Кислородное голодание (гет)

Со своим первым мужем Джулия, тогда ещё Ахенбах, познакомилась при обстоятельствах, из сюжета которых вполне могла бы получиться непритязательная, но крайне романтичная повесть. И Джулия, как ни странно, скорее согласилась бы обанкротиться, чем признаться в том, что этот эпизод — её самое любимое воспоминание молодости. И, уж конечно, не согласилась бы написать по нему книгу — не потому, что чуралась творческой деятельности, но потому, что дело было слишком личным. И слишком пронзительно романтичным, на её взгляд, что могло бы изрядно поколебать её позиции предприимчивой деловой фрау.

Так или иначе, с Ричи — сокращение от Рихарда было странным, на утончённый вкус Джулии, но ему нравилось — они познакомились в дождливый осенний день на трассе Вена-Зальцбург, когда Джулия мокла в ожидании автобуса на остановке, а подле неё вдруг притормозил жутковатого вида громоздкий фургон. Грязные разводы этому чуду грузового транспорта обаяния не добавляли, но стоило водителю высунуться из окна под дождь и свеситься к ней с доброжелательной улыбкой...

Это был единственный раз, когда принципиально правильная Джулия Ахенбах согласилась добраться до места автостопом.

Обаятельный Рихард, как выяснилось, подрабатывал дальнобойщиком в свободное от учёбы время, а в будущем рассчитывал влиться в стройные ряды венской полиции. Сочетание, по меркам Джулии, было восхитительно ненормальное — впрочем, как и самое ярое желание Ричи идти в полицию. Но, недолго думая, на второе свидание она всё же согласилась: в конце концов, с будущими полицейскими Джулии ещё встречаться не доводилось.

Мозер был невыносим во всех отношениях. Невыносимо галантен — особенно после того, как пропадал без вести, уходя в работу, и после являлся с извинениями и невероятными букетами (откуда у стажёра в полиции только такие берутся?). Невыносимо энергичен — вскочить среди ночи и названивать своему другу и начальнику герру Коху (Максу! — всегда поправлял Джулию Ричи), чтобы обсудить какую-нибудь безумную гипотезу, было в порядке вещей. Невыносимо влюблён в жизнь — и ухитрялся устраивать сюрпризы и праздники из самых обыкновенных серых дней, то утянув Джулию встречать рассвет на крыше, то удрав к ней из больницы после ранения в Рождество, ведь «красивая девушка не должна праздновать Рождество в одиночестве».

И Джулия, со смехом и ворчанием, вновь и вновь соглашалась на его безумные выходки, предоставляя Рихарду опробовать на ней любые идеи и прощая его раз за разом, если сюрпризы срывались из-за криминальных элементов.

Прощала и наспех накорябанные записки, которые обнаруживала поутру, и где сообщалось нечто вроде «Ушёл на убийство, буду поздно». Прощала бессонные ночи, когда не могла заснуть, прислушиваясь к каждому шороху и неровно колотящемуся сердцу, и в страхе дёргалась от телефонного звонка. Прощала бесконечные беседы о трупах, способах убийства и странный, только коллегам из отдела понятный юмор на их общих дружеских посиделках: в конце концов, коллеги у Ричи были милейшие люди. Хотя и не менее сумасшедшие, чем он сам.

Собственные коллеги Джулии — преимущественно до мозга костей рациональные дамы неопределённого возраста — только вздыхали и периодически приходили в ужас от её рассказов. Те, что поциничнее, впрочем, предлагали написать мемуары, уверяя, что это был бы сатирический бестселлер. Джулия на это возмутилась, а вот Рихард, как ни странно, идее посмеялся и, кажется, даже одобрил. «Надо же оставить след в сердцах потомков», — заметил он со своей привычной усмешкой.

