Повернуть вспять (гет)

Лучи совсем еще летнего солнца пробивались сквозь густую листву могучих деревьев. Лес выглядел не просто старым — древним, казалось, он живет своей собственной жизнью. Отовсюду слышались шорохи лесной живности, где-то в вышине с ветки на ветку перелетали невидимые снизу птицы. Живописная тропа петляла между замшелыми деревьями, открывая взгляду путников то неширокий ручей с перекинутым через него деревянным мостиком, то заброшенный колодец старинной кладки, то поляну, сплошь заросшую луговыми цветами. Воздух в лесу замер, загустел, будто напитываясь солнцем и последним теплом перед осенью, запасаясь в предчувствии скорых холодов. Все вокруг дышало гармонией и умиротворенностью…

Это-то и было подозрительно. Нельзя было не отметить, что группа людей в мантиях, в полной тишине двигавшихся по упомянутой тропинке вслед за строгой женщиной, не слишком вписывалась в мирный лесной пейзаж. Когда впереди показалась каменная изгородь с кованой калиткой, женщина резко остановилась. Несмотря на то, что изгородь носила явно декоративный характер (она была едва ли выше колена взрослого человека), женщина решила не продолжать путь. Вместо этого она достала из кармана мантии часы, сверила время и обратилась к своим спутникам:

— Ученики! Здесь мы делаем небольшой привал. У вас есть сорок минут до того момента, как откроется проход и мы продолжим путь. Далеко не расходитесь, если кто-то заблудится, запустите красные искры из палочки. Все свободны на сорок минут! — с этими словами она вытащила из внутреннего кармана мантии книгу в затертой кожаной обложке и, присев на камень у калитки, углубилась в чтение.

Трое учеников, шедших сразу за ней, напряженно переглянулись. Впрочем, все ученики (а их было восемнадцать) выглядели настороженно и растерянно. Казалось, все они в недоумении — что делают здесь, зачем, почему?.. Тем не менее, никто не решился отвлекать преподавателя, и они, негромко переговариваясь, разбрелись кто куда. Трое друзей также решили отойти подальше. Они обогнули густые заросли терна, тем самым скрывшись от всех остальных, и расположились у корней дуба-великана, который наверняка помнил еще времена римлян. Несколько минут все молчали, вытянув ноги и отдыхая от долгой ходьбы. Наконец, рыжеволосый парень нарушил молчание:

— Ну? И что вы обо всем этом думаете, а?

Девушка с густыми кудрявыми волосами, сейчас стянутыми в пучок на затылке, задумчиво посмотрела куда-то вверх. Словно нехотя, она ответила:

— Рон, я думаю все то же самое, что и раньше. Что все это, конечно, странно, но профессор МакГонагалл, несомненно, все делает именно так, как нужно. Она преподаватель, в конце концов, директор школы!

Глаза Рона сузились, он явно хотел сказать что-то язвительное, но сомневался, стоит ли. Решившись, он выпалил:

— Знаешь что, Гермиона, это не гарантия. Дамблдор вон тоже был директором, и куда это его привело? Гарри, а ты чего молчишь? — Рон повернулся к другу.

Гарри же растянулся на мягкой траве, прикрыл глаза и выглядел вполне довольным жизнью. Конечно, все это было довольно подозрительно. После Битвы Хогвартс лежал в руинах, и точно о нем было ничего неизвестно. Поначалу в газетах активно муссировали тему восстановления школы, но никаких новостей об этом не поступало, и обсуждение стало затухать. И теперь иногда всплывали вопросы вроде «почему не открывают Хогвартс» или «школа превратилась в секретный объект», но прежнего интереса они уже не вызывали. Хотя и Гарри, и его друзья частенько обсуждали загадку разрушенного Хогвартса. Несколько раз они даже пытались проникнуть туда, но чем ближе они подходили к обвалившейся ограде замка, тем острее чувствовали желание развернуться обратно. Под конец оно становилось совершенно непреодолимым и разведку приходилось прерывать. И судя по ходившим слухам, со всеми, кто пытался проникнуть внутрь, происходило то же самое. Более того, никто и ничего не слышал о восстановительных работах или каких-либо других действиях в разрушенной школе. Зато было огромное количество полуправдивых и откровенно неправдоподобных слухов о том, что именно теперь находится внутри. Ясно было только одно — колоссальное магическое воздействие, оказанное на Хогвартс, превратило его во что угодно, но только не в самое безопасное место и второй дом для юных волшебников. Теперь он, похоже, стал одним из самых опасных мест в магическом мире.

Тем не менее, юных волшебников нужно было обучать. Все лето в Министерстве проводились секретные консилиумы, дискуссии, собрания и совещания, на которых решался главный вопрос: где будет проходить следующий учебный год Хогвартса. Как ни пытались Гарри, Рон и Гермиона выведать принятое решение, им это не удалось. Профессор МакГонагалл ни словом не обмолвилась, сказав только, что раз они решили оканчивать школу, как обычные ученики, то и узнают все вместе с остальными — первого сентября. Нельзя сказать, что это заявление совершенно остудило пыл друзей, но им стало не так обидно слышать ото всех «без комментариев». Единственное, что им удалось выяснить за лето, так это то, что на протяжении последних двух месяцев шла подготовка их «временной школы». Место было абсолютно засекречено, а безопасность ненамного уступала настоящему Хогвартсу, что было немаловажно. Хотя Волдеморт больше не был угрозой, далеко не все Пожиратели Смерти погибли во время Битвы или были схвачены после нее. Многим удалось скрыться, и за лето было уже две попытки (слава Мерлину, провальных!) провозглашения преемника Темного Лорда. В подобной ситуации не стоило провоцировать жаждущих мести преступников, и временную школу обезопасили со всей ответственностью. Теперь она, естественно, была ненаносима, и, как и в Хогвартсе, в ней было невозможно трансгрессировать. Как раз поэтому ученикам во главе с директором пришлось проделать немаленький путь от того места, куда они перенеслись с помощью порт-ключа. А теперь еще эта калитка. Уж точно они ждут не швейцара, который откроет ее в назначенное время. Наверняка там стоит мощная магическая защита, которая снимается только в определенное время и для конкретных людей.

Ни меры предосторожности, ни секретность не казались Гарри, Рону и Гермионе странными. Было непонятно, почему именно их держат в неведении. Ведь невозможно предположить, что им нельзя доверять или что они недостаточно ответственны, чтобы сохранить тайну. Стоило только вспомнить, как в середине лета ребята подослали к МакГонагалл Гермиону (как любимую ученицу). На вопросы о школе профессор отвечать отказалась, при этом почему-то смутилась и отвела взгляд. Складывалось впечатление, что от них скрывают информацию даже тщательнее, чем от всех остальных.

Все это пронеслось в голове Гарри, прежде чем он ответил на вопрос Рона.

— Волдеморта нет, мы возвращаемся к занятиям (не без усилий Гермионы), да еще и гуляем по лесу — о чем еще можно мечтать? — подмигнул другу Гарри. — На самом деле, Рон, я думаю, ты отчасти прав. Здесь есть какой-то подвох. Но и Гермиона тоже права — вряд ли это действительно опасно. Тем более, совсем скоро мы узнаем, в чем этот самый подвох.

Гермиона кинула на Рона взгляд «я же говорила» и прислонилась спиной к шершавому стволу дуба. Рон же, оставаясь при своем мнении, по примеру Гарри растянулся на траве, подставив лицо пробившимся сквозь кроны солнечным лучам. Друзья попытались расслабиться, но напряжение не оставляло их. Даже после окончания войны они продолжали жить в том же состоянии нервозности, и хотя оно постепенно уменьшалось, им во всем виделась опасность. Как бы ни были сильны доводы разума, подсознание всегда напоминало о прошлом — предрассветными снами, которых даже не помнишь, оговорками или, наоборот, оборванными на полуслове фразами. Иногда казалось, что это только передышка, только короткий перерыв, и стоит лишь повернуть за угол, и все начнется сначала — кровь, смерть, боль. Любая недомолвка была поводом всколыхнуть старые страхи, подхлестнуть ставшую привычной паранойю. Поэтому друзья нервно ждали, когда же разрешится нынешняя загадка.

Гермиона потянулась и нехотя встала.

— Ребята, идемте. Почти сорок минут прошло, пора.

Когда друзья подошли, почти все остальные ученики уже были на месте, а директор стояла возле калитки. Все выглядели возбужденно, хотя и настороженно. Те, кто стоял ближе всех, держались нарочито прямо, показывая, что готовы ко всему. Стоявшие же позади выглядывали из-за их плеч, перешептываясь между собой, не делая, однако, попыток подойти ближе. Гарри и Рон прошли вперед, а Гермиона задержалась уточнить, не пропустили ли они что-то.

— Итак, ученики, сейчас вы по очереди по одному будете проходить через эту калитку. Ничего необычного с вами не произойдет, вы просто окажетесь по другую сторону забора. Когда вы пройдете, не задерживайтесь и отойдите немного — не забывайте, что за вами должны пройти другие. И, предупреждая ваши вопросы, сразу отвечу — наша временная школа за тем поворотом тропы, — профессор указала на изгиб ярдах в ста от изгороди. — Кто идет первым?

Добровольцев не было. Все замерли в нерешительности. Несмотря на то, что никто не сказал ни слова, как-то сразу стало понятно, что пойдет Гарри. Как раз в такие моменты ему казалось, что все по-прежнему, и он все тот же Мальчик-который-выжил, который должен прыгать первым в люк за философским камнем, и лезть в подземелье убивать василиска, и искать крестражи… Он шагнул вперед. Рон хлопнул его по плечу и шепнул: «Давай, я за тобой!» МакГонагалл ободряюще улыбнулась ему и повела рукой, приглашая пройти.

Делая шаг в проем, Гарри и подумать не мог, что это будет так… странно. Он словно увяз в густом желе, сначала показалось, что он и вовсе не сможет пошевелиться, но, прикладывая усилия, он все же продвигался вперед. Каждое следующее движение давалось легче предыдущего, но ощущение вязкости не оставляло его пока он не сделал последний шаг и не пересек линию изгороди. По другую сторону все стало, как прежде, кроме одного — он отлично видел своих однокурсников, но совершенно их не слышал, хотя они явно переговаривались между собой. Не успел Гарри обдумать этот необычный эффект, как в невидимое желе вошел Рон. Судя по его изумленному лицу, с ним происходило то же, что минуту назад с Гарри.

Спустя короткое время все ученики и директор преодолели проход и отправились к повороту, за которым их ждала «временная школа». Завернув, все остановились, осматривая свой новый дом на ближайший учебный год. Нельзя сказать, что все ученики отреагировали одинаково: Панси Паркинсон и Блейз Забини радостно заулыбались и переглянулись, у Рона от ярости сжались кулаки, а Гарри передернуло от злости и отвращения. Что до Гермионы, то она с трудом устояла, почувствовав резкое головокружение. Ноги стали словно ватными, а к горлу подкатил комок. Она судорожно вцепилась в локоть Рона и прошептала мгновенно пересохшими губами: «Ни за что…» Раздался голос профессора МакГонагалл. Пораженные друзья повернулись к ней в надежде услышать хоть что-то, проясняющее ситуацию.

— Это ваша временная школа. Как некоторые из вас знают, это поместье Малфой-Мэнор. Весь следующий год вы будете жить и учиться здесь. После того, как мистер и миссис Малфой были приговорены к заключению в Азкабане, поместье стало собственностью Министерства. Оно абсолютно безопасно, предприняты все необходимые меры. Это здание является одним из красивейших в Великобритании, и я уверена, вы получите максимум пользы и удовольствия от пребывания здесь. И еще, — она обвела учеников строгим взглядом, — хочу напомнить, что бывший владелец поместья Драко Малфой также будет учиться вместе с вами. Все обвинения с него были полностью сняты. Он такой же ученик, как и вы, не забывайте об этом. Теперь идемте.

Негромко переговариваясь, все направились к главному входу. Гарри и Рон, поддерживавшие с двух сторон Гермиону, немного отстали.

— Я тебе говорил не свидетельствовать в его пользу! — прошипел Рон.

— Прекрати. Ты знаешь, что я не мог иначе. Уж я его люблю не больше тебя, но и врать не буду! — огрызнулся в ответ Гарри.

Гермиона слегка пришла в себя. Пытаясь прогнать из памяти всплывающие картины прошлого и хриплый истеричный голос, выкрикивающий Запретные заклятья, она машинально потерла руку. Шрамы от надписи окончательно удалили больше месяца назад, но она до сих пор иногда просыпалась, чувствуя, как горят ненавистные слова на коже, под кожей, в ее сознании.

— Ребята, я в порядке. Нужно идти. Или вы хотите потом блуждать по этому дому в поисках остальных?

Они поспешили нагнать однокурсников. Парадный вход ослеплял — белоснежные ступени сияли отраженным от них солнцем, но сами двери утопали в густой тени. Из тени в свет шагнул человек. С высоты парадной лестницы он окинул стоявших внизу надменным взглядом и отбросил светлые пряди с лица. Холодно улыбнувшись, Драко Малфой произнес:

— Добро пожаловать в Малфой-Мэнор. Надеюсь, пребывание здесь запомнится вам навсегда.

Гарри только закончил говорить и теперь мерил шагами комнату. Каждый его проход в одну и в другую сторону сопровождался тремя взглядами. Первый — горящий от яростного согласия с другом и едва сдерживаемого негодования — принадлежал Рону. Обладательницей второго была Гермиона, и в нем читался целый круговорот эмоций: гордость, скрывающая страх, непонимание, готовность ко всему, решительность. Хотя она была среди друзей, которые желали защитить в первую очередь ее, Гермиона выглядела готовой к борьбе. И, наконец, третий взгляд принадлежал профессору МакГонагалл. Он был тверд и спокоен, но в глубине ее глаз уже начинали разгораться искры раздражения. Она оперлась о массивный дубовый стол, за которым сидела, и резко встала.

— Вот что, мистер Поттер! Я внимательно выслушала вашу пламенную речь, и хочу вам напомнить, что сейчас вы для меня не герой войны и даже не соратник. Я предупреждала вас, — она взглянула на Рона и Гермиону, — всех троих, что если вы возвращаетесь в школу, то здесь вы ученики. Для вас установлены те же правила, что и для всех остальных. Поэтому, мистер Поттер, освежите в своей памяти, что сейчас вы находитесь в кабинете директора, а я, собственно, и есть ваш директор. А посему выбирайте выражения и тон, юноша! Теперь, хотя я не обязана вам ничего объяснять, скажу: Малфой-Мэнор был выбран Министерством Магии как самое подходящее по всем параметрам место для обучения. Я лично контролировала его подготовку. И если вы считаете, что я или Министр Магии должны были заручиться вашим одобрением, то вы глубоко заблуждаетесь. Завтра первый учебный день, поэтому я советую вам отправиться в свои спальни и отдохнуть. На этом все, я более вас не задерживаю! — профессор снова опустилась в кресло и начала просматривать стопку лежавших перед ней документов.

Гарри, сначала немного удивленно, а потом и вовсе ошарашено слушавший речь МакГонагалл, повернулся к друзьям. Рон и Гермиона уже поднялись из кресел, в которых сидели все это время, и все трое вышли из кабинета. Прикрыв за собой дверь, Рон негромко спросил:

— И как это понимать?

На его лице читалось недоумение и даже некоторая обида. Гермиона встряхнула головой, словно отбрасывая волосы назад, забыв, что они собраны. Она единственная выглядела спокойной и удовлетворенной всей ситуацией. Ребята уставились на нее.

— Что же здесь непонятного? Насчет поместья я полностью согласна — может, оно нам и неприятно, но это единственное место в магической Британии, где могла бы разместиться школа. Здесь даже есть небольшое поле для квиддича! А о том, что мы такие же, как все… Это правильно.

Гарри и Рон переглянулись. По их лицам было хорошо видно, что они это точно правильным не считают. Гермиона продолжила:

— Скорее всего, в будущем к нам будут относиться предвзято, но наверняка не всегда. Если к нам будет особое отношение в школе, то мы просто будем не готовы к реальной жизни. Поэтому мы будем жить здесь по установленным правилам, нравится вам это или нет.

На этом она развернулась и отправилась по коридору к гриффиндорским спальням. Гарри и Рон, немного отстав, последовали за ней. Рон негромко шепнул Гарри:

— Эй, тебе это ничего не напоминает?

— Ага, — шепнул Гарри в ответ, широко улыбнувшись. — Старая добрая Гермиона. Как я по этому соскучился!

Поднявшись на второй этаж, ребята без труда нашли свои комнаты — директор раздала всем карты поместья, иначе в лабиринтах его коридоров и переходов можно было бы с легкостью заблудиться. Рон и Гарри отправились в свою комнату, Гермиона — в спальню девочек. К ее радости, там никого не было, хотя две другие кровати, кроме ее собственной, были уже заняты — на это указывали вещи, уже разложенные по прикроватным тумбочкам, и чемоданы возле них. Гермиона в задумчивости подошла к единственной свободной кровати. Усевшись на нее, девушка осмотрелась. Она слегка поежилась, словно от озноба. Хотя она всеми силами убеждала себя в правильности слов профессора МакГонагалл, ощущения говорили о противоположном. Каждая ее клеточка буквально вопила об опасности. В надежде успокоить нервы и вернуть себе самообладание, Гермиона несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Увы, нельзя было сказать, что это помогло, поэтому она поднялась с кровати и нервно прошлась по комнате. «Нет, в конце концов, так нельзя! Надо взять себя в руки. Надо пойти и найти кого-нибудь!» — решила она и вышла из комнаты.

Поглощенная своими (не самыми веселыми) мыслями Гермиона не спеша брела по замку. Она настолько ушла в себя, что даже нервозность, не оставлявшая ее с прибытия в Малфой-мэнор, отступила и не беспокоила ее. В противном случае, она бы, конечно, больше смотрела по сторонам и запоминала свой путь. И уж точно она бы не заблудилась. Но, очнувшись от размышлений, Гермиона обнаружила, что находится в неярко освещенном длинном коридоре. По стенам узкого коридора не было дверей, лишь одна — позади, из которой девушка вышла, — и другая — далеко впереди, едва различимая в полумраке. Окон же не было вовсе, как, впрочем, и карты поместья в кармане мантии. Гермиона запоздало вспомнила, как положила ее на крышку чемодана возле своей кровати и, естественно, там и оставила. Чего она не помнила совсем, так это как она сюда пришла. В памяти всплывали несколько коридоров, похожих на этот, лестницы то вниз, то вверх, комната с высокими стрельчатыми окнами… Внезапно Гермиону охватил страх, воздуха стало катастрофически мало, подгоняемое паникой сердце заколотилось, как сумасшедшее. В привыкшем к организованности мозгу всплыло словечко «клаустрофобия». Гермиона метнулась назад, к двери, но, распахнув ее, увидела проходную комнатку с тремя арками в разных направлениях. Это напугало ее еще больше. Захлопнув дверь, она побежала по коридору к противоположной. За ней оказалась длинная винтовая лестница, ведущая наверх. Когда Гермиона добралась до ее верха и остановилась, пытаясь восстановить сбившееся от страха и бега дыхание, она поняла, что спасена — перед ней была обыкновенная деревянная дверь, из-под которой пробивался едва заметный отсюда дневной свет. Спасена! Она нервно дернула на себя ручку… Заперто. Она вновь почувствовала прилив паники, но через секунду облегченно улыбнулась. Как же глупо до сих пор, спустя столько лет и событий, забывать о простой бытовой магии. Достав из кармана палочку и шепнув: «Алохомора», — Гермиона шагнула на улицу.

Как только глаза привыкли к солнечному свету после сумрака замковых лабиринтов, она огляделась по сторонам. Ее окружал то ли парк, то ли сад, вглубь которого вели несколько дорожек. Откуда-то издалека слышался шум воды, раздавался птичий щебет. Если замок, даже после долгой подготовки, производил тягостное, гнетущее впечатление, то здесь, напротив, царило умиротворение и спокойствие. Оценив обстановку, Гермиона поняла, что в своих блужданиях оказалась с противоположной от главного входа стороны замка. Теперь ей придется обойти его, чтобы вернуться в свою комнату, ведь о том, чтобы снова отправиться в мрачные коридоры, ей и думать не хотелось. Решив передохнуть, она двинулась по одной из дорожек в парк. Чем дальше она продвигалась, тем спокойнее ей становилось. В определенный момент ей показалось, что это поместье в точности похоже на его прежних хозяев. Как и Малфои, навевает жуть и полно тайных опасностей. Теперь же эти мрачные мысли отступили, и Гермионе стало казаться, что учебный год здесь, возможно, пройдет лучше, чем она подумала вначале. Дорожка привела ее к небольшому пруду, на берегу которого стояло несколько скамеек. Вместо того чтобы присесть на одну из них, она подошла к самой кромке воды и опустилась на ствол упавшего дерева. Разглядывая плавающих в прозрачной воде рыб, Гермиона задумалась. Она была совершенно не готова к тому, что ей придется жить в доме Малфоя, да еще и бок о бок с ним самим. За время поисков крестражей, да и вообще всей войны, она привыкла к ощущению «взрослости», ответственности. Она хотела вернуться в школу, закончить образование, но не планировала возвращаться к себе-школьнице. Она уже давно была старше и выше глупых детских обид. Несмотря на это, встреча с Малфоем всколыхнула в ней прежние неприятные эмоции. Хотя и Гарри, и Рон, и она сама свидетельствовали в его пользу, хотя не раз они обсуждали его действия до мельчайших подробностей и приходили к одному и тому же выводу — что еще немного времени, и он бы отрекся от Темного Лорда… Хотя для себя Гермиона неоднократно его оправдывала, сегодня утром ее вновь прожгла ненависть от его взгляда и голоса, растягивающего слова: «Надеюсь, пребывание здесь запомнится вам навсегда...» Ей показалось, что это сказано лично ей, не хватало только привычного «грязнокровка». Или, на худой конец, презрительно брошенного «Грейнджер»…

— Грейнджер. — Гермиона вздрогнула и вскочила на ноги. Опираясь плечом о дерево, в тени стоял тот, кого она хотела видеть меньше всего — Малфой собственной персоной. — Наслаждаешься моим гостеприимством?

Нащупывая в кармане палочку, она отступила подальше от воды. Надо же было так попасть в первый день! Хотя, один на один еще неизвестно, кто кого…

— Наслаждаюсь, Малфой. Только не твоим, а Министерства. Ведь это замечательное поместье теперь ему принадлежит, кажется? — она состроила невинное выражение лица и мысленно поставила себе «превосходно», увидев, как неприязненно скривилось лицо Малфоя. Но в следующую секунду нервно сжала палочку в руке, когда он в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние. Теперь Гермионе приходилось смотреть на него снизу вверх, и это вовсе не прибавило ей уверенности. Презрительно прищурив глаза, Малфой слегка наклонился и тихо, как будто по секрету, сказал:

— О, а вот это как раз может измениться, причем очень скоро, — и резко повернувшись, пошел вглубь парка. Напоследок он бросил через плечо: — И не сломай палочку, Грейнджер, она еще может тебе пригодиться.

Как только он скрылся из виду, Гермиона разжала ладонь, сжимавшую в кармане палочку. Ладошка была влажной. Как он узнал про палочку? Она выглянула на дорожку, по которой ушел Малфой. Интересно, куда это он отправился, в противоположном от замка направлении?..

Только сейчас девушка заметила, что солнце уже село, и вокруг быстро сгущались сумерки. Липкими клочками они выползали из-за деревьев и зарослей кустов. Все очарование запущенного парка было разрушено этой неожиданной встречей, и теперь казалось, что даже природа здесь поддерживает своего прежнего хозяина в стремлении навредить ей. Гермиона задумалась. Наверное, лучше будет рассказать Гарри и Рону об этом случае. Повернувшись, она поспешила вернуться в замок, пока окончательно не стемнело.

С неприятной встречи в парке прошло уже несколько недель, которые вполне можно было бы назвать спокойными, если не брать в расчет потасовку на тренировке по квиддичу. Начавшаяся, как обычная перепалка между учениками Слизерина и Гриффиндора, она превратилась в глупейшую драку. В итоге — один разбитый нос, несколько синяков, расцарапанная щека и сломанный ноготь. Ну, и конечно, наказания и снятые баллы.

А все началось с того, что на тренировку гриффиндорской команды пришли посмотреть слизеринцы. Изначально подлый ход был направлен на выведение игроков из себя, и, нужно признать, он достиг цели. Гермиона, как обычно, пришла с ребятами и расположилась на одной из трибун с парочкой учебников, чтобы было не так скучно. Но, издалека увидев пятерых слизеринцев, приближающихся к полю с противоположной стороны, она уже поняла, что точно будет не до скуки.

Поле для квиддича здесь было небольшим, поэтому и игрокам, и ученикам, пришедшим посмотреть на тренировку, были прекрасно слышны язвительные комментарии слизеринцев, которыми они сопровождали каждый маневр гриффиндорцев на поле. Как ни грустно было Гермионе признавать это, но первым поддался на провокацию Рон. После того, как Блейз Забини крикнул что-то о том, что вратаря мотает из стороны в сторону так, словно он под Конфундусом, Рон резко развернул метлу и спикировал прямо к пятерке провокаторов.

— Что ты там вякаешь, Забини? — крикнул покрасневший от злости Рон, спрыгивая с метлы.

Гермиона схватила книги в охапку и бросилась вниз по лестнице, надеясь успеть до того, как ее друг наделает глупостей. Краем глаза она увидела, как остальные игроки тоже опускаются на поле, а Гарри уже бежит к трибунам.

— А что такое, Ронни? — издевательски рассмеялся Забини, оглядываясь на хихикающих позади него слизеринцев. — Из-за дурацкого шлема не расслышал, что я сказал? Или не хватило ума, чтобы уловить смысл?

Рон в ярости сжал кулаки и шагнул вперед, а Гермиона поняла, что все — они не успевают. Парень же сквозь зубы процедил:

— Я-то хорошо слышал все, Блейзи, — ответил он в тон обидчику, — и понял, а вот до тебя пока не дошло, что без денежек малфоевского папаши вы нам теперь и в подметки не годитесь. Хотя и раньше не годились!

Теперь пришла очередь Забини сжимать кулаки от злости.

— Да у вас вся надежда на Очкарика и его рыжую подстилку… Ой, прости, я и забыл, что она твоя сестричка!

Это стало последней каплей. С каким-то звериным рыком Рон кинулся на Забини, сбивая его с ног ударом в челюсть. Тот, падая, вцепился ему в шею, и они вместе свалились на землю, катаясь в пыли. Подоспевший Гарри попытался их разнять и оттащить в сторону друга. Ему это почти удалось, когда Рон сквозь ругательства крикнул:

— Гарри, черт тебя подери, пусти! Ты бы слышал, что он сказал про Джинни!

Тут уже и Гарри словно взбесился. Развернувшись, он бросился на Забини. Подключились и трое других слизеринцев, в стороне осталась лишь Панси Паркинсон, спокойно наблюдавшая за происходящим. К этому моменту подоспели остальные игроки гриффиндорской команды. Джинни подбежала к дерущимся:

— Немедленно прекратите! Да что на вас нашло?! С ума посходили? — она повернулась к Паркинсон. — А ты что стоишь?

Та со скучающим видом ответила:

— Уизли, не паникуй! Блейз просто указал на недочеты вашей команды — например, что некоторые занимают в ней место только потому, что спят с капитаном…

Договорить Джинни ей не дала, так как, отбросив метлу в сторону, вцепилась слизеринке в волосы. Та отбивалась, как могла, а точнее, безупречно отточенными ногтями впилась Джинни в щеку.

К тому моменту, когда Гермиона подбежала к дерущимся и прекратила этот кошмар с помощью заклинания, в драку были вовлечены практически все, а через поле уже бежала мадам Трюк. Выражение ее лица не обещало ничего хорошего.

Таким образом, с каждого из участников потасовки было снято по двадцать баллов, и Гриффиндор и Слизерин могли похвастаться отрицательным счетом. Гермиона была страшно зла на своих друзей: слизеринцы, конечно, вели себя отвратительно, но это же была явная провокация. Как можно было так поддаться на их уловки? Надеясь остыть и немного успокоиться, она отправилась в библиотеку.

Лучшее, что было в Малфой-Мэноре, — это, вне всякого сомнения, библиотека. Огромный зал, заполненный книгами от пола до потолка, с огромными древними фолиантами на деревянных подставках, ряды бесценных, редчайших томов, даже названия которых вызывали восторг в душе Гермионы… Эта библиотека превосходила ее самые смелые мечты! Если в Хогвартсе книги были преимущественно образовательные, необходимые для учебы или те, которые в учебе могли помочь, то здесь… Здесь было много больше! Она находила книги, настолько древние, что их страницы хрустели от наложенных на них заклинаний, без которых они уже рассыпались бы в прах от времени; книги на умерших и почти всеми забытых языках; исторические записи, сделанные непосредственно участниками событий прошлого; свитки, на которых создавались великие, сейчас известные каждому школьнику, заклинания и зелья… И еще бесчисленное множество самых разных книг. Поэтому Гермиону можно было понять: она и раньше много времени проводила в библиотеке, а теперь она стремилась сюда каждую свободную минуту.

Но в каждой бочке меда есть ложка дегтя, была она и здесь. Это было единственное место, кроме занятий, где она сталкивалась с Малфоем. Хотя он никак не реагировал на ее присутствие в библиотеке и даже не смотрел в ее сторону, его присутствие нервировало. Тем более, что в его поведении был ряд странностей. В частности, тот факт, что из библиотеки он не выходил. То есть, он входил, но не выходил обратно. Несколько раз Гермиона, уже сидевшая за столом со стопкой книг, видела, как Малфой заходил, осматривался, скользнув взглядом мимо нее, выбирал несколько томов и садился за стол в противоположном конце зала. Время от времени он вставал, относил одни книги и брал другие. Незадолго до закрытия он уходил вглубь библиотеки и не возвращался. Когда это случилось впервые, Гермиона не обратила внимания до тех пор, пока к ней не подошла мадам Пинс и не предупредила ее, что она единственная оставшаяся студентка, и пора закрывать читальный зал. На возражения Гермионы, что здесь еще остался один студент — Малфой, библиотекарь как-то странно посмотрела на нее и сообщила, что он уже ушел.

С этого момента девушка пыталась проследить за ним, но никаких успехов не добилась. Однажды она перед закрытием лично обошла всю библиотеку. Никого не обнаружив, она была вынуждена признать свое поражение. Малфой словно растворялся среди книг. Из-за этого она чувствовала себя некомфортно, даже когда его не было в библиотеке — казалось, что он может в любой момент материализоваться прямо из стеллажа с томами. Но такое случалось не так уж часто — как правило, он был там в самом что ни на есть материальном воплощении.

Так же было и в этот день. Взвинченная до предела дракой на тренировке Гермиона влетела в библиотеку и едва не врезалась в Малфоя. Вот он! Он-то во всем и виноват! Наверняка это он специально отправил своих дружков на квиддичное поле. Ведь это он — источник слизеринского зла и вредительства!

Вздернув подбородок, Гермиона смерила его гневным взглядом:

— Ну что, ты доволен? — ее голос прозвучал на пару тонов громче, чем это допустимо в библиотеке, но Гермиона даже не заметила этого.

Малфой впервые за много дней посмотрел прямо на нее, спокойно и даже с некоторым удивлением. Быстро придя в себя, он тихо ответил:

— Спятила, Грейнджер? С чего мне быть довольным тем, что по моей библиотеке шляется, да еще и орет грязнокровка?

Гермиона осеклась. Отчасти он был прав — она вела себя, как истеричка. Немного успокоившись, она сказала уже гораздо тише:

— Не строй из себя невинность, Малфой. Это ты подстроил драку на квиддиче, я знаю!

Теперь выражение лица Малфоя можно было однозначно назвать удивленным. От неожиданности он даже рассмеялся:

— Ты меня поражаешь, Грейнджер! Поверь, мне нет ни малейшего дела ни до квиддича, ни до драк, ни — уж тем более — до твоих дружков-недоумков. У меня есть дела поважнее этого вашего детского сада.

С этими словами он оставил замершую в недоумении Гермиону и направился к своему столу. Поняв, что сегодня ей не найти спокойствия и здесь, она выскочила из библиотеки и отправилась в свою комнату.

Спальню она делила с Джинни и ее ровесницей Элайзой. Та была противоположностью младшей Уизли — спокойная и тихая, с заплетенными в косичку русыми волосами, Элайза была отличной соседкой, аккуратной и организованной. Гермиона легко нашла с ней общий язык, хотя как-то сразу было ясно, что близких подруг из них не выйдет. Когда Гермиона вошла в спальню, обе ее соседки были там: Джинни увлеченно рассказывала, иногда переходя на изображение в лицах, о случае на тренировке. Судя по ее рассказу, это была едва ли не вторая Битва за Хогвартс. Щека Джинни была расцарапана, волосы всклокочены, а квиддичная форма (которую она еще даже не успела снять) — вся в пыли.

— О, Гермиона, я тут как раз рассказывала… Слушай, подлечи мне щеку, ну пожааалуйста! Представляешь, когда ты ушла, нас всех хотели отправить к мадам Помфри, но мы наотрез отказались, даже слизеринцы. Все, кроме этой стервозины Паркинсон — она там форменную истерику закатила, а я ведь ее и не тронула-то почти. Хотя коготь я ей один подправила, — злорадно хихикнула Джинни. — Но ты бы слышала, как она ныла, прямо в лучших малфоевских традициях!

Отчего-то Гермиона при этом упоминании вздрогнула. Зная, что монолог Джинни может длиться еще долго, она достала палочку и, взяв за подбородок, повернула лицо подруги к свету, падавшему из окна.

— Так, Джинни, теперь посиди спокойно хоть две минуты, я быстренько все это уберу, и пойдем на обед, а то опоздаем, — Гермиона занесла палочку для заживляющего заклятья.

— Ой, точно, а то я после этого всего голодная, как тигра — слона бы съела! Ай! Все, молчу, молчу…

Обеденный Зал был расположен в бывшем Большом Бальном Зале Малфой-Мэнора. По размерам он больше всего подходил для того, чтобы вместить в себя всех учеников одновременно, практически не уступая Большому Залу в Хогвартсе. Длинные витражные окна рассеивали цветные блики по полу с затейливой мозаикой, по вечерам же свет давали несколько огромных многоуровневых люстр со множеством свечей и большой камин в конце зала. Высокий куполообразный потолок довершал замковую атмосферу этого помещения. Длинные факультетские столы на удивление хорошо дополнили интерьер, и здесь всегда можно было застать несколько групп учеников, проводящих свое свободное время в уютном зале.

По дороге на обед Джинни рассказала о том, что всем участникам драки назначили в качестве наказания работы в подземельях (читай — темницах) поместья. Там решено было устроить дополнительные помещения для занятий по зельеварению, с новым оборудованием и усиленной системой безопасности — чтобы можно было тренироваться даже самостоятельно. Что еще собирались сделать, Джинни не знала, но нужно было навести там чистоту, убрать решетки и прочую зловещую атрибутику. На это и направили силы наказанных. Болтовня подруги и ее остроумные замечания заставили Гермиону немного оттаять, и она уже почти не злилась на Рона и Гарри.

— И — представьте только — заниматься мы этим будем все вместе! И Гриффиндор, и Слизерин. Ну, уж попомните мои слова, после первого же дня не все выйдут из-под земли живыми, — Джинни задорно рассмеялась. Элайза сначала тоже заулыбалась вместе с подругой, но потом нахмурилась.

— А ты не боишься, что если вы там опять подеретесь, то наказание увеличат?

Гермиона решила ответить вместо Джинни, от себя добавив сарказма:

— Боится? С чего бы? Она же на это и рассчитывает. Ведь ты, Джинни, решила побить рекорд Фреда и Джорджа по наказаниям и снятым баллам, верно? Тогда тебе над этим еще работать и работать.

Они как раз перешагнули порог Обеденного Зала, поэтому Джинни только махнула рукой и с радостной улыбкой подсела к Гарри, Рону и Невиллу.

— Ребят, эти зануды меня опять воспитывают, — шутливо пожаловалась она, кивнув на присоединившихся к ним Гермиону и Элайзу.

Гарри в утешение поцеловал ее в щеку, а Рон в таком же тоне ответил:

— Не поверишь, у нас тут Невилл тем же занимается!

— Немудрено, после того что вы устроили…

За веселой болтовней и дружескими шуточками обед прошел незаметно, и Гермиона почти забыла о неприятном разговоре с Малфоем.

После стычки в библиотеке Гермиона начала следить за Малфоем. То есть, поначалу она этого даже не замечала, а может — не хотела замечать. Раньше она старалась сидеть в библиотеке так, чтобы его не видеть, теперь же совсем наоборот — чтобы держать его в поле зрения. Даже на занятиях она начала садиться с тайным умыслом. Сама Гермиона всегда выбирала одну из первых парт, Драко же располагался как можно дальше от преподавателя, за последней партой. Даже не такая умная девушка, как Гермиона, поняла бы, что сесть неподалеку (тем более, незаметно) никак не вышло бы. Поэтому она стала занимать место в самом крайнем от Малфоя ряду. Так она могла, глядя на первые парты его ряда, боковым зрением следить за ним. Естественно, этот маневр удавался только на совмещенных занятиях, но это было лучше, чем ничего.

Когда Гермиона осознала происходящее и призналась себе в этом, ей пришлось помучиться, чтобы найти причину своего поведения. Подойдя к проблеме серьезно (как и ко всему, что делала), она применила несколько психологических техник и вскоре нашла ответ, который ее шокировал. Причина казалась невероятной. После всех ужасов войны, после гибели ее друзей от рук Пожирателей, после выплаканных слез и пролитой крови… Гермиона не знала, как ей говорить об этом с Роном и Гарри. Она перебрала все возможные причины того, что вот уже несколько недель все ее мысли были заняты Малфоем, но факт оставался фактом: ей было скучно.

Эту скуку нельзя было развеять бесконечным чтением учебников до поздней ночи. От нее не спасала ни общественная работа, ни болтовня с друзьями, ни изучение раритетов малфоевской библиотеки. Она нависала, словно невидимое для всех облако, и неотступно следовала повсюду. Гермионе было скучно жить обычной жизнью. Она смотрела на своих друзей, которые ловили каждый миг этой уходящей, еще немного детской жизни, зная, что год закончится, Хогвартс останется позади, и все будет по-другому. Они станут взрослыми — взрослыми до конца. Они больше не будут думать о том, кому достанется Кубок Школы, как проскочить незамеченными в спальню после отбоя, какую оценку поставят за эссе по зельеварению. Скоро их начнут заботить карьера, семья и дети, а на плечи ляжет груз бесконечных «взрослых» проблем. Даже не проблем, а мелких, но назойливых проблемок, постоянно присутствующих в жизни каждого человека. И Гермиона понимала, что ребята правильно делают, что хватаются за это ускользающее детство, пытаясь хотя бы после пережитых кошмаров получить свой кусочек беззаботности. И ей надо бы было поступить так же, но не получалось.

Гермионе нужна была ответственность, будто ставшая для нее наркотиком. С каждым годом с самого ее поступления в Хогвартс степень ее ответственности росла: сначала нужно было лучше всех учиться, потом помогать Гарри в его схватках с Волдемортом, затем быть старостой, искать крестражи, участвовать в Битве… И потом раз — и все закончилось. Гермиона была счастлива от этого, но что же ей теперь делать? Снова быть лучшей в учебе? Недостаточно! Старостой? Активисткой? Хорошо, но и этого мало. Она должна делать что-то важное, значительное. Без необходимой дозы ответственности ее начинала одолевать скука от обыденности всего, что она делала.

Поэтому Гермиона ухватилась за первое, что показалось ей странным и загадочным — за поведение Малфоя. Ведь он действительно может быть угрозой. И она решила продолжить слежку, тем более что находила против него все больше улик. Хотя она еще не поняла, на что они указывали, но все это было крайне подозрительно.

Например, Гермиона выяснила, что за книги Малфой изучал в библиотеке. Признаться, это набор обескуражил ее. В него входили книги по артефактологии, зельеварению, алхимии и маггловедению. Кроме того, несколько раз он брал книги по колдомедицине, травологии, а также углубленный курс трансгрессии. Казалось, он готовится к магической викторине — других объяснений для того, чтобы объединить эти предметы, Гермионе в голову не приходило. Но больше всего ее смущало наличие в этом списке книг о магглах. Зачем Малфою это могло понадобиться? Вряд ли он решил завести себе новых друзей…

Несмотря на то, что все эти загадки не давали Гермионе покоя, она пыталась вести себя как обычно. Иногда ей казалось, что так, как сейчас, было всегда, а война, настоящий Хогвартс, крестражи — это было не с ней, это просто давний странный сон. А в другие моменты — наоборот, создавалось ощущение, словно это сейчас она во сне, и вот-вот нужно просыпаться, а наяву все по-прежнему… Гермиона смотрела на друзей и никак не могла понять, как им удается воспринимать всерьез то, что с ними происходит сейчас. Все эти наказания, квиддич, оценки — неужели для них это в самом деле важно?

Теперь вот отбывают наказание за драку, а им еще доклад готовить по истории магии. Гермиона решила забрать Гарри и Рона сразу из подземелий — чтобы уж наверняка у них не было шанса улизнуть. Взяв стопку книг, которые брала накануне в библиотеке, она направилась ко входу в темницы. По дороге она размышляла о том, как бы не вышло опять так, что сядут готовиться они втроем, а напишет весь доклад снова она одна.

Удача в этот день точно была не на ее стороне — за очередным поворотом коридора она в кого-то врезалась. Книги с грохотом посыпались на пол, то же самое произошло с книгами жертвы ее рассеянности.

— Ты?.. — удивленно выдохнула Гермиона, глядя на Малфоя, присевшего на корточки и поспешно собирающего с пола книги.

Он поднял на нее равнодушный взгляд:

— В следующий раз, будь столь любезна, смотри куда несешься!

От неожиданности девушка ничего не ответила и, тоже опустившись на корточки, подняла лежавшую рядом с ней тетрадь. Падая, та раскрылась почти посередине, и Гермиона увидела страницу, исписанную ровным острым почерком. Взгляд ее невольно зацепился за заголовок сверху страницы: «Использование электричества у магглов. Немагические токи». Заметив, что она заострила свое внимание на тетради, Малфой резко выхватил ее.

— Грейнджер, тебя мама не учила, что чужие записи читать нехорошо? — угрожающе спросил он. — А иногда вообще вредно для здоровья.

Вспыхнув, Гермиона подхватила свои книжки и вскочила. Малфой тоже поднялся и молча наблюдал за ее реакцией. У нее же, как всегда в такие моменты, все ответы выскочили из головы. Это потом она сочинит сотню колкостей, тысячу острых подколок, но сейчас она не могла придумать ни одной фразы. Так и не дождавшись ответа, парень хмыкнул и прошел мимо Гермионы по коридору. Уже ему в спину она крикнула:

— Малфой! Зачем ты ходишь на маггловедение?

Даже через мантию она увидела, как напряглась его спина. На секунду он замедлил шаг, но так и не остановился. Оставив Гермиону без ответа, Малфой скрылся в темноте коридора.

Вот уже две недели, как Малфой-Мэнор окончательно погрузился в зиму, которая здесь казалась по-настоящему волшебной. Трудно было объяснить чем-то, кроме магии, стоявшую все эти дни чудесную погоду. Каждое утро учеников будило яркое солнце. Деревья, покрытые инеем, сияли в его лучах на фоне пронзительно-голубого неба. Старый парк был укрыт толстым слоем снега, повсюду высились пуховые сугробы, а Зеркальный Пруд полностью оправдывал свое название, покрывшись сверкающим льдом. Поместье напоминало настоящую зимнюю сказку — это время года шло ему, как никакое другое.

Ученики, уже вполне привыкшие к своей новой школе, вовсю наслаждались морозными днями. Даже старшекурсники, забросив свитки с домашними заданиями, устраивали снежные побоища и скоростные забеги на коньках. А если учесть, что каждый из них был вооружен волшебной палочкой и незаурядной фантазией, то эти невинные забавы превращались в феерические, но весьма опасные шоу.

Надо ли говорить, что Гермиона не разделяла всеобщего снежного веселья. Мало того, что никакая погода не могла стать поводом для отложенной домашней работы, так и кроме этого забот у нее хватало. После случайного столкновения с Малфоем в коридоре она стала вдвое внимательнее, но и он, видимо, стал осторожнее. Гермиона все реже видела его в библиотеке, а книги, которые он брал, стали еще более странными. Сначала она просто ничего не понимала, но, встретив в один прекрасный день в списке сборник детских сказок, Гермиона сообразила, что раскрыта. Теперь узнать, какие книги на самом деле интересуют Малфоя, ей вряд ли удастся.

