Сказка о том, как Снифф Лошадь лепил (джен)

— Почему она ушла?! — кричал Снифф, топая лапками. — Почему?!

Остальные обитатели купальни пытались его успокоить.

— Ты не волнуйся, Туу-Тикки скоро вернётся. Смотри, она даже не забрала свою шарманку. Ты ведь читал записку? — твердили все наперебой.

— Читааааал, — заревел Снифф. — Но разве я смогу один слепить Лошадь? Я ведь мааааленький!

— Не такой уж ты и маленький! — фыркнула Крошка Мю. — Смотри, насколько ты выше меня ростом. Да ты уже Муми-тролля догнал. Туу-Тикки у нас самая высокая, но она подставляла лестницу, когда лепила Лошадь. Перестань реветь, нюня!

— От нюни слышу! — буркнул Снифф, но реветь перестал.

Он утёр лапками глаза, вышел из купальни и сел на мостках, подложив под себя хвостик. С юга дул влажный ветер, нагоняя снеговые тучи. Слева, из-за холма, поднимался узенький дымок над крышей Муми-дома. Снифф пытался вспомнить, как выглядела Лошадь, но в его воображении рисовалось гордое, статное животное, а не снежное недоразумение с камушками вместо глаз и метёлкой вместо хвоста. Снифф совершенно не понимал, как Туу-Тикки удалось слепить Лошади длинные ноги — да так, чтобы туловище не подломило их. А ведь ещё есть шея и голова. Всё-таки Туу-Тикки была немножко волшебницей. Но он сам — просто обычный маленький зверёк.

«Вот начнутся снегопады, и вернётся Хемуль, — подумал Снифф. — Хемуль умный, он посоветует, что делать».

Своими соображениями Снифф поделился с Муми-троллем. Тот выслушал, но отвечать не спешил, а только сидел у печки, смотрел на огонь и пожёвывал кисточку на хвосте.

— Чего молчишь? Говори, что у тебя на уме, — не выдержал Снифф.

— Хемуль, конечно, самый умный из нас, но ты бы не слишком надеялся, что он вернётся. Хемуль такой… почти как Снусмумрик. Только Снусмумрик всегда возвращается, а Хемуль… Может, вернётся, а может, нет. Может, он решил исследовать другие места. Мы, конечно, его любим и хотим, чтобы он вернулся, но ты должен слепить Лошадь сам.

Снифф мрачно посмотрел на Муми-тролля. Они все сговорились тут, заладили — сам да сам. Расстроившись, Снифф ушёл в Муми-дом.

Этой зимой обитатели купальни уже не кутались в коврики. Летом Муми-мама связала каждому и по несколько пар носков, и тёплые свитера, а в мастерской Мохр — тех самых, в чьём сарае собирался в прошлую зиму прятаться от Лошади Снифф, — каждому сшили по тулупчику и сваляли по паре войлочных обувок неопределённого вида. Оставляя за собой следы на два размера больше, Снифф ковылял по тропинке к дому и бормотал себе под нос:

— Мама спит, папа спит,

Спит Ондатр, и Хемуль спит.

Снорки спят, и предок спит,

И за печкою храпит.

Вот залезу я в кровать,

Буду тоже сладко спать.

Но в его комнатке было зябко, а кровать ужасно холодная. И Снифф натаскал к печке в подвале ковриков, устроив себе там гнездо. Ополовинив банку варенья, оставленную в кладовке про запас, он улёгся, повздыхал и уснул.

— Эй, Снифф, проснись!

Снифф открыл глаза и увидел Хемуля.

— Ты вернулся! Как хорошо!

— Вставай, соня, идём за мной! Скорее-скорее, чего покажу.

