Не будите спящего дракона (гет)

Министерство Магии, 12:34. День первый

— Нет, Гарри! — чуть громче, чем следовало, сказала Гермиона как раз в тот момент, когда двери лифта предательски отворились.

Несколько пар глаз устремились точно на них, и Гарри вновь почувствовал себя некомфортно. Возможно, он слегка поторопился, когда решил поговорить с Гермионой, но отступать было поздно. Он максимально тесно приблизился к ней, чтобы не привлекать лишнего внимания и, поправив очки, продолжил:

— Гермиона, это же отличная возможность познакомиться с нужными людьми. Туда прибудут волшебники из Америки, Дании, Франции и России.

— Это ещё одна причина, по которой я не хочу идти. Потратить субботний вечер на этих жутких снобов? — Гермиона демонстративно поморщилась, после чего продолжила: — Нет уж, увольте.

Лифт остановился, и приятный женский голос проинформировал:

— Уровень три. Отдел магических происшествий и катастроф.

Гарри подождал, пока двери министерского лифта закроются, прежде чем возобновить разговор.

— Ты уже больше полугода никуда не выбиралась. Тебе не кажется, что пора это менять? — не сдавался Поттер.

— Нет, — как ни в чём не бывало ответила Гермиона.

Он поправил очки. План изначально был обречён на провал, и Гарри понял это сразу, стоило только переступить порог её кабинета. Джинни просчиталась. Гермиона была слишком упряма, чтобы делать то, что ей не хочется. А Гарри слишком уважал мнение своих друзей, чтобы настаивать на своём. Женский голос оповестил, что они находятся на уровне четыре, а это означало, что времени у него оставалось всё меньше.

— Я обещал Джинни, что ты придёшь, и ты прекрасно знаешь, что случится, если я не сдержу слова. Она меня убьёт.

Гермиона рассмеялась:

— Думаю, ты преувеличиваешь.

— И что мне сделать, чтобы ты согласилась пойти?

— Утопиться, Поттер. Это лучшее, что ты можешь сделать, — раздался позади саркастичный и до боли знакомый голос.

Гарри обернулся одновременно с Гермионой и увидел стоявшего позади Малфоя с гаденькой ухмылкой на лице.

— Чего тебе надо, Малфой? — возмутился Поттер.

— Мне, слава Мерлину, ничего. Но услышав ваш задушевный разговор, я решил по старой дружбе подкинуть тебе совет. Весьма действенный и, заметь, абсолютно бесплатный.

— А тебя разве не учили, что подслушивать чужие разговоры нехорошо? — сказала Гермиона.

— Учили, но, во-первых, я не считаю вас посторонними. Всё-таки семь лет учёбы и практически столько же лет работы в одном месте сблизят кого угодно. А во-вторых, наблюдать жалкие потуги Поттера откровенно противно. Поэтому я всё же настаиваю, чтобы ты воспользовался моим советом, — теперь же Малфой обратился к Гарри. — Может, тогда Грейнджер сжалится и уступит тебе, в какой-то мере.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона, поворачиваясь лицом к Малфою.

— Да брось, Грейнджер, ты же понимаешь, о чём я.

— Нет, я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь. Не мог бы ты изъясняться понятнее?

Малфой бросил взгляд на Поттера, а потом посмотрел на Грейнджер так, словно никогда не сомневался, что ей нужно что-то объяснять. Гарри вновь поправил очки и понял, что из этого разговора ничего хорошего не выйдет.

— Хорошо, — начал Драко.

— Малфой, — попытался остановить его Гарри с мыслью, что этот лифт едет чертовски медленно.

Но Драко никак не отреагировал на его выпад. Поттер мог поклясться, что тот его и не заметил, так как всё внимание Малфоя было приковано к Гермионе.

— Ты зануда, Грейнджер. Даже нет, не так: ты нелюдимая зануда, которая считает, что знает абсолютно всё на свете. Для тебя есть только два мнения: твоё и неправильное. И ты абсолютно не умеешь ладить с людьми. Поттер с Уизли не в счёт. Во время вашего задушевного разговора у тебя всегда находился контраргумент, что лишь доказывает то, насколько ты примитивна.

— Ты меня совершенно не знаешь, Малфой! — воскликнула Гермиона.

— О чём я и говорил. Ты даже сейчас споришь. Я не удивлюсь, если окажется, что это мелкая Уизли подослала своего благоверного, лишь бы избежать разговора с тобой, потому как кроме слова «нет» ты ничего не знаешь. Весьма скудный словарный запас, ты не находишь?

Гарри с изумлением посмотрел на Малфоя и уж было хотел спросить, как он догадался, но уловив негодующий взгляд своей подруги, решил оставить свой вопрос до лучших времён. Влезать в конфликт совершенно не хотелось. Виноваты сами. Однако, решив не усугублять и без того накалившуюся обстановку, Гарри попытался опровергнуть слова Драко:

— На самом деле… — но снова был проигнорирован, на этот раз Гермионой.

— Зато у меня есть собственное мнение, и я, прежде чем ответить, сто раз подумаю, чего не скажешь о тебе. Получить метку? Пожалуйста. Шпионить за кем-нибудь? Раз плюнуть! Жениться по указке? Нет проблем! У тебя совершенно нет чувства собственного достоинства. Ты — безвольное существо. Мистер я-всегда-к-вашим-услугам-если-это-выгодно, отвечающий на всё своим безоговорочным «да», — наконец заключила она, победно улыбаясь тому, что последнее слово осталось за ней.

Гермиона буквально ликовала от собственной победы. Гордо вскинув подбородок, она смотрела прямо в глаза Малфою и ждала ответной реакции, но тот молчал. Наконец, когда дверь лифта отворилась, а женский голос оповестил, что они прибыли на следующий уровень, Гарри заметил, что никто из сослуживцев не собирается выходить. Все с нетерпением ждали, что же последует дальше. И не прогадали, так как в ту же самую секунду Малфой сказал:

— Заключим пари.

— Что? — Гермиона уставилась на него, решив, что не ослышалась.

— Ты не ослышалась, — словно подтвердив её собственные мысли и худшие опасения Гарри, повторил Драко. — Заключим магическое пари. Я хочу доказать обратное.

— Ты бредишь, — не поверив его словам, она громко фыркнула и отвернулась, тем самым показывая, что больше разговаривать с ним она не намерена.

— Ты только послушай, — не унимался Драко, при этом улыбаясь. — На один день ты и я поменяемся местами. Я буду говорить всем «нет», ты, соответственно, наоборот. Если ты так уверена в своих силах, тебе не составит труда продержаться столь незначительное время.

— Один день? Тебе не кажется, что это слишком маленький срок, Малфой. При таких обстоятельствах любой сможет продержаться, учитывая нашу с тобой занятость.

— Ты права, тогда увеличим сроки. Семь дней.

— Три дня и не больше.

— Ты так сомневаешься в себе? — Малфой откровенно издевался, но отступать был не намерен и, протянув руку, проговорил: — Пять дней — и так уж и быть, я прощу тебе твоё первое сказанное на автомате «нет». Отделаешься маленьким наказанием, как тебе?

— Не дождёшься, — сказала Гермиона. — Хорошо. Я согласна. Видишь, я умею соглашаться.

Они пожали руки. Громкий хлопок, сопровождаемый белым светом, говорил о том, что магическое пари вступило в силу. Осталось лишь обговорить условия. Малфой начал первым, не желая терять ни минуты:

— С этого момента и в течение следующих пяти дней я, Драко Люциус Малфой, обязуюсь отвечать на все вопросы, приглашения и другого рода просьбы только отказом. В противном случае я… — Малфой замолчал и тут же обратился к Гермионе: — Ты уже выбрала для меня наказание, Грейнджер?

Гермиона не сводила пристального взгляда с сияющей белой нити, опутывавшей их руки. Но стоило ей услышать, как пренебрежительно он к ней обратился, злость, требовавшая выхода наружу, вырвалась потоком слов:

— В противном случае ты, Драко Малфой, будешь обращаться ко мне вежливо и уважительно, не забыв при этом добавлять такие слова, как «моя госпожа», до конца всей своей жизни.

Услышав её условие, Драко побледнел и, приблизившись к ней ближе, прорычал:

— Не наглей, Грейнджер, я ведь тоже умею это делать. И я бы не советовал тебе проверять всю степень моей наглости.

— Угрозы на меня не действуют, Малфой. Я изменю условия, но делаю я это только потому, что у меня нет никакого желания выслушивать твои лживые комплименты, — ответила ему Гермиона, а потом добавила: — До конца месяца. Трёх с половиной недель будет более чем достаточно, чтобы посмотреть на твои публичные унижения.

— Согласен, — громко прорезюмировал Малфой, а вокруг послышались непродолжительные вздохи и тихие перешёптывания.

Запахло жареным, а загадочный взгляд Малфоя весьма настораживал и говорил о том, что тот уже что-то задумал. Гарри надеялся, что Гермиона не хуже него представляла, с кем имеет дело, и отдёрнет руку прежде, чем случится непоправимое. Но ничего не происходило. Эти двое продолжали держатся за руки и сверлить друг друга взглядом.

Чёрт.

Гарри знал, что это бесполезно. С самого начала всё пошло не по плану, но попытаться вмешаться всё-таки стоило.

— Гермиона, я не думаю, что это хорошая идея.

— Поверь, Гарри, это теперь дело принципа, — проговорила она, продолжая смотреть прямо в глаза Малфою, а потом продолжила: — С этого момента и в следующие пять дней я, Гермиона Грейнджер, обязуюсь на все вопросы, приглашения со стороны и другие просьбы от кого бы то ни было отвечать только согласием. В противном случае…

— В противном случае, Грейнджер, — перебил её Малфой, — ты в течение следующего месяца будешь говорить и делать только то, что я тебе скажу. В любое время суток! А у меня, знаешь ли, бывают очень извращённые просьбы, — с ехидством заметил он.

— Какая же ты сволочь! — чуть повысив голос, не сдержалась Гермиона, и уже хотела отдёрнуть руку, но Малфой не позволил ей это сделать и сжал её ладонь ещё сильнее.

— Уже сдаёшься? Так скоро, Грейнджер? Знай, своевременная капитуляция не освободит тебя от исполнения наказания. Так ты согласна или нет?

— Согласна, — прошипела Гермиона, и тут же белое свечение, окутывавшее их руки всё это время, испарилось. Сделка была заключена.

Лифт остановился. Они даже не заметили, что проехали несколько уровней, прежде чем женский голос объявил, что они прибыли в Атриум.

Малфой первым вышел из лифта, бросив напоследок:

— Увидимся после обеда, Грейнджер. И да, я уверен, что ты передумаешь и всё-таки придёшь на приём в субботу. Я прав? — и подмигнул, прежде чем удалиться.

Гарри предпочёл не думать, чем это обернётся. Возможно, если бы он знал, во что выльется вся эта затея, то решил бы вернуться во времени и вмешаться или вовсе не приглашать Гермиону на обед. Но случившегося не исправить. И лишь уловив в ответ на заданный Малфоем вопрос едва выговоренное «да», Гарри Поттер понял, что Гермиона придёт на приём. Только откуда-то взялось неприятное ощущение, что он об этом пожалеет.

* * *

Слух об их споре разлетелся по Министерству быстрее скорости света. Стоило Гермионе вернуться в свой кабинет после обеда, как он превратился в проходной двор. Поток одних и тех же вопросов буквально сыпался на Грейнджер как снег на голову. А ты действительно поспорила с Малфоем? А это правда, что вы с Драко заключили пари? Говорят, ты в течение пяти дней будешь со всем соглашаться, это так?

«Да. Да. Да», — раз за разом отвечала Гермиона, а к концу рабочего дня она поняла одну непреложную истину: она пропала. Влипла по самые уши. И дело было не в том, что у дверей её кабинета выстраивалась очередь из людей, желавших лично удостовериться в правдивости слухов. И даже не в том, что они эти самые вопросы задавали. Больше всего раздражало то, что каждый считал своим долгом воспользоваться сложившейся ситуацией и попросить Гермиону о маленьком одолжении. В итоге, в конце дня у неё на столе лежали две высоченные стопки различных документов: новые проекты и законопроекты, заявления о повышении в должности и увеличении заработной платы, о переводах и другие предложения, которые она обещала рассмотреть и передать министру для одобрения. В конце концов, так и не выполнив план работы на сегодняшний день, Гермиона решила отправиться домой на час раньше, чтобы отдохнуть и унять, наконец, ужасную головную боль.

Упав на мягкую кровать, Гермиона смотрела в потолок и не могла понять одного: что на неё нашло. С каких это пор она стала прислушиваться к словам Малфоя, наплевав при этом на рассудок. Конечно, было немного неприятно узнать, что думают о ней её друзья, да ещё и таким образом. Возможно, она бы и пропустила те слова мимо ушей, но удивлённое лицо Гарри говорило о многом. Малфой попал в точку, собственно, как и всегда. Позже, когда они с Гарри, наконец, остались одни, он признался, что порой им с Роном и Джинни действительно сложно определиться, кому из них придётся разговаривать с Гермионой.

«Придётся».

От этого слова что-то неприятно кольнуло в области сердца. Гермиона и подумать не могла, что её друзьям иногда «приходится» идти на компромиссы в общении с ней.

Как ни тяжело это признавать, но Малфой, этот несносный гадёныш, вновь оказался прав: для Гермионы не существовало чужого мнения.

«Как он там сказал? Моё и неправильное?»

Грейнджер тяжело вздохнула. Какая ирония: её собственные друзья никогда не говорили ей ничего подобного, в то время как Малфой совершенно открыто заявил о её недостатках. Возможно, именно по этой причине Гермиона и приняла вызов, решила доказать ему, друзьям, всему министерству, а главное, себе, что она не такая. И если ради этого ей нужно будет со всеми соглашаться в течение пяти дней, то так тому и быть. Она заставит Малфоя подавиться собственным ядом и признать свою неправоту. И всё это случится, нужно лишь немного продержаться.

«Всего лишь пять дней», — подумала Гермиона, прежде чем уснуть.

День второй. Министерство Магии, кабинет Д. Малфоя, 9:15

— Малфой! — за дверью раздался знакомый голос, и через секунду в кабинете Драко стояла разъярённая Грейнджер с совершенно обезумевшим взглядом. Оторвавшись от изучения документов, Малфой равнодушно посмотрел на гостью, в то время как Блейз чуть не поперхнулся от столь неожиданного зрелища. Можно было сказать, что Грейнджер выглядела как всегда: безупречно. Чёрные туфли идеально сочетались с новым брючным костюмом тёмно-бордового цвета, свежий маникюр, идеальный макияж. В Гермионе Грейнджер всё и всегда было совершенно, но сегодня не имеющий себе равных образ портила одна деталь — её волосы. Они были зелёными. Ярко-зелёными.

— О, Грейнджер, решила сменить имидж? — Малфой откровенно потешался над ней. — Зря… Как по мне, так твой прошлый цвет волос шёл тебе больше. Слизеринские цвета — всё-таки не твоё.

— Как это понимать?

Ноздри Гермионы раздувались от переполняющей её злости, губы слегка дрожали, а в руке была зажата палочка, и Забини не сомневался: одно неверное слово — и какое-нибудь проклятие обязательно их настигнет.

— Что именно? — поинтересовался Драко, замаскировав подступивший смешок под кашель.

— Ты прекрасно знаешь, что, поэтому не разыгрывай удивление. Актёр из тебя, знаешь ли, никакой.

— Я совершенно не понимаю, о чём ты, — едва сдерживая улыбку, проговорил Драко, не спуская с Грейнджер насмешливого взгляда. Всё происходящее его жутко забавляло, поэтому он не отказал себе в удовольствии позлить Грейнджер ещё немного.

— То есть это не ты рассказал Кормаку Макглаггену о нашем споре? Это не ты сделал так, что этот придурок припёрся ко мне в кабинет и предложил… — Гермиона сделала глубокий вдох и, мысленно досчитав до пяти, успокоилась. — Неважно… То есть, всё это не твоих рук дело? Это не из-за тебя я теперь… — она посмотрела наверх, а затем наконец-то произнесла: — зелёная?

— Нет, — спокойно проговорил Малфой. — Причины твоего весьма экстравагантного внешнего вида тебе известны. Сама виновата. Мы заключили пари на определённых условиях, которые ты нарушила.

— Чему ты, несомненно, поспособствовал, — язвительно отозвалась Гермиона.

— Нет, — вновь ответил он. — Я лишь тонко ему намекнул.

— Это одно и то же. Что ты ему сказал? — чуть повысив голос, сказала Гермиона, делая шаг к Малфою.

— Сбавь тон, Грейнджер. Будешь разговаривать так с кем-то вроде Уизли, а не со мной.

— Что ты ему сказал? — Гермиона сделала над собой усилие. Она повторила свой вопрос чуть более спокойно, что не ушло от внимания Малфоя.

— Ничего существенного, — сказал Драко и, поднявшись с кресла, встал прямо напротив Гермионы. — Всего лишь спросил, знает ли он, что с тобой случилось. Ты как-то странно себя вела утром: со всеми здоровалась, всем улыбалась, со всеми соглашалась.

— Ты специально это подстроил, — не вопрос — банальная констатация факта. — И ты считаешь это нормальным? Это же нечестно. Мы вроде бы договорились…

— Во-первых, — перебил Малфой, — запомни: правила всегда устанавливаю я! И мои правила таковы, что нет никаких правил, Грейнджер. Не оговорено, значит, не запрещено. А во-вторых, не припомню, чтобы мы о чём-то договаривались. Повторяю: мы заключили пари на конкретных условиях, которые ты нарушила.

— Из-за тебя, — прошипела Гермиона, и Малфою стоило немало сил и самообладания не рассмеяться.

— Нет, Грейнджер, из-за себя. Ведь никто не заставлял тебя говорить Макглаггену «нет».

Гермиона изменилась в лице, открыла рот, чтобы достойно ответить, но нужные слова так и не шли.

«Чёртов Малфой, вновь оказался прав».

И чего она ожидала? Что он на самом деле сожалеет о содеянном и раскаивается, мучается, не находя себе места? Абсурд. Она давно для себя уяснила: люди не меняются, слизеринцы — тем более. И чтобы победить в споре с Малфоем, необходимо, как минимум, принять правила его игры, а как максимум, быть на шаг впереди него. Конечно, она злилась на него из-за его прирождённой хитрости и подлости, а также умения выходить сухим из воды при любом раскладе, но больше всего Гермиона злилась на себя за то, что позволила ему втянуть себя в эти игры.

— Прекрасно! — наконец проговорила она и тут же пожалела. По его мерзкой ухмылке Гермиона поняла — ей не понравится то, что она сейчас услышит.

— И это всё? «Прекрасно»? — повторил за ней Малфой, после чего громко рассмеялся. — Я всегда знал, что общение с Уизли до добра не доведёт. Кто бы мог подумать: прошло каких-то десять лет, а нашей умнице уже не хватает словарного запаса. Может, мы зря тратим время? Я предлагаю закончить этот фарс прямо сейчас и сдаться на милость победителю, ведь вполне очевидно, что ты проиграешь, разве нет?

Что-либо говорить совершенно не хотелось, однако оставлять последнее слово за ним Гермиона тоже не могла. Сказать «нет» не позволяли глупые правила, а согласиться — гордость. Решив бороться с Малфоем его же нечестными методами, Гермиона подошла к столу и взяла перо с пергаментом. Нацарапав несколько слов, она вышла из кабинета, гордо вскинув подбородок и даже мельком не посмотрев в его сторону.

Драко проводил Грейнджер взглядом, пока дверь за ней не закрылась, а затем, вернувшись к столу, нашёл пергамент, на котором Гермиона оставила короткое, но весьма содержательное послание.

«Иди к чёрту!» — гласило оно.

Малфой усмехнулся.

— И что это было? — поинтересовался Забини, о присутствии которого Драко благополучно успел забыть.

— Неважно, — он быстро убрал пергамент в карман брюк и, захватив пиджак, направился к двери. — Предлагаю выпить кофе и обсудить сегодняшнее интервью.

— А я думал, ты хочешь поделиться дальнейшим планами действий относительно Грейнджер.

— С чего бы?

— Да, брось. Думаешь, я не понимаю, к чему была устроена эта прелюдия?

Интересное слово. Он даже и не думал, что это выглядит именно так.

Драко усмехнулся.

Иногда Забини безошибочно точно давал определения его действиям, и, как ни странно, в этот раз ему это нравилось.

* * *

Кабинет Г. Грейнджер, 9:35

Чаша терпения была переполнена.

«Чёртов Малфой».

Мерлин, почему из всего Министерства именно ей изо дня в день приходилось терпеть этого заносчивого засранца. Ему одним своим видом удавалось довести её до состояния крайнего бешенства. И не важно, где они пересекались, в каком расположении духа она была, находилась ли Гермиона одна или в чьей-либо компании — Малфою каждый раз удавалось вывести её из равновесия. Всегда. И хотя внешне Грейнджер держалась стойко, внутри неё боролись маленькие демоны, которые искренне проклинали Малфоя. Но помимо малфоевского умения выводить людей из себя, больше всего её раздражала его ехидная и раздражающая физиономия, в которую так и хотелось впиться ногтями, чтобы добавить ей и других эмоций помимо язвительности.

Павлин.

Гермиона впервые в жизни жалела, что у неё в кабинете не было запасов огденского, — как выражался Гарри, — «на чёрный день». Пожалуй, он настал. Ещё вчера. Когда её чёрт дёрнул согласиться на пари с Малфоем, и притом согласиться весьма неосмотрительно в её положении, потому как именно он славился репутацией изворотливого ужа.