К тому же, ее друзья стали вести себя несколько странно. Гарри, Рон и Джинни по-прежнему отбывали наказание за тот инцидент на тренировке. Несмотря на угрозы последней, пока все были живы и вполне здоровы, даже более того… Несколько раз Гермиона заходила за друзьями в подземелья, чтобы вместе пойти ужинать или заниматься. Ожидая увидеть все что угодно — драку, дуэль, ругань, — она никак не думала, что застанет ребят вполне дружелюбно смеющимися вместе со слизеринцами. Уже после ужина она невзначай поинтересовалась:

— А я смотрю, вы подружились со слизеринцами?

Рон только рассмеялся, а Гарри ответил:

— Шутишь? Да они же придурки! Но не убивать же их, в самом деле…

Если бы этим дело ограничилось, Гермиона и внимания бы не обратила, но странности продолжались. Через некоторое время она застала Гарри и Рона смеющимися над какой-то историей. Как оказалось, она была рассказана во время наказаний Блейзом Забини. Это раз. Во время встреч в Обеденном Зале или на совмещенных занятиях наказанные гриффиндорцы и слизеринцы обменивались подколками, как и всегда, но теперь это больше было похоже на приятельские шутки, а не на прежние злобно-язвительные шпильки. Это два. Но последним штрихом этой невероятной картины — и это три — стала тетрадь Панси Паркинсон, из которой Джинни списывала домашнее задание по Зельеварению. Увидев это, Гермиона потеряла дар речи. Как только он вернулся, она гневно потребовала ответа:

— Джинни, что это значит? Ты что, списываешь? Списываешь… у Паркинсон?!

Та вздрогнула от неожиданности и мгновенно залилась фирменным румянцем Уизли.

— Гермиона… Ну, ты же знаешь, у меня с Зельями не очень, а у Паркинсон с ними все отлично. Вот я и решила… Не получать же «тролля»!

— Ты же могла попросить меня! И вообще, где ты взяла ее тетрадь? — возмущение Гермионы соседствовало с крайним удивлением.

Джинни замялась:

— Ты бы все равно не дала списать. А Панси сама предложила…

После этих слов Гермиона пришла к окончательному выводу: творилось странное. Хотя ее друзья продолжали отрицать явное потепление в их отношениях со слизеринцами, оно было видно невооруженным глазом.

Но главной причиной безрадостного настроения Гермионы были ее планы на рождественские каникулы. Гарри, Рон и Джинни собирались провести их в восстановленной Норе. Как и каждый праздник там прежде, это Рождество так же обещало быть шумным и суматошным, а оттого еще более милым и домашним. Гермиона знала, что места лучше для каникул ей не найти. Это будет первое Рождество после гибели так многих близких, любимых и родных им всем людей, но особенно поэтому оно так важно для них всех. Ведь несмотря на все потери, все они вместе и должны жить дальше. И не только жить — они просто обязаны теперь стать счастливыми, самыми счастливыми на свете, иначе гибель Ремуса и Тонкс, Грюма и Фреда, и многих, многих других будет напрасной. И в этот праздник в Норе каждый будет стараться оградить остальных от своих слез, защитить от своей боли. Теперь для них всех это тот дом, где всегда ждут так, как больше нигде.

Гермиона понимала, как сильно ей сейчас это нужно — сидеть у камина в теплом свитере, связанном Молли; смотреть, как мальчишки азартно пробуют новинки, принесенные Джорджем из магазина, где ему теперь приходится хозяйничать в одиночку; придумывать, как незаметно подложить подарки для всех под елку; слушать, как Билл, приехавший на праздники вместе с Флер, спорит с постаревшим Артуром о новом сезоне квиддича…

Она вздохнула. Это было бы чудесно. Но, увы, ее планы на каникулы были совсем не такими. Гермиона отправлялась на поиски своих родителей. Гарри и Рон уговаривали ее сделать запрос в Министерство, а самой отправиться с ними домой, но она наотрез отказалась. Гермиона чувствовала, что хотя родители сейчас и не помнят о ее существовании, но найти их она должна сама. Так было… правильно. Другого, более логичного или разумного объяснения она не могла дать даже самой себе. И пусть пока она не знала, как снять заклятье, даже если она и найдет их, но решение было принято окончательно. Изводя себя ожиданием, сомнениями и, чего уж скрывать, страхом, что ничего не выйдет, Гермиона считала дни до отъезда из школы.

И вот, наконец, этот день настал. Собранный чемодан ждал возле двери. Сидя на подоконнике, Гермиона подышала на замерзшее оконное стекло и безжалостно стерла ладошкой затейливый морозный узор. Через получившийся прозрачный кружок она видела, как во дворе радостно прощаются друг с другом уезжающие на праздники ученики. Как жаль, что она не одна из них, что ее не ждут на Рождество мама и папа…

От звонкого хлопка двери Гермиона вздрогнула. В спальню влетела Джинни, за ней вошли Рон и Гарри. Рон подошел к ней и осторожно коснулся плеча:

— Ты не передумала? Может, все-таки с нами?..

Не оборачиваясь, Гермиона покачала головой:

— Нет. Я очень хочу, но нет. Ты же знаешь.

С этими словами она встала и, улыбаясь, обняла всех троих по очереди.

— Я обязательно напишу, как только что-нибудь найду. Я буду ужасно скучать!

Заверив подругу, что тоже будут скучать, что без нее им праздник — не праздник, и вообще не то, друзья подхватили чемодан Джинни, с десяток раз попрощались и, наконец, вышли из спальни.

— Передавайте всем привет! И что я всех люблю! — крикнула им вслед Гермиона. На последней фразе голос все же дрогнул.

В комнате стало неестественно тихо. Голоса и смех уезжающих учеников слышались теперь издалека, словно через толщу воды. Из-за двери, оставшейся приоткрытой, вдруг потянуло стужей. Гермиона обхватила себя руками — показалось, что она совершенно одна и никому в мире нет до нее дела. Еще немного, и она бы схватила чемодан и бросилась догонять друзей.

Взяв себя в руки, Гермиона встала и распахнула дверцы шкафа, чтобы проверить, ничего ли она не забыла. Взгляд упал на стопку книг, отдельную от других. Вот черт! Как она могла забыть сдать их обратно в библиотеку! Проклиная себя за рассеянность, она засунула книги в школьную сумку и поспешила в библиотеку, надеясь, что мадам Пинс еще там.

Толкнув тяжелую дверь, Гермиона обнаружила, что ей повезло — мадам Пинс была на месте. Правда, вокруг нее на столе высились огромные стопки книг, а сама она выглядела весьма уставшей. Подняв глаза на Гермиону, она страдальчески вздохнула:

— Ох, добрый день, мисс Грейнджер! Сегодня все решили сдать книги перед каникулами — вон их сколько. Видно, до самого Рождества мне здесь наводить порядок…

Гермиона покосилась на свою сумку:

— Ну… Я тоже, как бы, хотела… Мне тоже нужно сдать книги.

Мадам Пинс задумалась.

— А может быть, вы их сами отнесете на место? Я знаю, вы очень ответственная, поставите все, куда нужно.

Польщенная таким доверием Гермиона радостно согласилась и углубилась в лабиринт книжных полок. Когда последняя из книг заняла свое место, а девушка повернулась, собираясь уходить, ее внимание привлек странный звук. Бесшумно подкравшись к краю стеллажа, она выглянула за угол и едва не вскрикнула от неожиданности — перед проемом в стене, открывшимся там, где раньше были полки с книгами, стоял Драко Малфой. Нервно оглянувшись, он на секунду помедлил и шагнул в темный проем.

Гермиона мгновенно оценила ситуацию. Такой шанс нельзя было упускать, ведь именно этого она ждала весь семестр. В один прыжок преодолев расстояние до потайной двери, она успела проскочить в щель между смыкающимися полками. В ту же секунду проход за ней закрылся, и она оказалась в полной темноте.

Постояв и привыкнув к темноте, Гермиона нерешительно двинулась вперед. Воспользоваться Люмусом было рискованно, но на всякий случай она держала палочку наготове. Осторожно делая шаг за шагом, она нащупала ногой ступеньки и начала спускаться. Постепенно зрение окончательно адаптировалось, и Гермиона различила очертания лестницы, спиралью уходящей вниз. Уже жалея о своей опрометчивости, она направилась вниз — других вариантов у нее все равно не было, если только она не хотела дожидаться Малфоя у двери.

Казалось, что спуск длится вечно. В какой-то момент Гермиона начала считать ступеньки, но споткнулась на пятьсот тринадцатой и сбилась со счета. Зато время спуска позволило ей обдумать свои действия и всю ситуацию в целом. Когда она пришла к выводу, что глупее поступка и придумать было нельзя, вокруг стало едва заметно светлее, и чем ниже уходил спуск, тем ярче становился свет. Гермиона замедлила шаг. Ее сердце забилось чаще, а воздуха стало катастрофически мало. Лестница закончилась обыкновенным дверным проемом, за которым открывалась небольшая комната. Девушка осторожно заглянула внутрь.

Спиной к входу, опустив голову, стоял Малфой. Интерьер комнаты был совершенно несвойственен для Малфоев — никакой роскоши, никаких излишеств. У стены стоял шкаф, заполненный книгами и какими-то склянками, рядом — стол. У противоположной стены — узкая кровать, застеленная простым шерстяным покрывалом. На столе валялись несколько сломанных перьев и скомканных свитков. Один из них был расправлен и, глядя в него, Малфой что-то шепотом читал. Прямо перед ним на столе стоял серебряный кубок, затейливо украшенный узором из змеек, — единственная вещь, напоминающая о поместье высоко над ними.

Замершая на пороге Гермиона прислушалась. Поняв, что происходит, она была шокирована. Конечно, ей было знакомо это заклинание — Малфой создавал порт-ключ. Хотя сама Гермиона никогда не делала этого, но она поняла, что он как-то изменил заклинание — несколько добавленных слов и необычных движений палочкой указывали на то, что это будет не обычный портал.

«Зачем он здесь? Ведь в школе портал все равно не сработает?» — в недоумении думала в это время Гермиона.

Закончив, Малфой нервно прошелся из стороны в сторону по комнате, присел на кровать. Вдруг резко поднявшись, он схватил с пола небольшую сумку, повесил через плечо и тихо, сам себе, сказал:

— Все, хватит. Пора, — и решительным шагом подошел к столу.

В этот момент Гермиона поняла, что нельзя позволить ему сделать это. Если порт-ключ подействует, то Малфой исчезнет неизвестно куда. А если нет, то он в любом случае ее обнаружит. Поэтому, когда он протянул руку к кубку, она вытянула палочку перед собой и с криком «Стой!» бросилась к нему.

Меньше всего Малфой ожидал, что кто-то помешает ему. Оборачиваясь на неожиданный крик, он продолжал опускать руку на кубок. Коснулись они одновременно: Драко — порт-ключа, а Гермиона — рукава его мантии. В ту же секунду ее рвануло за руку вперед и в сторону, мир вокруг завертелся взбесившимся калейдоскопом. Она почувствовала удар и острую боль в затылке, и все вокруг потемнело.

Гермиона приходила в сознание рывками. Сначала она ощутила пронизывающий холод, налетавший на нее с порывами ледяного ветра. Потом ее голову охватила боль — она расползалась от затылка к вискам, откуда затапливала, кажется, все ее тело. Еще не открывая глаз, она села, прижимая руку ко лбу. Сознание возвращалось, а вместе с ним и воспоминания о последних событиях. Решившись, наконец, открыть глаза, Гермиона обнаружила, что лежит у разрушенной стены. Крыши над ней не было, как и еще двух стен, что давало полную свободу мощным порывам холодного ветра. Недалеко от нее на обломке стены сидел Малфой. С замиранием сердца она обнаружила рядом с ним свою палочку и вывернутую наизнанку сумку, содержимое которой сейчас было аккуратно разложено перед ним. Какого черта он копается в ее вещах? С твердым намерением устроить ему взбучку Гермиона открыла рот и закашлялась. Малфой оглянулся:

— Пришла в себя. Прекрасно, — по его тону чувствовалось, что прекрасным он это вовсе не находит.

— Отдай мою палочку, — немного севшим голосом потребовала Гермиона.

Вместо того чтобы сделать это, Малфой встал и, глядя на нее сверху вниз, насмешливо произнес:

— А палочка тебе не поможет. Тебе уже ничего не поможет. Грейнджер, ты хоть понимаешь, как ты попала?

По ее спине пробежали мурашки, и совсем не от холода. Что-то в его взгляде говорило о том, что он не шутит. Гермиона действительно попала. Несмотря на это она не собиралась сдаваться.

— Верни. Мне. Палочку.

Малфой медленно покачал головой и неожиданно быстрым движением подал ей руку. От резкого движения девушка отшатнулась, словно от удара. Поняв, что он хочет помочь ей подняться, она в изумлении уставилась на него.

— Вставай, вставай. Ты ведь еще не поняла, где ты? Ты очень удивишься, — издевательски протянул Малфой.

Опираясь на его руку, Гермиона поднялась и подошла к краю площадки, ограниченной лишь двумя стенами. Пошатнувшись от особенно сильного порыва ветра, она остановилась на самом краю и взглянула вниз. Открывшаяся панорама заставила ее вскрикнуть.

На некоторое время Гермиона забыла про холод — по коже пробежал мороз, совсем не связанный с погодой. Перед ней раскинулся Хогвартс, вот только ей никак не удавалось связать родную школу с искалеченным замком, руины которого она сейчас видела. Больше всего пугал Запретный Лес. Хотя он и раньше не казался гостеприимным, теперь же вовсе превратился в непроходимые заросли. Деревья Леса еще сопротивлялись, но их душил колючий кустарник с черными гибкими стеблями. Его ветви переплетались со стволами деревьев, образуя густую чащу, и выползали далеко за пределы Леса. Кое-где кустарник уже достиг стен замка и, цепляясь за камень острыми колючками, понемногу превращал их в крошево. В глубине чащи, которой стал Запретный Лес, копошились неясные тени, разглядеть которые никак не удавалось. От их вида Гермионе стало не по себе.

Она поискала взглядом место, где раньше стояла избушка Хагрида. Ожидая увидеть пепелище, она не сразу поняла, что странное сооружение, отдаленно напоминающее гнездо, и есть то, что она ищет. Черный кустарник, ползучими стеблями подбиравшийся к замку, за несколько ярдов огибал его, словно стараясь держаться подальше. И Гермионе вовсе не хотелось знать почему.

Границы Хогвартса были окутаны густым туманом. Казалось, что вот-вот удастся разглядеть, что за ним, но в ту же секунду белая мгла сгущалась и образы ускользали. Гермиона изо всех сил постаралась рассмотреть хоть что-то, но завихрения тумана заставили ее потерять равновесие. Пошатнувшись, она поспешно отступила назад — падение с Астрономической башни было не лучшим выходом из сложившегося положения. Она обернулась на подозрительно притихшего Малфоя как раз в тот момент, когда он, негромко выругавшись, грубо запихнул ее вещи обратно в сумку.

— Никуда не годное барахло!.. — пробормотал он себе под нос.

Гермиона сделала маленький, почти незаметный шажок в его сторону.

— Грейнджер, даже не надейся подкрасться ко мне незаметно, — не оглядываясь, прокомментировал ее действия Малфой.

Она замерла, не зная, какую тактику лучше выбрать. Да и вообще, это же Малфой! Решив, что шансов у нее все равно немного, Гермиона постаралась придать голосу уверенность и как можно спокойнее сказала:

— Послушай, Малфой. Тебе ведь это совершенно не нужно. Отдай мне мои вещи и верни обратно в поместье. Дальше можешь вытворять все, что тебе заблагорассудится. Я никому ничего не скажу.

Вот теперь он повернулся к ней. Взглянул как-то странно — со смесью удивления и насмешки. После чего кинул ей сумку.

— Ну-ну, куда же делась твоя гриффиндорская честность? Будешь покрывать врага, всего лишь за возвращение? — он открыто издевался над ней. — Или нет, ты просто изворачиваешься, чтобы попав обратно, тут же рвануть к Поттеру и доложить ему, что я опять затеваю какую-то гадость?

Гермиона сжала кулаки так крепко, что чувствовала, как ногти врезаются в кожу. Стоя на вершине Астрономической башни, в Хогвартсе, в который никто не может попасть, лишенная палочки — она просто не могла позволить себе дать волю эмоциям. Сейчас она полностью зависит от этого гаденыша. Он же продолжил:

— В любом случае, ты врешь. Или собираешься соврать для своей выгоды, — на этих словах он ухмыльнулся. — Глядишь, мы с тобой и сработаемся!

Увидев, как изменилось от удивления лицо Гермионы, Малфой рассмеялся. Казалось, что вся ситуация даже доставляет ему удовольствие. Он преспокойно уселся на обломок стены и, закинув ногу на ногу, сделал приглашающий жест, более уместный на каком-нибудь великосветском приеме. Это было так нелепо, да и весь он смотрелся на этих развалинах настолько неуместно, что Гермиона как-то сразу успокоилась и присела рядом.

— Пожалуй, мне придется тебе кое-что рассказать, — Малфой нахмурился, словно не зная, с чего начать. — Обратно я тебя не верну. Во-первых, ты мне пригодишься. Твое… скажем так, происхождение может принести пользу. А во-вторых — и это основная причина — это невозможно. Совершенно. Портал, через который мы здесь оказались, был одноразовым и односторонним. Попасть в Хогвартс можно только через эту точку, но кроме меня об этом никто пока не знает. И далеко не факт, что когда-нибудь узнает. Никаким другим путем отсюда не выбраться — Хогвартс просто не выпустит нас.

Гермиона в недоумении уставилась на него:

— Ты шутишь? Что это еще значит — «не выпустит»? Это же замок, не человек!

— Не могу поверить, Грейнджер, что ты не понимаешь таких элементарных вещей, — Малфой укоризненно покачал головой. — Ладно, проведу тебе маленький курс теории магических воздействий. Любое место, где на протяжении долгого времени живет практикующий маг и где постоянно используется магия, обретает некое подобие души. Или разума. Вроде того. Долгое время — это не пару недель в отпуске. Должно пройти несколько столетий постоянного волшебства, смениться череда поколений магов. Мое поместье — один из примеров. Даже эта ваша лачуга — «Нора» — со своим характером. А уж Хогвартс — самое одушевленное место в Британии и, скорее всего, в мире. Своим хозяевам такие места помогают, врагам могут значительно навредить. Иногда могут проявиться причуды или дурной нрав. Неужели тебе не хватило ума самой это понять, когда ты узнала о Выручай-комнате?

Во время Битвы на Хогвартс было оказано такое сильное воздействие противоположных заклятий огромной мощности, что он, образно выражаясь, спятил. Магический фон стал крайне нестабилен, заклинания ведут себя совершенно непредсказуемо. Даже просто нахождение в его стенах стало опасным. Поэтому Хогвартс окружил себя непробиваемой защитой — так, что никто не может проникнуть внутрь. Он как бы защищает нас от себя самого. Мне удалось провесить портал только сюда, в самую высокую точку, где защита слабее всего. Но даже на это у меня ушло полгода. И эта площадка — последнее место, где в Хогвартсе можно применить магию, внутри этот фокус уже не пройдет.

Из-за осторожности замка выйти отсюда тоже не получится. Все, что внутри, он считает потенциально опасным и, чтобы никому не навредить, держит внутри и сделает все, чтобы нас не выпустить. Суть улавливаешь, Грейнджер?

Теперь Гермиона успокоилась окончательно. Малфой нес какую-то несусветную, возмутительную чушь. Либо он держит ее за абсолютную идиотку, готовую поверить в такой бред, либо он окончательно тронулся умом и сам считает все это правдой. Видимо, ее подозрения выдала мимика, потому что Малфой разочарованно поморщился:

— Тааак… Не веришь. Ладно, держи твою палочку. Имей в виду, если попробуешь сделать глупость, вспомни высоту Астрономической башни и прикинь, сколько тебе лететь до земли. Так что возьми и трансгрессируй, куда пожелаешь. Скатертью дорожка, — он нацелил на нее свою палочку и отошел на пару шагов назад.

Гермиона вцепилась в спасительную палочку. Настороженно следя за Малфоем, она сосредоточилась и представила себе Косой переулок. Перед мысленным взором предстала витрина «Флориш и Блоттс» в мельчайших деталях — новенькие книги, сверкающие буквами на обложках, тяжелая деревянная дверь, вывеска с немного покосившейся буквой «Ф»… В последний момент Гермиона закрыла глаза и крутанулась вокруг себя. Потом сделала это еще раз. И еще, чтоб уж наверняка. Ничего не произошло. Открыв глаза и увидев злорадную улыбку Малфоя, она была вынуждена признать, что хотя бы часть его слов — правда, и опустить палочку.

— Ладно, Малфой, похоже, что…

— Экспеллиармус!

Девушка вскрикнула от неожиданности, почувствовав, как палочка выскальзывает из ее пальцев.

— Ты что вытворяешь, хорек?!

— Успокойся, Грейнджер. Прежде чем я тебе ее верну, нам нужно еще кое-что прояснить. Долгие месяцы я готовился попасть сюда, я изучил все материалы о подобных случаях, которые существуют. Слава Мерлину, это не первая война, и похожее уже случалось. Запомни — ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не используй палочку. Любое твое заклинание может обернуться против тебя (а главное — против меня), причем, самым непредсказуемым образом. Если ты хочешь выбраться живой и по возможности целой, тебе придется слушаться меня беспрекословно. Колдуй только в том случае, если так скажу я. Ясно?

— Да ты…

— Ясно?

От ярости у Гермионы запылали щеки. Чтобы она слушалась Малфоя? Да не бывать этому! «Еще посмотрим, кто кого будет слушаться», — мрачно подумала она и молча кивнула.

— Вот и славно, — Малфой протянул ей палочку. — И к сведению — я не собираюсь тебе вредить. Ты мне нужнее дееспособная — когда нельзя пользоваться магией, грязнокровка как нельзя более к месту.

Повернувшись спиной к замершей в бешенстве Гермионе, Малфой направился к чернеющему провалу в полу, за которым, по всей видимости, находилась лестница.

— Не боишься, Малфой, что ты-то мне совсем не нужен — я могу избавиться от тебя в любой момент, и с превеликим удовольствием. Особенно, если ты продолжишь оскорблять меня, — процедила она ему вслед.

Остановившись у края провала, Малфой ответил:

— Да брось! Ты же даже не знаешь, куда идти.

И это она действительно упустила из виду.

Даже подойдя к самому краю провала, разглядеть внизу не удавалось ничего. Казалось, что там не просто темнота, а абсолютный мрак, пустота. Словно пространство там исчезло, и стоит сделать шаг — эта тьма поглотит и тебя. Но другого пути с Астрономической башни не было. Подойдя к Малфою, Гермиона почему-то шепотом спросила:

— И куда мы идем?

— Вниз по кроличьей норе, Алиса, прямиком в Страну Чудес, — с какой-то веселой злостью выкрикнул Малфой и неожиданно прыгнул вниз. В последний момент в его руке что-то блеснуло, но чернота мгновенно сомкнулась над его головой, и Гермиона ничего не успела разглядеть.

Она замерла в нерешительности. Выбора, впрочем, у нее не было. «В конце концов, Малфой сказал не использовать палочку. А я и не буду. Просто подержу ее наготове», — обнадежила Гермиона саму себя и шагнула в темноту.

Приземлилась она на что-то влажно-мягкое, неприятно просевшее при ее падении. Возникло странное чувство дежа-вю — где-то, когда-то с ней такое уже происходило. Еще не успев толком понять, что вокруг не так уж темно, Гермиона с трудом встала и почувствовала, как что-то стремительно пролетело рядом с ее головой, после чего послышался свист рассекаемого воздуха и крик Малфоя: «Пригнись!» Как только глаза немного привыкли к полумраку, она увидела, что помещение заполнено туго переплетными шевелящимися стеблями темно-бордового цвета. Влажно поблескивая, они плотно покрывали ступени лестницы так, что если не знать о ее существовании, догадаться было бы невозможно. Масса возбужденно колыхалась, словно учащенно дыша. Несколько стеблей уже оплели ноги девушки, но гораздо опаснее были свисавшие со стен и потолка — более толстые и мощные, покрытые крошечными иглами, они извивались и быстрыми хлесткими движениями нападали на вторгшихся в их владения людей. Гермиона успела увидеть Малфоя с каким-то длинным узким клинком в руке, отбивающегося от взбесившегося растения в нескольких метрах от нее, когда поняла, что нужно делать.

— Дьявольские силки! — радостно закричала она. — Это дьявольские силки! Я знаю, что делать!

Прежде чем Малфой ей что-то ответил, она взмахнула палочкой и что есть силы крикнула: «Люмос Солем!».

Отдачей от заклинания Гермиону отбросило к стене, и от силы удара она практически потеряла сознание. Сквозь звон в ушах она слышала, как Малфой орет, чтобы она поднималась и бежала, но вспышка заклинания ослепила ее. Было похоже, что обычное заклинание солнечного света заставило солнце появиться здесь и взорваться выжигающим сетчатку пламенем. Гермиона ничего не видела, кроме плавающих перед глазами кроваво-красных пятен. В полуобморочном состоянии, сквозь туман, застилающий мысли, она равнодушно отметила, как что-то грубо схватило ее и тащит по месиву из копошащихся в панике стеблей. Потом она ощутила, что съезжает куда-то вниз, ниже, ниже… Ей стало казаться, что теперь так будет всегда, вечно, и она отключилась.

Открыв глаза, Гермиона застонала от боли и мгновенно зажмурилась. Голова болела нестерпимо, но поднять веки мешала совершенно невыносимая боль. Она услышала шорох шагов и почувствовала, как чья-то рука грубо приподняла ее голову от пола. Малфой. Чудесно.

— Грейнджер. — В его исполнении это прозвучало, как худшее из ругательств. — Ты чертова идиотка, Грейнджер! Как ты вообще живешь с таким дерьмом вместо мозгов? Ты решила нас угробить?!

Она молчала. Да и отвечать было нечего. Малфой, конечно, выбрал не лучшую манеру критики, но он прав. По ее вине они оба чуть не погибли. И ведь она знала, что магию использовать крайне опасно, но привыкла считать себя самой умной. Вот и поплатилась.

— Давай, открывай глаза! — скомандовал Малфой. — Открывай, а то ослепнешь к чертовой матери. Таскайся потом тут с тобой — бестолочь, да еще и калека.

Собравшись с силами, Гермиона выполнила его требование. Сначала она подумала, что больнее быть в принципе не может — как будто дюжина Круциатусов впились в ее глаза. Но в этот момент Малфой что-то закапал, и она завизжала от боли. Смерть от удушья в дьявольских силках показалась недостижимой мечтой.

— Тихо, тихо. Терпи, сейчас пройдет… — даже в голосе Малфоя зазвучали нотки сочувствия.

Медленно, очень медленно боль отступала. Вымотанная мучениями девушка свернулась в клубочек на каменном полу. Она чувствовала, как из-под ресниц текут слезы, но никак не могла их остановить. Обессиленная, она погрузилась в беспокойный сон.

Проснувшись, Гермиона еще несколько минут лежала, боясь открыть глаза. Наконец, она решила, что если снова испытает такую боль, то умрет сразу же, так что бояться нечего. Нерешительно приоткрыв один глаз, она обнаружила, что все гораздо лучше, чем она предполагала. Она испытывала небольшой дискомфорт, как будто освещение слишком яркое, хотя в комнате было тускло-сумрачно. Серый свет падал из единственного незаваленного окна, перед которым спиной к девушке стоял Малфой. Заметив, что свитер на его плече разорван, а под ним едва затянувшаяся рана, Гермиона вздрогнула и почувствовала острый укол вины. Она попыталась окликнуть его, но звук получился непонятный — за время сна во рту пересохло.

Услышав ее, Малфой обернулся, и она замерла в ужасе. Белки его глаз были полностью красными, ни единый капилляр не остался целым. В сочетании со светло-серой радужкой это создавало действительно жуткое впечатление. Уголок губы был рассечен так, что казалось, будто рот кривится в какой-то дьявольской ухмылке. Оценив эффект, который произвела его новая внешность, Малфой с усмешкой заявил:

— Надеюсь, Грейнджер, теперь я настолько страшен, что ты соблаговолишь меня слушаться.

С трудом приподнявшись с холодного каменного пола, Гермиона села и прислонилась спиной к стене. Она уже готова была извиниться и сказать, что согласна на все его условия, как вдруг ее накрыло осознание того, что перед ней не кто иной, как Малфой. Мелкий гаденыш Малфой заставил ее чувствовать себя виноватой! В конце концов, в том, что она здесь оказалась, целиком и полностью виноват он. Собрав в кулак остатки сил и смелости, Гермиона прямо взглянула в его жуткие глаза и заявила:

— Нет. Ни за что!

Казалось, такой ответ озадачил Малфоя. Он удивленно взглянул на нее и сделал приглашающий жест рукой, как бы прося продолжать.

— Я не собираюсь тебя слушаться, по крайней мере, до тех пор, пока не узнаю, зачем мы здесь и куда идем. Я тебе не прислуга!

Малфой подошел к Гермионе вплотную, так, что получилось, будто она сидит у его ног. Она попыталась встать, чтобы говорить на равных, но сил не хватило, и она осталась на полу. Ощущения от этого были неприятные. Чтобы не смотреть на него снизу вверх, она отвела взгляд и остановила его на светлом проеме окна.

Малфой выжидающе смотрел на нее, ожидая еще каких-то слов. Не дождавшись, он насмешливо произнес:

— Признаться, Грейнджер, за восемнадцать лет жизни я не привык считать таких, как ты, кем-то кроме прислуги. Разве вы, грязнокровки, годитесь на что-то еще? А, Грейнджер?

Вспыхнув от гнева, Гермиона вскочила на ноги. И откуда только взялись силы? До боли сжав кулаки, она крикнула:

— Сволочь! А таким, как ты, место в Азкабане! И я не сомневаюсь — то, что ты затеял, приведет тебя прямиком туда, и ты сгниешь там вместе со своими родителями!..

На этих словах Гермиона осеклась, подумав, что перегнула палку, и Малфой сейчас же ее прикончит. Но он, напротив, пропустил ее слова мимо ушей и равнодушно отвернулся со словами:

— Ну вот, зато теперь ты вполне можешь идти дальше. Можешь выпить воды, она во фляге возле стены. Сегодня мы должны пройти хотя бы еще одну комнату.

Отказываться было глупо, и Гермиона жадно отпила прохладной воды. Пока она утоляла жажду, Малфой продолжил:

— Я надеюсь, ты поняла, что твоя магическая самодеятельность не приведет ни к чему, кроме нашей скоропостижной гибели. В твоем случае я не слишком возражаю, но вот мне это совершенно ни к чему. Поэтому будь любезна, держи палочку подальше, пока я не скажу. И, раз уж твое магловское происхождение не одарило тебя терпением и самообладанием, мы идем в подземелья Хогвартса.

При этих словах Гермиона поперхнулась и облилась водой, чем вызвала презрительный взгляд в свой адрес.

— В к-какие подземелья? Ты что, собрался войти в Тайную Комнату?!

Не считая нужным отвечать, Малфой забрал у нее из рук флягу, закрутил крышку и положил ее в сумку. Потом достал из нее стеклянную банку, наполненную коричневой шевелящейся массой. Присмотревшись, девушка обнаружила в ней маленьких флоббер-червей, не больше четырех дюймов в длину.

— Проголодался, Малфой? — не сдержалась Гермиона. — Твой обед? — кивнула она на банку в ответ на его недоуменный взгляд.

— Будешь так шутить — будет твой, — отрезал он и направился к закрытой двери в противоположном конце комнаты. Гермиона последовала за ним.

Крадущимися шагами Малфой приблизился к двери, одновременно открывая банку и доставая одного червя. На секунду замер и прислушался, после чего пинком распахнул дверь и кинул флоббера внутрь следующей комнаты, сам же скользнул в сторону, дав Гермионе знак сделать то же самое. На этот раз спорить у нее не было никакого желания, и она поспешно прижалась к стене слева от двери. С правой стороны так же замер Малфой, сжимая что-то в руке. Банку с червями он уже успел спрятать в сумку. Сначала было тихо, не слышалось никаких звуков. Затем в комнате что-то просвистело, и раздался грохот, после чего звук вновь повторился. Распахнувшимися от ужаса глазами Гермиона наблюдала за Малфоем. Он сосредоточенно смотрел на дверь. Секунду помедлив, он глубоко вздохнул и, сжав в руке тот же узкий гибкий клинок, который Гермиона уже видела в комнате с дьявольскими силками, быстрым плавным движением оказался перед дверью. Девушка заметила, что рука его слегка дрогнула, когда он занес клинок, и она впервые задумалась о том, что он тоже может испытывать страх. Это придало ей решимости, и она осторожно заглянула в комнату. По спине пробежали мурашки от мысли, что там могла оказаться она.

В комнате царил полумрак, что, впрочем, не мешало заметить остатки мебели, разбросанные по полу. Для обломков они были подозрительно ровными — словно специально распиленными. Объяснение этому не пришлось искать долго: по комнате от стены к стене летало тройное светящееся лезвие длиной дюймов в пять. Траектория его полета казалась случайной, по крайней мере, вычислить ее на первый взгляд не представлялось возможным. Гермиону слегка замутило, когда она увидела почти посередине комнаты коричневые влажные ошметки и поняла, что это и есть червь, которого Малфой бросил внутрь. Лезвие металось от стены к стене, задевая и рассекая обломки столов и шкафов, не обращая внимания на замерших на пороге людей, но было понятно, что случится, стоит им лишь перешагнуть порог… Проверять гипотезу не хотелось.

— Э… Малфой, мы же здесь не пройдем! Есть другая дорога? — прошептала Гермиона.

— Нет. Только здесь… — не размыкая губ ответил Малфой. — На счет «три» бежишь по левой стороне комнаты. И не останавливайся, ради Мерлина!

В это время мельтешение лезвия прекратилось. В комнате замерла неспокойная тишина.

— Три! — услышала Гермиона крик Малфоя и рванула вперед.

Она неслась, перепрыгивая через деревяшки, поваленные стулья и еще какой-то хлам. Справа и сзади она слышала грохот и звон чего-то разбившегося. Когда позади нее раздался вскрик Малфоя, она обернулась и, еще не успев ничего увидеть, за что-то зацепилась мантией и, больно ударившись плечом, рухнула на пол. В ту же секунду святящееся лезвие просвистело у нее над головой. Гермиона уже готова была выхватить палочку — нельзя же бездействовать! — как почувствовала резкий рывок вверх. Одним резким движением Малфой поднял ее на ноги и с силой толкнул куда-то в сторону. Впечатавшись спиной в стену, Гермиона потеряла дыхание. Она оказалась в каком-то углублении, нише в стене. Понять больше мешало то, что обзор закрывал Малфой, прижимавший ее к стене.

— Не дергайся, Грейнджер, — прошипел он ей прямо в ухо.

Гермиона послушно замерла. Зажмурившись, она считала удары сердца и только через полминуты поняла, что не своего. Слушая, как быстро колотится сердце Малфоя, как свистит их возможная смерть за его спиной, вцепившись изо всех сил в его свитер, она думала, что если они сейчас выживут, если выберутся из чертовой ловушки смерти, она никогда больше не будет спорить и пререкаться с ним. Они дойдут до конца и вернутся в нормальный мир!

Только сейчас Гермиона заметила запах, с самого начала не дававший ей успокоиться — запах крови. Рукав свитера Малфоя, в который она непроизвольно вцепилась, уже прилично ею пропитался. Если ждать еще, то они просто не смогут выйти из комнаты.

— Грейнджер, какие взрывающие заклинания знаешь? — от неожиданности Гермиона вздрогнула. Ей показалось, они простояли молча целую вечность.

— Бомбарда, Экспульсо… Больше ничего на ум не приходит…

— Отлично, Экспульсо пойдет. Доставай палочку, колдовать будем, — голос Малфоя звучал преувеличенно бодро.

Дважды просить Гермиону не пришлось — спустя мгновение палочка была в ее руке. Уже готовая ринуться в бой, она замялась:

— Малфой, я… Я могу промахнуться. Оно слишком быстрое!

— Ничего. Как только увидишь, что оно замедлилось — стреляй.

С этими словами Малфой резко повернулся лицом к мечущемуся по комнате лезвию. Гермиона увидела, как он перечеркнул палочкой крест-накрест пространство перед собой, одновременно читая нараспев какое-то незнакомое ей заклинание. Воздух в комнате словно пронзили синие искры, светящееся лезвие рванулось к нему, но замедлилось… Замедлилось… Замерло.

— Экспульсо! — крикнула Гермиона, направляя палочку.

Руку дернуло отдачей от заклинания — столько силы она в него вложила. Застывший воздух в комнате вздрогнул, пространство изогнулось волной, затем взорвалось тысячей осколков. Наклонив голову и пытаясь защититься от них, Малфой втолкнул Гермиону в ту же нишу, где они прятались раньше, и протиснулся следом. Глубоко дыша, они не могли поверить, что все получилось. В комнате почти улеглась пыль, эхо от грохота затихало в дальних коридорах. Гермиона рассмеялась:

— Мы сделали это, Малфой! Сделали!

В ответ он улыбнулся и хотел что-то сказать, но потеря крови дала знать о себе — он начал медленно оседать на пол. Гермионе едва удалось разобрать, как он прошептал перед тем, как отключился:

— В сумке…

Вполголоса чертыхаясь, девушка начала вытряхивать из сумки ее содержимое. Мятые свитки, порошки в пакетиках без подписей, маленький перочинный нож, два ножа поменьше, спички, упаковка зажигалок, упаковка батареек, фонарик…

— Черт бы его побрал, в поход он, что ли, собрался?.. — изо всех сил стараясь, не поддаваться панике, Гермиона пыталась найти хоть что-то, что могло бы помочь.

Она поминутно поглядывала на лицо Малфоя, побледневшее еще больше обычного. Засунув руку как можно глубже в сумку, Гермиона пробормотала: «Полезная штука — заклятие расширения», — и начала наугад выхватывать оттуда предметы. Через полминуты она услышала, как в глубине что-то звякнуло. Окрыленная надеждой, она вытащила пригоршню пузырьков, каждый из которых был аккуратно подписан. Вскрикнув от радости, Гермиона обнаружила среди них необходимый — с наклейкой «Кровевосстанавливающее зелье».

— Насколько я помню, ты был хорош в Зельях, Малфой, — с этими словами она влила добрую половину пузырька ему в рот. Теперь ей оставалось только ждать.

Малфой пробыл без сознания довольно долго. За это время Гермиона успела совсем известись от беспокойства. Через три часа она не выдержала и дала ему еще и экстракт бадьяна. Еще через полчаса он пришел в себя и со стоном сел.

— Чтоб тебя, Грейнджер… Что ты мне дала? Даже волосы болят!

— Всего лишь экстракт бадьяна. Это чтобы ты скорее поправился! — ангельским голоском пропела Гермиона, стараясь за язвительностью скрыть радость. — А что, сильно болит?

В ответ Малфой лишь махнул рукой и начал разматывать импровизированную повязку, наложенную Гермионой. После этого он нашарил в сумке один из пакетиков с порошком и высыпал его на еще кровоточащую рану. Только проделав это, он расслабленно вздохнул, откинулся спиной на стену и закрыл глаза.

— Это сильное обезболивающее плюс заживляющее зелье. Часов через шесть на месте раны останется только шрам, — не открывая глаз, он прокомментировал свои действия.

Гермиона удивленно посмотрела на него:

— С чего ты взял, что меня это волнует?

Малфой рассмеялся:

— Да ладно, Грейнджер, ты же лопаешься от любопытства, я же знаю. Давай, спрашивай!

Гермиона помедлила. С одной стороны, ей действительно было многое непонятно. Но с другой, было что-то унизительное в том, чтобы спрашивать об этом Малфоя. В конце концов, жажда знаний пересилила:

— Хорошо. Что это было за заклинание, в комнате? Которое ты применил?

Малфой нахмурился. Казалось, он не слишком хочет отвечать на этот вопрос. Тем не менее, он заговорил:

— То заклинание, которое было там, мне знакомо. Это даже не заклинание, а темный артефакт в действии. Жаль, что я сразу этого не понял… Он называется «Диссеканс Вите» — Рассекающий Жизни. Однажды использовав его, остановить уже нельзя. Справиться с ним не так уж сложно, но это невозможно сделать в одиночку. Его нельзя уничтожить, пока он движется, а остановить можно, только непрерывно держа заклинанием. То есть, нужно двое: один держит, другой уничтожает. И я знал это. — Малфой сделал паузу. — Я знал это, и мы чуть не погибли.

Гермиона попыталась вспомнить хоть что-то об артефакте с таким названием, но ничего не выходило. Да и нельзя было сказать, что раньше она сильно интересовалась темными реликвиями.

— Но, если ты знал о нем, почему мы сразу так не сделали? И откуда ты о нем знаешь? — осторожно спросила она.

Малфой отвечал не сразу. На его лице не было заметно колебаний или сомнений, он словно решал не говорить или нет, а думал, как именно сказать то, что он собирался.

— Я знал о нем потому, что он мой. Вернее, это один из множества артефактов моей семьи. И он чуть нас не убил! — голос сорвался на крик. Малфой стукнул кулаком по полу, и его лицо исказила гримаса боли — вызванная то ли сказанными словами, то ли раной на руке.

— Да, Грейнджер, — продолжил он, — я не узнал его. Я никогда не видел его в действии. Это орудие чистой смерти. Он создан только для убийства, ни для чего больше. Оставленный для жертвы, Рассекающий Жизни действовал так быстро и неожиданно, что осечек не случалось. Редко с жертвой был спутник, и никогда им не удавалось понять, что происходит. Так что сегодня мне повезло, что я был не один.

Все объяснения Малфой давал с закрытыми глазами, и лишь на последней фразе он с усмешкой встретил взгляд Гермионы. Ее пронзило странное чувство, которое она уже испытывала раньше с Гарри и Роном — чувство, что у них общий враг. Она тут же одернула себя: здесь у нее только один враг, и это Малфой. И что с того, что он уже дважды спасал ей жизнь? Наверняка, только в своих личных целях…

Ее мысли оборвал его голос:

— Ночуем здесь. Теперь в этой комнате не опасней, чем в моей спальне. Дааа, неудачное сравнение… В общем, я уже поспал, теперь ты. Готов поспорить, ты еле держишься.

Как только Малфой произнес эти слова, она и впрямь почувствовала, что еле-еле держит глаза открытыми. Закутавшись в злополучную мантию и положив голову на сумку, она постаралась устроиться поудобнее. Уже засыпая, сквозь дрему, она спросила:

— Послушай, Малфой, я поняла — мы идем в Тайную Комнату. Но зачем?..

Ответ, казалось, прозвучал откуда-то издалека. И Гермиона очень надеялась, что он был частью сна, а не правдой:

— Насколько мне известно, Грейнджер, ты не понаслышке знакома с Философским Камнем…

И она провалилась в сон.

Когда Гермиона проснулась, в комнате было так темно, что она не сразу поняла, открыла она глаза или нет. Как только зрение немного привыкло к кромешной тьме, она с трудом разглядела неподвижно сидящего у стены Малфоя. Едва она успела подумать, что он, видимо, спит, раздался его голос:

— Проснулась? Собирайся, пора идти дальше.

Слова прозвучали глухо. Несмотря на темноту, Гермиона поняла, скорее, почувствовала, что что-то не так. Голос Малфоя показался ей не просто усталым — измученным.

— Малфой, что с тобой? — встревоженно спросила она.

— Все нормально. Нужно идти.

Из-за невозможности видеть звуки слышались громче. Гермиона различила, как вставая он сдавленно охнул. Понимая, что сам он не признается, она решила начать издалека.

— Я, кажется, видела в сумке фонарь. Дай мне его, я ничего не вижу.

Почти не различимый силуэт Малфоя приблизился, и Гермиона ощутила в ладони холодный металл фонарика. Она тут же нажала на кнопку включения и, не давая опомниться от вспыхнувшего света, схватила его за руку. Малфой зашипел от боли и попытался вырваться. Но она держала крепко.

— Что с твоей рукой? Дай я посмотрю! — Гермиона решительно подняла широкий рукав свитера Малфоя до предплечья.

