Глупости (гет)

Что-то хрупкое. Цветок на тонком стебельке на ветру или, может, ледяная корочка на луже, — что-то совсем-совсем слабое, только зародившееся, но уже по-своему прекрасное.

Такими кажутся странные ощущения, которые Гарри испытывает, глядя на Гермиону.

Даже со всеми ее неидеальностями и тараканами в голове она самая лучшая подруга, которую только можно было просить. Гарри не сомневается, что она всегда будет бок о бок с ним, независимо от того, что о нем будут думать другие. Она может сердиться на него из-за бытовых мелочей, но кому важны мятые футболки или однообразные "слабо" по Трансфигурации? В случае чего, советом ли или делом, но Гермиона обязательно поможет. Так было всегда и, пожалуй, Гарри сделает все, чтобы так и оставалось в будущем.

Только вот...

Это хрупкое, слабое и прекрасное. Оно сбивает с толку, дурманит, наполняя разум странными идеями и желаниями, и затмевает все остальное. Чжоу, квиддич, даже Сириус — все отходит на второй план, когда Гарри пытается не копаться в себе и не думать, чувствует ли он что-то этакое к Гермионе.

Она совсем не как Чжоу, и Гарри не знает, какой вывод из этого можно сделать. Которая из них ему на самом деле нравится? А может, обе? А может, они обе просто потихоньку сводят его с ума?

Скорее всего, так оно и есть. Во всяком случае, от инструкций Гермионы голова точно кружилась. Назвать ее уродиной? Сказать Чжоу, что он с удовольствием будет проводить все время только с ней и откажется от общения с лучшей подругой? Это действительно работает?

Иногда у него возникает ощущение, что он гораздо охотнее отказался бы от общения именно с Чжоу...

Она милая, очень милая. Особенно если не плачет. И если не заставляет Гарри чувствовать себя идиотом, не понимающим, что делать. Что, надо признать, бывает довольно редко.

Конечно, рядом с Гермионой Гарри тоже чувствует себя идиотом, но совсем по-другому, просто дело в том, что она многое знает, а не пытается, как Чжоу, вытрясти из него всю душу и все "чувства". И Гермиону он хотя бы понимает. Не читает по лицу все ее эмоции — так хорошо Гермиону никто не сможет понимать, — но хотя бы чувствует, в каком она настроении, что ее тревожит... С Чжоу совсем не так, никогда не знаешь, когда она в следующий раз зальется смехом или расплачется. Поэтому с Чжоу сложно.

Поэтому было бы проще... перестать с Чжоу?..

Гарри трясет головой.

Рон, Дин и Симус постоянно поддразнивают Гарри: у него ведь есть "девушка". У Гарри язык не поворачивается сказать, что это так себе достижение, ничего примечательного, — но им, видимо, просто делать нечего, вот и треплют языками. А жаль, потому что спросить совета Гарри у кого-то хочется...

Но не пойдешь же Рону объяснять про это самое "хрупкое"! Это было бы безумие. Рон и так немного... ну... В общем, он не так бы отреагировал, даже если бы Гарри тут же сказал, что не имеет в виду ничего плохого. Для Рона Гермиона — где-то на вершине, на облаках, к ней никому нельзя подходить. Тем более Гарри.

Все это глупости, но из-за них Гарри приходится молчать в тряпочку, улыбаться рассказам Чжоу и просить Гермиону дать списать.

Он делает вид, что знает, что делает, и пока что держится на плаву.

* * *

День Святого Валентина — самый глупый праздник, который только придумали люди. Он никакой не "праздник" и только опускает настроение ниже плинтуса. В праздник положено радоваться и отдыхать, а не мучить себя — размышлениями, а других людей — скудным изложением их вслух.

С изложением мыслей вслух особенно заметна проблема.

Чжоу моргает, и ее глаза начинают подозрительно блестеть.

— Сложно? — повторяет она.

— Сложно, — Гарри разводит руками. — Не знаю. Некомфортно. Странно. Как-то не так.

Чжоу прикрывает глаза, глубоко вздыхая, и прикусывает губу. Кивает, неловко поправляет волосы и выдавливает улыбку.

— Ну, тогда я пойду?

Шуршание цветов, падающих в мусорку, заглушает всхлип. Гарри думает, что цветы — это еще ничего (хоть их и пришлось украсть из теплицы Стебель), Чжоу могла и полноценную истерику закатить. С нее-то станется...

— И я не люблю такие конфеты, спасибо. — Она пихает коробку ему обратно в руки и бодро разворачивается на каблуках.

Гарри идет в "Три метлы", потому что там тепло, спокойно и Гермиона. Или потому что там Гермиона, спокойно и тепло. В любом порядке, неважно. (Хотя второй вариант, скорее всего, более верен.)

Гермиона внимательно разглядывает его, мягко улыбается и подвигает свое сливочное пиво:

— Я еще закажу, — и вспархивает со стула. Кончики ее волос прыгают по плечам, и Гарри думает, что с Гермионой все эти проблемы с истериками и цветами кажутся совсем глупыми.

