Потайные отсеки (гет)

— …после этого принц получил свое королевство обратно, женился на принцессе, и жили они долго и счастливо, да и сейчас горя не знают. Вот так-то. — Хан со вздохом провёл ладонью по лицу.— Сладких снов, Джейна.

Девочка только улыбнулась, переворачиваясь на другой бок, крепче прижимая к себе любимую игрушку. Старший Соло обернулся на кровати мальчиков: из теней доносилось дружное сопение. Папа поправил одеяло дочки, пытавшееся уползти на пол; ночник в виде цветка со святящимися лепестками, послушный нажатию кнопки, погас. И, стараясь не наткнуться на какую-нибудь прикроватную тумбочку в абсолютно темноте, Хан побрёл к двери. Панель отъехала с едва различимым шорохом, и яркий свет коридора тут же безжалостно ударил по глазам.

Когда зрение снова позволило различать предметы вокруг, он с тихим «Уснули» попытался улыбнуться Лее, прислонившейся к стене в двух шагах от него. Но губы не желали растягиваться в такую привычную при виде жены ухмылку, едва зарождавшаяся улыбка тут же разбивалась о невыносимую отрешенность в темно-карих глазах.

— Полагаю, тебе пора.

Мужчина скривился: уйти из собственного дома. Уже не в первый раз. Опять оставить детей с размытыми объяснениями, зачем папа теперь не ночует дома, почему они с мамой больше не будят их вместе, и когда они сходят в обещанный отцом зоопарк…

Хан чуть склонил голову, заглядывая ей в глаза, сквозь маску опытного политика, так пронзительно и заискивающе, что она отпрянула.

— Хан… пожалуйста…— она чувствовала, что еще чуть-чуть и сорвется.

«Как? Зачем?» — она сама не смогла бы ответить, только ощущение отведенного до предела курка, когда любое неровное движение приведет к выстрелу, засело где-то в горле.

Янтарные глаза штормили зеленью по краю радужки, и когда-то — казалось, так недавно — этот взгляд был надежнейшим из якорей в Галактике, а его объятия — самой безопасной гаванью. Хотелось уткнуться в широкую грудь, услышать, что все проблемы полная ерунда, а она снова забыла поужинать, и он это так не оставит… Только как можно верить этому полному тревоги взгляду после давящих на виски мыслей, сжимающих сердце сомнений и страхов, всего, чему он послужил причиной? После всего, что из крохотного комка сомнения превратилось в лавину, погребшую обоих, в массе которой, кажется, уже не найти ни друг друга, ни выхода.

* * *

В очередной раз всплыло сообщение системы: «Очистка ПЗУ. Удалить файл?». Принцесса подавила вздох. Подчищать память бортового компьютера было необходимо, но от этого не менее муторно. Впрочем, помочь сама напросилась, а Чуи и так сделал большую часть работы… Желание поставить на уничтожение за один прием все устаревшие данные никуда не делось. Но что «Сокол» мог посчитать мусором, не мог представить даже сам владелец этого судна, и, если она сейчас сотрет что-нибудь важное… Дражайший супруг будет пострашнее гневного вуки — придется отвечать и за потерю данных, и за самоуправство на его корабле.

Значит, снова нажать отмену, дважды убедить систему, что она действительно хочет увидеть этот файл. Набор цифр и букв. Какой-то код для посадки невероятной давности. Удалить. И снова «Очистка». Отмена. Открыть, да, просмотреть. Уверена. Из ступора её вывел неожиданный отказ выводить информацию на экран из-за неподдерживаемого формата. С сомнением, Лея попробовала достучаться до компьютера еще раз — «Сокол» порою такой же шутник, как и его капитан. Но, будто в насмешку, отказ появился снова.

Она запросила свойства объекта, мало ли, какой сбой настроек, но тут же забыла о жестких дисках и перепутанных форматах, стоило ей перевести ресинхронизированную дату в общегалактическое исчисление: время битвы при Эндоре. Что, ситх побери, могло храниться еще с тех пор?

Она слила непонятную информационную единицу на свой датапад. После пары тихих ругательств и нескольких смен шифровки, упрямый файл сдался: на дисплее появилась крохотная запись: «арx пло, ча клс. фкдв»

Напоминало хеттез, да: арх — держать, ча — крыть, но остальных буквосочетаний она не узнавала, и что бы это могло значить, оставалось только гадать. Но времени размышлять уже не оставалось — через десять минут выход из гипера, нужно подготовить ее код, чтобы не стоять в очереди на посадку — скорее к Хану и малышам.

