Миледи (джен)

16.12.2015

Она скользит тенями и сияет ночью из окон. Волосы не прячут её ушей, острых, вытянутых, а ресницы не могут скрыть блеск глаз. Глаза эти зеленее, чем вода на дне моря, и желтее, чем листва по осени. Ноги её не касаются земли, а когда она — маленькая, тонкая, хрупкая — взлетает на спину неосёдланного коня, то будто наступает на ветер. Плащ её подпоясан косой из цветов, руки исцарапаны о шипы и ветви, а в улыбке чудится что-то, чего никому не хотелось бы знать.

О ней, помнится, королю рассказывали еще в детстве — пугали, наказывали не ходить в чащу леса, потому что там была она. Но он не слушался, убегал всё глубже во тьму, ели гладили его тяжелыми ветвями-лапами по плечам и довольно утыкались в ладони, будто ежи, и всё вокруг казалось волшебным, но не страшным. Впервые с ней он встретился уже в юношестве, когда еще только учился бою на мечах и привыкал к страшной усталости — отец начал требовать всё большего, а королевичу, где-то нескладному и в чем-то всё же правому, так хотелось дышать ветром и не морщиться от боли в мышцах. И тогда, в одну из очередных прогулок, вместо привычной пустой поляны он вдруг нашел её. Или, скорее, она просто позволила ему увидеть себя, заговорить с собой, а потом милостиво согласилась пойти в замок, чтобы впредь изредка заглядывать на вкусный запах мяса с кровью из кухонь и на звон чужого плача — времена по-прежнему были неспокойные.

С того момента прошло много наводнений и ураганов, лес, который король помнил светлым и чистым, поломался буреломом и затянулся тьмой, да и сам он, король, вырос и обзавелся шрамами, но она, ах, колдунья осталась прежней.

И даже теперь король не может сдержать невольной дрожи, когда она цепляет его рукавом и окидывает смеющимся взглядом. Плащ стекает на пол, повинуясь легкому движению плеч, и она шагает вперёд — босая, с непокрытой головой и распущенными волосами.

— Мой король, — звучит тихий голос, и, вторя ему, под потолком шепчет эхо.

— Какие вести с востока, госпожа? — спрашивает король.

Она склоняет голову к плечу и улыбается:

— Этой осенью малина будет сладка.

Король, вздрогнув, кивает. Ярко-алая, спелая, сочащаяся насыщенным красным соком малина появится в монарших покоях уже в августе, и король уверен, что, беря ягоды с блюд, станет невольно выискивать привкус соли и металла.

Она поворачивается, и вихрем взвиваются листья, закручиваясь, прилипая к подолу её платья. Расторопный слуга подхватывает с пола плащ и накидывает ей на плечи; она выскальзывает из зала, и все придворные вдруг выдыхают, а воздух теплеет. Король расслабляет пальцы, судорожно сжимавшие подлокотники трона, и кивком подзывает старшего советника.

— Из-за третьей реки прислали гонца...

…Кони льнут к её рукам, и она мягко перебирает лошадиную гриву, и королю вечно чудится, что всё, к чему она прикасается — мертвое. Что вместо лоснящихся белых боков у коня — прогнившие ребра, глаза блестят бельмами, а во рту вместо зубов — клыки. Длинные тонкие пальцы осторожно сплетают ленты из трав, свивают, сливают воедино, и король знает, что в следующие несколько дней любой сумеет найти место придворной охоты по венкам на ветвях. И что кто-то из его недоброжелателей вдруг запутается в дорогах, ухнет в чащу леса, перепутав тропы, заплетенные тонкими пальцами, лживые, отныне не желающие вести к свету, — и не выберется больше никогда.

Она гладит кору деревьев и перешептывается с лесом; губы её окрашены алым, а слова столь же нежны, как вкус поданной к столу малины:

— Мой король печален сегодня.

— На то есть причина, госпожа, — качает головой он. — Море взбунтовалось, и погибло уже четыре наших корабля. Чем мы провинились перед природой?

Она пожимает плечом и касается шеи своего коня. Тот вдруг встает на дыбы и бросается галопом вперед; её смех разносится по лесу, и король замечает, как со страхом переглядывается его свита.

Когда она возвращается, то взгляд её устремлен в темное небо с рассыпавшимися по нему звёздами. Она опускается на колени рядом с костром и голыми руками, мягкими, нежными ладонями гладит языки пламени. Время от времени негромко потрескивают сгорающие ветки, переговариваются придворные, а она всё не отходит от огня. Тот танцует под её прикосновениями, беззвучно взлетает ввысь, освещая поляну, и вновь опадает к самой земле.

