Гармонь в ночи (джен)

Поселок городского типа врос в город, как клещ врастает в тело жертвы, и его улицы были довольно запутанными для горожанина, выросшего в многоэтажках. Хотя на самом деле, эти улицы шли в строгом геометрическом порядке. В доме, стоящем на одной из таких улиц, я снимал маленькую комнатенку. Ее сдавала гадкая, ворчливая старушенция, которая совала нос во все мои дела. Но за те деньги, которые она просила за обшарпанное помещение, я бы нигде не нашел жилья.

Несколько ночей подряд я слышал дивные звуки гармони, которые меня зачаровали и заставили приставать с расспросами к старой карге. Она долго не могла понять, чего от нее хотят. Но после килограмма нервов, потраченных мною, она призадумалась и сообщила, что источник звука живет в переулке Моторном. Больше ничего она мне не поведала, снова впав в истерику из-за отсутствующего хлеба. Я тихонько прошмыгнул в свою комнату и ознакомился в гугле с картой поселка. Оказалось, что хоть переулок находился недалеко от моего дома, но выйти к нему напрямую было затруднительно.

Чтобы попасть в нужное место, надо было пройти от ближайшей остановки прямо, преодолевая многочисленные горы строительного мусора — народ, невзирая на кризис, активно приводил в порядок старые одноэтажные дома. Затем, напрыгавшись через грязные лужи, в которых мутно отражался свет фонарей, я попал на мост. От него пришлось свернуть налево. Переступив железнодорожные колеи, по которым изредка ездили поезда, я вдруг понял, что не знаю, куда идти дальше. Дорога разделялась на три части, и все эти части были плохо освещены, малошумны и безлюдны. То там, то здесь лаяли собаки, подчиняясь цепной реакции — сначала где-то вдалеке слышалось одинокое "гав-гав", затем это "гав" перемещалось все ближе и ближе.

Позади раздались тяжелые шаги, я резко обернулся и увидел невысокого человека, нагруженного несколькими пакетами с логотипом супермаркета. Подумав, что раз этот тип так уверенно шлепает куда-то вглубь поселка, то он тут живет, я остановил его и вежливо спросил:

— Добрый вечер, подскажите, пожалуйста, где располагается переулок Моторный?

Тип странно на меня посмотрел, как будто у меня выросли рога или еще что-то в таком духе. Пробормотав: "Налево", он удвоил скорость и быстро скрылся в темноте. Я повернул в указанном направлении. Тут дорога спускалась вниз, где, насколько я знал, текла мелководная речка с изрядно замусоренными берегами.

Внимательно глядя на белые таблички с названием улиц, я шел, ежесекундно рискуя сломать ноги из-за выбоин в асфальте. Идти пришлось долго, тем временем поднялся сильный ветер, похолодало, да так, что вскоре лужи затянуло тонким льдом.

Внеший вид домов менялся: от ладненьких домиков до развалюх-мазанок, которые непонятно как стояли и не падали. Я уже хотел повернуть назад, как очередной переулок обрадовал меня нужной надписью. Осталось найти дом номер семь.

Переулок был заброшенным, все участки перед дворами заросли сорняками и кустами. В окнах домов не горел свет, просевшие крыши, ободранные серые стены — все наводило на мысль, что тут никто не живет.

Но вот и дом номер семь. Я потянул за скобу, заменяющую ручку в покосившейся калитке, и вошел во двор. Наверно, когда-то тут был разбит цветник — в лунном свете я увидел остовы розовых кустов, жадно тянущихся к вечернему небу. В окне дома мерцал огонек, и это меня приободрило. Я постучал в окно, и вскоре послышался скрип двери, настороженный голос спросил: "Кто тут?". Я представился, сказав, что хочу поговорить насчет музыки. Голос надолго затих, и я подумал, что стоит уйти, когда дверь распахнулась.

Войдя в дом, я окунулся в спертый запах жилого помещения, которое давно не проветривали. Одновременно пахло чесноком, луком, пережаренной картошкой и перепревшей капустой, грязными вещами и застарелой табачной вонью. Признаюсь, что это "благоухание" едва не сбило меня с ног, но делать было нечего.