Наконец немного успокоившись, Гермиона мысленно вернулась к началу рабочего дня. Ничто не предвещало беды: ни утреннее совещание, ни толпа бездельников, продолжавших заваливать её личными просьбами и бестолковыми отчётами, ни даже очередной разговор с Энтони Голдстейном, который, не нарушая традиций, поприветствовал Гермиону, сделав ей комплимент. Возможно, он, как и другие, прослышал о споре и, воспользовавшись моментом, пригласил её на свидание, заведомо зная: она не откажет. К слову, Кормак Маклагген поступил точно так же. Разница заключалась только в том, что Энтони галантно, как настоящий кавалер, пригласил её на приём, а Кормак имел наглость сделать Гермионе хамски недвусмысленное предложение. Столь пренебрежительное отношение к себе она не могла потерпеть, а потому выгнала Маклаггена из кабинета, сопроводив его такими словами, о значении которых могла лишь догадываться. «Спасибо» Рону, никак иначе. И стоило только сказать Кормаку «нет», как её волосы волшебным образом позеленели.

Она не сомневалась: это Малфой постарался. И ведь знал, гадёныш, что нет хуже унижения, чем публичное.

— Гад ползучий. Упырь слизеринский. Словарного запаса, значит, у меня не хватает… Ну, я тебе ещё покажу, кто кого, — бурчала она, барабаня пальцами по поверхности стола.

Новые слова, олицетворяющие истинную сущность Малфоя, лились рекой. За последние двадцать часов она побила все рекорды по сквернословию.

Нужно было что-то делать.

Конечно, она отдавала себе отчёт в том, что проучить Малфоя будет не так-то просто. Вопрос только: как? Одно дело — предаваться мечтам о том, как Малфой опозорится на глазах у всего Министерства, другое — самой приложить к этому руку. Сложно. И хотя для Гермионы никогда не было ничего невозможного, она понимала: тягаться с Малфоем ей не по зубам. Слишком скользкий.

От мыслей её отвлёк внезапный стук, вслед за которым в приоткрытой двери показалась макушка Гарри.

— Гермиона, я… Мерлин всемогущий, что это с тобой?

— Ничего, — ответила она, мысленно добавив при этом «хорошего». Гарри в удивлении поднял бровь. Было глупо надеяться, что он ей поверит. Уж слишком хорошо он её знал, а она совершенно не умела притворяться. Особенно с друзьями. Особенно с Гарри. Поэтому, не спрашивая больше ни о чём, он поставил стул и сел рядом с Гермионой, сказав только:

— Рассказывай.

Она тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонями. В горле как будто застрял огромный ком. Так получилось, что Гермиона была совершенно не готова признаваться кому бы то ни было, что на деле спор оказался труднее, чем она могла себе представить и говорить всякий раз «да» встречным и поперечным было тяжело. Особенно, когда человек подходил под определение «неприятный». Особенно, когда им оказывался Драко Малфой.

«Ну вот, опять!» Всё сводилось к этому ужасному имени.

Гермиона старалась говорить спокойно.

— Да, собственно, нечего рассказывать. Малфой постарался, — с грустной усмешкой проговорила она и посмотрела на свои зелёные волосы. — Он намекнул Кормаку Маклаггену о том, что я на всё соглашаюсь, а тот пришёл ко мне в кабинет и попытался этим воспользоваться.

— Каким образом?

— Неважно, — продолжила Гермиона. — Договориться у нас не получилось. Стоило Маклаггену выйти за дверь, как я стала такой. Это наказание Малфоя за мою опрометчивость.

— И разве ничего нельзя с этим сделать?

— Согласно условиям, только наложивший заклинание знает точный срок его продолжительности.

— Значит, нужно спросить у Малфоя.

Гермиона нервно рассмеялась.

— И как ты себе это представляешь, Гарри? Мы подойдём к нему и скажем: «Привет, Малфой. Слушай, ты заколдовал волосы Гермионы. Не подскажешь, на какой срок, или, может быть, ты знаешь, как отменить заклинание, а?»

Гарри молчал. Он размышлял. Это было видно по небольшой складочке на его лбу.

— Я не умею так манипулировать другими, чтобы заставить Малфоя проговориться, — наконец сказала Гермиона, нарушая создавшуюся тишину. — Не на том факультете училась.

— Мы что-нибудь придумаем, Гермиона. Давай обсудим всё после интервью.

— Интервью? Оно сегодня? — внезапно переспросила Гермиона.

— Да, я, собственно, за этим к тебе и пришёл. Я вчера случайно забыл у тебя папку с вопросами, которые мне прислал ассистент Скиттер. Ты их не видела?

Гермиона машинально кивнула и достала из первого ящика стола маленькую папку. Со всей своей работой, приёмом, который она по доброте душевной помогала организовывать Лаванде Браун, с малфоевским спором, Гермиона совершенно забыла об интервью. Ведь ещё неделю назад ассистент Риты Скиттер согласовывал с ними дату, время, а также определённые вопросы и сопровождающие их ответы.

Прошло десять лет после окончания войны, и Кингсли Бруствер вместе с главами всех отделов на очередном заседании решил отметить круглую дату, собираясь не только устроить торжественный приём, но и привлечь журналистов, чтобы создать так называемый «Юбилейный выпуск» в «Ежедневном пророке». Конечно же, Гарри, Рон и Гермиона были лидерами в списке у Скиттер.

— Гарри, а у Малфоя тоже будут брать интервью? — внезапно поинтересовалась Гермиона, вовремя вспомнив, что видела ненавистную ей фамилию в списке приглашённых личностей. После войны Визенгамот единогласно оправдал всю семью Малфоев за своевременное содействие Ордену Феникса.

— Да, — ответил Гарри.

— Когда?

— Насколько мне известно, сегодня, сразу после меня.

Гермиона загадочно улыбнулась, а Гарри Поттер внимательно смотрел на неё поверх своих очков.

— Что ты задумала?

* * *

Кабинет Д. Малфоя, 12:00

— Давайте приступим, — голос Скиттер был крайне неприятным. Однако, не подав виду, Малфой улыбнулся ей. Как ни в чём не бывало. — Итак, Драко Малфой, мальчик, который вовремя перешёл на сторону света. Вы, наверное, совершенно не ожидали попасть в список интересующих меня людей?

— Почему же? Это было как раз ожидаемо и весьма приятно.

— Не сомневаюсь. Давайте поговорим о вашей карьере. Какую должность вы сейчас занимаете?

— На данный момент я возглавляю Международный совет по выработке торговых стандартов.

— Наверное, вам очень нравится ваша работа, мистер Малфой. Это такая ответственность. Многие считают вас карьеристом, это так?

— Нет, — ответил Драко. — Меня это совершенно не интересует.

— Как интересно. А разве вы не хотели стать начальником отдела международного магического сотрудничества, как всегда говорили? — в её голосе сквозил явный сарказм. Она спрашивала так, словно заведомо знала, что Драко ей врёт.

Судорожно сглотнув, Малфой постарался расслабиться.

— На данный момент — нет, — ответил он, поправляя узел галстука.

— Иными словами, вы ещё не готовы к столь серьёзному шагу?

— Нет. Не готов.

— Как я вас понимаю. Это такая большая ответственность — занимать руководящую должность. Не каждому дано, — уголки её губ приподнялись, а ядовито-зелёного цвета перо с противным шуршащим звуком продолжало записывать за ними каждое слово, в то время как Малфой ожидал продолжения. — В Министерстве говорят, что вы подали прошение о переводе в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Они лгут?

— Простите, но кто так говорит?

— Гермиона Грейнджер, — услышав это имя, Малфой сжал кулаки. «Так вот откуда ноги растут». Тем временем, Скиттер продолжила: — Она утверждает, что видела ваше заявление. Она врёт?

Малфой замешкался. Он уже намеревался сказать: «Конечно!», как вдруг:

— Мистер Малфой, так мисс Грейнджер врёт? Да или нет…

Ба-бах!

Если ещё десять секунд назад у Малфоя были сомнения, то сейчас они развеялись. Окончательно и бесповоротно. Каким-то магическим образом Грейнджер приложила к этому руку. На её здравомыслие было глупо надеяться. Если уж она что-то решила, то будет идти до конца. И откуда только она узнала, что у него сегодня важное интервью?

— Нет, — сквозь стиснутые зубы, процедил Драко. От былого спокойствия не осталось и следа.

— То есть, вы не отказываетесь работать под её началом?

— Нет.

— И вас совершенно не смущает, что вашей начальницей будет маглорождённая ведьма?

«Когда же это кончится?» — подумал Драко, имея в виду то ли интервью, то ли сложившуюся ситуацию в целом.

Он покачал головой.

— Замечательно. Считайте, вы приняты, — Рита Скиттер издала довольно мерзкий и неприятный смешок. Она открыто язвила, смеялась над Драко ему же в лицо. — Перейдём к не менее интересной теме. Личная жизнь. Скажите, у вас есть девушка?

Ладони моментально вспотели.

— В данный момент я абсолютно свободен.

— Неужели? Быть может, это потому, что вы кем-то тайно и безответно увлечены? Например… — последовала короткая пауза, показавшаяся Малфою слишком долгой. Было предчувствие, что он наверняка знал то, что скажет Скиттер, — мисс Грейнджер. — Его самообладание трещало по швам. Ещё немного. Совсем немного — и случится что-то страшное. — Возможно, именно поэтому вы так отчаянно хотите с ней работать. Это многое объясняет! — воскликнула Скиттер театрально. — «Маглорождённая начальница и её тайный чистокровный воздыхатель». Как вам? Нашим читателям будет очень интересно узнать об этом.

— Подождите, — сказал Малфой с несвойственной ему быстротой. Словно если бы он сказал это медленнее, то позволил бы фантазии журналистки зайти ещё дальше. Ну уж нет. — Меня совершенно не привлекает мисс Грейнджер, — выпалил он на одном дыхании.

— Почему? Она недостаточно красива для вас?

— Нет.

— То есть, вы не отрицаете, что Гермиона Грейнджер красива?

— Что? Вы совершенно меня запутали. Возможно, для кого-то мисс Грейнджер…

— Я поняла, — внезапно перебила его журналистка. Она наклонилась чуть ближе к нему. — Мистер Малфой, вы вообще являетесь сторонником традиционных сексуальных отношений? — и подмигнула. Вот так просто.

От заданного Скиттер вопроса, казалось, заложило в ушах. Малфой уже хотел было сказать: «Конечно, да», — но вовремя осёкся. Ведь именно этого Грейнджер и добивалась. Когда он выберется из этого ада, — а он обязательно это сделает, — то размажет её по стенке раньше, чем та успеет открыть рот. Драко постарался взять себя в руки и, нацепив на лицо маску «дурачка», чуть улыбнулся и проговорил:

— Простите, вы не могли бы перефразировать вопрос?

— Отчего же? Он вам не понятен?

— Видите ли, на долю секунды мне показалось, будто вы решили, что я гей.

— А вы не гей? — словно бы удивилась Скиттер. «Она что, издевается?» — Мистер Малфой, не поймите меня неправильно, но определённые выводы напрашиваются сами собой.

— Я не сторонник подобных отношений.

— Значит, вам всё-таки нравятся девушки? — она вернулась к изначальному вопросу.

— Нет, — ответил Малфой. Заметив, как ехидно Скиттер улыбнулась, кивнув в сторону прытко пишущего пера, Драко поспешил добавить первое, что пришло на ум: — Мне нравятся умные и уверенные в себе женщины. В самом расцвете сил.

И тут же об этом пожалел. Скиттер сняла очки и посмотрела на него тем особым взглядом, от которого хотелось убежать. Как можно дальше. Прямо сейчас.

— Это уже интересно, — игриво проговорила она и повернулась к перу, приказывая не записывать дальнейшие слова. — Мистер Малфой, если я приглашу вас на свидание, скажем так, сегодня вечером, вы откажетесь?

Малфой был уверен: он побледнел. Все слова затерялись на уровне сознания, а тело вовсе оцепенело, когда Скиттер положила руку ему на колено и слегка погладила его. В голове творился невообразимый хаос. Драко совершенно не знал, что делать дальше, но был абсолютно уверен только в одном: Грейнджер поплатится.

Если бы она только знала…

* * *

Он успел. Успел протиснуться в двери лифта как раз в тот момент, когда Грейнджер увидела его разъярённое лицо и поспешила нажать на кнопку отправления.

Лифт был заполнен магами. Отчасти, это спасало Грейнджер от общения с Малфоем, но ненадолго. Она оглянуться не успела, как он уже стоял рядом с ней. Гадко осклабившись, Драко безотрывно смотрел на Гермиону. Ей даже не нужно было смотреть ему в глаза, чтобы понять: Малфой зол, он в ярости. И только толпа зевак немного отсрочивала неизбежное.

Постепенно людей становилось всё меньше, и как раз когда лифт остановился на нужном Грейнджер этаже, Малфой поинтересовался:

— Ты же сейчас выходишь?

Она кивнула и направилась к выходу, слегка ускорив шаг. Уйти получилось недалеко. Кто-то с силой схватил её за запястье и потянул за руку так, что ей пришлось остановиться.

— Ты подстроила это, не так ли? — прошипел Драко, и Гермиона осмелилась посмотреть ему в глаза. Его привычные серые глаза теперь напоминали бездонные чёрные дыры.

— Не понимаю, что я подстроила?

— Не притворяйся дурой, — Малфой не был скуп в выражениях. Гермиона хотела было одёрнуть наглеца, но промолчала. — Это ты рассказала Скиттер о нашем споре, отвечай?

На самом деле она ничего не говорила Скиттер. Гермиона лишь заменила список вопросов, и пока Гарри отвлекал надоедливую журналистку, подменила необходимые бумаги, нацарапав внизу, что по неизвестным обстоятельствам Малфой вынужден отвечать только отказом. Было ли это подло? Несомненно.

Было ли это по-гриффиндорски? Скорее по-слизерински.

Жалела ли об этом Гермиона? Нет. И мысленно радовалась своей маленькой победе.

Малфой тем временем ждал её ответа.

— Я никому ничего не говорила. Лишь тонко намекнула. Или это можно делать только тебе?

— Ты хоть понимаешь, что опозорила меня на весь магический Лондон? — ревел Драко, сжимая её руку ещё сильнее. Гермиона дёрнулась. Малфой в гневе однозначно не умел рассчитывать свои силы.

— Точно так же, как и ты сделал из меня посмешище, наложив заклинание.

— Идиотка ты безмозглая, твои волосы уже завтра стали бы нормальными. Это была безобидная шутка. А эта статья… — он замолчал, не находя нужных слов. — Ты уничтожила мою карьеру. Публично. Думаешь, для чего я год пресмыкался перед начальником моего отдела? Ради очередного «спасибо»? Ты думаешь, после этой статьи он назначит меня своим преемником, если узнает, что я подал прошение о переводе к тебе? А знаешь, что самое обидное? Я больше, чем на сто процентов уверен, что он завтра же придёт к тебе, Грейнджер, и спросит. А ты… Чёрт…

Гермиона была поражена. Таким растерянным она видела Малфоя впервые. Очевидно, что она перегнула палку, но жалеть его не собиралась. Сам виноват.

— Твою мать… Уж лучше бы ты выставила меня геем, чем так, — изначально она хотела так и сделать.

— Что ж, тогда иди к министру или, ещё лучше, дай опровержение и скажи, что пошутил. Ты же шутник, Малфой. И побрейся наголо в качестве наказания, — она сказала это с явной издёвкой. Выпустила наконец свои колючки и наслаждалась этим. Малфой слегка ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы высвободиться из его цепких рук.

— Стерва, — вырвалось у него.

— Придурок.

— Истеричка.

— Хорёк.

— Выдра.

Обмен любезностям состоялся. И хотя последнее слово осталось за Малфоем, Грейнджер всё-таки смогла сравнять счёт. Но победитель должен быть один.

Спустя десять минут Малфой уже стучался в дверь кабинета министра. Спустя двенадцать минут патронус оповестил Гермиону о том, что ей нужно срочно зайти к Кингсли Брустверу.

* * *

Кабинет Министра Магии, 14:37

Гермиона приблизилась к двери и решительно постучала. Услышав «войдите», она осторожно открыла дверь и не поверила своим глазам: напротив министра с гадкой ухмылкой восседал Малфой.

— Проходите, мисс Грейнджер. Присаживайтесь, — проговорил министр, жестом указывая на кресло рядом с Малфоем.

За несколько лет работы в должности личного помощника министра магии Гермиона с точностью научилась определять, насколько серьёзно обстоят дела у тех, кого он лично приглашал на разговор. И теперь она могла с лёгкостью поручиться, что итог их делового общения будет не самым радужным, а женская интуиция и здравый смысл подсказывали, что именно Малфой — главный инициатор разворачивающегося спектакля.

— Мисс Грейнджер, не будем ходить вокруг да около, — деловым тоном начал министр. — Я наслышан о случившемся и, согласитесь, было бы нечестно говорить, что вся эта ситуация меня ничуть не беспокоит. Как раз наоборот. Я привык к порядку, и вы об этом знаете как никто другой. Возможно, я закрыл бы на это глаза, если бы это был единичный случай. Вы же понимаете, что я не могу оставить это просто так?

Она согласно кивнула. Совершенно растерянная, она догадывалась, что у столь неприятного разговора могла быть только одна причина — интервью, и сидевший напротив Малфой был тому подтверждением. Но, несмотря на его скользкую и подлую натуру, Гермиона считала, что это слишком даже для него. Стучать и приплетать третьих лиц, когда дело касалось только них — верх низости.

«А разве не ты первая рассказала о его весьма невыгодном положении Рите Скиттер?» — промелькнуло в её голове в таком же язвительном тоне, каким всегда говорил Малфой. Отмахнувшись от этой мысли, как от назойливой мухи, Гермиона постаралась сосредоточиться на словах министра.

— Мистер Малфой был весьма любезен, всё мне рассказав. Теперь мы можем решить возникшую проблему до того, как всё предастся огласке. В Министерстве хватает злых языков, желающих насолить вам, Гермиона, — она с досадой подметила, что первый в этом списке человек находится в этом кабинете. И судя по тому, что Малфой повернул голову в её сторону, он тоже так считал. — Мы пришли к единогласному мнению.

«Мы»? Ей не послышалось? Если Малфой хоть как-то причастен к её дальнейшей судьбе, то сомнений не оставалось: придётся собирать вещички.

— Вы хотите меня уволить? — решительно спросила Гермиона.

— Нет, мисс Грейнджер, вовсе нет. Я считаю, что это не повод лишаться лучшего сотрудника, — заключил Кингсли Бруствер.

— Тогда при всём моём уважении, сэр, теперь я не совсем понимаю…

— Я объясню, — Малфой нагло встрял, не дав ей договорить. — Дело в том, Грейнджер, что я рассказал министру всё, — он нарочно выделил последнее слово. Гермиона всё-таки посмотрела на него, хотя всеми силами старалась игнорировать нежелательное лицо номер один.

— Да неужели?

— Именно. Мне пришлось рассказать о том, что я обратился к тебе за помощью, попросил составить главные вопросы, чтобы передать их ассистенту Скиттер для интервью. Но ты по ошибке отнесла черновой вариант. Я тебя не виню, но теперь мне приходится пожинать весьма неприятные плоды. Почему ты сразу мне всё не рассказала? Сказала бы «нет», я понял бы и помог бы решить твои проблемы.

Она не сдержалась:

— Ты моя единственная проблема. Можешь не разыгрывать благородство — тебе это не идёт. Со мной всё в порядке, как бы ты ни старался убедить окружающих в обратном.

— Гермиона, — вмешался министр, — я склонен доверять мистеру Малфою. Какие бы ни были между вами разногласия, сейчас это дела не касается.

Как же. Ей отчаянно хотелось выкрикнуть, что Малфой — совсем не тот человек, которому вообще стоит доверять.

— Сама посуди, Грейнджер, в последнее время ты какая-то странная. Я бы и вовсе не лез, если бы твоё душевное равновесие, создавшее дисбаланс, никак не влияло на работу моего отдела и моих сотрудников. Половине моих работников ты одобрила переводы, другим — повысила заработную плату, хотя это совершенно не вписывалось в бюджет, третьим подписала отпускные на конец июня. Как по-твоему мне теперь выкручиваться? Так что твоим выходкам я не удивлён.

— Поправь меня, если я не так тебя поняла, Малфой: ты считаешь, что я сошла с ума? — специально поставив вопрос именно так, Гермиона ждала, как он выкрутится на этот раз.

Актёр несчастный.

— Я лишь считаю, что ты устала, — ответил он и бросил на Грейнджер ликующий взгляд. — Ты работаешь на износ. Насколько мне известно, помимо этой должности ты занимаешь ещё одну в Отделе магических популяций и контроля над ними?

Гермиона напряглась, как струна. Отчего-то ей показалось, что тон Малфоя не предвещает ничего хорошего, а хитрые глаза выдавали его с потрохами. Только глухой не заметил бы, что за последней фразой скрывалось нечто большее, чем простой дружеский вопрос.

— Гермиона, — она подпрыгнула на стуле от столь громкого и неожиданного обращения к ней министра. — До конца месяца я отстраняю тебя от занимаемой тобой должности в Отделе магических популяций и контроля над ними. Если нужна будет помощь, обращайся к мистеру Малфою или ко мне. Моё решение окончательное и обсуждению не подлежит. Тебе всё понятно? — обратился он к Гермионе, протягивая подписанную бумагу об её временном отстранении. Она кивнула.

