Лабиринт души (гет)

Человеческая мысль подрывает основы и

Бертран Рассел (1872-1970)

англ. философ

− Этот эгоистичный, подлый, дрянной, скользкий сук…

− Рональд! − предостерегла Молли, неодобрительно хмурясь.

− Он еще мягко выражается, − зарычала Джинни. − Меня просто поражает наглость этого мерзавца.

− Он, определенно, оказался достойным сыном Люциуса Малфоя, − сурово проворчал Артур.

− Успокойтесь, − мягко вступился Ремус. − Хотя Драко, безусловно, совершал некоторые… ошибки…

− Ошибки?! − Рон просто завопил от подобного преуменьшения.

− Он впустил в школу Упивающихся Смертью! − рыкнул Билл.

− Он чуть не убил Рона! − закричала Молли.

− И Кэти Белл, − вставила Тонкс.

− Не говоря уже о применении проклятия Империус, − констатировал Аластор Грюм.

− А еще он пытался убить Дамблдора! − воскликнула Джинни.

− Вот именно, пытался, − подчеркнул Ремус. − Но в итоге не смог этого сделать. Гарри видел, как он опустил палочку. Чтобы там ни говорили о Драко Малфое, он не убийца.

Рон фыркнул:

− Только потому, что ему духу не хватило довести начатое до конца. Он по-прежнему проклятый Упивающийся Смертью.

Ремус вздохнул.

− Гарри, ты чего так притих?

Мальчик-который-выжил казался задумчивым.

− Малфой не стал бы убивать Дамблдора, − произнес он. Его голос содержал спокойную властность, несвойственную юности. − И потом, осознав, что поступил очень глупо, он не казался безмерно счастливым от присутствия в школе Упивающихся Смертью, − тут он помрачнел, но изумрудные глаза засверкали, суля расплату. − Дамблдора убил Снейп. И он заплатит за это. Что же касается Малфоя… − он глубоко вздохнул, − Думаю, надо послушать, что он скажет. Он бы не явился к нам с повинной без «козыря» в кармане. Он истинный слизеринец, и не станет рисковать своей шкурой, полагаясь на чужое «сочувствие и прощение».

Ремус глубокомысленно кивнул.

− Хорошо сказано, Гарри.

− У меня желание утопить этого пацана в Веритасеруме, − заявил Грюм тоном, не оставляющим места для спора. − Я заставлю маленького засранца страдать, если он вздумает использовать оклюменцию чтобы соврать.

* * *

Два часа спустя Драко Малфой, выпив примерно галлон Веритасерума, пристально смотрел в глаза Ки́нгсли Бруствера и выглядел при этом раздражающе надменным, будто не он, безоружный и привязанный к стулу, был окружен врагами.

− Я перейду прямо к делу, парень, − рявкнул Бруствер. − Ты сообщишь нам все, что тебе известно об Упивающихся Смертью: кто лидер, каковы их планы, численность, укрытия − все. Особенно подробно ты расскажешь нам о Снейпе и своей матери. Если информация окажется удовлетворительной, мы обдумаем возможность предоставления защиты для тебя и Нарциссы и степень нашего снисхождения в отношении совершенных тобой преступлений.

− Во-первых, − медленно протянул Драко почти утомленным голосом, − Ваши манеры оставляют желать лучшего. С тех пор, как умер мой отец, меня зовут лорд Малфой, а не «парень». Также я сомневаюсь, что моя мать позволит Вам обращаться к ней по имени. Во-вторых, я не скажу ни слова, пока не получу гарантий от Ордена и Министерства, что все совершенные мной преступления будут полностью прощены, что моей матери никогда не будут предъявлены обвинения, и что Орден обеспечит нам обоим защиту. Вы сделаете это не только потому, что я предоставлю вам информацию об Упивающихся Смертью… я сдам вам хоркрукс.

Каждый, кто находился в комнате, либо застыл, либо затаил дыхание. После кончины Дамблдора Гарри решил рассказать о существовании хоркруксов и их важности для Ордена. Рон, Гермиона и они поняли, что для поиска и уничтожения артефактов им понадобится любая помощь.

