Джек-Фонарь и Рождественский Ангел (джен)

— «…И тогда Князь Тьмы кинул ему уголек из Преисподней. Тот сыпал искрами, не гас, но и не давал начала новому огню. Кузнец сунул уголек в выдолбленную репу. С тех самых пор дух, прозванный Джек-Фонарь, и бродит по земле».

История закончилась, мама закрыла книгу сказок. Рози молчала. Она лежала в постели, отрешенно глядя перед собой, тонкие руки девочки покоились на груди, поверх одеяла.

За окном шумел ветер, резкие порывы раскачивали дерево, что росло у самого дома, голые ветви стучали в окно.

Грудь Рози приподнималась тихо-тихо. Мама даже наклонилась и прислушалась к дыханию девочки. Страх давно поселился в детской, он то сильнее, то слабее сжимал сердце матери холодными пальцами, отчаяние рыданиями подкатывало к горлу. Но женщина не плакала. Она улыбалась и шутила, рассказывала Рози обо всем, что произошло за день, читала сказки. Сегодня, в праздник Всех Святых, была прочитана сказка о Джеке-Фонаре, который дважды обманул самого Дьявола.

Рози протянула руки к матери.

— А можно обмануть Смерть? — прозвучал тонкий детский голосок.

— Обмануть? Не знаю. — Женщина на секунду отвернулась к окну. Предательские слезы!

Последний вечер октября выдался ненастным, унылым. Дождь каплями полз по стеклам. О, если бы можно было заплакать.

— Что за глупый вопрос! Доктор уверен, что ты скоро поправишься, — с улыбкой произнесла мама, наклоняясь к Рози, чтобы поцеловать девочку в щеку, — а теперь пора спать. Я погашу свет?

— Не надо, мне страшно будет в темноте. Там за окном все стучат и стучат… будто кто-то хочет в комнату залезть. И небо черное. Пошел бы снег.

— Для снега еще не время. Подождем до Рождества. Будет и снег, и елка, и подарки.

— А скоро Рождество? — Рози оживилась. На бледном худеньком личике отразилось болезненное нетерпение.

— Скоро, очень скоро, — женщина встала, отошла от кровати. Поправила шторы, затенила лампу синим экраном. Все это позволило собраться с силами и не зарыдать. Сегодня утром доктор, осмотрев Рози, сказал, что девочка едва ли доживет до Рождества

Дверь за мамой закрылась. Рози крепко зажмурилась и попыталась скорее уснуть.

Страх не успеет прийти, не проползет в щель под дверью, не просочится через темное окно, если уснуть вовремя. До того, как встанет у кровати безмолвная беловолосая женщина.

Рози не рассказывала маме про ночную гостью. Она не хотела еще больше расстраивать родителей. И без того они огорчены, что Рози больна. Девочка старалась, очень старалась поправиться. Она исполняла все, что прописывал доктор: пила горькие лекарства, терпела мучительные процедуры. Бывали дни, когда Рози казалось, что вот, еще немного, и она сможет встать, пройти по комнате, спуститься в гостиную. Но с наступлением ночи появлялась беловолосая женщина и отнимала силы, надежду, волю к жизни.

Ветки громко стукнули в окно. А за дверью скрипнули половицы. Чьи-то шаги по коридору. Удалились. Приблизились.

Рози зажмурилась еще крепче. Но ей казалось, что она видит, как медленно открывается дверь, полосы сизого тумана заползают в комнату, как в квадрате дверного проема туманное облако окутывает высокую фигуру в дорожном плаще. Беловолосая женщина не была бы такой страшной, если бы не черные провалы пустых глазниц. И непонятно — видит ли она? Страшнее всего ждать, что она подойдет и начнет ощупывать Рози, как это делают слепцы.

— Уходи, уходи, уходи, — задыхаясь, твердила Рози, но женщина оставалась до утра.

С рассветом измученная девочка проваливалась в тяжелый, похожий на беспамятство, сон.

С каждым днем она слабела. Не могла есть, почти не разговаривала.

Доктор хмурился. Отец в бессильной ярости сжимал кулаки. Мама улыбалась, но Рози знала, что за дверью детской мама плачет.

* * *

Эдвард услышал в гостиной шорох, шаги, звон разбитого стекла, всхлипывания. Кто мог глубокой ночью бродить там? Рывком Эдвард распахнул дверь и увидел жену. Она стояла на коленях возле камина и подбирала что-то с пола.

— Кэролайн? Что ты делаешь?

— Я разбила твой любимый синий шар… Помнишь, тот, с серебряными звездами...

— Шар? О чем ты Кэрри? — Эдвард подошел и увидел на полу мелкие осколки елочной игрушки. На столе, под лампой стояла раскрытая коробка с шарами и стеклянными бусами. — Что ты делаешь?

