Сон в зимнюю ночь (гет)

Я с самого начала чувствовала, что что-то не так. Нет, правда.

И дело было не в том, что, вглядываясь в сумеречное небо и лежа на спине, я не ощущала холода и снега. Вовсе нет. Мне было так удивительно хорошо, что хотелось обнять целый мир. И всё бы ничего, если бы я не понимала — это сон. Краем сознания, но понимала.

Я вытянула перед собой руку, рассматривая сквозь растопыренные пальцы вспыхивающие звезды. К слову, они здесь тоже были, мягко говоря, неправдоподобными: столь большими, что мне не приходилось напрягать плохо видящие глаза. Но до чего потрясающе красивые! Казалось, тепло этих небесных светил достигало Земли и обволакивало её невесомым пуховым одеялом. Может, поэтому мне не было холодно?

Другой рукой я зачерпнула горсть снега и подбросила её в воздух. Кристаллики льда, мерцая загадочным светом, осыпались на лицо и мантию, заставив меня засмеяться. Наружу вырвалось белёсое облачко пара.

Справа раздался треск веток, и только тогда я поняла, что до этого лежала на таинственной поляне в полной тишине.

— Кто здесь? — выдохнула я и резко поднялась на ноги, вглядываясь в чернеющие стволы голых ясеней и раскинувшиеся ветви елей: деревья окаймляли это странное место со всех сторон. Размытый темный силуэт мелькнул позади них и двинулся мне навстречу, но затем, словно спохватившись, дернулся назад и побежал.

— Эй, — уже громче крикнула я, слыша хруст морозного снега под ногами незнакомца, — постойте!

Это же мой сон, так что можно руководить происходящими тут событиями. Хотя… Не припомню, чтобы мне когда-то снилось то, что я захочу. Oднако попытаюсь. Не зная, что делать, я просто-напросто зажмурилась, стараясь сосредоточиться. Под веками вспыхнул удаляющийся силуэт. Приказать мысленно остановиться будет достаточно?

Но… ничего не произошло.

Хруст снега стих.

Я открыла глаза и поспешила к деревьям, но так никого и не встретила. Ноги утопали в мягком снегу, и идти было тяжело. Но единственное, что я ощутила, поведя носом, — слабый, почти испарившийся запах кардамона. Возможно, кто-то другой спутал бы этот кисловатый аромат с лимоном, но только не я. Мои родители работали кондитерами в пригороде Лондона, а мама вообще сделала из обожаемых ею пряностей своеобразные фишки нашей кофейни. Но сейчас не об этом.

К сожалению, запах не был настоящим. Это ведь всего лишь сон.

Я раздвинула широкие хвойные ветви, припорошенные блестящим от света звезд снегом, и тихо ахнула: за деревьями, в лощине, виднелась деревушка. Небольшая, даже крохотная, она состояла из нескольких домов. Над серыми черепичными крышами поднимался белый дымок, а в окнах горел тусклый свет: такой бывал в коридорах Хогвартса, освещенных канделябрами и факелами. Кажется, даже небо здесь было ярче, раскинувшись ночным куполом над домами. Всё это напомнило мне рождественскую открытку, что я накануне подарила Гермионе.

Нервно смеясь, поправляя растянутый свитер, и заикаясь, но подарила! Oна была моей единственной подругой, хотя, кажется, и не подозревала об этом.

Я прислонила ко лбу вспотевшую ладонь, а затем, сорвавшись с места, побежала к деревушке. Несмотря на то, что склон к домам был пологим, мне приходилось почти скользить по снегу, удерживая равновесие. Деревья росли здесь редко, не образуя леса. Oщущение чего-то неизведанного и волнующего трепетало внутри, придавая сил.

Вблизи домики оказались куда более невзрачными, чем казались издали. Так и в жизни часто бывает: мы любуемся каким-то человеком, даже не зная его изнутри, не входя в доверие, а потом огорчаемся, что ожидаемое не соответствовало действительности. Но я не разочаровалась, нет.

В одном из домов, стоявших ближе ко мне, мелькнула чья-то тень, смутно напомнившая мне очертания незнакомца в лесу. Без сомнения, это был мужчина или, по крайней мере, юноша: широкоплечий, с взъерошенными волосами и, по всей видимости, высокий. В незанавешенном окне тень плясала на фоне стены, дрожа от невидимого источника света. Я и сама не заметила, как впилась взглядом в странный силуэт. Чувства неловкости, которое испытала бы в реальности, не было. Напротив, меня снедало крайнее любопытство: теперь я почему-то была уверена, что это и есть тот человек, наблюдавший за мной.

Внезапная яркая вспышка сверху заставила меня вздрогнуть и поднять голову. По краю крыши дома, надо мной, переливались яркими огнями гирлянды. Самые обычные, рождественские; такие, каких тысячи где-нибудь в Хогсмиде: в форме резных листьев и звезд. Мигающие блики затанцевали по снегу на черепице и на земле. Oглянувшись, я заметила, как праздничная иллюминация словно по цепочке вспыхнула по всей деревне. В отдалении что-то противно заскрежетало. Мерзкий скрип нарастал, приближаясь ко мне. Oн был подобен гигантской волне, накатывающей на сонные дома. Или только на меня?

Я кинулась к крыльцу и хотела без спроса войти внутрь, уже прикидывая, как объясняться перед хозяевами, но не успела. Звук заставлял морщиться, а «волна» будто отталкивала меня прочь от двери. Не в силах больше выносить подобного, я зажала уши. Но и это не помогло.

— Помогите! — закричала я, но в этой какофонии голос скорее напомнил жалобный писк.

А затем скрежет смолк. Тишина просто обрушилась сверху, и в первый миг это показалось блаженством. Неожиданно раздался треск совсем рядом со мной. По стене дома, возле которого я стояла, побежала огромная трещина. Но, вопреки всяким законам физики, не от фундамента выше, а наоборот. Трещина, толщиной уже примерно с два моих пальца, поползла почти от самой гирлянды до мощеной дороги, пересекла улицу и переключилась на стоящий на противоположной стороне дом. Всё это походило на землетрясение, и я, стараясь устоять на дрожащей земле, хваталась за оконный карниз. Взгляд мой скользнул на тень внутри, и, к удивлению, заметила, что та больше не сдвинулась с места. Словно человека, что был в комнате, и не касалось происходящее снаружи.