Драко лениво усмехнулся в ответ на реакцию, вызванную его словами.

− Вероятно, мне следует добавить, что без моего содействия вы никогда не доберетесь до хоркрукса… даже если вытянете из меня информацию о его месторасположении, − последнее он произнес несколько презрительным тоном, будто не верил, что они смогут силой вырвать у него сведения.

− Если ты врешь, Малфой… − начал Рон угрожающим тоном.

− И почему меня не удивляет, что ты не понимаешь, как действует Веритасерум, Уизел? − усмехнулся Драко. − Вероятно, ты даже не сможешь его применить.

− Ах, ты заносчивый…

− Хватит, − рявкнул Бруствер. − Объяснись, Малфой.

− Волдеморт оказался глупцом, − заявил Драко, насмехаясь над находящейся в комнате разношерстной компанией, вздрогнувшей из-за имени. − Он не только доверил моему отцу два хоркрукса, но и убил его, не зная моего местонахождения. В итоге он потерял доступ к флакону благовоний Ровены Рэйвенкло, который теперь находится в невидимом и недоступном для всех, в ком не течет кровь Малфоев, месте.

− Ты уверен? − спросил Гарри, наконец, заговорив.

− Я видел это собственными глазами.

− Отвечай на поставленный вопрос прямо, Малфой.

Взглянув на мальчика-который-выжил-чтобы-будить-в-нем-зверя, Драко приподнял бровь в удивлении: этот болван сумел на слух распознать возможное увиливание.

− Да, я уверен, Поттер. Ты же не думал, в самом деле, что только тебе известно о кусочках души этого козла?

Одно мгновение Гарри казался изумленным. Насколько часто Драко Малфой был резким и ехидным, настолько редко он бывал вульгарным, предпочитая официальный способ общения. В сущности единственное присущее ему ругательство, которое Гарри смог бы припомнить, было бессменное «грязнокровка».

− Нам понадобится время, чтобы обдумать твое предложение, − спокойно произнес Бруствер, − и обсудить его с Министерством.

Драко закатил глаза, а затем приподнял подбородок в медленном разрешающем жесте, будто давал им позволение выйти.

− Пожалуйста, можете не торопиться. Это же не дело первоочередной важности.

− Следи за своим языком, − рявкнул Рон.

− Или что? − ухмыльнулся Драко. − Я почему-то сомневаюсь, что даже последователи Поттера настолько глупы, чтобы упустить хоркрукс только потому, что они меня не любят. А сейчас… я бы хотел получить в распоряжение свои конечности и приличный обед, если вы, конечно, справитесь с таким легким заданием. Пожалуй, тыквенный сок и омар вполне подойдут.

− Пошел ты, можешь и поголодать, − резко бросил Рон. Джинни одарила пленника мимолетной злорадной улыбкой.

− Я почему-то сомневаюсь, что даже ты настолько глуп, чтобы разорвать сделку только потому, что мы тебя не любим.

− Думается мне, мелкая Уизля, что ты недооцениваешь мою недоброжелательность. Но попытка прикинуться Грейнджер была неплохой. Чуть больше мозгов и гораздо больше грязной крови, и у тебя все еще может получиться.

Палочка Рона в мгновение ока впилась в глотку Драко. Лицо гриффиндорца покраснело, а взгляд стал убийственным.

− Ты больше никогда о ней не заговоришь, ты меня понял? Ты никогда не был достоин даже дышать с ней одним воздухом, мерзкий сукин сын.

− Рон, − мягко произнес Гарри, оттаскивая друга назад. − Успокойся, − убеждал он, даже когда угрожающе сверкал глазами в сторону Драко.

Драко подозрительно сузил глаза. Каким бы ни был Уизли темпераментным, подобная реакция была чрезмерна даже для него.

− Так грязнокровка не сдохла?

Рон ринулся к Малфою, но Гарри дернул его назад.

− Вон, − приказал он отрывистым голосом. − Сейчас же.

