Печать прошлого (гет)

Затертые уголки колдографии трепал ветер кладбища. Увы, бережное хранение не уберегло ее от времени: оно беспощадно стирало все. Даже самое ценное. Не меркли лишь воспоминания, ужасными ожогами впечатавшиеся в мозг.

Бледные пальцы сжимали колдографию. Прекрасная молодая женщина в светло-лиловой мантии лучезарно улыбалась в камеру и махала рукой. Другой рукой она прижимала к груди светловолосого малыша, задорно смеющегося почти беззубым ртом и тычущего пальчиком в сторону снимающего. Рядом, обхватив ногу женщины, прыгала босоногая девчонка лет шести. Она хохотала и показывала язык.

Драко прикрыл глаза. Он до сих пор слышал смех этих людей. Это жгло душу и отдавалось ноющей болью в груди.

Страшнее всего было помнить. Помнить то, что хотелось вырвать из себя клешнями, выковырять острыми лезвиями. Минуло мучительных три года, а этот ад стоял перед глазами.

Драко действительно помнил все произошедшее так четко, словно это произошло вчера. В тот день он покончил с делами в Министерстве Магии рано. Малфой все чаще ловил себя на мысли, что ему нравится возвращаться домой. К тому же, к их общему с Гермионой удовольствию, зловещее и мрачное поместье Малфоев было продано за баснословную сумму, и теперь их маленькая семья могла позволить себе приличный дом где-нибудь в Гэмпшире. Как, собственно, они и поступили. Здесь было до того тихо и спокойно, что Драко все это иногда напоминало сон. Наверное, все было слишком хорошо…

В тусклом свете высоких уличных фонарей на серый асфальт неспешно опускался первый снег. Хрупкие кружевные снежинки аккуратно ложились на теплую мантию Драко. Щеки приятно покалывало от небольшого мороза.

Прямо напротив их нового особняка, через дорогу, высился кирпичный домик с красной черепицей и большими-большими окнами. Это был цветочный магазин, куда Драко частенько наведывался в последние недели, чтобы прикупить любимые Гермионой камелии. Миссис Хоффман, приветливая хозяйка этого миниатюрного флористического рая (по словам самой Гермионы), была добродушной старушкой-сквибом. Нередко она увлекала посетителей интересными историями из собственной жизни или помогала советом. И даже Малфой, не обладающий природной болтливостью, иногда заслушивался ее рассказами, согласно кивал и стремился поддержать беседу.

Вот и сегодня Драко решил забежать в магазинчик, трансгрессировав прямо возле него. На красной крыше домика белел снег, и сквозь приоткрытую дверь доносился душистый цветочный аромат. Серебряные китайские колокольчики мелодично дрожали над входом. Малфой шагнул в теплый воздух салона и на миг зажмурился, ослепленный яркими настенными лампами. В магазине было тихо и безлюдно. Драко откашлялся, привлекая к себе внимание. Никого. Неожиданно пытливый взгляд выхватил густое багряное пятно, расползающееся по темному полу из-за прилавка. Сердце шумно ударилось о ребра: приподнявшись на носки туфель, Малфой увидел миссис Хоффман, распластавшуюся в неестественной позе среди осколков керамических ваз и изорванных лепестков желтых роз. Ее тело исполосовали глубокие раны, а небесно-голубые распахнутые глаза неподвижно застыли.

Что-то тяжелое и яростное заклокотало внутри Малфоя. Oн вытянул из рукава палочку и крепко ее сжал. Возможно, убийца еще здесь. В тот же миг свет настенных ламп, а заодно и уличных фонарей, погас. Липкий страх опутал Драко в кромешной темноте. Раздался шорох и треск. К горлу Малфоя приставили что-то твердое и тонкое. Чья-то волшебная палочка…

— Эй, Малфой, если ты будешь рыпаться, твоя грязнокровка-жена сдохнет в мучениях. Быстрее, чем ты думаешь, — мерзкий шепот и громкое дыхание незнакомца заставили поморщиться, а смысл фраз — содрогнуться. Гладким древком палочки больнее ткнули в шею, отчего Драко ощутил горячую дорожку крови, побежавшую вниз по коже, к ключице, под неплотный воротник мантии.

— Не... не смей прикасаться к Гермионе... — просипел Малфой. Незнакомец грубо вырвал палочку Драко из его крепко сжатой ладони и отбросил в угол.

— Да прикончи его уже! — рявкнул рядом другой голос. Преступников оказалось двое… а, может, и больше.

— Он хоть и редкостная мразь и тряпка, не побрезговавший даже жениться на грязной девке магглов, но все-таки чистокровный, Рэдж. Кинь в него парализующее, а то боюсь, что этот гаденыш вырвется, если я уберу от его глотки палочку, и укокошит нас, — выплюнул первый.

«Лишь бы с Гермионой и детьми все было в порядке…»

Яркая вспышка на мгновение осветила лицо того преступника, что накладывал заклятие. Длинные спутанные волосы, многодневная щетина на остром подбородке. Драко не встречал его на собраниях Темного Лорда. Малфой почувствовал, как Петрификус Тоталус сжимает все органы, стягивает кожу, покрывает тело противными мурашками и ввергает в оцепенение. Руки прижались к бокам, ноги слепились вместе. Драко с грохотом рухнул на пол.

— А теперь ты будешь смотреть, как подыхает твоя грязнокровка и полукровные дети! — прорычал, хохоча, Рэдж, поднимая и прислоняя Малфоя к стене у окна так, чтобы тот видел происходящее за стеклом. В доме напротив что-то засветилось. В этот момент Драко мог поклясться, что увидел, как безумно сверкнули во тьме взгляды этих отморозков.