На душе скребли кошки. Ощущение, что Малфой вновь обвёл её вокруг пальца, не давало покоя. А его искрящиеся победой глаза можно было рассмотреть из космоса. Мерзавец, несомненно, гордился собой и не скрывал этого.

Мерлин, как же она ненавидела его. В эту самую минуту. Секунду.

Заставлял её чувствовать себя настоящей дурой перед министром. Он просто вынуждал её вспоминать известные ей проклятия: опасные и не очень, чтобы, в конце концов, спустить этого гада с небес на землю.

Внезапно она остановилась.

— Сэр, могу я обратиться к вам?

Министр посмотрел на неё и согласно кивнул.

— Раз мистер Малфой так печётся о моём душевном равновесии, и я могу обращаться к нему за помощью, я прошу, чтобы всеми моими делами в отделе во время моего отстранения занимался он.

Министр снял очки и внимательно смерил обоих взглядом, после чего заключил:

— Думаю, ваша просьба не лишена смысла. Я даю добро. Вы согласны с этим, мистер Малфой?

Выражение его лица резко поменялось. Он посмотрел на Грейнджер тяжёлым взглядом, от которого стало как-то не по себе. Понятно было одно: она ещё пожалеет о своей выходке. Но отступать было поздно. Гермиона никогда не пасовала перед трудностями и сейчас не собиралась этого делать. Даже безмолвные угрозы Малфоя на неё не действовали.

— Сэр, я не думаю…

— Позвольте мне думать за вас, мистер Малфой, — проговорил министр, вновь надевая очки. — Я решил. Бумагу пришлю вам позже.

Сказав это, он вновь занялся важной документацией.

Гермиона ликовала. Криво усмехнувшись, она развернулась и пошла прочь от кабинета. Сзади послышались шаги, и она ускорилась, потому как была уверена: Малфой этого так не оставит.

* * *

Гермиона мчалась по коридорам Министерства, расталкивая всех и не замечая недовольных взглядов вокруг. Она уверяла себя, что опаздывает на деловую встречу, но на самом деле её гнало непреодолимое желание убежать. От Малфоя, который, кстати, буквально дышал ей в затылок. Она больше не могла ни видеть его, ни слышать, ни знать. Слишком много Малфоя в её жизни для одного дня.

Слишком.

Она бежала всю дорогу. Сердце от волнения чуть не выпрыгивало из груди, лёгкие словно рвались на части, а в ушах стоял шум собственного дыхания. Она не обращала внимания ни на слова, бросаемые в её адрес; ни на косые взгляды. Лишь бы убежать. Дальше. Быстрее.

Со всем остальным она разберётся потом, как только будет готова.

Гермиона и сама понимала, что перешла все границы. Играла с огнём и разбудила в Малфое зверя, который живого места на ней не оставит. Испепелит.

Стоило только подумать об этом, как чья-то рука крепко схватила Гермиону за запястье.

— Куда-то спешишь, Грейнджер? — стоило ей услышать этот голос, как желание убежать и спрятаться усилилось. Гермиона попыталась отстраниться — безуспешно. Малфой вцепился в неё мертвой хваткой.

— Отпусти меня, сейчас же, — скомандовала Гермиона, в ответ получив лишь язвительный смешок.

— С чего вдруг?

— С того… Что у тебя не руки, а лохматые лапы акромантула. Мне противно.

— Ты выставила меня идиотом перед всей магической Англией. Подставила перед министром. Скажи, какова вероятность, что это так легко сойдёт тебе с рук?

— Уже сошло! — она посмотрела ему прямо в глаза. С вызовом. Ещё немного — и Гермиона вцепилась бы в него, словно кошка, выпустив острые когти.

— Наивная. — Драко двинулся вперёд, вынудив её отступить. — Дам тебе дельный совет, Грейнджер: не стоит будить во мне зверя.

— Это такого белобрысого? С острыми зубками и длинным облезлым хвостиком, таскающий кур из курятника?

— Хорьки тоже могут быть опасны, Грейнджер.

— Заметь, не я это сказала.

— Вот значит как! Упражняемся в остроумии. Похвально. Только играть со мной опасно, — склоняясь к ней, шёпотом проговорил Малфой. — Не боишься? — Он загнал её в угол, опёршись руками о стену и не позволяя этой неугомонной вырваться. Драко наслаждался этими мгновениями, потому как ждал её ответа. Знал, что Грейнджер не из тех, кто быстро сдаётся. Знал, что не ответит желанное «нет», но загонять её в угол было чертовски приятно.

Она не подвела. Снова и снова Грейнджер переворачивала его мир одним лишь своим присутствием. Удивляла, ведьма, как никто не мог его удивить.

И на этот раз, привстав на цыпочках, она приблизилась к нему, опалила своим дыханием его губы. Дерзко. Неожиданно. Почти интимно проговорила:

— А сам-то как думаешь?

И прежде чем Малфой успел что-то ответить, поднырнула у него под рукой и скрылась за поворотом.

Она вновь сравняла счёт. И ускользнула...

День третий. Кабинет Г. Грейнджер, 9:15

Гермиона искала важные документы, когда с резким ударом о стену открылась дверь. Первым, что она увидела, был огромный стол, а затем показался молодой волшебник, который, собственно, и заставлял левитировать непонятно откуда взявшуюся мебель. Следом вошёл Малфой.

— Ты, перемести стеллаж в угол, — скомандовал он, обратившись к одному из сопровождавших его ребят, и тут же повернулся к другому: — А ты поставь на его место стол так, чтобы образовалась буква «т». Отлично.

Пока в её кабинете полным ходом шла перестановка, Гермиона, находясь в полной растерянности, думала только об одном: что здесь происходит? Она уже привстала с рабочего места и уже собиралась вслух задать интересующий её вопрос, как вдруг всё прекратилось. Боковым зрением она уловила странные телодвижения, а повернув голову, обнаружила, как Драко Малфой аккуратно расставляет на своём столе письменные принадлежности.

— У тебя есть пять секунд, Малфой, чтобы объяснить мне, что… ты… здесь… делаешь.

— Боюсь, что в установленный тобой регламент я не уложусь.

Гермиона сосредоточилась на том, чтобы уравновесить дыхание, делая вдох и выдох через равные промежутки времени.

— Моё терпение на исходе, — прошипела она.

— Да? — Малфой расположился на кресле, приняв расслабляющую позу.

«Что он делает?» — подумала Гермиона.

— Что ж, я подожду, — продолжил Драко. — Говорят, нет ничего сексуальнее, чем женщина в гневе. Давай, Грейнджер, не расстраивай меня. Покажи мне разъярённую львицу.

На его лице красовалась кривая ухмылка.

— Повторяю свой вопрос, Малфой: что ты забыл у меня в кабинете? — Грейнджер старалась говорить как можно спокойнее, не предоставляя ему ни малейшей возможности поглумиться над ней.

Не он будет управлять её эмоциями. Кто угодно, но только не Малфой.

— Мне кажется, или изначально твой вопрос звучал иначе?

Чёрт возьми. Вот что за манера отвечать вопросом на вопрос? Неужели всех ему подобных (у неё язык не поворачивался назвать данную ячейку общества «людьми») обучают подобным приёмам ещё с детства? Или это заложено в них генетически?

— Прекрати паясничать. Я задала тебе конкретный вопрос и хочу услышать на него ответ. Я жду, — сказала она и встала в позу, демонстративно скрестив руки на груди.

Малфой подбрасывал в воздух яблоко, а потом вновь ловил его. Позже Гермиона заметила и вазу с фруктами, и желудок моментально напомнил ей о том, что кое-кто забыл позавтракать сегодня утром.

— Хорошо. А как ты думаешь, на что это похоже?

— На твою невоспитанность, Малфой. Что-то я не припомню, чтобы звала тебя к себе в гости, да и на должность помощника министра тебя не назначали. Или я чего-то не знаю?

— Что ж, всё намного прозаичнее. Дело в том, что с сегодняшнего дня я официально являюсь… подожди минутку, — Драко достал из кармана пиджака помятую бумагу, а затем продолжил: — руководителем отдела регулирования магических популяций и контроля над ними в бюро управленческого распределения работы домовых эльфов.

Драко внимательно посмотрел на Гермиону. А затем задал вопрос, который не давал ему покоя:

— Ты серьёзно?

— А что, собственно, не так?

— Она ещё спрашивает! Да, можно сказать, всё… Не так, Грейнджер, что-то с тобой, твоей головой и моей дверью… — Гермиона изогнула бровь, услышав столь неожиданное заявление. «При чём здесь его дверь?» — подумала она. — …На которой теперь красуется табличка «Руководитель Б.У.Р.Р.Д.Э. Драко Малфой», — закончил он.

А Гермиона, наконец, разобравшись, в чём суть его недовольства, заметно расслабилась. И улыбнулась. Находясь в степени крайнего негодования, Малфой выглядел весьма забавно.

— А ты хочешь, чтобы на твоей двери красовалась табличка «Помощник Министра магии»? — поинтересовалась она, усаживаясь на место. — Я тебя расстрою, Малфой, но до столь серьёзного звания ты ещё не дорос.

— И это говорит мне основатель подразделения «Б.У.Р.Р.Д.Э.». Смешно. Но я нахожусь здесь по другому поводу.

— Не терпится узнать, по какому конкретно.

— Раз так, то не буду томить вашу светлость. Я здесь из-за тебя…

Это заявление как гром среди ясного неба обрушилось на Гермиону. А сердце и вовсе забилось словно сумасшедшее. «Из-за меня? В каком смысле? В том самом? И не надейся даже! Неужели он того… Нет, этого просто не может быть... Размечтался. Подражатель Маклаггена.»

Малфой же гадко ухмылялся.

— Грейнджер, тебе кто-нибудь говорил, что твоё лицо красноречивее слов? И пока ты не напридумывала Мерлин знает, что ещё, я объясню: именно из-за тебя я нахожусь во всём этом… — слово «дерьмо» так и просилось сорваться с языка, однако, Малфой сказал не совсем то, что собирался: — «бурдэ». И, если честно, я понятия не имею, что там нужно делать.

— Так сходил бы к начальнику отдела. За спрос денег не берут.

— Я так и сделал. Только он сказал мне, что никто лучше мисс Грейнджер не осведомит меня в тонкостях данной работы. Только поэтому я здесь, а не потому, что ты там себе надумала.

— Ничего я и не надумала, — Гермиона попыталась оправдаться. Если Малфой и понял это, то виду не подал.

— Я видел. Твои мысли у тебя на лице были написаны. Наверное, уже представляла себе, как мы с тобой…

— Никаких «мы с тобой» нет и не будет. Ни в мыслях, ни, тем более, наяву, — быстро проговорила Грейнджер, даже не взглянув на Драко.

Она доставала какие-то документы и потому не обратила внимания на то, как он ослабил узел галстука, и как дрогнули уголки его рта. Однако от язвительного комментария он воздержался, подумав только: «Ещё посмотрим». И впервые поймал себя на мысли, как выглядела бы мисс Всезнайка без одежды, распростёртая на его шёлковых простынях… Абсолютна голая. А главное — послушная.

— Что ты сказал? — внезапно переспросила Гермиона.

Малфой занервничал. Неужели он сказал это вслух?

— Я ничего не говорил. У тебя, должно быть, галлюцинации.

Гермиона лишь пожала печами, а Драко тем временем заметил, что смотрит на Грейнджер чаще, чем ловит себя на этом. Как настоящий болван. Стоит раз подумать о девушке в ином ключе, как бурная фантазия даёт о себе знать. Но в этот раз она не успела развиться, потому что Грейнджер с громким звуком поставила на его стол огромную коробку с документами.

«Умеет же испортить момент!»

— Что это?

— Ты же хотел войти в курс дела. Вот: это устав и отчётность за последний год работы подразделения «Б.У.Р.Р.Д.Э.». Наслаждайся, — с явной издёвкой в голосе проговорила Гермиона.

Стало понятно: о наслаждении не может быть и речи, и гора документов лишь подтверждала очевидное. Не говоря ни слова, Малфой окунулся в их изучение.

Прошла всего пара минут, прежде чем он вновь посмотрел на Гермиону. Она с завидным вниманием что-то писала, не обращая на него никакого внимания. Ему хватило пары секунд, чтобы понять: наблюдая за Грейнджер, он улыбался. Как дурак.

* * *

Драко уже около получаса никак не мог сосредоточиться на работе. Оказалось, что маяться дурью было куда веселее и интереснее, чем изучать дела безработных домовых эльфов. Да и его собственная работа в отделе международного магического сотрудничества не казалась теперь такой нудной. Всё познаётся в сравнении. Драко это уяснил. Грейнджер закопалась в бумагах. И не желая уподобляться её примеру, Малфой взял пиджак и направился к выходу.

— Куда это ты собрался? — требовательным тоном поинтересовалась Гермиона.

— Я не обязан перед тобой отчитываться, Грейнджер. То, что я работаю в твоём кабинете, ещё не значит, что я работаю на тебя.

— Ты прав. Но раз уж так случилось, и ты работаешь в моём кабинете, то я имею право знать, куда ты отлучаешься в рабочее время. Иначе…

— Оставь свои угрозы тем, на кого они действуют. А я на обед, — как бы между прочим заявил Драко.

— Но сейчас только десять часов, — Гермиона искренне удивилась данному факту.

— Да ты что? А я вот себе галстук новый купил…

— Это здесь при чём?

— Мы ведь обмениваемся любопытными фактами. Разве нет? — но саркастичное замечание осталось без ответа. Гермиона попыталась достучаться до его сознательности:

— Ты не имеешь права покидать своё рабочее место. Это…

— Не регламентировано, — закончил за неё Драко, ухмыляясь. — И что ты сделаешь, если я не послушаюсь? Напишешь докладную? Пожалуешься министру?

Проигнорировав его скользкие замечания, Гермиона постаралась говорить твёрдо:

— Здесь тебе не мэнор, а ты не в своей комнате, чтобы приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится. Ты, Малфой, всего лишь служащий и временно исполняешь мои обязанности. И в этом кабинете есть свои правила. Заметь, я тебя сюда не звала. Ты сам пришёл. Поэтому будь добр, сядь на место.

И прежде чем Малфой успел сказать какую-нибудь гадость в её адрес, продолжила:

— К тому же, я должна быть уверена, что мои дела будут в таком же идеальном порядке, в котором я их тебе передала. А для этого ты обязан работать, — чуть повысив тон, выпалила она.

«Что она сказала?» Малфой резко повернулся и посмотрел на Грейнджер с явным возмущением.

— Запомни, я никому ничего не должен. И я не подписывался заниматься твоей убогой работой. Раз тебе так нравится возиться с эльфами и прочей тварью — пожалуйста! — он подошёл к своему рабочему месту и, схватив бумаги в охапку, швырнул их ей на стол. — Я не такой принципиальный и возвращаю принадлежащее тебе по праву.

— Отлично, — воскликнула Гермиона, собирая разлетевшиеся в разные стороны листы. — Ты прав. Я и на метр не подпущу тебя к документам. От греха подальше. У меня есть чёткий план работы в Б.У.Р.Р.Д.Э, а ты… — она остановилась и повернулась к нему лицом: — только всё испортишь. Как обычно.

Атмосфера в кабинете накалялась. Высказывание Грейнджер не просто задело — разозлило. Сначала отчитала, как мальчишку, а теперь… Что ещё за наклейки с надписью «непригоден»? Можно было проучить нахалку, но злость взяла вверх.

— Мерлин, какая же ты предсказуемая. Работаешь по плану, живёшь по плану. Интересно, трахаешься ты тоже по плану?

Его трясло. С трудом сглотнув, Малфой постарался успокоиться — не вышло. Он не хотел этого говорить. Вопрос слетел сам собой. Грейнджер молчала, однако глаза её просто горели ненавистью. Драко понял: даже если бы она могла сказать «нет», то не сделала бы этого.

— Можешь не отвечать. Что ещё можно ожидать от такой посредственности? — его заносило.

Хотел сделать больно? Пожалуйста! Получите, распишитесь. Вот только от собственных слов ему стало не по себе. А Грейнджер держалась. Её взгляд проникал всё глубже — туда, где просыпались малфоевская совесть… и сожаление, поэтому мучил и требовал слов. Каких?

«А то ты не знаешь, Малфой!»

Он сделал шаг навстречу и протянул руку в примирительном жесте, а с губ почти сорвалось заветное «прости», но Грейнджер с силой оттолкнула его с прохода и вышла, громко хлопнув дверью.

Сердце заныло.

К такому он не был готов.

* * *

Квартира Г. Грейнджер, 22:45

Зайдя в квартиру, первым делом Гермиона упала на диван. Вот так: не зажигая свет, не снимая плаща и обуви, хотя ноги ныли так сильно, будто она пробежала марафон; она закрыла глаза и столкнулась с тем, чего весь день сознательно избегала — с собственными мыслями.

Что случилось, Гермиона понять не могла. Слова Малфоя просто выбили почву из-под ног, нарушили равновесие, и она, сама того не ожидая, просто расклеилась. И не придумала ничего лучше, чем просто уйти. Куда? Она не знала. Ноги сами понесли её в неизвестном направлении. За каких-то два часа она успела побывать в архиве, выслушать от Браун новости о последних приготовлениях перед приёмом, перекинуться парой фраз с Энтони, поболтать с Гарри и даже провести вводный инструктаж для новичков-стажёров, что совсем не входило в её обязанности. Гермиона старалась не думать, что рано или поздно ей придётся встретиться с Малфоем лицом к лицу. И даже поговорить. Но она гнала эту мысль, пытаясь найти себе дело за пределами своего кабинета. Но когда стажёры были проинструктированы, все дела сделаны, а вопросы — решены, перед Грейнджер встал вопрос: вернуться к своим прямым обязанностям или…

Или что? Как оказалось, выбор был невелик. А точнее, его не было вовсе, поэтому Гермиона медленно и неуверенно побрела в сторону кабинета, пока внезапно перед ней возник патронус. Джинни приглашала её на обед. Это было её спасением.

Но, как оказалось, не совсем: если от Малфоя ей убежать удалось, то от мыслей о нём — нет. Как и от разговоров.

Джинни любезно поинтересовалась, почему такая ответственная и любящая свою работу ведьма, как Гермиона Грейнджер, второй час подряд сидит в кафе и даже на минуточку не собирается возвращаться? И тут понеслось.

Казалось, не было темы насущнее. И Драко Малфой теперь по праву мог получить звание её персонального кошмара с одной поправкой: ночные кошмары быстро забывались, чего нельзя было сказать о нём.

Он словно преследовал её.

На работе куда ни глянь — везде Малфой. В мыслях — Малфой. Его не хватало только в её доме. Хотя и сейчас, находясь в собственной квартире, она не прекращала думать о нём. Это ли не форменное помешательство?

— Может быть, у тебя обнаружилась скрытая симпатия к нему? — поинтересовалась Джинни.

Гермиона искренне надеялась на то, что вопрос был риторическим. Но подруга и так не ждала ответа. Она расслабилась, — совсем ненадолго, — прежде чем юная миссис Поттер выдвинула новую версию, от которой захотелось провалиться сквозь землю:

— Или это твоё нереализованное сексуальное влечение.

Гермиона глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза, пока Джинни продолжала свои умозаключения:

— Конечно, он не парень мечты, но и не урод. Я бы даже сказала, что он тянет… — она задумалась, — на «выше ожидаемого», а мог бы претендовать на «превосходно», если бы, конечно, не был таким засранцем. Так что мне вполне понятна твоя им заинтересованность. Не понятно другое…

Гермиона хотела было спросить, что именно, но Джинни продолжила сама:

— Почему ты не переспишь с ним?

Она закашлялась.

— Секс полезен для здоровья — это общепризнанный факт. А ты упираешься. Почему — непонятно. Ведь сколько прошло времени с тех пор, как ты… в последний раз… тогда, на рождественской вечеринке, с Роном? Месяцев пять? Шесть?

Восемь. Прошло ровно восемь месяцев с тех пор, как Гермиона и думать забыла о том позорном дне. Или ночи. Неважно. Важно то, что она жутко ненавидела себя после того случая. И ей было стыдно. Перед Гарри и Джинни, Молли и Артуром. Перед Биллом, Джорджем, Чарли, Флёр, Перси, Роном — в особенности, а также другими гостями, кто лицезрел столь нетипичное для образцово-показательной мисс Грейнджер поведение. Но веселье, эльфийское вино, смешанное с парой бокалов огденского сделали своё чёрное дело. Гермиона сама подошла к Рону. Сама дала ему повод думать, что их воссоединение после недолгого разрыва возможно. А наутро сбежала, пока Рон спал. А через неделю, после настойчивых ухаживаний и просьб поговорить, сама же объяснила ему, что случившееся было ошибкой и ничего не значит.

Но Джинни не нуждалась в подобных объяснениях. Она знала всё сама. И не осуждала, в отличие от других представителей семьи Уизли.

— Потому что… — Гермиона старалась говорить как можно спокойнее, — я его ненавижу.

Джинни рассмеялась:

— Значит, тебе не всё равно. Равнодушие хуже всего. Ненависть, знаешь ли, тоже сильное чувство. Не слабее страсти. Но если ты действительно его ненавидишь так, как говоришь, то ваше сближение — всего лишь вопрос времени.

Гермиона задумалась. В словах Джинни была доля истины. Но не получалось врать самой себе. Она никогда не испытывала ненависти к Малфою. Даже в школе. Скорее, в Хогвартсе она была равнодушна к этому человеку. А сейчас… Это определённо не ненависть. Но и безразличием это назвать нельзя. Его слова и постоянное присутствие рядом заставляли чувствовать... Что? Это другой вопрос. И ответа на него пока не было — как и сил, чтобы во всём этом разбираться.