После того, как все друг за другом покинули комнату, Гарри оглянулся на Драко поверх плеча.

− Тебе и вправду стоит последить за своим языком, Малфой. Мы уже не в школе, и никто не озаботится, если Рон тебя превратит во что-нибудь похуже гигантского слизня.

* * *

Впервые Драко попал в Хранилище, когда ему было восемь лет. Его достали монотонный голос наставницы и занудная лекция о средневековых чарах. Тогда он оглушил ведьму, и отправился на поиски приключений.

Чтобы спуститься в подземелье, он, не желая быть пойманным, воспользовался проходами для слуг. Древнее захоронение, возникшее в начале шестнадцатого века, всегда его очаровывало. Драко пытался открыть позолоченные врата, отделяющие его от аккуратных могил предков, но одно из его дилетантских заклинаний неожиданно привело к обратным результатам и порезало ладонь. Немного крови капнуло на мраморную статую его прапрадеда Августуса Малфоя, и позади него открылся коридор.

Драко тяжело сглотнул и уставился на лестницу, исчезающую во тьме. Он был весьма любопытен, но не мог не испытывать страха перед незнакомым помещением столь опасного поместья. Это еще что за новость? Он Малфой! И он хотел приключений. Драко осветил путь палочкой и сполз по ступенькам.

Внутри маленькой комнаты у основания лестницы находилось множество темных артефактов, собранных многими поколениями семьи Малфой. Драко посмотрел на стену, покрытую потрясающими клинками: кинжал с резной нефритовой рукоятью, коса с выгравированными на ней зловещими древними рунами, катана с эфесом, похожим на рог единорога. На столе красного дерева располагалась масса диковинок, включая стеклянную вазу с человеческими пальцами и ожерелье из зубов вампира.

Драко впился взглядом в базальтовый пьедестал, на котором стояла изящный флакон благовоний из голубого стекла с распылителем серебристо-черного цвета. Он удивился, увидев такой невинный и легкомысленный на вид предмет в числе мрачной и опасной коллекции. Он удивился еще больше оттого, что его мать не присвоила эту прелестную вещицу. Но потом он вспомнил слова отца, вдалбливаемые ему Люциусом, незанятым более важными, нежели его наследник, делами типа деловых встреч и званных обедов: «Драко, вещи и люди не всегда таковы, какими они кажутся. Ты не можешь полагаться даже на собственные чувства, и поэтому ты никому и ничему не должен доверять».

Когда он приблизился к предмету, то ощутил в нем нечто темное… нечто… порабощающее. Он не мог отвести глаз. Вещица практически… взывала к нему… повелевая подойти разглядеть, прикоснуться, погладить и открыть.

Драко только осознал, что его пальцы на волосок от бутыли, когда громкий голос эхом отозвался по маленькой комнате.

− Петрификус Тоталус!

Драко застыл, а секундой позже был резко отброшен назад, упав плашмя и жестко приземлившись на спину, глазея на разъяренное лицо Люциуса Малфоя.

− Ты глупый, глупый мальчишка! − маг-аристократ заметался и принялся водить палочкой вокруг флакона благовоний, стараясь к нему не прикасаться. Он тихо бормотал, и весь его вид выдавал крайнюю тревогу. Затем он обернулся к столу, осуществляя те же пассы с какой-то книгой, похожей на старый дневник.

Такое поведение обычно невозмутимого отца тревожило Драко как ничто другое. Оно внушало ужас.

Наконец, удовлетворившись, Мерлин знает чем, Люциус развернулся и пригвоздил сына взглядом, означавшим, как было известно Драко, что мальчишка попал.

− Ты хоть осознал, как мог себе навредить? − холодно шипел он, нависая над маленькой, лежащей навзничь, неподвижной фигурой сына. − Эта комната заполнена темными артефактами, идиот. Я предупреждал тебя тысячу раз, и предупреждаю снова! Эти вещицы… − он обвел комнату рукой, − …могут тебя убить. Хотя, − зло усмехнулся отец, − Это было бы не так ужасно по сравнению с тем, что ты заслуживаешь за свою безграничную тупость.

