Головоломка (гет)

Ничто, как говорится, не предвещало, но что-то такое в воздухе носилось уже пару дней, не могла не признать Гермиона. Она постоянно ловила на себе взгляды коллег, слышала шепотки за спиной, а вчера даже хихиканье. Хихикала профессор Вектор, про которую никто в здравом уме и твердой памяти даже подумать не мог, что она умеет это делать в принципе. Но она явно и отчетливо хихикнула. Два раза. Вчера Гермиона вздрогнула. Сегодня же, заметив на себе негодующий взгляд Минервы МакГонагалл, Гермиона и вовсе почувствовала себя неуютно.

Для начала она решила вспомнить, чем могла прогневать директрису в самом начале учебного года: учебные планы сдала, дополнительную нагрузку взяла, дежурства по воскресеньям — и те — пожалуйста. Но что-то в это доброе утро Минерву явно выводило из себя при виде преподавателя трансфигурации.

— После завтрака зайди ко мне в кабинет, Гермиона, — поджав губы, попросила директриса.

В голове Гермионы:

— Нас будут бить!

— Ногами, ногами!

— Прекрати его подзуживать, Гнев, он и так уже пятый угол ищет.

— Здесь нет углов — здесь все круглое.

— Мерзость какая — могу себе представить, как мы будем выглядеть с квадратной головой!

— А пятый угол?

— Пентаграмму нам в лоб!

— Пустите меня! Пустите! Гнев снова желает воспользоваться Темной магией!

— Держите его, а то снова сбежит, а мы и так ничего не боимся.

— Мы боимся профессора МакГонагалл.

— Мы ее не боимся, а уважаем!

— Оптимистка!

* * *

Гермиона нервно одернула мантию и села в кресло напротив стола Минервы, которая с какой-то грустью взирала на нее поверх очков.

— Гермиона, дорогая, я всегда знала тебя как честную, добрую, смелую и умную девушку.

Начало не предвещало ничего хорошего. Гермиона нервно сцепила пальцы в замок.

— Я всегда уважала право преподавателей на личную жизнь, но то, что происходит сейчас, выходит далеко за рамки личной жизни и напрямую врывается в сферу профессиональную.

Гермиона замерла.

— Минерва… — голос ее пресекся. — Я не понимаю!

— Деточка, ты же знаешь, с каким трудом мы уговорили профессора Снейпа вернуться в школу.

Конечно, Гермиона знала: этот цирк происходил как раз во время ее практики в Хогвартсе. Стенания Слагхорна о том, что он уже стар, слаб духом, телом, а постоянное общение с детьми опасно для его здоровья, и так подорванного преподавательской деятельностью, носились под сводами замка часто и настолько громко, что с ними успели ознакомиться не только преподаватели, но и ученики. И однажды на очередном педсовете Гермиона робко что-то такое предложила насчет найти другого преподавателя. И вроде бы даже упомянула о Снейпе, который к тому времени уже был осужден, амнистирован, овеян мифами, легендами, облит ушатом помоев и дифирамбов. Почему ей тогда казалось, что Снейпу скучно и грустно сидеть дома после Азкабана, а их теплый и дружественный коллектив сумеет помочь ему адаптироваться к свободе? Да и вообще — кто ее тянул за язык? Короче, нет ничего удивительного в том, что именно ей поручили провести переговоры с профессором.

Он не захотел с ней общаться. Совсем. Наткнувшись в третий раз на запертую дверь в Паучьем Тупике, Гермиона внезапно осознала, что для нее это стало делом принципа. Она вела осаду по всем правилам военного искусства: дежурила под дверью, писала письма, организовывала делегации преподавателей, Минервы и даже однажды притащила к дому Снейпа почти рыдающего Слагхорна. Они с профессором МакГонагалл добились всех мыслимых и немыслимых разрешений и рекомендаций от Министерства. В конце концов, она уже начала подумывать, чтобы пустить в ход тяжелую артиллерию, то есть Гарри, которому периодически сообщала о ходе боевых действий. Правда, она сомневалась, что друг проникся всей остротой момента, потому как широкая улыбка на его лице явно свидетельствовала о том, что он Гермионе не сочувствует, а как-то даже совсем наоборот.