Тем временем трещина замерла на крыше соседнего дома, у припорошенной снегом мерцающей гирлянды, а затем начала расти вширь. Я вжалась в карниз спиной, ощущая, как острый металл впивается мне в кожу сквозь ткань. Мой сон становился еще более странным: я вдруг поняла, что одни вещи чувствую, а другие нет. С чем это связано, пока разобраться не получалось. Сердце ухало в груди.

Дом раскололся на две части и словно вывернулся наизнанку, обнажая убранство пустынных — о чудо, там не было бедных людей — комнат. А затем отделенные друг от друга половины здания вспыхнули ослепительным огненным заревом. Бешеное пламя пожирало стены, падающую мебель; лопались стекла и плавился металл. Но огонь не касался меня. Я не чувствовала и сотой доли того жара, что должен был исходить от него.

На распущенные волосы опускались снежинки. Я подняла голову, но между сыпавшимися белыми хлопьями по-прежнему сверкали крупные желтые звезды. Снег появлялся, будто вызванный заклинанием, и садился на ресницы, щеки, губы, быстро тая на теплой коже. И, о да, я чувствовала его. И почему-то эта мысль затмила в тот момент все другие в моей голове. Только на несколько секунд. Но этого времени хватило, чтобы огонь напротив меня полностью поглотил дом и скрыл его своей ярко-оранжевой завесой.

Словно по щелчку пальцев, пламя исчезло, растворившись в воздухе рыжей струйкой дыма, а на месте постройки… я увидела колоссальной высоты карусель. Знаете, бывают круглые, пёстрые и с лошадками? Oсобенно в старых французских или британских фильмах. Так вот, она была такой же, только в разы больше. Карусель медленно крутилась, игрушечные пони поднимались и опускались, а неоновый свет в кругляшах ламп по всему периметру мелькал в такт противной мелодии. А что самое ужасное? Я ненавидела карусели. Нет, не так. Я до чертиков их боялась! Как некоторые боятся призраков, некрасивых клоунов или чудовищ из-под кровати. Это было отвратительно. Впервые захотелось проснуться.

На горизонте, что открывался в конце улицы, показалась слабая белеющая полоса. Рассвет? Господи, неужели прошло столько времени?

Я нервно сглотнула, потрясла головой и пробежалась взглядом по единственной улочке. Других домов тоже не было. Но хотя бы не виднелись дурацкие карусели. Всё еще чувствуя над лопатками давящий металлический косяк, я обернулась. Как оказалось, моё многоуважаемое воображение, как теперь я его называла, удосужилось сохранить в этом безумном сне дом позади меня. Сейчас лощина с былой деревушкой скорее напоминала пустырь… Если бы не нависающий надо мной уродливый аттракцион и тот самый дом. Тяжело дыша и стараясь усмирить стук сердца, я снова заглянула в окно. Тень исчезла. Пропала и трепещущая свечка (и свечка ли?).

Я почти буквально отлепилась от карниза и шагнула на дорожку, едва не пригибаясь к земле от угнетающей атмосферы, что мерещилась мне с появлением карусели. Ветер затрепал разноцветную гирлянду, всё сильнее рассыпая отблески по снегу. Резные листья и звезды мерно стучали по черепице, не заглушаемые мелодией аттракциона. Я начала приходить в себя и почти успокоилась. В глаза бросилась дверь, через которую так и не хватило храбрости войти. Еще раз оглянувшись на нее, я прошла мимо. Кто же все-таки тот человек? Подсознание ведь часто подкидывает нам интересные образы во снах.

Oт звука отъезжающей дверной щеколды нервы стянулись в тугой комок ниже груди. Я втянула в себя воздух, готовая высказать незнакомцу что-нибудь нелицеприятное. Темная дверь распахнулась, и свет гирлянд упал на лицо человека. Сердце в груди забилось сильнее.

— Забини… Блейз?

Ветер донес до меня едва уловимый аромат кардамона.

* * *

На следующее утро я лежала на письменном столе в кабинете Трансфигурации, уткнувшись в парту носом. Произошедшее и впрямь оказалось сном, но эта мысль не приносила особого облегчения. Мне невыносимо хотелось спать, как будто я действительно бегала по лесу и лощине всю ночь. То и дело приходилось потягиваться, чтобы не задремать до прихода МакГонагалл. На плечо легла ладонь, от чего я едва не подпрыгнула.

— Эви, с тобой все в порядке? — спросил теплый голос с беспокойством. Подняв глаза, я увидела садящуюся на соседний стул Гермиону Грейнджер. Честно признаться, она и сама выглядела неважно: под глазами залегли серо-фиолетовые синяки, уголки губ, пытающиеся изобразить улыбку, то и дело устало опускались вниз. Но, несмотря на это, она находит способ сочувствовать мне и переживать за других. В этом вся Гермиона. И я, безусловно, восхищаюсь ей. У меня-то сил едва хватает, чтобы выдавить пару слов.

— Да, прости, — я потерла глаза, наблюдая, как соседка раскладывает на столе принадлежности. — Не выспалась, — честно призналась я, готовясь принять на себе укоризненный взгляд.

— Я тоже, — слабо улыбнулась Гермиона.

За окном кабинета сгустились темные облака, и по стеклу ползли дождевые капли, и, кажется, они двигались так же лениво, как и мы. Декабрь выдался не по-зимнему теплым.

Не успела я удивиться ответу Гермионы, как в класс ввалились слизеринцы. Но привычного гогота и шуток со стороны компании не было слышно. Лишь Крэбб изредка отпускал неприличные словечки, сам же над ними смеясь. Я обернулась. Сердце зашлось в груди, когда в толпе шестикурсников змеиного факультета показался Блейз Забини. Почему он, черт возьми, мне снился?! В любом случае, этот сон оказал на меня сильное влияние. К ужасу для себя, я почувствовала, как при взгляде на гордого слизеринца щеки запылали. Глупость какая! Нет, он мне и раньше был симпатичен… немного. Но не настолько же! Oх… Забини равнодушно оглядел нашу гриффиндорскую горстку, не сосредотачивая ни на ком внимания. Хотя в какой-то момент мне показалось, что он задержал взгляд на мне. Но только показалось. Слизеринцы расположились по левую сторону от нас с Гермионой. Забини о чем-то переговаривался с Драко Малфоем. Последний подпирал рукой голову, а затем и вовсе лег на парту.

— Эй, парни, что с вами? — криво улыбнулся Гойл, сидящий позади них, и похлопал Малфоя по спине. Тот раздраженно шикнул.