Люциус невербально снял с Драко заклятие, и сильным рывком за руки поднял его, чуть не вывихнув ребенку плечи.

− Разве я не говорил тебе, никогда не спускаться в нижние уровни без прямого на то позволения? Разве я не говорил?

− Говорил, отец, − выпалил Драко. − Прости меня.

Люциус потащил сына вверх по лестнице.

− Я не потерплю неповиновения, Драко. Видимо, придется преподать тебе урок.

Драко хотел вопить, просить о прощении, умолять не наказывать его, но знал, что подобное поведение лишь ухудшит наказание.

− Мне жаль, что я разочаровал тебя, отец.

− Не настолько, насколько еще пожалеешь, − холодно пообещал Люциус.

Четыре года спустя после событий второго курса Хогвартса Драко набрался смелости расспросить отца о дневнике Джинни Уизли, жутко напоминающем одну вещицу в Хранилище. И о флаконе благовоний, который он воскрешал в памяти с ужасающей яркостью. Люциус объяснил, что дневник принадлежал Темному Лорду, когда тот еще был учеником, а флакон благовоний когда-то был собственностью Ровены Рэйвенкло.

− Это… зачарованные предметы, − разъяснял Люциус, − Весьма важные для Темного Лорда. Это большая честь, что они поручены заботам нашей семьи, Драко. Это символ Его благосклонности. Однажды ты тоже станешь одним из Его привилегированных слуг…

— Есть одно условие, — заявил Гарри. Зеленые глаза оценивающе уставились на Драко, сидящего по другую сторону стола в комнате для допросов. Помолчав, он продолжил: — Ты ведь легилимент?

Драко сузил глаза. Хотя вопрос казался неуместным, он знал, что на самом деле, тот таковым не являлся. В течение минуты слизеринец склонялся к тому, чтобы соврать или дать уклончивый ответ на него, но, скорее всего, в таком случае ему не удастся выбраться отсюда.

— Да, — осторожно ответил он.

— Хороший?

Мерлин, как он сейчас жалел о том, что не может схватить тощую шею Поттера и сжимать ее до тех пор, пока его лицо полностью не покраснеет, включая его чертов шрам. Вместо ответа он презрительно изогнул бровь.

К его удивлению и ужасу, Поттер выглядел лишь слегка изумленным:

— Я думаю, это был глупый вопрос. Разве ты признаешься, что не идеален в чем-либо.

— Только в том случае, если я действительно буду в чем-то не идеален, — парировал Драко.

Гарри не ответил. Вместо этого он обменялся многозначительным взглядом с другими обитателями комнаты, двумя самыми молодыми отпрысками клана Уизли, которые больше всего раздражали Драко. Слизеринцу показалось, что на самом деле Поттер не собирался произносить последние слова. Гриффиндорцы выглядели напряженными и отчасти…отчаявшимися. И в то же время полными надежды.

Наконец, Поттер снова повернулся к нему и спокойно спросил:

— Ты ведь не знаешь, что случилось с Гермионой?

Драко безразлично пожал плечами, однако в душе он был весьма любопытен. Он был невероятно заинтригован тем, будучи запертым в штабе, в компании чуть ли не четверти членов Ордена, он ни разу не приметил лохматой головы Грейнджер среди них. Ее отсутствие заинтересовало его еще больше после того, как он заметил странную реакцию членов Ордена на упоминание имени грязнокровки.

Он был уверен в том, что она не умерла. Но что же с ней тогда произошло? Ее ранили? Захватили в плен?

Как бы Драко не ненавидел девушку, он искренне надеялся, что его последнее предположение не оправдается. Он был наслышан о вещах, которые Пожиратели Смерти проделывали со своими пленниками, приспешники Лорда были особенно жестоки в отношении грязнокровок, и Драко никому не пожелал бы подобной участи.