Единственная комната была завалена вещами, в основном — откровенным хламом. Одежда, обувь, завязанные дырявые пакеты, палки, стекла в бумаге. Хозяин дома плюхнулся на продавленный зеленый диван и сказал:

— Ну проходи, не стой столбом.

Он ткнул пальцем на стул, состояние которого внушало сомнения, что я смогу на нем сидеть. Но я послушно сел, чувствуя, как подо мной трясутся дряхлые ножки.

— Что ты хотел? — морщинистое круглое лицо хозяина дома выражало крайний интерес. Седые кучерявые волосы слиплись от пота и умоляли о мытье. — Послушать, как я на гармони играю?

— Да, конечно, — мне было нестерпимо противно находиться в этом замусоренном помещении. — И хотел бы записать. Не бесплатно, конечно.

Хозяин бросил быстрый беспокойный взгляд на окно позади дивана. Оно было занавешено куском верблюжьего одеяла, таким же засаленным, как и одежда старика. Одеяло прибили к оконной раме здоровенными гвоздями, судя по шляпкам — "сотками".

— Ладно, только сначала бабло, — он протянул руку, и я положил в нее несколько купюр. Старик покряхтел, плюнул на пальцы и пересчитал деньги. Затем снова посмотрел на окно и вытащил из-за дивана гармонь. Немного подумав, он растянул ее и начал играть. Я едва успел вытащить диктофон.

Играл старик замечательно, блеснув знаниями старинных романсов и вполне современного шансона. В перерывах между песнями он смотрел на окно, и было заметно, что градус его нервозности растет с каждой минутой.

Когда он отыграл шестую песню, раздался дикий стук в окно и грозный рев. Старик чуть не выронил гармонь и вскочил. Я тоже встал, не зная, что или кто являлся источником такого шума. Рев перемежался жуткими ругательствами, от которых меня затошнило.

— Уходи! — старик швырнул гармонь на диван и подтолкнул меня к выходу. — Завтра приходи, но позже.

* * *

Я пришел в назначеный срок, старик меня ждал, стоя во дворе. По зловонному дыханию я понял — он выпил что-то из разряда так называемой "катанки". Это явно придало ему храбрости, потому что он заиграл, не входя в дом. Примерно через минут пять из-за правого забора прилетел кусок кирпича, сопровождаемый громкими воплями, похожими на крики пытаемого человека. Старик смело схватил послание и запулил его обратно. Потом продолжил наяривать на гармони. Играл он в разы лучше, чем вчера, полностью раскрыв свой самобытный талант. Мелодия лилась из-под его крючковатых пальцев, под ногтями которых навеки застыла грязь. Он ходил по двору, притоптывая в такт музыке, которая разлеталась по поселку к великой радости собак. Псы грянули нестройным, но вполне концептуальным хором, делая неистовую игру старика еще более безумной. Казалось, что он впал в шаманский экстаз.

— Матьтвою! — заорал кто-то, ломясь в калитку. — Ссука! Убью! Задолбал!

Старик, не обращая внимания на крики, продолжил играть. Но я понял, что еще немного, и во двор ворвется разъяренный человек, от которого можно было ожидать только проблемы. Поэтому я попытался остановить старика. Он посмотрел на меня пустым взглядом и, оттолкнув, прохрипел:

— Пошел вон, не мешай! Хочу — играю! Никто мне не указ!

Калитка распахнулась, во двор ввалился тот самый мужчина, которого я встретил накануне. Он был одет в тренировочные штаны с пузырями на коленях, под расстегнутой курткой виднелась белая майка.

Он подбежал к старику, пытаясь донести до него мысль, что "завтра на работу", "перестань шуметь" и так далее. Старик расхохотался и, пнув незваного гостя, скрылся в доме. Я же остался стоять посреди двора с диктофоном в вытянутой руке.

* * *

"Из протокола милиции.

В доме семь по переулку Моторный произошла драка между гражданами С. и Л., в результате которой гражданин Л. получил легкие повреждения в виде ссадин и кровоподтеков. Гражданин С. получил сотрясение мозга. Также гражданин Л. заявил о пропаже диктофона фирмы Олимпус. Гражданин С. объяснил свое нападение на гражданина Л. тем, что тот провоцировал гражданина З. играть на гармони в неустановленное по закону время".