— Природа не гневается, мой король, — заговаривает она, и в словах её слышна улыбка. — Она лишь хочет плату.

Вечерний воздух вдруг становится зябким, и король придвигается ближе к костру.

— Она взяла её, — выдыхает он, не узнавая своего голоса. — Этого достаточно, госпожа?

— Сейчас — да, — просто говорит она. Пламя выгибается, окольцовывает её рукав и скользит по коже, и королю кажется, что в треске дров слышны злорадные смешки.

…Советники спорят, пытаются решить, как поступить с занявшей близлежащий лес бандой разбойников. Король сидит во главе стола, постукивая ногой по полу, и мысли его невеселы. Поначалу злодеи запугивали жителей деревень, разбросанных вокруг леса, потом перебрались к окраинам города, а теперь похитили малолетнего сына бургомистра. Это нужно прекратить; горожане ропщут, ходят слухи, что король не в силах справиться с простыми бандитами. Уже недалеко до появления бунтовщиков. Однако никто не знает, где скрываются разбойники, а из ушедших на поиски ни один не вернулся.

Он вздыхает и поднимает руку. Спор мгновенно затихает. Король подзывает к себе слугу и приказывает ему:

— Попроси к нам госпожу волшебницу.

Советники переглядываются, но, когда слуга покидает залу, разговор не возобновляется. Слышны только отдельные фразы да полный сомнений шёпот.

Она входит неслышно, будто не касаясь пола; босые ноги легко ступают на гладкие, отполированные множеством туфель, потемневшие от времени камни; платье вьется зелёным огнём, и плащ летит за спиной. Король обводит взглядом сидящих за столом. Ни один из них не глядит на неё. Боятся.

Король поднимается на ноги и только собирается заговорить, как вдруг она прикладывает палец к губам. И из-за её спины выглядывает мальчишка лет семи, грязный, растрепанный, с парой ссадин на лице.

— Я отыскала вашу пропажу, — она мечтательно улыбается. — Давно собиралась прогуляться глубже в лес.

— А разбойники?..

— Клюква будет необычайно спелой, мой король.

От её сытого, удовлетворённого взгляда у короля перехватывает дыхание, и «благодарю» выходит еле слышным, — но ей, кажется, нравится.

…Она редко присоединяется к ним на охоте. Король давно заметил, что она не любит солнце, предпочитает чащу и видит во тьме, словно днём. «Ей и не нужно, на самом-то деле», — шепчет ему собственная тень в одну из тех глубоких ночей, когда вязкий мрак душит пламя в камине. Король тогда вздрагивает, отставляет бутыль с вином — сладким, ягодным — и до утра дышит холодным воздухом, высунувшись из окна чуть ли не по пояс. Но это не слишком-то помогает ему — тьма продолжает усмехаться, стоит ему лишь расслабиться. Со временем король привыкает думать об этом как о плате за давнюю возможность встретиться с ней. Становится легче, но ненамного.

Каждый раз, как он зовёт её объехать королевство, узнать из первых рук, чем живут жители дальних городов, она с шелестящим смехом отказывается. «Мне известно всё куда лучше вас», — усмехается она, и король понимает: это правда. Ей шепчет ветер в кронах деревьев, поют ручьи в лесной чаще, каркают вороны на шпилях замка. Мановению её руки подчиняются молнии, изгибу её губ — дожди и закаты.

Сидя на широкой ветви дуба, она смотрит в вечернее небо. Король стоит у распахнутого окна своей опочивальни, опираясь на подоконник, и если она протянет руку, то сможет дотронуться до его ладони. Ему неспокойно в таком соседстве, но он не решается отвернуться и закрыть створки.

— Ты не устал бояться меня, мой король? — слышит он печально-насмешливый голос.

— Ты слишком не-человек, чтобы не бояться тебя, госпожа, — задумчиво отвечает король.

Она склоняет голову к плечу, словно любопытная птица («Мёртвая», — шипит тьма из углов), и в смехе её звенит горное эхо:

— У тёмной магии испокон веков была хозяйка, мой король. Я не выбирала свою ношу.

Он знает, что она лжёт. Тьма струится с её пальцев, она вся пропитана своим волшебством, она и есть волшебство, как утверждают жители замка, как шумит лес, волшебство, облечённое в плоть.

Она улыбается одними губами и шепчет:

— Сегодня ночью я сыта, мой король. Спи спокойно.