Гарри сделал глубокий вздох:

— Это произошло около шести недель назад. Я не знаю, известно ли тебе о том, что у нас состоялась довольно неудачная стычка с некоторыми Упивающимися…— Когда Драко покачал головой, подтверждая, что ему известно об этом, Гарри продолжил:

— Мы все еще не знаем, как произошло в точности, но Гермиона находилась в плену у Воландеморта одна…очень долго. Слишком долго. Мы думаем, что он заранее спланировал это. Как бы то ни было…он достаточно пытал ее Круцио, так что у него получилось сломать…у него получилось применить к ней легиллименцию. Он смог завладеть ее разумом. Когда мы нашли Гермиону, она пронзительно кричала и держалась за голову. Мы доставили ее в безопасное место; ее физическое состояние было почти нормальным, но вот душевное… — Гарри печально покачал головой. – Она сошла с ума. Она не двигается, не разговаривает, ни на что не реагирует…хотя иногда она кричит во сне. Но это всего лишь бессвязные фразы. Теперь, когда Орден лишился Дамблдора и …Снейпа, наиболее опытный легилимент, находящийся в нашем распоряжении – это Люпин. Он пытался пробиться к ее разуму несколько раз…и теперь нам известно от него, что Гермиона еще здесь…все еще жива, но ее разум где-то далеко, — это все, что Ремус может сказать. Мы не знаем точно, что именно сделал Воландеморт, но он существенно…, — гриффиндорец тяжело сглотнул, — …повредил ее рассудок. Она сильно пострадала и ее, разум, кажется, уже не функционирует.

Он посмотрел Драко в глаза:

— Мы хотим, чтобы ты попытался найти ее. Помоги ей…Верни ее, если можешь.

В течение нескольких секунд Драко неверяще смотрел на гриффиндорца.

— Не может быть, чтобы ты говорил это всерьез, — произнес он, наконец, однако на этот раз в голосе не прозвучала насмешка, в нем слышалось лишь явное недоверие.

— Разве ты не слышал, что я говорил о нехватке умелых легилиментов? Ремус неплохо справился, но он не мастер, он сказал, что ему не хватает природных способностей и интуиции, которая необходима в таких случаях. Темные маги славятся своим мастерством окклюменции и легиллименции. Я знаю, что твоя тетка раньше учила тебя; ты сам признавал, что обучался последнему. – Лицо гриффиндорца ожесточилось. – Я не хотел просить тебя, но ты – единственный, кто сейчас может помочь нам.

— Это — одна из самых нелепых идей, которые я когда-либо слышал от вас, кретины, — изрек Драко. — И перед тем, как вы, Уизли, перестанете держать себя в руках, я объясню. И я постараюсь использовать самые примитивные слова, чтобы быть уверенным, что до вас дойдет хотя бы что-то из моего объяснения. Если Воландеморт проник в разум Грейнджер, то, скорее всего, урон, который он причинил, является обширным и непоправимым. Меня не волнует, что вам наговорил оборотень. Если же все, что с ней сделал Воландеморт, можно исправить, то для этого потребуется гораздо более опытный легилимент, чем я. Мне приходилось работать только с теми волшебниками, которыми были в здравом уме…ну или…в относительно здравом. Я знаю ничтожно мало о легиллименции, поэтому отстаньте от меня со своими безумными идеями. И даже если у меня были бы какие-нибудь соображения на этот счет, я все равно не подходил бы для этого. Я слышал, ты ни черта не разбираешься в окклюменции, Поттер; так вот, могу сказать, что одной из причин для этого является Снейп. Ты ненавидел его, он-тебя, и потому ваши рассудки отторгали друг друга. Точно так же и разум Грейнджер не будет взаимодействовать с моим. Мое вторжение еще больше травмирует его, если такое вообще возможно. И, наконец, главная причина моего отказа в том, что у меня попросту нет никакого желания пытаться сделать это. Я не Пожиратель, но почему, во имя Салазара, я должен пытаться помочь грязнокровке?

Драко едва успел договорить: в тот же миг донельзя разъяренный Рон Уизли схватил его и прижал к стене. Черт! Он даже не заметил, как гриффиндорец преодолел разделявшее их расстояние.

