу Форкосигану тринадцать, и он уже убил человека".

Джес облизывает губы. Ему хочется спросить, на что это было похоже и приятно ли, и хотел бы тот сделать такое снова. Нет, последнего он спросить не может, потому что правление Эзара еще свежо, как только что отчеканенная монета. А первого — тоже не может, потому, что только вчера Ралф Форхалас, идиот, задал ему тот же вопрос, и Эйрел его ударил.

Джес решает, что не станет спрашивать, а будет надоедать. Он поднимается, идет к Эйрелу и останавливается в четырех шагах у того за спиной, не двигаясь.

Разумеется, Эйрел дергается. Он оборачивается почти что с досадливым ворчанием. Джес ослепительно улыбается.

— Яблоко? — спрашивает он радушно, протягивая руку.

— Форратьеры, — ворчит Эйрел себе под нос и добавляет, совсем тихо: — все психи, это точно. — Так, словно он пытается определить угрозу по старым данным, хранящимся в полузабытых воспоминаниях. Он добавляет еще что-то, сам себе и настолько тихо, что Джес не может разобрать слов, а затем решительно отворачивается.

И если Эйрел напряжен еще сильней, чем раньше, что ж, конечно, это замечают все. Трудно не замечать Эйрела Форкосигана. Маленького лорда Форкосигана, запасного игрока, того, который выжил. Сына великого генерала, которому позволяли сражаться на передовой, а не держали в тылу, как самого Джеса. Внука старого принца, которого тот обожал и которого приучил быть своим шпионом.

В конце концов, того самого Эйрела Форкосигана, который был заложником у Юрия. Того, что отвлекал Юрия достаточно долго, чтобы войска Эзара могли предпринять свои финальные маневры. Того, который в вознаграждение за свои старания и свое самопожертвование носит блестящий новый шрам на лице. Того, кто пытался убить Юрия сам, выпотрошить его, хотя его задачей было только раздразнить. Жесткий, прекрасный Эйрел Форкосиган.

И этот жестокий и прекрасный Эйрел имеет больше прав на трон, чем сам император, и младенец-кузен, который живет сейчас с ними, тоже имеет больше прав, а чертов принц Ксав не может перед ним устоять. Прекрасно. Ситуация может улучшиться разве что если старый генерал погибнет, а маленький Эйрел Форкосиган станет маленьким графом Форкосиганом, сраженным горем, находящимся под покровительством принца и императора. Но это подождет. Джес крайне терпелив. И дотошен. Ладно, не так уж он дотошен сейчас, но он научится. Приз того стоит.

Эйрел Форкосиган. Жестокий, прекрасный и с отличными связями. Именно о таком человеке говорил Джесу отец-граф, когда рассуждал о том, что надо выбирать правильную сторону и выбирать рано. Какой еще шанс подняться наверх есть у младшего сына, третьего из пятерых, как не выбрав вовремя и правильно? А Эйрел злобен, как и должно; уж в нем-то не видать слабой бетанской крови.

— Верные Форратьеры, — нараспев произносит Джес, — не забывай.

— Верные психованные Форратьеры, — бормочет Эйрел. — Вы выбирали, на чью сторону встать, подбрасывая монетку.

Джес изо всех сил старается изобразить негодование. Он знает, что Эйрел вроде бы размышляет, а на самом деле наблюдает за ним. Теперь тот ни в коем случае не повернется спиной к настоящей угрозе. Ни один фор не бывает так глуп.

— Пьер "Кровавый" сейчас, должно быть, переворачивается в гробу и даже не знает, почему.

Эйрел грубо фыркает и вновь принимается пощипывать еду из своей тарелки. Что ж в грубость можно играть и вдвоем. Джес выбирает один из стоящих вокруг Эйрела в изобилии пустых стульев и усаживается задом наперед. Скрестив руки, он кладет голову на спину, прижавшись щекой к старому дереву. Он сейчас оценивает Эйрела.

— Что ж, лорд Форкосиган, — говорит он, потому что если Эйрел ничего не хочет сказать Джесу и предпочитает говорить с самим собой, он начнет первым.

И опять-таки естественно, что Эйрел дергается:

— Курсант Форкосиган, будь добр, — парирует он. — Это отвратительно.

— Это опережает события, — поправляет Джес. — На день или два. Завтра император собирается созывать Совет, ты же знаешь. Привыкай.

— Я не буду. Никогда, — отвечает Эйрел. Сейчас он снова говорит не с Джесом, а с призраком своего брата. Вот его главная слабость, думает раздраженный Джес. Всего неделя, как Академия открылась вновь, а эту слабость успел подметить за Эйрелом каждый из курсантов. Это крайне опасно, решает Джес, и Эйрелу нужно немедленно это прекратить. Он недооценивает своих однокурсников, а это глупо и опасно. Их послевоенный курс состоит из тех, кто сам воевал, или из младших братьев погибших солдат. Они — первые курсанты, которые вошли в этот зал за два последних года. Да, они еще достаточно малы, и им бы стоило поступать в кадетское училище, если бы то не разбомбили еще давно. Если бы идея сначала готовить потенциальных солдат и лишь потом принимать их в Академию не выглядела бы грубой шуткой после того, как большинство слушателей этой самой Академии погибло в первые четырнадцать месяцев войны. Пусть они намного моложе последних абитуриентов, вступивших в эти стены два года назад, за месяц до того, как Юрий отправил своих убийц, но это не значит, что они глупы. Не значит, что они не могут воспользоваться чьей-то слабостью. И Джес воспользуется слабостью Эйрела. Они — троюродные братья. Старший брат Джеса погиб при первых залпах войны, в первой атаке Петра Форкосигана на позиции Юрия. Отец Джеса и Ришар были рядом с генералом; отец остался цел и невредим, и Форкосиган тоже, и Эйрел, но Ришар — нет.

Да, они — еще дети, как немногие вернувшиеся с войны курсанты громко заявляют при каждом удобном случае, но это не значит, что они не настоящие курсанты. Да, прежние ученики Академии еще на два года старше, они проливали кровь в боях, и все же именно соученики Джеса — те, кто имеет значение. Те, с кем предстоит жить и учиться Эйрелу Форкосигану. Они тоже сражались на этой войне. Даже если их держали в тылу, как Джеса, не пуская в бой, и единственной их обязанностью было заботиться о раненых.

— Короткое у тебя "никогда", — добавляет Джес. Эйрел в ярости вскакивает на ноги и пинком опрокидывает стул Джеса. Но Джес, предвидя это заранее, тщательно прилагает все усилия, чтобы не вздрогнуть.

— Я не люблю, когда меня подначивают, Форратьер, — рычит Эйрел.

— Я заметил, — отвечает Джес, перекатывается в группировку и встает. А затем демонстративно отряхивает плечи.

Он не позволяет себе усмехнуться, однако мысленно делает пометку. Надо держать ухо востро, зная о такой мгновенной ярости. С остальным он разберется довольно скоро. Теперь он знает, как управлять Эйрелом, и перед ними впереди долгий путь.

Их совместное будущее обещает быть чудесным.