От увиденного она ахнула. На месте раны, оставленной Рассекающим лезвием, не было обещанного шрама. Рука в этом месте сильно распухла, рассеченная кожа вовсю кровоточила, обрамленная багровым кровоподтеком. Малфой через силу усмехнулся:

— Похоже, я переоценил свое зелье. Или недооценил эту дрянь…

Гермиона не на шутку испугалась. Хотя она и не разбиралась в тонкостях, но точно знала, что от темного артефакта можно ждать любой пакости — от яда до проклятия. А у нее не было ни книг, ни ингредиентов, ни оборудования…

— Мы не можем идти. Ты не можешь идти! — повысила она голос, видя, что Малфой собрался спорить. — Что там есть у тебя в сумке?

Поняв, что в этом споре ему не выйти победителем, он обессиленно опустился на располовиненный диван. Но отвечать не стал. Гермиона начала вытаскивать все подряд из сумки. К ее удивлению, подготовлено все было основательно. Кроме практически всех возможных ингредиентов зелий, она нашла даже небольшой походный котел.

Обнадеженная находками, Гермиона собрала с пола несколько деревяшек и, немного помучившись с зажигалкой, разожгла костер. Кое-как ей удалось приладить над огнем котелок. Плеснув туда воды, она высыпала понемногу сухих соцветий аконита, корень имбиря, аир и щедро добавила сушеной валерианы. Из-под полуопущенных век Малфой внимательно наблюдал за ее действиями.

— Знаешь, Грейнджер, ты довольно ловко со всем этим управляешься. То, что ты здесь оказалась, довольно… удачно, — последнее слово далось ему с трудом.

Помешивая отвар в котелке, Гермиона усмехнулась.

— Если это такой способ сказать «спасибо», то не за что. Сейчас выпьешь это, а я сделаю мазь для раны, — с этими словами она достала из кармана палочку. Не успела она ею взмахнуть, как ее остановил крик Малфоя:

— Спятила? Не смей колдовать!

— Это шутка? Без магии ничего не выйдет! — она удивленно посмотрела на него. — Мне безразлично, что может случиться. Я знаю, что произойдет, если я этого не сделаю — ты останешься без руки. В лучшем случае.

Сделав несколько пассов и прошептав заклинание, Гермиона сняла зелье с огня и перелила в кружку, найденную там же, в сумке. Малфой брезгливо поморщился от запаха варева, но под пристальным взглядом девушки был вынужден выпить до дна. Только после того, как кружка опустела, Гермиона перешла к приготовлению мази.

— Так, две части лаванды… Часть рога дроморога… Безоаровый порошок, побольше. О, сушеная трава моли, тоже побольше добавим… — тихонько шептала она себе под нос, добавляя ингредиенты в котел. Под действием зелья и усыпляющего бормотания Гермионы Малфой задремал.

Как только все было готово, она осторожно, стараясь не разбудить его, нанесла мазь на рану и устроилась рядом на диване. По-видимому, в этой комнате раньше было что-то вроде места отдыха, потому что под обломками шкафов Гермиона обнаружила разорванные книги. Отыскав среди них наиболее целую, она пристроила фонарик на спинке дивана так, чтобы было можно читать, и углубилась в изучение важнейших преобразований Грогана Стампа. Время от времени она отвлекалась, чтобы проверить, не спал ли жар у Малфоя. Его вид вызывал у нее страх — белое, как снег, лицо, обескровленные губы, запавшие глаза с темными кругами… Такой Малфой не был похож на холеного надменного аристократа — просто парень, которому нужна помощь. Которого, к тому же, очень жалко. Стараясь отвлечься от беспокойных мыслей, Гермиона попыталась сосредоточиться на книге. Но та оказалась слишком скучной даже для нее, и вскоре она задремала.

Малфоя разбудило что-то, щекотавшее его нос. Он машинально отбросил помеху с лица и лишь потом понял, что это волосы спящей Гермионы, голова которой лежала у него на плече. С удивлением он обнаружил, что раненая рука хотя и болит, но уже гораздо меньше, а опухоль почти спала. Плечо, занятое спящей девушкой, затекло, но он почему-то решил не исправлять этот факт. Вместо этого он прислушался к ее ровному дыханию. Посреди безумия разрушенного замка во всей этой ситуации было что-то успокаивающее. Драко задумался, кого бы он хотел видеть на ее месте рядом с собой. Блейза? Вряд ли… Едва ли из них бы получилась команда — каждый тянул бы одеяло на себя. Панси? При этой мысли он с трудом сдержал смех. Вот уж кого было тяжело здесь представить! Она, конечно, всегда готова соврать и прикрыть его, но менее приспособленного к бытовым сложностям человека он не мог вспомнить. Перебрав еще несколько кандидатур, Малфой с изумлением понял, что недоразумение, по которому Грейнджер оказалась здесь, на самом деле — большая удача. Ему действительно повезло. Наверное, это хороший знак.

Он собирался пройти через Хогвартс в одиночестве. Почти полгода готовился к этому, но сейчас все планы показались смехотворными. Только оказавшись внутри замка, Драко понял, что одному выжить здесь практически невозможно. Самонадеянность могла погубить его, если бы не стечение обстоятельств. А стечение ли?.. Его мысли настолько были заняты грозившими опасностями, что сейчас он впервые задумался о том, почему Гермиона оказалась в его потайной комнате. Эта мысль ошарашила его. Было странно, что Малфой только сейчас об этом задумался, ведь даже теоретически она не могла попасть туда. Если только… Она что, следила за ним?

Ресницы Гермионы дрогнули, и по тому, как она еще во сне напряглась, Малфой понял, что она вот-вот проснется. Сам не зная зачем, он закрыл глаза и притворился спящим. Сквозь ресницы он наблюдал, как Гермиона открыла глаза, отбросила волосы. Поняв, что проспала всю ночь у него на плече, она так смутилась, что на щеках выступил румянец. Внимательно посмотрела на него. Уверившись, что Малфой спит, она протянула руку и осторожно потрогала лоб холодной ладошкой. По облегченному выдоху он понял, что жара она не ощутила. Боясь раскрыть свой обман, Драко сделал вид, что просыпается. Гермиона поспешно отдернула руку и торопливо поднялась с диванчика.

— Доброе утро, — не сдержав усмешку, произнес он.

— Доброе. Я вижу, тебе лучше, — с преувеличенной серьезностью ответила она. И отвернулась, чувствуя, как краска вновь выступает на лице.

— О, да. Ты спасла меня от верной смерти, — с сарказмом произнес Малфой.

Гермиона почувствовала поднимающееся в ней раздражение.

— Я и не ожидала от тебя благодарности. Мог вообще ничего не говорить! — с обидой в голосе ответила она.

— Еще скажи, что ты не получила от этого удовольствия…

— Удовольствия? Еще чего! От общения с тобой я испытываю чувства, противоположные удовольствию! — вспыхнула Гермиона.

Малфой досадливо поморщился:

— Я не об этом, Грейнджер. Твоя любимая игра. Спасти врага — это же вообще верх благородства. Так что не притворяйся, что тебе не понравилось. Я ваши гриффиндорские замашки насквозь вижу!

От возмущения Гермиона не нашлась, что ответить. Какая глупость, какой нечеловеческий эгоизм! Неужели он действительно считает, что, помогая ему, она тешила тем самым свое самолюбие? Хотя, с ее стороны было странным ожидать нормальной реакции от главного слизеринского придурка…

Не дождавшись ответа на провокацию, Малфой поинтересовался:

— А как насчет завтрака в постель для пациента?

При этих словах у Гермионы засосало под ложечкой. Она постаралась вспомнить, когда ела последний раз. Время с момента попадания в Хогвартс слилось в сплошную мешанину. Единственное, что ей удалось понять, так это то, что сейчас утро. Никакого представления о продолжительности их пребывания здесь у нее не было. День? Два?

— Эй, ты там уснула?

— Малфой, как давно мы здесь?..

— Почти два дня. Я не понял, ты завтракать не собираешься? — требовательно спросил он. — Там в сумке есть еда.

Все еще размышляя над путаницей во времени, Гермиона нащупала сумку и в очередной раз занялась исследованием ее содержимого. После недолгих поисков она извлекла оттуда несколько коробок с логотипом Греты Кечлав. Волшебные обеды. Умно…

В задумчивом молчании Гермиона кинула один из готовых завтраков Малфою. Он поймал его здоровой левой рукой и неловко вскрыл упаковку — сказывалась еще не зажившая рана. Ели в тишине — каждый думал о своем.

Гермиона вдруг увидела ситуацию в целом, и положение ее представилось ей весьма плачевным. За эти два дня они практически не продвинулись к цели — если поверить Малфою, что его цель — Тайная комната. Выходит, что она застряла здесь надолго. И если бы это было единственной проблемой! Она застряла здесь не одна, и хотя пока Малфой ведет себя сносно, это может измениться в любой момент. Конечно, ее присутствие не может его радовать, но оно уж точно облегчает поставленную задачу. Как только он поймет, что друг от друга им здесь никуда не деться, его поведение может стать невыносимым. От осознания, что рядом нет друзей, нет совершенно никакой поддержки, Гермиона мысленно застонала. Ее положение представлялось заведомо проигрышным: словно они играют в карты — у Малфоя одни козыри, а она даже не знает, что за игра идет. Недостаток информации — вот главная проблема, она чувствовала его почти как нехватку воздуха. Если бы она знала ответы хотя бы на половину своих вопросов…

В это же время Малфой также был поглощен раздумьями. Грейнджер. Хотя его первой мыслью было избавиться от нее, как только они оказались на Астрономической башне, он уже успел оценить плюсы ее присутствия. Несмотря на это, оставалось множество загадок. Как она попала в его тайное убежище? Почему именно в момент перемещения? Если она следила за ним, то кто еще в курсе произошедшего?.. Нет, это нелепо. О его планах не мог знать никто, ни одна душа — ни живая, ни мертвая — не имела представления об этом. Но все же, такую возможность исключать нельзя. Если Поттер с Уизли найдут способ проникнуть в Хогвартс (а как бы Малфой ни относился к ним, надо признать — у них могло получиться), то все может рухнуть. Этого допустить никак нельзя! Нужно как-то выпытать у Грейнджер, что она знает. Игра вслепую грозит проигрышем.

— Грейнджер…

— Малфой…

Они начали говорить одновременно и так же резко замолчали, настороженно глядя друг на друга. Пауза затягивалась. Никто не хотел делать ход первым. Наконец, Малфой усмехнулся:

— Хорошие манеры не позволяют мне перебивать леди, — издевательским тоном протянул он. — Ты первая!

Гермиона судорожно прокручивала заготовленные фразы, отметая их одну за другой. Она слишком устала за эти двое суток, чтобы хитрить.

— Если ты хочешь, чтобы от меня была польза, тебе придется ответить на мои вопросы. Мне нужна информация!

Драко был рад такой прямолинейности, хотя и не ожидал ее. Он думал, что получить ответы будет сложнее, но все оборачивалось как нельзя лучше. Сделав вид, будто сомневается, после короткой паузы он произнес:

— Что ж, у меня тоже есть несколько вопросов. Предлагаю обмен. Задаем вопросы по очереди, — пояснил он.

— Почему я должна верить твоим ответам? — приподняла бровь Гермиона.

Малфой взглянул на нее с видом победителя:

— Может, потому что у тебя нет выбора? — увидев, что она не находит контраргументов, он продолжил: — Пожалуй, я начну. Почему ты оказалась в моей комнате во время перемещения?

Гермиона задумалась над ответом. Каждая крупица информации сейчас была на вес золота. Хотя она и не была уверена, что сможет перехитрить того, чья изворотливость отправила его на змеиный факультет, попробовать стоило. Нарочито прямо глядя противнику в глаза, она ответила:

— Я за тобой следила.

Несколько секунд Малфой молчал. Поняв, что больше она ничего не собирается говорить, он резко подался вперед:

— Какого черта, Грейнджер? Это не ответ!

— Я ответила.

— Я повторяю: это ни хрена не ответ! Ты с тем же успехом могла сказать, что была там, потому что шла! Шла, шла и пришла! — со злостью почти крикнул он. — Я тоже умею играть в такие игры, и поверь, Грейнджер, в таком случае мои ответы понравятся тебе не больше.

Хотя вид взбешенного Малфоя не мог ее не порадовать, Гермиона поняла, что он прав. Ему ничего не стоит отвечать ей тем же, и тогда от всей затеи не будет проку. Вздохнув, она заговорила:

— Ладно. Раз уж ты настаиваешь, — издевательски вставила она. — Какое-то время назад я начала следить… обращать внимание на некоторые странности в твоем поведении. Поэтому, когда я принесла в библиотеку книги и увидела, как ты заходишь в потайную дверь, я решила узнать, что ты задумал. И, как ты уже понял, я оказалась в этой твоей комнатушке. А дальше все произошло как-то само собой. Вот. Это достаточный ответ. Теперь моя очередь. Зачем мы идем в Тайную Комнату?

Малфой едва сдержался, чтобы не засыпать ее кучей новых вопросов. Правда, большая часть из них носила больше эмоциональный характер. Но вместо этого он, наконец, взял себя в руки и, изобразив равнодушие, откинулся на спинку дивана. Недолго подумав, он медленно начал говорить, взвешивая каждое произнесенное слово:

— Мы идем в Тайную комнату, потому что там находится предмет, с помощью которого я смогу изменить свое нынешнее положение. И по совместительству, это единственный известный мне способ выбраться из Хогвартса.

Увидев по выражению лица Гермионы, что такой ответ ее не слишком устраивает, он быстро спросил, пока она не успела опомниться:

— Твои дружки знают, где ты? Знают, что ты за мной следила?

— Эй! — возмущенно вскрикнула она. — Так нечестно, это два вопроса!

— Отвечай!

— Ну-ну. Гарри и Рон не знают, где я, — Гермиона замялась. — И они не знают о слежке тоже.

Малфой удивленно присвистнул.

— Вот это да! Выходит, ты одна, по собственной инициативе увязалась за мной? — с неподдельным изумлением спросил он. — А позволь поинтересоваться, с чего это у тебя возник столь острый интерес к моей особе? Я, конечно, в курсе, что неотразим и что нет числа влюбленным в меня дурочкам, но ты, Грейнджер… Поверь, у тебя нет никаких шансов! — он ехидно прищурился.

Сначала Гермиона не поняла, о чем идет речь, но после слов о «влюбленных дурочках» она задохнулась от возмущения. Краска выступила на щеках, и она вскочила с деревяшки, на которой до этого сидела.

— Ты… Да ты… — от негодования она не могла найти слов. — Ты вообще придурок, Малфой? Да я лучше умру!.. Я за тобой следила, потому что чувствовала, что ты затеваешь какую-то пакость. И оказалась права!

Глубоко дыша и сжимая кулаки, она горящими от гнева глазами смотрела на него. Малфой не спеша встал. Даже полулежа ему удавалось смотреть на стоящую Гермиону словно свысока. Теперь же вся его фигура демонстрировала превосходство. Презрительно скривившись, он процедил:

— Конечно, я сплю и вижу, как сделать какую-нибудь гадость. У меня же одна цель в жизни — насолить Золотой Троице. И ты мне говорила о самомнении? Да у тебя оно зашкаливает! — немного наклонившись, чтобы его глаза были наравне с ее, Малфой продолжил. — Тебе не приходило в голову, что не вся моя жизнь вертится вокруг вас? Что у меня есть и своя жизнь?

На мгновение он помедлил, как будто ждал, что Гермиона что-то ответит, но секундой позже уже отвернулся, поднимая с пола сумку. Она же осталась стоять, как вкопанная, зачарованно наблюдая за его движениями. Волна возмущения схлынула так же внезапно, как и накрыла. Теперь Гермиона ощущала неловкость, какую-то скованность, не зная теперь, как вести себя и что говорить. Чувствуя, что глупо вот так стоять столбом, она, тем не менее, продолжала смотреть, как Малфой собирает немногие оставшиеся в комнате вещи и складывает их в сумку. Лишь когда он направился к двери, она спохватилась и торопливо пошла следом. Молча остановившись перед закрытыми створками, они обменялись взглядами.

Ситуация повторилась в точности, как перед предыдущей дверью. Тихий скрип петель, молниеносный бросок флоббер-червя в проем и ожидание по обеим сторонам от двери. На этот раз в комнате царила тишина. Она была пугающе полной — не раздалось ни звука, ни шороха. Ожидание затягивалось. Осторожно, будто не двигаясь, а перетекая в пространстве, Малфой с занесенным клинком в руке, медленно переместился в дверной проем и замер. Затаив дыхание, Гермиона напряженно следила за выражением его лица. Он перевел на нее удивленный взгляд и почти беззвучно, одними губами произнес: «Пусто».

Гермиона сделала крошечный шаг к двери и заглянула внутрь. Действительно, пусто. Довольно большой пустынный зал. Ни мебели, ни обломков, только местами мелкое крошево камня на полу. Сначала она не поняла, что же так насторожило Малфоя, но через секунду до нее дошло: флоббер! Его там не было. Ему негде было бы спрятаться там, да и он не настолько шустрый, чтобы так быстро уползти куда-то. Куда же тогда он делся? Драко и Гермиона обменялись настороженными взглядами.

После того, как правая рука была ранена, свое оружие Малфой держал в левой руке. Отчего-то Гермиона была уверена, что он владеет ею не хуже, чем правой. По-прежнему сжимая клинок, он попытался свободной рукой достать из сумки банку, но болезненно скривился, задев ремень. Не говоря ни слова, Гермиона пришла на помощь и, нашарив одного из червей, бросила в комнату. Напряженно следя за траекторией его полета, она не поверила своим глазам — не долетев до пола, червяк исчез. В недоумении она посмотрела на Малфоя и встретила его такой же полный непонимания взгляд.

— Что это значит?

Он пожал плечами и снова уставился в комнату. Гермиона достала палочку. Драко покосился на нее.

— Ты что творишь, Грейнджер? — прошипел он.

— Хочу проверить, — шепнула она в ответ и взмахнула палочкой. — Авис!

Над ее головой возникла и закружилась стайка небольших серых птичек. Движением палочки она направила их в комнату. Стремительно влетев внутрь, птички одна за другой исчезли. Ни звука, ни какого-либо признака — были, и вот уже нет ничего. Гермиона испуганно повернулась к Малфою. На его лице была написана решимость. Не глядя на девушку, он сказал, как будто самому себе:

— Все равно. Придется войти. Все равно.

Она не заметила, когда вместо клинка в его левой руке оказалась палочка. Правую руку он протянул ей. Гермиона непонимающе уставилась на нее.

— Возьми меня за руку, — скомандовал не терпящим возражений тоном.

Она поспешно сжала его ладонь и почувствовала, как в ответ он крепко сжал ее руку. Наверное, даже слишком крепко. Не сговариваясь, они одновременно шагнули в комнату.

Гермиона почувствовала, что голова закружилась и на мгновение в глазах потемнело. Она пошатнулась, стараясь восстановить равновесие, и почувствовала, как рука Малфоя выскальзывает из ее руки. Она попыталась удержать ее, но не успела. Как только головокружение прошло и туман в глазах рассеялся, она обнаружила, что стоит одна посреди пустой комнаты. Сердце в груди замерло, изнутри поднималась волна паники. Гермиона судорожно сжала палочку и позвала:

— Малфой! Ты где?

Вопрос прозвучал жалко, почти умоляюще в гулкой тишине пустой комнаты. Неужели он бросил ее здесь? Ну, что за глупости, зачем бы ему так поступать… Тут что-то другое. И что же теперь делать? Стоя почти в центре комнаты, Гермиона нерешительно сделала шаг по направлению к выходу, но тут же отступила на шаг обратно. Нервно кусая губы, она мучительно пыталась что-то придумать, как вдруг у нее за спиной раздался звонкий девичий голос:

— Гермиона?

Она едва не подскочила от неожиданности. Резко повернувшись на голос, она в очередной раз не поверила собственным глазам — у входа стояла Джинни. Но в каком виде! Спутанные рыжие волосы с одной стороны были опалены, на щеке красуется порез, мантия вся в пыли и разорвана в нескольких местах, в руке нервно сжата палочка… Вне себя от счастья, еще не успев ничего понять, Гермиона радостно вскрикнула и рванулась навстречу подруге:

— Джинни! Ты! Как ты здесь оказалась? — но тут же осеклась, увидев, что палочка направлена на нее. — Джинни, это я!

В недоумении Гермиона встретилась с ней взглядом. Отчего-то он не выражал радости. Мрачно глядя на нее, Джинни медленно двинулась вдоль стены, по-прежнему держа палочку перед собой.

— Наконец-то. Я надеялась найти тебя первой, — ее голос звучал странно. В нем слышалась угроза.

Ничего не понимая, Гермиона предприняла еще одну попытку:

— Джинни, как ты сюда попала? Где Гарри, Рон? С вами все в порядке?

— О да, все прекрасно, неужели незаметно? — в издевательских интонациях Джинни могла сейчас посоревноваться с Малфоем. — Гарри и Рон рыскают по всему этому проклятому замку, разыскивая тебя. Конечно, как только они узнали, что ты снова ввязалась в какую-то переделку, все точно с ума посходили и рванули тебя спасать. И мне тоже пришлось все бросить и переться с ними!

В ее голосе сквозила неприкрытая злоба. Усмехнувшись при виде ошарашенной Гермионы, она продолжила:

— Но теперь все это закончится. Я нашла тебя первой. Только никто не знает, живой я тебя нашла или мертвой! — с этими словами Джинни занесла палочку, собираясь произнести заклятье.

Гермиону словно током ударило. Вскинув палочку, она моментально создала щит и, прикрываясь им от подруги (подруги?), крикнула:

— Ты с ума сошла? В чем дело, Джинни? Что с тобой творится?!

Губы младшей Уизли искривились в жестокой усмешке. Но с заклятьем она решила повременить, отвечая на вопрос Гермионы:

— О, ты только заметила, что что-то творится? Мне надоело быть на вторых ролях, вот что творится. Мало было того, что мой братец пускает по тебе слюни, так еще и Гарри носится с тобой, как с писаной торбой! Гермиона то, Гермиона это… А я так, третий сорт — не брак. Каково мне видеть, как вы вечно шушукаетесь о чем-то по углам? Любая вечеринка заканчивается вашими посиделками и воспоминаниями о былых приключениях. Но ничего, теперь, когда Гермиона Грейнджер героически погибнет в стенах разрушенной школы, я стану для Гарри главной девушкой. Буду утешать его после потери лучшей подруги. Как тебе такая картинка, а, «лучшая подруга»?

Каждое слово, произнесенное Джинни, было пропитано ядом. Казалось, что и заклинания никакие не нужны — просто этими словами можно было убить. Гермиону словно окатило ледяной волной. Она старалась говорить спокойно, но в голосе прорезались нотки паники:

— Джинни, это же бред, это не ты говоришь, ты не можешь так думать. Мы ведь друзья, ты, наверное, под действием какого-то заклятья. Давай найдем Гарри и Рона, все будет хорошо. Нужно еще найти где-то здесь Малфоя…

Ее противница рассмеялась злым, истерическим смехом.

— Ах, еще и с Малфоем спелась! — заключила она, отсмеявшись. — Да ребята мне спасибо еще скажут за то, что я тебя прикончила. Экспеллиармус!

Рука Гермионы дернулась, но щит выдержал, и заклинание отлетело в сторону.

— Я не собираюсь драться с тобой, ты не в себе! — из последних сил Гермиона пыталась избежать борьбы. Но Джинни не разделяла ее миролюбия.

— Пиро!

Гермиона ощутила жар распространяющегося огня, заключившего ее в кольцо. Чувствуя, что щит долго не продержится, она крикнула: «Аква Эрукто!» — и мощная струя воды затопила пылающий круг, уничтожая пламя.

Казалось, это лишь раззадорило Джинни. На ее лице застыла гримаса злобного веселья, словно в нее вселился демон.

— Ага, поиграем! Экспульсо!

Гермиона едва успела отпрыгнуть в сторону, но взрывной волной от заклинания ее сбило с ног. Еще не успев подняться, она попробовала обезвредить обезумевшую подругу:

— Петрификус Тоталус!

Взмахом палочки та легко отбила заклинание и слегка поморщилась:

— Попытка не засчитана. Гермиона, это становится скучным. Сектусемпра!

Судорожным движением палочки Гермиона отклонила заклятье в последнюю секунду, и оно врезалось в стену дюймах в десяти от нее. Почти в отчаянии она крикнула:

— Экспеллиармус!

И в этот же момент она услышала, как Джинни произносит:

— Авада Ке…

Раздался стук выпавшей из ее руки палочки. Не дожидаясь, пока Джинни поднимет ее и бой возобновится, Гермиона со всех ног бросилась к выходу из комнаты. Но едва она коснулась дверной ручки, как на нее обрушилась невероятная тяжесть, а в голове словно разлилась горячая волна. Вокруг потемнело, и она, не в силах удержаться на ногах, упала на колени возле самой двери. Мысли путались, и никак не удавалось поверить, что это конец. Но все было тихо…

Не сговариваясь, они одновременно шагнули в комнату. И тут же Малфой почувствовал, как пол качается под ногами. Перед глазами закружился и сгустился серый туман, и он потерял равновесие. Пытаясь удержаться, он крепче сжал руку Гермионы, но она вдруг резким движением выдернула свою ладонь. Ничего не видя перед собой, Малфой нащупал рукой стену и, опершись на нее, пришел в себя. Как только перед глазами прояснилось, он обнаружил, что в комнате стоит один, а девушки нигде нет.

— Грейнджер! Это что еще за фокусы? — он надеялся, что голос звучит требовательно, но на деле в нем проскользнул страх. Что теперь? Куда она делась?

Раздумывая о том, как поступить дальше — идти вперед или попробовать вернуться и поискать Грейнджер там — Малфой прошел на середину комнаты.

— Драко.

От неожиданности он остолбенел. Этот хриплый голос… Здесь он никак не ожидал его услышать. Медленно, надеясь, что наваждение рассеется, Драко повернулся к позвавшему его. У входа в комнату стоял Люциус Малфой. В нем было трудно узнать некогда неотразимого главу рода Малфоев. Под глазами залегли черные тени, а сами глаза выглядели потухшими, лишь на самом их дне разгоралось ледяное пламя. Волосы больше не отливали платиной, а свисали седыми свалявшимися прядями. Он выглядел лет на десять старше, чем на самом деле, а потрепанная и грязная тюремная роба придавала ему вид бродяги. Но даже сейчас, в этом разрушенном замке, в пустой пыльной комнате было ясно, кто здесь главный. Неизменная кривоватая усмешка, полная сарказма, горделивый поворот головы и небрежная манера держать палочку выдавали его с головой… Палочку. Направленную сейчас прямо на Драко.

— Отец.

Стараясь не выдавать своего удивления, страха, недоумения Малфой-младший судорожно пытался найти объяснения происходящему. Его отец, заключенный в Азкабане, здесь? Как это возможно? Глупо было и пытаться что-то скрыть от Люциуса, размышления сына не ускользнули от его проницательного взгляда:

— Неужели ты не рад мне, сынок? Ты гадаешь, как я попал сюда? — его елейный тон мог обмануть кого угодно, но не Драко. — Что же, я объяснюсь. До меня дошла информация, что ты решил добраться наконец до Тайной комнаты и того, над чем работал там Дамблдор. И мне кажется, ты решил совершить ошибку.

Весь монолог сопровождался той же полуулыбкой, но глаза уже полыхали яростью. Драко нервно сглотнул.

— Я думал, ты одобришь мои действия. Я собираюсь все исправить, и вы с мамой будете свободны. Все будет так же, как раньше, — он надеялся, что полуправдой ему удастся обмануть отца. Но, увы, попытка провалилась.

Люциус покачал головой — эдакий образец мягкого родительского укора.

— Драко, Драко… Мне жаль. Мне так жаль, что нам с твоей мамой не удалось воспитать честного сына. Ты же не думал, что тебе удастся скрыть от меня истинные, — в этом месте он сделал особое ударение, — намерения. И как это ни прискорбно, мне придется тебе помешать. Цена высока, но такова наша жизнь.

Мороз пробежал по коже Драко. Он хорошо знал этот тон. Для тех, с кем его отец так говорил, это было последним, что они слышали. До последнего надеясь, что ошибается, он дрогнувшим голосом сказал:

— Но ведь я могу сделать все, как ты скажешь. Я могу все исправить так, как этого захочешь ты. Я смогу дойти до Тайной комнаты. Один я бы не смог, но где-то здесь еще Грейнджер… — он понимал, что говорит слишком быстро, что тем самым себя выдает, но было уже поздно.

Люциус нахмурился, снова покачав головой:

— Грейнджер. Спутался с грязнокровкой. И после этого ты пытаешься меня обмануть? Драко, я разочарован в тебе. Если ты сейчас все испортишь, тому, кто придет после тебя, не удастся исполнить задуманное… Тем лучше. Мне будет проще избавиться от угрозы. А с грязнокровкой я разберусь после.

Возникла пауза. Драко не выдержал и, уже не скрывая страха, произнес:

— Ты же не убьешь меня из-за этого? Отец, это нелепо! Почему для тебя это важнее жизни родного сына? Ведь это бы все исправило! — он презирал себя за это, но в его голосе уже звучали слезы. Люциус продолжал молчать, снисходительно улыбаясь и держа палочку нацеленной на сына.

Поняв, что больше ждать нельзя, иначе он упустит свой и без того призрачный шанс, Драко взмахнул палочкой и крикнул:

— Экспеллиармус!

Выпад, казавшийся ему неожиданным, не был таковым для Люциуса. С легкой усмешкой он выставил щит, без труда отразивший заклятье. Действительно, не могло быть так просто. Драко продолжил наступление, которое единственное могло спасти его жизнь. Заклинания теснились в его голове, он выхватил первое попавшееся:

— Пиро!

Вспыхнуло пламя. Стремительной волной она рванулось к Люциусу, но его все еще окружал щит, и огонь бессильно замер кольцом у его ног. Небрежным «Аква Эрукто» он избавился и от этой досадной помехи. В панике Драко перебирал все, что помнил.

— Экспульсо!

Эту атаку отец даже не стал отбивать, просто уклонился, насмешливо наблюдая за взрывом в стороне от себя. Затем перевел взгляд обратно на Драко.

— Сын, ты слишком суетишься. Мы оба знаем, чем это закончится. Пусть лучше все будет спокойнее… Петрификус Тоталус!

Но Драко ожидал чего-то подобного, поэтому ему удалось отразить заклятье. В воспоминаниях всплыл голос Поттера, которому он впервые обрадовался. Очередная попытка:

— Сектусемпра!

И очередной провал. Люциус отклонил заклинание, и оно ушло в стену в стороне от него. При этом он досадливо поморщился, словно ему уже все это изрядно надоело. А значит… Драко почти физически ощутил, как близка его смерть. Ну уж нет! Он занес палочку:

— Авада Ке…

И встречное:

— Экспеллиармус!

Драко почувствовал, как палочка вылетает из его рук. Еще не успев понять, что это конец, он развернулся и стремглав побежал к выходу из комнаты. Еще немного, он почти у двери… Едва коснувшись деревянной створки, он увидел, как мир вокруг закружился в бешеном калейдоскопе. С трудом удержавшись на ногах, он прислонился лбом к двери и попытался вспомнить, что это за заклятье, от которого он умирает. Но секунда тянулась за секундой, мельтешение красок вокруг постепенно прекращалось, и вот уже все встало на свои места, а он по-прежнему был жив и стоял, зажмурившись, у двери. Слушая тишину за спиной, он решился открыть глаза. За спиной в комнате никого не было. Прежняя пустая комната, но рядом с ним на полу у двери сидела Грейнджер. Обхватив колени руками и уткнув в них лицо, она мелко дрожала.

Осторожно ступая, Малфой подошел к ней и присел рядом. Тихо позвал:

— Эй, Грейнджер…

Она не отозвалась. Драко протянул руку и слегка коснулся ее плеча. От легкого прикосновения она вздрогнула, как от удара током, и подняла на него глаза. Безумные, полные ужаса и слез глаза.

— Где она? Где она? — почти крикнула Гермиона.

— Кто, Грейнджер? Кто она?

— Джинни… Она убьет меня.

Кажется, он начал понимать.

— Здесь никого нет, все закончилось, все в порядке, — Малфой снова протянул руку и коснулся ее.

Своими огромными, испуганными глазами Гермиона проследила движение его руки и перевела взгляд на лицо. Несколько секунд она напряженно всматривалась, потом почти всхлипнула: «Это ты», — и разрыдалась.

Ему показалось, или в этом «это ты» он услышал радость? Не зная, как успокоить, Малфой неловко обнял ее. Чувствуя, как в том месте, где лицо Гермионы касается плеча, свитер уже пропитался ее слезами, он вспоминал жжение недоговоренного Непростительного на губах.

Полосы тусклого света, совсем не похожие на солнечные лучи, прорезали воздух комнаты. Пылинки, застывшие в них, словно мухи в янтаре, делали освещение еще более неестественным. И двое, замершие в неподвижности у двери, казались здесь не живыми людьми, а нелепой, странным образом уцелевшей частью интерьера.

Прошло несколько минут или несколько часов? Ни Гермиона, ни Драко не могли бы ответить. Время не остановилось, а словно исчезло. Но по мере того, как успокаивалась Гермиона, волнение все сильнее охватывало Малфоя.

Ощущая под ладонями, как вздрагивают ее плечи, он думал, что сейчас сделал бы все, чтобы она не плакала. Чтобы не видеть этого болезненного страха в ее глазах. Чтобы все встало на свои места… Но в то же самое время он хотел, чтобы это не прекращалось. Ведь сейчас он, Малфой, а не Поттер или Уизли, или еще какой-нибудь Долгопупс, именно он помогает ей успокоиться. Это благодаря ему она дышит ровнее и глубже, а из ее глаз падает все меньше слезинок. В эти мгновения Драко чувствовал, что Гермиона нуждается в нем, что вообще кто-то нуждается в нем. Непроизвольно он сильнее прижал ее к себе. Показалось, что она подалась навстречу, но едва ли это было осознанным ее движением…

Гермиона глубоко вдохнула, окончательно успокаиваясь, и подняла голову. Это словно стало условным сигналом — Малфой быстро убрал руки с ее плеч, наверное, даже слишком быстро.

Стараясь придать своему лицу безразличное выражение, он поднялся на ноги и поспешно отвернулся. Гермиона не поднимала на него взгляд. Неловким движением она стерла с щек не успевшие высохнуть слезы. Теперь тишина казалась не успокаивающей, а напряженной. В воздухе повисли непроизнесенные вслух слова, которым здесь не было места. И чем дальше, тем более наполненным было это молчание.

Малфой подошел к своей палочке, которая так и осталась лежать там, где его настиг Экспеллиармус. Подняв ее и спрятав в карман, он обернулся к Гермионе. Она по-прежнему сидела у двери, изучая стену перед собой. Малфой нервно поправил ремень сумки. Тишина становилась буквально гнетущей, и он уже собрался нарушить ее, когда раздался тихий вопрос:

— Что это было?

Гермиона наконец посмотрела на него. В глазах до сих пор были видны отголоски той боли и страдания, которые она испытала в этой комнате. И от этого Драко растерялся. Как сказать ей, что это он чуть ее не убил?..

— И где был ты?

Нет, не говорить. Это ни к чему. Им еще как-то идти дальше. Поэтому Малфой напомнил себе, что сказать часть правды — это не вранье, и ответил:

— Это была иллюзия. Как я понимаю, ты боролась здесь с Джинни Уизли. У меня в это время была аналогичная проблема.

Гермиона задумалась над его словами. Не было ни сил, ни желания выяснять, что за трудности возникли у Малфоя. После недолгого размышления она кивнула. С трудом поднявшись с пола, она отряхнула мантию и выжидающе посмотрела на Драко. Он без слов понял ее вопрос и подошел к очередной двери. Гермиона по уже отработанной схеме встала сбоку от проема, а Малфой снова распахнул дверь и бросил в следующее помещение флоббер-червя. По тихому шлепку они поняли, что на этот раз червяк благополучно приземлился. Заглянув в открытую дверь, они обнаружили, что перед ними была не комната, а коридор, конец которого с трудом угадывался в полумраке. В нескольких футах от входа на полу копошился флоббер, выбирая в какую сторону ползти. Не отрывая взгляда от него, Малфой напряженно всматривался в коридор. Гермиона последовала его примеру. Следующие минут пять они наблюдали, как червь добрался до ближайшей к нему стены, несмело потыкался и направился вдоль нее в противоположном от входа направлении. И с ним совершенно ничего не произошло. Подобная ситуация показалась весьма настораживающей — в то, что коридор безопасен, верилось как-то с трудом. Тем не менее, дальнейшее ожидание представлялось бессмысленным, и Малфой искоса взглянул на Гермиону:

— Готова?

В ответ она молча кивнула. На этот раз они оба держали наготове палочки. Несмотря на всю нестабильность магии, в пустом коридоре, где не знаешь, чего ожидать, с палочкой в руке было как-то спокойнее.

Малфой медленно шел первым, Гермиона — сразу за ним. Осторожно ступая по местами раскрошившимся плитам, они постепенно продвигались вглубь. Поглощенная размышлениями о неизвестной опасности, поджидающей их, Гермиона вздрогнула от неожиданности, когда раздался голос Малфоя:

— Не думала, Грейнджер, что девчонка Уизли в самом деле была бы не против тебя прикончить? Как ни крути, а для грязнокровки это как-то слишком — и Уизли, и Поттер…

Гермиона остановилась как вкопанная, еще сильнее сжав палочку.

— Малфой, ты спятил? Какое вообще твое дело?! — ее голос прозвучал на несколько тонов громче, чем прежде.

Идущий впереди Драко тоже остановился и недовольно оглянулся через плечо:

— Ну, и что ты так орешь?

Так, похоже, он придумал очередной идиотский способ ее достать. Не реагировать — вот лучшее решение проблемы. Гермиона неопределенно хмыкнула и махнула рукой в знак того, что можно продолжать путь. Малфой пожал плечами и отвернулся, но в то же мгновение услышал за спиной:

— А у тебя что же за иллюзия была? Теряюсь в догадках — у стольких людей есть повод и желание тебя убить. Хотя, скорее всего, это был твой папочка. На его месте я бы точно попыталась избавиться от такого позора, как ты.

В бешенстве он резко остановился и, глубоко дыша, повернулся к Гермионе:

— Заткнись!

Гермиона удивленно подняла брови:

— Да я уже замолчала. У тебя заторможенная реакция?

— Я сказал, заткнись, Грейнджер!

Также резко он отвернулся, собираясь идти дальше. Но — последнее слово, как же:

— Поганая грязнокровка…

В этот момент терпение Гермионы лопнуло. Чувствуя, как внутри поднимается противоестественная волна злости, она направила палочку в спину Малфою. Едва сдерживая порыв гнева, она крикнула:

— Прекрати меня так называть. Меня достало это! Прекрати немедленно!

Оглянувшись через плечо, Драко увидел направленную на него палочку и моментально ответил тем же. Теперь они стояли в коридоре лицом к лицу, сжимая выставленные перед собой палочки. Гермиона явно ждала какого-то ответа на свое требование, и Малфой его дал:

— Вообще-то, это твоя фамилия. Неужели ты ее так ненавидишь? Или ждешь, что я буду звать тебя Герми? — язвительно протянул он.

Но Гермиона не собиралась упражняться в остроумии. Она продолжила тем же обвиняющим тоном:

— Прекрати называть меня грязнокровкой! Здесь тебя все равно не слышит никто, кроме меня. Перед кем ты позерствуешь?

Ей показалось, или на лице Малфоя мелькнуло удивление? Помешкав, он ответил:

— Наверное, ты где-то ударилась головой. Иначе ты бы заметила, что я тебя так не называл с комнаты, которая была после дьявольских силков. То есть почти два дня!

— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Только что! Хватит придуриваться!

Диалог звучал все более нелепо. По мере этого гнев Гермионы отступал, и постепенно она опустила палочку. То же сделал и Малфой.

— Это ты начала орать.

— Конечно! Ты сказал, что правильно Джинни пыталась меня убить. И про Гарри с Роном…

Он посмотрел на нее, как на ненормальную, и покачал головой.

— Не говорил.

— Сказал!

— Я. Такого. Не говорил. Понятно выражаюсь?

— Что же ты тогда потом начал кричать на меня?

— Потому что не надо было трогать моего отца. Это тебя не касается!

На этот раз Гермиона ничего не ответила. У нее в глазах мелькнула тень догадки. Она спрятала палочку в карман мантии и развела пустыми руками, словно говоря о примирении. Малфой наблюдал за ней, слегка прищурившись. Наконец, она заговорила:

— То есть выходит, ты не говорил про Джинни, Гарри и Рона?

Он снова покачал головой.

— И грязнокровкой меня не называл? — Снова отрицание. — И я ничего не говорила о твоем отце. Понимаешь? Я обещаю, что не говорила.

Теперь и лицо Малфоя озарила догадка.

— Так это замок? Еще немного, и мы бы опять попытались убить друг друга!.. — на этих словах он осекся.

Гермиона, уже почти улыбнувшаяся раскрытой загадке, пораженно уставилась на него:

— Опять? Что это значит — опять?

Драко выругался про себя. Кто его тянул за язык? Ведь все было так хорошо минуту назад, шли бы себе спокойненько дальше. Как он должен сейчас объяснять ей, что это он пытался ее убить? Ведь придется рассказать и про отца… Если она узнает, она наверняка попытается ему помешать. Это же Грейнджер! Конечно, она сделает все, чтобы его остановить. И тогда ему придется на самом деле… Ну уж нет. Это только в самом крайнем случае. Опять включился «режим полуправды». Отведя взгляд, Малфой неуверенно начал:

— Похоже, что Джинни в твоей иллюзии — это был я. А ты, соответственно, была моим… воображаемым врагом. Которого я собирался убить. И… В общем, та Авада досталась бы тебе.

Закончив говорить, он посмотрел на Гермиону. От его слов она побледнела, отчего широко распахнутые глаза казались еще больше, чем обычно. На нее как будто опять нахлынули воспоминания о недавнем противостоянии. Он видел, как внутри нее идет борьба, как она пытается взять себя в руки, но пережитый страх вновь затапливает ее. Малфой порадовался, что это именно Грейнджер, способная, по крайней мере, включать здравый смысл. Она точно понимает, что он не собирался убивать ее, ей просто нужно немного времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Но, по всей видимости, Малфой переоценил выдержку Гермионы. Она чувствовала, как от напряжения последних дней по ее твердому самообладанию ползут трещинки. Как она ни пыталась успокоиться, весь самоконтроль летел к чертям. На глазах вновь выступили слезы — на этот раз от усталости и злости. Сжав кулаки, она начала ходить по коридору из стороны в сторону, чувствуя на себе взгляд. Копившиеся все это время эмоции, наконец, прорвались наружу:

— Я так не могу больше! Я ничего не знаю — зачем мы идем в эту Тайную Комнату, что тебе там нужно, как мы отсюда выберемся. Я каждую минуту рискую своей жизнью — и даже не знаю зачем! Нет. Знаю — из-за тебя. Из-за какой-то твоей дебильной затеи, которая ничем хорошим точно не обернется. Я устала. Я потерялась во времени. Мы здесь два дня, а кажется — вечность!..

Внезапно она остановилась и тряхнула волосами.

— Два дня? Так это что же выходит — сегодня Рождество? О, прекрасно, — хождение из стороны в сторону возобновилось, — а я посреди развалин, в постоянной опасности, с человеком, который меня ненавидит. Лучшее Рождество в жизни! Я хочу хоть на одну ночь попасть туда, где можно не трястись за свою жизнь. Это же Рождество, время чудес! Я всего лишь хочу отдохнуть, посидеть у елки. Вымыться, в конце-то концов! Но нет, нет, все из-за тебя… У меня нет никаких сил. Спасибо тебе, Малфой, за отличный праздник!..

Она говорила и говорила, продолжая мерить шагами коридор. Малфой же, молча наблюдавший за ней до этого, теперь перевел взгляд на стену позади Гермионы. И с каждой секундой он выглядел все более удивленным, если не сказать — ошеломленным.

— Э… Грейнджер? — решился он прервать монолог девушки.

Та резко остановилась и возмущенно уставилась на него.

— Что еще?

Малфой движением головы указал на стену за ее спиной. И дверь, которой еще две минуты назад там не было. Обернувшаяся Гермиона в первую секунду не поняла, что так его заинтересовало, но почти сразу же вскрикнула от удивления.

— Это же Выручай-Комната, Малфой!

— Без тебя понял, — огрызнулся он и решительно взялся за ручку двери. Но тут же ладонь Гермионы легла сверху, останавливая его. На вопросительный взгляд она лишь покачала головой.

— Думаешь, это разумно? — она нахмурилась. — Здесь и так повсюду опасности, неизвестно, что ждет нас там.