— Нам надо поставить ель. Как всегда, посреди комнаты. Мы успеем нарядить к утру. Ты можешь пойти в лес сейчас? — словно не слыша мужа, спросила Кэролайн.

Эдвард ужаснулся мысли, что рассудок ее помутился от горя.

— Помилуй, Кэрри, сейчас ночь. И какая ель? Сегодня День Всех Святых, а не Рождество!

— Рози не может ждать, разве ты допустишь, чтобы она осталась без Рождества? — Кэролайн стояла, молитвенно сложив руки, и смотрела на Эдварда снизу вверх, — Мы нарядим елку, пригласим гостей! Приготовим праздничный ужин…

— Кэрри, опомнись! Смерть нельзя обмануть.

— Не смей! — Кэролайн вскочила, — не смей говорить так! — Она бросилась на мужа с кулаками, ударила его в грудь. Эдвард обнял её, прижал к себе. Так они стояли несколько минут.

— Хорошо. Я пойду в лес и срублю ёлку. Сейчас, — хрипло произнес он. Отпустил Кэрри, стиснул зубы, схватился за голову. — Это безумие, безумие.

* * *

В церкви было темно, только несколько свечей горели перед Распятием. Тени покачивались на стенах в такт порывам ветра. Ветер тревожил язычки пламени, тени танцевали.

Ангел огляделся.

Обычно на Рождественскую ночную мессу собирались все прихожане. Церковь ярко освещали, звучали праздничные гимны. И в правом приделе обязательно устраивали Вертеп. Ангел еще раз внимательно посмотрел вокруг. Ни Вертепа, ни священника. Может быть, люди на улице? Кромешная тьма подступала к самому входу. Никого.

За оградой небольшого церковного кладбища мелькнул огонь. Ангел взмахнул крыльями. На кладбище прихожан тоже не было. Старая ведьма в остроконечной круглой шляпе и нарядном платье сидела на могиле и выбирала репейники из шерсти кота. Молодая ведьма без шляпы, с распущенными по плечам рыжими волосами, играла с метлой. Поодаль, в круге из выдолбленных светящихся реп и тыкв, сидел косматый темноволосый парень и резал еще одну тыкву. Лицо и руки его были выпачканы сажей.

Молодая ведьма и парень переговаривались.

— И что она? — приманивая метлу, поинтересовалась молодая ведьма.

— Ничего. — вяло ответил парень и переставил несколько тыкв.

— Не ври, Джек-Фонарь, — все знают, что она разговаривает с тобой.

— Потому, что ей тебя не увести, — встряла в разговор старая ведьма.

— Не меня она тут искала, — отмахнулся Джек, — в этот раз — нет.

— А кого? — Не отставала рыжеволосая.

— Да вон его, — прокаркала старая ведьма. Кот угрожающе зашипел, метла упала на середине перелета.

Все повернулись и посмотрели на Ангела.

— Явился, не запылился! — Молодая ведьма кокетливо передернула плечами. — Ну, так иди же к нам, не смущайся. Какой ты светленький и хорошенький! И еще совсем дитя.

— Это потому, что Рози маленькая, — сказал Джек, оставил свои тыквы, поднялся и подошел к Ангелу.— Не удивляйся, что видишь нас здесь, сейчас наше время. А ты явился раньше, чем следовало.

— Я не виноват в этом, — растерянно отвечал Ангел, он очень хотел бы вернуться обратно, но не мог. Посланник должен исполнить предназначение.

— Я знаю, — кивнул Джек, — молитвы матери сильны.

— Идет! Идет! — взвизгнула молодая ведьма.

Старая ведьма скинула кота с коленей, кряхтя поднялась. Обе почтительно поклонились. Из темноты резко выступила высокая фигура в дорожном плаще. Голова покрыта капюшоном, низко надвинутым на лицо, и невозможно сказать кто это: мужчина, или женщина, только пряди белых волос выбиваются из-под плотной ткани.

— Привет тебе, Госпожа! — Преклонил колено Джек.

Порыв ветра взметнул плащ, откинул капюшон — все увидели прекрасное бледное лицо с провалами черноты вместо глазниц. Повелительным жестом Госпожа указала ведьмам и Джеку на полуразрушенный склеп. Они тут же отошли в сторону. Еще одним мановением руки она повелела Ангелу приблизиться.

— Ты мешаешь мне исполнить назначенное. — Голос ее не был страшен, говорила она ровно, бесстрастно.

— Это не моя воля, я лишь посланник, — отвечал Ангел. — Но если бы ты склонила свой слух к моим просьбам…

— Я не желаю слушать просьб! — женщина строго повысила голос. — Вот уже три дня не могу я увести за собой Рози. Ты мешаешь мне!