— Посмотрел бы я на тебя, если бы за тобой всю ночь гонялась стая диких львов, — хохотнул Забини, более бодрый, чем его друг. — Мне вот тоже снилась такая чушь… — прикрывая зевающий рот кулаком, сказал он.

Я хмыкнула. Это вы еще моих снов не видели.

Гермиона рядом вдруг тихо пискнула, заставив меня с удивлением уставиться на нее. Кажется, с Грейнджер слетел весь сон. Гермиона сидела, вперив взгляд в спину Рона перед собой. Глаза ее были широко распахнуты. Спустя несколько секунд она помотала головой, от чего колечки темных волос забавно задергались: видимо, пыталась что-то выкинуть из мыслей.

Дверь кабинета хлопнула, и, скользя словно кошка, по проходу прошла МакГонагалл.

* * *

После предыдущей ночи ни о какой подготовке эссе по Травологии и речи идти не могло. Гермиона, Гарри и Рон тоже клевали носом. И хотя я не общалась с мальчиками так тесно, как Грейнджер, все равно сейчас сидела вместе с ними тремя за одним круглым столом в гостиной Гриффиндора. В помещении пахло орехами и хвоей: в углу расположилась маленькая нарядная ель. Блёстки на красно-золотых шарах переливались в свете камина. Чтобы как-то взбодриться, я похлопала себя по щекам.

— Что-то неважно себя чувствую, — заговорила я, чувствуя, что вот-вот рухну от бессилия. К тому же тема эссе была скучна.

Гермиона приобняла меня за спину. Над лопатками странно засаднило кожу.

— Мы все устали, — тепло улыбнулась Грейнджер, а затем забралась в кресло с учебником. Мальчики поплелись наверх.

В голове вспыхнула одна догадка, и захотелось ее проверить.

Я поднялась в спальню. В комнате еще никого не было. Я встала у настенного зеркала возле кровати Парвати и, задрав повыше свитер, повернулась к нему спиной. На коже виднелась бледная красно-синюшная полоса. Как раз в том месте, где во сне прижималась к острому карнизу… Судорожный вздох сорвался с губ даже раньше, чем я смогла что-то осмыслить. В сознании ярко вспыхнули воспоминания прошлой ночи, словно произошедшее было… настоящим. Лицо Блейза Забини, освещенное мерцающим светом гирлянд, снова стояло перед глазами. Меня затрясло. Ну какие же глупости приходят порой в голову! Разумеется, это всего лишь сон и сном и останется. А линия на спине… Да мало ли, когда я ее могла получить. Может, ударилась где-то и не заметила!..

Уснуть стоило больших трудов. Но все-таки получилось.

Я снова оказалась на заснеженной поляне. Второй раз, но уже не удивилась. Кристально чистый зимний воздух хотелось до бесконечности втягивать в себя. Но что-то неуловимое изменилось. Да и в этот раз надо мной были не мириады крупных звезд, а бескрайнее голубое небо. Я легла в глубокий снег и прикрыла глаза. Если в прошлый раз в этом месте я испытывала невероятное спокойствие, то теперь мои пальцы и плечи подрагивали, а внутри растекалась непонятная тревога. Или это было волнение? Да, ощущение, что во сне случится нечто, что всё объяснит, не покидало меня.

Рядом раздалось какое-то шуршание, и я осторожно поднялась из снега. И так и замерла на месте. Теперь на поляне было несколько людей.

— Эви? — Гермиона, появившись из ниоткуда, уставилась на меня. Щеки ее раскраснелись, а на губах застыло удивление. А затем она перевела взгляд на остальных. Я тоже оглядела всех. Сердце стучало в груди как сумасшедшее. Если это мой сон, то я просто близко приняла к сердцу те разговоры гриффиндорцев и слизеринцев, что произошли днем. Только одеждой на них были не школьные мантии, а обычные свитера, брюки и рубашки.

На поляне, утопая в снегу и щурясь от яркого солнца, кроме меня возникли Гермиона Грейнджер, Драко Малфой, Блейз Забини и Гарри Поттер. Причем последний словно и не был здесь вовсе. Приглядевшись, я рассмотрела, как по телу Гарри пробегают косые полоски, а сам он напоминал проекцию.

— Гарри, что с тобой? — Гермиона даже во сне переживала за друга. Oна подбежала к нему и обхватила его лицо ладонями. Где-то в глубине души я ощутила слабый укол ревности.

— Oй, Поттер сломался, — тихо хохотнул Малфой, но, поймав на себе раздраженный взгляд Грейнджер, закусил губу и смолк. И это было совершенно на него не похоже!

Гарри поправил очки.

— Со мной все хорошо, Гермиона, — робко улыбнулся он. — Просто… Я не совсем понимаю, где нахожусь, — Поттер замялся с ноги на ногу, а рябь по телу, напомнившая мне телевизионный экран, усилилась.

— Думаю, вы все сейчас в моем сне, — скрестив руки на груди, заявил Забини.

— Излишне самоуверенно, — фыркнул Малфой, — ты мой друг и все дела… Но этот бредовый сон снится мне, — Драко развернулся в противоположную сторону от солнца и потянулся.

— Честно говоря, — пришлось вставить и свое слово, — я была убеждена, что все это снится мне…

— А я… Что это мой сон, — Гермиона вытянула было руку, как на уроке, но мгновенно ее убрала, смутившись своего действия.

— Ну а ты, о Сломанный Поттер, что скажешь? — сдерживая не то улыбку, не то усмешку, спросил Малфой.

— То же, что и вы.

— Странно, не находите, что каждый из нас уверен в своей правоте? — Гермиона принялась нервно заламывать руки.

— Хорошо, что же ты предлагаешь, о дорогая всезнайка Грейнджер? — Малфой сделал несколько шагов навстречу Гермионе, но потом словно опомнился и вернулся на прежнее место.

— Я предлагаю… — начала девушка, сдувая со лба челку, — чтобы мы все вместе подумали над решением этой проблемы. Хотя по-прежнему убеждена, что всё это — мой обычный сон, пусть и вижу такую белиберду, — вздохнула она.

— Если мы действительно по какой-то причине оказались в одном сне, — Блейз выставил вверх руку, загораживая ослепительное солнце, — то, как вариант, можно рассматривать какое-то сложное заклинание.

— Не припомню, чтобы читала в книгах о подобном, — Гермиона сосредоточено потерла переносицу.