Так что ход конем сделала все же Минерва, пообещав ушедшему в глухую оборону Снейпу такой оклад, что Слагхорн засомневался и даже почти передумал уходить. Гермиона чувствовала себя дурой. А с тех пор, как она вернулась в Хогвартс в качестве преподавателя Трансфигурации, еще и пустым местом. Не всегда, а лишь при встречах с профессором Снейпом. Он ее не замечал. Совсем. А ведь она была готова к любому негативу с его стороны: издевкам, насмешкам, сарказму, ругани и бог знает чему еще.

Действительность оказалась гораздо страшнее — он ее попросту не замечал. Если вдруг, не дай Мерлин, ему нужно было к ней обратиться, то слова цедились сквозь зубы, взгляд устремлялся куда-то поверх головы, фразы составлялись емкие и весьма информативные. В остальном же ее попросту не существовало в природе, как личности.

Сначала Гермиона чувствовала себя виноватой, потом разозлилась. Затем злость плавно переросла чувство собственного достоинства, и Гермиона так же перестала замечать профессора Снейпа. К такому человеку, как он, сложно относиться как к предмету обстановки, но, в конце концов, она научилась. И даже обрадовалась тому, что, по счастливому стечению обстоятельств, обделена вниманием профессора, чьи нетривиальные познания в области человеческой сущности и умственной деятельности не оставляли жертвам его внимания ни малейшего шанса.

Теперь Гермиона сидела и недоуменно смотрела в строгое лицо директрисы, которая явно пыталась на что-то намекнуть.

— Профессор Снейп написал заявление об уходе.

Из Гермионы словно выпустили весь воздух, и она ошарашенно посмотрела на лист пергамента, шуршащий в руках директрисы.

— А я здесь при чем?

Директриса сняла очки, протерла их и снова водрузила на нос.

— Гермиона, я понимаю, что ты — молодая женщина. Умная молодая женщина. Я слышала, что у вас с мистером Уизли не сложилось, но у тебя, несомненно, будет еще много поклонников — не стоит отчаиваться.

Рот Гермионы постепенно округлялся.

— И это прекрасно!

— Да?

— Да. Но.

Профессор МакГонагалл укоризненно посмотрела на Гермиону. Та сглотнула.

— Но, Гермиона, я никогда не думала, что в тебе столько изощренной жестокости!

— Что?!

— Гермиона, все вокруг видят, как к тебе относится профессор Снейп.

— Да?

— Конечно! Никто не говорит, что ты должна ответить на его чувства, но ты можешь хотя бы не мучить его?

— Я? — Гермиона ловила ртом воздух. — Какие чувства? Вы издеваетесь?!

Минерва поджала губы.

— Профессор Снейп влюблен в тебя, Гермиона, а ты совершенно не обращаешь на него внимания! Он так страдает! Он просто не выдержал такого пренебрежения с твоей стороны и решил уйти из школы! А где мы найдем зельевара в начале учебного года?

Еще несколько секунд Гермиона молча смотрела на директрису, а потом откинулась на спинку кресла и расхохоталась.

— Он меня просто люто ненавидит! — прорвалось, наконец, сквозь смех. — Он меня ненавидит еще с тех самых пор! Да с чего вы взяли, в конце концов?

Минерва печально посмотрела на Гермиону.

— Дай ему шанс, Гермиона. Просто присмотрись к нему.

— Что?

— Я не призываю тебя полюбить его в ответ немедленно! — отрицательно замотала головой Минерва. — Просто увидь в нем человека. Я подозреваю, ты еще со времен школы не слишком высокого о нем мнения, но ты же знаешь, что ему пришлось пережить…

— Вы сейчас серьезно?

Улыбка Гермионы угасала. Она вытерла слезы, которые выступили от смеха в уголках глаз, и в смятении взглянула в сочувствующие глаза Минервы.

— Абсолютно.

В голове Гермионы:

— Я же говорил, надо бежать!

— Мы сейчас пойдем и просто его убьем!

— Бедненький!

— Это же Снейп!

— Профессор Снейп!

— И Минерву убьем!

— Он всегда такой печальный!

— У него сальные волосы!

— И Вектор убьем!

— Он столько пережил!

— У него нос крючком! И кожа, как у хроника!

— Предлагаю устроить маленький геноцид в пределах отдельно взятой школы!

— Он ведь страдает!