— Никогда бы не подумал, что ты струсишь, Грейнджер. Ты же только что хотела Рождество — вот он, шанс. Идем уже, — с этими словами Малфой повернул ручку. С тихим скрипом дверь приоткрылась.

Легким касанием Малфой толкнул створку внутрь. В образовавшемся проеме царил полумрак, рассеиваемый где-то в глубине теплым светом пламени. Не сдержавшись, он победно оглянулся через плечо на замершую на пороге Гермиону. Заметив его взгляд, она вздернула подбородок и решительно шагнула вперед:

— Сам ты струсил!

«Типично по-гриффиндорски», — усмехнувшись, подумал Малфой, но счел за лучшее промолчать. Раз уж она отвлеклась от обвинительного монолога…

Гермиона осторожно вошла в комнату, держа палочку наготове. Идти первой было страшно. Хотя позади нее был Малфой, также готовый ко всему, неизвестность впереди вселяла тревогу. Борясь с искушением обернуться, Гермиона расправила плечи и остановилась, осматривая помещение. Драко вошел следом.

Перед ними открылась Выручай-Комната. И сейчас она была уютной, как никогда прежде. В чем-то она напоминала гостиную Гриффиндора — теплые оттенки в интерьере, большой мягкий диван и пара глубоких кресел окружали низкий столик темного дерева. В небольшом камине жарко пылал огонь, а рядом стояла нарядная елка. В красных и золотых елочных шарах плясали отраженные языки пламени, создавая в комнате атмосферу праздника и спокойствия. У стены стояли несколько шкафчиков и этажерка с книгами, а в дальней стене виднелась дверь. Единственным источником света являлся камин, поэтому в комнате царил приятный расслабляющий полумрак, сгущавшийся по углам.

Гермиона слегка вздрогнула, когда Малфой наклонился и негромко сказал:

— Как ты заказала: отдохнуть и посидеть у елки. Насчет вымыться — думаю, стоит поискать вон за той дверью.

По-прежнему держа палочку на изготовку, Гермиона осторожными шагами подошла к двери, приоткрыла ее и скользнула в помещение за ней. Через секунду раздался ее радостный голос:

— Ты прав, это ванная! В ближайшие полчаса меня не беспокоить… — окончание фразы было заглушено звуком льющейся воды.

Избавление от одежды заняло у Гермионы несколько секунд. Практически запрыгнув в душевую кабину, она выкрутила краны, регулируя температуру. Хлынувшие сверху струи заставили ее кожу покрыться мурашками, но постепенно она ощутила, как вода смывает не только грязь и пыль с ее тела, но и усталость, напряжение последних дней. Наслаждаясь этим спокойствием, Гермиона закрыла глаза и расслабилась. Как же им повезло найти Выручай-Комнату! И какая она праздничная в этот раз. Странно, что она уцелела после того случая с Адским пламенем, когда им пытались помешать Крэбб, Гойл и Малфой… Вот черт, Малфой! Она же не заперла дверь в ванную! Хотя, представить, что он зайдет сюда, было трудно. Зачем бы это могло ему понадобиться? Но секундная вспышка страха от этой мысли заставила сердце Гермионы забиться быстрее, и сейчас оно продолжало колотиться. Ну конечно, он не зайдет. Что за глупая идея?.. Как ни старалась девушка отогнать от себя эту мысль, образ Малфоя, входящего в ванную, упорно цеплялся за сознание. Особенно некстати вспомнилось ощущение его рук на плечах, когда он успокаивал ее в комнате после иллюзии… Разозлившись на себя за подобные мысли, Гермиона начала яростно намыливать волосы. Но все-таки, интересно, что было бы, если бы он зашел?..

— Грейнджер, а ты не промах! Я даже не ожидал от тебя… Ого! Ты почему в шкафу моешься?

От звука голоса Малфоя, раздавшегося в непосредственной близости от нее, Гермиона поскользнулась и едва не упала. Через матовое стекло душевой кабины она не могла видеть, что происходит в ванной комнате, но она в ней была уже явно не одна. Ошеломленная подобной наглостью, она крикнула:

— Ты спятил? Убирайся отсюда немедленно!

Сквозь шум воды Гермиона услышала смех, а затем последовал ответ:

— Ухожу-ухожу. А я уж подумал, ты специально дверь запирать не стала…

Издевательское хихиканье Малфоя оборвала мокрая мочалка, брошенная из-за приоткрывшейся дверцы душевой кабинки.

Когда Гермиона вышла из ванной, ее взгляд продолжал пылать справедливым негодованием. Малфоя же это нисколько не трогало — развалившись на диване и закинув ноги на столик, он сосредоточенно изучал этикетку какой-то бутылки, которую держал в руках.

— Как это понимать? — самым суровым тоном спросила Гермиона.

Малфой бросил на нее взгляд, не выражавший ни капли раскаяния, и ответил вопросом на вопрос:

— А как понимать, что ты мылась в стеклянном шкафу?

От подобной наглости Гермиона потеряла дар речи, а вместе с ним и часть давешнего возмущения.

— Это никакой не шкаф! Это душевая кабина, придурок, — закатив глаза, она со вздохом упала в кресло. — Зачем ты туда вообще поперся?

Вместо ответа Малфой помахал в воздухе бутылкой. Поняв, что для Гермионы это не прояснило ситуацию, он снизошел до объяснений:

— Ты, Грейнджер, оказывается, полна сюрпризов. Во всей Выручай-Комнате нет ни крошки еды, зато представлен неплохой бар. В частности — три бутылки огневиски, пять бутылок вина и ящик сливочного пива до кучи. И как ты это объяснишь? — с неприкрытой издевкой поинтересовался он.

Гермиона опешила и не преминула возмутиться:

— А я вообще здесь причем? Я вообще не пью! А виски вообще только раз в жизни пробовала. И вообще… — она запнулась, поняв, что с «вообще» пора вообще завязывать.

По всей видимости, ее объяснения Малфоя совершенно не убедили — он скептически ухмыльнулся и поднялся с дивана.

— Ну-ну… Это же ты заказ Выручай-Комнате составляла. Ладно, можешь приступить к исследованию бара, а я пошел в ванную. Мыться в шкафу, — с этими словами он презрительно скривился и скрылся за дверью.

Гермиона немного помедлила, а затем тоже встала и направилась к сумке. Насколько она помнила, там были и спички, и зажигалки, а ей захотелось зажечь свечи, расставленные по комнате — от камина света было недостаточно, а магией пользоваться без необходимости не стоило. Покопавшись в содержимом, она наконец нашла то, что искала, и приступила к зажжению свечей. Не успела она щелкнуть зажигалкой, как раздавшийся из ванной почти девчоночий визг заставил ее выронить свечку из рук. Обернувшись к двери, она не смогла сдержать смех — на пороге стоял взбешенный Малфой, мокрый насквозь. Промокшие волосы липли к лицу, а вода лилась с одежды на пол, уже успев образовать небольшую лужицу. Взгляд Драко был прикован к лицу Гермионы. Сквозь зубы он процедил:

— Как эта проклятая дрянь работает?

Подавляя рвущийся наружу смех, Гермиона прошла в ванную, осторожно протиснувшись мимо стоящего в проходе Малфоя.

— Вот здесь поворачиваешь — так вода польется из крана, а так — из этого шланга… А с этим положением ты уже знаком — так вода течет сверху, — все-таки хихикнула Гермиона. — А здесь регулируешь температуру. Все просто. Попробуй.

Драко подошел ближе и осторожно покрутил переключатель. Все получилось, и Гермиона уже повернулась к выходу, когда услышала, как он пробормотал себе под нос:

— Чертова маггловская хреновина. Какие тупицы только это придумали…

Девушка почувствовала, как от гнева запылали щеки. Резко повернувшись, она сказала:

— Такой свинье, как ты, Малфой, нужно мыться в корыте. Так что будь и за это благодарен!

Не успела она договорить, как он, быстро повернувшись, сжал ее запястье и дернул на себя.

— О, раз это такая прекрасная штука, ты не будешь возражать против повторного купания? — прошипел Малфой, вталкивая ее в кабинку и одновременно включая воду.

Почувствовав, как одежда быстро пропитывается водой, Гермиона взвизгнула, но тут же схватила шланг душа и направила его на обидчика, свободной рукой переключая режим. Теперь снова поливало Малфоя. Он попытался отобрать у нее «оружие», но мокрый шланг выпал из рук и начал извиваться на полу, окатывая водой уже их обоих. Борьба продолжалась еще некоторое время, сопровождаемая визгом, криками и смехом. Когда вода уже была выключена, запыхавшийся Драко уселся на пол рядом с уставшей Гермионой. Оба были мокрыми до последней нитки. Переглянувшись, они опять расхохотались. Отсмеявшись, Малфой вынес вердикт:

— Ну, эта штуковина, конечно, менее удобная, чем ванна или бассейн, но однозначно более веселая!

Вместо ответа Гермиона вновь рассмеялась. Через мокрую ткань джемпера она вдруг остро ощутила, как ее плечо соприкасается с плечом Малфоя. Все веселье в одну секунду разлетелось вдребезги. Поскальзываясь на мокром полу, она порывисто поднялась и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Не сомневаюсь, что теперь ты справишься сам.

С этими словами она скрылась за дверью. Малфой проводил ее полным недоумения взглядом. Еще несколько секунд он продолжал смотреть на закрывшуюся с тихим щелчком дверь. Затем в его глазах вспыхнули искры разгорающейся злости. Прежде чем подняться с пола и вернуться к освоению душевой кабины, он сквозь зубы прошипел:

— Да какого черта?..

— Да какого черта?.. — шепот сорвался с губ Гермионы. Едва щелкнул замок закрывшейся двери, она прислонилась к ней спиной. Действительно — какого черта? Что это за ерунда? Она, Гермиона Грейнджер, в ванной с Малфоем. С Драко Малфоем. Хотя, можно было бы и не уточнять, фамилии уже достаточно для осознания ужаса ситуации. Смеется с ним, как ни в чем ни бывало. Господи, да даже в голове это все не укладывается! Что бы на это сказали ее друзья? Что бы сказал Гарри? А… Рон? Что сказал бы Рон? От этих мыслей ее затошнило. Казалось, что она делает что-то непоправимо ужасное, то, что потом обернется бедой. Но что именно, она не понимала. Гриффиндорская всезнайка, мисс Гермиона Грейнджер не знала, в чем дело, в чем ее ошибка и как ее избежать. Единственное ей было совершенно ясно — нужно держаться подальше от Малфоя.

Собственные мысли заставили Гермиону фыркнуть. Конечно, держаться подальше. Что может быть проще в данной ситуации? Загнав саму себя в тупик, Гермиона провела ладонью по лбу, словно прогоняя ненужные мысли, и направилась к креслу возле камина. К моменту, когда дверь в ванную распахнулась, и вместе с клубами пара оттуда появился Малфой, она уже успела заклинанием высушить одежду и волосы и уютно укутаться в свою порядком потрепанную мантию. Обхватив колени руками, она наблюдала за успокаивающим танцем языков пламени в камине.

Малфой также успел высушить свою одежду, но почему-то не стал делать того же с волосами. Гермиона с каким-то злым упрямством продолжала, не отводя взгляда, смотреть на огонь. Боковым зрением она увидела, как Малфой ловким движением перепрыгнул через спинку дивана и приземлился на мягкие подушки. «Вот придурок! Даже нормально сесть не может. Что за самовлюбленность…» — с нарастающим раздражением подумала Гермиона. Объект ее негодования в это время с самым невинным выражением лица взял со стола бутылку огневиски и налил себе в стакан янтарной жидкости. Покачав напиток в стакане, он сделал глоток. Легкая полуулыбка изогнула его губы. «Лишь бы выпить. Интересно, у него есть все человеческие пороки или хоть парочки в комплекте не хватает?» — с этой мыслью Гермиона сжала губы еще плотнее, если это было возможно. Малфой же расслабленно откинулся на диванные подушки и, казалось, вовсе не замечал ее недовольства. Непринужденным движением он взъерошил свои потемневшие от влаги волосы, отчего брызги воды полетели в разные стороны. Несколько капель попало на щеку Гермионы. К несчастью, именно эти капли переполнили чашу ее зыбкого спокойствия. В одну секунду она вскочила со своего места и оказалась рядом диваном.

— Прекрати немедленно!

С нарочитым удивлением Малфой поднял взгляд на девушку.

— Что-то не так, Грейнджер? — протянул он таким тоном, будто они снова оказались в прежнем Хогвартсе.

Гермиона пыталась найти слова. Теперь, когда она собралась все высказать, все доводы вдруг показались ей смехотворными. Но злость не уходила. Поэтому она все же начала:

— Ты… Ты… Самодовольный кретин! Как ты можешь вести себя, словно ничего не происходит? Мы по-прежнему в самом опасном месте на свете, а ты до сих пор ничего мне не говоришь. Объяснись, Малфой!

Все, кто называл Малфоя трусливым хорьком, сейчас бы взяли свои слова обратно. Ни гневная тирада, ни взгляд, мечущий молнии, совершенно его не впечатлили. Все в той же расслабленной позе он продолжал наблюдать за Гермионой с небрежным любопытством.

— Признайся, Грейнджер, ты просто не умеешь расслабляться. Рождество, Выручай-Комната, огневиски… Но ты такая зануда, что тебя это все не может порадовать.

— Я никакая не зануда!

— Ну да? Докажи.

Не успел Малфой произнести эти слова, как Гермиона выхватила у него из рук стакан с огневиски и неожиданно для самой себя одним глотком его осушила.

Признаться, этот поступок поразил их обоих. Малфой, еще после инцидента в ванной желавший проучить свою заносчивую спутницу, решил напоить ее и посмотреть, что из этого получится (а по возможности, и припоминать ей еще очень долго). Но делать это он собирался при помощи сливочного пива, полагая, что ничего крепче Грейнджер и пробовать не станет. Поэтому подобный исход обычной перебранки стал для него настоящим сюрпризом.

Сама же Гермиона была просто в шоке. Уже когда обжигающая жидкость коснулась ее горла, а дыхание опасно перехватило, она прокляла всех: Малфоя, спровоцировавшего ее на такой глупый поступок; себя, поддавшуюся эмоциям и схватившую этот дурацкий стакан; того, кто вообще придумал этот огневиски… Череда проклятий продолжалась бы еще долго, но Гермиона вдруг снова смогла дышать, а жгучий жар из гортани перетек в грудную клетку, откуда приятным теплом начал расползаться по всему телу. В голове вдруг стало тоже горячо, легко и звонко-пусто. Она опустилась в кресло и перевела взгляд на Малфоя.

Тот уже не валялся на диване, а сидел напротив, напряженно вглядываясь в лицо Гермионы. Неуверенно спросил:

— Эй, Грейнджер, ты как?

Непонятно чему улыбнувшись, она кивнула. Облегченно вздохнув, Малфой откинулся на спинку дивана. Усмехаясь, произнес с ноткой издевки:

— Ну ты даешь! Хоть бы закусывала. Может, тебе лучше сливочного пива?

Продолжая улыбаться, Гермиона снова кивнула. Она молча наблюдала, как Малфой достает бутылку пива из ящика стола и коробку с едой из сумки. Быстрым движением он открыл бутылку и подвинул ее к гермиониному краю стола. Следующим движением он открыл крышку коробки с зачарованным обедом, и по комнате начали распространяться аппетитные ароматы жареной индейки и запеченного картофеля. Себе же Малфой вновь плеснул огневиски. В то время как Гермиона продолжала молчать, Драко продолжал говорить:

— Рождественский обед только один. Я, если ты помнишь, не рассчитывал, что у меня будет компания. Но моему великодушию нет предела — я с тобой поделюсь. Даже вот сам не знаю, что на меня нашло... Знай мою доброту! И пиво давай пей. Или тебе еще огневиски подавай? Ну ты даешь вообще. А говорила — не пьешь. Хотя, у тебя такое лицо было — ты б себя видела! — на этих словах Малфой рассмеялся, хотя сам он впервые попробовал огневиски только полгода назад. И лицо у него было не лучше, так он еще и плевался. — Ну? Ты что молчишь? Странная ты какая-то…

Нужно признать, что алкоголь действительно помог Гермионе расслабиться. Выручай-Комната показалась ей еще уютнее, чем до этого. Елочные украшения сверкали совершенно по-рождественски и создавали атмосферу праздника. Даже Малфой казался уже не таким придурком. Поэтому она ответила:

— Я странная? А ты разве не странный? Сидишь здесь со мной, виски пьешь, а ведь ты таких, как я, ненавидишь.

Признаться, Гермионе пришлось приложить немало усилий, чтобы слова не набегали одно на другое, а шли строго по порядку. В голове всплыла фразочка «язык заплетается», отчего-то заставившая ее хихикнуть. «У меня заплетается язык. Язык заплетается. Нет, ну это надо же…»

Малфой притворно изобразил недоумение:

— Таких, как ты? Это каких — таких?

Гермиона неопределенно помахала рукой в воздухе. Затем, стараясь максимально сосредоточиться, произнесла:

— Ну… маггло-рож-денных. Да. Таких!

— С чего это вдруг?

Сделав хороший глоток сливочного пива (черт, как эта бутылка оказалась у нее в руке?..), она решительно ответила:

— Ты же все время меня обзывал грязнокровкой!

Малфой вновь растянулся на диване и, закинув руку за голову, расслабленно наблюдал, как колышутся тени в темной вышине потолка. Время от времени он подносил свой стакан к губам и делал небольшой глоток.

— Классная у тебя логика, Грейнджер. Тогда, выходит, еще я ненавижу всех, кто носит очки, и тех, у кого денег меньше, чем у меня. Ведь Поттера я называл очкариком, а Уизли — нищебродом. Так?

Гермиона не ответила, и Драко продолжил:

— К тому же, я еще много как называл тебя: и всезнайкой, и занудой, и лохматой, и зубастой…

— Малфой, прекрати!

— Ну, да. Так вот. Ты считаешь, что я ненавижу всех людей, обладающих занудным характером, неуправляемыми волосами и бобриными зубами?

— Я тебя прибью сейчас, — без тени улыбки заявила Гермиона, устраиваясь поудобнее в кресле и укутываясь в пушистый плед.

Малфой хмыкнул.

— Я вижу, ты меня поняла. Очевидно, что все грязнокровки тут совершенно ни при чем. А теперь вот скажи, ты животных любишь?

Обескураженная внезапной сменой темы Гермиона неопределенно кивнула, а Драко продолжил:

— А маленьких-пушистеньких? Например, беленьких?

Горячая волна огневиски еще мягко окутывала сознание Гермионы, поэтому она не заметила подвоха и снова кивнула.

— Получается, и против хорьков ты тоже ничего не имеешь? Признайся, они ведь довольно милые, да?

Только в этот момент она поняла, к чему он клонит. Она попыталась придумать какой-то язвительный ответ, но в голову совершенно ничего не шло. Да еще и внезапно захотелось спать.

— Они — да. А ты — совсем нет! Малфой, я спать хочу…

Драко отвлекся от созерцания потолка и насмешливо посмотрел на сонную девушку.

— Надо было раньше об этом думать, — увидев, что она не понимает, о чем речь, он продолжил: — Как видишь, здесь нет кровати и всего один диван. И он уже занят.

На секунду Гермиона опешила, но затем вспыхнула от возмущения:

— Ты… Да ты… Чтобы я! Я не лягу с тобой рядом!

Наблюдая за сердитой Гермионой, Малфой расхохотался. Отсмеявшись, он ответил:

— Я и не предлагал, Грейнджер. Мне и одному здесь будет не слишком удобно. Я имел в виду, что тебе придется найти другое место для сна.

Осознав, как глупо было ее подозрение, Гермиона залилась краской. Радуясь про себя, что в неярком свете камина и свечей это вряд ли бросается в глаза, она обвела взглядом комнату. Пытаясь скрыть смущение, она преувеличенно деловым тоном поинтересовалась:

— И где же спать мне?

Расслабленно потянувшись, Малфой уютно укрылся пледом. Гермиона с завистью посмотрела на него и выжидающе кашлянула.

— Ты можешь поспать в кресле.

— Я же в нем не помещусь!

— Ооо… Ну, ты можешь сдвинуть два кресла. Они большие, будет нормально.

Разозленная сложившейся ситуацией Гермиона вскочила со своего места. Огневиски снова ударило в голову, и она слегка пошатнулась. Ощущая на себе насмешливый взгляд Малфоя, она подошла к соседнему креслу и, упершись в спинку, подвинула его. Вернее, попыталась подвинуть. Тяжеленный предмет мебели не сдвинулся ни на дюйм. Собрав все силы и стараясь не думать, как по-дурацки выглядит со стороны, Гермиона предприняла еще одну попытку. Безуспешно. Не выдержав, она наконец посмотрела на Малфоя, который, разлегшись на диване, едва сдерживал смех.

— Может, ты мне поможешь? — стараясь говорить спокойно, поинтересовалась Гермиона.

— Хм… Вряд ли.

Другого ответа и не стоило ожидать. Это же Малфой! Но Гермиона понимала, что сейчас она не в самом выигрышном положении, поэтому спросила:

— Почему?

Ответ прозвучал не сразу:

— Потому что ты меня об этом еще не просила.

Черт, он еще и издевается. Нормальный человек уступил бы девушке место на диване, а сам бы что-то придумал. Но нет, это явно не тот случай. Ей еще и придется просить, чтобы он ей помог… Что ж, ладно, она ему это еще припомнит!

— Многоуважаемый мистер Малфой, не будете ли вы столь любезны помочь мне передвинуть это дурацкое кресло? Если, конечно, это не слишком вас затруднит. Я была бы вам безмерно признательна!

Усмехнувшись, Драко поднялся с дивана.

— Вот видишь — можешь же, когда хочешь. Могла бы, кстати, всегда так со мной разговаривать…

В ответ Гермиона довольно чувствительно пихнула его локтем в бок и молча кивнула в сторону кресла. Через несколько минут ее спальное место было готово. Импровизированная кровать получилась на удивление уютной. А теплый плед и пара подушек, сворованных с дивана, пока Малфой двигал кресло, сделали ее еще и вполне удобной.

Устроившись как следует, Гермиона закрыла глаза. Сквозь дрему она подумала о друзьях. Сейчас они, наверное, тоже ложатся спать в «Норе», нарядно украшенной к Рождеству. Праздничный ужин уже закончился, но по дому еще витают аппетитные ароматы. Дом полон любящих друг друга людей, и от этого в нем особенно тепло. Рон, наверняка, жалуется, что опять объелся, а Гарри думает, как бы встретиться с Джинни в коридоре, когда дом погрузится в спокойный, умиротворенный сон. А Джинни в ночнушке, поджав под себя босые ноги, расчесывает свои длинные солнечно-рыжие волосы, поглядывая на пустующую вторую кровать в ее комнате. Ту, где могла бы сейчас укладываться спать Гермиона…

От всех этих мыслей в глазах защипало. Сон как рукой сняло. Гермиона беспокойно поворочалась с боку на бок. Свечи потухли, и огонь в камине горел уже не так ярко. Она негромко позвала:

— Эй, Малфой!

Тишина. Наверное, он уже уснул. Уже не ожидая услышать ответ, Гермиона закрыла глаза… Вдруг — тихое:

— Что?

— Ты спишь?

«Блин! Что за идиотский вопрос? Конечно, нет, раз ответил», — мысленно отругала она себя.

Ответ снова последовал не сразу:

— Еще нет.

Гермиона уже сто раз пожалела, что вообще позвала его. Но теперь было бы совсем странно молчать. Не придумав ничего лучше, она спросила:

— Что бы ты хотел получить в подарок на Рождество?

— А ты хочешь мне что-то подарить? — на этот раз Драко ответил быстро.

Гермиона задумалась. Здесь ведь больше некому дарить подарки. А это ведь Рождество. Что за праздник без подарков? Так что, как это ни странно, но да — она бы хотела что-нибудь подарить. Только вот нечего, увы. Но Малфою совершенно необязательно все это знать.

— Я серьезно. Что бы ты хотел?

Вновь замерла тишина. Хотя Гермиона не могла видеть его лица, но ей казалось, она знает, о чем он думает: как обычно, съязвить или все же нормально ответить? Оставалось лишь надеяться на честный ответ.

— Для меня будет лучшим подарком, если мы дойдем до Тайной Комнаты и останемся целы. И если там все пройдет, как надо, и мы отсюда выберемся.

Малфой говорил медленно, словно каждое слово дается с трудом. От этого фраза показалась Гермионе странной. Но не только от этого, что-то еще было в ней не так. Вдруг она поняла: «мы»! То есть, для него важно, чтобы они оба выбрались. Ему что же, не безразлично, что будет с ней? Или что это вообще значит? Цепочка размышлений оборвалась вопросом Малфоя:

— А ты что хотела бы?

Гермиона помедлила с ответом, не решаясь говорить честно. Но все же ответила откровенностью на откровенность:

— Я бы хотела увидеть своих родителей.

Повисла неловкая пауза.

— Ну, ты ведь и так бы их увидела, если бы не оказалась здесь.

— Не факт. Это если бы я их нашла.

Послышался шорох ткани — Малфой сел на диване. Когда он заговорил, в голосе явно слышалось удивление:

— А куда они делись? Что значит — нашла?

Теперь и Гермиона села на своем месте. В полумраке комнаты она вглядывалась в его лицо, с каждой секундой яснее понимая, что он действительно не знает. О нет, теперь придется объяснять! Гермиона откинулась на подушки и с трудом заговорила:

— Когда мы с Гарри и Роном отправлялись искать крестражи, я понимала, что моим родителям грозит большая опасность. Тогда я стерла им память и вложила новые воспоминания. Теперь они живут далеко от Великобритании под другими именами и не подозревают о моем существовании.

Как Гермиона ни старалась, на последнем предложении голос ее задрожал, а на глазах выступили слезы. Совладав с собой, она продолжила:

— На этих каникулах я собиралась найти их и попытаться снять чары. Но не знаю… Не знаю, получилось бы у меня или нет.

Огонь в камине совсем догорел, и лишь тлеющие красным угли немного развеивали тьму, тихонько потрескивая. Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь. Раньше ей не приходилось говорить об этом вслух. Гарри и Рон знали о ее родителях, с ними достаточно было полувзгляда, чтобы понять друг друга. Говорить об этом оказалось невыносимо трудно, почти физическая тяжесть наваливалась с каждым произнесенным словом. И теперь Гермиона чувствовала колоссальную усталость, не хватало сил даже поднять веки. Она не знала, к лучшему ли молчание Малфоя, но хотя бы радовало, что не нужно объяснять, зачем она это сделала. Усталость мягко окутала ее, затягивая в сон. Уже почти уснув, она услышала:

— Мне жаль, Грейнджер. Я не знал об этом.

Выныривая из пелены дремы, она почти шепотом ответила:

— Спасибо. Спокойной ночи.

Посреди ночи Гермиона резко проснулась от того, что кто-то грубо закрыл ей рот ладонью. Еще не успев понять, где она и что происходит, она попыталась вырваться. Не различая ничего в темноте, она замахала руками, пытаясь достать обидчика, а затем, извернувшись, укусила ладонь, зажимавшую ей рот. Невидимый во тьме враг зашипел от боли, но хватку не ослабил. Через мгновение ее щеки коснулось чье-то дыхание, а возле самого уха раздался едва слышный шепот:

— Тихо, Грейнджер, тихо. Это я, не кричи. Прислушайся!

Поняв, что так напугавший ее недруг — всего лишь Малфой, Гермиона затихла. Тот сразу же ее отпустил, и они оба замерли, вслушиваясь в напряженную тишину. Сначала девушка не различила никаких подозрительных звуков и уже собралась устроить Малфою взбучку за «приятное» пробуждение, как вдруг из дальнего угла комнаты раздался какой-то шорох. Изо всех сил вглядываясь в сторону источника звука, Гермиона вцепилась в плечо Драко, также застывшего в ожидании рядом с креслом. Едва слышно она прошептала:

— Это что?

— Тшшш!

Снова послышался шорох, затем что-то звякнуло, заскрежетало и раздался грохот и звон. Не выдержав, Гермиона с визгом вскочила, а Малфой выхватил палочку и крикнул:

— Люмос!

— Гарри! Да проснись же, Гарри! Поднимайся!

— Мммм…

— Хватит дрыхнуть, мама уже завтрак приготовила!

— Черт, Рон, дай поспать! Я вчера лег часа на три позже тебя…

— Ну, ты вообще… Хорошо, распишись здесь.

— Надеюсь, я сейчас никому не продал душу?

— Только моей сестрице. Шучу. Это открытка для Гермионы, я отправляю ей сову.

— …

*Удар подушкой по лохматой сонной голове*

— Ну, ладно, ладно, напиши, что я по ней скучаю. Правда. Ужас, как скучаю.

* * *

На секунду свет Люмоса ослепил Гермиону. Еще не до конца проснувшаяся, не видящая ничего от яркого света, она вцепилась в протянутую Малфоем ладонь и спустилась с кресла на ощутимо прохладный пол. Как только глаза привыкли к освещению, и она, и Драко увидели приоткрытые дверцы одного из шкафов и осколки разбитой посуды рядом. Происходящее казалось не реальностью, а продолжением сна. Осторожными шагами они приблизились к шкафу. Люмос из палочки Малфоя хоть и рассеивал тьму перед ними, но тем чернее она сгущалась по сторонам. Гермиона изо всех сил старалась унять дрожь в руках, главным образом, в той, которую сейчас держал Малфой. Львиная храбрость, где же ты сейчас?.. Подойдя вплотную к источнику шума, Драко протянул светящуюся палочку как можно дальше, но, увы, это не слишком помогло. Из-за приоткрытых створок не было видно ничего, кроме белеющих в темноте кусочков фарфора. Напряженно вглядываясь, Гермиона и Драко на секунду замерли, держась за руки. Внезапно раздался звон осколков и из шкафа вылетел пыльно-серый вихрь. Угли в камине полыхнули ярким пламенем, а сноп искр из него влетел в комнату. В следующую секунду они оба — и Гермиона, и Малфой — оказались защищены спинкой дивана, а источник их ночного переполоха укрылся за рождественской елкой. Переведя дыхание, Малфой прошептал:

— Сиди здесь и не дергайся. Я посмотрю, что это.

Хотя Гермиону вполне устроил бы этот расклад, тон Малфоя показался ей оскорбительным. Что он себе позволяет? Раскомандовался… Недолго думая, она выхватила из его рук палочку, после чего бросила свой самый возмущенный взгляд и шепнула:

— Вот сам тут и сиди!

Решительно покинув укрытие, Гермиона осторожными шагами стала приближаться к елке. Время от времени за ней начиналось какое-то шевеление, отчего слегка вздрагивали ветви и покачивались елочные шары. Гермиона вытянула палочку перед собой и приготовилась к атаке. На кончике языка уже теснились заклятия — оставалось лишь выбрать подходящее. Но сначала нужно узнать, кто же противник…

Как только ветки елки перестали мешать обзору, Гермиона замерла, ошеломленно уставившись на ночного врага.

— Малфой, ты не поверишь!... — от удивления ее голос прозвучал слишком звонко. Она опустила палочку.

— Что там еще? — вопрос раздался совсем рядом, и Гермиона с тенью недовольства обнаружила, что Малфой стоит у нее за спиной. Вариант сидеть за диваном, видимо, и его не устроил.

— Это же… Это Миссис Норрис!

Пытаясь спрятаться от яркого света, под елкой сидела пыльно-серая кошка. Сиянье Люмоса отражалось в больших желтых глазах. Шерсть ее встала дыбом, усы встопорщились, что придало ей довольно воинственный, но все же не слишком опасный вид.

— И что здесь делает эта старая пыльная горжетка? — фыркнул Малфой.

Гермиона одарила его презрительной гримасой и вновь повернулась к кошке:

— Бедняжка, мы ее напугали! Кис-кис-кис, все хорошо, все в порядке… Мы тебя не обидим…

Драко, не настроенный на нежности с животным, направился к столику, на котором по-прежнему лежали остатки вчерашнего праздничного ужина. Положив на салфетку несколько кусков индейки, он вернулся к Гермионе, которая опустилась на корточки и продолжала тихо говорить что-то успокаивающее кошке. Малфой коснулся ее плеча и протянул салфетку:

— Вот, возьми. Пусть ест!

Гермиона изумленно взглянула на него снизу вверх, затем ее губ коснулась робкая улыбка. Она положила остатки индейки перед Миссис Норрис. Похоже было, что попытка успокоить кошку увенчалась успехом — уже вполне миролюбиво она подошла ближе и с аппетитом принялась есть. Глядя на это и на то, как обрадовалась происходящему Гермиона, Малфой почувствовал, что и сам не может сдержать улыбку. Злясь на себя за это, он поспешно отвернулся и направился обратно к дивану. Укрывшись пледом, он бросил через плечо:

— Грейнджер, хватит с ней нянчиться! Ложись лучше спать — до утра еще есть время…

Гермиона проснулась от какого-то шуршания. Она не чувствовала себя выспавшейся, словно ночью что-то мешало ей спать. Какой-то сон, что ли… Внезапное воспоминание о ночном происшествии заставило ее резко подняться. В комнате было уже светло — в единственное окно проникал неяркий свет декабрьского утра. Под елкой Гермиона увидела сидящую Миссис Норрис, как раз и виновную в разбудившем Гермиону шорохе. Кошка неуверенно теребила лапой блестящий бант, приклеенный к небольшой подарочной коробке… Стоп! К какой еще коробке? Откуда здесь взялись подарки? Гермиона покосилась в сторону дивана. Малфой еще спал. Как и в прошлый раз, когда Гермиона видела его спящим, ее поразило его спокойное, расслабленное лицо. Спящий Малфой казался совсем не тем человеком, каким он становился, нацепляя маску высокомерия. Гермиона задумалась о том, кто может знать его без этой маски. Вспоминая его семью, она невесело усмехнулась. Не все семьи такие, как у Рона или у нее — то есть, была у нее. Такие семьи, где тебя любят, каким бы ты ни был и какие бы ошибки ты ни совершал. И родители Малфоя не производили впечатления самых понимающих на свете. Наверняка, они по-своему любили его, но навряд ли с ними можно позволить себе быть откровенным. Гермиона задумалась о друзьях Драко. А есть ли вообще у слизеринцев друзья в ее понимании? Она не знала. Невозможно было представить, чтобы Малфой делился своими чувствами и переживаниями с кем-то вроде Гойла. Может быть, с Забини? Или с Паркинсон, ведь она была его девушкой? Бессмысленные размышления. Уж кому-кому, а Гермионе никогда не узнать ответов на все эти вопросы.

Малфой заворочался во сне. Светлые пряди упали на лицо, и он, не просыпаясь, забавно поморщился. Гермиону против ее воли кольнула мысль о том, что все-таки он очень привлекательный. Если бы не характер… В этот момент Малфой вновь пошевелился и край пледа завернулся, открывая его руку с задравшимся рукавом свитера.

Гермиона, словно завороженная, подошла и опустилась на пол рядом с диваном. С каким-то неестественно спокойным, пугающим ее саму любопытством она, не отрывая глаз, смотрела на черную метку. Она была уже вовсе не черной — светло-серые выцветшие линии, тем не менее, четко выделялись на светлой коже. Впервые Гермиона видела ее так близко и могла рассмотреть так беспрепятственно. Простой рисунок — череп, змея. Но в нем было что-то… Что-то, что одновременно и отталкивало, и не давало отвести взгляд. Мертвая метка мертвого мага, она и сейчас имела, казалось, какую-то силу. Метка выглядела объемной, выпуклой. Не сознавая, что делает, Гермиона протянула руку. Пальцы чуть заметно подрагивали. Ближе, ближе… Едва она коснулась, Малфой вздрогнул и проснулся. Гермиона мгновенно отдернула руку.

Малфой нахмурился и хриплым со сна голосом спросил:

— Какого черта ты делаешь, Грейнджер?

Гермиона почувствовала, как горят ее щеки. Боже, какая глупость… Она отвернулась и, надеясь, что хотя бы голос ее не выдаст, ответила:

— И тебе доброе утро, Малфой. Я всего лишь хотела тебя разбудить. Тут для нас подарки.

Продолжая хмуриться, Драко сел на диване и несколько раз перевел взгляд с черной метки на Гермиону и обратно, после чего резким движением одернул рукав и поднялся.

— Все шутишь?

Не удостоив его ответом, она лишь указала движением головы в сторону елки. На полу под ней и впрямь стояли две нарядно упакованных коробки. Не понять, где чей подарок, было невозможно: один был обернут блестящей бумагой насыщенного красного цвета и украшен золотым бантом; другой же завернули в изумрудно-зеленую обертку, перехватив по четырем сторонам строгой серебристой лентой. Миссис Норрис играла с лентами золотого банта, отчего и раздавалось разбудившее Гермиону шуршание. Обе коробки были небольшими и почти одинаковыми по размеру. Малфой, продолжая хмуриться, недоверчиво хмыкнул и задал вопрос, мучивший и Гермиону:

— И кто же наш благодетель? Не думаю, что ночью к нам заглядывал Санта!

Гермиона поежилась. Ей тоже все это казалось крайне подозрительным. Кто-то явился (точнее, прокрался) ночью и оставил эти подарки. Вряд ли внутри что-то хорошее… Хотя, если взглянуть с другой стороны, то этот кто-то вполне мог прикончить их спящих. Этот аргумент она и привела Малфою.

— Может, это такой план, — возразил он.

Гермиона пожала плечами и потянулась за красной коробкой:

— Ты, конечно, как хочешь, а я открою.

Драко ничего не оставалось, как закатить глаза, и, пробормотав что-то про Гриффиндор и самосохранение, он тоже начал распаковывать свой подарок. После недолгого шуршания бумаги из его коробки появился маленький изогнутый кинжал. Малфой удивленно рассматривал его. Лезвие на первый взгляд казалось гладким, но если повернуть его к свету, на поверхности металла проявлялись неясные знаки и незнакомые буквы, смутно напоминавшие руны. Рукоять кинжала была выполнена в виде песочных часов. Становилось ясно, что это не боевое оружие, но пока понять, зачем ему такой подарок, Малфой не мог. Решив разобраться позже, он обернулся к Гермионе и обнаружил, что ее подарок вводил в куда большее замешательство. В полном недоумении Гермиона крутила в руках что-то вроде средних размеров кулька из черной ткани. Выглядел он порядком потрепанным и грязным, края его совершенно обгорели. В одном месте к краю был пришит кусок такой же черной и обгорелой материи. Больше ничего примечательного в этом тряпье не было. Гермиона перевела взгляд на Малфоя, в ответ он лишь пожал плечами. Ни в одной из коробок не было ни записки, ни какого-либо другого намека на предназначение странных предметов.

Движением палочки Драко отправил разорванную бумагу и коробки в камин и поднялся. Засунув загадочный кинжал в сумку, он обратился к Гермионе:

— Ладно, давай сюда эти лохмотья. Потом будем разбираться, а сейчас пора уходить.

Стоя возле двери, она оглядела Выручай-Комнату, убеждаясь, что они ничего не забыли. Действительно, пора было идти дальше.

— Стой! А что делать с кошкой? — Гермиона замерла, переводя взгляд с животного на Малфоя. Он задумался.

— Понятия не имею. Ничего не делать. Захочет — пойдет за нами. Нет — не наши проблемы.

От такого безразличия Гермиона возмущенно фыркнула и присела, чтобы погладить Миссис Норрис. Та благодарно ткнулась мордочкой ей в ладонь. Весь ее вид говорил о том, что она не намерена оставаться здесь в одиночестве. Тем временем, Малфой распахнул дверь в коридор. Из-за его спины Гермионе была видна часть каменной стены, пустое крепление для факела и край окна, дававшего сейчас хоть какое-то, пусть и неяркое освещение. Гермиону кольнуло смутное чувство опасности. Здесь явно было что-то не так… И вдруг она ясно вспомнила — в том коридоре, что привел их в Выручай-комнату, не было никаких окон! Едва осознав это, она схватила Малфоя, уже почти сделавшего шаг за порог комнаты, за свитер и резко потянула на себя. Не ожидавший ничего подобного, он потерял равновесие и с трудом удержался на ногах. Не скрывая раздражения, он процедил сквозь зубы:

— Что на этот раз, Грейнджер?

Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не ответить в подобном же тоне. Может быть, она только что спасла ему жизнь! Но сейчас не стоило затевать конфликт, поэтому она просто ответила, указав на дверь:

— Это другой коридор. — Не обращая внимания, что Малфой смотрит на нее, как на ненормальную, она продолжила: — В том коридоре, по которому мы вчера пришли, не было окон. Я очень хорошо это помню, я специально заметила. Я не знаю, как это возможно, но сейчас окна есть. Это другое место, точно.

По лицу Драко она поняла, что не слишком его убедила. Ей и самой это казалось невероятным, но факт был на лицо. Малфой продолжал скептически сверлить ее взглядом, скрестив руки на груди. Глубоко вздохнув и уговаривая себя не сорваться на этого надменного идиота, Гермиона предложила:

— Я понимаю, ты думаешь, что я спятила. Давай просто бросим туда флоббера. В этом ведь нет ничего сложного, правда?

Драко пожал плечами и ответил:

— Ты себя все утро ведешь странно, Грейнджер. Тебе лучше больше не злоупотреблять огневиски. Но в этот раз я пойду тебе навстречу.

С этими словами он достал из сумки банку с червями и бросил одного в проем. Приземлившись недалеко от двери, флоббер немного помедлил и потихоньку пополз вперед. Когда он спокойно преодолел пару футов, Малфой повернулся к Гермионе и издевательским тоном произнес:

— Никогда не слышал, чтобы белая горячка…

Договорить он не успел, так как за его спиной раздался громкий хлопок, подобный новогодней хлопушке. Выглянув в коридор, ни Гермиона, ни Драко не увидели червя, но влажное пятно на одной из плит пола, а также коричневатые ошметки вокруг указывали на его судьбу. Малфой слегка поежился — воображение живо нарисовало ему картинку того, что стало бы с ним, не вмешайся Гермиона. Не зная, что теперь сказать, он покосился на нее. Перехватив его взгляд, она насмешливо приподняла бровь:

— Не за что, Малфой. Что делать будем?

Драко пожал плечами. Ведь даже толком не было ясно, что с этим червяком случилось. Пока они думали, Миссис Норрис подошла к дверному проему и принюхалась, после чего мягко шагнула в коридор. Гермиона вскрикнула и попыталась вернуть кошку:

— Киса, вернись! Кис-кис-кис! Иди сюда, иди ко мне! Кис-кис…

Миссис Норрис предпочла не обращать на призывы внимания. Помедлив у двери и все так же принюхиваясь, она сделала несколько шагов вперед, затем прыгнула на пару футов в сторону. Потом немного прошла в противоположную сторону и снова прыгнула. Остановившись, кошка выжидательно посмотрела на Гермиону и Драко и для большей убедительности мяукнула. Они переглянулись. Малфой с недоверием спросил:

— Она, что же, хочет, чтобы мы пошли за ней?

Гермиона пожала плечами:

— Придется. У нас нет других вариантов. К тому же, кажется, она знает, что делает.

— Постой-ка! — раздался голос Малфоя. Он прозвучал странно высоким, нервическим. Гермиона удивленно обернулась.

Ее поразила перемена, произошедшая в Драко. Он и всегда отличался излишней бледностью, а события последних дней не способствовали улучшению цвета лица, но сейчас к бледности добавился серовато-землистый оттенок. Гермионе мгновенно передался его страх.

— Что? Малфой, да что с тобой?!

— Я только сейчас понял… Я понял… Господи, мы погибли, Грейнджер! — с этими словами он сполз по стене на пол и остался сидеть, зарывшись пальцами в волосы.

Гермиона, изо всех сил стараясь не поддаваться панике, прокручивала в голове возможные варианты происходящего. Что такого ужасного в этом коридоре? Миссис Норрис стоит там уже несколько минут, и с ней не случилось ничего страшного. Если идти за ней, то с ними все будет хорошо. Но глядя на сидящего на полу Малфоя, охваченного отчаянием, Гермиона понимала, что от ее внимания ускользает что-то. Что-то самое сейчас важное…

Драко поднял голову и взглянул Гермионе прямо в глаза. Этот взгляд стал последней каплей — его светло-серые глаза казались сейчас черными, так широки были его зрачки. Но теперь это было единственным, что выдавало страх, казалось, что он вполне овладел своими эмоциями. Медленно поднявшись, Малфой подошел к Гермионе и взял ее за плечи. Она почувствовала, как он сжимает пальцы с такой силой, что ей становится больно. Чуть наклонившись вперед и по-прежнему не отрывая взгляда, он произнес, до страшного тихо:

— Можешь считать, что мы живые трупы.