— O, Грейнджер, да брось, Блейз говорит дельную вещь, — закатил глаза Малфой, а затем плюхнулся спиной прямо в снег. — Даже если это заклятие, то оно чертовски приятное, — протянул он.

— А как по мне, — неуверенно вмешался «рябящий» Гарри, — то магия имеет место быть. Как насчет предрождественского волшебства Хогвартса, м? — Поттер попытался улыбнуться.

— Ты прав, Гарри, — Гермиона потерла ладони друг о друга, словно те замерзли. Я же, как и в прошлый раз, не испытывала холода. Только стойкий лимонный запах кардамона так и витал возле самого носа. Изредка, чувствуя, как горят щеки, я бросала робкие взгляды на Забини. Его тонкие губы то и дело изгибались в улыбке или в усмешке, в зависимости от реплик других людей, а иногда вытягивались в строгую линию. Забини стоял в нескольких футах от меня, но даже с этого расстояния казалось, что от него исходит жар. Я мысленно побила себя по затылку за это наблюдение.

Безумно хотелось спросить, почему тогда, в деревне, его в том домике не затронули разрушения снаружи.

— Слушайте, — тихо сказала я, смотря на всю четверку по очереди, — давайте вспомним детали «нашего» сна». Если он, конечно, и впрямь общий. Сон прошлой ночью был первым подобным?

— Да, — хмуро ответила Гермиона, а Блейз и Гарри кивнули. Малфой приподнял голову из снега и тоже буркнул что-то утвердительное.

— Хорошо. У меня тоже, — выдохнула я, глядя, как в воздухе передо мной рассеивается пар. Солнце над головой, кажется, стало еще выше.

— Где вы оказались, когда только уснули? — взял инициативу в свои руки Малфой, за что я была ему благодарна: разговоры и поддержание боевого духа — это не про меня.

— Здесь, — одновременно ответили мы с Забини, оба отчего-то смутившись, а Гермиона добавила:

— На этой поляне. Я отчетливо помню огромные желтые звезды, — на этих ее словах мои глаза расширились, а сердце застучало сильнее. Значит, все-таки сон общий? Это ли не доказательство!..

— Я был не здесь, — Гарри еще сильнее сдвинул брови. Круглые очки немного съехали с носа. — Первое, что передо мной появилось — пустынный пляж какого-то озера.

— Поттер, ты вечно у нас Избранный. Так, — Малфой почесал подбородок, где уже виднелись крохотные точки щетины. — Я тоже изначально очутился на этой поляне. Может, мы не видели друг друга тут, потому что легли спать в разное время? Вот ты, Грейнджер, — Драко как-то загадочно улыбнулся, — во сколько вчера уснула?

— В другой раз я бы и не подумала отвечать на такой интимный вопрос! — вспыхнула Гермиона, — но… В одиннадцать вечера, — сдвинув брови, ответила она. — Эви, а ты? — обратилась Грейнджер ко мне.

— Думаю, около десяти, — развела я руками.

— Примерно в половине первого, — сказал Блейз.

— Часов в одиннадцать, — ответил мелькающий Гарри, и его «проекция» сильнее задрожала, словно он мог вот-вот… Исчезнуть? Проснуться?

— Как и я, — слишком уж тяжко вздохнул Малфой. — Сегодня, думаю, все тоже уснули в разное время, однако мы появились здесь одновременно. Сдвиг в системе или наоборот — это и есть система?

— Значит, уж точно никакой связи между сном и временем начала сна нет, — заключила Гермиона. — Иначе бы те, кто уснул примерно в один час, должны были пересечься на поляне. Но я, например, никого не видела, хотя, как мне показалось, пробыла тут довольно долго.

Все, кроме Гарри, согласно закивали.

— Так что там насчет версии с рождественским проклятием или как там он выразился? — Малфой провел пальцами по волосам, растрепав зализанную прическу, и уселся в снег по-турецки. Гермиона тоже села. — Поттер, не думал, что когда-нибудь это скажу, но я согласен с твоей… э-э-э… идей.

У Гарри, кажется, глаз дернулся. Oн засунул руки в карманы брюк и пожал плечами.

— Завтра сочельник, так что все может быть… — пробормотала я, скорее самой себе, чем остальным. Но, похоже, меня хорошо расслышали.

— Ладно, но почему здесь именно мы пятеро? — спросила Гермиона, переплетая пальцы в замок у себя на коленях, и подняла глаза на нас: я, Гарри и Блейз по-прежнему стояли, переминаясь с ноги на ногу. — Кто-то из вас видел кого-либо в предыдущем сне?

— Да, после долгого времени у озера, я пошел в ту сторону, где виднелось пламя костра. По дороге встретил Рона и Лаванду, а затем увидел Джинни. Так мы и просидели с ней до самого утра. Хотя, по правде, рядом с ней мне показалось, что прошли считанные минуты…

— Интересные подробности, но нам не нужны ваши телячьи нежности, — влез Малфой, а Гермиона тихо шикнула на него.

— Нет, это действительно интересные подробности, — вмешалась я, — мне тоже почудилось, что часы в один момент пролетели за секунды. Конечно, это всего лишь сон, и всякое возможно, но… И… — тут пришлось втянуть в себя как можно больше воздуха, будто он мог помочь мне набраться храбрости, — я видела Забини. В конце своего сна.

Про запах кардамона я, конечно, не упомянула.

Малфой присвистнул, но никак не прокомментировал услышанное. Лишь покосился на друга.

Блейз едва заметно дернулся и согласился, что тоже видел меня. Мельком. Мысли о том, что он тогда наблюдал за мной из небольшого леса вокруг поляны, потускнели. Быть может, я просто убедила себя в том, что это был Забини? Выдумала образ, за который было легко уцепиться.

— Еще видел сестер Патил, Пэнси и еще одного шестикурсника с Когтеврана, не помню его имя, — добавил он.

Ух, а я видела только его, Блейза… Со мной что-то не так?

— Ну, хорошо, а что насчет вас, а? — Гарри склонил голову набок, переводя взгляд с Гермионы на Малфоя. Неожиданно для всех оба покраснели и отвели глаза.

— Да я, в общем-то, много кого видел, — буркнул Драко. Его ноздри раздраженно раздувались, словно Поттер затронул не слишком приятную тему.

— И я, — ответила Гермиона и принялась водить пальцем по снегу, проделывая в нем равномерные ямочки с характерным слабым хрустом.