День выдался бесконечно долгим и насыщенным. Гермиона встала с дивана и включила торшер, излучавший мягкий приглушённый свет, создавая приятный полумрак в гостиной. Усталость моментально дала о себе знать, и Гермиона принялась раздеваться. Сняла ужасно неудобные туфли, скинула плащ, расстегнула белую блузку, на ходу снимая её.

— Грейнджер, если ты приветствуешь всех гостей таким образом, то я определённо буду наведываться к тебе чаще.

Сердце пропустило удар.

«Малфой...» Находился в её доме. Здесь. Сейчас.

Вот только на этот раз бежать было некуда...

* * *

Малфой замер в нескольких шагах, бесстыдно глядя на раздевающуюся в полумраке Гермиону.

Чёрт. Он как чувствовал, что не стоило сюда приходить. Как знал. Всему виной проклятая совесть, решившая так невовремя проснуться и сгрызть его изнутри. Ведь взял за правило: хочешь извиниться — пришли цветы… или конфеты, записку с красивыми словами. Всё. Большего не требуется.

И с чего вдруг решил, что Грейнджер является негласным исключением?

— Грейнджер, если ты приветствуешь всех гостей таким образом, то я определённо буду наведываться к тебе чаще.

А она тем временем принялась расстёгивать податливые пуговицы на блузке. Медленными движениями. Так, как будто его здесь нет. Он даже не призрак — он не существует. Ещё секунда — и блузка полетела на диван. Ещё одна — и вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Малфой сглотнул.

И что прикажете делать в данной ситуации?

Вариантов было немного. Взять Грейнджер прямо посреди гостиной, чтобы у неё больше никогда не возникло желание провоцировать. Тем более его. Или же сделать то, зачем пришёл, и уйти. Он разрывался между тем, что нужно было сделать и между тем, что хотел. Решать надо было быстро, прежде чем у него сорвёт крышу, или прежде чем Грейнджер разденется окончательно.

Гермиона прошла мимо него и потянулась к молнии на юбке…

Это был предел. Безоговорочная капитуляция.

— Даже чаще, чем ты надеялась бы, — за привычной иронией он пытался скрыть дрожь в голосе. Насколько хорошо ему это удалось, он понять не мог.

Гермиона резко повернулась, открывая его жадному взору плавные изгибы изящной девичьей талии и практически оголённую зону декольте.

Похоже, он пропал…

В комнате стало нечем дышать. Малфой до дрожи в ногах, до помутнения рассудка, продолжал бороться с собой. С этим наваждением. Волнующим и до одури прекрасным.

И стоило ему сделать шаг, как Грейнджер словно очнулась и резко потянулась к лежащей на диване блузке, чтобы прикрыться. Весьма вовремя… Потому что ещё мгновение — и Драко растерял бы последние остатки самообладания. Чуть не сорвался бы. Совершил бы непоправимое. Клокочущие внутри душераздирающие чувства волшебным образом вытеснили все мысли, оставив сводящую с ума пустоту. И желание… Настолько явное, что Малфой не сомневался: Грейнджер — его наваждение.

— Что, несколько не по плану, Малфой? — как укол на его обвинения в кабинете.

Да что же с ним творится? Почему в последнее время все его самостоятельные решения играют против него же самого…

«Говори, что хотел сказать, и уходи. Немедленно», — безостановочно повторял он про себя.

Оставаться здесь нельзя… Уйти? Кажется и вовсе невозможным, потому как ноги словно заколдованы. Обездвижен и возбуждён. Казалось, хуже быть не может.

— Грейнджер, я хо… — оказывается — может.

Провальное «хочу тебя» чуть не слетело с языка. Ему показалось, как от его слов Гермиона слегка дёрнулась.

— Я хотел поговорить, — наконец твёрдо сказал он.

Но вместо ответа — хлёсткий удар, приводящий в чувство. Она тяжело дышала и, судя по всему, была очень зла. В полумраке комнаты её зрачки казались огромными. Возможно, и пощёчина, и прожигающий насквозь взгляд отрезвили Малфоя. Но, к его несчастью, ненадолго. Потому что стоило ему вновь посмотреть на дьявольски злую Грейнджер, как желание обладать ей неимоверно усилилось.

Малфой потёр пылающую от удара щёку и сделал шаг ближе, заставляя Гермиону отступить. Дежавю какое-то… Его волновало только одно: за что? Ведь он ничего ещё не сделал.

— За то, что пялился, — глухо отозвалась Гермиона, отвечая на его мысленный вопрос. — А теперь убирайся, я не желаю с тобой ни о чём разговаривать.

Она развернулась, чтобы уйти, как вдруг сильная рука настойчиво притянула её обратно.

Драко стоило неимоверных сил продолжать смотреть в эти дерзкие и ненавидящие его глаза. Он непременно съязвил бы, если бы не приходилось удерживать Гермиону и сдерживаться самому. Грейнджер упиралась, пыталась вырваться, но руки Малфоя сжимали её плечи всё крепче и крепче.

— Да послушай же ты, — начал он. — Грейнджер, я пришёл извиниться…

Эти слова оглушили обоих; и Гермиона замерла, уставившись на него.

Возникло две больших проблемы: во-первых, кусок ткани, который Гермиона так отчаянно прижимала к груди, упал; во-вторых, Малфой стоял слишком… чересчур… непозволительно близко от неё. Настолько близко, что их лица разделяли какие-то жалкие сантиметры.

Драко был на грани. Эти полуоткрытые губы, горящие глаза, тяжёлое дыхание, вздымающаяся грудь… А он стоял и смотрел, и во рту внезапно пересохло…

— Я пришёл извиниться, — вновь повторил он. — Я знаю, что обидел тебя. Мне…

«И где слова, когда они так нужны?»

— Я не должен был говорить то, что сказал. Я сожалею. Ты слышишь меня?

Она слышала. Всё. От первого до последнего слова.

Гермиона машинально заправила волосы, совершено позабыв о своём внешнем виде. А Малфой ждал. Чего? Возможно, слов. Каких? Гермиона не знала. Ей самой не помешало бы собраться с мыслями. Проблема состояла в том, что в присутствии Драко этого сделать не получалось.

А он тем временем поднял упавшую блузку и протянул ей со словами:

— Прости.

Гермиона обескураженно уставилась в окно, сознавая, что нужно что-то ответить. Хотя бы банальное «я принимаю твои извинения, Малфой», но продолжала молчать. У неё просто не нашлось нужных слов. Да и как иначе? Как она могла что-либо говорить, когда всё, что она знала, всё, во что она верила, тут же куда-то исчезло? Словно что-то изменилось… Вселенная взорвалась, разлетелась на куски, а потом вновь соединилась, но в другом порядке.

Гермиона закрыла глаза и постаралась дышать ровно, чтобы наконец утихомирить учащённое биение сердца, а когда открыла…

Малфоя уже не было. Лишь языки зелёного пламени в камине предупредили её о том, что гость уже ушёл. Получила, что хотела.

А сердце продолжало стучать…

Глупое.

Неужели надеялось, что он вернётся?

Нет — отчаянно нуждалось в этом…

Эта глава посвящается Женечке Кошмар, очень талантливому человеку, который вдохновил меня на написание главы, когда я уже было отчаялась. Спасибо тебе!!!

* * *

День четвёртый

Если раньше Драко Малфой непоколебимо верил, что нет ничего хуже утра понедельника, то сейчас он мог смело заявить, что это не так. На самом деле, он ещё никогда так сильно не ненавидел утро субботы. Вообще, нелюбимым могло оказаться любое утро, независимо от дня недели, если накануне ночью он то и дело бродил по собственной комнате, выпивая один стакан огденского за другим. И, как следствие, усталость, головная боль, паршивое настроение и просто полное отсутствие желания что-либо делать. Особенно это касалось сегодняшнего завтрака с родителями, на который благочестивая чета Малфоев пригласила своего нерадивого сына. Его это, мягко говоря, нервировало.

Все эти завтраки, обеды и ужины несли в себе одну единственную цель: напомнить Драко, что пора быть взрослым и самостоятельным.

В понимании Малфоя, как мужчина, он давно уже состоялся. Приятная внешность, собственное жильё, хорошая должность с перспективой на будущее. Единственное, чем он до сих пор не обзавёлся — это семья. Все Малфои заключали свои браки до двадцати пяти. Драко было уже двадцать семь, а это значило, что под определение успешного и состоявшегося в жизни человека он не попадал.

Что же, хоть тут с Грейнджер они оба проигрывают.

— Драко, ты здоров?

Он услышал обеспокоенный голос матери, поднял глаза и встретился с её не менее встревоженным взглядом. А потом понял: за те полчаса, что он находился у родителей, он так и не притронулся к еде.

И о чём только думал?

— Вечно витает в облаках, — Люциус сложил свежий выпуск «Ежедневного пророка» и кинул на стол прямо перед ним. — Вот, полюбуйтесь.

На первой странице красовалась большая колдография Драко, выходящего из ресторана. В принципе, ничего криминального, если не читать текст самой статьи. А там, помимо интервью, было много интересного. Например, красивая и душещипательная история о безответной любви «чистокровного сноба к маглорождённой ведьме», тысяча и один способ забыться в объятиях других женщин и жирный намёк на пари, которого только слепой не заметил бы.

Похоже, назревали неприятности.

Нарцисса тяжело вздохнула:

— Драко, всё это — правда?

Слава Мерлину, реплика Люциуса уберегла его от ответа:

— Уж я не сомневаюсь. Сын, пора бы перестать заниматься ребячеством и, наконец, повзрослеть.

— Я могу всё объяснить, — начал Драко.

— Не нужно, — перебил его Люциус. — Нам и так всё понятно.

Он демонстративно встал из-за стола.

— Кажется, настало время принять крайние меры.

Драко откинулся в кресле и, скрестив руки на груди, стал ждать продолжения. Он давно научился не принимать всерьёз угрозы отца. Однако, он всё же заметил, как Люциус чересчур резко одёрнул манжеты, застегнул мантию и даже не посмотрел ему в глаза, что само по себе было тревожным знаком.

— Что? Насильно женишь меня на первой встречной?

— Не на первой, об этом можешь не беспокоиться. Но встреча состоится сегодня на приёме. Я договорюсь.

Драко не выдержал:

— Ты не можешь.

Люциус остановился.

— Ты не имеешь права заключать сделки, касающиеся моей личной жизни.

— У меня намного больше прав на твою жизнь, чем ты привык считать, — Люциус поцеловал жену на прощание и аппарировал, оставив их вдвоём.

* * *

После встречи с родителями настроение стремилось к нулю, и поднять его могло только чудо. Обдумывать слова, брошенные Люциусом напоследок, Малфой не хотел. Но после разговора с ним остался неприятный осадок. И даже привычный разговор с мамой о самых обычных вещах не вернул Драко обычной уверенности, что отец в очередной раз блефует.

Драко никогда не женится по чьей-либо указке, а сделает это только… когда будет уверен, что готов. И по собственному желанию, а не по отцовскому принуждению.

В половине второго Малфой решил заглянуть в магазин к мадам Малкин. Он и сам не понимал, почему, но появляться на мероприятии в своём старом фраке желанием не горел.

Определённо, хотелось выглядеть как-то по-особому.

Для кого? Уж точно не для новоиспечённой невесты.

Может быть, для Грейнджер? А вот это уже попахивало абсурдом. Произвести впечатление на мисс Я-совсем-выжила-из-ума хотелось ещё меньше.

Тем не менее, воспоминания о вчерашнем вечере лавиной обрушились на него в то же мгновение — стоило только воскресить в памяти то, что напрасно старался забыть. Но воображение, кажется, не заставишь заткнуться.

Потому что вновь и вновь в мыслях всплывали эти чертовски соблазнительные губы, сбивчивое дыхание, плавные изгибы, бёдра, гру…

Стоп!

Малфой чуть не взвыл от нахлынувших образов, как вдруг услышал:

— Мистер Малфой? Могу я вам чем-нибудь помочь? — учтиво поинтересовалась мадам Малкин.

Драко словно пришёл в себя. Интересно, как давно он здесь находится?

— Да, сегодня проходит одно мероприятие…

— Ничего не говорите, — быстро перебила его хозяйка магазина. — Направляйтесь в примерочную, я сейчас же всё принесу.

Сопроводив его с вежливой улыбкой, она удалилась. Малфой последовал за ней. Но стоило ему зайти в кабинку, как вдруг…

Ба-бах!

— Убирайся, мерзавец! — прикрикнула на него Грейнджер, пытаясь прикрыть особо привлекающие внимание участки тела руками.

А Драко не просто смотрел — он откровенно пялился, даже не пытаясь соблюсти приличия, пока Гермиона сама не задёрнула шторку у него перед носом.

Это не могло быть правдой. Вероятнее всего, сказывалась бессонная ночь. И усталость. Иначе как объяснить, что менее чем за сутки ему довелось лицезреть полуголую Грейнджер сразу дважды. Возможно, в эту самую секунду Малфой спит, и это всего лишь сон, наваждение, и нужно просто прийти в себя.

Драко решил заглянуть в примерочную ещё раз, но стоило ему это сделать, как перед глазами возникла Грейнджер — злая, смущённая и невероятно красивая, одетая в чёрное коктейльное платье.

— Я бы постучался, да двери нет, — цинично произнёс он, стараясь скрыть вновь охватившее его волнение.

— Надеюсь, подобного больше не повторится, — серьёзным тоном произнесла она.

А Драко поймал себя на мысли, что чуть не выпалил вслух: «Надеюсь, в следующий раз ты будешь полностью голой».

— Иначе я подумаю, что ты меня преследуешь.

— Угомонись, Грейнджер. Не такая уж ты важная персона, чтобы я тратил на тебя своё время таким глупым образом. Наша сегодняшняя встреча здесь — не более чем случайность. К тому же, — он сделал несколько шагов назад, — давно не видел тебя в платье. Вот и не удержался. А то, может, ты уже срослась с юбкой и блузкой. Кто тебя знает, в кого ты превращаешься, стоит снять с тебя униформу министерского клерка.

Услышав последнее заявление, Гермиона вмиг вспыхнула как спичка. А Драко, победно улыбаясь, не сводил с неё взгляда. Сомнений не было: Малфой намекал на вчерашний инцидент.

«И что вдруг на них нашло? — подумала она. — С каких это пор обычная фраза выбивает из равновесия и заставляет сердце нестись бешеным галопом, полночи не давая сомкнуть глаз и вынуждая прислушиваться к шорохам в гостиной? Определённо, они оба сошли с ума, раз позволили такому случиться».

— Что бы ты там себе не вообразил, случившееся вчера — всего лишь ошибка.

— О, Бог мой, Грейнджер, ты говоришь так, будто мы переспали вчера, а я, заметь, к тебе даже не прикоснулся. Хотя мог, заведомо зная, что отказать ты мне не сможешь.

— А жаль… Тебе стоило это сделать вчера… И тогда ты бы прочувствовал… Как я ударю тебя дважды.

— Я, конечно, догадывался, Грейнджер, что моё присутствие не оставляет тебя равнодушной, но я приходил не за этим.

Гермиона не нашла что ответить. Да и Малфой, казалось, не ждал от неё ответа. Зайдя обратно в кабинку, чтобы примерить очередное платье, она, как бы между прочим, произнесла:

— Твои извинения приняты. Но если ещё хоть раз ты вломишься ко мне домой без приглашения, то будь уверен, тебе сам Мерлин не позавидует. Окажешься в Мунго раньше, чем успеешь издать хоть звук.

Драко усмехнулся: эта ведьма будет биться до конца. И, чёрт возьми, это ему нравилось.

— Похоже, выбора у меня нет, — тише произнёс Драко.

В следующие пять минут никто из них не проронил ни слова. Малфой просматривал те варианты фраков, что предложила ему мадам Малкин. Грейнджер, судя по всему, занималась тем же самым. Лишь иногда до него доносились вырывавшиеся в порыве отчаяния ругательства. И это забавляло. Малфой искренне улыбался и представлял, как после очередного «чёрт», она неуклюже пыталась натянуть на себя платье. Или снять его с себя. Что было ещё лучше.

— Грейнджер, — внезапно даже для себя обратился к ней Драко.

— Чего тебе?

— Я тут подумал... я же тоже буду на приёме. Так, может, пригласишь меня? — и самодовольно добавил: — На танец. В знак примирения. Я не отказался бы понаблюдать за твоими навыками поведения в светском обществе.

— Даже и не подумаю. Я тебе не цирковая обезьянка, чтобы плясать вокруг тебя, когда тебе этого захочется.

— Во-первых, плясать тебе придётся со мной, а во-вторых, не советую тебе принимать столь скоропалительных решений. Моя просьба тебя никак не обременит. Но если ты отказываешься, тогда готовься, — Драко медленно отодвинул шторку её кабинки. — Я, конечно, предпочёл бы, чтобы ты по собственному желанию осталась у меня в квартире на ночь, но ты не оставляешь нам выбора.

Грейнджер обернулась.

Ей не послышалось? Он сказал «нам»?

И Гермиона почувствовала, как падает в пропасть. Её словно бросило в жар и в озноб одновременно, сердце ускорило свой ритм, а трясущиеся руки не поддавались никакому контролю.

Неужели она больна?

Больна Малфоем.

— Хорошо, — еле слышно проговорила она.

Но они оба, словно зачарованные, смотрели друг другу в глаза, не обращая внимания на волнующую близость.

— Могу я попросить тебя... — бесстыдно просящие губы приближались всё ближе и ближе, воскрешая искушающие воспоминания.

Малфой почувствовал, как непроизвольно напрягся, стоило ощутить её дыхание на своей шее и лёгкое прикосновение прямо у мочки уха.

— … снять с меня это чертовски неудобное платье?

Рука Драко уже потянулась к молнии, как вдруг:

— Гермиона, — произнёс он шёпотом. — Конечно…

А затем добавил уже увереннее:

— Нет.

Грейнджер с силой оттолкнула его от себя.

— Хорошая была попытка, Грейнджер. Десять баллов Гриффиндору за находчивость. Но ты, наверное, забыла, что со мной подобные номера не проходят.

Гермиона гордо вскинула голову:

— Как? Всего десять? Как по мне, ты почти сдался, Малфой.

— Ключевое слово — «почти». Признаюсь, я дал слабину. Но было бы глупо оспаривать тот факт, Грейнджер, что ты хотела этого ничуть не меньше.

Драко на миг сжал губы.

Хватит с него притворства. Глупо отрицать то, что творится между ними.

— И не надейся, я не поймаюсь на собственную удочку.

— Заметь, это был не вопрос, — Малфой искренне рассмеялся.

— А какая разница? Ещё чуть-чуть — и ты точно меня поцеловал бы или проиграл. Одно из двух, а я при любом раскладе осталась бы в выигрыше.

Вот это поворот.

Она действительно сказала это?

А он буквально светился от самодовольства.

— О, Мерлин!

Но отступать было некуда.

Как он смотрел на неё! Гермионе, казалось, что ещё ни один мужчина на свете не смотрел на неё столь пронзительным, глубоким взглядом, проникающим в самые отдалённые уголки её сознания, задевая струны, о которых она не знала раньше. Заставляя её чувствовать, как земля уходит из-под ног, и единственное, что удерживает от падения — его серые глаза. Удивительно, но до этого мгновения она не знала их цвета.

Гермиона так глубоко погрузилась в собственные мысли, сомнения и желания, что даже не заметила, как Малфой вновь оказался рядом с ней. Пальцами он приподнял её голову за подбородок, бесконечно долго всматриваясь в её лицо. Её щёки предательски горели.

— Я подожду, — внезапно проговорил он. — И буду ждать до тех пор, пока ты не сделаешь этого… сама.

Он продолжил на выдохе:

— Пока, — губы Драко совсем рядом опаляли горячим дыханием, — ты… меня... не поцелуешь.

Гермиона сглотнула. И почему нет сил его оттолкнуть? Даже вдох сделать немыслимо. Поэтому она сказала первое, что пришло на ум:

— Отвернись. Мне нужно переодеться.

Негодник вскинул бровь, но всё же послушался.

— Можно подумать, я что-то там не видел.

— Вот и довольствуйся воспоминаниями, — донеслось до него. — Больше я подобной ситуации не допущу. Можешь быть уверен.

Драко искренне улыбнулся: «Это мы ещё посмотрим!»

* * *

Малфой почти не удивился той роскоши, что предстала перед глазами. Когда дело касалось подобных приёмов, Кингсли считал себя обязанным произвести особое впечатление на иностранную делегацию, ориентируясь на их любовь к эстетике.

Стратег, что тут скажешь.

Живой оркестр исполнял приятную музыку, а гости сновали туда-сюда в дорогих костюмах, образовывая маленькие группы и обсуждая насущные темы. Малфой беглым взглядом окинул гостей. Некоторых из них узнать не составило труда, однако были и те, кого Драко видел впервые. Уж Люциус точно не упустит прекрасную возможность обзавестись новыми связями.

Его же сейчас интересовал один единственный гость, которого пока не было видно.

Малфой хотел подойти к официанту и взять с подноса бокал шампанского, когда кто-то резко перехватил его под локоть и увёл в другую сторону.

— Вот ты где, Драко, — прозвучал голос Нарциссы. — Мы с отцом думали, что ты уже не появишься.

— Как я мог, — саркастично произнёс он, перехватывая у проходящего мимо них лакея два бокала, один из которых он протянул матери.