Он так и говорит, когда она возвращается, и Гермиона улыбается.

— Поэтому мы и дружим, так? Потому что хорошо умеем друг друга отвлекать и понимаем, что важно, а что нет.

Гарри пожимает плечами.

Наверное, поэтому, да. С ней легко. И более комфортно. И не странно.

Наверное, дружат, да.

— Наверное, — произносит он вслух, предпочитая не выбирать ни одну из версий. — А почему ты одна в день всех влюбленных?

Гермиона хмыкает.

— Я не одна, — она показывает сначала на какую-то книжонку (кто бы сомневался), а затем на самого Гарри.

И как он должен это воспринимать?

— Ты любишь конфеты, Гермиона?

* * *

За какими-то бессмысленными, но греющими душу разговорами про конфеты они забывают и уносят коробку с собой, когда возвращаются в замок. Уже темнеет, и за Хогвартсом мутно белеет в легких облаках луна.

— Красиво, — говорит Гермиона, подняв голову и рассматривая очертания замка и светящиеся окна.

— Ага, — невнятно отвечает Гарри, пытаясь разглядеть отблески этих огоньков в ее глазах.

В гостиной почти никого нет, и Гарри с чувством удовлетворения падает на диван перед камином. Можно еще немного отдохнуть...

Гермиона садится рядом, откидывается на спинку и ненадолго закрывает глаза.

— Глупости все это, — говорит вдруг она.

— Что? — переспрашивает Гарри.

— Все. — Открыв глаза, Гермиона обводит рукой гостиную и переводит взгляд на Гарри. — Сегодня — глупости. Все разбежались отмечать "день всех влюбленных", — она обозначает в воздухе кавычки. — В остальные дни чувства ведь не пропадают... но проводить время вместе не особо принято.

— Мы живем в школе, — напоминает Гарри, — хочешь или не хочешь, все всегда вместе.

— Ты понял, что я имею в виду, — нетерпеливо произносит Гермиона, поводя плечами. — Вот смотри, сейчас мы тут сидим... и они тут сидят, — она кивает на парочку первокурсников, увлеченно рассматривающих что-то в углу, — но неважно. Сейчас мы сидим и разговариваем, а обычно что? Сплошные ворчания и жалобы из-за уроков, планы по спасению мира... Это тоже важно, — поспешно вставляет она, не дав Гарри даже изобразить намек на несогласие, — но все равно. Обычно все не так.

Гермиона замечательная, думает Гарри.

— Будешь конфеты? — предлагает он вслух.

— Меняешь тему? — Гермиона щурится с вызовом, и Гарри вздыхает.

— Просто спрашиваю, будешь ли ты конфеты. — Коробка оказывается немного сдавленной, и несколько конфет прилипли друг к другу и подтаяли. — Ты права, конечно, но просто... — он запинается, пытается сформулировать в голове мысль, но потом сдается. — Просто без толку об этом говорить, если ничего не изменится.

— Но мы сами решаем, изменится или нет, — упрямо произносит Гермиона и сосредоточенно хмурит лицо, пытаясь разделить конфеты и не испачкать руки. — Можно, например, каждый вечер... ну или не каждый, ладно... что-нибудь вот так просто делать. Без всей этой бытовухи.

— Мы втроем каждый день что-нибудь делаем, — говорит Гарри, — но это совсем обычное.

Гермиона отмахивается.

— Я имела в виду — без Рона. — Она надкусывает конфету и явно смущается, когда Гарри бросает на нее пристальный взгляд. — Что? Это было бы... здорово. Приятно.

— Было бы, — кивает Гарри. — Да, хорошая идея.

— Правда, ты прав, что-нибудь необычное еще надо придумать.

Гарри кивает. Придумать. Он кое-что придумал.

— Гарри?

Он наклоняет голову и целует ее. Гермиона на мгновение замирает, но затем приоткрывает губы, отвечая. Когда Гарри отстраняется, она моргает. У Гарри екает в сердце, но она легонько улыбается.

— Да, как вариант, — и тянется за еще одной конфетой.

Когда приходит Рон, коробка уже пуста, и он обиженно хлопает по ней, сминая.

— Нет бы меня дождаться, — ворчит он и плюхается на кресло напротив. Потягивается, кладет ногу на ногу и, зевнув, мимоходом заявляет: — Гарри, ты немного... в шоколаде.

Гарри бросает обвиняющий взгляд на Гермиону, а она только пожимает плечами.

— Ты забавно выглядел так, я решила не говорить. Ничего страшного ведь не произошло?

Гарри неловко вытирает рот, подавляя смешок. Глаза Гермионы светятся, и он не удерживается:

— Я теперь затаю на тебя смертельную обиду. Сложно было сказать?

Гермиона закатывает глаза:

— Глупости какие.

Гарри смеется.

Все очень просто.