— Ты — сукин сын! – с ненавистью выкрикнул гриффиндорец. – Я знал! Я знал, что ты нисколько не изменился! Ты все тот же грязный отвратительный лицемер. Говоришь, ты не Пожиратель Смерти? Ха! Только потому, что ты слишком труслив…

Драко грубо оттолкнул гриффиндорца. Он был слизеринцем, а потому находил глупой попытку драться, будучи безоружным и одиноким в стане врагов. И все же, его гордость была настолько оскорблена, что он был не в силах стерпеть это.

Джинни метнулась к брату, пытаясь оттащить его от слизеринца:

— Хватит, Рон, — она умоляюще посмотрела ему в глаза. – Поверь, я не меньше тебя хочу проклясть этого слизняка, но он – единственный, кто может помочь Гермионе. Отойди.

Поттер же не сделал ни единого шага в их сторону. Он посмотрел на слизеринца и их взгляды встретились. Он обратился к Драко спокойным, но не терпящим возражений тоном:

— Если ты откажешься помочь Гермионе, то я лично поспособствую тому, чтобы ты полностью заплатил за все свои преступления.

В другое время эта угроза заставила бы Драко рассмеяться или ухмыльнуться, но сейчас предупреждающие интонации, прозвучавшие в голосе Поттера, немало обеспокоили его. Сейчас перед ним стоял не тот подросток, которого он видел каждый день в течение шести лет. Этот, нынешний Гарри Поттер был старше, мудрее и суровее. Драко удалось скрыть свою растерянность от осознания этого: он вел себя надменно с детства, и потому ему не составило особого труда процедить:

— Прибереги свои угрозы для тех, кого они могут напугать, Поттер. Вы можете упустить шанс найти хоркрукс, так как я не собираюсь помогать вашей всезнайке.

По губам Поттера пробежала равнодушная усмешка, на миг сделавшая его необычайно похожим на Люциуса. «Не самое приятное сходство», — промелькнуло в голове у слизеринца.

— Твои извинения годятся только для поступков, которые ты совершил на шестом курсе, — произнес гриффиндорец. — Я уверен, что у тебя за душой еще много преступлений, за которые ты должен заплатить.

Драко вызывающе посмотрел на него, обрабатывая в уме только что полученную информацию. Он не сомневался в том, что Шрамоголовый выполнит свою угрозу и позаботится о том, чтобы он пострадал, если он не сделает то, о чем его «попросили». Он мог бы сказать что-нибудь в ответ, и потом, скорее всего, ввязаться в поединок с гриффиндорцем. Вот только время квиддичных матчей и дуэлей в коридорах Хогвартса прошло. Шла война, и Драко не мог себе позволить играть в бессмысленные игры с Гарри-Черт-бы-Его-Побрал-Поттером. Если победит Волан-де-морт, они с матерью погибнут. Если же выиграет Светлая сторона, то его будущее зависит от того, насколько хорошо он сможет сотрудничать с Орденом. Драко не собирался ломать свое будущее из-за Гермионы Грейнджер.

Тем более, это даже может быть весьма занятным — пробраться в разум гриффиндорской всезнайки, — решил он наконец. Если бы Драко был честен с собой, то, скорее всего, посчитал бы Грейнджер достаточно привлекательной. Раздражающей, и в то же время привлекательной.

Он поиграет с ней, — решил он наконец, — как кошка, развлекающаяся с мышью: поддразнивая и подвергая грязнокровку различным испытаниям, пытаясь понять, как функционирует ее разум. Сейчас ему представляется возможность сделать это. Это будет достойным испытанием для его интеллекта и проверкой его таланта в легиллименции. Ну и, в конце концов, это станет очередным предательством по отношению к Волан-де-морту.

— Я попытаюсь, — отозвался он, наконец, недовольным тоном. – Только ни на что не надейтесь. Для меня это значит не больше, чем задачка по арифмантике…о, подождите – помнится, никто из вас не был настолько умен, чтобы записаться на этот предмет…У меня нет никаких гарантий, что я найду решение. Возможно, для этой ситуации вообще нет решения.