Снифф выпутался из ковриков и пошёл следом за Хемулем на улицу. Небо сплошь заволокло тучами, но они слабо светились, как всегда бывает перед снегопадом, и всё вокруг было прекрасно видно. Снифф шёл за Хемулем, увязая в снегу, ведь он забыл обуться. Потом он вообще стал проваливаться по пояс, и Хемулю приходилось вытаскивать его из сугробов за шкирку. Наконец они пришли к поляне, последи которой в странной позе, больше похожей на собачью, лежала Лошадь и таращила на них свои глаза-камушки. Она даже замотала хвостиком-метёлкой при виде Сниффа, а тот завизжал от радости и бросился ей на шею.

Но стоило ему обнять свою любимую животинку, как та сразу рассыпалась на миллиарды снежинок, которые закружились вокруг Сниффа, залепляя глаза и нос, так что он зажмурился и даже закрыл рот лапками.

— Ай! — закричал Снифф и проснулся возле печки в подвале Муми-дома.

Рядом сидел задумчивый Хемуль.

— Ох, всё-таки ты вернулся! — обрадовался Снифф, отдышавшись. — Мне такой странный сон приснился. Зато я понял, как мне слепить Лошадь, чтобы у неё не подломились ноги, представляешь?

— Это хорошо, да только ты её не слепишь, — неожиданно зловещим тоном произнёс Хемуль.

— Почему?

— Потому что ты сейчас впадёшь в спячку и проспишь до самой весны.

Тут Снифф заорал и проснулся уже по-настоящему.

Он впопыхах оделся, выскочил из дома и побежал со всей прыти к купальне. То бежал, а то, впрочем, катился кубарем под гору. Слабо брезжил рассвет — солнце ещё показывалось ненадолго над самым горизонтом. Ворвавшись внутрь купальни, Снифф растолкал Муми-тролля.

— Ущипни меня! Быстро, — потребовал он.

Разбуженный Муми-тролль от души выполнил просьбу.

— Ай! — пискнул Снифф, но решил ещё раз удостовериться. — Поклянись, что это мне не снится!

— Я вот тебе сейчас на венике поклянусь, — проворчал Муми-тролль, — как пониже спины поклянусь…

— А я добавлю, — поддакнула Крошка Мю.

Снифф неожиданно обрадовался, запищал и заскакал.

— Полоумный. Его веником собрались отходить, а он радуется, — фыркнула Мю, окончательно просыпаясь.

— Это не сон! Это не сон! Зато я знаю, как мне слепить Лошадь!

— Как? Расскажи! — Муми-тролль и Мю подскочили на лежанках.

Снифф важно уселся на коврик и поведал свой сон про Хемуля.

— Хм. Можно попробовать, — хмыкнула Мю. — Только я бы положила на снег что-нибудь, а потом уже лепила. Тебе ведь Лошадь ещё водой поливать. Примёрзнет к снегу и не встанет.

И вот после первого снегопада они утоптали площадку, одолжили у соседей доски, положили рядком, и Снифф почувствовал себя прямо скульптором, которому предстоит слепить шедевр. Они скатали большой шар и два поменьше — для крупа Лошади и туловища. Снифф залепил пустые места снегом — вышло довольно сносно. Дальше он принялся лепить задние и передние ноги. Мю бегала кругами и давала советы:

— Бёдра, бёдра покрупнее делай. Ноги вытяни подлиннее, ты ведь Лошадь лепишь, а не Юнка.

— Не говори мне под лапы, — ворчал Снифф, но к советам прислушивался.

Слепив туловище и ноги, он принялся за шею, делая её на всякий случай немного потолще.

— Жирафа не слепи, — подначивала Мю.

Снифф всё-таки был зверьком и рычать умел.

— Ой, как страшно! — Мю задрала нос.

Голова долго не хотела устанавливаться. Снифф и так выпрямил шею Лошади как только можно. Наконец шар встал ровно, и Снифф принялся наращивать морду. Всё лето он рассматривал картинки в книжке, и морда вышла у него даже более похожая на лошадиную, чем у Туу-Тикки.

— А хорошо! — Мю рассмотрела готовое произведение. — А вон и Муми-тролль с новой метёлкой бежит.