…Дети тихо сопели по своим постелькам, вымотанный Хан лежал рядом, грея. Хотелось вместе с ним смотреть сны, но экран датапада светился все не желающим заканчиваться отчетом. Абзац, еще один, бесконечные минуты спустя выход в главное меню, блок устройства… Но взгляд зацепился за ярлык файла без названия, одиноко висевший между папок со всевозможными докладами и отчётами. Открыть на автомате, прочитать; только со второго раза предложение понятнее не стало, да и с третьего тоже. Упрямство проигнорировало мольбы тела об отдыхе, на экран выползла поисковая строка.

Галактический переводчик выдал «держу сердцевину пло, заслонять клс. фкдв.» Устроившись поудобней среди подушек и покрывал, она забила «сердцевина пло», на экране тут же появились картинки чего-то фиолетового с желтыми прожилками, отдаленно напоминающего цветок.

Пло'акх, так же Пло — однолетнее травянистое растение, вид рода Пло'акх (Plo'ackh), семейства Plo'ackh'dayt'foteria.

Культивируется в течении тысячелетий в Пространстве Хаттов, в частности в системе Бууон Хатта. Из незрелых коробочек выделяют куша-ха для курения, жевания, как наркотическое, опьяняющее средство. Имеет сильный галлюциногенный психотропный эффект. Употребляется хаттами. Действие продуктов пло'акх на иные расы не изучено.

Внесён в Список наркотических средств, оборот которых в Новой Галактической Республике запрещён в соответствии с законодательством и межгосударственными договорами Новой Галактической Республики.

Психотропный цветочек, значит. Она тихонько хмыкнула, гадая, чем могло оказаться таинственное «клс». Вселенская ирония не подвела, и первым ответом оказался: «клуб любителей спорта».

Усталость и часы напряженной работы навалились на веки, отяжеляя голову, путая мысли… Разве Хан мог заниматься таким? — после спайса для Джаббы… Но ведь Восстанию нечем стало платить за перевозки грузов (и порою Принцессы) еще до Хота. А деньги у него водились… и на спиртное, и на запчасти для «Сокола«… И как часто он наведывался в Пространство Хаттов?

Всё, перестать заниматься глупостями, подлезть под бок к мужу и спать-спать-спать…

* * *

Она поймала себя на том, что нервно поглаживала уголок деки, ожидая ответа. Хотелось верить, что это всего лишь бессмыслица, пропечатанная щедрым на выдумки компьютером фрахтовика, и опытный разведчик, повидавший на своём веку несчетное количество шифров и кодов, сейчас подтвердит абсурдность и глупость этого «послания». Только генерал опровергать не торопился, уже что-то печатая на свой датапад, невозмутимо копируя — да, копируя файл, и по этим выверенным движениям, неторопливой сосредоточенности ничего нельзя было определить.

Чтобы хотя бы попытаться понять, о чем думал Айрен Кракен, нужно было сосредоточиться на его лице, — а это не представлялось возможным. Взгляд перемещался со спокойных глаз (за слегка размытой серой радужкой могло скрываться что угодно, и лезть в глубину не было никакого желания), на выгнутую линию подвижных губ, затем скользил на полностью седые волосы, и лицо его будто расплывалось, как голофото в низком качестве, не позволяя увидеть и запечатлеть детали. В его работе это врожденное преимущество, ведь через несколько минут внешность мужчины становилась серым пятном в памяти, и опознать того, кто из тебя вытащил информацию государственной важности, при всем желании не сможешь — о способности генерала в десятиминутной ничего не значащей беседе собрать компромат, тянущий на хороший срок на Кесселе, ходили легенды, — разумеется, в очень узких кругах. Потому что страна должна знать героев в лицо, а начальника развед управления — нет.

— Принцесса, это шифровка подписи Вейдера, — коротко, просто и ясно. Переспрашивать, уверен ли он, было глупостью, но задать вопрос еще раз легче, чем согласиться с ответом.

«Флотом командующий Дарт Вейдер» — подпись, встречающаяся по крайней мере в трех документах, которые генерал лично видел, приказы с высшим приоритетом, в разных кодах и с отличающимися методами шифровки. Только полушутливая подпись «фкдв» — проявление несмешного чувства ситского юмора, — оставалась неизменной.

Почти конец сомнениям и глупым мыслям — начало других, страшных догадок. Она согласилась бы и на перевозку психотропных цветов, только не такой удар в спину… Но, может, это ошибка?