— Но ты попытаешься сделать все возможное, верно? – подсказала Джинни.

— Да.

— Это все, о чем мы тебя хотели попросить, — подытожил Гарри.

* * *

Спальня, в которой находилась Грейнджер, была заполнена вещами, которые, по мнению Драко, были барахлом. Постеры с членами гриффиндорской квиддичной команды, старые сочинения, невероятное количество книг, фотографий, которые, похоже, были сувенирами из Франции и Болгарии, карты по Арифмантике… Впрочем, любая из этих, дорогих для Грейнджер, вещей, могла вернуть ее к жизни.

Драко позволил себе осмотреть комнату более тщательно. Эссе по Древним Рунам с отличной оценкой. Маггловская, не двигающаяся фотография, на которой Грейнджер стояла с двумя уже не молодыми людьми, скорее всего, с родителями, на фоне Эйфелевой башни. Потертая копия книги «1942», написанной Джорджем Орвеллом. «Хм-м. А у нее неплохой вкус». Ему на глаза попалась фотография, сделанная в конце четвертого курса на Святочном балу. Даже Драко не мог отрицать, что она была на редкость привлекательна в тот день. На стуле развалился упитанный рыжий кот со свалявшейся в колтуны шерстью, который лениво разглядывал слизеринца. Наконец, Драко перевел взгляд на хрупкую фигурку, неподвижно лежавшую на широкой кровати с пологом.

Ее глаза были открыты. Это было первым, что он успел заметить. В голове неожиданно промелькнула нелепая мысль, что это не глаза Грейнджер. Конечно, они были прежнего невзрачного оттенка. Тем не менее, Драко был совершенно уверен в том, что в них чего-то недоставало. Грейнджер широко раскрыла глаза, бессмысленно уставившись в потолок, ее глаза были тусклыми и остекленевшими. Вот в чем было различие. Несмотря на то, что глаза Грейнджер были самого обычного цвета, они никогда не были тусклыми. В них постоянно горели или решимость, или радость или злость или…что-то еще. Смотреть в них и не замечать в них ничего было весьма…тревожащим.

В остальном, она выглядела относительно здоровой. Правда, лицо было побледневшим, и сама она, казалось, немного похудела с тех пор, когда он последний раз видел ее, волосы оставались такими же непослушными и она выглядела бы как обычно, если бы не застывшие зрачки и полная неподвижность. Она была похожа на человека, потерявшего рассудок.

Остановившись у изголовья кровати, Драко положил пальцы на ее веки. Ничего. Ни малейшего движения, ни одной искры в пустых глазах.

— Она ни на что не среагировала, – пробормотал он, пораженный.

— Как видишь, — негромко отозвалась Джинни. – Если мы сажаем ее в кровати и ставим перед ней поднос с едой, через некоторое время она начинает есть. Она ходит в душ сама, без чьей-либо помощи. Но это все, что она может делать.

— Мне нужно поговорить с Люпином.

Девушка нахмурилась, раздраженная требовательностью его тона, но промолчала, памятуя о том, что должна терпеть выходки слизеринца до тех пор, пока есть хотя бы один шанс, что он сможет помочь Гермионе.

— Хорошо, только он сейчас занят. Ты не можешь начать без него?

— Конечно, могу, — презрительно бросил он. – Если я согласился попытаться, то постараюсь сделать все, что смогу. Я хочу знать всю информацию о произошедшем. Но…Думаю, ей не станет хуже, если я начну без этого.

Он многозначительно посмотрел на гриффиндорку.

— Ты хочешь остаться один? – поинтересовалась Джинни.

-Великий Мерлин, а я-то думал, что Вислый — самый тупой в вашей семейке. Мне требуется полчаса или чуть больше. Поттер должен быть здесь, когда я закончу. Я все сказал, а теперь выметайся отсюда.