Снифф палочкой воткнул в снежные голову и шею мочало. Даже чёлку изобразил. Потом Лошадь гордо задрала хвост. В последнюю очередь Снифф вставил глаза-камешки.

— Какая-то она… не такая, — задумчиво сказал он. — Вдруг это совсем не моя Лошадь, и меня не узнает?

— Эта ещё больше твоя, — сказал Муми-тролль.

— Но та же она самая? Будет ли она так же любить сосульки? Будет ли катать меня на спине? Понравится ли ей, когда её обнимают за шею?

— Даже если это дикий мустанг, ты её приручишь, — хмыкнула Мю. — Перед твоим обаянием ни одна Лошадь не устоит.

Снифф уставился на Мю, не понимая, это шутка, подколка, или она всерьёз? А Муми-тролль чему-то хитро улыбнулся и потёр себе нос.

Потянулись дни ожидания — до первых морозов. Приближался Йолль, а Туу-Тикки всё не возвращалась. Муми-тролль, Снифф и Мю начали потихоньку готовиться к празднику: прибрались в купальне, отнесли в дом подарки, как в прошлом году, и натаскали из кладовой провизии.

— Покровитель всех троллей! — восклицала Мю. — Рыбы-то мы наловим, но я ведь ни жарить, ни коптить её не умею.

— Жарить не так страшно, а вот чистить… — зловеще ухмыльнулся Снифф.

У Мю глаза стали ещё больше от страха.

Но Покровитель всех троллей помог: вдалеке раздался звук рога, а потом собачий лай. Никогда ещё Хемуля не встречали так радостно: его чуть не задушили в объятиях. Досталось и Юнку, только Саломея решила спрятаться в рюкзак, но туда уже пробрались невидимые мышки — и Саломея оказалась облеплена копошащимся меховым ворохом.

— Рассказывайте, как вы тут? — громогласно вопросил Хемуль. — Вижу, Лошадь уже слепили. Это кто же так постарался?

Снифф скромно вышел вперёд и шаркнул лапкой.

— Хорошо! И как хитро ты придумал.

— Это не я придумал, это ты, — покраснел Снифф.

— Я?!

Но Мю потащила Хемуля в купальню поить чаем с дороги. И когда все согрелись и объелись вареньем, Снифф всё-таки рассказал свой сон с начала до конца.

— У каждого в голове свой Хемуль сидит, — фыркнула Мю.

— Или Снусмумрик, — шепнул себе под нос Муми-тролль.

Ещё два снежных дня миновало, и Юнка, наконец, потянуло поближе к печке, а тучи ночью порвало в клочья, и между обрывками виднелось бездонное чёрное небо с капельками звёзд. Лошадь полили водой и, хотя до Великой Стужи и прихода Ледяной Девы было ещё далеко, но и небольшой морозец помог бы.

Утром Снифф выскочил из купальни под крики Мю:

— Свитер надень! Носки забыл!

Но Снифф не слышал. Он подбежал к Лошади, придирчиво осмотрел её: не выпали ли камушки, не испортилось ли мочало. Постучал по крупу, а тот заледенел.

— Мю! Она замёрзла! Муми-тролль, шарманку тащи!

Все высыпали из купальни. Шарманку принёс, конечно, Хемуль — как самый высокий. На плече его сидела Саломея, а в карманах полушубка копошились мышки. Юнк лаял от радости и скакал вокруг Лошади.

— Давай я покручу, а ты будешь шаманить, — предложил Хемуль Сниффу.

— Давай!

Мю насильно всучила Сниффу свитер и боты, но не сопротивлялся, потому что решил шаманить по всем правилам. Свитер был длинным, поэтому Снифф натянул его край пониже и уселся перед мордой Лошади, скрестив лапки. Заунывно запела шарманка, а Снифф зажмурился и принялся бормотать:

— Я маленький, но могучий Снифф.