— Спасибо, дорогой. Отец хочет тебя кое с кем познакомить.

— Ещё не поздно повернуть обратно.

Нарцисса заботливо поглаживала руку сына, делая вид, что не замечает ехидства в его голосе.

— Драко, я знаю, тебе это не нравится, но постарайся быть милым.

— Я всегда мил, — он обворожительно улыбнулся и повёл мать к стоящему неподалёку Люциусу, при этом то и дело осматриваясь по сторонам.

— Кого-то ищешь?

— Нет.

Как оказалось, Люциус находился в окружении Гринграссов. С каждым новым шагом желание убежать усиливалось. Не то чтобы Драко не выносил их. Ему было всё равно. С мистером и миссис Гринграсс он пересекался несколько раз на точно таких же приёмах. Дафну знал ещё со школы, как и то, что у неё была младшая сестра. Но общаться, а тем более, сближаться с ними он не имел ни малейшего желания.

Нарцисса словно почувствовала смятение сына и крепче сжала его ладонь.

— Добрый вечер. Отец, я надеюсь, мы вам не помешаем? — поинтересовался Малфой, оглядывая гостей.

— Драко, мальчик мой, ты как раз вовремя. Ты знаком с нашими дорогими друзьями?

— Конечно, — Драко обратился к каждому из гостей: — Мистер Гринграсс.

Он сопроводил приветствие крепким рукопожатием:

— Миссис Гринграсс, Дафна. А это…

— А это, Драко, — перебил его Люциус, — мисс Астория Гринграсс.

— Рада с вами познакомиться, мистер Малфой, — её голос прозвучал спокойно и уверенно.

— Давайте договоримся: для вас, Астория, просто Драко. Вы чудесно выглядите.

— Спасибо, — Астория очаровательно улыбнулась, её щеки заметно порозовели.

Милая, красивая, чистокровная, с хорошим приданым и нужными связями. Казалось, Малфой должен радоваться столь удачному стечению обстоятельств. Но почему он не рад? Не прыгает до потолка, благодаря судьбу за столь щедрый подарок?

Всё было просто.

Малфой ничего не чувствовал.

Её глаза не проникали настолько глубоко, что хотелось в них утонуть. Её улыбка не была настолько привлекательной, что возникало желание улыбнуться в ответ.

Особый миг? Что за чушь?

При взгляде на Асторию внутренности не скручивало, дыхание не сбивалось, сердце не бунтовало, мысли не путались.

Возможно, она была бы хорошей женой, заботливой матерью, страстной любовницей, узнай Драко её поближе. Но Малфой не хотел, и делать этого он уж точно не собирался.

Просто она не…

— Драко, — внезапно прервал его размышления Люциус. — Может, ты пригласишь мисс Гринграсс на танец?

— С радостью, — отозвался Малфой и, приобняв Асторию за талию, повёл её в центр зала.

И тут же замер.

Прямо ему навстречу шла, в том самом чёрном платье, соблазнительно изящная Грейнджер. Обезоруживая одним лишь своим присутствием.

Окончательное помутнение рассудка случилось с ним тогда, когда уголки её губ заметно приподнялись, а в следующую секунду произнесли его имя.

Драко…

Так легко! Так искушающе! От столько интимного обращения внутри всё перевернулось.

И нет желания разбираться в причинах и следствиях грейнджерского поступка. Не сейчас. Когда в голове всплывают образы, где Грейнджер стонет и шепчет «Драко» снова и снова. Под ним. Над ним. Каждый раз, стоит ему к ней прикоснуться.

Малфой обернулся ей вслед.

И встретился с тёмным, невыносимым, нахальным, но чертовски возбуждающим взглядом.

И пусть весь мир подождёт.

Всё тот же вечер четвёртого дня

Это было… ненормально. Глупо. Безрассудно. Возможно, даже отчаянно, но Драко не мог не смотреть на Грейнджер. Это было сильнее него. И, возможно, он непременно разозлился бы на себя, если бы не жгучее чувство неконтролируемой ревности, которое с каждой секундой все больше и больше раздирало его.

Вселенная перевернулась.

Малфой ревновал Грейнджер.

Более того: если раньше он точно мог поспорить с внутренним голосом, то сейчас глупо было отрицать очевидное. Драко не понимал, как его угораздило вляпаться в эту несносную ситуацию под названием «Гермиона Грейнджер». Хотя, возможно, именно это и делало её такой, чёрт возьми, уникальной. Ясная голова и до невозможности вздорный характер — та смесь, которую выдержит не каждый. Уизли, вот, не смог. Интересно, а он сможет?

— Драко, — прервала его размышления мама, — ты тут? На кого ты смотришь?

Малфой отвёл взгляд и ответил со всем присущим ему спокойствием:

— Ни на кого. Просто задумался.

Нарцисса улыбнулась, взяла бокал с подноса у проходящего мимо официанта и заговорила непринуждённо:

— Я решила посадить камелии в саду. Миссис Гринграсс сказала, что они прекрасно пахнут. Отец, кстати, пригласил мистера и миссис Гринграсс с дочерьми завтра к нам на ужин и хотел, чтобы ты к нам тоже присоединился.

— Так вот в чём дело, — усмехнулся Малфой. — Отец послал тебя, чтобы ты уговорила меня второй вечер подряд быть милым?

Нарцисса тяжело вздохнула.

— Драко, я знаю, тебе это не нравится. Мне, честно говоря, тоже.

Услышав это, Малфой удивлённо вскинул брови.

— Это совсем не то, чего бы я для тебя желала, — продолжила она, — но ты ничего не потеряешь, если попробуешь. Мне уже давно не сорок лет, и я хотела бы видеть тебя счастливым.

— Счастье — весьма субъективное понятие, мама, — бросил Малфой, взглядом вновь натыкаясь на Грейнджер, которая в эту самую секунду тоже смотрела прямо на него.

Нарцисса что-то говорила, но Драко уже не слушал. Эта немая битва продолжалась считанные секунды, но казалось, что прошла вечность, прежде чем Малфой отвёл взгляд.

«Неправильно».

Неправильно смотреть на Грейнджер.

Неправильно думать о ней.

Неправильно хотеть её.

Всё неправильно. И он хотел, искренне надеялся, выкинуть эту чёртову заучку из головы. Между ними ничего нет. Не было. И никогда не будет. Драко терпеть не мог чувствовать себя зависимым от чего-то. Тем более от кого-то. Вдвойне, если этим кем-то была Грейнджер.

Его тянуло к ней. Не только телом, но и душой и…

Сердцем?

— Драко, ты меня слушаешь? — слышится ему, и странное наваждение исчезает.

Неужели он вновь потерял контроль над своими мыслями, стоило только появиться Грейнджер в поле его зрения?

— Прости, мама, я задумался.

Нарцисса тяжело вздохнула.

— Если завтра ты не придёшь, я пойму, — в конце концов произнесла она, крепко сжимая руку сына. А затем, посмотрев куда-то в сторону, добавила: — Я просто хочу, чтобы ты знал: я приму любой твой выбор. Главное, чтобы он был твоим.

Нарцисса уже собиралась уходить, как вдруг произнесла то, чего Драко никак не ожидал услышать:

— А ты заметил, как прекрасно выглядит сегодня мисс Грейнджер?

Драко не ответил. Лишь усмехнулся.

Он давно это заметил.

* * *

— Я смотрю, ты прекрасно проводишь вечер, Грейнджер? — тихо раздалось у самого уха Гермионы.

Она вздрогнула и чуть не пролила на себя очередной бокал эльфийского вина. Чёртов Малфой вновь её напугал. И что за манера постоянно заставать её врасплох?

— Тебе не говорили, что подкрадываться к людям некрасиво?

— А тебе не говорили, что женский алкоголизм — опасная штука?

— Я не… — Гермиона хотела возразить, но вовремя осеклась. — Я никогда не поверю, Малфой, что ты беспокоишься обо мне, — выкрутилась она.

Драко рассмеялся.

— Грейнджер, боюсь, ты путаешь такие понятия, как «беспокойство» и «наблюдение». Мне нет никакого дела до того, сколько бокалов вина ты в себя влила, как, собственно, и до того, со сколькими мужчинами ты уже перетанцевала.

— Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты ревнуешь, — не подумав, брякнула она.

Малфой выпрямился.

— Грейнджер, ты что, наелась белладонны перед приёмом? Что за бред?

— Можешь не отвечать. Всё понятно и так.

— И что же ты поняла, мисс Я-самая-умная?

— То, что ты не сказал «нет», Малфой, — смело глядя ему в лицо, заявила Гермиона.

И откуда только храбрость взялась?

— Вот, значит, в чём проблема, — Драко приблизил своё лицо к лицу Грейнджер и, чеканя каждое слово, произнёс: — Нет, Грейнджер. Я. Тебя. Не ревную, — а затем, разорвав зрительный контакт, повернулся к столу, изучая представленное меню. — Просто забавное стечение обстоятельств: ты соглашаешься танцевать с каждым встречным-поперечным, позволяешь им лапать себя, но, тем не менее, оттягиваешь момент танца со мной.

— Ничего подобного я себе не позволяю. Мне намного приятнее танцевать, как ты выразился, с каждым встречным-поперечным, чем с тобой.

— Даже так? — от неожиданности рассмеялся Малфой. — Ты либо отчаянная, либо глупая.

— Это ещё почему?

— Потому что ты не сможешь лечь спать, пока не пригласишь меня. Ты и сама это прекрасно знаешь. Об этом говорит, как минимум, то, как ты отчаянно потираешь запястье, которое, к сожалению, с каждой минутой болит всё больше, — Драко вскинул бровь и отвернулся, краем глаза заметив, как Грейнджер, держась за запястье, прислоняет его к груди.

— Я не отказываюсь приглашать тебя. И я это сделаю. Позже.

— Я знаю. Но, признаться, мне немного неприятно, что ты такого мнения обо мне, — слегка наигранно произнёс он. — Поэтому я намерен изменить его.

— Прости, Малфой, но машину времени ещё не придумали, — попыталась пошутить она.

— Я бы непременно посмеялся над твоей шуткой, Грейнджер, если бы она оказалась смешной. Но — нет. У меня есть куда более лёгкий способ изменить твоё предвзятое мнение относительно меня. Ты заявила, будто тебе намного приятнее танцевать с кем бы то ни было, но только не со мной, а я приверженец одного очень простого правила…

— Какого?

— Не попробуешь, не узнаешь.

Грейнджер распахнула глаза, прекрасно понимая, куда клонит Малфой.

— Поэтому я дам тебе возможность сравнить, — с энтузиазмом продолжил он, — и время — я же не изверг. В течение следующего часа ты должна найти того, кто, по твоему мнению, окажется лучше меня.

— Малфой, это глупо, — с усмешкой произнесла Грейнджер.

— Почему? — с нескрываемым любопытством спросил он.

— Да потому что! Чтобы найти партнера лучше тебя, мне нужно сначала потанцевать с тобой.

— Нет, нет и нет, Грейнджер. Ты не поняла меня, — серьёзно отозвался Драко. — В этом как раз весь смысл. Ты уверена, что танец со мной априори хуже, чем с кем-то другим. Так найди того, кто лучше меня. Можешь даже пригласить своего Поттера, я весьма наслышан о его танцевальных способностях, — продолжал язвить он. — А когда тебе, наконец, надоест искать свой идеал, то… Ты знаешь, где меня найти, — закончил Малфой и, подмигнув Гермионе, ушёл, на ходу еле слышно пробормотав что-то ещё.

Вечер однозначно приобретал более яркие краски, и всё, что оставалось Малфою — это ждать.

Один час. Шестьдесят минут. Каких-то три тысячи шестьсот секунд. И ради чего?

«Ради желаемого»?

* * *

Когда Малфой, наконец, соизволил оставить её одну, Гермиона облегчённо выдохнула, с уверенностью полагая, что это будет самый лучший час за всё то время, которое она находилась здесь. Она так спешила скорее покончить со всем этим безумием, что безоговорочно согласилась потанцевать с первым же мужчиной, пригласившим её. Он оказался послом российской делегации, а его руки спускались всё ниже и ниже по её талии, о чём Гермиона не переставала ему напоминать. Второй партнер был удивительно молчалив, что она сочла за счастье, ведь от него исходил непередаваемо ужасный запах чеснока, сигар и чего-то ещё — она так и не успела разобрать. Третьим партнёром стал Кормак Макклаген, что само по себе было отвратительно. Он тараторил без умолку, и Грейнджер искренне желала, чтобы на его месте оказался Малфой, который, к слову, сопровождал её насмешливым взглядом.

Теперь без лишних преувеличений она могла смело заявить: этот час окажется самым худшим. За каких-то пятнадцать минут Гермиона сменила четырёх партнёров, и каждый следующий был в сотни, нет, в тысячи раз хуже предыдущего. В конце концов, после четырёх вальсов подряд ноги болели нещадно. И Гермиона мечтала лишь об одном — оказаться дома, избавиться от этих жутко неудобных туфель и, расслабившись в горячей ванне, просто забыть обо всём.

О Малфое, в первую очередь.

Хотелось просто сесть. Куда-нибудь, чтобы отдохнуть. Но стоило Гермионе направиться в сторону холла, как она тут же поймала на себе ехидный взгляд Малфоя, указывавший в сторону министра, а это, без всяких сомнений, означало лишь одно: она должна пригласить на танец Кингсли Бруствера.

И когда только они научились понимать друг друга с одного взгляда?

Чем меньше становилось расстояние между ними, тем сильнее Гермиона надеялась, что министр учтиво откажется от её предложения. Но чуда не произошло. За две с половиной минуты Гермиона успела возненавидеть Малфоя ещё сильнее, и ненависть её приумножалась всякий раз, когда министр ненароком наступал ей на ноги.

Когда пытка окончилась, Гермиона посмотрела на время, с грустью для себя отметив, что у неё оставалось еще больше получаса времени. Тяжело вздохнув, она направилась в сторону холла, чтобы посидеть в тишине и спокойствии, как вдруг вновь ощутила на себе пронзительный взгляд.

Гермиона остановилась и посмотрела в глаза Малфою.

«Ну, что, ты доволен?» — мысленно произнесла она.

Возможно, сказался её усталый вид, а, возможно, Гермиона действительно не умела скрывать эмоции, и её мысли, словно клеймо, отпечатывались на лице. Но в следующее мгновение Малфой ответил ей: улыбнувшись, он слегка склонил голову и развёл руки в стороны, всем своим видом говоря:

«Вполне».

Гермиона была уверена в этом так же сильно, как если бы он произнёс это вслух в своём привычно язвительном тоне.

К чёрту!

Грейнджер первой отвела взгляд, после чего потянулась за очередным бокалом вина, но в последний момент передумала. Свою алкогольную норму она давно превысила, да и воспоминание о случившемся с Роном на той рождественской вечеринке громко кричало о том, что нужно остановиться. Алкоголь не решал проблем, а создавал новые. Ей решительно не хотелось вновь оказаться в столь щепетильном и подрывающем репутацию положении. Особенно с Малфоем. Припираться — одно дело. Но совершенно другое — утром очнуться с ним в одной постели и понять, что совершила очередную непростительную ошибку. А Малфой, увы, не Рон — так это всё не оставит.

«Не думать. Выбросить из головы. Забыть», — отчаянно твердила себе Гермиона, убегая не просто от Малфоя, но и от навязчивых мыслей.

Почему она думает о нём? Разве ей не должно быть всё равно?

Должно. Только по какой-то совершенно необъяснимой причине это было не так. Возможно, именно поэтому она, как самая последняя дура, стала искать взглядом знакомую фигуру. А когда нашла, в очередной раз пожалела. Ведь в то время как она пыталась разобраться в себе и своих эмоциях, Малфой, чёрт его дери, обхаживал Асторию Гринграсс.

Милая улыбка, мягкий взгляд, случайные прикосновения. Весь такой галантный и обходительный. Астория буквально светилась от счастья в компании Малфоя и Гермиона не понимала одного: как. Как Малфой мог быть таким обаятельным и воспитанным с другими и таким грубым и невозможным рядом с ней? Казалось, он мог очаровать кого угодно. Не знай она его истинной натуры, так же попалась бы на удочку.

Лицемерный, заносчивый придурок — вот было истинное лицо Малфоя, и ей хотелось сорвать с подлеца маску, чтобы все, а в первую очередь, мисс Гринграсс, увидели, каким человеком он является на самом деле.

Прогнившим насквозь.

Гермиона мысленно заставила себя отвернуться, поскольку то, что происходило между Малфоем и Асторией, выглядело уж слишком…

Интимно.

Слегка касаясь руки Астории, Малфой нашёптывал ей что-то, в то время как она, заливаясь лёгким румянцем, широко улыбалась.

Внутри словно что-то оборвалось. Однако, чем больше Гермиона смотрела на них, тем больше злилась. Но и ловила себя на мысли о том, что злость была направлена не на Асторию и даже не на Малфоя. Гермиона злилась на саму себя. Во-первых, за то, что предвзято думала об Астории, которую совершенно не знала. Во-вторых, за то, что, называя Малфоя лицемером, она и сама не заметила, как стала лицемерить, в мыслях представляя себя на месте Астории. И, в третьих, за то, что невольно сравнивала себя с ней: вьющиеся каштановые волосы против таких же каштановых, но ровных; безукоризненное воспитание против гриффиндорской рациональности; положение в обществе против врождённых амбиций; чистокровность против…

Собственно, на этом сравнение можно было завершить, поскольку волосы всегда можно выровнять, воспитание и положение — приобрести, вот только изменить статус крови — невозможно, как и мнение чистокровных о маглорождённых.

Мнение таких, как Малфой, о таких, как она.

И почему от этой мысли стало так нестерпимо больно?

Гермиона отвернулась.

После вчерашнего инцидента в её квартире, она действительно поняла, что совершенно не знала настоящего Драко Малфоя. Не знала его так же хорошо, как Астория. Но проблема была в другом: Гермиона хотела узнать его. Где он учился после окончания школы? Какую еду он предпочитает? Какая книга его любимая? Эти и многие другие вопросы засели у неё голове и не покидали её с того момента, как он ушёл. Ведь она была уверена: на короткое мгновение перед ней предстал Драко. Не язвительный Малфой, а искренний Драко, который умел признавать ошибки.

Она не могла объяснить, почему её не покидало ощущение, будто его извинения значат для неё намного больше — несмотря на то, что она старалась убедить себя в обратном. А вот для Малфоя, кажется, это не значило ровным счетом ничего − хотя бы потому, что он совершенно забыл о её существовании и продолжал любезничать с Гринграсс в стороне.

Это, что, ревность, Грейнджер?

«С меня хватит!» — резко пронеслось в голове у Гермионы, и она быстрым шагом направилась через весь зал, чтобы пригласить на танец — нет, не Малфоя, а стоящего неподалёку Теодора Нотта.

— Не хочешь потанцевать? — на одном дыхании выпалила Грейнджер.

Если Нотт и был удивлён столь неожиданным предложением, то виду не подал. Поставив бокал с огневиски на стол, он с улыбкой согласился. На это Гермиона и надеялась. Раз уж ей предстояло искать достойную замену Малфою, стоило делать это среди таких, как он — слизеринцев. Гермиона сама не верила этому, но ни Нотт, ни другие представители змеиного факультета были ничуть не лучше тех претендентов, с которыми ей приходилось танцевать ранее. Разве такое возможно, чтобы все, как по волшебству, стали до невозможности неуклюжими?

Разве что к этому приложил руку сам Малфой. В это верилось куда больше, поскольку хитрить Драко умел лучше всего.

— Гермиона, — послышался родной, приветливый голос, и только сейчас Гермиона обратила внимание, что сквозь толпу прямиком к ней направлялся Гарри.

— Ох… Привет, Гарри. Прости, я тебя не заметила.

— Ничего, я подошёл поинтересоваться, всё ли с тобой в порядке.

«Не-е-ет», — хотелось закричать ей, но вместо этого она произнесла:

— Конечно, а почему ты спрашиваешь?

Гарри замялся.

— Ну-у-у… — неловко протянул он. — Может, дело в том, что за последний час ты пригласила около двадцати человек. Раньше я не замечал за тобой такого рвения к танцам.

— Потому что его не было, — лишь устало выдохнула она.

— Всё дело в Малфое? — догадался Гарри.

Гермиона не ответила.

— Что он сделал на этот раз?

— Ничего. В очередной раз использовал наш спор против меня, и теперь мне необходимо в ближайший час найти того, кто, по моему мнению, танцует лучше него.

Выражение лица Гарри демонстрировало крайнее недоумение.

— Не совсем понимаю…

— Не важно. Время истекает, и мне нужно идти приглашать этого… — она запнулась, — надутого пингвина.

Гарри рассмеялся.

— Понимаю. Но почему ты сразу его не пригласила? — искренне удивился он, в очередной раз поправляя очки. — Ведь он всё равно не может согласиться.

Только тогда Гермиона поняла, какой дурой выглядела со стороны. Вместо того чтобы обхитрить Малфоя, вынудив его отказаться от танца с ней, она, как полоумная, опять поймалась на его удочку.

— Гарри! Ты просто гений! — радостно воскликнула Гермиона, крепко обнимая его.

А потом, не сказав больше ни слова, она развернулась и уверенным шагом направилась прямиком к Малфою.

И почему она раньше об этом не подумала?

* * *

Гермиона заметила, что по мере приближения к Малфою её ноги всё больше напоминали ватные.

О, Мерлин, она, что, действительно собиралась сделать это?

Пригласить Малфоя прямо на глазах у Астории?