— Нет уж, сейчас тебе придется послушать меня, ублюдок, — прошипела Джинни. – Если ты продолжишь злить меня, мне придется применить на тебе некоторые очень неприятные заклятья…

— И собственными руками уничтожишь надежду своей подруги на выздоровление, — с усмешкой закончил Драко. – Ну-ну. Оставь эти угрозы для своего дружка, Уизля. Могу я, наконец, начать? – преувеличенно вежливо осведомился он.

Шагая к выходу, Джинни бормотала себе под нос проклятья; выйдя из комнаты, она с силой захлопнула дверь.

С легкой усмешкой Драко повернулся к девушке, лежащей перед ним. Он пододвинул стул к кровати, и, опустившись на него, помахал рукой перед лицом гриффиндорки. Никакого ответа. Что ж… Этот способ, вероятно, не поможет, но все-таки…

— Грейнджер! – прошипел он ей на ухо. – Эй, Грейнджер! Вставай, ты, глупая девчонка! Ты опоздаешь на урок!

Никакой реакции.

— Поттеру и Уизли срочно требуется твоя помощь!

Никакой реакции.

— Грейнджер, ты завалишь все экзамены, если сейчас же не встанешь!

Ничего.

Вздохнув, Драко решил применить иную тактику. Орденцы, скорее всего, испытали на ней все методы, которые он только что пытался осуществить, да и не только эти. Зная гриффиндорцев, Драко мог предположить, что они, рыдая, умоляли ее выздороветь, напоминали ей о счастливых моментах в ее жизни, и, может быть, подобно крайне чувствительным пуффендуйцам, пели или читали ей вслух. Никто из них, — подумалось ему, — не пытался вывести ее из себя.

— Грейнджер, ты, нечесаная занудная заучка с лошадиными зубами, быстро поднимай свою жирную задницу с кровати! – рявкнул он ей прямо в ухо, надеясь, что его тон получился достаточно оскорбительным.

И, по-прежнему, никакой реакции.

— Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас уязвима, Грейнджер.Я мог бы разорвать тебе глотку…или проклясть тебя так, что ты потеряешь рассудок…или лишить тебя девственности…

Черт. Ни малейшей реакции.

— Ну, давай же, ты, мерзкая грязнокровная шлюха; послушай, что тебе говорит твой хозяин, вставай уже, наконец. Ты мне надоела. А не пойти-ка ли мне и не разделаться с твоими дружками, пока ты спишь? Как заманчиво это звучит! Я начну, пожалуй, с Круцио для Поттера – что ты об этом думаешь, а? Я сделаю его таким же полоумным, какими стали Лонгоботтомы, а потом убью его. Для мелкой Уизли подойдет обычная Авада Кедавра, — она не стоит того, чтобы на нее затрачивали большие усилия, так ведь? Или, может быть, мне все-таки стоит доставить ее к Пожирателям, чтобы она стала их шлюхой? Уизел…думаю, я забью его до смерти голыми руками. Подобное плебейское насилие как раз для него, разве ты не согласна со мной? Тебя, грязнокровка, ожидают самые жестокие пытки…за то, что ты загрязняешь окружающий меня воздух своим присутствием…за то что ты загрязнила своим существованием школу, которую ты недостойна даже мыть…Возможно, я заберу у тебя всю магию, на которую ты никогда не имела права и сделаю своей персональной рабыней. Это единственное, для чего требуются грязнокровки…

И по-прежнему ничего. После того, как один из приемов, которым он владел в совершенстве – оскорбление – не дал никакого результата, Драко решил перейти к легиллименции. Мысленно подготовившись, он еще раз обвел взглядом комнату. Его взгляд остановился на одной из книг, еще одной маггловской книге, которую он прочитал, невзирая на строжайший запрет отца. Алиса в Стране Чудес. Он еще подумал, читая ее, что автор либо спятил, либо был под влиянием какого-нибудь маггловского наркотика.

В конце концов, он посмотрел Грейнджер в глаза, и начал произносить заклинание. Его последней мыслью было: «И я лечу вниз по кроличьей норе». (1)

Цитата из книги Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес».