Больше чем везение (гет)

Мэри про совет Уилла забыла, ее закрутили домашние дела, а днем она села внимательно изучить бумаги. То ли Уилл нанял плохого юриста, то ли юрист вошла в ее положение, но в брачном договоре в основном учитывалась только ее интересы.

Она набрала его номер, не зная, что говорить, а как только в трубке зазвучал его тихий и приятный голос, как только услышала радость в голосе, выпалила:

— Смени юриста, дружок, он тебе дурит мозги.

— Поясни, — не понял Уилл.

— Я прочитала контракт. И ты знаешь, что связываешь себя по рукам и ногам, милый, и не учитываешь своих интересов?

— У тебя есть замечания? Ты хочешь его обсудить? Тебе кажется, я не учел твои интересы?

— Подожди, — Мэри поднялась и прошлась по кухне, увидела пятно на кофейнике и принялась его ожесточенно счищать, зажав трубку плечом. — Ты хочешь сказать, что сам все составил?

— Это заняло какое-то время, но не так уж и сложно.

— Милый, может сходить к профессионалу? Да, ему придется платить, но так ты сможешь защитить свои интересы.

— А-а… — протянул Уилл и замолчал.

— Что такое?

— Молли, у меня сейчас есть два интереса. Это ты и Уолли. И именно о них я и позаботился. Все остальное неважно.

Мэри замерла, со скособоченной шеей, зажимая трубку между ухом и плечом. Наконец-то у нее получилось стать нормальной, получилось встроиться в общество, наконец-то она получит настоящую семью.

— Ты слышишь меня?

— Я слышу, Уилл. Я просто не знаю, что об этом думать. Это весьма щедрое предложение. Но я буду последней мошенницей, если приму его.

— Я хорошо осознаю, что делаю. Ты не мошенница. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

— Ну если ты сам того хочешь, то я согласна.

— Ты нашла «Татл Крайм»? Узнала о моем прошлом?

— Нет.

— Тогда не спеши с согласием. Позвони мне, как прочтешь.

Мэри еще улыбалась, когда в поисковике набирала его имя. Ей хотелось пошутить и потребовать от Уилла номер социального страхования, чтобы пробить по своим каналам, но что там можно было найти на механика с Луизианы?

Она не ждала найти в архивах «Таттл-Крайм» серию статей об Уилле Грэме. Однофамилец? А Уилл так шутит? Но на фотографиях был он, отличаясь только угрюмым выражением лица, напряженным взглядом и очками. Ее Уилл не нуждался в очках, был расслаблен и, если не счастлив, то спокоен. И в то же время Уилл из репортажей Фредди Лаундс и ее Уилл были одним и тем же человеком.

В разных статьях одной и тот же колумнистки он представлялся по-разному: то сумасшедшим, то хорошим профайлером, то подозреваемым, то убийцей. Мэри прочла по перекрестным ссылкам и материалы по Чесапикскому Потрошителю, которым оказался респектабельный и уважаемый в своих кругах психиатр — доктор Лектер. Просмотрела материалы по нему и его рисунки. Неприятно кольнула серия карандашных набросков, на которых был явно изображен Уилл. То в виде гибнущего Патрокла, то в виде средневекового юноши-модели, то как элемент картины Боттиччели.

Мэри разозлилась на себя. Нашла что читать: желтую прессу. Она открыла «Нью-Йорк Таймс», не ожидая найти там Уилла, но нашла, причем частично авторы ссылались на ту самую, пресловутую Фредди Лаундс.

Мэри еще раз набрала Уилла.

— Надо поговорить.

Он почувствовал ее состояние и быстро ответил:

— Если хочешь, приезжай ко мне. Отпрошусь с работы.

Еще бы не почувствовал. Он отлично все понимал, так как обладал абсолютной эмпатией. Мог поставить себя на место другого, принять любую модель поведения. Предсказать действия любого психа, любого человека. Профайлер с самым высоким индексом раскрываемости дел. Фредди Лаундс предполагала, что он понимает убийц, потому что в душе сам убийца. Доктор Чилтон считал, что у Уилла Грэма комплекс личностных расстройств. Даже у доктора Лектера была теория о детстве Уилла: вечные переезды, постоянно новые школы заставили его научиться понимать людей, чтобы защитить себя от травли.

Мэри понятия не имела, что ему скажет. И что скажет Уолли, когда она расстанется с Уиллом.