Видя, что она до сих пор ничего не понимает, Драко так же жутко тихо, почти беззвучно, рассмеялся, не ослабляя хватки на ее плечах:

— Такая умная… И такая глупая! Еще не дошло? Это действительно другой коридор, вчера его не было. Комнаты здесь перемещаются, как им вздумается. С пятого этажа попадаешь на первый, а оттуда — на шестой. Нам отсюда никогда не выбраться. Нам никогда не найти Тайной Комнаты. Слышишь? Никогда!

Последнее слово Малфой крикнул так громко, что казалось, будто оно пронеслось эхом в каждом уголке Хогвартса. Оно зазвенело острой иглой страха в голове Гермионы. Малфой разжал руки, и она едва не упала — ноги показались ватными. На удивление быстро она справилась с собой. Быть может, если бы она знала о подобных явлениях больше — хотя бы столько же, сколько знал Малфой — ей бы это не удалось. Взяв себя в руки, она преувеличенно спокойно заговорила:

— Мы обязательно выберемся. Мы в любом случае должны попытаться. Ты говоришь, что комнаты перемещаются в случайном порядке. Это значит, что Тайная Комната может быть даже за следующей дверью. А если нет — то за следующей за ней. Если понадобится, мы откроем каждую дверь в этом проклятом замке, — говоря это, Гермиона пыталась поймать взгляд Малфоя, но он был устремлен мимо нее. — Мы откроем их все до единой — ты веришь, Драко?

В ту же секунду все изменилось. Гермиона сама не поняла, не успела заметить, как назвала его по имени. Но она сразу же осознала, что сделала это зря. Из ее уст оно прозвучало так противоестественно, так чуждо — даже трудно было поверить, что она это сказала. Его имя словно продолжало звучать, оно как будто осталось на ее губах, Гермиона чувствовала это почти физически. «Как яд», — пронеслось у нее в голове, и в ту секунду она и впрямь желала, чтобы это было так.

Малфой слушал ее слова, как в тумане. Возможно, он бы и не заметил, что Гермиона обратилась к нему по имени, но это заметила она сама, а Драко уже почувствовал ее смятение. Не понимая, да и не стараясь понять, он видел, как растворяется вся ее уверенность, с которой она его успокаивала. Подумать только — успокаивала! По мере того, как Гермиону все больше охватывала растерянность, Малфой ощущал, как возвращается спокойствие, самообладание, как выравнивается дыхание и биение сердца — как он возвращается к себе. Осталось только закрепить эффект:

— И что же, Герми, — ее уменьшенное имя он выделил особо, — ты решила, что мы теперь лучшие друзья? Ты ошиблась, дорогуша!

Гермиона отшатнулась от его слов, как от удара. Имя — яд? Да каждое его слово, каждый выдох — вот яд, отравляющий все вокруг!

— Ты… Ты — дьявол, Малфой! — выпалила она, в секунду забыв о недавнем смущении.

Усмехнувшись, Драко развернулся и направился в коридор, бросив через плечо:

— Ну… Почти.

Перепрыгивая с плиты на плиту вслед за Миссис Норрис, Гермиона и Драко добрались до одной из дверей. Плиты пола были недостаточно велики, чтобы поместиться там вместе, поэтому Малфой с кошкой стояли на ближайшем к двери квадрате, а Гермиона чуть дальше. Поддавшись, дверь бесшумно открылась внутрь. В проем было видно большой зал, заваленный кучами обломков мебели, битого стекла и крошеного камня. Тут и там валялись порванные или обгоревшие книги. Несмотря на страшный погром, зал казался знакомым. Гермиона хотя и стояла дальше, но догадалась первой:

— Это Зал Заклинаний! От него же ничего не осталось... Просто ужасно!

Ее фразу оборвало шипение Миссис Норрис. Выгнув спину, она с ненавистью смотрела в дверной проем. Шерсть встала дыбом, и всем своим видом кошка демонстрировала враждебность. Малфой с опаской покосился на нее:

— Эй, животное, успокойся! Что это с ней? — оглянулся он на Гермиону.

По-прежнему злясь на него, она сочла за лучшее промолчать и только пожала плечами. Реакция кошки действительно настораживала. Тем временем Малфой вытащил из сумки флоббер-червя и кинул его внутрь. Прошла минута, две, пять… Червяк дополз до одной из сломанных парт и замер. Было тихо, но опыт подсказывал, что это далеко не гарантия безопасности. В один прыжок Малфой преодолел остававшееся расстояние и махнул рукой Гермионе. Миссис Норрис прекратила шипеть и издала низкий рычащий звук. Гермиона, перепрыгнув за порог комнаты, попыталась было позвать ее, но стало ясно, что кошка ни за что не войдет в эту комнату. Для убедительности она, не переставая рычать, отпрыгнула на несколько плит назад.

— Ладно, Грейнджер, оставь ее в покое. Пойдем спина к спине. Дверь — вон, видишь? В противоположной стене. Придется идти через всю аудиторию… — шепот Малфоя заставил Гермиону вернуться к более важной проблеме.

Она увидела, что он уже приготовился: в правой руке палочка, в левой — уже хорошо ей знакомый клинок. Гермиона поспешила тоже вытащить палочку и повернулась спиной к Малфою. Она почувствовала, как он встал спиной к ее спине. Помедлив, он произнес:

— Раньше я говорил, чтобы ты не колдовала, пока я не скажу. Я… беру свои слова обратно. Делай, что считаешь нужным.

Гермиона вздрогнула, ощутив, как тает ее злость на него. Какая глупость: ее вновь посетило чувство, что они — команда. Хотя сейчас это было даже кстати. Они медленно начали продвигаться вглубь зала. Шаг за шагом нужная дверь становилась все ближе, но, пожалуй, все шло слишком гладко. Едва Гермиона подумала об этом, как у той двери, через которую они вошли, что-то шевельнулось. Еще не понимая, что это, она заметила еще движение у груд обломков и по сторонам. Как только из тени выступили почти человеческие фигуры, Гермиона узнала их и крикнула:

— Малфой, инферналы!

В то же время она услышала его крик:

— Грейнджер, ставь щит!

Мгновенно отреагировав, она начала шептать заклинание, выставляя щит против нежити. Гермиона никогда не делала этого прежде, но отчего-то заклинание было у нее наготове, словно она только вчера читала о нем в библиотеке Хогвартса. Взмахивая палочкой и вычерчивая в воздухе символы, которые, как она думала, никогда уже ей не понадобятся, она с радостью отметила, что воздух вокруг сгущается и искрится, поднимается все выше вверх и образует купол, накрывающий их с Малфоем. За спиной она чувствовала резкие движения и жар, будто от большого огня, но оглянуться не могла, вкладывая всю свою силу и концентрацию в удержание щита. Гермионе оставалось лишь наблюдать, как похожие на скелеты, обтянутые сероватой кожей, инферналы приближаются к выставленному ею куполу. Их становилось все больше, они поднимались из-за каждой кучи обломков. Инферналы подобрались уже так близко, что в полумраке комнаты Гермиона различила, как их впалые белесые глаза, словно ничего перед собой не видя, таращатся на нее, а гнилые зубы обнажились в оскале. Она еще крепче сжала палочку и усилила заклинание. За ее спиной слышался грохот, а боковым зрением она различала теплое огненное зарево.

Инферналов становилось все больше. Гермиона не знала, как успехи у Малфоя, но с ее стороны к щиту приближалось уже более двадцати монстров. И вот, наконец, первый из них скрюченными длинными пальцами коснулся щита. По искрящейся зыбкой поверхности прошла волна, но и инфернала отбросило на несколько футов назад. Поднявшись, он с прежним упорством направился обратно. В ту же секунду монстры ринулись на атаку щита со всех сторон. По поверхности щита непрерывно шла рябь, и хотя инферналов постоянно откидывало назад, они, не чувствуя боли, тут же возобновляли попытки прорваться. Гермиона почувствовала, как ее рука, державшая палочку, дрожит — слишком силен натиск! Увидев, как в одном месте загустевший воздух защитного купола уже не отбрасывает инфернала, а лишь прогибается под давлением его костлявой руки, Гермиона крикнула:

— Малфой, я не удержу щит! Их слишком много!

Драко начал говорить, но закашлялся — воздух вокруг уже раскалился от жара и со стороны Гермионы, с его же стороны царил настоящий огненный ад. Наконец он ответил, перекрикивая шум:

— Дай мне свободную руку!

Гермиона не оборачиваясь протянула руку за спину и сжала ладонь, как только почувствовала руку Малфоя — он передал ей еще одну палочку.

— Зачем?

— Одной держи щит, другой отбивайся! Огнем! И медленно идем вперед!

Вокруг стоял невообразимый шум — охваченные огнем остатки мебели с грохотом падали на пол, инферналы издавали невнятное бормотание, сливавшееся в наводящий ужас гул. Несмотря на то, что раньше Гермиона никогда не работала с двумя палочками сразу, и что теперь она тратила энергию не только на щит, ей стало легче держать его — она поняла, что Малфой делает теперь то же, что и она. Но как бы ни были велики их усилия, инферналы все же прорывали щит. Сначала через одну брешь, а потом через вторую, третью один за другим ожившие мертвецы пробирались под купол. Гермиона едва успевала запускать извивающиеся струи огня из палочки, одновременно следуя спиной вперед за Малфоем, который прокладывал им путь к двери.

— Пиро! — в тысячный, кажется, раз крикнула Гермиона, поджигая инфернала, подбиравшегося справа. Охваченный огнем, он отлетел в сторону, а она ощутила на левом предплечье ледяную хватку.

Резко обернувшись, Гермиона натолкнулась на невидящий взгляд белых, словно опутанных паутиной, глаз. Сжимавшая ее руку костлявая кисть с силой начала тащить ее в сторону. Заметавшись, застигнутая врасплох Гермиона выронила из свободной руки палочку. Пытаясь вырваться, она уже понимала, что ничего не выйдет — мертвец гораздо сильнее ее…

В этот момент защитный купол покрылся множеством трещин и разлетелся вдребезги, и все завертелось бешеным огненным круговоротом. Гермиона успела увидеть, как инфернала, атаковавшего ее, снесло потоком пламени. Спустя секунду она обнаружила, что ледяная кисть по-прежнему на ее предплечье, а отрубленная рука инфернала волочится за ней. Содрогаясь от отвращения, она с трудом отцепила ее и отбросила в сторону. И тут же почувствовала, как ее снова куда-то тащат. К счастью, на этот раз это был Малфой. Оказалось, они почти дошли до двери. Распахнув ее, Драко втолкнул Гермиону внутрь, а сам, остановившись на пороге, взмахнул палочкой и крикнул в зал, наполненный огнем и инферналами:

— Инферно Фламмаре!

Прежде чем он захлопнул дверь, Гермиона успела увидеть, как в бывшем Зале Заклинаний поднимается бушующая волна неуправляемого Адского пламени, сметая все на своем пути. Дверь, которую закрыл Драко, еще несколько раз вздрогнула, после чего все успокоилось, а он, тяжело дыша, опустился на пол. С удивлением Гермиона отметила, что на этот раз они почти не пострадали. Ее рука до сих пор болела и, видимо, скоро будет крашена кровоподтеком, а у Малфоя с одной стороны немного обгорели волосы. Едва заметно улыбнувшись, она подумала, что, пожалуй, лучше оставить это в секрете…

— Малфой, ты себе волосы опалил.

Устало подняв руку, он коснулся головы в том месте, где несколько прядей были куда короче других, но только досадливо поморщился:

— Плевать. Я думал, нам конец. Чуть не отключился от страха… — почти на полуслове оборвал он себя.

Гермиона прислонилась к стене, оглядывая помещение, в котором они оказались. Слава богу, пока на них еще никто и ничто не набросилось. Даже не думая о том, что говорит, она ответила:

— Правда? Никогда бы не подумала, что ты признаешься, что испугался.

«Что я такое говорю? Последствия стресса, наверное. Надо завязывать с откровениями», — пронеслось в ее голове. Тем не менее, Гермиона продолжила говорить:

— Я всегда думала, что ты трус, прикрывающийся именем отца. Хотя, в последнее время я стала думать по-другому…

Гермиона прямо чувствовала, как покрасневшая от жаркой битвы с инферналами кожа бледнеет. Что на нее нашло? Зачем она сказала это? Сейчас Малфой ей так ответит, что очередной ссоры не избежать. Но у него в этот момент было странное выражение лица. Нет, на нем не было ни ожидаемой Гермионой злости, ни презрения или чего-то подобного — казалось, Драко изо всех сил старается сдержать слова. Наверное, поэтому голос его прозвучал сдавленно:

— Мое мнение о тебе тоже сильно изменилось.

* * *

Тихий скрип старых ступенек сопровождал Гарри по пути в их с Роном комнату в Норе. Как и всегда, плотный ужин, приготовленный заботливыми руками Молли, утомил его не хуже квиддичной тренировки. И в очередной раз он с улыбкой подумал, что если бы он рос в семье Уизли, а не Дурслей, то по объемам обогнал бы Дадли. Уже поравнявшись с нужной дверью, Гарри зевнул и потянулся. Какие же классные получаются каникулы! Как же жалко, что с ними нет Гермионы! Интересно, как она там?.. Хотя неизвестно еще, как бы она отнеслась к тому, что в Нору завтра приедут Забини и Паркинсон и пробудут аж до второго января. Гарри усмехнулся, вспоминая, как все были удивлены, когда Джинни и Рон объявили об этом. Вообще, конечно, вся эта история была странной: как Рон в шутку их позвал, они — тоже в шутку — согласились, но, похоже, все были рады такому повороту. «Слизеринцы в Норе — кто бы мог подумать!» — с этой мыслью Гарри взъерошил и без того торчащие в разные стороны волосы и взялся за ручку двери, из-за которой в этот же момент раздался страшный грохот, словно в стену с силой кинули кресло. Он поспешил распахнуть дверь. Его предположение оказалось близко к истине — у стены валялись обломки стула, а на своей кровати сидел страшно бледный Рон, глядя в одну точку перед собой.

Гарри замер на пороге, не понимая, что происходит. Он поежился — из приоткрытого окна тянуло морозным воздухом. Рон по-прежнему не шевелился.

— Рон, что случилось? В чем дело? — Гарри старался говорить спокойно, но тревога охватывала его все сильнее.

За спиной он услышал торопливые шаги по лестнице, вслед за тем в комнату почти вбежала Джинни. Собранные в узел волосы немного растрепались, а из-под закатанных рукавов виднелись обнаженные руки, украшенные хлопьями пены. Видимо, она помогала убирать со стола в кухне, на первом этаже. Гарри вздохнул — это значит, что грохот слышали все в Норе. Джинни удивленно перевела взгляд с Рона на Гарри, а затем на останки стула, после чего прошипела:

— Вы тут с ума посходили, что ли?!

Не успел Гарри открыть рот, чтобы ответить, как откуда-то снизу раздался обеспокоенный голос Молли:

— Джинни, детка, что там за шум?

Джинни выразительно посмотрела на Гарри, словно говоря: «Ну вот, добились своего!» Но все же ответила матери:

— Мам, все нормально, просто Рон с кровати грохнулся. Все хорошо! — после чего плотно прикрыла дверь и спросила: — Ну, что у вас тут?

Гарри только пожал плечами и движением головы указал на Рона, который внезапно повернул к ним свое бледное лицо и взмахнул чем-то, что до этого сжимал в ладонях. Его взгляд был полон отчаяния, и ему стоило большого труда начать говорить. Наконец, он сказал:

— Это все моя вина. Это я во всем виноват. А теперь она погибла, ее больше нет! — он скомкал бумагу, которую держал в руках, и бросил ее под ноги Гарри.

Это оказалась рождественская открытка. На кусочке картона яркими праздничными цветами переливалась наряженная елка, а за окном медленно опускались пушистые хлопья снега. Внутри были написаны пожелания и поздравления от всех Уизли, кто гостил в Норе. Это была та самая открытка, в которой утром сонный Гарри поставил свою подпись. И на ее обратной стороне ярко-зеленым выделялся почтовый штемпель: «Адресат не найден». Джинни тихонько ахнула, прочитав это из-за плеча Гарри, и села на его кровать напротив брата.

— Рон, может, просто почта в праздники плохо работает? Мало ли, что могло случиться?.. — она пыталась подобрать слова, чтобы его успокоить, хотя и сама себе не верила.

Рон вскочил с кровати и начал метаться по комнате из стороны в сторону. Почти крича, он ответил сестре:

— Не смеши меня! Такого никогда не случалось — никогда! Совы всегда находят адресатов, где бы они ни были, да хоть на краю света. Если человек жив, то он получит письмо где угодно. А уж какая-то Австралия!.. — он обернулся к Гарри: — А помнишь, помнишь, когда ты писал письма Сириусу, когда он скрывался на Гриммо? Его там никто достать не мог, а совы находили…

В отчаянии Рон снова сел на кровать и опустил голову. Когда он заговорил снова, в его глазах блеснули слезы:

— Вы ведь не знаете — это я виноват. Где-то месяца два назад мы с Гермионой поговорили и решили, что мы все-таки больше друзья, чем… Ну, вы поняли. Решили, что лучше все будет, как раньше. И все было хорошо. Но если бы мы и сейчас были вместе, я бы поехал в Австралию с ней, и ничего бы не случилось! С Гермионой все было бы в порядке! Я должен был остановить ее…

Гарри перебил его:

— Успокойся! Во-первых, будь вы хоть сто раз вместе, она бы все равно уехала одна, сам должен понимать. А во-вторых… Во-вторых, она жива. Это я могу сказать совершенно точно.

И Джинни, и Рон уставились на него со смесью надежды, изумления и недоверия. Не дожидаясь их вопросов, он подошел к своей кровати и вытащил из-под нее чемодан, продолжая рассказывать:

— Когда Сириуса убили, я никак не мог смириться. Никто не видел его тела, а заклятье, попавшее в него, могло быть и не смертельным. Я не верил в его смерть несмотря ни на что, до тех пор, пока не встретился с ним, когда использовал Воскрешающий камень. И я пытался связаться с ним. Много раз пытался…

С этими словами Гарри вытащил из бокового отделения чемодана множество писем. Одни были маленькими, свернутыми в несколько раз и спрятанными в крошечные конвертики, другие — объемными, состоящими из целой стопки листов. И на каждом, независимо от размера, стоял безысходно черный штемпель «Адресат скончался». Не меньше сотни писем, пестреющих этим клеймом, с шуршанием посыпались из рук Гарри на кровать и на пол. В комнате повисла гулкая тишина. Ее нарушила Джинни — едва сдерживая слезы, она вымолвила:

— О, Гарри… Почему ты молчал?

Вместо ответа он покачал головой. Все трое еще немного помолчали, но на этот раз их молчание было прервано стуком, после чего дверь приоткрылась и в комнату заглянула Элайза. Мгновенно почувствовав неладное, она неуверенно взмахнула рукой:

— Привет, ребята! А я только что приехала, меня миссис Уизли сюда отправила — сказала, вы все здесь. У вас что-то случилось?

В одну секунду Джинни оказалась рядом и втащила подругу в комнату, притворив за ней дверь. После обмена приветствиями друзья рассказали ей об исчезновении Гермионы. Элайза села в кресло в углу, поджав под себя ноги. Волосы, как и всегда, заплетенные в две косички; самые обычные маггловские потертые джинсы; вязаный свитер с узором из снежинок и оленей — весь ее облик идеально вписывался в обстановку Норы. Уютно устроившаяся в стареньком кресле, она казалась неотъемлемой частью дома, как будто всю жизнь прожила здесь. После услышанного она обхватила себя руками, будто ей стало зябко; взгляд ее был полон тревоги.

— И что же мы будем делать? Где искать Гермиону? — голос Элайзы прозвучал твердо — она готова была отправиться хоть сейчас.

Джинни довольно улыбнулась — она и не сомневалась в своей подруге. Покосившись на ребят, она с усмешкой отметила их удивление. И Гарри, и Рон (особенно Рон) выглядели изумленными ее решимостью, ведь они привыкли считать Элайзу тихой и нерешительной девочкой.

С первого этажа раздался голос Молли:

— Джинни, Рон, Гарри! Кто-нибудь, подойдите к камину в гостиной — с вами хотят поговорить!

Все трое переглянулись. Они не ждали ни с кем разговора, поэтому их недоумение быстро сменилось любопытством, и они поспешили вниз. Элайза тоже спустилась вслед за ними, но замерла на пороге, как только увидела картинку в камине.

— Конечно, примчались всей толпой, кто бы сомневался! — вместо приветствия насмешливо протянула Панси Паркинсон. В камине виднелся кусочек ее шикарной комнаты: пушистый белоснежный ковер, на котором девушка сейчас и сидела, и резная ножка диванчика, переходящая в изящный подлокотник. С дивана на секунду свесилось лицо Блейза Забини. Молча помахав всем рукой, он вновь исчез из поля зрения, предоставив вести беседу Панси.

— И вам привет! — ответила Джинни. — Мы вас завтра ждем?

Симпатичное личико Панси омрачилось. Нахмурившись, она оглянулась на Блейза, но, по-видимому, не получив от него никакой поддержки, с сомнением в голосе ответила:

— Похоже, что нет. У нас тут возникли… сложности. В некотором роде. В общем, придется срочно возвращаться в Малфой-мэнор.

Из-за границы видимости камина вновь появился Блейз и, бесцеремонно подвинув Панси, уселся рядом с ней. По его уставшему и слегка опухшему лицу было понятно, что Рождество удалось на славу. Особенно это бросалось в глаза рядом с безупречной Паркинсон, прическа и лицо которой, как всегда, наталкивали на мысли о часах, проведенных в салоне. Отхлебнув что-то из бокала, Блейз вклинился в разговор:

— Да уж, Панси — просто мастер описывать ситуацию. У нас не сложности, у нас катастрофа. Малфой пропал.

Если Блейз и любил драматизм, настолько бурной реакции на свои слова он точно не ожидал. Слизеринцы в замешательстве наблюдали, как их собеседники, перебивая и перекрикивая друг друга, пытаются что-то сказать. Наконец, перекричав остальных, Гарри сказал:

— Похоже, у нас общая… как ты там выразился? А, катастрофа. Вы можете прямо сейчас через камин переместиться к нам? Есть разговор.

Переглянувшись, Блейз и Панси одновременно кивнули. К счастью, они сразу поняли, что Гарри не шутит, и не стали тратить время на лишние расспросы.

Через несколько минут Джинни, дожидавшаяся новоприбывших в гостиной, поднялась вместе с ними в спальню Рона и Гарри. Те уже были там, как и Элайза, не участвовавшая в каминной беседе. Увидев ее, сидящую в полюбившемся кресле в углу, Блейз удивленно приподнял бровь и едва заметно кивнул. Панси же не удостоила ее приветствием, а лишь закатила глаза, пробормотав: «Конечно же, и эта здесь!..»

После того, как все устроились, пришло время обмена информацией. Оказалось, что Малфой, поведение которого в последнее время и Паркинсон, и Забини охарактеризовали как странное, на каникулы отказался ехать куда бы то ни было с ними и решил остаться в Малфой-мэноре. Никакие уговоры на него не действовали, и друзья в конце концов смирились. Кроме того, он в довольно грубой форме дал им понять, что компания на праздники ему вообще не требуется. Решив оставить его в покое, Панси и Блейз уехали на каникулы по домам. Когда же они решили написать Малфою и отправили ему поздравительные открытки с призывами опомниться и присоединиться к ним, обоим открытки были возвращены со штемпелем «Адресат не найден». Прежде такого штемпеля никто не видел — Паркинсон сразу же провела невинную разведку у своих родителей, и они, как выяснилось, такого тоже никогда не встречали. И вот теперь они намерены отправиться в поместье, чтобы выяснить, что стряслось с Малфоем и куда он делся.

Гарри, Джинни, Рон и Элайза выглядели все более удивленными на протяжении всего рассказа. Когда и они поведали свою историю об исчезновении Гермионы, недоумение в комнате стало почти физически ощутимым. Рон как раз закончил рассказывать о том, как подумал, что «не найден» означает «мертв», и спросил:

— А как вы сразу поняли, что ничего настолько ужасного не случилось?

— Однажды, когда мне было семь, моя любимая бабушка переехала в Америку, — негромко ответила Панси. — Она со мной даже не попрощалась, просто в один прекрасный день родители сообщили мне об этом. Я очень расстроилась и обиделась на нее и написала об этом письмо. Пошла в нашу совятню и отправила. Бабушке в Штаты… В тот же вечер сова принесла письмо обратно. На нем стоял черный штемпель.

Последние слова Панси произнесла так тихо, что их едва можно было расслышать. Она опустила голову так, что ее густые черные волосы полностью скрыли лицо. Никто не промолвил ни слова, только Блейз осторожно взял ее за руку. Через минуту Панси сама же нарушила паузу — откинув волосы назад и тряхнув головой, словно прогоняя воспоминания, она звонко спросила:

— Надеюсь, я не одна здесь настолько умна, чтобы понять — исчезновение Драко и Грейнджер не может быть простым совпадением.

Рон поднялся с кровати и начал мерить комнату шагами. Задумчиво произнес:

— С одной стороны, конечно, не может. Но с другой — Гермиона же пропала в Австралии. А Малфой — здесь, в Великобритании. Не сходится как-то!

— Стоп! — теперь вскочил с кровати и Блейз. — Когда вы ее видели в последний раз? С чего вы решили, что она действительно уехала в Австралию?

На лица гриффиндорцев набежала тень сомнения. Гарри повернулся к своей девушке:

— Джинни, тебе Гермиона писала что-нибудь из Австралии? — Джинни отрицательно помахала головой. — Вот и нам тоже. Может, она так и не покинула Малфой-мэнор…

Рон, сжав кулаки, резко повернулся к Панси и Блейзу:

— Если ваш хорек ей что-то сделал, я его прикончу, так и знайте!

Все заговорили разом. Перекрикивая шум перебранки, Гарри кое-как успокоил ссорящихся, напомнив, что еще в самом начале общения они договорились не высказываться в адрес Малфоя, потому что каждый раз это приводило к конфликтам. Если у них и установились приятельские отношения, то было ясно, что в этом вопросе общего языка им не найти.

— Ладно, — продолжил он, когда все немного притихли. — В поместье так просто мы не попадем. Нужно сейчас же запросить пропуск на завтра. Сейчас и отправим сову.

Быстро написав несколько строчек на листе бумаги и перечислив имена всех присутствующих, Гарри сунул лист в конверт, заклеил и отдал Рону со словами:

— Пусть Сычик отнесет письмо МакГонагалл. Быстрее мы совы не найдем!

Когда Рон вышел, Джинни занялась размещением гостей. Слегка смущенно она объяснила:

— Панси, Блейз, у нас есть комната для гостей, но дело в том, что мама никогда в жизни не разрешит, чтобы вы ночевали там вдвоем…

— Но мы же просто друзья! — не сговариваясь, в один голос воскликнули оба.

Джинни покачала головой:

— Нет, ребята, шансов — ноль. Она ни за что не согласится, даже лучше не пробовать. Поэтому ты, Панси, будешь спать в моей комнате со мной и Элайзой. Ну, а Блейз, соответственно, останется здесь.

После этих слов девочки вышли из комнаты, направившись в спальню Джинни, а Гарри достал из-за шкафа раскладушку, по ходу поясняя для скептически хмыкнувшего Забини:

— Мы, конечно, можем перетащить сюда кровать из гостевой спальни, но уже поздно и неохота, честно говоря. Так что кто-то из нас — я или Рон — ляжет на раскладушке, а ты займешь кровать.

Как только раскладушка была установлена между двумя кроватями, Блейз тут же растянулся на ней, закинув руки за голову. Рассмеявшись над оторопевшим Гарри, он заявил:

— Забей, Поттер! Я и здесь отлично высплюсь. Ты же не думал, что я, словно кисейная барышня, могу уснуть только на перинке?

Гарри почесал в затылке, не зная, что и ответить. А Забини продолжил, мечтательно улыбаясь:

— Эх, вот были времена… Помню, я сбегал из дому за лето по три раза, не меньше. Мать выслеживала меня по всем знакомым и по гостиницам. Магией пользоваться я не мог — Надзор же, поэтому мы с Малфоем брали маггловскую палатку, кое-какую еду и спальные мешки и зависали на неделю-две в каком-нибудь лесу. Как надоедало — возвращались. Круто было… Смотри ему не говори, что я рассказал — он меня убьет за такие истории! Так что, даже если бы ты сказал, что придется спать на полу, поверь, Поттер, я бы не слишком огорчился.

Гарри оставалось лишь покачать головой, прилагая все усилия, чтобы себе это представить. Но тут же расхохотался, когда воображение нарисовало ему Малфоя в маггловском спальном мешке. Вошедший в этот момент Рон с удивлением обнаружил смеющихся над чем-то в голос Гарри и Блейза.

В это же время в спальне у девочек обстановка была более напряженная. Джинни так же, как и Гарри, начала устанавливать раскладушку. Когда Панси увидела это и поняла, зачем нужно это странное приспособление, она едва не потеряла дар речи. Справившись с возмущением, она своим самым милым голоском поинтересовалась:

— Джинни, милая, ты же не думаешь, что я стану спать на этом? Я все понимаю, но это же просто опасно для жизни, не говоря уже, что я к такому не привыкла!

Элайза, робко присевшая на свою кровать, в компании Паркинсон чувствовала себя явно не в своей тарелке. На свою беду, она решила вмешаться, не желая, естественно, ничего дурного:

— Панси, ты можешь лечь на мою кровать, а я посплю на раскладушке…

Не успела она договорить, как разразилась буря. Джинни никак не могла ожидать, что соседство с Элайзой так взбесит Панси. Поначалу показалось, что та не может поверить, что Элайза вообще что-то ей сказала. Взбешенная, она повернулась к девушке. Можно было подумать, что она сейчас вцепится в нее и разорвет, но она лишь продолжала сверлить ее яростным взглядом. Когда Панси заговорила, голос ее сочился ядом, хотя и был не громче обычного:

— А ты, ангелочек, вызвалась мне помочь, да? Думаешь, я не вижу тебя насквозь? Я лучше буду спать на помойке, чем в кровати, которую ты мне уступила. А то, не дай Мерлин, заражусь твоей чертовой добродетелью!

Джинни в полном недоумении наблюдала эту необъяснимую для нее сцену. Элайза же не выглядела удивленной — напротив, на ее лице было написано, что хотя ее это и огорчает, но вполне привычно. Закончив говорить, Панси развернулась так резко, что длинные волосы взметнулись вверх, и выскочила за дверь.

— Это как понимать? — обратилась за разъяснениями Джинни.

— Джинни, все в порядке, правда. Пожалуйста, ни о чем не спрашивай меня, я очень тебя прошу. Я потом тебе все объясню, — голос Элайзы дрожал, и весь ее вид говорил о том, что не все в порядке. Но Джинни решила отступить в этот раз и не мучить расспросами огорченную подругу.

Панси влетела в спальню мальчиков без стука, нараспашку открыв дверь. Она глубоко дышала, словно пробежала большое расстояние. Гарри и Рон еще не успели ничего сказать или спросить, когда Блейз, встретившись с ней взглядом, вскочил с раскладушки. Панси зло прищурилась и указала вытянутым пальчиком в сторону двери:

— Она! — это было все, что она сказала.

Блейз обреченно поднял глаза к потолку:

— Панси, не драматизируй. Она ничего тебе не сделала, а ты мне обещала.

Понемногу девушка начала успокаиваться. Опустив глаза в пол, она хотя и капризным, но уже почти спокойным тоном заявила:

— Она мне предложила свою кровать. Представь, Блейз! Разве она не милашка?

Он в ответ пожал плечами:

— Спи на раскладушке.

— Все шутишь? Я — на раскладушке? Да ни за что!

Забини глубоко вздохнул. Иногда эти капризы доводили его до бешенства, но без них не было бы Панси. Сейчас ее прихоть хотя бы немного обоснована, не то что множество других, которые с детства приходилось терпеть ему и Драко. Причем, давно стало ясно, что проигнорировать ее выйдет себе дороже. В лучшем случае, плохое настроение Паркинсон отражалось на всех окружающих. В худшем же — она затаивала обиду, что аукалось потом в самый неподходящий момент. Ко всему прочему, в хорошем расположении духа она была гораздо симпатичнее и приятнее, чем в плохом. Блейз терпеть не мог огорчать ее и почти всегда шел Панси навстречу, что сделал и в этот раз. Обернувшись к не решавшимся вмешаться Гарри и Рону, он спросил:

— Где эта ваша гостевая спальня?

Как только Рон объяснил, как пройти в нужную комнату, Блейз и Панси вышли. В ответ на вопросительный взгляд друга Гарри только махнул рукой — дескать, кто их разберет, этих слизеринцев.

Когда стараниями Забини в спальне Джинни стало на одну больше кроватей и настолько же меньше места, Панси окончательно успокоилась и смирилась с вынужденным соседством. Или сделала вид, что смирилась…

Утро выдалось солнечным и ясным. Как ни странно, но после вчерашних волнений настроение у всей компании соответствовало погоде. Несмотря на то, что тревога за пропавших друзей не оставляла их, но ей сопутствовала решимость вытащить их из любой переделки. Как говорится, утро вечера мудренее, и при свете нового дня все сомнения в связи двух исчезновений развеялись. Все согласились, что подобных совпадений просто не бывает.

Во время завтрака в кухню влетел Сычик с ответом на вечерний запрос. Ровные строчки, написанные аккуратным почерком директора, сообщали о том, что их с радостью ждут в школе и что калитка будет открыта для них ровно в час пополудни. Для родителей Джинни и Рон сочинили историю про грандиозную новогоднюю вечеринку в Малфой-мэноре, на которой будет вся школа, которую никак нельзя пропустить и к которой просто необходимо готовиться заранее. Молли, хоть и поворчала немного, но согласилась, а Артур, незаметно подмигнув, пожелал повеселиться как следует.

Прибыв в поместье в назначенное время, компания разделилась: гриффиндорцы отправились в спальню Гермионы, слизеринцы — в комнату Малфоя. Конечно, они не ждали найти их там, но хоть какие-то зацепки могли остаться. Гарри, Рон, Джинни и Элайза влетели в спальню девочек и с нетерпением начали все обшаривать.

Рон в замешательстве остановился у пустой тумбочки Гермионы. С грустью в голосе произнес:

— Здесь ничего. Похоже, она все-таки уехала…

— А вот это вряд ли! — ответил ему Гарри, вытаскивая из-под кровати набитый чемодан. Вскоре оказалось, что зимняя куртка тоже на месте.

— Выходит, она не покидала поместье… Куда же она делась? — нахмурилась Джинни.

Результаты поисков присоединившихся к ним Панси и Блейза были аналогичны — чемодан на месте, никаких признаков, что Малфой покинул школу. Расстроенные, все молчали, не зная, что теперь предпринять и где искать пропавших. Никаких улик, ничего, за что можно было бы ухватиться… В воцарившейся тишине негромкий голос Элайзы заставил всех вздрогнуть:

— Мне кажется, у меня есть одна мысль, где может быть Драко.

Блейз напрягся, предугадывая реакцию Панси. Та язвительно процедила, не спуская прищуренных глаз с Элайзы:

— Почему же я не удивлена? Конечно, у тебя есть мысль. Если бы ее не было, я бы тебя точно придушила.

Джинни только ахнула. Что за странные отношения между Панси и Элайзой? Раньше она и не замечала между ними такой ненависти, вернее, ненависти со стороны Паркинсон. Но лишь сейчас начав вспоминать, Джинни заметила, что прежде они практически не пересекались. Если Панси подсаживалась к ним в Обеденном Зале, Элайза сразу вспоминала о каких-то неоконченных делах или ссылалась на головную боль, чтобы скорее покинуть их. Да и сама слизеринка почти никогда не подходила к Джинни, если видела ее с подругой.

Воспоминания и размышления были прерваны еще более нерешительным, чем всегда, голосом Элайзы:

— Я не уверена, но… Пойдемте, все равно нужно проверить.

Вся компания проследовала за ней в парк, не прекращая засыпать ее вопросами. Только Панси — мрачнее тучи — и Блейз ничего не спрашивали и молча шли позади всех. Миновав замерзший пруд, ребята углубились в переплетение дорожек полузаброшенного парка. Чем дальше от замка они удалялись, тем меньше парк был похож на искусственно созданный. Дорожки превратились в тропинки, а затем и вовсе почти пропали, но Элайза продолжала уверенно вести друзей вперед. Лишь пару раз она медлила, но сразу же определяла нужное им направление. Наконец, между деревьями показался старый обветшалый домишко. Местами его крыша провалилась, окна зияли пустыми провалами с острыми зубцами разбитых стекол, а дверь, поскрипывая, болталась на одной петле. В эту-то хибару и привела их проводница. Пригибаясь, один за другим друзья протиснулись внутрь. От их движений вокруг поднялась пыль. Чихнув, Элайза огляделась вокруг. Найдя взглядом то, что искала, она откинула с пола край ободранного, вытертого ковра, под которым обнаружился люк. Подняв крышку, она не раздумывая спрыгнула вниз, заставив Джинни вскрикнуть и броситься вперед. Но, как выяснилось, прыгать было невысоко. Когда все спустились и осветили крошечное помещение Люмосом, оно оказалось совершенно пустым, но в одной из стен обнаружилась дверь. На двери не было ни замков, ни замочных скважин, но она не поддалась, ни когда Рон потянул ее на себя, ни когда изо всех сил толкнул от себя. Легко коснувшись ладошкой его плеча, Элайза движением головы попросила его отойти.

— У кого-нибудь есть что-то острое? — ее голос слегка дрожал.

Ребята начали переглядываться, но когда Блейз вытащил и передал Элайзе небольшой охотничий нож, все взгляды были направлены на него и полны удивления. Заметив реакцию друзей, он лишь пожал плечами:

— Нет, ну мало ли что! Палочка и сломаться может.

В это время Элайза сделала нечто, что удивило всех не меньше, чем нож Блейза. Только он сам и Панси невозмутимо наблюдали за происходящим. Сжав нож в правой руке, Элайза легонько надавила и провела острием по левой ладони. Порез был маленьким и неглубоким, но кровь выступила моментально. Не теряя ни секунды, она прижала окровавленную руку к двери. Прошло несколько секунд, и дверь бесшумно подалась вперед, открывая совершенно темный проем. Элайза обернулась, обреченно переводя взгляд с одного из друзей на другого. Первым не выдержал Рон:

— Черт возьми, что это все значит?

Ответ прозвучал у него за спиной, заставив оглянуться. На этот раз Панси выглядела, как кошка, поймавшая мышку. Мягким, вкрадчивым голосом она произнесла:

— Это значит, мой милый Рональд, что вы не все о ней знаете. Ведь она — из Малфоев.

* * *

Какими бы разными ни были Гермиона и Драко, но в этот момент их мысли были удивительно похожи: оба пытались понять, почему говорят все эти фразы. После слов Малфоя единственным вопросом, крутившимся в голове Гермионы, был: «Что значит — изменилось?» Желая задать его, она в то же время понимала, что не стоит, более того — нельзя делать это. Но она словно потеряла власть над собой. Как будто со стороны она слышала свой звучащий сдавленно голос. Слово за словом она против воли произнесла:

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «изменилось»?

Пытаясь умоляющим взглядом сказать Малфою, чтобы он молчал, чтобы ни в коем случае не отвечал на ее вопрос, Гермиона прочитала в его глазах ту же беспомощность, что чувствовала и сама — как бы он ни хотел, он не мог не ответить.

— Это. Значит. Что… — самое большее, чего удалось добиться Драко, это паузы между словами. Но он продолжал говорить. В какую-то секунду на его лице появилась радость внезапного озарения, он выхватил палочку и, направив ее на себя, сказал: — Силенцио!

Гермиона улыбнулась: проблема была решена как минимум наполовину. Оставалось как можно быстрее перейти в следующую комнату, где она снимет с него заклятие. Но радость ее была недолгой — что-то пошло не так. Лицо Малфоя исказилось, палочка выпала из его рук. Судорожно сжавшимися пальцами он рванул ворот свитера, падая на колени. Казалось, он пытается и не может сделать вдох… Не теряя времени, Гермиона схватила его палочку и крикнула:

— Фините Инкантатем!

Подбежав к Малфою, она опустилась на колени рядом с ним. Воздух с хрипом врывался и вырывался из его легких. Слишком глубоко вдохнув, он сильно закашлялся. Прошло несколько минут, прежде чем дыхание более или менее выровнялось, и он смог подняться. Стараясь прогнать из головы все мысли, которые не стоило произносить вслух, Гермиона сказала:

— Мы должны как можно скорее уйти отсюда. Это плохо кончится.

Малфой кивнул, не говоря ни слова, и направился в сторону двери. Глядя ему в спину, Гермиона вдруг поняла, какой вопрос она должна ему задать. Возможно, это ее единственный шанс узнать правду!

— Малфой! — Он остановился. — Что в Тайной Комнате? Зачем тебе так нужно туда попасть?

Быстрым движением он распахнул дверь и повернулся к Гермионе. Стоя на пороге, он широко улыбнулся и произнес с издевкой:

— Слишком поздно, Грейнджер. Не успела! — и сделал шаг назад.

Вскрикнув, Гермиона рванулась к двери. Он спятил! Они же не знают, что там, они еще даже не проверили! На бегу вытаскивая волшебную палочку, она переступила порог и вдруг резко ощутила, как что-то отпустило ее. Словно она освободилась от оков, сдерживавших ее секунду назад. Гермиона вновь могла контролировать свои слова — молчать или говорить, и что именно говорить, опять решала она сама. Малфой, испытавший все эти ощущения чуть раньше, снисходительно наблюдал за эмоциями на ее лице. Наконец, он сказал:

— Ладно, хватит наслаждаться жизнью. Неизвестно, что у нас в этой комнате. Давай, как прошлый раз — спина к спине, палочки наготове.

Гермиона с готовностью кивнула и повернулась спиной, одновременно разглядывая помещение. Теперь они явно оказались в слизеринских подземельях. Зал выглядел совершенно не тронутым битвой. Длинный и узкий, со стенами из темного необработанного камня, он казался еще более мрачным оттого, что в нем не было окон. По сторонам у стен стояли скамьи темного дерева, а единственным украшением стен были гобелены с изображением змеи на зеленом фоне. В зале было холодно и сыро, а сквозняк сейчас был здесь единственным полноправным хозяином. У Гермионы по коже пробежали мурашки, когда она почувствовала, как сквозняк пошевелил ее длинные волосы, рассыпавшиеся по спине.

Медленно, шаг за шагом они продвигались вперед, к следующей двери. Когда середина зала уже была близка, Малфой вскрикнул и резко остановился. Попытавшись обернуться, Гермиона и сама не сдержала возглас боли и неожиданности — она не могла повернуть голову, словно кто-то держал ее за волосы сзади. Не скрывая раздражения, она крикнула:

— Малфой, что за идиотские шутки! Отпусти немедленно!

Но натяжение все усиливалось. Пытаясь хоть как-то извернуться, чтобы увидеть происходящее за спиной, Гермиона едва не вывернула шею, но единственное, что стало ей понятно — у Малфоя проблемы посерьезнее, чем у нее. Он вел ожесточенную борьбу с кем-то или чем-то, что, видимо, и не давало Гермионе обернуться. Не успела она подумать об этом, как ее внимание привлек звон упавшего металлического предмета. Опустив взгляд, Гермиона обнаружила у своих ног один из ножей Малфоя. Присев так низко, как она только могла, не выдернув себе все волосы, она потянулась за ножом. Еще немножко, еще чуть-чуть… Вот она уже коснулась его кончиками пальцев… Есть! По-прежнему не понимая, что происходит за ее спиной, Гермиона постаралась разглядеть хоть что-то в отражении на ноже. От увиденного она едва его не выронила.