Похоже, она сошла с ума. Однозначно. Но её решимость только окрепла, когда она поймала на себе взгляд серых глаз. Сосредоточенный, пронзительный, устремлённый прямо на неё.

— Малфой, — выпалила Гермиона, чем привлекла внимание не только его, но и еще четверых посторонних, среди которых были — ну конечно же! — Люциус с Нарциссой, а ещё, судя по всему, высокопоставленная чета Гринграссов. И все эти полные презрения и удивления взгляды обратились к Гермионе словно по щелчку.

Ей показалось, будто её сердце подпрыгнуло до самого горла и застряло там, не давая произнести и звука.

— Да, мисс Грейнджер. Вы что-то хотели? — театрально протянул Малфой, намеренно делая акцент на слове «мисс».

— Пожалуй. Я хотела спросить: не хотите ли вы потанцевать со мной? — проговорила она и после короткой паузы добавила: — Но учтите, меня очень огорчает слово нет, — с усмешкой произнесла Гермиона, ожидая его ответа.

Малфой молчал.

— Нет, — ответил он с ироничной улыбкой, и Гермиона заметила, как усмехнулся Малфой-старший, как заметно расслабилась Астория, в то время как Нарцисса не спускала с Драко тревожного взгляда. — Я не привык огорчать женщин, мисс Грейнджер, — двусмысленно продолжил Драко, шагнув ей навстречу. — Поэтому это я должен просить вас потанцевать со мной. Так как? Вы согласны?

Теперь для Гермионы настала очередь молчать. Она лишь согласно кивнула, а Малфой, вежливо попросив прощения у своих собеседников, протянул ей руку, которую она, не раздумывая, приняла. И поймала себя на мысли, что у Драко, как оказалось, очень тёплые руки.

— Ты вовремя, — невозмутимо произнёс он, ведя Гермиону за руку в центр зала. — Я уже и не надеялся, что ты решишься.

— Поверить не могу, что ты сделал это!

— Сделал что?

— Пригласил меня. Как у тебя это получается? Ты ведь должен был отказаться! — не унималась Гермиона.

— И лишить себя единственной возможности доказать тебе, что я лучший мужчина из всех, с кем тебе доводилось танцевать? — продолжал язвить Драко. — Я же не идиот.

— Уверена, что и к этому ты руку приложил.

— Всё-таки догадалась, — с улыбкой на губах заметил Малфой. — Как ты поняла?

Он аккуратно положил руку ей на талию, и Гермиона инстинктивно подалась вперед, на краткий миг задержав взгляд на их сплетённых руках, после чего последовала за Малфоем.

— Не могут же все мужчины одинаково ужасно танцевать. К тому же, — улыбнулась Грейнджер. — Я как-то танцевала с Ноттом на одном из приёмов, и он не был настолько неуклюж.

Малфой улыбнулся.

— Кроме того, — продолжила она, — мне показалось, что тебе было не совсем комфортно находится в том окружении, — она произнесла это несколько наигранно.

— Знаешь, Грейнджер, мне кажется, ты могла бы чуть менее явно демонстрировать свою ревность. В конце концов, это понятно и без слов, учитывая то, как ты смотрела на нас с Асторией.

Гермиона ощутила неприятный укол в тот самый момент, когда Малфой сказал «нас с Асторией». Она хотела было возмутиться, но вместо этого ответила со всем своим гриффиндорским хладнокровием:

— Учитывая, что это ты уже во второй раз затрагиваешь тему ревности, я не была так уверена в том, кто кого ревнует.

Слова, сказанные Гермионой с напускной холодностью, были явно не тем, что хотелось бы услышать Малфою, и он резко остановился, моментально посерьёзнев. Драко медленно опустил подбородок, смотря на неё исподлобья, словно только что понял какую-то до сих пор не ясную ему истину. Гермиона тоже её поняла.

Они оба были правы.

И по какой-то неизвестной причине ревновали друг друга, как самые настоящие подростки, скрываясь за масками фальшивого безразличия.

— Я не могу ревновать тебя, Грейнджер, — холодно отрезал он и поднял глаза, устремив взгляд в толпу, словно тем самым он отгораживался от Гермионы высокой стеной.

— Значит, я ошиблась, — пожав плечами, глухо ответила она.

«Нет», — захотелось выкрикнуть Малфою. И не потому, что должен, а потому, что хотел. Но вместо этого он лишь равнодушно пожал плечами и одарил Гермиону таким взглядом, что волна мурашек пробежала по её телу от кончиков волос до кончиков пальцев.

— Скажем так: в вопросе выбора женщин я весьма щепетилен. Чтобы я ревновал, женщина должна этого заслуживать. А заслужить она это может, только если понравится мне. А понравится мне может только та, кто обладает определёнными качествами. Улавливаешь логику?

Гермиону одолело любопытство:

— И какими же качествами, если не секрет?

Малфой приблизился к ней и прошептал, опаляя кожу жарким дыханием:

— Она должна быть сильной, уверенной в себе с другими — и такой же послушной, но в меру раскрепощённой со мной за дверью спальни. Ответь, только честно, ты такая?

И вновь — молчание. Гермионе очень хотелось ответить Драко, но от звука его голоса её хвалёные мозги превращались в кашу, и она чувствовала, как её сознание постепенно затуманивается, а ноги подкашиваются. То ли на неё так подействовало эльфийское вино, то ли Малфой научился одним своим присутствием лишать её возможности рассуждать здраво — но рядом с ним Грейнджер не чувствовала себя даже немножечко сильной.

Когда Драко тихо рассмеялся, Гермиона совершила, по её личному мнению, очередную глупость. Она сказала:

— А ты бы хотел видеть меня такой, Малфой?

Казалось бы, простой вопрос выбил из Драко всё веселье и, вмиг посерьёзнев, он медленно поднял глаза. Ответ на вопрос отпечатался на его лице, словно на гравюре.

И почему он до сих пор не сказал ей «нет»? Не бросил в эти бесстыдно испытывающие глаза всё то, чего она изо всех сил добивалась.

Одно слово — три буквы. Вроде бы, всё просто, но нет абсолютно никаких сил произнести их вслух.

Воцарилась тишина. Точнее, это им казалось, что стало тихо, поскольку их собственные мысли звучали громче любой музыки. Сколько времени они стояли посреди танцпола, не размыкая рук и жадно вглядываясь в глаза друг друга — не известно. Их прервал внезапно раздавшийся рядом знакомый уверенный голос:

— Простите… Надеюсь, я вам не помешал? — он принадлежал Рону.

— Да, — резко ответила Гермиона.

— Нет, — одновременно с ней произнёс Малфой, после чего добавил: — Что тебе надо, Уизли?

— Поговорить с Гермионой, — ответил Рон. — Ты ведь не против? — обратился он уже к ней.

Драко бросил озадаченный взгляд на Грейнджер, которая с силой вцепилась в его руку.

— Она, может, и не против, а вот я от этой идеи не в восторге.

— Я разговаривал не с тобой, Малфой, — почти резко отозвался Рон и вновь посмотрел на Гермиону.

— Я заметил, хотя следовало бы.

— Это ещё почему? — не удержался Рон.

— Скажи, почему я не удивлён твоей бестактностью? — с раздражением спросил Малфой, поворачиваясь к Уизли. — Можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Просто, чтобы ты знал, в культурном обществе, где люди едят с помощью столовых приборов и сидят во время трапезы за столом, — с сарказмом продолжил он, — прежде чем уединиться с девушкой, которая, к слову, занята, ты должен спросить разрешения у того, кто её сопровождает. В данном случае, у меня. Я понятно выразился? Или мне надо повторить?

— Так ты пришла сюда с ним? — ошеломлённо спросил Рон, вновь поворачиваясь к Гермионе.

— И уйдёт она тоже со мной, — встрял Драко, не давая ей вставить и слово.

— Я сейчас тебе ноги переломаю, так что ходить не сможешь, — процедил Уизли сквозь зубы.

— А ты не изменяешь себе, Уизли. Когда словесные аргументы кончаются, начинаются угрозы. Вас этому учат в Аврорате, или ты просто не поддаёшься дрессировке? — спокойно проговорил Малфой, вскинув бровь.

— Тебе не кажется, что ты переходишь все границы, Малфой?

— Дай-ка подумать, — серьёзно проговорил Драко. — Ты знаешь, нет. И я бы поболтал с тобой ещё, Уизли, но, как видишь, я занят. Поэтому, будь добр, отойди и займись чем-нибудь полезным. Понаблюдай за людьми, пообщайся с кем-нибудь. Восполни пробелы в своём воспитании.

Рон сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а лицо побагровело, и Гермиона поняла, что пора вмешаться:

— Рон, успокойся, — тихо проговорила она, вставая между ним и Малфоем. — Ты, кажется, хотел поговорить, а не устраивать драку посреди важного мероприятия.

— Да, — ответил он, разжимая кулаки. — Я хотел поговорить с тобой, без свидетелей.

— Давай выйдем в холл. Там нам никто не помешает.

— Я надеюсь, — пробурчал Рон, кинув на Драко уничтожающий взгляд. — Вот видишь, — уже с усмешкой продолжил он, — мне не понадобилось спрашивать чьего-то разрешения, чтобы увести девушку. Она и сама всё решила, и не в твою пользу, приятель.

Гермиона всего на секунду замешкалась, встретившись глазами с Малфоем, который, как казалось, готов был разорвать Уизли прямо здесь и сейчас.

— Не надо, — тихо попросила Грейнджер, дотронувшись до его руки, а после развернулась и ушла.

Драко прождал десять минут, а после, попрощавшись с родителями и гостями, направился следом за ними.

* * *

— Так ты теперь действительно встречаешься с Малфоем? — первым делом поинтересовался Рон, как только они остались наедине.

Гермиона устало вздохнула.

— Ты об этом хотел поговорить? О Малфое?

— Вообще-то не совсем, — протянул он. — У нас так и не выпало момента поговорить о… нас.

— Рон, — внезапно перебила его Гермиона. — «Нас» больше нет и не будет, мы вроде как это уже выяснили.

— Да, твоё письмо после недели игнорирования ясно дало мне это понять, — с колкостью подметил он.

Гермиона опустила взгляд.

— Я не горжусь своим поступком, и если бы я могла изменить ту ночь…

— Я знаю, — внезапно прервал её Рон. — Я знаю и где-то в глубине души всё понимаю. Правда. Но не об этом я хотел поговорить.

Рон смотрел на Гермиону с такой болью в глазах, что её сердце обливалось кровью. Ну почему она не смогла полюбить его так, как он того заслуживает?

— Я долго думал и понял, что не могу разлюбить тебя, Гермиона. Я пытался, даже попросил Гарри отправить меня на какое-нибудь сверхсложное задание, пытался забыться, но я не могу. Никогда, наверное, не мог.

— Сейчас это уже не имеет значения.

— Возможно. А возможно это единственная возможность вернуть тебя и я буду полным дураком, если не попробую, понимаешь? — Гермиона согласно кивнула, в то время как Рон продолжил: — Я много думал. О нас. О нашем расставании. Всё, о чем я прошу — это дать мне шанс доказать тебе мои чувства к тебе. Начнём всё сначала. Только ты и я. Что скажешь?

Всё вокруг будто замерло. Волна ужаса прокатилась по телу, и последние слова Рона набатом звучали в голове. Гермиона медлила с ответом. Словно нарочно ждала какого-нибудь чуда. Ответить отказом она не могла в силу определённых обстоятельств, о которых Рон не догадывался. Сказать «да» означало сломать жизнь им обоим, а этого Гермиона уж точно делать не собиралась.

— Рон, — тихо начала она, — я… Я не могу.

— Почему? Почему, Гермиона?

— Просто… Я не могу ответить тебе сейчас.

— Почему? — не унимался Рон. — Чем сегодня отличается от завтра или послезавтра? Мне нужен ответ, Гермиона, и если ты вновь откажешь мне, я обещаю, что уйду и больше никогда тебя не потревожу, — умолял он.

— Я не могу, — вновь повторила Грейнджер.

— Всё дело в Малфое? Из-за него ты не можешь ответить мне, — спросил напрямую Рон, даже не представляя, насколько близок он был к истине. — Что между вами происходит?

— Ничего, — сорвалась она. — Ничего, понятно? Между мной и Малфоем ничего не происходит.

— Я наблюдал за вами, Гермиона. Наблюдал всё время, что вы танцевали, и, знаешь, что я заметил?

Гермиона молчала, мысленно пытаясь успокоить собственное сердцебиение. Нет, она определённо не знала. А хотела бы?

— Ты смотрела на него так, как никогда не смотрела на меня. И после этого ты пытаешься убедить меня, что между вами ничего нет? — он усмехнулся. — Ответь, только честно. Ты спишь с ним?

— Рон…

— Да или нет.

Гермиона резко подняла взгляд, чтобы взглянуть ему в глаза, и без колебаний ответила:

— Да.

В холле воцарилась гробовая тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием и отдалёнными звуками вальса, доносившимися из главного зала. Гермиона не отводила взгляда от Рона, который выглядел так, будто его поразило «конфундусом». Ей казалось, будто в тот самый момент его взгляд утрачивал надежду. Он выглядел совершенно растерянным. Уязвлённым. Разбитым. И с каждой секундой становился похож на блёклую копию самого себя. Тусклую и безжизненную.

— Убедился, Уизли? — внезапно раздался из темноты хриплый голос Малфоя, и Гермиона с Роном устремили свои взгляды туда, откуда он появился. — Похоже, тебя только что сняли с дистанции. Я надеюсь, слово аврора стоит хотя бы чего-то, и ты сдержишь обещание. Ведь так, приятель?

А в следующее мгновение произошло то, чего Гермиона никак не ожидала. Рон вынул палочку и, проговорив какое-то заклинание, отшвырнул Малфоя к дальней стене, на которой висело зеркало. Ударившись спиной и затылком, Драко упал на пол, а осколки разбившегося зеркала посыпались прямо на него. Не помня себя, Гермиона бросилась к Малфою, совершенно позабыв о Роне. А когда она обернулась, чтобы найти его, то увидела лишь всполох зелёного дыма в одном из каминов.

Каких-то пару секунд Гермиона потерянно смотрела прямо перед собой, вслушиваясь в приближающиеся звуки десятков шагов. Решение было принято мгновенно, и Грейнджер вместе с Малфоем аппарировали к себе в квартиру прежде, чем толпа зевак сбежалась на шум.

* * *

Оказавшись в собственной гостиной Гермиона уложила на диван Малфоя, который выглядел бледнее обычного. Он поверхностно дышал и при каждом движении делал такую гримасу, что сомнений в причинённом ему вреде не оставалось.

— Не дёргайся, — скомандовала Гермиона, осторожно снимая с Малфоя пиджак и расстёгивая пуговицы на его рубашке.

— У тебя холодные руки, — прохрипел он.

— А у тебя сломаны рёбра, — тем же тоном ответила ему Грейнджер, взмахом волшебной палочки зажигая камин.

— О-о-у, так ты ещё и колдомедик, Грейнджер? У тебя, оказывается, много скрытых талантов.

Гермиона машинально закатила глаза.

— Будь добр, заткнись!

— Чёрт, больно, — Малфой вновь скривился от боли.

— Будет ещё больнее, если не замолчишь.

— Это угроза?

— Совет. Пожалуйста, Малфой, сейчас я проговорю заклинание, чтобы вправить их, но ты должен молчать и задержать дыхание, хорошо? — попросила Гермиона, на что Драко лишь согласно кивнул. — Будет немного больно. На счёт три.

Малфой зажмурил глаза.

— Один… два…

Когда Гермиона досчитала до трёх, из её палочки вырвалось ярко-синее пламя, окутавшее грудь Малфоя словно одеяло. Спустя мгновение Драко издал такой крик, что она и сама невольно зажмурилась и, взяв его за руку, мысленно досчитала до пяти.

— Это, по-твоему, немного? — тихо произнёс Малфой без привычного ему сарказма.

Гермиона ничего не ответила, выжидая, когда дыхание Малфоя станет более ровным и спокойным.

— Благодарю вас за оказанную помощь, доктор Грейнджер. Я, пожалуй, пойду, — спустя минуту проговорил Драко, вставая с дивана и тут же падая назад.

— Тебе нужно немного посидеть, Малфой, — спокойно отозвалась Гермиона, поддерживая его и помогая ему сесть.

— Что ты со мной сделала? Почему я не могу ходить?

— Не волнуйся. Это небольшой побочный эффект от заклинания. Тебе нужно отдохнуть. Я принесу мазь, чтобы обработать порезы на твоем лице, — проговорила она и скрылась за небольшой ширмой в поисках нужной склянки, но скоро вернулась и села непозволительно, даже для самой себя, близко к Малфою.

— Чем это воняет? — воскликнул Драко, когда Гермиона открыла банку с мазью. — Ты сделала её из протухшего флобберчервя?

— Как ты догадался? — с улыбкой усмехнулась Гермиона. — Если точнее, эта мазь сделана из слизи флобберчервя.

Малфоя передёрнуло.

— Тогда, может, стоит воспользоваться обычным заживляющим заклинанием. Мне не хочется пахнуть… этим, — с отвращением произнёс Драко.

— Ты всегда такой?

— Какой?

Гермиона на долю секунды задержала на нём взгляд, после чего продолжила обрабатывать порезы.

— Невыносимый, — наконец подобрала она слово, которое со всей точностью описывало Малфоя.

— Нет, не к счастью для тебя, только по выходным.

Она вновь взглянула ему в глаза, — в них читалось неприкрытое веселье, — а потом рассмеялась. Открыто и непринуждённо.

— Всем известно, что слизь флобберчервя лучше всего заживляет такого рода раны, — объяснила Гермиона.

— Не всем, — парировал Драко. — Мне вот, например, эта непреложная истина открылась только сегодня.

Гермиона не видела, но чувствовала, как Малфой внимательно наблюдает за ней. И этот взгляд заставлял её руки беспорядочно дрожать, а сердце — учащённо биться. Нестись бешеным галопом.

— Откуда ты всё это знаешь? — тон Малфоя стал серьёзным. — Насколько я помню, на зельеварении мы не проходили тысячи и одного способа использования слизи флобберчервя в домашних условиях.

Гермиона улыбнулась.

— Когда долго встречаешься с аврором, приходится изучать вещи, которые не нравятся, — ответила Грейнджер, стараясь придать голосу уверенности.

— Это было так ужасно?

— Что именно? Изучать заклинания?

— Нет. Встречаться с аврором?

Гермиона остановилась. Она не ожидала услышать подобное из уст Малфоя. Даже Гарри не стал бы задавать лишних вопросов, хотя Грейнджер сама никогда не делала из этого секрета. Тем не менее никто никогда не спрашивал её об этом. Никто никогда не интересовался у Гермионы Грейнджер, что она чувствовала, когда встречалась с Роном Уизли.

В любой другой ситуации, спроси Малфой её об этом ранее, она не раздумывая послала бы его к черту, заявив, что это не его дело. Странно, но теперь Гермиона не видела в этом проблемы, зато смогла отчётливо разглядеть обычный человеческий интерес. Возможно, поэтому она ответила:

— Дело было не в нём, а во мне. Я поняла, что мы слишком разные, чтобы быть вместе.

— То есть, однажды утром ты проснулась и поняла, что больше не хочешь быть с человеком, с которым прожила семь лет? Так просто? — приглушённым голосом спросил Драко.

— Вообще-то, восемь.

— Не в этом дело. Весь магический Лондон был уверен, что вы поженитесь. Все и ждали этой свадьбы, как третьего падения Волан-де-Морта. Но ты бросила его, а потом воспользовалась его к тебе отношением и переспала с ним, а наутро исчезла без каких-либо объяснений. Это так…

— Гадко, — повысив тон, сказала Гермиона. — Я знаю, спасибо.

Она перевела дыхание.

− Во-первых, я объяснилась с Роном. Возможно, немного не так, как следовало бы, но я отправила ему письмо. А во-вторых, чтобы ты знал, Малфой, я абсолютно не горжусь тем, что сделала.

— Я не это имел в виду. Я говорил о том, что манипулировать чувствами других — это так по-слизерински. Ты уверена, что всё это время училась на нужном факультете?

— Изначально шляпа хотела отправить меня в Когтевран, но я выбрала Гриффиндор, — пожав плечами, призналась Гермиона.

— Правда? — искренне удивился Драко. — Почему я этого не знал?

— Ну-у-у, думаю, твоё предвзятое отношение ко мне и моим друзьям не давало нам возможности узнать друг друга поближе.

Малфой рассмеялся.

— Да уж. Могу я спросить тебя ещё кое о чём?

— Зачем ты спрашиваешь, если знаешь, что я могу отвечать только «да»?

— Точно, — бодро отозвался он, щёлкнув пальцами. — Почему ты сказала Уизли, что спишь со мной?

Этот вопрос обрушился на неё как гром среди ясного неба, и Гермиона не понимала, что больше поразило её: то, что Малфой задал этот вопрос, или то, с какой интонацией он это сделал? Ни капли былой насмешливости. Казалось, перед ней всё тот же Драко, каким она знала его все эти годы: только глаза искрят неподдельной заинтересованностью, а в голосе ни намёка на сарказм, и на губах сияет искренняя улыбка.

Грейнджер поймала себя на мысли, что таким Малфоя она, пожалуй, не видела…

Никогда.

И, раз уж он не побоялся быть настолько открытым рядом с ней, то и она не раздумывая решила отплатить ему тем же — откровенностью.

— Он должен был отпустить меня, а для этого ему нужно было меня…

— Возненавидеть, — закончил за неё Драко.

