Дива и официант (джен)

Любовь вспыхнула меж ними совершенно случайно, но была столь яркой и искренней, что любая слащавая история сама бы вырвала из себя все страницы, признавая абсолютную неполноценность. Он утонул в её четырёх глазах, а она была покорена тем, как обычный человек ловко справляется с пятью подносами. Словно у него не две руки, а все шесть, а к ним в придачу выросло вспомогательное щупальце. Её даже не волновало, что она — всеми уважаемая светская леди, дива театра, эталонный голос этой планеты, а он — просто прислуга, низшая раса, пыль под ногами великих, сумевшая подняться лишь до того, чтобы подносить этим великим еду.

Они ходили в кино, танцевали на мосту и пили шампанское. Он дарил ей цветы, леденцы из ажурных сахарных нитей и перевязанных верёвочками аппетитно пахнущих копчёных мышей. Она улыбалась, кокетливо шевеля мандибулами, растущими возле скул, переплетала свои пальцы с его, нежно щекотала когтями мягкую кожу и подставляла тонкую шейку под поцелуи, невинно отводила глаза, когда он словно бы случайно касался её пышной груди. Его не смущало её возбуждённое стрекотание, когда чувства невозможно было удержать и, казалось, вот-вот они выплеснутся наружу. Да что там, он находил в нём особую прелесть, готовый воспевать это всеми известными ему комплиментами. Она смеялась его шуткам, любовалась точёным профилем и всё удивлялась, что тело человека было гладким и словно даже выбритым. Ни намёка на приятные жёсткие ворсинки. И нет великолепных мандибул. И зрачки какие-то маленькие, круглые. И даже ростом едва ли не ниже!..

Но он всё равно был красив в её глазах.

Воистину, любовь слепа. А ещё — закономерна, и рано или поздно из стадии возвышенности переходит в плоскости.

Она не удивилась, когда он пригласил её в номер мотеля, на который копил не меньше месяца. Только что-то сладко замерло, шевельнулось, отозвалось трепетом и предвкушением. Улыбка не сходила с её чувственных губ, когда, жмурясь на интимный полумрак, ведёрко со льдом и канапе со сверчками, она ластилась к нему и стрекотала глубже и выразительнее с каждым мгновением. Он кормил её с рук, медленно спускал бретельку с её плеча, шептал глупости и даже пил из её туфелек, целуя после влажными губами тыльную сторону ступни. Его пальцы порхали на её боках, они же поглаживали хребет, когда он расстёгивал молнию великолепного платья…

А потом он увидел её яйцеклад.

Но ключ от номера она предусмотрительно забрала ещё на ресепшене.