— У него скотский характер!

— Это заговор! Они хотят, чтобы мы были смешными! Они издеваются! Это флэшмоб! Мы выглядим дурой! Так, где у нас пергамент и перо? Мы сами сейчас напишем заявление об уходе!

— Я знаю одно такое миленькое заклинание… как-то мы читали его в одной книге из Запретной секции. А я запомнил!

— Уберите его от красной кнопки!

— С чего они вообще взяли, что Снейп в нас влюблен?

— А вы видели, как он на нас смотрит?

— Он на нас вообще никак не смотрит! Он нас игнорирует!

— Это признак влюбленности!

— Кто это сказал?

— Так было написано в одной книжке, а я запомнила! Там говорилось, что мальчики всегда пакостят девочкам, чтобы те обратили на них внимание: дергают за косички, рвут тетрадки… Может, он по-другому не умеет! Он застенчивый!

— Напомни мне, чтобы я аннулировала тебе допуск к долгосрочной памяти.

— Он — моральный урод и психологический извращенец. Я все сказала.

— Главное, чтобы человек был хороший…

— Снейп?!

— Профессор Снейп!

— Внимание! Он на горизонте!

— Идет!

— Навстречу!

— Давайте спрячемся, а? Вон там как раз подходящая ниша! И почему?! Почему мы до сих пор не знаем заклинание, чтобы проваливаться под землю?!

— Он такой печальный.

— Весь в черном.

— Мерзкий и злобный хмырь!

— Он столько выстрадал и пережил.

— Предлагаю плюнуть ему в рожу и честно спросить: какого черта здесь вообще происходит?!

— Он идет. Ближе, ближе, ближе… Кто там предлагал его убить — он уже на расстоянии удара. Ой.

— Ой.

— Ой.

— Ой.

— Дела-а.

— Это все видели — он на нас посмотрел?

— А вы заметили, какие у него печальные глаза?

— Предлагаю их выцарапать!

— Так, вяжите Гнев. Крепче-крепче. Нам нужно к мадам Помфри.

— За успокоительным?

— И за ним тоже.

* * *

Гермиона напряженно следила за тем, как мадам Помфри отсчитывает нужное количество капель, и не удержалась:

— Вы же все знаете.

Мадам Помфри досчитала и передала ей стакан с успокоительным зельем.

— Знаю что?

— Вы всегда все знаете, — прищурилась Гермиона. — Это розыгрыш?

Мадам Помфри села рядом с Гермионой и взяла ее за руку.

— Гермиона, деточка, мы сами все находимся немного в шоке, но с тех пор как нам стало известно, что профессор… Северус… что у него чувства…

Гермиона шумно выдохнула и процедила:

— С. Чего. Вы. Решили. Что. У. Него. Чувства?!

— Мне сказала об этом профессор Вектор.

— А она с чего взяла?

— Помона сказала.

— Так, — Гермиона посчитала про себя до десяти. — А она?

— Она слышала от мадам Хуч.

— И?

— Ей об этом сообщил Филиус.

— ?

— Ему сказал профессор Биннс.

— Так.

— А профессору Биннсу проговорился Хагрид.

— Что-о?!

— Да, дорогая, — мадам Помфри успокаивающе погладила ее по руке. — И тогда мы тоже все увидели!

— Что увидели? — Гермиона нервно дернулась.

— Он на тебя смотрит, — заговорщическим шепотом поведала мадам Помфри, наклоняясь к Гермионе. И, словно решая ее добить, добавила: — И вздыхает!

Гермиона вырвала руку и вскочила.

— Это бред! Он… он… Это же профессор Снейп!

— Что ж он, не человек, что ли? — пожала плечами мадам Помфри.

В голове у Гермионы:

— Давайте его все-таки убьем? Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы.

— У него волевой подбородок.

— Он тощий. Нам не нравятся тощие мужчины.

— Он не тощий, он поджарый.

— Ты проверяла, да?

— Перестаньте вы. Это всем показалось. Никто на нас не смотрит и по нам не вздыхает. И вообще — у нас ничего не получится, как всегда.

— Его черные глаза так блестят… Смотрите, как изящно он держит вилку.

— Отвернулись! Отвернулись, я сказал!

— И вообще — он прекрасный преподаватель. Эрудит.