Я слепил тебя, о Лошадь,

Чтобы ты бегала по берегу моря,

Чтобы ты ела вкусные сосульки

И катала бы нас на спине.

Снифф приоткрыл один глаз и посмотрел на белую морду, но та оставалась неподвижной. Тогда Снифф, слегка подвывая, запел другую песенку:

— Дорогая моя Лошадь,

Оживи, пожалуйста!

Я всё лето ждал, когда наступит осень,

Я всю осень ждал, когда наступит зима.

Я слепил тебя совсем новую,

С крепкими ногами и умной мордой,

У тебя новый хвостик и новая грива.

Я скучал очень сильно, и мечтал,

Как мы поскачем с тобой, и ветер будет…

Снифф тут замолчал, потому что ему в мордочку и правда словно холодным ветром подуло, а потом раздался звук, похожий на треск льдин по весне. Шарманка смолкла. Снифф открыл глаза и увидел, как Лошадь стала медленно подниматься на ноги. Снифф боялся даже пискнуть, он только вскочил и чуть отбежал в сторону. А Лошадь встала и стала разминать ледяные ноги. Она покачала головой, и глаза-камушки уставились на Сниффа.

— Ты меня помнишь? — робко спросил тот.

Мю подбежала и сунула ему в лапку сосульку. Снифф протянул угощение Лошади, а та радостно заржала.

— Ура! — закричали все.

Когда Лошадь дожевала сосульку, счастливый Снифф потянулся и обнял её за шею. Еле достал: слепил крупнее, чем требовалось.

До самой ночи друзья ублажали Лошадь, как могли, а та катала каждого на спине. Все даже про приближающийся праздник забыли.

Удивительно, но Лошадь помнила всё и поначалу не понимала, где ей спать, — ведь ограды вокруг купальни уже не было. Ей постелили коврик возле мостков — для ледяного существа вовсе не обязательно что-то стелить на снег, но Снифф относился к ней как к живой, и никто не думал над ним смеяться. Лошадь улеглась — совсем как в его сне, и успокоенный Снифф тоже отправился в купальню.

— Эх, завтра Йолль, а у нас ничего не готово, — вздыхала Мю, — и Туу-Тикки куда-то запропастилась. Я уже волнуюсь.

Да все волновались. Хемуль даже собирался идти на лыжах искать. Наконец друзья уснули. Медленно сыпал с неба редкий снежок, стояла тишина, только изредка с еловых лап вниз падали маленькие сугробы. И никто не услышал лёгкого посвиста ветра и тихих шагов больших чёрных лап.

Но Снифф спал беспокойно, ворочался во сне, ему виделись всякие ужасы про Туу-Тикки: то она проваливалась под лёд, то падала в пропасть в Одиноких горах. На последнем кошмаре он проснулся, приподнялся на лежанке и выглянул в окошко, чтобы посмотреть, как там его Лошадь. Но ничего не увидел: только черноту, а потом посреди черноты зажглись два багровых глаза.

— Мама! — пискнул Снифф.

— Ты чего? — спавший рядом Муми-тролль привстал и тоже посмотрел в окно. — Ой!

И тут в дверь тихо постучали.

— Кто там? — спросил Хемуль, на всякий случай беря в лапы кочергу.

— Кто-кто… свои! — раздался голос Туу-Тикки. — Встречайте гостей, сони!

Снифф припомнил, где он видел эти два багровых глаза. Сначала это были глаза ящера в горах, а потом… потом…

— Дяденька! — взвизгнул он, выбежал из купальни, толкнув Туу-Тикки, и повис на шее у старика с седой бородой и горящими глазами.

— Вот и вся любовь! — засмеялась Туу-Тикки, обнимая Мю и Муми-тролля. — Нет, чтобы мне спасибо сказать.

— Спасибо! — запищал довольный Снифф, сидя на руках у Волшебника.

Хемуль церемонно поклонился гостю.

— Прошу, входите, садитесь у огня. Чаю с дороги?