Когда они наконец решили пожениться, Джулия всерьёз опасалась, что «полицейский закон подлости» сорвёт им праздник. Как ни странно, обошлось — и только много позже фрау Мозер узнала (по секрету от фрау Штокингер), что заботливые коллеги просто загодя поколдовали с телефоном своего почти женатого друга. Коллегам после этого Джулия официально выразила благодарность — с организованным в их честь банкетом, а Ричи пообещал как-нибудь отыграться, состроив самое мстительное выражение лица, но продержался недолго.

Новоявленная фрау Мозер была счастлива. Без преувеличений. И хотя с её точки зрения не влюбиться в Рихарда с его шальным взглядом, адреналиновым голоданием и чувством юмора было неестественно, да и просто невозможно, его же стараниями она была совершенно свободна от чувства ревности. Во всяком случае, ревности к женщинам, поскольку единственной значимой соперницей Джулии была венская криминальная полиция. Впрочем, как справедливо заметил герр Кох, кипучей натуры Рихарда хватило бы и на большее. Джулия не возражала.

Не возражала, когда приходилось откладывать отпуск. Не возражала, когда Ричи, приходя домой, падал от усталости и забывал даже про банальное «спокойной ночи». Не возражала даже, когда к Рихарду домой наведывались всякие свидетели и пострадавшие.

Но кое-чему — это Джулия поняла не сразу — научиться было невозможно. Не вздрагивать от звонков в ночи, не сидеть вечерами у окна, вглядываясь в тёмные силуэты, не оказаться в силах унять дрожь в руках, раскрывая газету на полосе хроники происшествий.

Она ненавидела больницы. Даже навещая Ричи и вымученно улыбаясь ему, ненавидела всем сердцем эти гнетущие, пропахшие спиртом и таблетками учреждения. Ненавидела всех преступников Вены, осмелившихся переступить грань и чуть не лишивших её мужа. Ненавидела — больше всего — безбашенность и отчаянную храбрость Рихарда. И благодарила — за то, что он опять вернулся живым.

Их первая серьёзная ссора случилась из-за работы. Ричи, только выписавшийся из госпиталя, рвался в бой, а Джулия, мечтавшая о совместном отпуске ещё с позапрошлого года, плакала и сквозь слёзы проклинала всю венскую полицию, вместе взятую.

В отпуск тогда она улетела одна.

Когда Рихард согласился на развод, Джулия в первый момент застыла, не веря своим ушам. Может быть, она была слишком зла и погорячилась, в конце концов... Но Мозер казался совершенно спокойным и серьёзным, как будто речь шла о планах на ужин. Действительно ли был?.. Увы, Джулии в тот момент не хватило выдержки проверить.

Она до последнего ждала его в квартире, надеясь, что хоть на этот раз комиссар Мозер изменит принципам и вырвется из своего «рабочего болота». Когда Джулия поняла, что ждать бесполезно, она холодно попросила грузчиков забрать всю мебель и вышла на улицу, боясь, что кто-нибудь увидит её лицо.

Они перезванивались на праздники — что это, дань традиции?.. Но оба, наверное, слишком старались держать дистанцию.

«Хронику происшествий» Джулия старалась больше не читать.

За своего второго мужа — респектабельного бизнесмена — фрау Ахенбах вышла после долгих уговоров родителей и коллег. Логичное завершение логичных отношений — так назвала их брак мать Джулии. И хотя она не могла не согласиться, чего-то бывшей фрау Мозер не хватало.

О гибели Ричи ей сообщила колонка «Хроника происшествий». И Джулия, к неудовольствию мужа и окружающих, отменила все встречи и вернулась из командировки в Вену. И — вынуждена была признаться самой себе — это решение далось ей даже слишком легко.

«Он погиб, как герой», — сказал Хёллерер после похорон. Сообщил — бесцветным голосом. Джулия кивнула — молча. В героизме Ричи она никогда не сомневалась. Только вот теперь ей казалось, что всё это было зря.

Документы на развод Джулия выслала мужу почтой, не удосужившись позвонить.

Впрочем, теперь у неё было куда более важное дело.

Через полгода на прилавках венских книжных появился новый детективный роман Джулии Мозер.