Через сорок семь минут у Хана заканчивается брифинг, и тогда она задаст ему все интересующие вопросы, что вставали в горле комком беспокойства и смутной тревоги. А пока позвонить Люку, — да, брат поможет успокоиться (хоть немного) и посоветует что-нибудь дельное.

— …хочешь, я тебе официальный приказ вышлю? С подписью и печатью Президента, о необходимости срочного, экстренного возвращения мастера джедая Скайуокера с миротворческой миссии?

— Лея, — долгий выдох, — мне нужно полдня, только полдня, чтобы уладить здесь все.

Во взгляде, смотрящем куда-то за голубоватое изображение передатчика, вглубь кабинета, он прочитал: «За эти полдня я могу сойти с ума».

— Братик, ты мне нужен, — шепот, едва различимый в шелесте волн проектора.

Кайлу, видимо, с оставшейся частью переговоров придется справляться самому…

— Уже вылетаю.

* * *

К вопросу, что связывало его с Дартом Вейдером, заданному без намека на мягкость и дипломатичность, он готов не был. Совершенно. Но то, что спрашивала Лея, а не ребята из ведомства, успокаивало.

— Ну, как-то обедать пытались, ты там, кстати, тоже была, — вдохновенно начал генерал, чтобы наткнуться на взгляд из-под бровей, не оставляющий пространства для шуток, — милая…

Покачав головой, он приобнял ее за плечи, чувствуя напряжение хрупкой фигуры.

— Я большинство того, что на Беспине было, не помню, — зато помнила она; разрывающие сердце крики, рваное дыхание, дрожь безвольного тела, до боли спокойный взгляд сквозь ледяные пары…— и вспоминать не хочу. Если тебе это правда так нужно, давай поговорим дома.

Сжать холодную ладонь, — у нее постоянно мерзнут руки, еще с Явина, — заглянуть в темные глаза, поцеловать в лоб и, убедив любимую (не себя), что все в порядке, и вечером они во всем разберутся, направиться в сторону залы для совещаний.

Только встретив за поворотом улыбающегося Айрена Кракена, пришло понимание, что с Леей надо было говорить сейчас. Потому что от такого довольного вида начальника разведки ничего хорошего ждать не приходилось.

— О, генерал, — гаденько-добродушное выражение лица, — как раз вас искал…

По пути в кабинет Кракена пришло сообщение от Чуи, что какие-то люди с непонятным допуском пытаются проникнуть на Сокол.

Разведчик внимательно следил за кореллианином, говорившим по комлинку: честный генерал, которому скрывать нечего, и корабль его абсолютно чист, поэтому он спокойно давал команду своему вуки пустить на фрахтовик спецов.

…Как будто руководство Альянса не знало, откуда на всех базах, где присутствовал Соло, находилось спиртное и легкие наркотики. Расковыривать его будет так же сложно и интересно, как контрабандистский корабль с незаконно установленным оружием и десятками потайных отсеков, хранящих одной Силе известно что…

* * *

— Серьезно? Я похож на члена фан-клуба Дарта Вейдера?

Улыбчивые парни, задающие распространенные вопросы за кружками ароматного кафа, переглянулись — жест длиной даже не в секунду, но для него достаточно. Эх, молодо-зелено… Изобразить растерянность, удивление было несложно, а играть обретение уверенности напополам с неверием было в какой-то степени интересно.

А домой, похоже, он сегодня не попадет.

* * *

— А выжил бы ситх, представляешь, что тогда началось?

«Да представлять особо нечего…»

— Огребли бы мы все от главкома. Не по-детски огребли.

Особенно он. И не столько от Вейдера, сколько от темпераментной принцессы; откуда у дочки пацифиста с Альдерана, плясавшего всю жизнь под Мотму, такой огонь внутри? Было непонятно. До Эндора. Ох, не зря на Беспине было решено, что Лее нельзя к Императору, совсем нельзя…

А вот для него за прошедшие годы жесты и резкие движения принцессы стали отчетливее и понятней: она складывает руки на груди, как когда-то всем известный Лорд, под таким же углом резко поворачивает голову, и порою, длинные полы сложных одеяний развеваются вокруг хрупкой фигуры, как черный плащ стремительно шагавшего ситха. Он, конечно, никогда ей об этом не скажет: непредсказуемая (или наоборот, слишком очевидная) в своем векторе и силе реакция у неё тоже отцовская. И хорошо, что это заметно только ему, а не мужику напротив… Хотя, что замечал этот мужик, только ему и было известно.

Кракен потянулся за принесённой бутылкой — отличного, кстати, виски, — опустевшие стаканы вновь наполнились.

У разведчика определенно был план, простой и от этого действенный. Но вытащить из него что-то хотя бы отдаленно напоминающее компромат — не выйдет. Проварившись в этой каше столько лет, он чётко знал, что от него хотят.

— Ну, Вейдера порешили, и хвала звездам. Зато остался Скайуокер…

Вычислить, куда и зачем он клонит…

— А Люк тут при чем?

— Ну, как же, единственный наследник, форс-юзер к тому же.

Единственный. Конечно. Потому что Люк на фразочки госпожи Мотмы честно ответил: «Ну да, папа. И что?» А Лее вопросов никто не задавал, и теперь сидит она в президентском кресле, читает отчётики и подписывает поправочки, даром, что рабочий день у всех нормальных существ давно закончился. Мутный взгляд скользнул на хронометр: ну да, очень давно. А Кракен работает сверхурочно, не спит, не ест и другим не дает — ему в частности. Пока дело не сошьёт, подклеит и на трибунальский стол не положит. Грамотный и дотошный, не зря на своём месте столько лет сидит. Только уже руки чешутся пристрелить его. Особенно после этого недодопроса в кабинете.

Хотелось опрокинуть чего-нибудь крепкого и в кровать к Лее. Можно даже без горячительного, его теплой принцессы будет достаточно, и спать суток трое, минимум…

А он сидит с этим мутным типом, который под видом дружеской беседы компромат собирает, и жены ему сегодня не видать. Да и завтра тоже…

— …и как нам знать, что он кого-нибудь на днях не придушит?

— Айрен, ну ты загнул, — мотнуть головой, можно для большей убедительности глаз прищурить, — Это ж Люк! Чтобы он. Кого-нибудь. Задушил? — Еще помотать головой, засмеяться.

«Ну, Соло, сиди, наслаждайся беседой и мечтай о жене: ночка будет долгой…»

* * *

— ...в отпуске, на допросы, как на работу хожу. И видимо, беру задания на дом, — снова кривая усмешка.— Вот, Кракен приходил. Задавался интересными вопросами, не придушишь ли ты завтра кого-нибудь, например.

Люк покачал головой, на мгновенье его губы сложились в невеселую улыбку.

— Навряд ли, хотя, порой очень хочется. Я бы на их месте больше о Лее беспокоился — видел ее во Дворце сегодня, — татуинец заложил руки за спину, — как она?

Хан оперся о парапет, поворачиваясь к Люку боком. Он проследил за тяжелым взглядом, который друг кинул в направлении Дворца — где-то там среди бесчисленных огоньков светились окна его дома, и Лея снова сидела допоздна с отчетами, пока дети смотрели сны…

— Малыш, если б она со мной еще разговаривала…

Взгляд Леи этим утром, уязвимо растерянный, когда он спросил, как Хан. Тогда хотелось обнять сестру, сказать, что все образуется, волноваться на самом деле не о чем, —, но у же через секунду на него смотрела Президент Органа-Соло, торопящаяся на какую-то встречу…

— Хан, она не знает, что делать. Ей нужно время.

Соло шагнул назад, шумно выдыхая.

— Знаю я, — он взъерошил волосы, — только от того, что она закапывается в работе, ни ситха не легче.

Они молчали, наблюдая за ровным потоком флаеров. После ночи, проведенной с Кракеном, эти минуты с другом были сравнимы с первым глотком воздуха после разморозки.

— А Кракен…

— Да, ясно все с этим ал'даром — достать, классифицировать, вписать в дело, — злой смешок, — А мне пристрелить его хотелось. Особенно после того, как начал про тебя нести всякое…

Предложения текли нефильтрованными эмоциями, глыба холодного контроля внутри таяла, уменьшая давление на грудную клетку. Из-за сентиментальной глупости он мог лишиться всего, но здесь и сейчас, человек, ставший братом, не осудит и не ударит в спину твоими же словами.

— То ты у него какой-то странный, ненадежный, нестабильный, то главком…

Люк чувствовал волны напряжения, сходящие с друга вместе с выдохами и фразами.

— Он нас с отцом по пунктам досье сравнивал? — без улыбки, ровным, разве что усталым голосом, — Когда они оставят его в покое? Столько лет уже прошло.

— Он слишком многим нервы попортил, чтобы взять и оставить…

— Никто из них не знает, что за человек носил эти доспехи, — непроизнесенным осталось: «Я тоже», — но он пожертвовал собой. Ради меня.