Рыбацкая хижина, где ютился Уилл, на самом деле была крошечной, еще меньше яхты. Как он помещался в ней со своими собаками, Мэри не представляла.

Уилл встретил ее на улице и как-то сразу понял, что ее не стоит трогать: ни обнимать, ни лезть с поцелуями.

Мэри огляделась, собаки лежали на лужайке, и не шелохнулись, когда она подъехала к дому. Они были ухоженные и спокойные. Значит, Уилл не был психом, не был невротиком — собаки всегда транслируют эмоции своих хозяев. Если бы то, что писали в газетах, было бы правдой, собаки бы вели себя беспокойно и агрессивно.

— Входи. Кофе будешь? — предложил он.

— Лучше сразу виски.

— Как скажешь.

Они вошли в дом. В нем ничего кроме кровати, крошечной, как на камбузе кухни, не было. Уилл налил ей и себе золотистого виски из початой бутылки.

Последняя встреча начинала все больше походить на первый ужин — счастливый ужин.

Они сели напротив друг друга, касаясь коленями. И долго тянули крепкий солоноватый напиток.

— Почему ты ничего не рассказал? — не выдержала Мэри.

— А ты бы стала такое рассказывать?

Он был прав, не стала бы.

— Я тебе доверилась…

— А я не обманывал тебя, Молли. Я просто не говорил всей правды. Я действительно из Луизианы. Отец работал на верфях, перемещаясь по всему восточному побережью, с детства умею чинить моторы и ходить под парусами.

— Но ты не стал судовым механиком. А стал копом. Потом перешел в бюро. Получил степень по криминалистике, даже написал свою книгу. Ты преподавал в бюро, консультировал расследования. Ты солгал, здесь, в Роквуде, когда тебя нанимали в док.

— Нет. Они нанимали механика, и им нужны были опытные люди. Меня спросили, есть ли у меня нужная квалификация для этой работы, есть ли диплом инженера. У меня его нет, я так и ответил. Мне даже в голову не пришло, что из этого сделают вывод, будто у меня вообще нет никакого образования.

Он поднялся и отошел к подоконнику. К нему подбежал с улицы один из псов, и ткнулся носом в ладонь, будто бы поддерживая.

— Я порвал со своей прошлой жизнью, Молли, и начал сначала. Я понял, что зря ушел в полицию, зря стал работать в бюро. Я потакал своему желанию быть значимым, мне нравилось спасать других. Нравилось быть лучшим, особенным. Моя особенность — эмпатия и эйдическая визуальная память на детали — стала магнитом для нарциссов, психопатов и серийных убийц. Мангуст, живущий среди змей — вот кем я в итоге стал. Я выжил и понял, что хочу быть нормальным. Ремонтировать моторы, никогда не встречать убийц, жить скучно. Я хочу жить нормально, понимаешь? Я не хочу больше заботиться о жертвах преступлений, я хочу заботиться о своих близких. Я хочу семью, Молли. И мне было хорошо с вами. Я привязался к вам: к тебе и Уолли. Мне очень жаль, что я не прохожу твой критерий отбора. Да, у меня есть ученая степень, у меня есть книга и неприятные воспоминания о работе и о собственных провалах — я их вижу каждый раз в зеркале на своей коже. Я даже готов свой диплом утопить в озере — ничего хорошего он мне не принес.

Уилл иссяк, выпил залпом виски и отвернулся.

— Лучше повесь его в коридор на втором этаже, — пробормотала Мэри. — Прикроем дырку на обоях.

Она подошла к нему сзади и положила подбородок на плечо.

— Эй, особенный уникум, ты, наверное, потешался надо мной, когда я обрадовалась, что ты не читаешь книжки?

Он молчал, и ей пришлось слегка прикусить мочку его уха.

Только после этого его плечи начали расслабляться.

— Тебе их скучно читать, так как ты чувствуешь фальшь? И можешь поставить диагноз автору?

Он кивнул.

— Я тоже хочу нормальную семью, Уилл. Пусть я и представляла тебя иначе, но пока ты хочешь того же, что и я — у нас есть шанс.

Он повернулся. И она потянулась к нему с поцелуем, чтобы только не видеть в его глазах нечеловеческую обреченность и робкий проблеск надежды. Такие глаза она уже видела. Все у тех же брошенных псов.

Уилл обнял ее, и Мэри, закрывая глаза, подумала, что в этот раз у Уолта будет настоящее рождество, с папой.