Гермиона слабо улыбнулась.

— Он хороший, — с сожалением добавила Гермиона, на что Малфой лишь фыркнул. — Правда немного импульсивный и не всегда думает о последствиях, но он добрый и явно заслуживает большего. Так будет лучше для него.

— Да уж, — протянул Малфой. — Ты, оказывается, коварная ведьма, Грейнджер. Не хотел бы я оказаться тем, кто разобьёт тебе сердце.

— О, насчёт этого можешь не переживать, Малфой.

— Почему?

— С некоторых пор считается, что у меня его нет, — спокойно и тихо ответила Гермиона.

В комнате воцарилась тишина. Малфой смотрел на неё. Смотрел так пронзительно и глубоко, что, казалось, взгляд его серых глаз проникал в самую душу, отчего перехватывало дыхание. Она не понимала, что происходит: почему она продолжала молчать, почему молчал Малфой, почему они оба перестали дышать, словно в это самое мгновение остановилось время. И в момент, когда взгляд Драко скользнул по её губам, Гермиона первой пришла в себя.

— Всё, — быстро проговорила она, отстраняя руки от лица Малфоя.

— Спасибо, — хрипло произнес он, поднимаясь. — Уже поздно. Я, наверное, пойду.

О, Мерлин, как же ей хотелось сказать «нет». Как же хотелось попросить его остаться. Но она продолжала молчать, наблюдая, как Драко застёгивает пуговицы на рубашке и, прихватив пиджак, направляется к выходу. Только когда он уже собрался выходить, Гермиона неожиданно окликнула его:

— Малфой!

Он обернулся. А она стояла совершенно растерявшись, потому что не имела никакого представления о том, что делать и что говорить. Точнее, она знала, отчётливо понимала, что хотела сказать, ведь у неё были причины просить Драко остаться. И вопросы, на которые ей нужны были ответы, а учитывая их с Малфоем историю, сегодняшний день давал прекрасную возможность хоть в чём-то разобраться.

— Я… — начала она, но вновь замолчала, заметив на себе любопытный взгляд. — Я хотела поблагодарить тебя.

— Ты — меня? — переспросил Драко, не веря собственным ушам.

— Да. За то, что ты помог мне избежать разговора с Роном.

— Сомнительная помощь, учитывая, что ты всё равно пошла с ним, — усмехнулся Драко, делая шаг ей навстречу.

— Да, но ты попытался помочь мне, а мог бы и не делать этого, учитывая наши с тобой отношения.

— Не могу отказать себе в удовольствии позлить кого-то из золотой троицы, особенно Уизли. Люблю, знаешь ли, держать себя в тонусе.

— В любом случае, спасибо тебе, — проговорила Гермиона и в следующее мгновение, поддавшись мимолётному импульсу, потянулась, чтобы поцеловать Малфоя в щёку. И она поцеловала бы его в щёку, если бы в этот самый момент Драко не повернулся к ней, намереваясь что-то сказать, и Гермиона не поцеловала бы его в губы.

И от этого лёгкого, случайного и даже неуклюжего прикосновения сердце с силой встрепенулось в груди. Она не знала, что делать. Гермиона искренне не понимала, почему именно этот поцелуй так взволновал её, насквозь прошив её тело словно током. Почему Малфой заставил её почувствовать то, что она точно не должна была почувствовать?!

К нему.

Почему он?

Почему сейчас?

Почему нет сил сделать шаг назад, чтобы увеличить расстояние между ними?

Но ни Малфой, ни Гермиона так и не сдвинулись с места. Они продолжали прожигать друг друга взглядами, казалось, целую вечность. Лишь монотонное, размеренное тиканье настенных часов напоминало о том, что всему должно быть логическое завершение.

Гермиона тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок, и обронила тихое «прости», а Малфой одним своим поступком стёр все существующие между ними границы.

Он не дал ей убежать прочь, когда она уже собиралась это сделать. Вместо этого он привлёк её к себе и накрыл её губы своими. И Гермиона поняла: всё изменилось.

Потому что она ответила ему.

Потому что, несмотря на здравый смысл, просивший её остановиться, она заглушала голос рациональности. Она понятия не имела, что именно чувствовала, но не хотела останавливаться.

Поэтому позволяла его губам скользить по её шее, опаляя кожу горячим дыханием. Поэтому её тело предательски отзывалось на каждое прикосновение Малфоя, желая намного большего.

— Мы не должны, — тяжело дыша проговорила Гермиона, когда губы Малфоя обожгли её шею.

— Почему? Назови мне хоть одну причину, почему мы не должны этого делать, и я остановлюсь! — прорычал он.

— Мы враги.

— Звучит неубедительно, — рассмеялся он, найдя молнию на её платье.

Гермиона была решительна и прикоснулась ладонями к его груди, останавливая его.

— Мы заходим слишком далеко. Тебе не кажется, что это неправильно?

— Нет, чёрт возьми, Грейнджер, не кажется. Мы с тобой взрослые люди, которые в данный момент хотят одного и того же, что в этом может быть неправильного?

— Может, всё дело в том, что ты — это ты, а я — это я.

Что-то такое мелькнуло в его взгляде, что заставило Гермиону искренне пожалеть о том, что она ввязалась во всё это.

— Послушай, — глухо заговорил Драко, сокращая и без того болезненное расстояние между ними. — Я хочу тебя, Грейнджер. И мне, честно говоря, плевать на то, что ты считаешь это неправильным только потому, что мы — это мы. Ты хотела видеть меня настоящего — так вот он я, стою перед тобой. Я знаю, о чём ты думаешь, и, поверь, я сам миллион раз задавался вопросом, почему это происходит именно с тобой.

Гермиона хотела его перебить, но Малфой не дал ей этого сделать, быстро продолжив:

— У меня нет ответов. Я не знаю, что будет завтра, послезавтра или через неделю, но я знаю, чего хочу сейчас. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?

Малфой испытующе смотрел на неё, ожидая ответа, а Гермиона словно воды в рот набрала и не могла понять, чего он добивался? Того, чтобы она безоговорочно пала в их игре или чтобы позволила себе довериться ему?

Словно прочитав её мысли он задал вопрос, от которого у Гермионы, буквально подкосились ноги:

— Ты доверяешь мне?

— Что?

Малфой переспросил:

— Ты доверяешь мне?

Часы тревожно пробили полночь как раз в ту секунду, когда ответ Гермионы сорвался с губ.

Она хотела доверять ему.

И, пожалуй, это была не первая ошибка, которую она совершила.

День шестой, седьмой, восьмой…

Гермиона не удивилась, когда в понедельник Малфой так и не пришел в её кабинет. Стол, за которым он сидел, судя по всему, был оставлен в точно таком же беспорядке, в каком Гермиона видела его в последний раз: бумаги были разбросаны в невообразимом хаосе, а в чашке оставался недопитый чай. Первым импульсом было желание прибраться, но стоило ей подойти туда, где сидел он, она тут же отказалась от этой затеи. Вот это точно была не её забота, за каким столом будет сидеть Драко Малфой, когда вернётся.

«Если вернётся!».

Волновало другое: когда они встретятся, — а это рано или поздно произойдёт, — как ей себя вести с ним? Теперь… Как они с Малфоем будут общаться? Изменятся ли их отношения? Будут ли они разговаривать или же проходить друг мимо друга, словно чужие люди? А, может, они вновь вернутся туда, с чего начали: он продолжит изводить её своими излишними и неуместными комментариями, в то время как она опять начнёт его игнорировать?

Разум подсказывал — всё будет куда сложнее. Хотя бы оттого, что за эти пять дней она увидела иного Малфоя — не противного циничного хорька, заботящегося только о собственной шкуре, а другого… Такого, который въелся в мозг невидимыми чернилами и сводил с ума.

Гермиона была уверена: если бы у неё появилась возможность пробраться в эту невозможно белобрысую голову — она обнаружила бы там такой же бардак, как и на его столе. Беспорядочная кутерьма из мыслей и противоречий. Иначе как объяснить, что Малфой одним своим присутствием сначала доводит до бешенства, а потом спасает, говорит скабрезности, но после извиняется, смотрит на неё с насмешкой, а через мгновение — с добротой. Сегодня ненавидит, но завтра…

Гермиона даже мысленно не могла заставить себя произнести это слово. При одном только воспоминании в дрожь бросало.

Так или иначе, она с прискорбием обнаружила, что как бы ни пыталась, как бы ни старалась — Малфой был ей не по зубам. Понять его — задача повышенного уровня сложности, решить которую стало делом принципа.

Снова принципы!

Засунуть бы их в дальний ящик и не доставать без крайней на то необходимости. Но отключить сознание было не так-то просто. И Грейнджер мысленно ругала себя за мысли о том, кто был, по её мнению, этого не достоин.

— Надо просто отвлечься, — пробормотала она, кладя на стол огромную кипу документов.

Но работать не получалось — мысли тут же уплывали куда-то далеко и возвращались в тот злополучный день, а главное — к чёртову Малфою. К его требовательным рукам, которые не отпускали, к глазам, что проникали слишком глубоко, к улыбке, в которую можно влюбиться, и губам, которые оказались на удивление мягкими. Малфой, как оказалось, не камень. Человек. Из плоти и крови. Имеющий чувства и желания, одно из которых касалось и её самой. И Гермиону абсолютно не волновало, что она проиграла спор, тем самым собственноручно дав Малфою в руки средство, чтобы уничтожить её. Единственное, что занимало её мысли — это та близость, что чуть не случилась между ними. И Грейнджер откровенно разрывало, потому что впервые за долгое время она почувствовала то, что не должна была чувствовать. Особенно к Драко Малфою.

Гермиона внушала себе, что просто соскучилась по мужскому теплу и вниманию, что влечение к Малфою — это не более чем простая физиология, в которой она так нуждалась. Всего лишь секс. Ни к чему не обязывающий и ничего не значащий. Потому что они слишком разные. Как огонь и вода, как инь и ян, как…

Гриффиндор и Слизерин.

Гермиона могла бы придумать ещё миллион дурацких сравнений, но в этом не было никакого смысла, потому что Малфой и Грейнджер — это два взаимоисключающих друг друга понятия, которые априори не могут сосуществовать друг с другом. И это неоспоримый факт.

Но было кое-что ещё.

Ошибка, которую Грейнджер совершила, сама того не осознавая.

Малфой интересовал её. И это была та аксиома, которая разбивала всё грейнджеровское самовнушение в пух и прах.

Да, Гермиона подпустила Малфоя слишком близко — как образно, так и буквально. От того она и злилась. Отчасти на себя. В большей степени на него. Злилась и ненавидела, по-детски, перекладывая всю вину за случившееся на другого. Ведь если бы не его пари, то ей не пришлось бы тащиться на этот приём и разговаривать с Роном, а Малфою, в свою очередь, не пришлось бы вмешиваться в их разговор, и тогда бы уж точно Рону не приспичило бы впечатать Малфоя в стену, а у Гермионы не появилось бы никакой необходимости переносить того к себе домой. Если бы не всё это… безумие, то вряд ли она чувствовала бы хоть толику тех неуместных эмоций, что чувствовала до сих пор. Она просто не познала бы, как это, когда от одного случайного соприкосновения по телу рассыпаются мурашки, а от поцелуя ощущается приятное покалывание на губах.

Гермиона непроизвольно прикоснулась к ним, вновь воскрешая волнительные воспоминания.

Это был их первый поцелуй с Малфоем. Поцелуй, который она надеялась выкинуть из головы все выходные.

Поцелуй, на который она, не задумываясь, ответила.

И который мечтала повторить.

* * *

К полудню Гермиона поняла: Малфой сегодня не появится. Она не могла объяснить, почему была в этом так уверена, но чувствовала, что он не придёт, а потому перестала ждать, хоть остаток дня и прислушивалась к шагам за дверью кабинета. И хотя она не могла сказать, что страдала от отсутствия Драко, всё же во вторник утром её начало это волновать. Потому что он вновь не пришёл. И если где-то внутри Гермионе и стоило ликовать, хотя бы потому что таким образом она всё ещё избегала наказания за проигрыш, она не делала этого, чувствуя, что что-то не так.

А в среду она окончательно осознала: Драко сознательно избегал её. Она столкнулась с ним дважды: в лифте утром и за обедом в кафе. И если утром, спеша на работу, она могла списать всё на то, что Малфой попросту её не заметил, то в обед его игнорирование читалось слишком отчётливо. Пройдя мимо неё в министерском кафетерии, Драко даже взглядом её не удостоил, в то время как она собиралась с ним поздороваться. Вместо него ей приветливо и немного сочувствующе улыбнулась Астория. Гермионе ничего не оставалось, как сделать то же самое в ответ. Провожая их обоих взглядом, Грейнджер не верила собственным глазам, но чувствовала, что с каждой секундой дышать становилось всё сложнее.

И злилась! Злилась, и злилась, и злилась на Малфоя.

Как он мог так поступить с ней?

Напыщенный павлин!

Гермиона ни капли не сомневалась, что рано или поздно им придётся поговорить. Один на один, расставив все точки над «и».

* * *

Прогуливаясь неспешным шагом по Косому переулку, Драко не проронил ни слова, полностью погрузившись в ворох собственных мыслей. Астория держалась рядом, не раздражая и не пытаясь завести бессмысленную беседу, за что Малфой был ей, в общем-то, искренне благодарен. Это помогало расставить мысли по полочкам и прийти к весьма неутешительным выводам.

Первое: он трус. Он только что позорно сбежал, бессовестно капитулировал. Стоило завидеть Грейнджер в министерском кафетерии, как тут же стало невыносимо трудно дышать, а беспокойное сердце в груди застучало с такой силой, что отдавало в виски.

Второе: Грейнджер волновала его куда больше, чем он предполагал. Отрицать возникшее между ними влечение, которое слепой только не заметил бы, — настолько же глупо и бессмысленно, как дать магглу в руки волшебную палочку. Какой в этом прок? Грейнджер, как оказалось, — не только до невозможности заумная голова и до трясучки невыносимый характер, Грейнджер — это красивая женщина, которую Драко хотел во всех, мать его, смыслах. В том числе и в самых неприличных.

Признаться, в тот вечер Драко действительно потерял контроль. Он не думал, совсем не предполагал, что Гермиона аппарирует к себе домой и начнёт вести себя так… нетипично. От воспоминаний в горле сразу стало сухо. А сердце…

Когда же ты успокоишься?

Сердце с новой силой напоминало о новом приступе аритмии. Малфой не планировал оставаться и, уж тем более, он не собирался её целовать. Драко намеревался сближаться с Гермионой постепенно, не преступая черты и не позволяя себе выше дозволенного. В какой момент его идеальный план в одно мгновение полетел к чертям — вопрос спорный.

Просто…

Драко хотел получить от неё больше, чем Гермиона могла бы ему дать. О, Мерлин, да о каком доверии может идти речь, когда их отношения буквально годами строились на взаимных упрёках друг другу. Несмотря на то, что он был знакомы с Грейнджер, кажется, целую вечность, по факту Малфой не знал о ней ничего. Он понятия не имел, какой предмет в школе она любила больше, где училась после, что предпочитала — чай или кофе. Эти мелочи, ничего не значащие и лишённые абсолютно всякого смысла, были почему-то важны. Поэтому, когда Гермиона сказала ему «нет», Малфой не удивился. Слегка разозлился, но не на Гренджер, а на себя за то, что поспешил. За то, что действовал эмоционально и необдуманно.

Ситуация складывалась следующая: Грейнджер проиграла в их пари, что вносило свои коррективы. Теперь же, всякий раз, когда они столкнутся или заговорят, Малфой будет вынужден загадать желание, которое Гермиона просто не сможет проигнорировать. Драко намеренно старался держаться от неё подальше и всячески её игнорировал, потому что стоило им остаться наедине, как хваленое самообладание тут же дало бы трещину. А Малфой, увы, не святой — вряд ли сдержится в следующий раз. Ему стоило немалых усилий развернуться и уйти, когда на горизонте маячил знакомый силуэт, прятался за колонну, когда он слышал знакомый стук каблуков. Драко злился, стискивал кулаки до состояния онемения и мысленно уничтожал свой кабинет снова и снова, когда секретарь в очередной раз учтиво произносила, что «мистер Малфой занят на совещании».

Драко искренне ненавидел себя за это. За слабость. За обман. За собственное бессилие, которое ядовитой змеёй расползалось под кожей и жалило, отравляло, издевалось. Иногда Малфой ловил себя на мысли, что это того не стоит. Что всё напрасно. Что это ничто иное, как воспалённая фантазия, банальная блажь. Что «жили долго и счастливо» — это не их с Грейнджер случай, потому что они разные и между ними пропасть размером с Великий канал. И как бы Драко ни пытался вообразить их совместное будущее, ничего не получалось. Возможно, эти отношения заранее обречены на провал?

Может, и пытаться не стоит?!

— Я бы на вашем месте рискнула.

Драко резко повернулся.

— Что?

— О, вы просто сказали, и я… — смутилась Астория, заправляя выбившуюся из прически прядь.

Малфой только сейчас осознал, что озвучил мысли вслух.

— Драко, я думаю, вы прекрасно понимаете, для чего наши родители устроили нам очную ставку на приёме. Я пригласила вас на обед, чтобы мы могли узнать друг друга поближе, но, похоже, ваши мысли очень далеко отсюда.

— Простите, Астория.

— Не нужно извинений. Я всё прекрасно понимаю и даже в какой-то мере завидую. Хотела бы я, чтобы и обо мне думали так же, — мечтательно протянула она.

— Боюсь, вы делаете поспешные выводы.

— Разве? — с игривой улыбкой на губах произнесла она. — То есть, ваши мысли последние полчаса заняты не мисс Грейнджер, и ушли мы из министерской столовой не потому, что вы не захотели с ней пересекаться?

Драко резко вскинул голову, широко распахивая глаза. Он, что, действительно, как открытая книга?

— Неужели это так очевидно? — вопрос прозвучал, скорее, как риторический, но Астория всё же ответила:

— Я, конечно, не мисс Грейнджер, но всё-таки женщина. Подобное сложно не заметить.

Малфой усмехнулся:

— И что же меня выдало?

— Ваши глаза. И то, как вы смотрели на мисс Грейнджер на прошедшем приёме.

Драко нечего было ответить на это. Что ж, если это действительно так, то, кажется, он влип по уши.

— Что касается нас с вами… — начал говорить Драко, но Астория внезапно его перебила:

— О, не волнуйтесь об этом. Я поговорю с отцом. Скажу, что блондины не в моём вкусе.

— Боюсь, тогда он заставит меня перекраситься, — отшутился Драко, а после добавил: — Спасибо вам, Астория, — искренне поблагодарил он и, наклонившись, поцеловал ей руку.

— Удачи вам, Драко, — ответила она, удаляясь.

Что ж, удача ему действительно понадобится.

* * *

Малфой есть Малфой.

Он из тех людей, которым в принципе сложно меняться, поэтому после недельного намеренного игнорирования Гермиона решила просто забить. Сконцентрироваться на работе и забыть о Драко Малфое, как о страшном сне.

С глаз долой, из сердца вон, так?!

Правда сталкиваться они стали всё чаще и чаще, но Малфой не изменял себе: стоило ему завидеть Гермиону на расстоянии нескольких ярдов — как он тут же уходил. Бежал, как от чумы.

Это откровенно раздражало.

Гермиона понимала: рано или поздно им придётся поговорить. Какой смысл тянуть кота за хвост? Он ведь не собирался бегать от неё вечно?

Или…

Грейнджер решила: чем раньше они покончат с этим безумием, тем лучше. Ей не удавалось выловить Малфоя в коридорах Министерства, и она отправила ему официальный запрос на встречу, который так и остался неотвеченным.

Что ж, тоже весьма ожидаемо.

Тогда Гермиона не придумала ничего лучше, чем лично заявиться в кабинет Малфоя.

«Уж там ему точно не удастся сбежать», — подумала она. Но стоило ей перешагнуть порог приёмной, как тут же смазливая девчонка-секретарь с кукольным лицом и приторным голосом проинформировала: «Извините, мисс Грейнджер, но у мистера Малфоя сейчас совещание».

Или: «Мистер Малфой только что вышел, разве вы не разминулись с ним в коридоре? Может, вам назначить официальную встречу?».

Нелепее всего этого цирка было то, что Гермиона согласилась, а когда настал день встречи, эта недоделанная кукла с усмешкой заявила: «У мистера Малфоя возникли очень важные дела. Я пришлю вам новое время, когда согласую его с мистером Малфоем».

Гермиона почувствовала короткую вспышку раздражения и вышла из приёмной.

Неужели Малфой действительно думает, что она купится на столь дешёвый развод? Ведь очевидно, что всё сделано специально. Нужно быть полнейшей идиоткой, чтобы поверить, что случившееся — не более, чем случайность.

Загвоздка в том, что Гермиона — не идиотка.

И если всеми своими действиями Малфой добивался унизить её, то — бинго! — у него получилось. Гермиона сорок минут провела за одной из колонн Министерства, злясь на то, насколько жалко она выглядела.

Если бы кто-то пару недель назад сказал бы ей, что она будет следить за Драко Малфоем, то она не раздумывая превратила бы шутника во флоббер-червя. А что же теперь?

А теперь, казалось, планета сошла со своей орбиты, мир перевернулся.

И да, как и ожидалось, «очень важные дела», о которых говорил его секретарь — это обед вместе с Забини.

Чаша терпения была переполнена.

Гермиона буквально ощущала, как в ней закипала злость и обида — словно голодный монстр, требующий расплаты. В ней проснулся кто-то очень и очень страшный. Дракон, не иначе.