— Ты еще скажи, что он герой войны, так много сделал для победы и у него тонкие чувства!

— Да, чувств в нем, как в бешеной мантикоре…

— Ой! Он на нас смотрит! Срочно! У нас все в порядке с прической? Мерлин, почему я все еще ношу эту мантию! Ведь давно купила новую! У меня брокколи между зубов не застряла?

— Заткнись, идиот.

— Держите ее! Мы собираемся улыбнуться!

— Где моя кнопка!

— Снейп на нас смотрит! Он все еще на нас смотрит!

— Вектор! Минерва! Они все на нас смотрят! Что делать?! Что делать?! А-а-а!

— Вот моя кнопочка, вот моя хорошая…

— Отпустите меня, держите его! Он же все погубит! Мы не будем улыбаться! Честное слово! Нет!

* * *

Гермиона встала из-за стола, с шумом отодвинув стул, скомкала салфетку, бросила ее на стол и в полной тишине проследовала к выходу из Большого зала.

Профессор Снейп вздохнул.

* * *

Высокая фигура, затянутая в черный сюртук, выросла на пороге, едва затих стук в дверь. Гермиона опустила руку и сглотнула.

— Вы…

На бесстрастном лице Снейпа не отразилось ни одной эмоции.

— Вы…

Его бровь вопросительно изогнулась.

— Вы это специально, да? Вы все-таки нашли, чем мне отомстить? Столько времени прошло!

— Три года, — разжал он тонкие губы.

В полумраке Гермионе показалось, что по его губам скользнула усмешка.

— Да за это время уже можно было не только остыть, но и прокиснуть. Если не месть, тогда что? Зачем вы это делаете? — в ее голосе зазвенели слезы. — Вы… Вы такой человек и вдруг… Зачем? Вам что — скучно? Решили поразвлечься за мой счет напоследок? Правильно, вы уйдете, а потешаться надо мной будут долгие годы…

Он на секунду застыл, а потом хрипло сказал:

— Неужели влюбленность профессора Снейпа — это так смешно?

— В меня?!

Он сделал шаг вперед, и у Гермионы на секунду перехватило дыхание. Снейп двумя пальцами взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. Он медленно наклонился и прошептал:

— Может быть, вы показались мне самой подходящей кандидатурой…

В голове Гермионы:

— Та-ак… она нас отсекает! Мы ее теряем!

— Гормоны, гормоны пошли!

— Какие у него глаза!

— От него пахнет чем-то таким… горьковатым… и пряным…

— Опасностью от него пахнет!

— Это он издевается над нами…

— Да как он вообще смеет с нами так обращаться!

— Слушайте, у нас ладони вспотели. И не только они…

— Мерлин! Почему мы не надели тот кружевной бюстгальтер, который нам подарила Джинни?!

— Мы выглядим, как полная идиотка!

— Мы должны что-то сделать!

— Поздно…

* * *

— Может быть, вы показались мне самой подходящей кандидатурой…

Глаза Гермионы полузакрылись, а дыхание участилось.

— Для того чтобы поменяться дежурствами.

Гермиона зажмурилась и тряхнула головой.

— У меня намечается серия экспериментов, а тут — дежурства. И почему-то только вы, Грейнджер, отказались со мной меняться.

— Что? — она побледнела. — Это все из-за того, что две недели назад вы подошли ко мне и буркнули что-то вроде: «Грейнджер, предлагаю вам подежурить пятого и восьмого?»

— И вы не соизволили ответить.

— Мне надо было подумать, — прошипела Гермиона.

— И как — подумали? — вторая бровь Снейпа изогнулась.

— Да подавитесь! — презрительно бросила она и пошла прочь.

Через несколько шагов она обернулась: Снейп по-прежнему стоял на пороге и смотрел ей вслед.

— Вы заберете заявление?

— Если я теперь смогу спокойно завершить исследование, конечно, — он склонил голову.

— И перестанете изображать тайные страдания? — голос ее звучал ровно и тихо.

Он немного помедлил и кивнул.

Снейп стоял, прислонившись к косяку, и прислушивался к стуку каблуков, замирающему в глубине коридора.

— А может быть, и нет, — сказал он сам себе и аккуратно закрыл дверь.

В голове Снейпа:

— Эй, фиолетовый, ты мне двадцатку должен!