Они расписались безо всяких церемоний в местном муниципалитете. И три года пролетели относительно благополучно. У них не случалось серьезных конфликтов и размолвок, они действовали друг на друга умиротворяюще. Они хотели одного и того же, и им удалось построить настоящую семью.

А потом к ним приехал Джек Кроуфорд с фотографиями двух счастливых семей. Убитых с разницей в один лунный месяц. Каждое полнолуние ненормальный забирался в дом, расстреливал детей и мужчин, и глумился над женщинами. Газеты смаковали подробности и усиливали панику. Наверное, на Кроуфорда давило начальство. Но как он мог вовлекать в это дело Уилла? Неужели бюро совершенно беспомощно без одного незаменимого специалиста? Это много чего говорит и о бюро, и об отделе Кроуфорда.

Уилл бы с ней не согласился. Он бы сказал, что если не прослеживается явный мотив, то вычислить преступника сложно, если не невозможно. Приходится следить за его охотничьими угодьями и ждать ошибки. И мириться со смертью людей.

Уилл бы мог попробовать прочитать этого безумца, попытаться понять, как он выбирает семьи, предсказать, какую семью выберет следующей, чтобы полицейские и федералы смогли поставить ловушку и поймать его.

Поэтому Мэри сама принялась уговаривать Уилла помочь расследованию. Она знала, лучше него знала, что следующее убийство он не простит себе и сорвется в Квантико, так зачем же ждать неизбежного? Чем скорее он уедет, тем быстрее вернется, и все будет по-прежнему.

Мэри проигнорировала предупреждение Уилла, что он вернется другим. Конечно, он снова будет исчерпан, но «Лосиная голова» хорошо исцеляет головы и залечивает раны. Психика людей пластична, она способствует выживанию, она может восстанавливаться. Уилл выживет и восстановится. Если бы он не был по натуре мангустом, она бы не отпустила его.

Никто не отследил того переходного момента, когда охота на дикого зверя, рвущего людей на куски по полнолуниям оборачивается охотой этого зверя на своих загонщиков.

Отравление собак накануне полнолуния списали на китайские консервы. И Мэри сама не стала сообщать Уиллу, звонить и отвлекать его от важного дела. Тем более что в ветеринарной клинике их успокоили, предложили оставить всех питомцев на ночь и пообещали, что с ними будет все в порядке. Уилл бы вернулся и даже ничего не заметил.

Ночью Мэри проснулась от шороха. Она хотела скомандовать: «Место», но быстро вспомнила, что собак нет дома, они в клинике. Тогда кто ее разбудил?

Мэри села в постели, прислушиваясь к звукам. На границы слышимости она различила шаги по деревянному настилу террасы. Человек. Уилл вернулся? Нет, он бы позвонил. Случайный турист? Она бы услышала звук подъезжающей машины. Потом никто из заблудившихся туристов не будет так осторожно красться.

Мэри выглянула в окно. Естественно, ничего не разглядела, кроме полной луны. Понимание обрушилось внезапно: то, от чего она бежала из Англии, настигло ее в штате Мэн.

Мэри мигом взяла себя в руки. Встала с постели, обув теплые ботинки, и бесшумно прошла в комнату Уолли. Она обхватила голову сына руками, и как только он открыл глаза, поднесла палец ко рту: тихо, молчи. Надела на него ботинки и куртку. Они спустились на первый этаж, и Мэри, открыв окно, отправила через него сына на улицу с четкими указаниями: ждать у машины, считать до ста, если подойдет кто-то, кроме нее, бежать на дорогу.

Сама она затаилась в доме, пытаясь разглядеть того, кто к ним вломился, и оценить, может ли она его убить без риска для себя или Уолли.

Газеты называли его Зубной феей, глупое название, не передающее того впечатления, который он производил. В дом Мэри зашел хищник, готовый рвать дичь на куски, и этот хищник не боялся ранений, не боялся смерти. У нее мог быть один шанс, убить его сразу, или убежать.

Мощное телосложение и высокий рост хищника уменьшали ее шансы. Так же как и пистолет в его руках. Судя по криминальным статьям, чаще всего он убивал с одного выстрела в голову. Если бы ее сорок пятый калибр был сейчас под рукой. Но оружие в «Лосиной голове» Мэри не хранила, а тайник находился не близко. Им было нужно бежать, только так они смогут уйти целыми и невредимыми.

Уолли прятался за колесом, дрожа от холода. Он считал, как она ему сказала, но не смог удержаться и выглянул, чтобы посмотреть, где она. Мэри снова показала ему знаками молчать и спрятаться, но Хищник что-то уловил, он вышел на террасу второго этажа и стал разглядывать машину.