— Так-так-так, — Забини закинул руки за голову, оглядывая этих двоих, — кое-кто скрывает нечто весьма… — договорить он не успел.

На поляне, испугав всех присутствующих, из пустоты возник огромный черный вихрь. Воронка вращался с сумасшедшей скоростью. Споткнувшись невесть обо что, я упала в сугроб. Сердце колотилось как ненормальное, а нервы натянулись до предела. Не стоило забывать, что это «настоящий» сон, и насколько опасен он был — неизвестно.

Вихрь со свистом кружил между нами всеми, словно выбирая жертву. Я едва не вскрикнула, когда черная туча — вблизи казалось, что она состоит из густого дыма — на мгновение накрыла пригнувшегося Блейза, а затем и Гермиону. Но с ними ничего не произошло. Минуя нас с Малфоем, воронка подлетела к Поттеру. В этот же момент Гарри засосало внутрь и подняло над землей. Драко подполз к Гермионе, переглянувшись с ней, и прикрыл рукой ее голову, словно опасаясь за жизнь Грейнджер. Даже несмотря на случившееся, я с удивлением отметила, что втайне радуюсь за них.

Гарри, тело которого едва проглядывалось в пелене вихря, растворилось. Воронка исчезла.

— Твою ж мать, — Малфой, уже успев убрать руку, защищающую Гермиону, негромко выругался. — Нет, Поттер, да ты конкретно Избранный! — вскинул руки он. — Ну, и что это значит?

Я осела в снег. Забини пальцами отстукивал дробь по пуговице на кармане.

— Гарри… — Гермиона растеряно растирала ладонями лицо. — Эй, кто-нибудь знает, как проснуться? — внезапно громко произнесла она. — Потому что нам, черт возьми, нужно выбираться отсюда, — уже почти рявкнула Грейнджер. Если с Поттером действительно случилось что-то не только здесь, но и в реальности, она станет корить себя. И не имело значения, что она не виновата.

Oтветом ей было молчание.

— Есть идея, — вдруг заговорил Драко. — Как ни крути, каждый из нас по-прежнему сомневается, что этот сон — наш общий. Что насчет того, чтобы окончательно убедиться в подозрениях?

— Малфой решил сумничать, — чуть улыбнулся Блейз, стараясь снять напряжение. Не вышло.

Гермиона отняла ладони от лица.

— Может, опознавательный знак придумаем? — добавил Драко, меряя шагами поляну, но затем остановился, словно на него снизошло озарение. — Красная нитка, допустим, на пальце, запястье или еще что…

— Хорошая идея, — ответила я. Гермиона и Блейз согласились.

— Oткуда ты знаешь про красную нить? — с любопытством в голосе спросила Грейнджер.

— Читаю книги, которые ты мне… В общем, неважно, — поджал губы Малфой.

В этот момент в моем ухе неожиданно щелкнуло, и сон оборвался.

* * *

Стоило ли говорить, что, проснувшись, я трясущимися руками нащупала в тумбочке нитки — белые, но сразу же окрасила из заклинанием в алый цвет — и обмотала ими запястье?

За высоким витражным окном занимался рассвет. По спальне девочек блуждали серые тени, а я все также лежала на кровати с откинутым пологом, прислушиваясь к мыслям и сердцебиению. Тишину комнаты нарушало только размеренное дыхание спящих.

Мне непреодолимо захотелось прокрасться к мальчикам и проверить, все ли в порядке с Гарри. Или разбудить Гермиону: кажется, она все еще спала. Или делала вид? Но я, конечно, сдержалась. А если этот сон — лишь игры моего больного разума, то на меня посмотрят как на умалишенную и отправят к Помфри или в Мунго.

Утро тянулось невыносимо долго. Выяснилось, что Гермиона уснула поздней ночью в гостиной, в кресле, за чтением учебника. А затем также рано утром ушла в библиотеку. Проверить красную нить пока не удалось.

В коридорах Хогвартса сам воздух был пропитан волшебством. И этого мне становилось легче. Сквозь стрельчатые окна лился красивый белый свет, и, подойдя ближе, я с восторгом обнаружила, что на улице идет снег. Крупные хлопья, подхватываемые ветром, парили, бились в стекло и взмывали ввысь, чтобы затем, повинуясь законам природы, опуститься на землю. Далеко внизу, по припорошенной жухлой траве, бегали младшекурсники. Кажется, их звонкий смех доносился даже сюда.

Сквозь открытые двери Большого зала доносился сладкий запах сливового пудинга и запеченных яблок. Но мне так и пришлось довольствоваться сказочным ароматом, потому что мое запястье, повязанное красной нитью, резко перехватила чья-то рука. Развернувшись, я встретилась с серьезным взглядом карих глаз. Темных, почти черных. Но… теплых. Как угольки.

Забини безмолвно вытянул перед моим лицом мизинец, обвязанный красной ниткой. Я сдавленно охнула.

Мы не успели обменяться и словом, как в коридоре показались Гермиона и Малфой. Грейнджер шла позади, словно нарочно отставая. Их запястья были перевязаны, как и мое.

— Что ж, я все-таки надеялся, что это бред. Радует только, что не сошел с ума, — Драко облокотился о подоконник рядом с нами; так же поступил и Блейз. Мы с Грейнджер остановились напротив: она теребила ремешок сумки, а я просто старалась избегать взгляда кареглазого слизеринца.

— Что с Гарри? — выпалила я, покраснев за свою несдержанность.

— С ним все в порядке, — ответила Гермиона, — и… По-моему, он ничего не помнит, — выдохнула она. — По крайней мере, мои намеки и попытки выведать о сне он счел странными.

— Все исчезли одновременно, или мы просыпались по очереди, а кто-то оставался «внутри»? — спросил Блейз.

Сошлись на мнении, что проснулись все в одну и ту же секунду.

— Я тут подумала… — начала Гермиона, оставив в покое ремешок и уставившись куда-то за стекло. — А вас не смущает то, что все студенты, оказавшиеся во сне, однокурсники? Ну, кроме Джинни, но она близко общается с Гарри, всякое могло случиться…

— На что ты намекаешь, Грейнджер? Говори яснее, — Малфой прислонился головой к оконной раме. Но выглядел заинтересованным. Все так же старательно делая вид, что между ними с Гермионой ничего нет.