* * *

Это стало больной идеей фикс.

Когда Гермиона в очередной раз заявилась в приёмную к Драко Малфою, ничего не изменилось. То же кукольное лицо, те же слова.

Да только самой ей было плевать.

Как-то так получилось, что всё изменилось. И продолжало меняться. За последние несколько дней жизнь Гермионы Грейнджер перевернулась с ног на голову. Она не хотела думать о Драко, но думала. Пыталась вновь возненавидеть его, но не могла. Старалась выкинуть из головы любые воспоминания, но они всплывали в сознании яркими замедленными картинками, отчего лицо зардевалось ощутимым румянцем, губы предательски покалывало, а сердце билось быстрее.

Этот гадёныш засел слишком глубоко. И вытравить из себя это не получалось.

Гермиона не могла понять, почему так происходило. Почему она это чувствовала? Почему её так волновало поведение Малфоя? Неужели он обиделся на то, что она тогда сказала ему «нет»? Тогда причины тем более не понятны. Ведь Гермиона проиграла, а Малфой не был бы собой, если бы не воспользовался столь хорошим козырем. Но тогда почему он ничего не предпринимает?

Из мыслей её вырвала растерянная девчонка-секретарь, которая преградила путь Гермионе в тот самый момент, когда она уже собиралась открыть дверь.

— Мисс Гренджер, вам действительно туда нельзя. Мистер Малфой сейчас…

Но договорить она не успела. Гермиона вынула из рукава палочку и, наложив на возникшую помеху парализующее заклинание, с твёрдой решимостью открыла дверь.

— Малфой, нам нужно пого…

Окончание фразы застряло в горле, затерялось в беспорядочном ворохе мыслей, потому что стоило Гермионе войти в кабинет, как она тут же поймала на себе совершенно обескураженные взгляды всего семейства Малфоев.

Очередное ослепительное фиаско.

Гермионе ещё никогда так яро не хотелось иметь способности хамелеона. Ну или отмотать время назад. Или раствориться в воздухе.

Ну хоть что-нибудь.

А Малфой, вцепившись пальцами в край стола, казалось, находился в полнейшем шоке. Он несколько долгих секунд сканировал Гермиону взглядом, будто пытался понять, действительно ли перед ним она. А потом, ослабив узел галстука, он с мягкой улыбкой извинился перед родителями и направился к ней. Схватил её за локоть так, что рука на мгновение онемела.

— Мне вообще-то больно, — проговорила Гермиона, но Драко пропустил её слова мимо ушей и отпустил, только когда убедился, что поблизости никого нет.

— Какого хрена ты творишь, Грейнджер? — с силой развернув её к себе, прорычал он.

Его тон был резким, а взгляд обжигал холодом. Всего на мгновение Гермиона искренне растерялась, потому что лицезреть раздражённого Малфоя ей доводилось не впервой, а вот сожалеть, что причиной того самого раздражения была она сама, оказалось неприятно.

Драко, не дождавшись никакого ответа, вновь произнёс:

— Я тебя спрашиваю, какого чёрта здесь только что было?

Если бы только она знала.

— А как ты думаешь, на что это похоже?

— Что я думаю? — удивлённо переспросил Малфой, выгибая бровь. — — Я теряюсь в догадках! Лучше тебе самой мне всё объяснить, иначе я серьезно подумываю о том, чтобы отправить тебя в Мунго.

— А чего ты, собственно, ожидал, бегая от меня по всему Министерству? — не выдержала Гермиона. — Или когда подговаривал своего секретаря, ссылаясь на мегаважные дела, а сам тем временем проводил время с Забини?

— Ты, что, следила за мной?

Грейнджер ничего не ответила на это.

— Я представляю, какие важные дела вы обсуждали. Признавайся, Малфой, со сколькими ты успел обсудить, какая Гермиона Грейнджер жалкая идиотка?

— Точно идиотка, — выдохнул Малфой. — Чтоб ты знала, я ни с кем тебя не обсуждал. Тем более с Блейзом.

— Тогда почему? Почему ты упорно избегаешь меня?

— Я тебя не…

Но Гермиона резко перебила его:

— Только давай твоих отговорок. За последнее время я от них устала.

Малфой потёр переносицу и вздохнул так, словно тоже очень сильно устал.

— А разве ты не этого хотела? — тихо проговорил он. — Это ты ясно дала мне понять, что я для тебя никто. Временное влечение?

— И это серьёзно говоришь мне ты — человек, для которого любая цель оправдывает средства?

— Думай, как знаешь.

— Я думала, что ты…

— Что? Что ты думала, Грейнджер? — взорвался Драко. — Что я не такой? Что чем-то отличаюсь от остальных. Боюсь тебя огорчить, но ты ни черта обо мне знаешь.

— Ты прав, — согласилась она. — Ты действительно не такой, как все. Ты хуже. Потому что тебе плевать на чувства других. Потому что ты удовлетворяешь лишь собственное несравненное эго, и если что-то идёт не так, как ваше высокомерное величество пожелает,то ты прячешь голову в кусты, как настоящий…

— Довольно! — взревел Драко. — Я не намерен выслушивать оскорбления, тем более от тебя. Если это всё, что ты хотела сказать, то предлагаю закончить на этом.

— Да, давай закончим, — с дрожью в голосе выдавила из себя Гермиона и, собрав остатки гордости внезапно произнесла: — Только перед этим предлагаю завершить наш спор. Мы, кажется, спорили, что в случае моего проигрыша я буду выполнять твои желания, так? Я не люблю бросаться словами, поэтому я готова.

— Забудь об этом, — отмахнулся Малфой.

— Ну почему же? — не унималась Грейнджер. — Неужели ты не воспользуешься таким шансом. Ты ведь даже можешь пожелать переспать со мной ¬— я же не смогу отказать.

До этого непроницаемая, маска холодного безразличия Малфоя треснула окончательно. Драко смотрел на неё так, словно готов был порвать на куски здесь и сейчас. Грейнджер рефлекторно отступала назад, когда Драко подходил всё ближе и ближе.

— Что ж, раз ты так настаиваешь, Грейнджер, — тихо прошипел он, подбираясь вплотную, вжимая её в стену всем своим телом.

Выражение его лица больше походило на звериный оскал.

Похоже, будить драконов умел не только Малфой.

— Я желаю, чтобы впредь ты держалась от меня подальше, — и, отстранившись, спросил: — Усекла?

Он отошёл на пару шагов, когда вдруг остановился и сказал:

— Несмотря на то, что ты, Грейнджер, такая умная, иногда ты бываешь такой дурой.

Что ж, неприятно это осознавать, но Малфой снова оказался прав.

* * *

Рано или поздно любая система даёт сбой. Будь то короткое замыкание или временное помутнение, по сути, причина не так важна, как следствие, а следствие имеет последствия. Казалось бы, всё просто: накосячил — исправляй. Или не исправляй, выбор есть всегда. Примирись с тем, что есть, и живи дальше.

Гермиону подобный расклад не устраивал.

Очень быстро она поняла две важные вещи.

Первое: она крупно облажалась.

Второе: исправить это оказалось труднее, чем она представляла, хотя бы потому, что из-за их магического контракта приблизиться к Малфою стало абсолютно невозможно. Как только она намеревалась подойти к Драко ближе, её правая рука начинала болеть. И чем ближе Гермиона оказывалась, тем сильнее эта боль ощущалась.

В последний раз ей хватило сил приблизиться на расстояние примерно пятнадцати ярдов, и уже тогда она почувствовала, как в правой руке возник нестерпимый приступ боли, словно её окунули в кипящий котёл. Что будет, если Гермиона подойдёт к Малфою вплотную, думать не хотелось, но не думать не получалось.

Она сходила с ума.

Серьезно, то, что Гермиона намеревалась сделать, иначе как безумием не назовёшь.

Поэтому, когда она заметила в конце коридора удаляющуюся спину Драко Малфоя, то тут же ускорила шаг.

Сейчас или никогда.

Чем ближе она оказывалась, тем сильнее болела треклятая рука. Гермиона чувствовала, как на лбу выступала испарина, как напрягались крылья носа и сжимались губы, потому что болью жгло от самых ногтей до плеча так, что слезились глаза. И контролировать это не получалось.

Воздуха. Ей предательски не хватало воздуха.

Она протянула руку, выкрикивая:

— Малфой, подожди, я…

Рано или поздно любая система даёт сбой.

* * *

Когда Гермиона пришла в себя, солнце давно уже спряталось за горизонтом. В комнату проникали только вечерние огни от зданий высоток, мягкий свет от лампы в гостиной, лёгкий шум, доносящийся с кухни. Она хотела спросить, кто здесь, но в горле было сухо, как в пустыне. Она попыталась встать, но ослабевшие руки подвели. Голова слегка кружилась.

Гермиона услышала осторожные шаги и лёгкий скрип половиц. Она хотела поднять взгляд, но почувствовала невесомое дыхание позади.

— Подожди. Тебе нельзя резко двигаться.

Малфой слегка приподнял её, чтобы удобнее расположить за спиной подушки. Помог ей сесть. Каждое его действие было бережным и аккуратным, словно Гермиона была сделана из чего-то столь хрупкого, что одно неверное движение — и она превратится в пыль.

Грейнджер даже вдохнуть не смела, настолько это было волнительно. И вся злость и обида на Малфоя испарились так же быстро, как появилась это трепетная вибрация в груди. Гермиону трясло; бросало то в жар, то в холод и не понятно от чего: то ли от того, что руки у Драко оказались на удивление холодными, то ли потому, что его дыхание резко контрастировало с его же прикосновениями.

Пока она пыталась разобраться с собственными ощущениями, Малфой протянул ей стакан с водой.

— Что это?

— Обычное болеутоляющее, — проинформировал он и поставил стакан на тумбу рядом, когда она закончила пить.

Гермиона хмыкнула.

— Что такое? — поинтересовался Малфой.

— Рука больше не болит.

Драко ухмыльнулся.

— Ну, во-первых, это я к тебе приблизился, а не ты ко мне. К тому же, — Драко повернулся к окну. — Уже седьмое число. Прошёл месяц с тех пор, как мы заключили пари, поэтому все желания по истечении времени аннулируются. Так что не стоило идти на столь крайние меры.

— Извини, я, наверное, доставила тебе хлопоты.

Малфой пожал плечами.

— Ерунда. Правда, мне битый час пришлось доказывать Поттеру, почему тебя не стоит вести в Мунго. Вы, гриффиндорцы, все настолько безрассудно упёртые? — спросил Малфой тоном, явно намекавшим на грейнджеровскую выходку, а не на упрямство Гарри.

— Прости, — ещё раз повторила она.

— Я же сказал — не бери в голову.

— Нет. Я… Прости за то, что я наговорила тебе недавно. Я на самом деле так не считаю.

Малфой на выдохе произнёс:

— Ты тоже меня прости. Я был уверен, что если буду держаться от тебя подальше, то это будет к лучшему. Я даже не подумал, как это выглядело со стороны. На короткое мгновение в комнате воцарилось молчание. Гермиона отстранённым взглядом смотрела на собственные руки, которые безостановочно теребили край одеяла. А сердце стучало так громко и беспорядочно, что, казалось, своим стуком заглушало равномерное тиканье настенных часов.

— Знаешь, — внезапно произнёс Малфой, — я тут слегка похозяйничал на твоей кухне. Подумал, что тебе надо будет хорошо подкрепиться, когда ты придёшь в себя.

Гермиона в изумлении приподняла бровь.

— Ты, что, умеешь готовить?

На полпути к двери Драко медленно развернулся и театрально произнёс:

— Я — нет. А вот Твинки может приготовить самую вкусную пасту на земле — лучше, чем в Италии. Поверь мне, я был там и знаю, о чем говорю.

— Малфой, ты на полном серьёзе позволил домовому эльфу готовить для меня ужин на моей же кухне?

— А что здесь такого? Если хочешь, можешь в качестве благодарности сшить для неё новый фартук. Уверен, ей понравится.

Ужин действительно был потрясающе вкусным. Последние несколько дней её настолько сильно вымотали в эмоциональном и физическом плане, что она с трудом вспомнила, когда в последний раз ела нормально, роэтому, стоило ей появиться на кухне, живот предательски заурчал. Блюда, которые приготовила Тинки под чутким малфоевским руководством, оказались настолько вкусными, что Гермиона не раз попросила добавки. Без каких-либо преувеличений она была вынуждена признать: ни в одном лондонском ресторане итальянской кухни она не ела пасты вкуснее той, что приготовила Твинки, хотя Грейнджер, в отличие от Малфоя, в Италии не была. К слову, за ужином, Драко очень много рассказывал о своих путешествиях, о том, где он был и какую кухню пробовал, с какими людьми встречался. Они проговорили без остановки о всякой ничего не значащей ерунде четыре часов. Смеялись, вспоминали школьные годы, открывались друг другу, словно между ними не было годами выстроенных стен из неприязни и презрения. Эти стены просто…

… исчезли.

Никто из них так и не решился затронуть тему спора или того, что между ними произошло.

Когда за Драко закрылась дверь, Гермиона медленным шагом направилась в гостиную, стараясь навести порядок в собственных мыслях, но потом внезапно остановилась. Она про себя досчитала до трёх и сломя голову бросилась к двери, открывая её.

Малфой стоял прямо перед входом, со сжатой в кулак рукой.

Вся былая решимость растворилась в воздухе. Гермиона понятия не имела, что собиралась сказать или сделать. Драко, казалось, тоже был растерян, но стоять посреди ночи с распахнутой дверью на лестничной клетке и просто молчать было откровенно глупо.

Гермиона сделала шаг назад. Ещё и ещё. Гостиная медленно наполнялась первыми лучами рассветного солнца, но это происходило настолько плавно, что, казалось, время стоит на паузе. Оно стояло на паузе, когда Малфой перешагнул через порог и медленно развернулся, чтобы закрыть за собой дверь. Оно всё ещё стояло на паузе, когда он оказался на расстоянии короткого полувыдоха.

— Слушай, Грейнджер, — начал говорить Драко.

Его голос звучал настолько тихо, что Гермиона непроизвольно подалась вперёд, чтобы расслышать каждое слово.

— Я сейчас кое-что скажу. Кое-что важное, поэтому прошу, не перебивай, хорошо?

Гермиона кивнула. А Драко продолжил:

— Я много думал о том, что с нами произошло. Я не знаю, как это объяснить, но уверен: ты чувствуешь то же самое. Я не понимаю, что со мной происходит, откуда во мне эта неконтролируемая одержимость… тобой. Я не знаю, что я должен сделать, чтобы это прошло, потому что, откровенно говоря, это пугает меня до чёртиков. Я не говорю о любви. Я не люблю тебя, Грейнджер. И не знаю, смогу ли когда-нибудь полюбить. Мы совершенно разные, как будто существуем в двух параллельных мирах. Но если мы решимся… Если мы попробуем узнать друг друга лучше, то нам будет сложно. С окружением. С обществом. И друг с другом. Это, пожалуй, единственное, в чём я уверен так же ясно, как и в том, что солнце есть солнце. Возможно, мы, тем самым, совершим самую большую ошибку в жизни и вскоре разойдёмся в разные стороны, яростно ненавидя друг друга. Но несмотря на всё это, я хочу попробовать, понимаешь?

Гермиона молчала. Заторможено, оглушённо. Она молчала так долго, что, казалось, на весь мир наложили самое мощное заклинание молчания. А может, прошла всего пара секунд, но, наконец она с усмешкой произнесла:

— Ты прав, нам будет очень сложно. Ты же понимаешь, на что подписываешься? Тебе придётся видеться с Гарри, Роном и Джинни гораздо чаще.

— А тебе, рано или поздно, придётся общаться с моими родителями, — в тон ей парировал Драко.

— У нас будет очень много проблем.

— Я в этом уверен. А ты? Ты уверена, что хочешь этого?

— Знаешь, — с улыбкой проговорила она. — Во время нашего спора, я поняла одну очень важную вещь.

— Какую? — приподняв бровь, уточнил Драко.

И Гермиона ответила...

Два года спустя

Размах, с которым родители Драко устроили рождественский приём, поистине поражал. У дальней стены, прямо напротив входа в зал, стояла роскошная ёлка высотой до самого потолка, украшенная всевозможными лентами и шарами. По периметру расположились идеально высеченные ледяные скульптуры, на импровизированной сцене выступали певцы и музыканты, исполняя рождественский репертуар, а в воздухе порошил крупными хлопьями магический снег. Оказавшись здесь, можно было подумать, что находишься не в одном из залов Малфой-мэнора, а в самом настоящем снежном дворце.

Да, о том, какие грандиозные приёмы устраивала чета Малфоев, в магическом Лондоне ходили легенды. Гермиона никогда не любила подобные сборища, поэтому имела лишь косвенное представление о происходящем, хотя и получала именное приглашение каждый год. Она и в этот раз предпочла бы остаться дома в канун Рождества, но было одно но — Малфой. Он буквально настоял на том, чтобы Гермиона его сопровождала, не желая слышать никаких «нет» в ответ. В этом и была странность: обычно к подобным мероприятиям Драко относился крайне равнодушно.

С ним было действительно сложно. Порой даже невозможно.

Однако, не желая ссориться, Грейнджер на этот раз уступила. Правда, с одним условием: в Новый Год они отправятся на семейный ужин к Поттерам. Малфой, к слову сказать, тоже сопротивлялся недолго.

Как бы там ни было, находясь здесь, Гермиона всё равно чувствовала себя не в своей тарелке. Все эти яства и убранство зала, снующие с подносами официанты, посуда из редкого хрусталя и куча людей, которых Гермиона знать не знала, хоть и были новой, неотъемлемой частью жизни Грейнджер, но, всё же, эта часть была до неловкости инородной.

Гермиона знала: вся эта роскошь и помпезность, все эти приглашённые сливки общества, весь этот сюр был устроен в честь Драко, а именно, в честь его недавнего назначения на пост главы отдела международного магического сотрудничества. И чем больше она смотрела на происходящее, тем больше понимала: ей здесь не место.

Ни одной искренней улыбки, ни одного знакомого лица.

Она уже собиралась отойти куда-нибудь в сторону, как её взгляд ненароком зацепился за что-то ярко-рыжее. Гермиона смотрела и не верила собственным глазам.

Малфой не говорил ей, что все члены семьи Уизли тоже были приглашены.

И Гарри.

Даже Луна с отцом.

Грейнджер уже собиралась подойти поздороваться, когда Драко перегородил ей путь.

— Ты готова?

— К чему?

— К празднику, конечно, — с улыбкой ответил он, взяв её за руку. — Пойдём, сейчас наш выход.

— Наш? Малфой, что ты опять задумал? — скептически поинтересовалась Гермиона, покорно следуя за ним в самый центр зала.

— Сейчас увидишь, — шёпотом ответил он, а затем, остановившись, заговорил громче: — Дорогие друзья, минуточку внимания, пожалуйста.

Когда музыка стихла и галдёж прекратился, Драко продолжил:

— Большое спасибо всем, кто пришёл. Для нас это очень много значит, и, надеюсь, этот вечер вам непременно понравится. Как все вы знаете эта рождественская вечеринка посвящена не только ежегодному празднику, но также моему назначению на пост главы отдела международного магического сотрудничества. Что же, я, конечно, не против купаться в лучах славы, — по залу пробежал лёгкий смешок, — но спешу вам объяснить: я собрал вас здесь не в честь моего назначения. Боюсь, что я вынужден просить вашей помощи.

Драко замолчал и повернулся к Гермионе, обращаясь на этот раз к ней одной:

— Гермиона, это были самые сложные два года в моей жизни. Вообще-то, это был ад, если честно. Иногда мне казалось, что проще заавадиться, чем понять тебя. Однако, несмотря на это, я не представляю своей жизни без тебя, — договорив, он медленно достал из кармана…

О, Мерлин!..

Кольцо.

И спросил:

— Гермиона Грейнджер, ты выйдешь за меня?

Но она молчала. Первые секунд тридцать молчал, наверное, и весь зал, а затем толпа взорвалась криками и громкими аплодисментами.

— Ты не мог сделать это менее пафосно? — под всеобщий шум поинтересовалась Грейнджер.

— В прошлый раз, когда я звал тебя замуж, никого не было, кроме нас двоих. Однако это не сработало.

— Это не сработало, потому что ты сделал предложение через полгода после того, как мы начали отношения.

— Я прождал целый год, хотя терпение — не моя добродетель, — с улыбкой парировал Драко.

— Да, но…

— Гермиона, мы можем спорить на эту тему бесконечно. И знаешь, что — я могу заранее ответить на все вопросы, которые, я уверен, сейчас крутятся в твоей голове. Да, я бессовестный. Да, я опять пользуюсь бесчестными методами, пытаясь добиться своего. Я могу бесконечно долго доказывать, что люблю тебя и хочу сделать тебя счастливой. Я могу бесконечно долго ждать твоего ответа, но вот они, — он кивнул в сторону любопытной толпы, — нет. Я приму любой твой ответ. Даже если это твоё излюбленное «нет».

Гермиона усмехнулась.

— Любой? — повторила она.

— Любой.

— Значит, ты не сильно расстроишься, если я отвечу, что… согласна?

— Расстроюсь, но…

Драко замолчал, потому что только сейчас до него, кажется, дошёл смысл сказанного.

— Повтори, что ты сказала? Я не расслышал.

Гермиона подошла ближе и в самые губы прошептала:

— Я согласна выйти за тебя, Драко Малфой. Я говорю тебе «да».