Баллада о Покинутом (гет)

Насколько странные чувства меня посетили, досель не знакомые душе моей, словно холодными брызгами меня оросили, в течение странных, размеренных дней. Я сижу у окна, сон ко мне не идет, может быть где-то, там далеко, меня кто-нибудь ждет. Может когда-то, меня снова вспомнят, и так же забудут, но лучше не знать, что тебя просто не любят. И буду я коротать свои долгие дни на сером утесе, никто не узнает, и кто я — не спросит. Не буду я слезы стирать со стекла, лик мой бледный будет в них отражаться, нет, не буду я здесь, в незапертой клетке, я буду сражаться. Хоть держат меня здесь фантомы тех радужных дней, я буду идти, я буду терпеть, лишь шепча: никогда не сдаваться...

И сквозь ветер и снег, сквозь рыки и стоны, по бескрайнему берегу идет человек, он так же один, он так же бездомен, но он будет свободен вовек. Сжимая лишь палочку крепко в руке, собрав всю уверенность и силы в кулак, бредет по бескрайнему берегу, с главою опущенной — отверженный маг.

Жизнь возвращается, тихо, как шепот осенней листвы, но чувства и мысли его не просты. Нет, не месть, и не злоба, а просто вопрос, чем же он тогда навредил, или жизни с собой он чьи-то унес… или быть может, он просто нащупал изъян, и на него надавил, может быть, он просто о ком-то когда-то забыл. Не знал он причины, и знал, что вопрос его будет всегда безответным, и душа его содрогалась, в эти моменты словно от ветра. Он жалел обо всем, о поступках, о лжи, и даже о том, что он просто там был, нет, не желал никому печальный волшебник несчастий… он просто ждал. Ждал смерти, ждал счастья, быть может, любви, что темную, рваную душу его возродит. Ждал, признания или забвения, ждал солнца, дождя, луны и затмения. Существование смысл потеряло, без любви и поддержки, в жизни этой жестокой он точно не ферзь, и даже не пешка. А раньше все было иначе, всего несколько лет назад, был он влиятелен, статен, власть его не имела преград. Он не страдал, но и не щадил, он не забывал, но за то он любил. Словно луч солнца, словно отрада, пьянящими чувствами его любовь наградила. Но она же его, как отрава сгубила, стала проклятьем, убившим его как запретным заклятьем. Ревность, или измена, не эти причины служили для их разлуки, это были чужие, холодные, им презренные руки. Любовь мимолетна, не постоянна, она это знала, как знал и он, но ее сие чувство покинуло первой, остался один, мрачный маг под дожем. Он знал, кому отдала, любовь его, сердце, он знал всех своих врагов на лицо. Он мог отмстить, но осталось смириться, ведь мальчик-что-выжил не был подлецом. Принял белокурый красавец судьбы святое решение, но тоска глодала его душу, остался он на утесе при море седом, его печальные всплески на прощанье послушать…

Но чем дальше дни улетали, тем бледнее казалась былая реальность, и ярче мерцала тяга к свободе, как бледные тучи и радуга на небосводе. Незабытые поцелуи, черты лица, рельефы тела, тонкие запястья, ее прекрасная душа — богатый яркий мир, стирающий с лица земли печали и ненастья. С ней дни тянулись безмятежно, а ночи полные огня, не потушил бы океан безбрежный, и ни ее и ни меня. Ту робость первую он будет помнить, до своих последних грешных дней, когда предстала перед ним невинная, прекрасная и обнаженная, буду помнить, как метался меж огней. И трепет тот благоговейный, с каким впервые поднял на руки ее, и боль душевную, с которой отпустил. Не мог ее с собой он удержать, не то что не было бы сил, он просто знал, она как птица, без свободы жить не может, а в неволе, в клетке золоченой его любовь ей не поможет. А быть может… нет, он шанс свой упустил еще тогда, и он теперь один — так есть, так не было, и будет впредь всегда.

В любовь тогда он кинулся всецело, безрассудно, и беспечно, ну а теперь жалеет, ведь если огненное пламя лесом не кормить, оно истлеет, ведь ничто не вечно. Остался он ни с чем, нет, он остался уважаем, но душами – навеки забыт посмертно, безвозвратно, обратно в эту грязь волшебник не вернется — презренно и отвратно.

Куда ж ему теперь податься, насквозь проткнутому копьем судьбы бродяге — чародею, рассвет уж близок, пора ему в свой путь, уже светлеет…

Но путь тот выбрал он не к власти и не к славе, и не к любви — сладкому несчастью.

Путь его ведет вперед, намного дальше построенного дланью магов мира, но нет, не в край другой — светлейший, и не туда где будет все ему так мило, дорога в небеса — вот, что сулит молодого проклятого жизнью мага путь дальнейший.