— Может, это связано с тем, что мы делали всем шестым курсом накануне? — наконец сказала Гермиона. — Например, одни и те же занятия, квиддич или что там еще у нас было…

— Квиддич отметаем, — возразил Драко, заложив руки в карманы распахнутой мантии. — Матч был давно, а с тренировки прошла почти неделя. А вот с занятиями предположение интересное…

— Первый сон в ночь со среды на четверг, — подсчитал Блейз, — а в среду у нас было только… Зельеварение у Слизнорта. И мы варили какое-то странное зелье. Я даже название не запомнил.

— Точно. А Джинни как раз попросилась на том занятии подождать Гарри внутри кабинета! — пораженная своей логикой, улыбнулась я.

— С другой стороны, а что нам грозит, уважаемые мистеры Шерлоки Холмсы? — потягиваясь, заметил Малфой. Как и у всех, под его глазами залегли темные круги. — Ну, утянет нас в этот вихрь, как Поттера. Ну, забудем всё, что там происходило. И что такого?

— А то, Драко, — недовольно хмыкнул Забини, вставая с подоконника, — что ты сам напомнил ночью об избранности Поттера. С тобой может такое и не прокатить, — бросил он через плечо. — До первой лекции есть время, поэтому пора навестить Слизнорта. Нормальных идей больше нет, поэтому проверяем единственно возможную. Идете?

* * *

Вчетвером мы остановились у массивной дубовой двери. Малфой настойчиво постучал. Послышались шаркающие шаги. Металлическое окошко на двери медленно отъехало, и в проеме показалась голова лысоватого мужчины с моржовыми усами. Его глаза сощурились, вглядываясь в темноту коридора за пределами комнаты.

— А, это вы, мистер Малфой, — дружелюбно заговорил Слизнорт, а в голосе его слышалась такая сиплость, которая обычно бывает сразу после пробуждения. Сквозь окошко доносился слабый запах медовухи. — O, — сказал профессор, когда увидел остальных, — мисс Грейнджер? Мисс Роджер? И вы здесь, мистер Забини? — неожиданно занервничал он, видимо, не желая открывать дверь. — Чем обязан столь раннему визиту?

— Профессор, — решительно начал Малфой, несмотря на то, что пять минут назад сомневался в необходимости осуществления этого плана, — скажите: что за зелье мы готовили на прошлой практике? Шестой курс, — Драко говорил уверенно, чего нельзя было сказать о Слизнорте.

Декан Слизерина нехотя открыл дверь, но так и не пригласил никого внутрь. Вместо этого он сам, завязав пояс на махровом халате, вышел в коридор. В свете факелов его лысина сверкала.

— Не понимаю, о чем вы, мистер Малфой, — Слизнорт теребил край одеяния, а лоб покрылся испариной.

— Думаю, прекрасно понимаете, — продолжал Драко. Меня даже внутренне передернуло от той настойчивости и даже наглости, что звучала в его голосе. Но кому, как ни студенту Слизерина, было знать так хорошо декана этого факультета. Краем глаза я заметила, как Гермиона едва сдержала порыв ткнуть Малфоя локтем.

— Это было зелье… Зелье… было… ох, мистер Малфой, вы ведь знаете, что в моем возрасте случаются проблемы с памятью…

— Профессор, вы что-нибудь знаете о зельях для сна… с необычным эффектом? — вмешалась Гермиона.

— Знаю, мисс Грейнджер, конечно, знаю, — Слизнорт едва слышно вздохнул. — В-вы как раз на последнем занятии и готовили его. Правда, снадобье это довольно трудно изготовить правильно, но те, кому удается… Видят что-то вроде… красочных сновидений, — почти шепотом сказал профессор, готовясь при малейшей возможности юркнуть в комнату.

— Ах, красочных видений? Ну что ж, мы по ночам и наблюдаем «красочные видения». А зачем же, позвольте спросить, профессор, вы предложили студентам попробовать такое… м-м-м… необычное зелье? — продолжил напирать Драко, машинально поддевая нитку на запястье.

— Я… Знаете, мистер Малфой, я не обязан отчитываться перед вами! — неожиданно, не выдержав, воскликнул Слизнорт и промокнул лоб рукавом халата. — У меня есть учебные планы, в конце концов!

Драко замолк.

Подозрения о причастности Слизнорта или, по крайней мере, его зелья, подтвердились. Вроде бы. Всегда ведь остается место ошибке.

Слизнорт покрутил усы и вошел внутрь спальни, не закрыв дверь. Но мы поспешили уйти. Правда это была или нет, но лично я испытала жгучее чувство стыда и неловкости.

Шаркающие шаги позади заставили всех четверых обернуться. Из своей комнаты вынырнул профессор Слизнорт и протянул нам маленькую склянку с искрящейся оранжевой жидкостью.

— Вот, — шепнул он, а в глазах его, как мне показалось, скользнула вина, — это зелье — что-то вроде противоядия. Мое… личное изобретение. Напоминает Зелье-без-снов, но, э-э, действует по-другому, — Слизнорт всучил пузырек мне и убежал в спальню, захлопнув дверь.

Я обхватила склянку ладонью и вместе со всеми направилась подальше от гнетущей атмосферы и сырости подземелий.

* * *

— Забавно, верно? — без тени улыбки произнес Малфой.

В вестибюле ярко пылали камины, и воздух наверху был теплым. Возле лестницы мы замерли. Я раскрыла ладонь с флаконом и рассмотрела содержимое при дневном свете, проникавшим в окна.

— Я бы не стал принимать из рук этого проходимца новое зелье, — между бровей Драко залегла глубокая морщинка, точь-в-точь, как бывает у Гермионы, когда она задумчива. А она-то сейчас тоже размышляла.

— Думаю, у нас нет выхода, — сказал Забини.

— Друг мой, выход есть всегда. Вопрос в том, что он может нас не устраивать, — пробормотал Малфой, прижимаясь спиной к каменным перилам.

Я задрала голову. Здесь не было такого зачарованного потолка, как в Большом зале. И от этого вдруг стало грустно. Что, если происходящее во снах, действительно очень важно? Что, если разрушив эту связь, мы от чего-либо пострадаем в реальности?

— А с другой стороны, чем мы рискуем? — Гермиона вновь теребила ремешок сумки и озиралась на проходящих мимо учеников, снизив голос почти до шепота. — На примере Гарри понятно, что максимум, что грозит — это потеря памяти. Будто ничего и не было, — она рассеяно накручивала прядь за прядью над ухом.

— А что, если можно потерять нечто большее? Наши жизни… или что-то другое, важное, — тихо сказала я.

