Её глаза на солнце не похожи... (гет)

Он понимает, что она не может принадлежать ему. Эта искрящаяся улыбка. Искренний смех. Добрые глаза. И почему же, будь он проклят, почему же он постоянно думает о ней, а не об Елене?! Девушка, которой он добивался столько времени, в какой-то момент вдруг отошла на второй план. Он счастлив с ней, это действительно так, но как бы Деймон не обманывал себя, его влечение начало сходить на нет. Немыслимо.

— Я люблю Елену, — одними губами шепчет он сам себе, и прикрывает глаза от того, насколько сомнительны эти слова.

Он любит, но больше не влюблен. Он ценит её, но она не является для него всем миром. Неужели его чувства после стольких испытаний сошли на нет, как однажды было у Елены со Стефаном? Несправедливо.

В руке трескается очередной стакан с бурбоном. Даже это слово, как назло, отныне у него рифмуется с одной кличкой, которую дал он ей сам, — Бон-бон. Или Сальваторе всё-таки окончательно спятил?

Устало выдохнув и отряхнув руку от мельчайших остатков стекла, Деймон садится в кресло. В камине негромко потрескивают поленья, а где-то наверху спит Елена. Он слышит её дыхание. Ровное, глубокое. Девушка крепко спит. Ему совершенно не опротивели её поцелуи, ласки, объятия, но, черт возьми, его некогда мертвое сердце колотилось быстрее, когда рядом была Бонни. Миролюбивая ведьмочка ранее раздравшая его всем своим естеством. Она не человек (фактически), но и не вампир. Была ли причина в этом? Он совершенно потерялся в поисках объснений.

Сомкнув пальцы на переносице, Деймон делает глубокий вдох. Его лицо в полумраке гостиной освещают прерывистые пляски от огня, а в полутьме жизни, той никчёмной тюрьмы, его жизнь освещала Бонни. И нахрена он сейчас вспомнил Клауса с его отношением к Кэролайн?

— Возможно, потому, что по примеру первородного засранца ты чувствуешь необъяснимое сексуальное влечение к девушке, с которой не имеешь права быть, — нарушая гнетущую тишину проговаривает он и раздосадованно кривит губы.

От собственного признания кровь стынет в жилах. Раньше он никогда не корил себя за симпатию, однако, что же изменилось теперь? Жизнь? Ситуация? А быть может, он сам?

Блондиночку сейчас ищет Стефан, и, на счастье Деймона, никто здесь не слышит его монолог. Иначе как объяснить то, что ты хочешь некогда ненавистную подружку своей девушки, Деймон не понимал. Он вообще отказывался понимать что либо. Голова шла кругом. И это вовсе не от количества выпитого алкоголя.

— Брось, ты просто бабник и хочешь с ней переспать, — упрямо убеждает он себя, хотя сам понимает насколько неубедителен сей аргумент.

Ведь проблема заключалась не только в сексе. Он прекрасно различал, когда хотел просто затащить в постель девушку, и когда... Дьявол, неужели всё настолько сложно?

Хмыкнув себе под нос, Деймон качает головой и, взяв чистый стакан, хотел налить себе ещё немного выпивки, но в глаза бросается другой. Чуть мутноватый с одного края от отпечатка губ. Из него пила Беннет. Весь вечер Бонни рассказывала им с Еленой о продолжении своего одиночного заточения. По её возвращению не было праздника, не было вечеринок. Совсем немного времени прошло с похорон Лиз. От этого на душе становилось ещё паршивее. Лучше, если торжественную часть по возвращению блудной подруги проведет Кэролайн. Хотя, когда это ещё произойдет.

Сегодня он обнимал Елену, но украдкой смотрел на Бон-Бон. У ведьмочки, между прочим, тоже есть бойфренд. Только вот додуматься позвонить ему Беннет не сразу сообразила. Об этом ей напомнила Елена, а Деймон, как самый последний кретин, не смог удержаться от того, чтобы злорадствующе не похихикать про себя. С чего вдруг? Спрашивается, с каких это пор он вдруг решил, что Беннет, подобно ему самому, стала остывать к Гилберту? Чушь.

Всё, чего больше всего он хотел на свете, — это быть с Еленой. Этой мыслью он жил, пока находился в тюрьме, созданной ковеном близнецов. Именно из-за этого он пытался бороться за своё счастье, когда вернувшись узнал, что Гилберт стерла свои воспоминания. Вся его жизнь напоминала одну сплошную борьбу за девушку с внешностью двойника.

Захватив со стола старую фоторамку с двумя фотографиями — его и Стефана, — Деймон невольно вспомнил то время, когда впервые по-настоящему влюбился. Как мальчишка. Впрочем, таким Сальваторе и был. Кэтрин вскружила ему голову своей красотой и, как он тогда был убежден, искренностью. Как-никак, полюбил он Пирс не только за её привлекательность. Он пал пред тем образом, который она первое время так обольстительно играла. Насколько же быстро стерлась эта невесомая грань между вожделением и ненавистью.

Елена была права, когда напомнила ему о том, что она давно перестала быть той человечной Гилберт. Нежную, хрупкую девушку, которую он так стремительно полюбил. Его чувства были настолько сильны, а разум столь задурманен необъяснимой логически одержимостью, что Деймон был ныне не в силах себе представить расставание с ней. Только проблема заключалась как раз-таки в том, что они, словно одинаково заряженные, отталкивались друг от друга. Сходились вновь, так как Сальваторе опасался, что уже никогда не встретит такую сильную любовь. Пробовали с нуля, ведь это был каприз Гилберт, которому он был не в состоянии отказать. Долго ли будет длиться дрянной эксперимент?

Всего пару часов назад, сидя на своём диване, Деймон по обычаю лениво растягивал свои шуточки. Подтрунивал над Бонни и заговорщически подмигивал Елене. Ему следовало думать об одной, но он, как назло, забил свою дерьмовую голову двумя.

— Брось, Деймон, временное помешательство, — отмахнулся он, наливая виски в резной хрустальный стакан.

Утешая себя тем, что его до этого грызла совесть. Уверяя раз за разом, что он действительно любит Елену и только её, Сальваторе внезапно осознал, как настойчиво он это делает. Будто не желает до конца признаться самому себе. Словно кто-то в состоянии проникнуть в его мысленное самобичевание. Можно подумать, что ему это казалось настолько пошлым и похабным, отчего любые сексуальные извращения напоминали безобидное баловство.

Продолжая безбожно заливать свою сентиментальную уязвимую сторону алкоголем под тиканье старых часов, Деймон решил подальше спрятать любые проявления излишней симпатии к Беннет. Он подумает об этом потом, когда будет более подходящее время, обстоятельства.

Огонь в старом камине практически погас, а сквозь стволы густого леса пробирались перые оранжево-красные лучи заката. Он так и не сомкнул глаз, продолжая вертеть в руке стакан с виски, из которого пила Бонни.