Мэри отбежала на несколько шагов левее, и опрокинула полено. Пока Хищник спускался и искал их в другой стороне, Мэри подозвала сына и вернулась с ним в дом. Она нажала на брелок ключей, открывая машину, и Хищник тут же кинулся на новую приманку. Он выпустил по машине несколько очередей. С первым выстрелом Мэри и Уолли побежали, не заботясь о шуме — их шаги заглушал пистолет.

Они выбежали с проселочной дороги на федеральное шоссе, и Мэри, заметив попутную машину, выскочила на середину шоссе, на таран, чтобы наверняка ее остановить. Уолли закричал, а водитель резко повернул руль и ударил по тормозам. Шины взвизгнули, и машину слегка занесло и развернуло, прежде чем она остановилась.

— Уолли, быстро в машину! — скомандовала Мэри.

Она открыла заднюю дверь, сажая сына.

Водитель вышел на дорогу:

— Я вас чуть не убил, что вы делаете?

— Садитесь быстрее в машину! — крикнула ему Мэри. Водитель хотел возразить, но ему не дала ответить пуля.

Хищник быстро взял их след.

Мэри перешагнула через убитого и села его место. Пока она закрывала дверцу, очередная пуля выбила боковое стекло. Мэри поехала вперед, но третья пуля прорезала спинку сиденья и вошла ей в правое плечо. Машину слегка повело, но Мэри вдавила педаль газа в пол. Несколько следующих выстрелов раскололи заднее стекло. Уолли, к счастью, додумался спрятаться на полу салона и остался цел. А Мэри смогла продержаться до больницы.

Сквозь головокружение и слабость, на одном адреналине, она мчалась вперед, подальше от опасности, и только среди обычных людей позволила себе отключиться. Уолли был в порядке — и это главное, а она выживет.

После выживания появились другие вопросы. Что теперь с ними будет? Смогут ли они остаться с Уиллом, отпустит ли его на покой Кроуфорд? Не придется ли ей и Уолли исчезать и из Штатов?

Мэри очнулась в палате реанимации глубокой ночью. Уилл сидел рядом и крепко сжимал ее ладонь. Глаза его намокли от слез, а улыбка была такая жалкая, будто он ее одолжил взаймы под высокий процент. Он выглядел таким чужим и таким виноватым. Лицо его почернело от самодоедства.

Хорошее так трудно удержать, оно так и норовит выскользнуть. Вот и тут — не удержали.

— Мы вернемся домой, Уилл? — спросила она.

Он вытер пальцами щеки, и, как ребенок, утер нос об рукав рубашки.

— Обязательно, — ответил он.

— Почему он выбрал нашу семью?

— Это не он выбрал. Его туда послали…

Мэри сразу поняла кто. Она вспомнила рисунки доктора Лектера. Ревность? Она чуть не погибла, Уолли чуть не погиб, потому что один психопат ревнует ее Уилла.

— Как же я ненавижу это, Молли.

Уилла слегка трясло, и Мэри навсегда запомнила его нервное лицо, нахмуренные брови и глаза, полные раскаяния. Глядя в них, она поняла, что он не сломлен, и что он уже выбрал, что ему делать дальше, как обезопасить их.

Да он же оставит их, чтобы больше не подставлять. Когда Мэри это осознала, ей захотелось вцепиться в него и завыть. В отличие от Джона, Уилл знал, в чем заключался его долг. Потерять человека, который знает и делает, было намного тяжелее, чем того, кто ничего не понимает.

Уилл ушел через какое-то время, и Мэри долго слушала, как работает медицинское оборудование в палате реанимации, глядя открытыми глазами на потолок.

А через несколько дней, в больницу пришел Джек и привел адвоката. Она тоже сразу все поняла. Уилл нейтрализовал Хищника. ФБР одержало очередную Пиррову победу.

— Он все оставил вам, миссис Грэм. — Мэри почти не слушала адвоката. — Причем описал особо условия на случай, если не будет найдено тело, чтобы вы не ждали официального объявления о смерти и ни в чем не нуждались. Вам отходят права на книгу, все движимое и недвижимое имущество, его деньги за последнее консультирование бюро. Помимо этого мистер Грэм оставил распоряжения насчет трастового счета, бенефициаром которого выступает ваш сын. Распоряжаться счетом он сможет при достижении совершеннолетия. Соболезнуем вашей утрате.