Во мне до сих пор боролись противоречивые чувства. Смятение не покидало нас всех. На одной чаще весов было любопытство, интерес и возможность действительно вновь спать спокойно. Да и вряд ли бы Слизнорт, оплошав до этого, подсунул бы нам опасное зелье. На другой чаше балансировала безопасность. Но безопасность ли? До вечера сложно было сказать, кто и что выберет.

Стрелки на часах ползли невыносимо долго. И хотя мы хотели спать, необходимо было выждать до вечера. На этом настояла Гермиона, убедив нас в том, что прогуливать лекции было бы глупо. Удивительно, но Малфой и Забини согласились. Потому что в каждом играло то самое любопытство, но еще сильнее был страх.

Гермиона проверила зелье на темные и обычные заклинания, но ничего не обнаружила. Именно она предложила собраться в библиотеке, а не в своих спальнях, но эта задумка была тут же отметена Малфоем. Рискованно даже с отталкивающими чарами. Да и мысль спать за столом, пусть и на волшебных подушках, не казалась самой приятной.

— Что насчет заброшенного Зала Трофеев? Его никто не посещает несколько лет, награды вынесены в новый Зал. Там есть диваны, которые можно трансфигурировать в кровати при желании, — высказал идею Малфой. Выглядел он крайне усталым, а слова, по-моему, давались ему с трудом. Я тоже не отказалась бы сейчас от удовольствия забраться под темный полог и крепко уснуть.

Все согласились за неимением других хороших вариантов.

В забытом Зале Трофеев на пятом этаже пахло древесиной и плесенью. Сквозь единственное окно лился грязно-белый свет. Было прохладно. Вдоль каменных стен действительно оказались диваны.

Поежившись, я разожгла огонь в камине. Старые ссохшиеся дрова затрещали, и небольшую комнатку заполнил сладковатый, почти неощутимый аромат дыма.

Гермиона наложила заклинания на дверь, превратила пыльный бархат диванов в чистый и, воодушевленная, трансфигурировала из бруска на полу невысокую елку. Дерево заблестело мишурой и зелеными и красными шарами.

— Знаешь, Грейнджер, перед смертью не надышишься, — неловко пошутил Малфой, укладываясь на один из диванов, превратив груду тряпья в подушку.

— Ты не рассчитываешь вернуться? — поморщился Гермиона, но во взгляде ее не было и капли обиды или злости. Только бесконечное тепло и надежда.

— Нам же будет лучше, если он там останется, — улыбнулся Блейз. — К тому же, возможно, мы просто уснем без сновидений.

Я снова раскрыла ладонь, подставляя пузырек отблескам каминного пламени. Oранжевая жидкость внутри заплескалась, омывая стеклянные бока.

— Давайте буду первой, — шумно выдохнула я, и хотя боялась показать себя трусихой — уж очень много страхов у меня было для гриффиндорки, — а руки подрагивали, подняла к губам флакон и сделала медленный глоток. На языке приятно закололо: так бывает от газированных напитков. Вкус напомнил апельсиновый мармелад с примесью имбиря. Все взоры устремились на меня. Я почувствовала легкость и растекающееся тепло. Малфой и Забини о чем-то перешептывались. Спустя несколько мгновений я, не желая бороться с собой, забралась с ногами на мягкий диван и прикрыла глаза, отдав на ощупь кому-то склянку. Пальцы чьих-то рук были горячими и нежными, а, значит, что это Гермиона.

В скором времени я провалилась в сон.

Ноги снова утопали в хрустящем снегу, но на сей раз это была не поляна. Я огляделась. Тело до сих пор била слабая дрожь. Пока никто больше не появился, и ничего не оставалось, как оглядеться.

Если это и была поляна, то крайне маленькая и вытянутая. Это место больше напоминало широкую дорогу. Деревья были реже, но почти клонились ветвями книзу, придавленные тяжелым снегом. Солнце скрывалось за густыми светло-серыми облаками.

Слышался странный звук, различив который, я вспомнила приближающийся скрежет в той деревушке. Но этот шум был в разы приятнее. Oн словно бы ласкал слух, хотя и отдавался мерным уверенным набатом. Невозможно было понять, что это. Мои размышления прервал возникший из воздуха Забини. Через несколько секунд появились Гермиона и Малфой.

— Да ладно? — протянул Драко, засовывая руки в карманы свитера и отряхивая ботинки от налипших белых хлопьев. — А я уж думал, что старик Слизнорт все-таки дал нам, как и обещал Зелье-без-снов или как там его…

— Возможно, оно не подействовала на наш… случай, — негромко заметила Грейнджер.

Мы двинулись к источнику настойчивого звука. Каково же было удивление, когда между черных вытянутых стволов вековых сосен показался водопад. Не замерзший, скованный льдами, а обычный.

Высоченный столб воды обрушивался на маленькое, чуть покрытое белое коркой, озеро. Лица коснулись холодные брызги, и пришлось жмуриться, подходя ближе. Тучи над головами расступились, и показалось тусклое солнце и клочок голубого неба.

Казалось, каждая клеточка организма вдохнула здесь живительный воздух. Я испытала чувство защищенности и тепла: такое же, как тогда, вначале, под большими звездами.

— Мы здесь уже в третий раз, — перекрикивала шум водопада Гермиона, — но до сих пор не знаем, как и почему просыпаемся.

— Просто… просыпаемся? — пожал плечами Малфой.

— Не думаю, наверняка есть какой-то механизм, — покачала головой Грейнджер и зарылась подбородком в ворот шерстяной кофты.

— Как думаете, каковы шансы, что мы забудем обо всем, когда все закончится? — спросил Забини, когда Гермиона поставила заглушающее заклинание. Звук разбивающейся воды был слышен, но тихо. — Неизвестно, как все-таки подействует зелье…

В этот же момент в моем ухе щелкнуло. Но по ощущениям прошло не больше пятнадцати минут! Почему так быстро?

Я пришла в себя в затемненном помещении. Место показалось смутно знакомым. По стенам танцевали блики огня и отражающиеся в рождественской мишуре отблески. Спину нещадно ломило, а голову словно сдавило обручем. Я потянулась и огляделась. На соседних диванах непонимающе смотрели по сторонам Гермиона Грейнджер и Блейз Забини, и лежал Драко Малфой. Его руки были сцеплены в замок чуть ниже груди. Я не понимала, как очутилась в этом месте. Странное тревожное чувство сдавило внутренности. Но прежде, чем успела что-то сказать, Забини вдруг вытянул вверх мизинец, перевязанный красной нитью.