— Благодарю, уважаемый Хемуль, — сказал старый чародей. — Слезай, малыш, ты вон какой вымахал. Тяжёлый стал.

Снифф смущённо закусил кулачок и шмыгнул в купальню.

— Не найдётся ли у вас рыбки для моей киски? — спросил Волшебник.

Чёрная пантера с горящими глазами — такими же, как у хозяина, — обнюхивала морду Лошади. Пахло только льдом и маленьким Сниффом. Пантера чихнула.

— А она не простудится там, на снегу? — спросил Муми-тролль.

— Не волнуйся, дружок.

— Рыбы у нас полно, но только мороженой, — сказала Мю.

— И такая сойдёт.

Волшебника напоили чаем с вареньем и блинами, пантера наелась рыбы и улеглась на коврик, который любезно уступила ей Лошадь. А Снифф всё не мог поверить своим глазам. Волшебник! Настоящий! Тот самый!

— Туу-Тикки, ты его искала, правда? — шепнул он. — Для меня?

— Для кого же ещё, дурачок? Конечно для тебя. Эх, глупыш, — прибавила она, когда Снифф обнял её.

Это был самый чудесный на свете Йолль. Все неспящие обитатели Муми-дола собрались на берегу у купальни. Волшебник наколдовал большие столы, которые ломились от угощения. Горели костры, в небо взлетали разноцветные ракеты. Шарманка Туу-Тикки играла всё новые и новые мелодии — и тут без магии не обошлось. А когда все разошлись, Волшебник подвёл Сниффа к Лошади.

— Ну-с, молодой человек, хочешь ли ты, чтобы я сделал твою Лошадь совсем живой?

— А вы можете?

— Не мог бы — не спрашивал. Это будет, конечно, не совсем взаправдашняя Лошадь, хотя летом она станет есть траву, а зимой сено.

— Летом? — Снифф чувствовал, что задаёт глупые вопросы, но никак не мог поверить своему счастью.

— Круглый год она будет с тобой.

— Конечно, я хочу!

— Будь по-твоему, — улыбнулся старый чародей и взмахнул рукой.

На глазах у изумлённой компании Лошадь начала меняться. Она оставалась такой же несуразной, но её ноги стали гибкими, мочало и метёлка превратились в конский волос, а ледяные бока поросли короткой шёрсткой, немного напоминавшей шёрстку Муми-троллей. Снифф протянул лапку и погладил бархатную морду. Из ноздрей Лошади вырывались облачка тёплого пара.

— Ах, — только и смог прошептать Снифф.

— Но это ещё не всё, — сказал Волшебник и наколдовал Лошади тёплую попону, а рядом с купальней одним щелчком пальцев возвёл конюшню и сеновал.

— Ах, дяденька! — пролепетал Снифф и принялся утирать глаза.

— Ты чего, малыш? Не плачь. Ты молодец, — Волшебник почесал его за ушком. — Туу-Тикки разыскала меня в Одиноких горах и рассказала о ваших прошлогодних приключениях. Я подумал: неужели это тот самый маленький и жадный зверёк? Как же он изменился.

Снифф прижал уши.

— Мы бы прилетели и раньше, но ты понимаешь, почему мы этого не сделали?

— Понимаю, — ответил Снифф.

— Но это последнее волшебство, которое я смогу тебе подарить, — сказал Волшебник.

— А мне больше ничего и не нужно, — вздохнул счастливый Снифф, гладя морду своей Лошади.

— Хм… возможно… годков через пять, — Волшебник обернулся и посмотрел туда, где стояли остальные, — я опять вас навещу.

Снифф удивлённо обернулся. Что там такого интересного увидел Волшебник? Вот довольный Хемуль стоит, а рядом Юнк помахивает хвостом. Мумии-тролль улыбается и машет лапкой. Туу-Тикки поглаживает бок своей шарманки. Мю почему-то всхлипывает и платочком глаза утирает… Странные они какие, эти Волшебники.