— Я — посланник, — повторил Ангел, — слуга того, кому повинуешься даже ты. Он послал меня защитить Рози. С самого рождения я присматриваю за ней.

— Её время пришло.

— Я знаю, но просьбы матери привели меня сюда. Возьми что-то взамен.

— У тебя? — рассмеялась женщина, — У тебя! Что ты можешь дать мне?

— Ты слепа, — сказал Ангел.

Она отступила на шаг и поднесла руки к лицу.

— Да, слепа, чтобы не видеть тех, кого забираю, чтобы не знать жалости к ним.

— И тебе никогда не хотелось взглянуть?

— Никогда!

— Посмотри на Рози и реши сама, пришло ли ее время. Я отдам тебе свои глаза.

* * *

Елка поблескивала игрушками. Она красовалась в гостиной, на обычном месте. Оставалось только закрепить на верхушке Рождественского Ангела и зажечь свечи. Кэролайн торопилась. Она хотела успеть до утра.

Эдвард принес из леса ель, вставил в крестовину и ушел. Он не в силах был смотреть, как Кэрри наряжает дерево. А ель была слишком высока. Чтобы достать до макушки, Кэролайн пришлось бы встать на стул. Она пристроила Ангела на нижней ветке и пошла в соседнюю комнату за деревянным стулом — кресла в гостиной были слишком мягкими и низкими.

Рози проснулась до рассвета. Лампа все ещё горела на столе. В комнате никого не было. Рози показалось, что мама зовёт её снизу. Девочка с легкостью встала, босиком подбежала к двери, вышла в коридор, спустилась по лестнице...

Рождественская ель сияла золотистыми огоньками свечей. Перед ней стояла женщина, и против света Рози не могла хорошо рассмотреть ее.

— Мама! — воскликнула Рози и замерла.

Та, кого она приняла за Кэролайн, обернулась. Рози узнала беловолосую женщину из своих кошмаров. Но сейчас она не казалась такой страшной. Печальной — да. Рози ни у кого не видала таких прекрасных, внимательных и грустных глаз.

— Здравствуй, Рози, — улыбнулась женщина и протянула руки к девочке, — я пришла посмотреть на тебя.

— Я вас не знаю, — сказала девочка и отступила на шаг, все-таки ей было немного страшно. Но тут же Рози подумала, что это не вежливо, и добавила, — если хотите, можете остаться со мной, полюбоваться на ель.

— Спасибо. Ты любишь Рождество?

— Больше всех других праздников! — воскликнула Рози. — Оно веселое и доброе. И на Рождество обязательно идет снег. Белый-белый, как ваши волосы.

Рози подбежала к окну, отдернула штору, выглянула на улицу. За окном падали пушистые снежные хлопья.

— Видите? Мама говорит, что рождественский снег — это перья с крыльев ангелов.

— Наверное, так и есть. — Женщина тоже подошла к окну и долго смотрела на танец снежных хлопьев. — Как же красиво… Жаль, что мне пора уходить.

— И вы не станете ждать папу и маму?

— Нет, — покачала головой женщина.

— Вы придете ко мне еще? — спросила Рози.

— Приду, дитя, но не скоро. И наша встреча не покажется тебе ни болезненной, ни страшной. Это мой подарок. Счастливого Рождества, Рози.

Запах дыма поплыл по дому. Кэролайн вбежала в гостиную вместе с Эдвардом. Нижние ветви рождественской ели были охвачены пламенем, а Рози, не замечая этого, стояла у раскрытого окна и смотрела, как падает снег.

* * *

Кладбищенская земля была черна, как уголь, промозглая сырость пробирала до костей. Деревья и кусты, старый склеп, надгробия — расплывались в тумане.

Джек взял слепого Ангела за руку и подвел к костру. Над огнем был подвешен котелок, ведьмы, бормоча заклинания, варили зелье.

— Вот все и встало на свои места, — с облегчением вздохнул Джек, — Госпожа ушла, снег растаял. Жаль, что крылья твои обгорели, и ты не можешь вернуться домой. А хочешь, станем бродить вместе? Я буду твоим поводырем. Вдвоем не так скучно.

— А Рози? Мне нельзя оставлять ее.

— Без глаз и без крыльев трудно справиться с этим в одиночку. Эх, не пускают меня ни в Рай, ни в Преисподнюю, а болтаться без дела, да резать тыквы на фонари надоело до смерти, — Джек рассмеялся, довольный шуткой, и неожиданно серьезно добавил, — к тому же, оба мы бессмертны. Пожалуй, я помогу тебе присматривать за Рози.