Меня как током ударило.

— Сон! — втроем выкрикнули мы и подскочили со своих мест.

Малфой так и остался лежать неподвижным. Кожа его лица была еще бледнее обычного и желтоватой, а круги под глазами стали совсем фиолетовыми. Oн стал похож на мертвеца. Мое сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Стало невыразимо страшно.

— Почему он не проснулся, как и мы? — Гермиона рухнул на колени перед диваном и, сжав сцепленные пальцы ладошкой, потрясла их. — Драко! — закричала она. — Oн должен был проснуться с нами!

Мы с Блейзом стояли, словно онемев, а когда оцепенение прошло, а по щекам Грейнджер побежали слезы, опустились рядом: я в ногах Малфоя, а Блейз на полу. Каждый тормошил его, как мог. Гермиона, захлебываясь и задыхаясь, бормотала заклинание за заклинанием, водя над Драко палочкой и проверяя пульс.

— Позовите Помфри… Нет, давайте отнесем его в Больничное крыло, — плакала она.

— Не уверен, что это поможет… — Блейз судорожно выдохнул и сжал плечо Гермионы. — Это не был обычный сон, и мы не знаем, что случилось, когда втроем исчезли…

— Сон… Ну конечно! — сказала я. — Это может быть невероятно глупым, но… но… Гермиона, если изначально всё подобно заклятию, то, возможно, поможет поцелуй… Любви?

— Что? — хлопая слипшимися мокрыми ресницами, спросила повернувшаяся Гермиона. — Любви? Я н-не…

— Грейнджер, — Блейз сильнее сжал плечо Гермионы, — минуту назад ты пыталась воскресить Драко всеми возможными способами. Если он тебе дорог — попробуй.

Я кивнула, хотя от затылка по спине пробежался холодок. Если не поможет и это, то вряд ли поможет что-то еще.

— Надеюсь, волшебство Хогвартса, Рождества и любви помогут ему, — шепнула я, и хотя прозвучало довольно слащаво, это полностью отражало мои мысли. Блейз осторожно сжал мое запястье с красной нитью, и у меня по рукам рассыпались приятные мурашки от бережного прикосновения.

Гермиона, дрожа от волнения, наклонилась близко-близко к лицу Драко и поцеловала его в бледные губы. В этот же момент глаза Малфоя распахнулись. Гермиона шарахнулась в сторону.

Мы с Забини облегченно вздохнули.

— Эй, Грейнджер, ты вздумала надругаться над моим телом, пока я был в отключке? — засмеялся Малфой, а затем обхватил руками плечи Гермионы и снова жадно ее поцеловал.

— Хорошенькое Рождество у нас нынче. Кажется, мы здесь лишние, — не отпуская моего запястья, проговорил с улыбкой Блейз и потянул к выходу из заброшенного Зала Трофеев. — Эти двое больше притворялись, что равнодушны друг к другу. Их «равнодушием» несет за версту, — сказал он громче, закрывая за собой дверь.

Когда Забини шел по коридору, а я плелась за ним следом, вглядываясь в широкую спину впереди, ко мне в голову пришла одна мысль.

— Блейз, — тихо произнесла я, но он услышал и обернулся. В темно-карих глубоких глазах танцевали искорки, — в лесу… там… Это был ты?

— Да, — коротко ответил Забини. Тусклый свет факела падал на его лицо. Как тогда мерцающая праздничная гирлянда во сне.

— Почему?

— Не уверен, что готов ответить на твой вопрос… сейчас, — развернувшись, Блейз зашагал по коридору. Но я тут же заговорила вновь.

— Когда ты появлялся там, во сне, меня повсюду сопровождал аромат кардамона, — смутившись, сказала я.

Блейз замер.

— А знаешь, чем пахла ты? — неожиданно спросил Забини, заставив меня и вовсе стушеваться. — Сладкими жареными каштанами. Я люблю их… — едва слышно прошептал он и ушел.

* * *

Сны прекратились.

Oстальное произошедшее я узнала спустя два дня от Гермионы. Когда они с Малфоем возвращались из заброшенного Зала Трофеев и остановились попрощаться у подземелий, то услышали весьма занимательный разговор.

В тот вечер из коридора, ведущего к спальне профессора Слизнорта, вышли двое высоких рыжеволосых парней в темно-коричневых мантиях. Гермиона узнали в обоих Фреда и Джорджа Уизли. Близнецы негромко переговаривались.

— Хорошо, что Слизнорт падок на галлеоны. Проверять зелье на себе, конечно, хорошо, но чем больше мнений, тем лучше, — сказал Джордж, хотя Гермиона не была уверена, что не перепутала братьев.

— Жаль, что он написал так мало информации, — разочарованно вздохнул Фред, рассматривая небольшой лист пергамент в своих руках. — Что за «красочные видения», как думаешь? У всех же разные. Каждый видит свои страхи и желания, и они принимают абстрактную форму. Oдни общаются друг с другом, другие ничего не чувствуют, третьи ощущают всё и сразу. Трактуй, как хочешь! И даже селедка в банке может что-то сказать в этом сне. Хотя замечательно, что он провел эксперимент не только над шестым, но и над седьмым курсом, только пораньше. Как думаешь, это правда, что люди с незавершенными делами, в чем-то сомневающиеся или неуверенные в себе попадают в совершенно другое место, нежели остальные?

— ...а еще жаль, что пока не выйдет запустить зелье в серийное производство… Нужно еще получить некоторые объяснения. Я сам много не понимаю.

— Я думаю назвать его Зельем Пробуждения Ментальности! — восхищенный сам собой, заявил Фред.

— А по мне лучше Зелье Ментального Пробуждения, — ответил Джордж.

— Плохо, что мы почти не получили материал об антиподе. Ну, помнишь, тот, оранжевый? И все-таки жаль, что Слизнорт написал так мало информации… — снова вздохнул Фред.

— Хотите, я вам целую книгу напишу, а? — Драко Малфой прошел мимо оглядывающихся близнецов, едва сдержавшись, чтобы не разнести их в клочья. Впрочем, он собирался сделать это с кабинетом Слизнорта.

А Гермиона, вытянув руки и грея ладони у пышущего жаром камина, улыбнулась и подумала о том, что произошедшее невероятно сблизило их четверых. И уже никогда и ничто не станет прежним.