Малфой боролся не с кем-то. Гермиона не могла поверить своим глазам, но когда одна из длинных волнистых прядей, лежавших на ее плече, вдруг изогнулась змеей и плавным движением уползла ей за спину, отрицать стало невозможно — Малфоя пытались убить собственные ее, Гермионы, волосы. Теперь она уже физически почувствовала, как гибкие пряди, извиваясь, живут собственной жизнью. Завизжав, она вцепилась пальцами в волосы и потянула из всех сил, пытаясь освободить Драко, шея которого уже полностью была опутана сжимающейся петлей из ее кудрей. Никакого успеха это не принесло. Тогда Гермиона, изо всех сил сжав рукоять ножа, полоснула по своим волосам…

И в то же мгновение все ее тело пронзила невыносимая боль. В глазах потемнело, но Гермиона продолжала кромсать свои волосы, чувствуя, как от боли слабеет ее тело, как пол плывет под ногами. Уже не сдерживая слез, из последних сил она поднимала и опускала нож, до тех пор, пока не почувствовала, что натяжение исчезло, ее больше ничто не держит, и она падает на пол, падает, падает, падает…

Гермиона очнулась на холодном каменном полу. Некоторое время она смотрела на свою руку, по-прежнему, сжимавшую нож, и обрезки волос вокруг, припоминая предшествовавшие ее обмороку события. После чего она перевела взгляд на лежащего чуть в стороне Малфоя. Он не шевелился. С трудом преодолевая слабость, Гермиона поднялась на ноги и, слегка пошатываясь, подошла к нему. Ради Мерлина, только бы он был жив!.. Шею Драко все еще обвивали каштановые пряди, но теперь они были бесполезными обрезками, а не ядовитыми змеями, как совсем недавно. Стряхнув их, Гермиона обнаружила на его коже широкие багровые рубцы. Стараясь не задеть их, она собралась было проверить пульс, но в этот момент Малфой пришел в себя и приподнялся на локтях. Несколько секунд он пристально смотрел на нее, после чего спросил:

— Где мой нож?

Гермиона протянула его. Вопреки ее ожиданиям, Малфой не стал убирать его, а, держа в руке, поднялся с пола и начал приближаться к ней. Выражение, застывшее при этом на его лице, не вызывало доверия. А растянувшая его губы улыбка и вовсе вызвала у Гермионы страх. Отступая от него назад шаг за шагом, она попыталась исправить ситуацию:

— Малфой, я здесь ни при чем. Я ничего не делала. Ты же понимаешь, это все замок… Ты же понимаешь? — в голосе ее отчетливо звучала паника.

Малфой недобро усмехнулся:

— О, конечно, я понимаю. Просто кому-то пришло время сменить прическу.

И так, и эдак поворачивая маленькое карманное зеркальце, Гермиона пыталась оценить масштаб трагедии. Шея казалась ей теперь слишком тонкой и совершенно беззащитной. Хорошо хотя бы, что уши прикрыты! Волосы и будучи длинными почти не поддавались укладке, а теперь и вовсе торчали в разные стороны.

— Малфой. Ты. Чертов. Псих, — произнесла Гермиона, подчеркивая каждое слово. — На кого я теперь похожа?

Драко, устроившийся на одной из скамеек, поглощал волшебный обед и не спешил с ответом. Скептически осмотрев ее, он наконец вынес вердикт:

— Ну, пожалуй, теперь ты похожа на мальчишку. Тощего, лохматого, но довольно симпатичного мальчишку, — ловко увернувшись от брошенной Гермионой упаковки из-под обеда, Малфой рассмеялся и продолжил: — Да не переживай, ты отлично выглядишь! Конечно, твоей заслуги в этом нет. Просто, как и все остальное, стрижки я делаю гениально.

Гермиона нервно теребила короткие пряди на затылке. Она уже несколько раз одергивала себя, но, по всей видимости, у нее появилась новая привычка. «Дурная привычка! — мысленно уточнила она самой себе. — А ее источник еще дурнее». Она мрачно посмотрела в спину Малфоя, который уже перекинул ремень сумки через плечо и вопросительно взглянул на нее:

— Готова? Или хочешь продолжить обсуждение моих парикмахерских талантов?

Решив не поддаваться на его издевки, Гермиона молча поднялась со скамьи. На этот раз они подошли к двери в самой что ни на есть спокойной обстановке. Им было достаточно времени для того, чтобы принять все меры предосторожности. Заняв привычные места по бокам от двери, они обменялись взглядами, и Малфой бросил в открывшийся проем флоббер-червя. Через несколько секунд и он, и Гермиона осторожно заглянули в следующее помещение.

Перед ними открылся очередной кабинет для занятий — Зал Трансфигурации. Стекла в высоких окнах, конечно же, отсутствовали, что давало простор для гулявшего в зале ветра. По полу были разбросаны порванные книги, отвечавшие на свист ветра безнадежным шелестом страниц. Деревянные парты были почему-то сдвинуты на одну половину помещения, оставляя вторую половину совершенно пустой. Бросок Малфоя отправил флоббера почти на середину зала, где он приземлился на крайнюю из парт и спокойно занялся ее изучением. Какие бы опасности ни подстерегали здесь Драко и Гермиону, червяку они, похоже, не грозили.

Встретившись взглядом с Гермионой, Малфой едва заметно кивнул и, держа палочку наизготовку, шагнул в комнату. Не успел он дойти до середины зала, как остановился и негромко рассмеялся:

— Знаешь, Грейнджер, тебе это понравится!

Не понимая, что могло вызвать такую реакцию, Гермиона подошла к нему и осмотрелась. В тусклом свете пасмурного зимнего дня она не сразу заметила на одном из подоконников серую кошку, занятую умыванием.

— Миссис Норрис! Как она сюда попала? И что здесь делает? С ней все в порядке? — Гермиона засыпала Малфоя вопросами. В ответ он лишь развел руками:

— Я знаю не больше тебя.

Как ни странно, кошка не выглядела впечатленной внезапной встречей. Отвлеченная от своего занятия голосами, она прервалась и смерила нарушивших ее покой равнодушным взглядом, после чего возобновила умывание. Гермиона сделала несколько решительных шагов в ее сторону, но едва она коснулась ногой последней плиты пола, отделявшей ее от подоконника, как она с грохотом и треском обрушилась вниз. Вскрикнув, девушка успела отскочить в самую последнюю секунду. За ее спиной раздался еще более громкий звук. Оборачиваясь назад, Гермиона уже знала, что увидит — каменные плиты между ней и Малфоем отсутствовали, а на их месте зиял черный провал. На лице Драко отразилось охватившее его смятение — он перебирал в голове все заклинания, какие знал, и ни одно из них не могло сейчас помочь.

Едва грохот обрушившихся камней стих, в зале воцарилась тишина. Не произнося ни слова, Гермиона сделала крошечной шажок к краю плиты и заглянула вниз. Только темнота, и ничего больше — вот что открылось ее взгляду. Логика подсказывала ей, что такого быть никак не может, что под кабинетом Трансфигурации есть и другие помещения, но она вовремя вспомнила, что Хогвартс живет теперь по своим законам, а не по законам логики. Продолжая смотреть в черноту провала, Гермиона заметила, как от края начинают расползаться — пока маленькие и почти незаметные — трещинки. Мысли в голове путались, набегая, одна на другую, но среди них не было подходящей в данной ситуации.

— Грейнджер, прыгай сюда! — крикнул Малфой. В тишине его голос прозвучал слишком громко. Гермиона подняла на него испуганные глаза и ответила:

— Я не допрыгну, у меня не получится!

Уже произнося эти слова, она осознала, что выбора все равно нет — камень ее плиты был уже весь испещрен трещинами, казалось, она вот-вот рассыплется. Гермиона заметалась, сердце колотилось все быстрее — она понимала, что счет пошел на секунды, доли секунд… Надо прыгать! Это было ясно и ей, и Драко, который выглядел перепуганным не меньше, чем она. Понимая, что если камень сейчас осыплется под ногами Гермионы, он ничего — ничего! — не сможет сделать, он крикнул дрожащим от напряжения голосом:

— Прыгай! Все получится, Грейнджер, слышишь? Пожалуйста, прыгай!

И Гермиона сделала это. Уже отталкиваясь ногами от края, она увидела, как обломки плиты летят вниз, в пропасть, и на их месте не остается ничего, только пустота. Она физически почувствовала эту бездонную черноту под собой. Показалось безмерной глупостью надеяться, что она сможет перепрыгнуть; даже будь Гермиона спокойна, собранна, ей бы не удалось это — слишком далеко. Она зажмурилась, пытаясь представить, как долго ей придется падать, ведь даже неизвестно, есть ли внизу дно, есть ли хоть какая-то опора… И в этот момент бесконечные мгновения ее прыжка оборвались — она почувствовала, как ноги коснулись твердого камня, а ее плечи с силой сжали руки Драко. Не открывая глаз, Гермиона прижалась лбом к его груди, крепко вцепляясь пальцами в свитер. Еще не давая себе поверить, что у нее получилось, стоя на самом краешке пропасти, она чувствовала себя в безопасности. Казалось, что если не открывать глаза, то все так и останется — не будет больше смертельного лабиринта Хогвартса, непредсказуемых опасностей, грозящих из-за каждой двери, и бесконечных тайн и загадок Малфоя.

Зажмурившись, Гермиона не видела того, что видел Драко — преодолев разделявшее их расстояние, она ступила на самый край начавшей крошиться плиты. И теперь от падения ее удерживало лишь то, что Малфой крепко прижимал ее к себе. И самое страшное — он не представлял, как им выкручиваться на этот раз. Позади них оставалась дверь, через которую они вошли — можно было бы вернуться, но до нее было футов тридцать, не меньше, и Малфой понимал, что стоит сделать хотя бы шаг в том направлении, и пол обрушится. Медленно и очень осторожно Драко, не отпуская Гермиону, сделал шаг назад. Ощутив его движение, она наконец подняла голову, но взгляд Малфоя был устремлен куда-то поверх нее. Напряженно вглядываясь в его лицо, Гермиона пыталась угадать, что он там видит. Внезапно он нахмурился и сделал неосознанное движение вперед. Оглянувшись через плечо, Гермиона с удивлением и страхом увидела, как Миссис Норрис, покончив с умыванием и потянувшись, замерла на краю подоконника. Словно не замечая отсутствия пола и чернеющей на его месте пустоты, кошка немного помедлила и прыгнула. Сдерживая вскрик ужаса от того, что должно было произойти, Гермиона зажала рот ладонью. Она почувствовала, как Малфой сильнее сжал руки на ее плечах, и как он глубоко вдохнул, затаив дыхание…

Миссис Норрис спрыгнула с подоконника — и, мягко спружинив на лапах, замерла в воздухе, будто стоя на чем-то твердом. Нимало не смущенная происходящим, она спокойно посмотрела на Гермиону и Драко, пораженно следивших за ней. Принюхавшись и недовольно взмахнув пару раз хвостом, кошка невозмутимо прошествовала мимо них прямо по воздуху к дальней двери в углу, уселась возле нее и принялась ждать.

Несколько секунд прошло в полной тишине и некотором оцепенении. Отчего-то шепотом Гермиона спросила:

— Что это было? — она перевела взгляд с кошки на Малфоя. — Как она это сделала?!

В ответ он лишь покачал головой и медленно убрал руки с ее плеч. Затем шагнул к самому краю плиты и в который уже раз поглядел вниз, в пропасть. Гермиона настороженно следила за ним, словно ожидая, что и Малфой, по примеру Миссис Норрис, вдруг решит прыгнуть. Вытянув ногу над бездной, он очень осторожно начал ее опускать. Все ниже, ниже… На его лице ожидание внезапно сменилось удивлением, почти шоком — он нащупал ногой опору. Ошеломленный, он повернулся к Гермионе:

— Ты не поверишь, но здесь что-то есть. Вроде… пол?

Голос Малфоя прозвучал неуверенно: он и сам не мог поверить в то, что говорил.

— О чем ты?

— Похоже, что пол на месте, просто теперь мы его не видим. Поэтому кошка прошла здесь. Пол не обрушился!

Словно в подтверждение своих слов, Малфой перенес вес на ногу, которая, казалось, висит в пустоте, и сделал шаг. От ужаса всей этой картины Гермиона лишь тихо ахнула, не в силах поверить в безопасность этой затеи. Как бы жутко это ни выглядело, но было похоже, что Малфой вполне устойчиво держится над пропастью.

— Стой, Малфой! Так не пойдет! У тебя в сумке я видела моток веревки. Обвяжи ее вокруг себя, а конец брось мне, — обрадованная своей идеей, крикнула ему Гермиона.

Он скептически хмыкнул, но все же вытащил веревку, обернул ее вокруг пояса и туго затянул узел. То же сделала и Гермиона, не переставая мысленно спрашивать себя, удержит ли она его в случае необходимости. К счастью, с каждым осторожным шагом Драко расстояние между ним и нужной дверью становилось все меньше. Гермиона с замиранием сердца думала о том, что как только он доберется до двери, тот же путь придется проделать ей. И вот уже Малфой коснулся деревянной створки и махнул рукой, подтверждая, что все в порядке. Собрав всю храбрость, Гермиона занесла ногу над пустотой и сделала первый шаг. Ей казалось, что стук сердца слышен в противоположном конце зала. Глядя во тьму под ногами, она услышала голос Малфоя:

— Не смотри вниз! Смотри на меня и не опускай взгляд!

С трудом Гермиона заставила себя поднять глаза и встретить взгляд Драко. И сразу же она чуть не опустила их вновь. Глядя ему в глаза, ей действительно стало проще идти вперед, страх словно отступал, но в то же самое время ее наполняла странная тревога. Чем дольше длился этот зрительный контакт, тем сильнее Гермиону охватывало чувство, что она вот-вот выдаст себя взглядом, выдаст какую-то тайну, которой еще не понимает; чувство, что она скрывает что-то, и что сейчас Малфой узнает об этом прежде, чем даже она сама. Биение сердца становилось лишь быстрее, заставляя делать шаг за шагом. Стараясь унять свое неясное волнение, Гермиона сосредоточилась на лице Малфоя, которое выражало сейчас крайнее напряжение. Вся его неподвижная фигура напоминала натянутую струну, готовую в следующую секунду порваться — недвижность нарушало только глубокое дыхание и дрожание ресниц в ответ на каждый шаг Гермионы. Как ни пыталась она разгадать это странное выражение на его лице, ей это не удавалось.

Когда Гермиону отделял от Малфоя один шаг, она остановилась. Она уже забыла о том, что стоит над бездонной пропастью — точнее, она и вовсе о том не думала. Но об этом ни на секунду не забывал Драко: не дожидаясь, пока она сделает этот последний разделяющий их шаг, он схватил ее за руку и с силой потянул на себя. На какое-то мгновение он прижал Гермиону к себе, но сразу же отвернулся к двери, пробормотав то ли ей, то ли самому себе: «Медленней ползти и улитка не смогла бы!»

Это прозвучало так недовольно-язвительно, так по-малфоевски, что все невнятные сомнения и тревоги Гермионы тут же рассеялись, словно и не было ничего. Осталось лишь облегчение от осознания того, что они снова выкрутились и прошли очередную комнату. Потому она уже почти без страха шагнула по невидимому полу в сторону от двери, ожидая, пока Драко откроет ее и бросит внутрь флоббер-червя.

Все трое — Гермиона, Малфой и Миссис Норрис — замерли на пороге, с опаской прислушиваясь. В следующем помещении было совсем тихо. Заглянув в проем, они обнаружили, что флоббер приземлился совсем недалеко от двери, футах в восьми. Он недолго полежал, видно, осваиваясь после падения, а затем пополз влево. Но преодолев каких-то десять дюймов, он неожиданно развернулся и пополз в противоположном направлении. Кроме этих странностей в координации червя ничего подозрительного в большом полупустом зале не было. Как и во многих комнатах прежде, в этом зале интерьер составляли битые стекла, порванные и обгоревшие книги и поломанная мебель. Не дожидаясь, пока Гермиона и Драко перешагнут порог, Миссис Норрис уверенно направилась к флобберу. Опасливо понюхав его и брезгливо фыркнув, она, по-видимому, не нашла его интересным и прямиком прошла к двери в стене напротив. Там она и устроилась в ожидании.

Деловитость кошки заставила Гермиону улыбнуться. Хотя причин для веселья не было — невредимость червя отнюдь не указывала на безопасность, скорее даже наоборот. Не говоря ни слова, Гермиона встала спиной к спине Малфоя, заметив в последнюю секунду, что кроме палочки в правой руке он вновь вооружен своим узким длинным клинком в левой.

С каждым осторожным шагом продвигаясь все дальше от двери, Гермиона видела лишь, как она медленно и бесшумно закрывается за ними. Почти не касаясь спиной Малфоя, она, тем не менее, чувствовала, как он идет вперед. Внезапно он остановился так резко, что Гермиона налетела на него, не успев остановиться. Восстановив равновесие, она возмущенно спросила:

— Что такое? Не мог предупредить?

— Тшшш! Тут что-то есть, — шепотом ответил Драко.

Гермиона собралась было заявить, что нечего на нее шикать, но вовремя одернула себя и промолчала. Однажды она все выскажет, но сейчас совсем не время для этого… Повернувшись и глядя в том же направлении, что и Малфой, она вопросительно на него покосилась. В ответ он молча вытянул руку с клинком вперед — и они оба увидели, как от острия по воздуху, словно по воде, начинают расходиться круги. Правда, на воду это было похоже весьма условно — скорее, на более густую и вязкую жидкость. Круги медленно ползли вверх, вниз и в стороны, так, будто движутся по вертикальной поверхности. Но самое странное — и страшное — было в том, что там, где клинок касался этой зыбкой глади, он исчезал — его острие не появлялось с обратной стороны. Малфой осторожно потянул его на себя, и он появился, целый и невредимый. Казалось, что Драко просто опустил его в воду и вытащил обратно.

— Ну, Грейнджер, ты же у нас самая умная. Какие идеи?

Идей не было ни одной. Если бы Гермиона могла быть откровенна с Малфоем, она бы уже давно призналась, что сомневается в своей магической эрудиции. За то недолгое время, что они находились в Хогвартсе (в этом новом Хогвартсе), она уже столько раз столкнулась с явлениями, о которых прежде не имела и представления, что ее уверенность в себе начала таять. И самое неприятное: в большинстве случаев Малфой знал обо всем этом куда больше, чем она.

Но в их с Драко отношениях такой откровенности не было места, а потому Гермиона промолчала, пытаясь отыскать в закоулках памяти хотя бы намек на что-то похожее. И ничего, снова ничего. Она посмотрела на Малфоя и, испытывая одновременно и огорчение, и удовольствие, обнаружила на его лице то же замешательство, что чувствовала и сама.

— Я знаю точно, что лучше нам этого вещества не касаться, — она решила внести хоть какую-то определенность. — Нам нужно как-то пройти вдоль него. Если ты будешь вести по этой поверхности своим… мечом? Как эта штука вообще называется?

Малфой перевел взгляд с нее на клинок, а затем обратно. На какое-то мгновение в его лице проявилось то презрительное высокомерие, которое Гермиона привыкла видеть на протяжении школьных лет. К счастью, это была лишь секундная вспышка, и он произнес:

— Вообще, эта, как ты соблаговолила выразиться, «штука» — толедская шпага. У нее, конечно же, есть имя, и, конечно же, я не собираюсь тебе его говорить. Имя магического оружия может знать только его владелец.

— Очень надо! — фыркнула Гермиона. — Так вот, ты этой своей шпагой будешь вести по поверхности, чтобы мы видели ее границы и не касались ее. Будем идти вдоль и надеяться, что она не преграждает нам дорогу к двери.

Малфой кивнул, признавая, что ее план стоит воплотить в жизнь, вновь коснулся кончиком шпаги загадочного прозрачного вещества и повел в сторону, параллельно полу. Вещество отреагировало в точности, как и любая жидкость: начало расходиться волнами в стороны от клинка. Гермиона и Драко внимательно проследили за их движением — на некотором расстоянии в обе стороны волны резко обрывались. Видимо, там находились повороты. Малфой совсем было собрался двигаться вправо, как Гермиона сказала:

— Нужно проверить со всех сторон. Вдруг это вещество не только перед нами, но и сбоку?

Малфой тихо чертыхнулся. И почему ему самому это в голову не пришло? Он медленно повел шпагой вокруг себя и Гермионы, и сразу же выяснилось, что она оказалась права. Вещество окружало их справа и слева, словно образуя коридор. Теперь идти стало еще опаснее. Малфой спрятал палочку в карман и взял шпагу в правую руку. Осторожно поводя ею из стороны в сторону, он начал продвигаться вглубь комнаты, следуя поворотам этого зыбкого коридора; Гермиона шла за ним.

Двигаться приходилось, обращая внимание не только на вещество, но и на пол, заваленный обломками мебели. Всего на секунду потеряв бдительность, Гермиона тут же зацепилась подолом мантии за какую-то деревяшку. Нервы ее и без того были на пределе, и собственная неуклюжесть показалась ей очередной загадочной угрозой: она решила, что кто-то напал на нее сзади. Вскрикнув, она вцепилась в ткань мантии. Это вовсе не придало ей устойчивости — она начала падать. Малфой, обернувшийся на ее крик, мгновенно оценил ситуацию — она падала прямо на поверхность «стены» коридора. Не теряя ни секунды, он кинул шпагу на пол и бросился вперед, подхватывая Гермиону и не давая ей упасть. Пытаясь удержать равновесие и не свалиться вместе с ней, он взмахнул левой рукой… И она почти по локоть ушла в вязкое вещество и словно исчезла. Почти сразу Малфой вытащил ее обратно и стряхнул несколько мерцающих капель с кончиков пальцев на пол. Гермиона, уже твердо вставшая на ноги, с ужасом смотрела на него. Мельком взглянув на свою кисть, Малфой кивнул в сторону двери и сказал:

— Вроде все нормально, — и, обрывая возражения Гермионы, продолжил: — Потом разберемся. Нужно поскорее выбраться.

Проклиная себя за неловкость, которая могла стоить жизни и ему, и ей, Гермиона со злостью стянула с плеч мантию, скомкала ее и швырнула в еще колеблющуюся гладь вещества, тихо прошипев: «Подавись!». Оставшись в тонком джемпере, она поежилась и медленно двинулась вслед за Малфоем, стараясь теперь быть как можно внимательнее.

Когда до двери осталось совсем немного, они остановились. Поверхность вещества по сторонам вплотную подходила к двери, поэтому открывать пришлось, стоя прямо перед ней. Когда створка двери распахнулась, в проем влетел холодный порыв ветра. Стараясь не вспоминать о злополучной, но теплой мантии, Гермиона обхватила себя руками и удивленно спросила:

— Это что же, выход на улицу?

* * *

Тишина становилась гнетущей. Особенно она давила на Элайзу, не решавшуюся поднять глаз от пола. Наконец, Джинни на правах подруги нерешительно подошла к ней и спросила:

— Она ведь врет, да? Ты же живешь с бабушкой и дедушкой — магглами? Расскажи нам!

Девушка не ответила, только глубоко вздохнула. Все тем же довольным тоном вновь выступила Панси:

— Или хочешь, чтобы я рассказала? Думаешь, моя версия им понравится больше?

Элайза покачала головой и, собравшись с мыслями, произнесла:

— Я сама. Только я постараюсь побыстрее, вдруг нам нужно торопиться. В общем, Панси сказала правду. Моя мама — младшая сестра Люциуса Малфоя. И она такая же, как и все Малфои, ну, в плане характера. Чистокровная и по крови, и по духу. Она, как и Люциус, была сторонницей взглядов Волдеморта, но не рвалась в ряды Пожирателей Смерти. Все-таки она считала все эти убийства не женским делом. А папа как раз был одним из самых воодушевленных Пожирателей. Они с мамой очень друг друга любили, и когда я только родилась, папу вызвали на очередное задание Волдеморта. Это было очень опасное задание, был очень большой риск попасться аврорам. Папа не хотел идти, пока не увидит меня хотя бы раз, но Волдеморт не дал ему этой возможности. И с этого задания папу принесли мертвым.

Мама очень разозлилась. Она вообще всегда очень легко злилась, но, как она рассказывала, тогда она была просто в бешенстве. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но вскоре после этого Волдеморт был уничтожен. А мама заявила, что больше никогда не поддержит даже мыслей о превосходстве чистой крови и всяком таком. Ну, она так говорила, но я не думаю, что в глубине души она так считала. Скорее, она делала это назло Люциусу, потому что его она тоже обвиняла в папиной смерти. Отношения у них стали очень плохие, и хотя я была ребенком, а они пытались это скрыть, их ссоры были очень заметны.

Но пока мне не исполнилось десять, все шло вполне даже хорошо. Мама часто отправляла меня в Малфой-мэнор, где я весело проводила время с Драко и его друзьями. Но когда он уехал в Хогвартс и пришло письмо, что он поступил в Слизерин, случилась самая большая ссора. Люциус был очень горд, и сказал, что по-другому и быть не могло, что Малфоям место только там. Мама, конечно, назло ему сказала, что все факультеты хороши, и кровь в этом вообще не важна… В общем, они устроили жуткий скандал, а мама забрала меня и сказала, что нашей ноги больше в этом доме не будет. А через месяц она вышла замуж. За маггла. Я не знаю, правда ли он влюбился в нее, или она его как-то околдовала. Моя мама не из тех, с кем дочери говорят по душам. А вот с отчимом мы очень подружились, он был очень добрый и честный человек. Мама, конечно, его не любила. Она и не жила с ним толком — так, приезжала раз в месяц на пару дней.

Когда Люциус узнал о свадьбе, он вычеркнул маму из фамильной книги Малфоев и воспользовался своими связями, чтобы максимально уничтожить упоминания ее имени везде, где только можно. У меня, правда, еще был шанс остаться членом семьи, но потом и я поехала в Хогвартс. И, как вы знаете, поступила в Гриффиндор. После этого и мое имя попало в черный список дома Малфоев.

Какое-то время все шло нормально, я училась, жила у отчима и его родителей, а потом был Турнир Трех Волшебников. Волдеморт вернулся, и Пожиратели снова начали убивать. Надо ли говорить, что мама своим поведением заработала себе и отчиму одно из первых мест в списке их жертв?.. После их смерти я осталась жить с родителями отчима. Они, конечно, магглы, и я называю их бабушкой и дедушкой.

Ах да, еще фамилия. Это фамилия отчима, мама взяла ее после свадьбы, и мне тоже она досталась. Так что с десяти лет я — Элайза Энджелс.

Элайза замолчала. Пока она рассказывала, никто не проронил ни слова. И теперь, казалось, что все осмысливают ее историю, хотя для Паркинсон и Забини она была далеко не новой. Первым решился задать вопрос Гарри:

— А как же Малфой? В смысле, который Драко? Вы больше не общались?

Элайза будто ждала этого вопроса — и ждала, и не хотела, чтобы он прозвучал. Отведя взгляд в сторону, она ответила:

— Мы не общались с тех пор, как я поступила на Гриффиндор. Ни с ним, ни с… остальными. Я знала, что ни одна чистокровная семья не позволит своим детям со мной общаться. И у Драко были бы очень большие проблемы из-за меня, поэтому я сама прекратила общение. Но все-таки несколько раз мы немножко говорили в школе, — Элайза улыбнулась. — Когда он стал старостой, однажды он поймал меня после отбоя в коридоре. Снял баллы, отругал, а потом повел к гриффиндорской башне. Мы шли очень медленно и целых десять минут разговаривали о том, о сем.

— И значит, эта дверь заколдована? Она открывается только Малфоям, верно ведь? — теперь свой вопрос задал Рон.

— Да, там внизу есть маленькая комнатка. Она очень-очень хорошо защищена, в ней можно творить любые заклинания. Когда мы были детьми, мы с Драко ходили туда и колдовали — там не действует даже Надзор. Было весело… Пойдемте посмотрим, может они с Гермионой и сейчас там?

По очереди ребята вошли в открывшуюся дверь и начали по одному спускаться. Последними, о чем-то шепотом споря, шли Блейз и Панси. Длинная винтовая лестница вилась и вилась вниз. Глухие стены и потолок, без единого окна, все сильнее давили; не помогали даже зажженные на кончике каждой палочки Люмосы. Идущий впереди всех Гарри, наконец, увидел свет.

Перед ними открылась маленькая комнатка с кроватью, шкафом и столом. Стол был завален смятыми листами бумаги, а рядом на полу валялся серебряный кубок с узором из змеек.

Для компании из шести человек комнатка была тесновата. Блейз подошел к столу и поднял кубок. Обернулся и взглянул поочередно на Панси и Элайзу:

— Узнаете?

Обе девушки кивнули. Блейз пояснил для остальных:

— Это Кубок Посвящения, — видя, что понятнее не стало, он продолжил: — Из него пьют на совершеннолетие. Там, конечно, еще много всякой фигни — обряды там, заклинания, зелья. Но вообще крутая штука, продлевает родовую защиту и все такое. Кроме того, усиливает действие любого зелья, выпитого из него. Малфой не просто так его сюда притащил.

Пока Блейз объяснял друзьям свойства кубка, Панси занялась обследованием стола и наткнулась на расправленный листок бумаги с заклинанием.

— Смотрите! Это почерк Малфоя! Но что это за заклинание?..

Все тут же столпились вокруг, заглядывая в листок:

— Похоже на создание портала…

— Какой портал, вообще же не то!

— Дай посмотреть…

Некоторое время все были увлечены обсуждением находки, после чего пришли к выводу, что это создание какого-то странного портала. На этом идеи кончились. Девушки втроем устроились на кровати, Гарри и Рон уселись на пол, а Блейз нахально взгромоздился на стол, бесцеремонно стряхнув с него бумаги. Из рук в руки они передавали по кругу листок с заклинанием. Джинни задумчиво крутила в руках кубок. Поднеся его к лицу, осторожно понюхала и вдруг сказала:

— Эй, народ! Из него ничего не пили уже очень давно. Он совершенно ничем не пахнет. Может, он и есть порт-ключ?

Все разом загалдели. С трудом перекричав шум, Рон объявил, что знает, как посмотреть последние заклинания, наложенные на кубок, но для этого все должны выйти. Продолжая обсуждать возможность портала, все нехотя столпились на лестнице. Гарри удивленно спросил:

— Откуда Рон вообще такое заклинание знает?

Джинни усмехнулась:

— Гарри, милый, мы выросли с Фредом и Джорджем. Если не хочешь, например, чтобы твоя пижама убегала от тебя по всему дому, еще и не такое выучишь.

Прошло минут пять прежде, чем Рон — мрачнее тучи — позвал их обратно. Таким же мрачным голосом он обратился к Элайзе:

— Мы были правы, это порт-ключ. Но сначала расскажи побольше про эту комнату. Как портал мог сработать, если с территории Малфой-мэнора невозможно ни трансгрессировать, ни еще как-либо перемещаться?

— О, это сложно. Я и сама толком не понимаю, но эта комната как бы находится не в Малфой-мэноре. В нее есть несколько входов. Еще один точно есть в самом замке, только я не знаю где именно. Еще один — в лондонском доме Малфоев и, по-моему, во Франции, в летнем доме. Но я входила только здесь.

На этот раз удивленными выглядели все, даже Забини и Паркинсон явно слышали об этом впервые. Справившись с изумлением, вновь заговорил Рон:

— Офигеть… Мне одному кажется, что для одного дня новостей многовато? Ладно, вот что я узнал. Мало того, что этот чертов кубок перенес их оттуда, откуда невозможно перемещаться, но еще и туда, куда невозможно. Он перенес их в Хогвартс.

Джинни и Гарри не сдержали возглас удивления. Но Элайза, Панси и Блейз на этот раз выглядели скорее недоумевающими, чем ошеломленными, а потому Гарри пояснил для них:

— Мы все лето пытались попасть в Хогвартс. Это невозможно. Ни пешком, ни по воздуху, ни переместиться туда — никак. Более того, никто из Министерства или Аврората не смог этого сделать. Совершенно неизвестно, что теперь там внутри.

Рон кивнул в знак согласия и продолжил свой рассказ:

— Так вот, два человека (думаю, очевидно, что это Малфой и Гермиона) перенеслись с помощью портала в Хогвартс. Но мы не сможем отправиться за ними. Портал одноразовый и односторонний. Чтобы повторить их путь, нужно написать новое заклинание с учетом каких-то параметров, которые использовал Малфой. Но на их выяснение уйдет неизвестно сколько времени. И неизвестно, что с ними за это время там случится. Но нам в любом случае надо как-то попасть в Хогвартс!

Повисла тишина, все подавленно молчали. Ведь если опытные, профессиональные волшебники не смогли проникнуть в разрушенный Хогвартс, то как это сделать им? Откашлявшись, Забини негромко произнес:

— Кажется, есть одна мыслишка…

Блейз снова занял полюбившееся ему место на столе и начал рассказывать:

— Вы слышали когда-нибудь про Уолфорд-хаус? Это одно из моих — да, Панси, маминых, значит, моих! — поместий, не помню уж, от которого из моих папаш досталось. К нему примыкает Буролиственный лес. Он вроде как тоже наш, но его границы определить почти невозможно, потому что он плавно переходит… та-дам!.. в Запретный лес Хогвартса. И четкого разделения между ними нет. Мы в этом захолустном поместье вообще не бываем обычно, не знаю уж, почему мама его не продаст. Но эту особенность я знаю еще с третьего курса. Когда Сириус Блэк сбежал из Азкабана, а по периметру Хогвартса расставили дементоров, к нам приходил человек из Министерства. Он просил, чтобы мама подписала бумагу, разрешающую (временно, конечно) дементорам находиться на территории ее частной собственности. Им это нужно было на случай, если они пересекли бы эту призрачную границу между нашим лесом и хогвартским. Но я тогда так и не придумал, как это можно использовать, а потому очень скоро выбросил из головы. А сейчас вспомнил. Как думаете, может, можно через наш лес попасть в школу? Вдруг там защита Хогвартса послабее?

Завязалось обсуждение плана, и вскоре он был принят как единственный. Джинни, горящая жаждой действий, вскочила с кровати и призвала остальных:

— Давайте прямо сейчас трансгрессируем туда и сразу все проверим! Скорее, пойдемте наверх!

Почти сразу ее восторги оборвал Блейз:

— Не спеши, Уизли. От опушки моего леса до границы с Запретным не меньше суток пути. А переместиться мы можем только в само поместье, потому что я в этом лесу не был уже сто лет и ничего там не помню. Так что возьмем палатки, спальные мешки и пойдем в поход, — он подмигнул оторопевшей Джинни.

Слова Забини вызвали новую волну обсуждений и споров. Молчала только Панси, и по выражению ее лица было ясно, что перспектива спать в лесу ее не прельщает. Главным образом все пытались придумать, где взять все необходимое и как незаметно выбраться из Малфой-мэнора. Решено было трансгрессировать как раз из этой комнаты, потому что повторная просьба открыть проход точно вызвала бы подозрения у МакГонагалл. А вот насчет вещей, которые понадобятся в походе, заминка вышла более серьезная. Наконец, молчавшая до этого Панси вмешалась:

— Так, давайте вы просто напишете список всего, что нам понадобится, а я вызову своего домовика, и к утру он все доставит нам в лучшем виде.

Более удачных предложений ни у кого не было, так что решено было дождаться эльфа Панси и выдвигаться на рассвете. Выходя из комнаты, Рон негромко посоветовал ей:

— Когда доберемся до Гермионы, не говори ей, что к этому причастен домовик. Поверь, так будет лучше для всех.

Рон метался по спальне, хватая и запихивая в дорожную сумку то одну, то другую совершенно не нужную в походе вещь, и одновременно что-то горячо втолковывал Гарри. Тот же, словно не замечая волнений друга, оперся руками о подоконник и, положив на них голову, отсутствующим взглядом смотрел в темноту за окном.

— И поэтому я считаю, что ей не надо идти… Гарри! Ты слушаешь меня вообще?!

Гарри вздрогнул, отвлекаясь от своих размышлений. Было похоже, что он не слышал того, что последние десять минут говорил ему Рон. Смущенный этим, он спросил:

— Что ты сказал? Прости, я отвлекся.

Раскрасневшийся Рон возмущенно вздохнул и начал все сначала:

— Я говорю, что нельзя нам брать с собой Элайзу. Мы-то ко всему готовы, а она… Она же наверняка ни одного боевого заклятья не знает! Вдруг она там пострадает?

Гарри пожал плечами:

— Это дело случая. Пострадать может каждый из нас. А война должна была тебя, кажется, научить, что знания и подготовка — это далеко не все. Все зависит от удачи.

Рон помотал головой из стороны в сторону:

— Нет, ты меня не переубедишь. Мы более подготовлены, а она ведь даже не была в Отряде Дамблдора. Я уж не говорю про Забини с Паркинсон — неизвестно, какие слизеринские фокусы у них в рукаве. А она такая хрупкая, мало ли что может с ней приключиться!

— Ты забываешь, Рон, что это хрупкая и милая девочка — сестричка Малфоя. У нее, думаешь, нет фокусов? Да и как ты себе это представляешь: Малфой — ее брат, Гермиона — подруга, но ты объявишь ей, что она остается? По факультетам распределяют не просто так, и уж поверь, качества Гриффиндора просто не позволят ей стоять в стороне. И не тебе решать, идет она или нет.

По лицу Рона Гарри понял, что тот остался при своем мнении. Но, несмотря на это, он не стал продолжать спор. Пожелав друг другу спокойной ночи, ребята погасили свет и легли спать.

В слизеринской спальне Блейз, даже не стараясь скрыть зевоту, натянул на плечи одеяло и умоляюще взглянул на Панси — и мольба в его глазах была почти непритворной. Делая вид, что этого не замечает, она устроилась на соседней кровати, пустующей из-за рождественских каникул. Поняв, что одними взглядами обойтись не удастся, Блейз простонал:

— Я хочу спать! Уходи...

В ответ Панси лишь насмешливо фыркнула. Она, конечно, не собиралась объяснять все это Забини, но сейчас она меньше всего хотела бы вернуться в общую спальню девочек, где ей пришлось бы в полном одиночестве лежать неизвестно сколько времени без сна. А заснуть у нее бы точно не вышло: события прошедшего дня слишком взвинтили нервы. Поэтому она и сидела сейчас здесь, не давая спать Блейзу, хотя и знала, что до запланированного выхода осталось часов шесть. Решив завести хоть какую-то тему для разговора, Панси обвиняющим тоном заявила:

— Мне это безразлично. А вот я по твоей милости завтра буду спать в палатке! Там даже нет нормальной кровати! И ванны нет. И вообще…

— Так не ходи! Ты говоришь так, как будто я тебя тащу. Оставайся. И уж поверь, мне тоже будет спокойнее, если ты будешь здесь или дома, — осознав, что поспать в ближайшее время не удастся, Блейз сел по-турецки на кровати и возмущенно уставился на Панси.

Конечно, она бы очень хотела остаться. Естественно, она очень боялась. Она вообще была жуткой трусихой, и этот ее недостаток учителя принимали за послушание и скромность — пожалуй, все кроме МакГонагалл. Панси всегда боялась нарушать правила, а точнее, боялась, что ее поймают, ведь избежать нарушений с такими друзьями было почти невозможно, а потому на пятом курсе она с готовностью стала старостой. Она знала, что не отличается природной красотой — рост ниже среднего, слишком вздернутый нос, невнятно-болотного цвета глаза — и из-за страха, что кто-то заметит это, доводила свою внешность до совершенства. Панси давно научилась скрывать свои страхи за острым язычком и не менее острым умом, но иногда они прорывались наружу — как тогда, перед Битвой за Хогвартс. В остальных случаях она ухитрялась вести себя, как истинная заносчивая слизеринка. Но каждый раз, когда она ввязывалась в стычку с гриффиндорцами, что-то внутри дрожало от напряжения. И как ни нелепо, но из-за одной из таких стычек она теперь является участницей самого, наверное, странного союза Гриффиндора и Слизерина, который иногда подозрительно напоминает дружбу. Даже с Поттером, рядом с которым она поначалу чувствовала себя страшно неловко все из-за того же происшествия перед Битвой, они постепенно пришли к безмолвной договоренности не вспоминать об этом. К невероятному удивлению Панси, Гарри понимал ее. Ведь для любого слизеринца в тот момент он был ключом к спасению — спасению себя, друзей, школы; только и нужно было — выдать какого-то выскочку-гриффиндорца, который подвергает всех опасности, прячась в школе. Который, к тому же, потом и сам вышел.

И вот теперь в душе Панси шла борьба страхов. С одной стороны, она боялась идти в Хогвартс — туда, где их ждет полная неизвестность, причем, полная опасностей неизвестность. Запретный лес и в лучшие свои времена был плохим местом для турпохода, а теперь жутко даже предположить, во что превратился он и его обитатели. С другой стороны, ей было страшно за Малфоя. Конечно, он может постоять за себя в случае чего. Иногда у Панси пробегали мурашки по коже от каких-нибудь его выходок. Чем старше он становился, тем больше его манеры напоминали убийственно-ледяную вежливость Малфоя-старшего. Порой Драко упоминал вскользь об элементах магии настолько темных, что вряд ли о них было известно кому-либо еще в школе, включая преподавательский состав. К тому же, с ним, видимо, Грейнджер — если они еще не убили друг друга. Она, хотя и не подарок, как любой из гриффиндорцев, но мозги у нее на месте. Но, в любом случае, в Хогвартсе сейчас могут твориться такие ужасы, что ни малфоевская беспринципность, ни грейнджерская эрудиция, ни то и другое вместе могут им не помочь… Панси поморщилась. Кроме всего этого, оставался еще вечный страх, что кто-то все про нее поймет. Потому она состроила самую возмущенную физиономию, на какую была способна, и ответила Блейзу:

— Чтобы я осталась? Да ни за что! Я пойду, и заставлю тебя пожалеть, что ты не смог придумать более комфортного плана. К тому же, я волнуюсь за Малфоя не меньше тебя! — и последнее предложение было чистой правдой.

— Чего тогда ты добиваешься? Идти не хочешь, оставаться — тоже… Честное слово, Панс, ты своими капризами однажды меня достанешь! — чем сильнее Блейз хотел спать, тем более резким становился его тон.

— Успокойся уже, я пойду точно. Я уже и вещи собрала. Вот решила перед сном обсудить с тобой парочку моментов. Например, тот факт, что с нами пойдет эта…

Блейз с мученическим выражением на лице закатил глаза и простонал:

— Я больше не могу этого выносить. Изыйди отсюда! Я не хочу ничего слышать! — внезапно ему в голову пришла занятная мысль, и гораздо более спокойным голосом он продолжил: — А вообще, шла бы ты спать, Панси. Ведь скоро уже вставать, а ты не выспишься. Представляешь, как ты будешь выглядеть? Мешки и темные круги под глазами, землистый цвет лица. Проспишь и не успеешь все это исправить… Разве не ужас?

Он не смог сдержать улыбку, глядя, как меняется выражение лица Панси. Но ее любопытство все равно не давало ей сдаться так быстро.

— Ладно, последний вопрос, и я ухожу к себе. Как ты думаешь, как получилось, что Драко в Хогвартсе с Грейнджер? Он в последнее время вел себя очень странно, конечно, но это уже за пределом. При чем здесь Грейнджер? — нахмурившись, Панси вопросительно посмотрела на друга.

Блейз ответил не сразу. Через несколько секунд он откинулся на подушку и, глядя в потолок, произнес своим самым насмешливым тоном:

— А с чего это тебя интересует? Неужели вернулась твоя былая любовь к Малфою, и ты потому так рвешься его спасать?

Поднявшись с кровати, Панси расправила образовавшиеся на мантии складки и сухо ответила:

— Если ты не понимаешь, какую глупость сейчас сказал, то ты полный придурок. Спокойной ночи.

Звонкий хлопок двери дал понять, что ее тон был гораздо спокойнее, чем она сама.

В гриффиндорской спальне для девочек уже давно был погашен свет, но обе девушки пока не спали. Пытаясь уснуть, Элайза накрылась одеялом почти с головой. Вот уже несколько раз она принималась считать, но всякий раз сбивалась на воспоминания о событиях прошедшего дня. Как много раз уже она хотела рассказать Джинни о своей семье, но все не предоставлялось случая. Ведь такое не вывалишь с бухты-барахты!.. А Джинни и не спрашивала. Лишь однажды она поинтересовалась, почему Элайза живет с бабушкой и дедушкой. Услышав в ответ, что родители умерли, лишь спросила, хочет ли она поговорить об этом. Элайза не хотела, и больше эта тема не поднималась. После войны Джинни очень изменилась — в ней появилась какая-то глубокая мудрость, терпимость. Хотя внешне она по-прежнему казалась огненно-рыжим ураганом, но теперь этот ураган не приносил никаких разрушений, только свежий ветер. И зная, какую боль причиняет потеря близких, она, как могла, ограждала от этого окружающих.

И сейчас Джинни тоже не могла уснуть. Тихо-тихо, чтобы подруга могла услышать, только если еще не спит, она позвала:

— Эй, Элайза, спишь?

— Нет.

Джинни наконец задала мучивший ее вопрос:

— Расскажи мне, почему Панси так к тебе относится?

Элайза чуть слышно вздохнула. Джинни поймет, точно поймет.

