Похоже, это судьба (джен)

«Поезд Красноярск — Братск отправляется с платформы номер четыре. Просьба всем пассажирам пройти к платформе номер четыре. Еще раз повторяю: просьба всем пассажирам пройти к платформе номер четыре, поезд отправляется через пять минут», — прозвучал монотонный голос диспетчера.

Шубочкин, предъявляя билет контролеру, еще раз сверился с табло и вошел в вагон. Было многолюдно; пассажиры, не успевшие занять свои места, толкались в маленьком коридоре, то и дело открывая чье-нибудь купе. Он немного постоял со скучающим видом, надеясь, что толпа рассосется сама собой, но затем двинулся вперед, поняв, что все его надежды оказались напрасны. Протиснувшись мимо огромного чемодана, выставленного прямо посередине прохода его не менее огромным владельцем, Шубочкин вошел в свое купе. Он постоял немного, переводя дух, и с грохотом захлопнул дверь.

Мужчина, лежавший в одних трусах на верхней полке, на секунду проснулся и красочно выругался. Другие же соседи — бомжеватого вида мужик с забинтованной культей и немолодая женщина в лисьей шубе — даже не обратили на Шубочкина внимания.

Ему досталась нижняя полка, как раз напротив бомжеватого мужика, который с внезапным интересом начал его разглядывать. Такой пристальный взгляд смутил Шубочкина.

— Здрасьте, — поздоровался он вполголоса, надеясь, что сосед перестанет на него пялиться. Однако тот, напротив, воспринял приветствие как сигнал к действию, и, привстав, подал свою грязную руку.

Шубочкин не стал пожимать ее — ожидая подвоха, он лишь еще раз коротко кивнул. Женщина в шубе тем временем забралась на свою полку и безучастно уставилась в окно, не желая принимать участия в разворачивавшейся «беседе».

Окончательно проснувшийся матерщинник с верхней полки начал громко спорить с кем-то по телефону:

— Я же сказал, что мне нужен один-единственный ботинок. На этом и условимся.

«Вот и чудная компания подобралась», — подумал Шубочкин, снимая зимнюю куртку — в купе было жарко, как в бане. Он свернул ее в рулон, а затем положил в изголовье в качестве второй подушки. Ботинки он поставил рядом с полкой, чтобы в любой момент можно было сунуть в них ноги.

«Слава богу, ехать всего одну ночь», — успокаивал себя Шубочкин, стараясь игнорировать любопытные взгляды, которые продолжал бросать на него бомжеватый мужик; в конце концов он разделся до трусов, накрылся одеялом и отвернулся, уставившись в телефон.

За окном медленно опускалась ночь, и в вагоне зажглись тусклые лампы. Свежескачанная книга оказалась на редкость скучной, и Шубочкин убрал телефон под голову, во внутренний карман куртки. Он так давно привык к поездам и к постоянным командировкам, что уже перестал различать города, в которые приезжал — они все слились в один сплошной бесконечный поток: сегодня Красноярск, на очереди Братск, за ним Иркутск. Итак, около недельки — а может, двух, — и домой.

Шубочкин не помнил, как уснул под убаюкивающее качание поезда, но открыл глаза уже рано утром. На месте, которое еще вчера занимал бомжеватый мужик, теперь сидел пассажир с верхней полки, а рядом с ним, нажевывая что-то, расположилась дама в шубе.

«Она что, вообще её не снимает?» — раздраженно подумал Шубочкин.

— Доброе утро, — приветливо сказал мужчина.

— Доброе. Где мы сейчас? — спросил Шубочкин.

— В десяти минутах от Братска. Скоро уже приедем, — отозвался сосед.

— Ясно, — коротко произнес Шубочкин и, свесив ноги с полки, принялся искать свои ботинки.

«Ага, вот и они, родимые», — подумал Шубочкин, но внизу оказался только один.

— Закатился, наверное, — сказал Шубочкин вслух и, встав с полки в одних трусах, напряженно оглядел пол в поисках пропажи. Соседи с любопытством посматривали в его сторону, видимо, пытаясь понять, что он делает. Тем временем Шубочкин озадаченно заглянул под стол, затем проверил проход, но второй ботинок словно сквозь землю провалился.

«Вот чудеса, вчера был, а сегодня нету!» — подумал Шубочкин. Он еще раз пробежался взглядом по купе, по всем углам, но его нигде не было.

— Вы не видели мой ботинок? — спросил он, уже полностью проснувшись. Внутренний голос подсказывал, что творилась какая-то чертовщина. Шубочкин отчетливо помнил, что оставлял обувь возле своей полки.

— Какой ботинок? — удивленно поинтересовалась женщина в лисьей шубе. — Я за чужими вещами не слежу.

— Вот такой, — раздраженно пояснил Шубочкин и сунул ей под нос оставшийся, отчего та нахмурилась и ответила:

— Не видела я его.

— Я, должно быть, схожу с ума, — сказал Шубочкин и с надеждой посмотрел на мужчину, который сидел с недоумевающим видом. — Вчера я оставлял ботинок здесь, — повышенным тоном заговорил он, указывая на пол, — и теперь его нет! Куда он мог деться?

— Я не видел ваш ботинок! — подозрительно честным тоном отозвался мужчина, вытаращив на него глаза, как на сумасшедшего.

Шубочкин не поверил своим ушам.

«Это ж какую наглость надо иметь!»

— Ах, не видели?! Да вы вчера по телефону обсуждали, что вам нужен еще один ботинок. Прекратите мне лапшу на уши вешать! Я, конечно, ума не приложу, зачем вам понадобился один ботинок, но знайте — второй вы не получите! — Шубочкин уже кричал; поезд проезжал пригород. — Какой у вас размер ноги?

— Сорок второй! — ответил мужчина, по-видимому, ошеломленный таким напором.

— Чего и следовало ожидать! У меня такой же. Теперь я все понял — вы отсюда не выйдете, пока не вернете мне второй ботинок! Украли один, пока я спал, а второй просто не успели, — выпалил Шубочкин и добавил, увидев, что женщина в лисьей шубе попыталась выйти из купе: — И вы тоже! Сообщница!

— Ты свихнулся, парень?

— Отдавай ботинок, а иначе я тебя засужу. Я в суде работаю, чтоб ты знал!

Из купе в коридор вагона понеслись шум, крики и мат, женщина в шубе начала звать на помощь.

Шубочкин не успел и глазом моргнуть, как мужчина заломил ему руку и уложил лицом вниз на полку, а сам навалился сверху.

— Я тебе щас сам засужу! — заорал он.

Дверь купе открылась, и Шубочкин, повернув голову, увидел проводницу в сером костюме и шапочке с надписью «РЖД».

— Эй, что творят! Слышали, люди, один другому засадить собрался! — брезгливо проговорила она. — Фу, пидарасы проклятые! — утвердительным тоном закончила проводница и, хлопнув дверью, удалилась.

— Эй, Михалыч, вызывай ментов! У нас тут два гомосека поссорились, — услышал секунду спустя Шубочкин.

* * *

В отделении милиции, куда их привезли, было холодно. Шубочкин, которому все-таки дали одеться, сидел рядом с недавним попутчиком и тихо матерился.

— Что, сложно было ботинок вернуть? Я теперь, как дебил, в одном. Это все из-за тебя. Еще и за пидараса приняли! Как мне теперь людям в глаза смотреть?! — стенал Шубочкин.

— Да ты и есть пидарас неадекватный, — огрызнулся мужчина.

Шубочкин, разозлившись, враждебно посмотрел на него и только сейчас понял, что за все время их общения так и не удосужился разглядеть своего недавнего соседа. Мужчина был одет в темную кофту и черные джинсы. На вид он казался немного старше Шубочкина, темноволосый, слегка сутулый, с щетиной на щеках.

— Нет, ну ты мне скажи, ты нахера его спер? — продолжал Шубочкин.

— Да пошел ты! Не крал я у тебя твой сраный ботинок. У меня обувная фирма называется «Ботинок».

— А зачем ты сказал, что один-единственный ботинок?

— Да потому что мне других торговых марок не надо.

— Бля... Ну, тогда скажи мне, кто же его тогда спиздил, если не ты?

— Кто? Кто? Конь в паль... — сказал мужчина и, вдруг согнувшись пополам, начал истерически хохотать. Он смеялся долго, пока из глаз не брызнули слезы. Они катились ручьями, а он все продолжал смеяться.

— Б... Б... — начал он, и Шубочкин подумал было, что тот наконец-то смог успокоиться, но тут его сосед захохотал пуще прежнего, едва не свалившись со скамьи.

— У тебя припадок? — спросил Шубочкин, но тот, посмотрев на его ногу, опять схватился за живот.

Немного отсмеявшись, он собрался с силами и произнес несколько бессвязных слов, смысл которых дошел до Шубочкина не сразу.

— Бомж. Культя. Одна нога, — выдавил мужчина и снова начал смеяться.

И тут Шубочкин понял весь идиотизм ситуации, в которую попал. И как же он сразу не догадался?

— Я вчера выходил покурить в тамбур, — сказал мужчина. Он говорил отрывисто, то и дело хватаясь за живот и содрогаясь от смеха. — Было это часа в три ночи. Смотрю — инвалид выходит из купе нашего. Я еще подумал: «Сам он виду бомжеватого, а ботинки — в смысле, ботинок, — новый». Не сочеталась как-то эта обувь с общим образом. Ну, я и запомнил.

Шубочкин, уже не сдерживаясь, начал и сам хохотать.

— Тебя как звать-то? — спросил вдруг мужчина, отсмеявшись.

— Меня обычно по фамилии называют.

— М-да. Меня тоже только по фамилии.

— И как? — спросил Шубочкин.

— Курочкин, — ответил мужчина.

«Похоже, — подумал Шубочкин, — это судьба».