А затем…

Оранжевая вспышка высветила из темноты ночного города большой особняк Малфоев. Гигантским огненным заревом вспыхнул их с Гермионой дом. Дом, о котором Драко сейчас молился, чтобы он оказался пуст.

«Они же могли выбраться… могли… могли…»

— Хорошо, что мы додумались тоже бросить в них парализующим, — усмехающийся голос Рэджа разрезал тишину.

Страх ледяными щупальцами сковал сердце, а по венам заструились ярость и жгучая ненависть. Нет, этого не может быть!..

Сумасшедший хохот заполнял уши, давил на мозг. Драко хотелось выть, лезть на стену. Он мечтал вгрызться в глотки этим ублюдкам… Но ничего не мог поделать! Ничего. Ничего!

Говорят, память — похуже всякого ада; это ад в наичистейшем виде. Она услужливо швыряет тебе воспоминания, даже если ты хочешь закопаться от них под землю или сгореть заживо… Драко бы предпочел последнее.

Ведь они сгорели заживо.

После той выворачивающей боли во тьме цветочного салона и отчаяния от собственного бессилия, наступил Мрак. Безраздельно властвующий над душой Драко. Непроглядный, кромешный.

Что Малфой смутно помнил — так это то, как увидел вспышки заклятий авроров, как услышал воющие сигналы маггловских полиции и скорой. Свое освобождение из цепких лап Петрификуса. И онемение. Полное онемение и ватные ноги, когда он увидел черные обгоревшие тела Гермионы и его детей среди обуглившихся полуразрушенных стен. Мимо ходили Поттер и Уизли, не стеснявшиеся слез, а Драко стоял и прижимал к зубам кулак, стараясь прогрызть его до крови, чтобы не чувствовать больше ничего… никогда.

Потом были расследование, жестокая месть этим тварям, у которых обнаружились сообщники, и оправдательный приговор в суде над Драко Малфоем. Но все это было потом, а тогда была пелена из боли, застилавшая глаза, давившая на ребра.

Драко сморгнул, судорожно сжав трясущейся рукой колдографию со своей семьей. Пальцами другой он нащупал волшебную палочку и наколдовал венок из крупных бледно-розовых камелий. А затем ласково провел по выбитым на надгробии словам, чуть припорошенным первым ноябрьским снегом.

Гермиона Джин Малфой

Америнда Малфой

Скорпиус Малфой

Ветер смолк. Стало тихо-тихо. Драко прикрыл глаза. Робкое прохладное касание мягких губ на замерзшей щеке заставило распахнуть их. Перед Драко стояла Гермиона. Легкое сияние ее полупрозрачной кожи не давало усомниться в том, что она призрак. Красивая лиловая мантия обвивала ее хрупкую фигурку. Волосы, как и при жизни, были собраны в легкомысленный пучок, а на лице светилась грустная улыбка.

— Прости… Прости, что я не смог уберечь вас!.. — тонкие искусанные губы задрожали, и Драко упал на колени, прижимая ладони к глазам. Колдография мягко опустилась на землю.

— Тш-ш, ты не виноват, и ты это знаешь, — заботливо прошептала Гермиона, подходя к мужу, и кладя невесомые руки ему на плечи. Драко поднял лицо. Теплый взгляд Гермионы пробирался в самое сердце и вместе с новой болью давал облегчение, проливающееся нежным бальзамом на его израненную душу.

Гермиона являлась ему во снах. Каждый месяц. Но никогда сны не приносили такого успокоения.

Легкий шелест мокрой травы заставил Драко оглянуться. Сердце его оборвалось. Там, между старых побледневших надгробий, путаясь ножками в сухой опавшей листве, стояли его дети. Его крошки. Драко перестал дышать. Легкие заныли.

— Папочка, я скучала! — каштановые кудряшки Америнды закрывали ей личико, но она, смеясь, подбежала и уткнулась в плечо Драко. Маленький Скорпиус, сделав неумелые шаги, вытянул пухлые ручки и что есть силы обхватил отца своим крохотным тельцем. Его серые глаза были наполнены самой настоящей взрослой печалью. Драко прижал к себе детей, чувствуя застывший в горле комок. Малфой запустил пальцы в мягкие волосы сына, вглядываясь в лица обоих детей, стараясь впитать как можно сильнее в себя их образы.

Гермиона по-доброму улыбнулась и, наклонившись, нежно поцеловала Драко в лоб.

— Нам пора, любимый… — прошептала она, а затем едва слышно добавила:

— Мы будем смотреть на тебя оттуда, — снова улыбнулась Гермиона и подняла взгляд наверх, туда, где среди темнеющих облаков показалось ясное небо.

— Не забудь заглянуть к миссис Хоффман! — неожиданно задорно подмигнула она. — Я знаю совершенно точно, что она не прочь с тобой поболтать. Принеси ей любимые желтые розы.

В Гермионе в этот момент было столько света и одухотворенности, что Драко невольно улыбнулся. Впервые за многие месяцы. Миссис Малфой аккуратно сжала ладошки Скорпиуса и Америнды, улыбающихся папе, и вместе с ними растворилась в вечернем воздухе, оставив за собой лишь нежное искрящееся сияние, словно свет уходящей звезды.

Драко бережно прижал к груди колдографию, баюкая ее в руке, словно ребенка. Он уткнулся лицом в холодный надгробный мрамор. Плечи мелко задрожали.

— Прости меня…

На безмолвный камень потекли слезы. Горячие, беспощадные и невероятно горькие.