— Когда в детстве я ездила в гости к Драко, я подружилась и с его друзьями, особенно с Панси. Мы с ней были самыми близкими подругами, почти как сестры. Когда же всем им запретили со мной дружить, я поняла, что их это не остановит, — Элайза тихонько рассмеялась. — Знаешь, все считают, что это гриффиндорцам плевать на правила. Но у слизеринцев все еще хуже. Если им не нравится какое-то правило, то сначала они попробуют найти в нем лазейку. Если не выйдет, то они все равно его соблюдать не будут, но так хитро все провернут, что никто и не догадается. Я это знала, но понимала, что однажды обман раскроется, и их очень накажут. И тогда я сама перестала с ними общаться. После моего поступления на Гриффиндор это было не очень сложно. Но Панси тогда так и не поняла моего поступка. Она считает, что я предала ее и что я не имела права решать и за нее тоже. Может, она и права…

Джинни помолчала. Она тоже не знала, правильно ли поступила Элайза, но точно знала, что прекрасно понимает Панси. Наконец, она решилась дать совет:

— Знаешь, я думаю, вам нужно поговорить. Если ты расскажешь ей все и объяснишь, она наверняка все поймет, ведь ты хотела как лучше. Этот наш поход — прекрасная возможность, просто знак судьбы. Не может же быть случайно такое стечение обстоятельств! — Джинни рассмеялась.

Такой позитивный настрой вызвал улыбку и у Элайзы. Она зевнула и ответила:

— Пожалуй, ты права. Я попробую. А теперь давай поспим, завтра будет трудный день.

Уже через десять минут обе девушки крепко спали.

* * *

Бросив флоббер-червя в проем, Драко настороженно проследил за его траекторией — в полете его сильно снесло порывом ветра. Привстав на носочки, Гермиона безуспешно попыталась разглядеть хоть что-то из-за плеча Малфоя. Наконец, ее терпение лопнуло, и она спросила:

— Ну? Что там такое?

— Вроде все спокойно. Заходим.

Гермиона изо всех сил сжала в руке палочку. На этот раз она будет идеально собранной и внимательной, и все будет в порядке.

Медленно преодолев порог двери, они вошли в следующее помещение, если можно было так сказать. Миссис Норрис лишь выглянула, встопорщила усы и, хрипловато мяукнув на прощание, отправилась куда-то по своим кошачьим делам.

На этот раз они попали не в комнату, а на балкон. По всей видимости, он находился на уровне пятого-шестого этажа — за местами обрушившимися каменными перилами открывался прекрасный обзор территории Хогвартса. А туманная граница с круговоротом неясных образов вновь напомнила о том, что выбраться будет очень и очень сложно. Флоббер-червь уже дополз до неровного края плиты, который указывал, что прежде балкон был значительно больше. Сосредоточенно осматриваясь, Гермиона отметила отсутствие выходящих сюда окон: в глухой каменной стене была только та дверь, через которую они вошли. Только та самая дверь. Только…

— Малфой…

— Грейнджер…

Одновременно заметившие отклонение, Гермиона и Драко в изумлении смотрели друг на друга, опустив палочки.

— И что теперь делать? Здесь нет второй двери! Куда нам идти дальше? — Гермиона не скрывала растерянности.

На лице Малфоя появилось отсутствующее выражение. Он словно был сейчас где-то далеко, прокручивая варианты дальнейших действий, и никак не отреагировал на вопросы. Осознав, что он не собирается ей отвечать, Гермиона еще раз нетерпеливо его позвала. Он досадливо поморщился и перевел взгляд на нее. Явно недовольный тем, что она отвлекла его от размышлений, Драко произнес несколько громче, чем следовало:

— Да, Грейнджер, я вижу, что здесь одна дверь. Представь, ты здесь не одна настолько умна, чтобы это заметить! Вместо того, что бы говорить и так очевидные вещи, лучше бы включила свои хваленые мозги и подумала, что делать дальше. Заметь, молча подумала! — под конец его голос прозвучал почти угрожающе.

Гермиона ошарашенно выслушала эту тираду и уже собралась ответить тем же, но что-то подсказало ей промолчать. Закусив губу и глубоко дыша, она постаралась взять себя в руки. Еще несколько дней назад она бы постаралась прибить его за такой тон, но сейчас она даже как-то привыкла к этим идиотским перепадам настроения. Оказалось, что с ними вполне можно примириться, как, например, с приступами вспыльчивости у Рона. «Вот только этого не хватало, — мысленно одернула себя Гермиона. — Ставить в один ряд Малфоя и Рона. Какая чушь!» Тем не менее, почти спокойным голосом она ответила:

— Между прочим, я уже подумала. Мы знаем, что комнаты в замке перемещаются, или вроде того. То есть за одной и той же дверью могут быть разные комнаты. Предлагаю проверить это — закрыть ту дверь, через которую мы вошли, потом открыть ее и посмотреть, что будет за ней. Если нам повезет, то нас будет ждать новая смертельно опасная комната, — в последнее предложение Гермиона все-таки добавила немного сарказма.

Не ответив ей, Малфой подошел к двери и с силой захлопнул ее, после чего бросил на Гермиону недовольный взгляд. Подождав немного, он вновь распахнул дверь. За ней по-прежнему находился тот же зал.

— Довольна? Не сработало!

Гермиона начала терять терпение:

— И что, по-твоему, это моя вина? Мы вообще находимся здесь только из-за тебя! Если комната не сменилась, значит, нужно подождать. В Выручай-комнате мы переночевали, когда это произошло; может, и здесь придется.

Сказав это, Гермиона вдруг осознала, как холодно и неуютно было бы провести зимнюю ночь на открытом всем ветрам балконе. Но вернуться внутрь и оказаться снова рядом с тем невидимым веществом показалось ей еще худшим злом, чем стужа. Словно в подтверждение мыслей ледяной порыв заставил ее снова вспомнить выброшенную мантию. Решив не продолжать этот нелепый спор, вызванный исключительно ужасным характером Малфоя, она спросила:

— Может быть, в твоей сумке есть что-нибудь теплое? Я не смогу пробыть здесь долго в таком виде, — она взглядом указала на свой джемпер.

— Я вообще не знаю, как ты в таком виде столько лет прожила, — хмыкнул Малфой, но все же полез в сумку.

Через несколько минут он передал Гермионе темно-зеленый свитер. На ощупь он был мягкий и приятный, но отчего-то улыбка Малфоя внушала ей опасения. Натянув свитер, Гермиона обнаружила причину его веселья — на груди справа был вышит герб. Если бы это была эмблема Слизерина, было бы еще не так страшно, но это был герб дома Малфоев. Гермиона вздохнула. Наверняка в сумке есть и нормальные, нейтральные вещи, но ей достался именно этот свитер. Не стоит доставлять Малфою удовольствие и затевать новый спор, ведь он явно добивался именно этого. Подвернув рукава (размер был ей прилично велик), она мило улыбнулась и сказала:

— Спасибо, очень красивый цвет. И теперь мне совсем не холодно.

Разочарованный излишне спокойной реакцией Гермионы, Малфой ответил:

— Конечно, на нем же чары. Чтобы в нем замерзнуть, нужно оказаться на крайнем севере.

— Это хорошая новость. Ведь нам, возможно, торчать здесь до завтрашнего утра.

Малфой посмотрел на нее, как на ненормальную. Пытаясь сообразить, что она на этот раз упустила из виду, Гермиона прокрутила свою фразу в голове несколько раз. Драко прервал ее раздумья:

— Ты думаешь, я стал бы сидеть и мерзнуть на этом балконе всю ночь? В сумке есть палатка, и если ты перестанешь стоять и хлопать глазами, мы быстро ее установим.

Пожелав себе терпения, Гермиона подумала, что с момента, как они преодолели Зал Трансфигурации, Малфой стал совершенно невыносим. И что его переклинило? Ведь она только начала думать, что он может вести себя, как нормальный человек… Доставая палочку из кармана, Гермиона едва сдержалась, чтобы не наградить его каким-нибудь заклятьем.

Вытащив из сумки палатку, Малфой расстелил ее на полу, и вскоре они вдвоем установили ее. Гермиона ожидала увидеть что-то пафосное и огромное, но палатка оказалась на удивление небольшой. Внутри была лишь одна комната, да и она не отличалась богатым интерьером. У одной стены стояла кровать, немного в стороне от нее — стол с двумя стульями и шкаф. Сбоку от шкафа была небольшая дверца, которая вела, по всей видимости, в ванную комнату.

— Скоро палатка прогреется и станет теплее. Предлагаю пообедать…

Драко бросил сумку на кровать и начал искать в ней еду, но Гермиона прервала его:

— А я предлагаю осмотреть твою руку, раз у нас наконец нашлось время. Что с ней?

Малфой натянул рукав свитера до самых кончиков пальцев и для большей убедительности спрятал руку за спину. Опустив глаза, он ответил:

— Все нормально… Правда, все в порядке, я уже сам посмотрел.

Гермиона недоверчиво прищурилась и потребовала более строгим голосом:

— Малфой, это не шутки. То вещество было там не просто так. Немедленно покажи мне руку! — видя, что это не действует, она продолжила: — Тем более, если с ней все в порядке. Просто покажи мне ее. Или ты не хочешь из-за Черной Метки?

От упоминания о метке Драко вспыхнул. Гермиона сказала о ней случайно, но это подействовало. Подняв рукав свитера до локтя, Малфой вытянул руку вперед так, чтобы выцветшая татуировка была видна, и с вызовом произнес:

— При чем здесь Черная Метка? Смотри, если тебе так интересно.

Гермиона подошла ближе и коснулась его руки. То что она увидела было очень странно: длинные и прежде пальцы стали тоньше, а суставы на них выделялись сильнее; на тыльной стороне кисти более явно проступили вены; кожа выглядела странно. Не веря в свою догадку, Гермиона взяла правую руку Малфоя и так же подняла рукав. Сведя его руки вместе, она удивленно ахнула: левая рука выглядела так, словно принадлежит человеку гораздо старше. Постепенно ближе к локтю этот странный эффект сходил на нет.

— Все, налюбовалась? — недовольно спросил Малфой и резко отдернул руку.

— Это... Это очень странно, — Гермиона почувствовала себя страшно неловко. — Прости меня.

— Ладно тебе. Ты не виновата, это все чертов замок. Я даже не представляю, сочетание каких заклинаний могло дать такой эффект. Давай лучше поедим, — с этими словами Малфой повернулся к ней спиной, собираясь продолжить поиски.

Не ожидавшая таких слов Гермиона тихо подошла к нему и дотронулась до его левой руки. Почти шепотом сказала:

— Знаешь, это совсем даже не заметно.

Стало гораздо теплее — наверное, палатка уже прогрелась.

Приближался вечер, а вместе с ним и проблемы. Гермиона вспоминала ситуацию со спальными местами в Выручай-комнате, косилась на единственную кровать и боялась начать разговор. К счастью, первым заговорил на эту тему Малфой:

— Знаешь, что странно? Что на этом балконе с нами до сих пор ничего не случилось. Никаких заклятий, иллюзий или еще чего-нибудь в этом духе. Поэтому ночью предлагаю дежурить по очереди — по два часа, начиная с одиннадцати.

Гермиона поспешно согласилась, радуясь про себя, что это избавляет от неловкого разговора о том, кто где спит. Но Малфой продолжил:

— К тому же, это позволит не заниматься дележкой кровати, — и усмехнулся, заметив, что Гермиона покраснела. — Ладно, Грейнджер, первым подежурю я — ты наверняка привыкла рано ложиться. У тебя есть время поспать до часу, потом твоя очередь.

Не дожидаясь, пока она ответит что-нибудь, Драко вышел из палатки.

Открыв глаза, Гермиона попыталась понять, сколько времени она уже проспала. Состояние подсказывало, что довольно долго — гораздо дольше, чем они договорились с Малфоем. Нашарив в темноте палочку, Гермиона с трудом разглядела положение стрелок на часах: половина четвертого. Сердце на секунду сжалось. Отчего Малфой не разбудил ее? Неужели что-то случилось? Натянув свитер и ступая мягко, почти бесшумно, Гермиона с палочкой наготове прокралась к пологу палатки и выглянула наружу.

На улице было гораздо светлее, чем она думала. Темнота рассеивалась голубоватыми бликами, беспорядочно скачущими по стенам. Малфоя она увидела сидящим на самом краю балкона. Завернувшись в одеяло и свесив ноги, он внимательно следил за чем-то внизу, у стен Хогвартса. Не было похоже, что ему грозит какая-то опасность. Засунув палочку в карман, Гермиона осторожно подошла к нему и нерешительно спросила:

— Эй, все в порядке?

Как будто очнувшись от наваждения, Малфой тряхнул головой и взглянул на нее снизу вверх.

— Да, нормально. Смотри, — он вытянул вниз руку.

Гермиона бросила взгляд туда, куда он указал, и почувствовала легкое головокружение — боязнь высоты не была ее фобией, но так спокойно находиться на самом краю балкона, как это делал Малфой, она не могла. Вздохнув и усмирив свое волнение, она присела рядом с ним и принялась смотреть вниз. А посмотреть было на что.

Неяркие голубые отсветы, метавшиеся по стенам, были отраженным сиянием сотен призраков. У стен замка бесшумно разыгрывалась Битва за Ховартс. Не находя слов от удивления, Гермиона следила, как мелькают вспышки заклятий, как падают люди, как рушатся стены и жизни. И все это без единого звука. Отвечая на незаданный ею вопрос, Малфой тихо сказал:

— Их не много, это всего один призрак — призрак Битвы за Хогвартс. Так бывает, что какое-то событие, изменившее жизни многих людей, не может закончиться. И оно появляется снова и снова. Если подумать, эта битва до сих пор в разгаре…

Его слова прозвучали, пожалуй, слишком печально и пафосно. Драко и сам заметил это, а потому слегка усмехнулся и кивнул вниз:

— Если постараешься, наверняка сможешь разглядеть себя, Поттера или Уизли. Или еще кого-то. Отсюда, конечно, не все видно, но шанс есть.

У Гермионы не было ни малейшего желания увидеть там себя, Гарри или Рона, а еще меньше она хотела бы увидеть призрачное воплощение кого-то из погибших друзей. Малфой же, наоборот, как загипнотизированный, не отводил взгляда от битвы. Голубые сполохи отражались в его глазах, делая его профиль каким-то жутким. Гермиона поежилась. Свитер хотя и был теплым, но не мог противостоять холодному зимнему ветру. Собираясь пойти в палатку и взять что-то потеплее, она вновь взглянула на битву внизу и сказала:

— Холодно. Я в палатку — накину что-нибудь.

— У меня одеяло.

Она замерла. Голос Малфоя прозвучал совершенно бесстрастно, в нем не было никакого выражения — сухая констатация факта. Что он хотел этим сказать? Мысли Гермионы заметались. Что в палатке нет одеяла? Да нет, там есть еще как минимум одно. Глядя прямо перед собой, Гермиона пыталась боковым зрением разглядеть, что делает Малфой. Все так же смотрит вниз, ничего не изменилось. Так что же он имел в виду? Оставался только один вариант…

— Давай.

Она постаралась сократить свой ответ, насколько это возможно, но даже в этом одном слове — как ей показалось — она не смогла сохранить спокойствие. Упершись руками по бокам от себя в холодный камень, Гермиона напряженно отметила, что, по крайней мере, она правильно поняла, что имел в виду Малфой. Он накинул половину одеяла ей на плечи. От нагретой ткани сразу стало теплее. Гермиона подумала, что хорошо было бы сейчас выпить чего-то горячего, и спросила:

— Малфой, ты не брал с собой чай или кофе? Что-нибудь согревающее?

— У меня есть кое-что получше, — с этими словами он взмахнул палочкой.

Из палатки вылетела бутылка и, звякнув о камень, приземлилась рядом с ним. Гермиона удивленно уточнила:

— Огневиски? Ты шутишь? Мне хватило Выручай-комнаты.

Малфой пожал плечами, отчего его край одеяла чуть не сполз:

— Как хочешь. По-моему, это как раз очень согревающий напиток.

Открыв бутылку, он сделал глоток, поморщился и глотнул еще раз. Его взгляд снова вернулся к происходящему внизу.

Гермиону пронзило внезапное осознание того, насколько все это странно: внизу идет сражение, в котором они, возможно, убили бы друг друга, если бы пришлось. А они сидят рядом и смотрят на это. И разве сейчас они враги? Конечно, не друзья, но точно уже не враги… Словно прочитав ее мысли, Малфой сказал:

— Странно это, тебе не кажется?

Гермиона вздрогнула. Конечно, именно так ей и казалось, но неизвестно еще, что под этим подразумевает Малфой. Поэтому она ответила вопросом на вопрос:

— Что именно странно?

— Битва. И вообще вся война. Ты же героиня этой войны с такими, как я, а сидишь сейчас здесь, как будто ничего не было. Ты говорила в Выручай-комнате, что я ненавижу тебя из-за твоего происхождения. Но ведь и ты должна ненавидеть меня.

Гермиона задумалась. Странно? Да даже в этом разговоре нет ничего нормального. Еще неделю назад она и представить себе не могла что-то подобное, а теперь ей нужно объяснить Малфою, почему она не ненавидит его. Еще не до конца решив, что будет говорить, она ответила:

— Иногда люди меняются. И я не знаю, но мне кажется, что то, за что я тебя ненавидела раньше, этого сейчас нет. После того, что ты сказал на Рождество, я даже не уверена, что это было. Возможно, так мне казалось, и не только мне, и, наверное, ты хотел, чтобы так и было.

Каждое слово давалось с трудом. Стараясь не говорить прямо, Гермиона даже не была уверена, что он понял, что она имела в виду, и понял правильно. Да, этот разговор не из легких, и, судя по настроению Малфоя, проще он не станет. Она протянула руку и взяла у него бутылку. Сделав глоток, она, как и в прошлый раз, ощутила, как обожгло горло. На секунду в голове стало горячо, но почти сразу все прошло, и она продолжила:

— Любой человек может, если захочет, измениться к лучшему. Это выбор, который каждый сам делает.

— О, легко говорить про выбор, когда он правильный! Что ты можешь сказать об этом, если ты никогда не делала неправильный выбор?

Это прозвучало резко. Малфой и сам это понял, отчего еще сильнее разозлился. Гермиона заметила это, но промолчать уже не могла:

— А кто мешал тебе поступить так же? Почему ты не выбрал правильно?

Малфой выхватил у нее огневиски и сделал несколько глотков, прежде чем ответить.

— Потому что у меня не было правильного выбора! Выбирать было не из чего! Ты думаешь, ты самая умная? Что бы ты выбрала на моем месте?

Ему не нужно было говорить, из чего он выбирал — Гермиона знала это, но не знала, что ответить. Всегда ей казалось, что она нашла бы выход из любой ситуации, но почему-то теперь эта уверенность ускользала. Ей стало страшно — сейчас она стояла на той зыбкой границе понимания, перейдя которую, она не сможет отличать черное от белого — все станет одинаково серым. Пытаясь отогнать этот страх, теперь уже она схватила бутылку и сделала несколько глотков. Горячая волна ударила в голову и заставила ее почти крикнуть:

— И что ты хочешь, чтобы я ответила?! Что ты поступил правильно? Я не скажу так. И я не знаю, как бы сделала я. Зачем ты сейчас спрашиваешь об этом? Сейчас все уже закончилось. Даже для тебя все кончилось сравнительно хорошо, все могло быть гораздо хуже!

Сидя рядом с Малфоем, она чувствовала напряжение, которое от него исходит. Гермиона вдруг подумала, что ведь она, возможно первая, с кем он вообще говорит на эту тему, и от этого все показалось еще более нереальным. В том же тоне, что и она, он ответил:

— Ах, значит, хорошо закончилось? Ты что, забыла, что это я впустил в школу Пожирателей? Что это я убил Дамблодора?

— Не ты! Это не ты! Его убил Снейп, и даже до этого он уже был обречен! Ты знаешь это и сам!

— Если бы не я, Снейпу не пришлось бы делать этого!

Вдруг оба поняли, что их спор уже перешел на крик. Стараясь говорить спокойнее, Малфой продолжил:

— Это произошло по моей вине, — он указал на призрачную битву, — но я думал, что спасаю мою семью. А теперь их жизнь все равно разрушена, и все было зря. Но я знаю, как исправить это…

Гермиона напряглась. Эти его слова натолкнули ее на мысль. Осторожно, боясь упустить этот крошечный шанс, она спросила:

— Как ты хочешь это исправить?

Драко не ответил, тогда она задала еще один вопрос:

— Малфой, что в Тайной Комнате, и зачем мы идем туда?

Он рассмеялся. К ее удивлению, это был вполне искренний смех — она действительно чем-то его позабавила. Отсмеявшись, он ответил:

— Знаешь, Грейнджер, в учебе ты, может, и самая умная, но в жизни ты такая наивная! Неужели ты думала, что немного огневиски развяжет мне язык? Я не сказал тебе сразу, не скажу и сейчас. Или ты решила, что раз мы тут сидим, под одним одеялом, с одной бутылкой огневиски на двоих, то это что-то значит? — его слова вызвали у Гермионы замешательство, и он удивленно спросил: — Или это что-то значит для тебя?

Не в силах терпеть и дальше эту ерунду, которую он нес, Гермиона вскочила с места и возмущенно произнесла:

— Что за бред? Это ты предложил одеяло, и ты же достал огневиски. Так что если для кого-то это что-то и значит, то для тебя, а не для меня!

Теперь и Малфой поднялся со своего места. Слова Гермионы разозлили его, и он сквозь зубы ответил:

— Не обольщайся, Грейнджер. Мне было бы приятнее сидеть здесь с домовым эльфом, чем с тобой.

— Ах вот как! Да и для меня дементор — более приятная компания, чем ты! И вообще, оставь меня в покое, ты давно должен спать — сейчас моя очередь дежурить. Так что убирайся в палатку!

От злости Гермиона готова была отдежурить одна хоть всю ночь, лишь бы не видеть наглую малфоевскую физиономию. Но он поспешил ее расстроить:

— А вот не надо больше никому дежурить! Пока ты спала, я установил защитные заклинания, так что до нашей палатки никому теперь не добраться. Я тут старался, чтобы ты могла спать до утра, а вместо благодарности слушаю твои крики.

Гнев Гермионы рассеялся, уступив место ее прежним опасениям. Она нерешительно начала:

— Но… Там же одна кровать. И как же мы будем спать?..

Малфой закатил глаза:

— Черт, Грейнджер, брось! Мы все равно спим в одежде под разными одеялами. И я надеюсь, ты уже поняла, что ты последняя девушка, к которой я стал бы приставать.

Неизвестно, что убедило ее — огневиски или аргументы Малфоя, но Гермиона сделала вывод, что он прав. Вздернув подбородок, она прошла мимо него в палатку со словами:

— Чур я сплю у стенки.

Гермиона лежала, отвернувшись к стене. Хотя алкоголь должен был подействовать на ее организм, как снотворное, но ссора с Малфоем взбудоражила ее, и теперь она не могла уснуть. А тот факт, что он лежит рядом, тоже не действовал успокаивающе. Пытаясь устроиться поудобнее, Гермиона повернулась на другой бок и вновь начала прокручивать в мыслях все заново. Она раздраженно подумала, что сам-то Малфой, наверное, уже давно спит. В этот момент он пошевелился и повернулся лицом к ней. Ворочаясь, он положил свою руку на ее. Гермиона замерла. Не зная, спит он или нет, она решила оставить все как есть и сделать вид, что сама спит. Какая разница, это же просто случайность. Ведь случайность же?..

Не зная, чем бы занять себя до пробуждения Малфоя, Гермиона подумала, что он наверняка взял с собой парочку книг. Ее сейчас устроил бы даже справочник по медицинскому зельеварению, но она никак не ожидала, что на ее «Акцио» из сумки появится добрый десяток книг. Конечно, больше всего ее поразило наличие среди них Диккенса и Дюма, но, отложив их в сторону, она принялась за «Философию обыденного: почему магглы предпочитают неведение». По-видимому, это была книга с занятий по маггловедению — некоторые предложения или целые абзацы были выделены цветом, а ниже простым заклинанием разворачивался комментарий, написанный острым ровным почерком Малфоя. Некоторое время Гермиона боролась с собой, не зная, можно ли ей читать эти сноски, но пришла к выводу, что вряд ли это настолько личное — все же учебное пособие, а не переписка! Когда-то эта книга уже попадала к ней в руки, но читать ее с комментариями было в новинку. Углубившись в чтение, она не заметила, как пролетел час. Малфой по-прежнему спал. Несколько раз Гермиона бросала на него взгляд, чтобы удостовериться, что он еще не проснулся, но сразу же отводила глаза — почему-то смотреть на спящего Малфоя казалось странным и… неловким?

С неясным для нее самой чувством тайной радости, Гермиона отмечала, как проницательны и остры некоторые из комментариев Малфоя. Конечно, она всегда знала, что он относится к числу успевающих учеников. Прежде этот факт всегда носил оттенок неприязни, и пусть она не формулировала именно так, но ей казалось, что его отметки незаслуженны. Теперь же она убеждалась в том, что это отнюдь не так. Несколько его мыслей, поначалу принятые Гермионой в штыки, оказались удивительно точными. И еще совсем недавно ее это огорчило бы (если не разозлило), а теперь вызвало неопределенное приятное ощущение.

Когда с момента нахождения книги прошло больше часа, Гермиона почувствовала голод. Драко до сих пор не проснулся, и она решила не завтракать без него, но вот чашка кофе совсем не помешала бы. Открыв сумку, Гермиона чуть слышно прошептала: «Акцио, кофе». Почему-то она была уверена, что он там есть, и не ошиблась. Стараясь не шуметь, она заварила его прямо в кружке и только успела сделать глоток, как внезапно раздавшийся голос Малфоя заставил ее вздрогнуть:

— Ничего себе! Ты уже встала…

Видимо, его разбудил аромат кофе. От неожиданности Гермиона чуть не уронила кружку, от этого часть содержимого выплеснулась на стол и на руки. Чертыхнувшись, она обернулась к нарушителю ее спокойствия. Не подозревая, что стал виновником ее оплошности, Драко сидел на кровати и заспанно и как-то по-детски тер глаза. Гермиона подняла руки, без слов показывая, что испачкалась, и ответила:

— Да, вот решила кофе выпить. Нашла в сумке, как и книжки. Сейчас, я руки помыть.

Зайдя в ванную и пустив воду, она задумалась, стоит ли говорить с Малфоем о книгах. До чего трудно выбирать темы для общения, особенно, когда неясно, каким оно должно быть и должно ли быть вообще… Вытирая руки, Гермиона решила, что пора бы им уже общаться, как нормальным, а главное — взрослым людям. Здесь уже не школьные подначки и не соревнование за Кубок Школы, здесь настоящая жизнь и не менее настоящая смерть. Определившись, она твердо кивнула своему отражению в зеркале.

Вернувшись в комнату, Гермиона обнаружила, что Малфой уже не выглядит сонным, в чем помогла ему чашка кофе. Ее, уже почти пустая, чашка кофе. Решение об адекватном общении таяло на глазах. Самым своим язвительным тоном она поинтересовалась:

— Как кофе? Вкусный?

С наигранной небрежностью Малфой протянул:

— Знаешь, так себе. Кулинария — это не твое, сказать по чести. И хоть у нас тут не пикник, могла бы постараться и получше.

Гермиона вздохнула. Нет, все-таки нормальное общение возможно только с нормальным человеком, а это явно не тот случай. Разговоры с Малфоем — все равно, что прогулки по темной комнате: два шага без происшествий, а потом обязательно ударишься обо что-нибудь. Решив сменить тему, Гермиона помахала в воздухе «Тремя мушкетерами» и вопросительно взглянула на него:

— И что же? Ты это читал?

В ответ Малфой пожал плечами:

— Нам посоветовали на маггловедении.

Покачав головой, Гермиона парировала:

— Я не спрашиваю, откуда это. Я спросила, читал ли ты ее.

Хотя Драко и оказался совсем не таким уж магглоненавистником, как думала о нем Гермиона, но все же признать, что он читал маггловские книги, было нелегко. И сейчас она, сдерживая улыбку, наблюдала, как на его лице отражается внутренняя борьба. И одно это уже говорило о том, что книга им прочитана. Наконец, надеясь, что после этого она отстанет, Малфой резко ответил:

— Да, читал.

Но Гермиону было уже не остановить. Прижав книгу к груди, она мечтательно улыбнулась и произнесла:

— О, я тоже ее читала когда-то. Я так ее любила! И дружба, и романтика, и приключения… А тебе понравилось?

Наконец-то и ей удалось его достать! С радостной улыбкой она наблюдала нарастающее бешенство Малфоя, которое ему все сложнее было сдерживать. Особенно приятно было, что «Три мушкетера» по настроению гораздо ближе к Гриффиндору, чем к Слизерину. И не заметить Малфой этого не мог. Теперь, если он скажет, что ему не понравилось, то лишь подтвердит правдивость стереотипов. Если же признает, что ему понравилось, то окажется слишком близок к идеалам Гриффиндора. Едва не засмеявшись от удовольствия, Гермиона отметила, что на бледных щеках Малфоя от злости даже выступил румянец. Стараясь говорить как можно спокойнее, он ответил:

— Мне было трудно привыкнуть, что они не используют магию. После прочтения маггловских книг, я понял, что их жизнь гораздо сложнее нашей. А теперь, с твоего позволения, давай прекратим этот литературный кружок и отправимся дальше. Напоминаю еще раз: у нас не пикник.

В ответ на его чопорный тон, скрывающий раздражение, Гермиона фыркнула, спрыгивая со стула:

— Да ладно тебе, Малфой! «Один за всех, и все за одного!» Я же вижу, что тебе понравилось.

В кои-то веки чувствуя себя победительницей, она собрала посуду и книги со стола и под тяжелым взглядом Драко сложила это все в сумку. Оставалось только свернуть палатку, и можно идти дальше.

Подходя к двери, Гермиона с легким сожалением приготовилась к новым опасностям. Все же приятно было получить эту короткую передышку… Хотя, она уже так привыкла к жизни в разрушенном Хогвартсе — казалось, что прошло не несколько дней, а целая вечность. Друзья, учеба, Малфой-мэнор — все было пугающе далеко и размыто. Она сжала палочку и кивнула в ответ на вопросительный взгляд Драко. Да, она готова.

Малфой распахнул дверь и бросил флоббер-червя в проем, но вместо того, чтобы отойти в сторону, он, не сдержавшись, заглянул внутрь. По едва заметному выдоху Гермиона поняла, что все в порядке, комната сменилась. Они оба боялись и не говорили о том, что будет, если все останется по-прежнему. Сколько бы еще пришлось оставаться на балконе? Но, к счастью, их ждало новое испытание на пути к Тайной Комнате.

Взмахом руки Драко дал понять Гермионе, что все спокойно и можно заходить. Переступая порог, она чуть не вскрикнула от радости — дверь вела в Библиотеку. Шкафы, наполненные книгами, выглядели нетронутыми битвой. Непонятно откуда лившийся теплый свет открывал взгляду длинные проходы между книжными шкафами, такие уютные для Гермионы, но таящие опасность для Малфоя, судя по тому, как он напрягся. Хотя источник света где-то был, но достаточного освещения он не давал — Библиотека тонула в полумраке. По привычке стараясь говорить полушепотом, Гермиона произнесла:

— Малфой, ты не представляешь, как нам повезло! Вот уж где я как дома…

Он оборвал ее так же тихо:

— Рано радуешься, Грейнджер. Неизвестно еще, что ждет нас здесь. К тому же, я не вижу второй двери.

Гермиона хмыкнула в ответ на его подозрительность и поспешила обнадежить:

— Я же говорю, я здесь знаю все закоулки. Мало кто в курсе, но там, — она указала рукой вперед и немного влево, — есть архив работ учеников. И в него, представь себе, ведет дверь. Так что нам туда.

Чувствуя себя, по-видимому, гораздо увереннее, чем Малфой, Гермиона шагнула в один из коридоров. И в тот же момент ощутила, что что-то не так. Странное чувство, что они здесь не одни, заставило ее нервно сглотнуть и отступить назад, наткнувшись на Драко. Стоя за ее спиной, он наклонился и почти беззвучно прошептал:

— Как-то негостеприимно у тебя «дома»… Ладно, иди первой, я все равно не знаю, где этот архив.

Выставив палочку впереди себя, Гермиона осторожно начала продвигаться вглубь. Дойдя до ближайшего поворота, она замерла и заглянула в следующий коридор. Пусто. Но все то же ощущение чужого присутствия не оставляло. Оно давило со всех сторон, пока слабо, но усиливаясь по мере продвижения к центру Бибилотеки. С каждым шагом его давление становилось все более ощутимым, словно едва заметный гул. Начало слегка закладывать уши. Поворот, еще один, еще… Гермиона подскочила, когда Драко потянул ее за рукав, поворачивая к себе. Стараясь говорить как можно тише, он произнес:

— Мы ходим по кругу. Слышишь? Мы уже проходили эту секцию.

Неслышный гул забивал его слова, и Гермиона поняла смысл почти по губам. Испуганно вскинув взгляд, она прочла вывеску: «Колдомедицина и травничество». Пытаясь скрыть страх, она вспомнила, что эта секция — вторая справа, она у них совсем не по пути. А оказывается, они уже дважды прошли ее. Гермиона не сомневалась — она помнила Библиотеку как свои пять пальцев, любой отдел могла найти не хуже мадам Пинс. Значит, она не ошиблась — здесь что-то другое. Не показывая Малфою, что они заблудились, она посмотрела в обе стороны и решительно свернула вправо. Раз уж, идя все время влево, они попали в секцию, противоположную нужной им, то необходимо сделать все наоборот.

Но стало только хуже. Через несколько поворотов Гермиона, не веря своим глазам, уперлась в вывеску «История магии» — секция, с которой они начинали. Неясный до того момента гул стал гораздо громче и отчетливей. Теперь стало явно слышно, что это шелест бумаги. Он звучал все громче — так, будто страницы всех книг в Библиотеке треплет ветер. Гермиона остановилась, остро ощутив потребность успокоить их, унять этот многоголосый шум. Словно со стороны она смотрела, как собственная ее рука тянется к одному из корешков. И в то же время что-то внутри дрожало, предостерегая ее от этого. Собрав все силы, она отдернула руку — и шелест взметнулся еще громче, будто разочарованный упущенной добычей. Уже не сдерживаясь, она позвала, перекрикивая шум:

— Малфой! — увидев, что он ее не слышит, она крикнула изо всех сил: — Драко! Бежим!

Уже не пытаясь ориентироваться, только лишь убраться подальше от центра Библиотеки, Гермиона схватила его за руку и, что есть силы, побежала, петляя по проходам. Как только шелест утих настолько, что можно стало говорить, она остановилась и обернулась к Малфою. Отдышавшись, сказала:

— Мы не найдем дорогу к архиву. Все коридоры перепутаны, мы в ловушке. И с книгами что-то не так…

Объясняя, она оглядывалась по сторонам в поисках вывески с названием секции, а потому не видела, как Драко, словно под заклятьем, медленно снял с полки толстую книгу в темно-синем переплете и, погладив ее по обложке, открыл на середине. Шелестящий гомон взвился так громко, что Гермиона вскрикнула и зажала уши. В то же мгновение раздался треск тысяч разрываемых страниц, и Драко выронил книгу. Резкий звук вывел его из оцепенения, и его распахнувшиеся в ужасе глаза встретили такой же испуганный взгляд Гермионы. Она снова крикнула:

— Бежим!

И они бросились по одному из проходов. Шелест и треск прекратились, но воцарившаяся звонкая тишина казалась еще страшнее. Тем более что в ней — где-то позади них — зарождался какой-то новый, еще непонятный звук. На бегу Гермиона спросила:

— Что за книгу открыл, ты помнишь?

Малфой поморщился:

— Нет… Что-то связанное с магией стихий. По-моему, какая-то водная магия.

Подтверждая его слова, раздался плеск. Понимая бессмысленность попытки убежать, и Гермиона, и Драко одновременно остановились, оборачиваясь. Уже предугадывая, что увидит, он сжал ее ладонь. Из-за поворота выкатилась гигантская волна, сносящая стеллажи с книгами и закручивающая их в бешеном круговороте. В одну секунду их захлестнуло этой волной, швыряя об углы шкафов, но каким-то чудом они еще держались друг за друга. Пытаясь подняться над поверхностью бушующей воды, Гермиона в то же время вспоминала хотя бы одно заклинание, могущее помочь им. И наконец-то ей вспомнилось что-то дельное! Ее вновь накрыло волной, но она почувствовала, как Малфой за руку притянул ее к себе. Его трепало не меньше, чем ее. Как раз в этот момент его сильно приложило об угол, и Гермиона невольно поморщилась. Вода все прибывала, а она пыталась подгадать момент, когда они оба будут над поверхностью. Вцепившись в Малфоя обеими руками, она дождалась этого и успела только выкрикнуть:

— Баббл-Хэд! Головной пузырь! — и тут же захлебнулась потоком.

К счастью, Драко мгновенно сообразил, о чем она. Гермиона почувствовала, как двигается на ее плече его рука, направляя зажатую в ней палочку, и собралась сделать то же, как вдруг в ее легкие ворвался воздух, а голову окутал прозрачный пузырь. Сквозь его пленку она увидела, как заклятье, искрясь, вырвалось из палочки Малфоя, и такой же пузырь появился на его голове. Обезумевшая водная стихия продолжала бушевать вокруг. Инстинктивно увернувшись от проплывавшей мимо книжки, Гермиона осмотрелась. Теперь, когда она могла беспрепятственно дышать, заполнившая Библиотеку вода показалась ей даже удачей — лабиринт коридоров больше не мог им помешать. Она потянула Малфоя за руку, привлекая внимание, и указала в нужном им направлении. Превозмогая вихреобразные течения и водовороты, они поплыли к двери в архив. В воде руки скользили, и чтобы не потерять друг друга в потоке, Малфой переплел свои пальцы с ее. Стараясь удержаться, она лишь сильнее сжала его руку. Приблизившись к двери, Гермиона с силой рванула ее на себя, и, вырвавшись из водного плена, они ввалились в следующее помещение.

Лежа на спине, Гермиона глубоко дышала, еще боясь поверить в то, что может делать это и без головного пузыря. Направив на себя палочку, она шепнула: «Фините Инкантатем», — и повернулась к Малфою. Он так же не мог отдышаться. Взмахом палочки она убрала липкую пленку пузыря с его лица тем же заклинанием. Ощутив, что теперь больше действительно ничего не мешает ему дышать, Драко повернул к ней голову и улыбнулся — такой улыбкой, которой Гермиона еще у него не видела. Это была не ехидная усмешка, не продуманная гримаса, даже не внезапное проявление веселья — это была улыбка, предназначенная именно ей. Она говорила о том, как он счастлив, что они живы, и о том, что она молодец. Еще о большем эта улыбка молчала — так же, как и их по-прежнему переплетенные пальцы.

Неизвестно, сколько времени они так пролежали — насквозь мокрые на холодном каменном полу. Гермиона поняла, что прошло много времени, когда почувствовала, как дрожит рука Малфоя, и сразу же ощутила пробирающий до костей холод. Отведя взгляд, она села, впрочем, так и не убирая руки. Нахмурившись, Малфой поднялся тоже.

— Нам нужно… Нужно высохнуть, — голос Малфоя был немного хриплым после того, как он нахлебался воды.

Гермиона нехотя выпустила его руку, ее якорь спокойствия в недавнем буйстве стихии. Молча кивнула — действительно нужно, особенно учитывая, что в этом помещении было холоднее, чем в большинстве предыдущих. Она огляделась, и ее внимание сразу же привлек дверной проем, соединявший их с Библиотекой. Когда они влетели в комнату, дверь так и осталась открытой, и теперь казалось, что от затопленного помещения их отделяет прозрачная стена. Не веря своим глазам, Гермиона подошла ближе. Это было похоже на аквариум — за проемом по-прежнему была толща воды, но ни единая капля не пересекала порога. Она помахала головой, будто отгоняя наваждение, и перешла к более насущным проблемам. Малфой, уже успевший привести себя в сухое состояние, настороженно оглядывался. Успокоительное тепло быстро высохшего свитера приятно согрело кожу, и Гермиона тоже посмотрела по сторонам и не сдержала возгласа удивления. Сегодня был явно ее день. Сначала Библиотека, а теперь — гриффиндорская гостиная. Малфой осматривал помещение, выставив перед собой палочку, и не выказывал никаких признаков узнавания. Неудивительно — в годы учебы ему не доводилось здесь бывать, а потому Гермиона поспешила дать пояснение:

— Это наша гостиная… Была, вернее.

Бросив на нее косой взгляд, Драко молча кивнул. Была. По-другому и не скажешь. Красно-золотого в комнате почти не осталось; изорванные, почерневшие от пламени шторы, бывшие прежде теплого цвета киновари, ожесточенно трепал ветер. Он врывался через большой пролом в стене, частью разрушивший и потолок. Мебель была переломана и разбросана так, словно гриффиндорскую башню несколько раз хорошенько встряхнули.

Стало трудно вдохнуть, казалось, что от каждого движения сердце саднит, как разодранную рану. Гермиона с трудом сделала несколько шагов и оперлась о перевернутое кресло. Как она шла до этого по Хогвартсу и всего этого не замечала? Это же ее дом, он роднее ей, чем тот, в котором она росла! Почему только сейчас до нее дошло это осознание?

Еще недавно, когда война закончилась, а рядом был Рон (и думалось, что всегда теперь будет), Гермиона часто представляла себе их будущее. Оно сверкало перед ней так ярко, и сейчас эта яркость казалась лихорадочной. Гермиона мечтала, как когда-нибудь, через восемнадцать или, может, девятнадцать лет она и Рон приведут на платформу девять и три четверти своих детей — таких же солнечно-рыжих, как все Уизли. Девочка, слишком серьезная для своих одиннадцати лет, будет волноваться перед первой поездкой в Хогвартс и распределением, а мальчик (помладше на пару лет) будет провожать сестру, заранее по ней скучая. И рядом будут счастливые Гарри и Джинни, у которых уже наверняка будет минимум трое детей. И неизменный алый паровоз в клубах густого, белого, как облака, дыма увезет маленьких волшебников в самую прекрасную школу на свете.

Яркость этой мечты померкла довольно быстро: с каждым днем, с каждой минутой Гермиона все яснее осознавала, что не Рон должен быть рядом с ней. К счастью, как прежде была взаимна их дружба, позже — взаимна внезапная симпатия, так же взаимно было и понимание того, что они не созданы друг для друга. Будущая жизнь становилась вовсе не такой, какой нафантазировала ее себе Гермиона. Но только сейчас, стоя в разрушенной Башне Гриффиндора, она вдруг поняла, что теперь все кончено. Не будет больше Хогвартс-экспресса, прогулок у Черного озера, сводящих с ума летающих лестниц. Не будет Зельеварения в стылых подземельях, оледеневшей зимним утром дорожки к совятне, уютной хижины Хагрида. Карта мародеров больше ничего не покажет, а Распределяющая Шляпа не споет ежегодную песню… Вернувшиеся доучиваться даже не застали Распределение, и сейчас Гермиона не имела представления, как оно теперь происходит. Саднящая боль в сердце не унималась, принося ощущение пустоты.

Все сильнее впиваясь ногтями в выцветшую обивку кресла, Гермиона думала, что вместе с войной кончилась целая эпоха. Впереди будет что-то новое, возможно, лучшее, но все же чужое. И никогда уже ее дети не поедут в Хогвартс. Если, конечно, они вообще у нее будут, что при сложившихся обстоятельствах маловероятно…

— Грейнджер, ты в порядке?

Вопрос Малфоя выдернул Гермиону из безрадостных размышлений. Поворачиваясь к нему, она угрожающе тихо переспросила:

— В порядке? Нет, Малфой, я ни разу не в порядке. — Ее голос стремительно взлетел до крика. — Какого черта мы делаем здесь? Я сойду с ума, думая об этом! Ты просто обязан мне сказать, иначе я… Я никуда не пойду. Я вообще никуда не пойду. Я сяду вот здесь и буду сидеть. И все.

Взмахом палочки Гермиона перевернула кресло и уселась в него, сложив на груди руки. Сжатые в ниточку губы и взгляд исподлобья указывали на серьезность ее намерений. Казалось, на этот раз Малфою не отвертеться, как вдруг раздался голос, заставивший обоих едва ли не подпрыгнуть от неожиданности:

— Кто здесь? Это что же?.. Гермиона, это ты?

В углу гостиной, где тени сгустились чернее, чем в других, появилась и на глазах начала обретать форму голубоватая светящаяся дымка. Прошло полминуты, полных ошеломленного молчания, и на середину комнаты шагнул призрак. Худощавый парнишка с широко распахнутыми глазами и взъерошенными волосами — видно, будучи живым, он выглядел младше своего возраста. На то, как он умер, указывал круглый обгоревший след от заклятья на груди. Малфой напряженно вглядывался в него, силясь вспомнить, как же его звали. Призрак, в свою очередь, не отрывал взгляда от Гермионы. Вскрикнув, она прижала ладонь ко рту, и почти прошептала:

— Колин! Боже мой, Колин!.. Как ты здесь?.. Почему?