Соло хмыкнул:

— Правда, до этого, руку отрубил. Странно, однако.

Губы Люка на мгновение сложились в подобие улыбки.

— Странный… Но… он — мой отец, пусть даже мы друг друга так и не узнали. А ты, наверное, единственный, кому можно рассказать, как он для меня важен…

Хан кивнул, молча положив руку на плечо друга. Он мог бы выложить все, что не давало покоя самому: воспоминания побега с первой «Звезды», басом раскатывающийся хеттез в наушнике; тень в кошмарах Леи, ее сухие глаза в темноте каюты; на Эндоре под всполохом взрыва решение, что останется с ними до конца, что бы ни случилось; короткие пять слов, подтверждающие благословением с той стороны; холодный (потерянный) взгляд любимой и собственное бессилие…

Но с губ соскользнуло только:

— Ты для него тоже.

* * *

Пока обвинение готовило новую улику, Хан обернулся, одаривая супругу обеспокоенным взглядом. Такой бледной и исхудавшей она не была даже по пути на Явин…

— Милая, — его тихий голос оторвал от созерцания заострившихся скул и теней под янтарными глазами, — ты бы после всей этой заварушки поела. Хорошо? — он хотел добавить что-то еще, но судья призвал всех к тишине.

…Важность и простота происходящего порою захлестывала, прорвавшись сквозь прозрачные стены, возводимые Принцессой, накрывала потоком мыслей, чувств, понимания.

С Республикой кореллианин оставался ради нее, детей и Люка — это не новость.

Но он все еще здесь.

Самый большой страх, что существо, которому она полностью доверяла, её тыл и планетарная защита, — это всего лишь умело созданный мираж, тающий в песках Татуина. Но если бы Хан Соло пожелал исчезнуть, его корабль растворился бы в объятиях космоса с человеком и его другом-вуки на борту, и ни службы планетарной охраны, ни все военные ведомства вместе взятые не в силах были бы его остановить.

Только он не лгал (она чувствовала это), когда говорил о ненарушенных клятвах и обещаниях, сдержанных словах — не то, о чём она спрашивала, но то, что должна была услышать. Чтобы понять.

Он рядом важнее этой правды, нужнее доказательств и тайн прошлого. И если они могут (и что-то тихо шептало, да, могут) разрушить построенный такой ценой её мир, она не желает о них даже думать. Знания его искренности достаточно.

А он стоит здесь, под холодными взглядами людей, с которыми воевал, чьи выполнял приказы. Стоит и не дает упечь себя на Кессель. Так просто, — все эти существа с упрямством, которому позавидовало бы стадо бант, ищут способ отправить его на спайсовые рудники.

Диалог внешнего мира, заглушенный эмоциями, прошелестел мимо, но расчётливо-вопросительный взгляд генерала разведки она поймала. И уверенно покачала головой. Хватит. Они не отберут у нее мужа.

* * *

На Эндоре он не мог уснуть, пока храпел Чуи, бормотал во сне Люк и сопела в обнимку с подушкой Лея, а выработанная годами привычка не помогала отделаться от пилящих мыслей, выключающих реальность.

Дорога до кресла главного пилота осталась в памяти механической полустертой пленкой, но маячок о сообщении по каналу, на обратном конце которого теперь только безучастный оплавленный металл да пепел, взорвал пузырь мутной тишины эхом шумного механического выдоха.

И как той ночью, на грани слышимости: «Беречь Лею, прикрывать Люка», — черной дырой внутри размером с погребальный костер, ему остается аккуратно складывать слова, сшивая без наркоза и анестезии рваные края собственного мира. Мысли-швы сходятся с горячей дрожью, руки в кулаки и сжать до боли. А в глазах изжелта-карих уверенность и спокойствие, — «так точно, Милорд».

* * *

…Он редко говорит о своей предыдущей жизни. А она не пытается вытянуть болезненные воспоминания. Скрытое мраком прошлое остается там, где ему место — в темноте. Темноте потайных отсеков «Сокола», скрытых достаточно хорошо, чтобы никто, не знающий, что ищет, не нашел. Темноте навсегда выключенных мониторов компьютеров, хранящих базы данных об офицерах, переведенных под командование Милорда. В глубине теней, мелькающих в его глазах, когда он обнимает жену, зарываясь лицом в её длинные волосы, отгоняя мысли о том, что однажды все-таки придется ответить и заплатить по старым счетам.