Бессвязные вопросы сыпались чередой. Призрак рассмеялся и ответил:

— Я-то здесь живу, ну, если можно так выразиться. А вот ты как сюда попала? В Хогвартс невозможно проникнуть снаружи, и нельзя его покинуть. Я и не ожидал когда-нибудь увидеть кого-то. Из живых, конечно.

Теперь Гермиона не могла сказать и слова. Она часто-часто заморгала, прогоняя слезы, и с трудом спросила:

— Что значит «из живых»? Колин, здесь есть еще… еще другие призраки?

— Конечно! Мы все здесь, то есть — все, кто защищал Хогвартс. После Битвы с ним что-то такое случилось, что мы все остались здесь.

Вскочившая из кресла при появлении Колина Гермиона пошатнулась и почти упала обратно. Она и сама стала похожа на привидение, так бледно было ее лицо. Слезы, которые она пыталась сдержать до этого, уже беспрепятственно текли по щекам. Врывавшийся в пролом в стене бешеный ветер теперь утих, и стояла тишина, иначе слов Гермионы было бы не расслышать. Отчаянным, умоляющим взглядом она впилась в Колина:

— Все? И Римус, Тонкс? И Фред?.. Неужели и Фред?

Призрака, казалось, забавляло ее потрясение. Пожав плечами, он неопределенно махнул рукой:

— Ну да, и они тоже. Хочешь, позову их. Тебя все будут так рады видеть!

Ответом был только кивок — Гермиона изо всех сил старалась взять себя в руки перед встречей с друзьями. Как только Колин исчез из комнаты, Малфой напомнил о своем присутствии.

— Грейнджер, нужно быть осторожнее. Мы не знаем, кто это…

— Ты спятил, это же Колин Криви!

— Я имел в виду, неизвестно, кто это на самом деле. Здесь можно ждать чего угодно, любого подвоха.

Былое раздражение в один миг вернулось к Гермионе. Со злостью в голосе она произнесла:

— Вот и жди. Это мои друзья, мы были на одной стороне. Это от тебя я должна ждать чего угодно!

И тут же она осеклась. Как будто и не ее были эти слова. Сказав, выплюнув их, она почувствовала, что вовсе не думает так, и уж точно не должна была так говорить. Стараясь, чтобы это прозвучало примирительно, она извинилась:

— Прости, Малфой. Я просто очень удивлена. Да я просто в шоке! Я лишь поговорю с ними, может быть, они смогут помочь нам. Ты, главное, не вмешивайся, хорошо?

В ответ Драко напряженно кивнул и отступил к стене. И вовремя, потому что в комнате появились трое призраков. Смертельный отпечаток Битвы на них так же не бросался в глаза, как и на Колине, разве что разорванная и обгоревшая кое-где одежда. Увидев их, Гермиона порывисто поднялась на встречу, желая заключить их в объятья и не зная к кому первому броситься. Но радость от встречи сразу же сменилась замешательством, а затем омрачилась болью от их гибели. Переводя взгляд с одного призрачного лица на другое, она старалась улыбнуться, но улыбка выходила горькой.

— Гермиона, неужто ты нас и не обнимешь? — спросил Фред, и голос его звучал едва ли не веселее, чем прежде.

— Прекрати, Фред! Вечно ты со своими шуточками, — Тонкс пихнула его локтем в бок и радостно улыбнулась Гермионе. — Счастлива тебя видеть, Гермиона.

Римус только усмехнулся краешком губ и покачал головой, как бы говоря: «Ты уж их извини, никакого с ними сладу». После чего сказал:

— Здравствуй, Гермиона. Я, как и остальные, рад видеть тебя, но все же тебе нельзя быть здесь, это чертовски опасно. Как ты вообще сюда попала?

Как много раз Гермиона представляла себе подобную встречу! И всегда у нее было столько слов для них — ее погибших друзей, соратников, так многое нужно было им рассказать. А сейчас, когда такой шанс выдался, она потеряла все эти слова, и ничего не осталось. Она ведь так любит их, их гибель так несправедлива, так ужасно несправедлива, но выразить это никак не получается. И она попыталась хотя бы ответить на вопрос Римуса:

— Это такая долгая история. Но в целом — нам нужно пройти в Тайную Комнату. Мы уже прошли множество комнат, но пока не приблизились к цели. Может, вы знаете, как туда попасть?

Люпин нахмурился:

— «Мы»? Ты здесь с Гарри и Роном?

— Нет, нет, я с Малфоем, с Драко Малфоем.

Пронзительно свистнул ураганный ветер, совершенно утихший до этого момента. Гермиону пробрало стужей, какой не бывает ни от одного ветра на свете. Призраки, заметив наконец Малфоя, застывшего у стены, ринулись к нему. Палочка, которую он даже не успел занести для защиты, выпала из его руки. Зыбкая призрачная материя, из которой состояли привидения, сгустилась вокруг его рук и шеи, не давая не только пошевелиться, но даже издать хотя бы звук. Удерживая его, Тонкс и Фред остались от него по обе стороны, а Римус преградил дорогу Гермионе, рванувшейся было на выручку. Он, казалось, стал выше. Приблизившись, он склонился к самому ее лицу и покачал головой. Тихим, вкрадчивым голосом он заговорил:

— Ну-ну, Гермиона, как же ты связалась с ним? Он же Пожиратель Смерти. Ведь его руки по локоть в нашей крови, — жестом он прервал начавшую возражать Гермиону и продолжил: — Пусть он и не убивал сам, но виновен не менее, чем самые отъявленные Пожиратели. Ты же и сама это знаешь. Фамилия Малфоев черна и пропитана тьмой, из этого правила нет исключений. Он затащил тебя сюда, чтобы ты помогла в осуществлении его мерзких целей, а потом умерла в мучениях. Ведь Малфой ненавидит магглорожденных, ты и не человек для него вовсе.

Гермиона уже не возражала. Где-то внутри нее пробуждался отклик на эти слова. Она никогда не верила Малфою до конца, она знает все, что говорит Римус. Она лишь пыталась обмануть саму себя, пряча это знание как можно глубже. А мягкий голос Люпина продолжал:

— Он был бы рад убить тебя — и прежде, во время войны, и сейчас. Даже на втором курсе, когда Тайная Комната была открыта, он желал твоей смерти. И только она ждет тебя рядом с ним. Но мы поможем тебе.

Гермиона зачарованно смотрела в глубокие темные глаза призрака, и его мягкий голос заставлял ее взгляд вязнуть все глубже в этой густой темноте. Но сильный и твердый голос Тонкс прервал это погружение, и Гермиона перевела взгляд на нее. Черты лица призрака заострились, а глаза пылали черным пламенем. Нахмурив брови, она заговорила:

— И что же? Ты позволишь ему сделать это? Ты, героиня войны против Пожирателей! Он использует тебя в своей жестокой и бесчестной игре! Ни слова правды не услышать от слизеринца, а уж от Малфоя и подавно! Хочешь стать призраком Хогвартса рядом с нами? Ведь однажды он убьет тебя, пока ты спишь, по-змеиному подло! Ты этого ждешь?

Пляска черных языков пламени в глазах Тонкс завораживала, но насмешливый голос Фреда перетянул внимание Гермионы на его обладателя. Боковым зрением она заметила, как пытается вырваться из призрачных оков Малфой, но безуспешно. Тем временем Фред, горько усмехаясь заговорил:

— Гермиона, вспомни, это ведь он принес так много боли и страданий. Если бы только тем, кто погиб, если бы только нам! Нет же. Сколько близких нам людей испытали боль потери, и она вовсе не прошла, и не пройдет никогда. Она будет терзать вечно — эта тоска по покинувшим любимым. Подумай, вспомни! Представь страдания моей семьи, страдания Джорджа, — голос Фреда дрогнул.

Тьма в его глазах не затягивала и не воспламеняла, она затапливала бескрайним океаном боли, тоски, отчаянья, из водоворота которых нет выхода, нет способа спастись.

— Гермиона, ты должна это остановить. Не позволяй ему принести новые страданья тебе, твоим близким, да мало ли кому еще! Пожиратели несут только страдания! Ты знаешь, что должна сделать.

— Убей его, — мягко подтолкнул голос Римуса.

— Убей его, — воинственно призвал голос Тонкс.

— Убей его, — справедливо подсказал голос Фреда.

— Убей его! Убей! — голоса начали множиться, звенеть в ушах Гермионы, в ее голове, она начала различать и множество других, среди которых ей померещился и ее собственный. Голоса кричали, умоляли, требовали, убеждали… Они правы, конечно, они правы. Гермиона могла бы прийти к этому и сама.

«Убей», — она подходит ближе. «Убей», — достает палочку. «Убей», — прямым взглядом смотрит на обездвиженного Малфоя. «Убей», — направляет на него палочку. «Убей!..»

Гермиона медленно перевела взгляд с кончика своей палочки на лицо Малфоя. Он уже не пытался вырваться, поняв бессмысленность подобных попыток, и даже не старался что-то сказать — призрачная рука Тонкс мертвой хваткой сжала его горло, не позволяя вымолвить ни слова. Гермиона внимательно посмотрела в его глаза, прежде чем произнести заклинание. Наконец, ее лицо выразило твердую уверенность, она взмахнула палочкой, словно закручивая крошечное торнадо, и выкрикнула:

— Депеллендис!

В последнее мгновение на лицах призраков отразилось замешательство, после чего у них не осталось ни лиц, ни тел. Все они разлетелись в разные стороны прозрачно-голубыми клочками. Малфой же, внезапно лишившийся опоры, с трудом удержался на ногах и быстрым движением подхватил свою палочку. Подбежавшая к нему Гермиона со всех сил вцепилась в его плечо и закричала:

— Бежим! Быстрее, бежим! Двери есть только там, — она махнула рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались спальни учеников.

Перескакивая через поваленную мебель, они понеслись в нужном направлении. Оглянувшись через плечо, Гермиона увидела, как призрачная материя, разорванная ее заклинанием, теперь соединяется в единое целое. Лже-призраки объединялись в одно, пока еще неизвестно, что именно, но теперь стало видно, как в светящемся веществе разбегаются прожилки тьмы, сияющей ярче, чем любое привидение. И ничего хорошего это существо не желало.

Добежав до лестницы, Драко подтолкнул Гермиону вперед, а сам, на секунду обернувшись, выстрелил заклинанием. Существо, принявшее к тому времени вид черно-голубого облака, от этого совершенно уподобилось грозовой туче, покрывшись сеточкой молний. Было непохоже, чтобы это сильно ему повредило.

Оступаясь на осыпающихся ступеньках и едва не свалившись вниз, Гермиона и Драко добрались до первой двери. Уже потянув за ручку и распахивая спасительную дверь, Гермиона оглянулась и похолодела от ужаса, обнаружив, что призрачное облако уже совсем близко. Даже не заглянув в следующую комнату, она проскочила внутрь. За ней влетел Малфой и с силой захлопнул дверь. До смертоносного облака оставалась пара футов.

* * *

Утро было безрадостным, более того, оно было таким ранним, что еще даже не начало светать. В неверных предрассветных сумерках шестеро сонных учеников казались смутными тенями. Никем не замеченные, они выскользнули из здания и быстро затерялись в темноте парковой дорожки. Шли в полной тишине — кто-то еще толком не проснулся, кого-то терзали продолжающиеся ночные сомнения, а у кого-то настроения по утрам не бывало никогда. Дойдя до заброшенного домика в глубине парка и собравшись внутри, они наконец перешли к обсуждению. Первым заговорил Гарри:

— Так, народ, сейчас трансгрессируем в поместье Забини. Там ждем домовика Паркинсон, берем все необходимое и идем в лес. Я думаю, что мы заметим, когда пересечем границу с Запретным лесом.

Все сосредоточенно покивали. Рон с трудом держал глаза открытыми и едва сдерживал зевоту — казалось, что ночью он поспал всего пару часов. Элайза выглядела более или менее отдохнувшей, но ее привычные косички были заплетены на разной высоте и явно наспех. Джинни внимательно слушала Гарри и вроде бы была совсем не сонной, но когда заправила прядь волос за ухо, стал четко виден след от подушки, отпечатавшийся на ее щеке. Блейз не зевал, но создавалось впечатление, будто он спит с открытыми глазами — его застывший взгляд был устремлен куда-то мимо Гарри. Панси пятый раз поправляла волосы, по-видимому, даже этого не замечая.

Гарри вздохнул. Пока маленький отряд был небоеспособен. Оставалась надежда, что трансгрессия и скорый рассвет всех взбодрит. Элайза вновь открыла проход в потайную комнатку, и, оказавшись внизу, все образовали круг и взялись за руки. Рывок трансгрессии выдернул их из тесного пространства, и сразу же их волосы растрепал холодный ветер.

Поместье Уолфорд-хаус оказалось довольно унылым и неуклюжим. Растянувшееся в ширину приземистое здание из серого камня гармонировало с угрюмым зимним пейзажем. Маячивший за ним лес казался идеальным дополнением — черные стволы деревьев с частично опавшей бурой листвой. Когда ребята прибыли в поместье, домовик Панси уже ждал их там со всем необходимым в их предприятии.

Теперь, стоя на опушке неприветливого леса, они нерешительно переглянулись. У каждого за плечами был рюкзак внушительного размера. Хотя на их поклажу и было наложено заклятие расширения, но вещей на шестерых путников пришлось взять немало. Лицо Панси выражало крайнюю степень недовольства — оказалось, что большую семейную палатку забрал ее отец, отправившийся с друзьями на сафари. Домовик же принес малую палатку. В ней было всего две комнаты, а это значило, что разместиться с комфортом снова не удастся. Кроме Панси это, кажется, никого не огорчило.

Заложив пальцы за лямки рюкзака, Рон покачался на пятках и протянул:

— Сколько, говоришь, до границы? День пути? Невеселая прогулочка будет…

По неприметной тропинке ребята углубились в Буролиственный лес. Внутри он оказался еще более мрачным, чем казался снаружи, а потому шли вперед без лишних привалов и разговоров — никому не хотелось задерживаться дольше необходимого. Компания позавтракала еще в поместье, так что еще до первой остановки — на обед — успели пройти больше половины пути. На правах хозяина Блейз шел впереди, сверяя путь с зачарованной картой. Может быть, этот факт сыграл свою роль, а может, разыгравшийся голод и поход на свежем воздухе, но во время обеда все были более оживленны, чем в начале пути, и вторая половина дня прошла гораздо веселее.

Когда солнце еще не село, но клонилось к горизонту, в лесу, под сенью деревьев, сумерки стали уже такими густыми, что тропинку нельзя было различить. Решено было останавливаться на ночлег. В воцарившейся темноте с трудом выбрали место для палатки. Как только она была установлена, ребята принялись за ее осмотр. Из-за небольшого размера она быстро прогрелась, да и вообще была уютной и очень всем понравилась.

Разложив на столе карту, все собрались вокруг. Блейз дал разъяснения о том, что за день они прошли больше, чем он рассчитывал. Так как четкой границы между Буролиственным и Запретным лесом не было, то на карте была выделена широкая полоса, в пределах которой и располагалась эта граница. И сейчас они были как раз в самом начале этой полосы.

— И что же, выходит, мы уже, возможно, в Запретном лесу? — спросила Джинни.

— Это вряд ли. Хоть как-то граница будет заметна, раз уж в Хогвартс никто не может попасть, — возразил Блейз.

Воцарилось молчание. Элайза нерешительно озвучила мысль, которая мучила всех:

— А что, если мы не сможем преодолеть ее?

Гарри вскочил со своего места и несколько раз прошел из стороны в сторону, после чего ответил:

— Придумаем что-то еще. Мы не можем их там оставить — Гермиону и… И Малфоя. Вдруг им нужна помощь!

Хотя голос Гарри звучал твердо, вопрос Элайзы зародил нерешительность. Гарри обвел компанию взглядом. Постепенно и он терял уверенность, а под конец устало вздохнул:

— Ладно, будем откровенны. Если у кого-то есть хоть какой-нибудь план — выкладывайте. У меня — нет.

С этими словами он опустился на свой стул. На выручку пришла Джинни. Стараясь, чтобы голос звучал бодро, она заговорила:

— Послушайте, ну что это обсуждать, если мы еще не дошли до границы! Завтра и узнаем, получится или нет. И неважно, есть ли у нас план, все равно ничего и никогда не идет по плану. Будем смотреть по обстоятельствам, и все получится!

Гриффиндорцы заулыбались и согласно закивали, а Панси закатила глаза и выразительно покосилась на Блейза:

— Ох уж эти гриффы, никакой организованности!..

Это замечание вызвало дружный смех, а предложение Рона перейти, наконец, к ужину только усилило веселье. Но прежде решено было установить защитные заклинания вокруг палатки — все-таки непосредственная близость Запретного леса внушала опасения.

Подождав, пока остальные покинут палатку, Блейз потянул Панси за рукав мантии и чуть слышно шепнул: «Задержись». Удивленно вскинув брови, она все же промолчала и осталась в палатке. На ее вопросительный взгляд Забини ответил:

— Я не успел тебе рассказать. Когда я искал Малфоя, мне пришлось немного порыться в его вещах. Так вот, он готовил это все уже очень давно.

— Насколько давно?

Блейз помешкал:

— Трудно сказать, но похоже, что с того момента, как вынесли приговор его родителям. Я нашел у него кучу записей по самым разным темам, книги, свитки… О чем он никогда нам не говорил.

Панси слушала молча, лишь кивнула — мол, продолжай. Но Блейз не торопился.

— Там... Там разные книги, есть очень темные, не знаю, где он их взял. Точно одно — Грейнджер не стала бы ему помогать.

Паркинсон пожала плечами. Она не понимала, к чему он клонит, поэтому резко ответила:

— Значит, это просто случайность.

— А что, если не случайность? Вдруг она ему… черт! — Блейз разозлился сам на себя за нерешительность. — Она могла понадобиться ему в качестве жертвы, например. Ты и сама видела, какой он стал странный в последнее время. Я не знаю, что у него за цель в Хогвартсе, но раз он так долго и усиленно готовился, то, может, он способен пожертвовать жизнью грязнокровки, тем более — Грейнджер.

Панси не отвечала. Пока Блейз говорил, она смотрела в пол, но теперь подняла на него взгляд — глаза черно выделялись на побледневшем лице. Она собралась было поспорить, сказать, что он не мог, но нужно быть честной: Малфой мог. Поэтому она тихо и уверенно сказала:

— Больше об этом ни слова. Остальные не должны знать об этом.

Глядя ей в глаза, Блейз твердо кивнул; она с точностью отражения повторила это движение. Они не видели, как чуть заметно качнулся полог палатки — наверное, сквозняк.

В затянувшейся тишине Панси и Блейз чуть не подпрыгнули от неожиданности, когда полог палатки резко взметнулся, а внутрь заглянул Рон со словами:

— Вы тут застряли, что ли? Там такое!.. Пошли, вам стоит на это посмотреть.

Стряхивая оцепенение и отгоняя мысли о мотивах Драко подальше, Панси выбралась из палатки наружу. В лесу было совсем темно, лишь светились пятнышки люмосов чуть впереди по тропинке и немного в сторону. Туда и повел их Рон.

Джинни, поводя палочкой вверх и вниз, старалась осветить как можно большее пространство. Заслышав шаги, она обернулась и сказала:

— Наконец-то! Смотрите, что у нас тут. Хм, ну, например, Репелло Инимикум.

Она взмахнула палочкой, из которой вырвалось красноватое сияние заклинания. Образуя преграду вокруг Джинни, заклинание создало прозрачную стену, ширящуюся в стороны. В направлении палатки оно не встретило препятствий, но преодолев несколько футов в лес, оно растворилось в воздухе красноватым дымком, будто наткнувшись на невидимую стену.

— И что это значит? — голос Забини раздался за спиной у Панси, опережая ее вопрос.

Гарри махнул палочкой в сторону незримого препятствия и ответил:

— Если подойти ближе, будет видно, что там что-то вроде гигантского мыльного пузыря, уходит вверх и в стороны. Мы его не трогали пока, решили, что надо сначала всеми посоветоваться. Но по всему выходит, что мы достигли границы с Запретным Лесом. Какие идеи?

Поднялся шум. Идеи предсказуемо разделились. Рон и Джинни рвались через границу прямо сейчас, не теряя ни секунды, и хотя Гарри пытался сохранять нейтралитет, он, похоже, был все-таки на их стороне. Блейз сообщил, что путешествовать по ночному Запретному Лесу — дураков нет, а Панси только кивнула, но с таким видом, что было ясно — она того же мнения. Элайза старалась надавить на практическую сторону: ведь ночевать в любом случае придется, так уж лучше по эту сторону границы, чем по другую. Спор затягивался. Наконец, Гарри хлопнул в ладоши, перекрывая шум, и сказал:

— Мне не хочется это признавать, но идти действительно лучше утром. Мы не знаем, что грозит нам в темноте, и рискуем не добраться до самого Хогвартса. Лучше начать путь при свете солнца, чем во тьме. Все согласны?

Джинни вздохнула и опустила глаза — чего уж спорить, если оказалась на проигравшей стороне. Не согласен был только Рон, но, сдержавшись от нового спора, лишь метнул на Гарри возмущенный взгляд.

Совместными усилиями проведя защитный барьер почти вплотную к палатке, ребята наконец отправились спать. Наутро решено было отправляться на заре, чтобы не терять ни одной драгоценной минуты.

Чары Пробуждения сработали вовремя, по мнению Рона, их ставившего, и гораздо раньше, чем нужно, по мнению остальных. В любом случае, еще не рассвело, и выходить было рано, зато осталось время на завтрак. Пока сонные ребята натыкались друг на друга в палатке, тесноватой для шестерых, Джинни успела соорудить вполне приличный завтрак на всю компанию, а аромат свежесваренного кофе вселил бодрость даже в вечно недовольную по утрам Паркинсон.

Спустя час палатка была собрана, а компания окончательно проснулась и пришла в себя. В утреннем свете «мыльный пузырь» границы был виден совершенно отчетливо, хотя и не казался такой уж мощной защитой.

— Ну, и что мы будем делать? Просто пойдем напролом? — нахмурилась Джинни.

Накануне они обдумали, что будут делать до и после, но не в процессе самого прохода. Раздались неуверенные ответы, но ничего конкретного. Потеряв терпение, Рон шагнул к границе:

— Да что тут думать? Надо пробовать!

Сжав в правой руке палочку, он решительно вытянул вперед левую. На мгновение преграда прогнулась, но почти сразу с тихим чавкающим звуком пропустила руку и тут же вернулась в прежнее натянутое состояние. Не давая опомниться ни друзьям, ни самому себе, он зажмурился и сделал шаг вперед — и через мгновение уже оказался по ту сторону. Улыбнувшись, он помахал рукой и крикнул:

— Эй, народ, ничего трудного! Давайте сюда!

Голос его прозвучал немного приглушенно, как через закрытую дверь, но слова разобрать было нетрудно, тем более что в лесу царила мертвая тишина — ни пения птиц, ни другого шума лесной живности. Один за другим ребята прошли через преграду и огляделись. Внешне Запретный Лес не слишком отличался от Буролиственного, но там и тут клочками лежал туман, словно бы запутавшийся в корявых ветвях и узловатых корнях мрачных деревьев. Впереди по тропинке он и вовсе сгущался в непроглядную молочно-белую завесу.

Все молчали, напряженно оглядываясь. Разглядывая сплетающиеся над головой ветки, Джинни немного потеряла равновесие и оступилась с тропы. К несчастью, нога ее угодила прямо в вязкую грязевую жижу — от брезгливости и досады она вскрикнула и поспешила вытащить палочку. Направив ее на испачканный ботинок, Джинни негромко произнесла:

— Эскуро.

Ничего не произошло. В недоумении нахмурившись, она сделала еще попытку:

— Тергео.

И вновь никакого эффекта. Теряя терпение, Джинни сказала уже чуть громче:

— Агуаменти! — Ничего. — Черт, Гарри, у меня что-то с палочкой. Дай свою, пожалуйста!

Но Гарри ничего не ответил. Его взгляд был прикован к туману в глубине тропы. Поначалу Гарри решил, что это странный эффект от колышущихся ветвей, но чем дольше он смотрел, тем явственней различал в завитках тумана некие силуэты. И они приближались. Выхватывая палочку, он крикнул:

— Там на тропе, там что-то есть! Палочки наизготовку!

Приготовившись к обороне от неведомой опасности, ребята нацелили свои палочки на тропу. А туман и действительно подполз гораздо ближе, но различить пока ничего было нельзя — только ощущение угрозы, исходящей от него.

Секунды ожидания наполняли воздух тягучей тревогой. Палочка Рона уже несколько раз дрогнула, готовая произвести боевое заклятье, но каким-то чудом он еще не рванул в бой. Панси, прищурившись, не сводила глаз с тумана — словно кобра, приготовившаяся к броску. На лице Джинни была написана и решимость, и смятение — ведь минуту назад палочка отказалась повиноваться ей, и больше всего она боялась, что это может повториться в битве. Элайза держала палочку не совсем обычно, казалось, у нее уже наготове какое-то заклинание, и она заняла изначальную позицию для него. Блейз, единственный из всех, не забывал держать в поле зрения и лес по бокам от тропы, здраво рассудив, что врага впереди и так ждет «теплый прием», а вот если враги подкрадутся сбоку, то вполне могут застать их врасплох.

Гарри сделал шаг навстречу туману и рассек палочкой воздух — пока не заклинание, предупреждение. Когда до него осталось не больше десятка шагов, у самой кромки тумана начала вырисовываться фигура. Всего несколько мгновений и из млечной пелены выступил кентавр. Весь он словно был соткан из седых прядей тумана — бело-седые волосы, до свечения бледная кожа, белоснежное тело коня. Но он не был стар — лицо его было сурово и мужественно, его пересекали несколько шрамов, но не морщин.

Некоторое время он молча обводил взглядом компанию, остановившись, наконец, на Гарри. Голосом, в котором было нечто призрачное, чуждое, он заговорил:

— Мы — стражи Запретного Леса. Мы давно знали о вашем приходе, но его цель — вне границ наших знаний. Зачем вы вошли в Запретный Лес?

Все еще не опуская палочки, Гарри заколебался. Сказать правду? Неизвестно, что на уме у этого кентавра. Когда он сказал «мы», Гарри заметил мелькание множества силуэтов в тумане. Кто знает, как велико воинство этих стражей? Проверять не хотелось. Что-то подсказало Гарри, что правда — их единственный шанс пройти дальше, и он ответил:

— Двое наших друзей попали в беду. Мы думаем, что они в замке Хогвартс, и направляемся помочь им. Мы не нашли другого пути, кроме Запретного Леса.

Кентавр смерил его взглядом и сложил руки на груди:

— Вы, мальчик, тоже попали в беду. Лес темен и полон ужасов. Все, кто приходили, умирали в страшных мучениях. — Он посмотрел на всех по очереди и продолжил: — Но другие приходили поодиночке, движимые любопытством и жаждой славы. Вас шестеро. Кто-то из вас, возможно, выйдет отсюда живым.

Рука Гарри дрогнула, и он в замешательстве опустил палочку:

— Но мы владеем магией! Мы готовы к опасностям.

Кентавр засмеялся. Его смех был больше похож на моросящий по коже ледяной дождь, чем на звук. Он ответил:

— Здесь нет вашей магии. Ваши палочки — не более чем ветка с любого дерева. В Запретном Лесу нет места вашему волшебству. Полагайтесь лишь на себя, и да помогут вам духи Леса!

Он развернулся и скрылся, растворяясь в белесой мгле тумана, отступающей все дальше и дальше по тропе. В тишине голос Блейза прозвучал гулко и беспощадно, как приговор:

— Что ж, не представляю, кому из нас удастся выжить здесь без палочки. Этот страж — определенно оптимист.

* * *

Малфой глубоко дышал, прислонившись спиной к двери. Гермиона на секунду оглянулась на него, и тут же вытянула перед собой палочку, обводя ею помещение. Он повторил ее движение, хотя по взгляду было видно, что он еще не пришел в себя от предыдущего испытания.

С минуту они молчали, но никакая новая опасность не проявляла себя, хотя это и не означало, что ее здесь нет. Новая комната оказалась директорским кабинетом. Изрядно погромленный, он, тем не менее, был вполне узнаваем, и здесь не было гуляющего по всему Хогвартсу сумасшедшего ветра — окно каким-то чудом уцелело. Зато мебель и многочисленные волшебные приспособления были разбиты так же, как и в других комнатах. Переводя палочку с одного предмета на другой, слегка подрагивающая рука Гермионы остановилась на Омуте Памяти в углу кабинета. Стеклянный шкафчик рядом с ним, в котором прежде хранились фиалы с воспоминаниями, был пуст, а пол перед ним усыпан крошевом мелких сверкающих осколков. Да и сама чаша Омута треснула, и через трещину на пол просачивалась полупрозрачная серая жидкость. В полумраке комнаты она неярко мерцала, переливаясь в свете луны, падавшем сквозь витражное окно.

Убедившись, что в ближайшие минуты им ничто не грозит, Гермиона и Драко опустили палочки. Прижимаясь спиной к двери, наконец восстановивший дыхание Малфой не отводил напряженного взгляда от Гермионы. Голос его прозвучал хрипло, когда он заговорил:

— Ты хотела меня убить.

Гермиона вздрогнула. Прежде чем ответить, она несколько раз молча покачала головой и лишь потом возразила:

— Нет, вовсе нет. Я просто притворилась!

В два широких шага Малфой оказался рядом с ней так быстро, что она не успела даже отступить. Он цепко взял ее пальцами за подбородок и, наклонившись, заглянул в глаза. Сказал так тихо, что, стой он чуть дальше, Гермиона не разобрала бы его слов:

— Я видел твои глаза, Грейнджер. Те слова — твои мысли.

Резко выдохнув, Малфой отпустил ее и, отвернувшись, подошел к окну. Оттуда он продолжил уже громче, но каким-то надломленным голосом:

— И я не могу винить тебя. Это и мои мысли тоже. Все, сказанное там, — чистая правда.

Он положил руки на подоконник и оперся на него, как-то ссутулившись, сгорбившись. Гермиона сделала шаг к нему, но в последнее мгновение остановилась. Снова этот разговор! Еще неделю назад ей и в голову не могло прийти, что Малфоя так мучает прошлое, и что она так страстно будет желать ему помочь. А теперь она едва сдерживалась, чтобы не броситься к нему.

Стараясь ступать как можно тише, хотя усыпанный осколками пол шуршанием выдавал каждое ее движение, Гермиона подошла к Малфою и легонько коснулась его плеча. Отчего-то шепотом она произнесла:

— Вот и нет. Это все ложь. Я говорила тебе раньше, и повторю теперь: я так не считаю. Ты и на одну тысячную не так виноват, как осуждаешь себя.

Сквозь свитер она почувствовала, что он дрожит. Сделав глубокий вдох, унимая дрожь, он повернулся к ней лицом и сел на подоконник. Впившись в нее испытующим взглядом, Малфой спросил:

— Правда?

Гермиона с готовностью кивнула и ответила:

— Конечно! Если бы все было так, как говорили призраки, то разве Визенгамот оправдал бы тебя? Никто в магическом мире не считает тебя виновным во всем этом…

— Нет, — прервал ее Малфой. — Я спросил: правда ли, что ты не считаешь меня виноватым?

В том, как он задал этот вопрос, чувствовался какой-то подвох. Гермиона нахмурилась и отступила на шаг, но разгадка не приходила, и тянуть паузу было больше нельзя. Как ни хотелось, она не отвела взгляда, отвечая на вопрос:

— Правда. Я так не считаю.

Казалось бы, эти слова должны были снять напряжение, но оно только возросло. Малфой молчал, молчала и Гермиона. Еще немного, и эта пронзительная тишина вот-вот бы зазвенела, но внезапно где-то в глубине замка раздался грохот. Побледнев, Гермиона выхватила палочку и, обернувшись, направила ее на вход, но Малфой уже стоял между ней и дверью — в одно быстрое плавное движение он занял оборонительную позицию.

Минута мучительно длилась за минутой, но ничего не происходило — ни единого звука больше не раздавалось из-за двери. Спустя некоторое время сначала Гермиона, а затем и Малфой опустили палочки. В очередной раз оглядев кабинет, он сказал:

— Ладно, пока мы не выяснили, что здесь не так, нужно быть начеку. Уже ночь, поэтому предлагаю дежурство — как на балконе, но не по два часа, а по четыре.

Взмахом палочки он перевернул небольшой диванчик и кивнул на него Гермионе. Но она скрестила руки на груди и так сурово, как только могла, заявила:

— Ну уж нет, Малфой. Я помню, как было на балконе. «По два часа» — а сам и не подумал меня будить! Так что теперь я буду дежурить первой, а ты ложись спать.

Малфой хотел было что-то возразить, но, взглянув на бескомпромиссное лицо Гермионы, передумал. Якобы безразлично пожав плечами, он устроился на диванчике. Что-то пробормотав под нос, он полез в сумку и, немного покопавшись в ней, извлек небольшую подушку и шерстяной плед. Демонстративно укутавшись, он закрыл глаза и только после этого сказал:

— Если что-то пойдет не так, разбуди меня обязательно. И я сейчас очень серьезно, Грейнджер!

Преувеличенно грозный тон заставил Гермиону фыркнуть. Она отыскала поломанное кресло без подлокотника, подтащила его к стене и уселась так, чтобы видеть почти всю комнату — по крайней мере, в поле ее зрения попадала и дверь, и окно, и — что немаловажно — Малфой. Положив палочку на колени, она задумалась. Сегодня ей было нескучно и без книг, ведь подумать было о чем. Гермиона взглянула на спящего Малфоя. Спящего ли?.. Она обратила внимание на то, как дрожат его ресницы. Ночное небо было непривычно чистым, и луна ярко светила в окно. В ее свете лицо Малфоя было видно очень четко — чересчур напряженное для спящего. Развлекая себя, Гермиона проследила за его дыханием. Ну, конечно, слишком частое. Не спит, только притворяется. Она вздохнула. Интересно, в чем причина? Хотелось бы думать, что это не недоверие к ней. Хотя, тогда вышло бы, что беспокойство за нее. Хотела ли она этого?

Подобные размышления полностью заняли Гермиону, хотя и не мешая ей бдительно осматривать комнату. В какой-то момент Малфой заворочался и повернулся на другой бок. Гермиона с облегчением поняла, что он и вправду уснул. Улыбнувшись, она вновь скользнула взглядом по двери, стенам, окну… Остановилась на Омуте Памяти. Лужица мерцающей жидкости под треснувшей чашей будто притягивала к себе. Казалось, будто она колышется, рисуя на своей поверхности причудливые фигуры, узоры. Жемчужно-серые оттенки перетекали один в другой, завораживая своим диковинным танцем. Гермиона, не отрывая глаз, проследила, как в трещине образуется капля — густая, тягучая, выпуклая, она все набухала, напитывалась из чаши. Наконец, медленно поползла вниз по трещине, поблескивая и притягивая. На мгновение замерла, словно раздумывая, а затем сорвалась и бесшумно опустилась в лужицу, вызывая лихорадочное колыхание бликов по всей поверхности. Что это за странная жидкость? Она, наверное, такая мягкая и приятная на ощупь… Как зачарованная, Гермиона поднялась со своего места и сунула палочку в карман. Осторожно сделала шаг к Омуту. Под ногой что-то хрустнуло, но Гермиона даже не оглянулась проверить, не проснулся ли Малфой. Она смотрела лишь на Омут, а жемчужное вещество отражалось в ее глазах, делая их такими же прозрачно-серыми, и сияло все ярче с каждым шагом Гермионы. Оказавшись у цели, она замерла. Ласково погладила рукой край чаши и заглянула в глубину. Там, закручиваясь в спирали, двигалось нечто — то, чего всегда недоставало Гермионе. Она вдруг остро почувствовала, что здесь есть ответы на все ее вопросы, вот они — лишь протяни руку. И она протянула ее, почти коснулась кончиками пальцев поверхности, помедлила, словно не решаясь нырнуть, и опустила кисть руки в чашу. В ту же секунду раздался крик Малфоя: «Стой, Грейнджер, не трогай!» — но было уже поздно. Гермиона ощутила, как ее рука стала одновременно и тяжелой, и невесомой, увидела, как ее окутало серебристое свечение, и все стало ясно, предельно понятно, почти стало, почти… Но резкий толчок заставил Гермиону потерять равновесие. Она пошатнулась и упала на пол, отбрасывая вязкие брызги на стену.

Помотав головой, она почувствовала, что рассудок возвращается к ней, а вместе с ним пришел и страх. Что она наделала?! В ужасе Гермиона перевела взгляд на свою руку — на коже не было ни следа. Это странно, ведь даже от воды остается влага, а это непонятное вещество гораздо плотнее. Она пошевелила пальцами — ни боли, ни дискомфорта, как будто ничего не произошло. Снизу вверх она посмотрела на Малфоя, он выглядел сразу и сонным, и взбешенным, и перепуганным. Поймав ее взгляд, он обвиняющим тоном заговорил:

— Ты совсем спятила, Грейнджер? Ты знаешь, что это? — Она помотала головой. — А какого соплохвоста ты тогда это трогаешь?! А если бы ты без руки осталась? У меня вообще нет слов…

Продолжая возмущаться, он протянул Гермионе руку, чтобы помочь подняться. Ничего не отвечая, она коснулась его руки, и все вокруг исчезло.

Пару секунд ей казалось, что она куда-то проваливается, падает. Вот предметы вокруг стали обретать очертания, а она сама была уже не только собой, но и кем-то еще. Цвета вокруг казались приглушенными, а все предметы немного размытыми, но ей в глаза ударило яркое, по всей видимости, утреннее солнце. Отчего-то она не могла осмотреться, но явно оказалась на квиддичном поле Хогвартса. Вокруг нее стояли игроки с метлами — игроки в зеленой слизеринской форме. Ничего не понимая, она услышала голос, издевательски протянувший:

— ...свои «Чистометы-пять». Музеи всего мира из-за них подерутся.

Гермиона с нарастающим волнением поняла, что она произнесла эти слова, но когда она посмотрела вокруг еще раз, паника захлестнула ее с головой. Ведь она увидела перед собой гриффиндорскую команду девяносто второго года (и среди них Гарри), Рона и саму себя! Сквозь страх и недоумение сквозили и другие чувства — гордость, самодовольство, превосходство.

Ничего не понимая, Гермиона уставилась на двенадцатилетнюю себя. Неужели у нее и правда было такое злое и высокомерное выражение лица? Она услышала, как она-маленькая, чеканя каждое слово, произнесла:

— Зато ни один игрок нашей сборной не покупал себе место в команде. Все они попали туда благодаря таланту, которого у тебя нет ни грамма!

Последние слова набатом зазвенели у нее в ушах. Гермиона не могла поверить, что так сказала — ни грамма таланта. Она же так даже не думала никогда. И не говорила! В то же время она ощутила острый укол какой-то не своей обиды, и поняла, что говорит:

— А твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивает!

Краски смешались в неразборчивые кляксы, и мир вокруг завертелся.

Когда все более или менее встало на свои места, вокруг было темно. По тому, что Гермионе было видно с ее точки, она поняла, что находится в лесу. Издалека раздавались хлопки взрывов и крики, а перед ней снова — Гарри, Рон и она сама. У Гермионы не осталось сомнений — она оказалась в воспоминаниях Малфоя, и видит прошлое его глазами. И сейчас, очевидно, это прошлое — нападение Пожирателей Смерти после Чемпионата мира по квиддичу.

Гермиона поняла, что раз уж это воспоминания, то сделать она ничего не может — только наблюдать. Ее страх отступил, но обнажил все нарастающую тревогу — тревогу, которая Гермионе не принадлежала. Она услышала слова Малфоя:

— Хотя бы и так. Но я, конечно, этого тебе не скажу, Поттер.

Взгляд обратился к Гермионе из воспоминания. Мерлин, она и не знала, что умеет смотреть с таким отвращением! Чужая тревога нарастала. Она услышала свой голос:

— Ладно, идем. Нужно найти остальных.

Где-то позади собственных чувств Гермиона различила удивление, а тревога взметнулась с новой силой, становясь почти неуправляемой. Раздались слова Малфоя:

— Не высовывай свою лохматую голову, Грейнджер.

Мир вновь разлетелся на калейдоскоп красок. Сосредоточившись, Гермиона попыталась различить в водовороте воспоминаний фигуры или лица, хоть что-то, за что можно ухватиться и выбраться обратно в реальный мир. Наконец, перед ее мысленным взглядом мелькнуло что-то похожее на действительность. Она направила все свое внимание на этот клочок воспоминания, но едва он развернулся перед ней, стало ясно — ошибка. Теперь Гермиона увидела воспоминание Малфоя о Зале Трансфигурации. И себя, замершую на самом краешке пропасти. Теперь она ощущала страх Малфоя такой силы, что он буквально накатывал волнами, заставляя ее дрожать. Она смотрела, как делает шаг в пустоту. Этот шаг отдался во всем теле, как удар тока, и она услышала напряженный голос Малфоя:

— Не смотри вниз! Смотри на меня и не опускай взгляд!

Она встретилась глазами с самой собой и удивилась — неужели она так выглядит? Короткая стрижка необыкновенно ей шла, глаза казались огромными, глубокими и сияющими, а ее лицо было таким красивым... Гермионе показалось, что она вот-вот поймет, что не так с ее внешностью, но тот ужас, который испытывал в это время Малфой, не давал ей сосредоточиться. Томительные минуты превращались в вечность, и вот до Гермионы из воспоминания остался лишь шаг, и она остановилась. Напряжение Малфоя дошло до пика, она почувствовала рывок вперед — и нить напряжения оборвалась, сменившись таким облегчением, что она едва устояла на ногах. И сразу же все рассыпалось, растворяясь в вихре воспоминаний. Вокруг становилось все темнее, мысли разбегались, но перед тем, как отключиться Гермиона успела осознать: то, какой она увидела себя в воспоминании о Зале Трансфигурации — такой она всегда лишь хотела видеть себя, но никогда не была.

Гермиона очнулась на полу директорского кабинета. Откуда-то сбоку слышались негромкие проклятья и шорохи. Она с трудом села — голова просто раскалывалась. Негромко застонав, она огляделась и наткнулась взглядом на Малфоя, который судорожно копался в своей сумке. Услышав ее, он резко обернулся и увидел, что она пришла в себя. Поднявшись на ноги, он втянул воздух сквозь сжатые зубы и несколько секунд помолчал. Затем спросил:

— Ты в порядке?

Гермиона попыталась встать и неуверенно ответила:

— Кажется, да. Только голова очень болит.

— Не будешь в следующий раз лезть, куда не следует.

Надменный тон Малфоя чуть не заставил Гермиону огрызнуться, но путешествие по его воспоминаниям не прошло даром — сил не было никаких, поэтому она промолчала, а он спросил:

— И что это было?

Несколько секунд ушло на то, чтобы определиться — говорить о своем нечаянном вторжении в его сознание не стоило. Надеясь, что не пожалеет об этом решении, Гермиона ответила:

— Я не знаю. Наверное, я просто потеряла сознание.

Малфой хмыкнул. Поверил он или нет? В любом случае, Гермиона слишком устала, чтобы угадывать. Словно прочитав ее мысли, Малфой объявил:

— Мое дежурство. Ложись спать, а утром мы еще это обсудим.

В надежде, что он успеет забыть об этом до утра, Гермиона, пошатываясь, дошла до диванчика, почти упала на него и накрылась пледом. Кажется, она уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки.

Проснулась Гермиона от запаха еды и кофе. Еще зевая, она с удивлением обнаружила, что уже рассвело. Если ночь и была ясной, то утром, как обычно, бледно-серое небо было затянуто низкими облаками. Чертов Малфой! Опять не стал ее будить. Гермиона разозлилась. В конце концов, здесь они должны быть командой! Но внутренний голос тут же напомнил ей о том, что в одной команде ничего не скрывают друг от друга, а она по-прежнему не собиралась рассказывать Малфою о своем визите в его воспоминания.

Сам Малфой обнаружился на подоконнике — с книгой и кружкой кофе. Увидев, что Гермиона проснулась, он поприветствовал ее:

— Доброе утро. За ночь ничего интересного не произошло, никакие монстры не напали. Хотя, возможно, их просто распугал твой храп…

Заметив, что она собирается возмущенно возразить, он усмехнулся и продолжил:

— Ладно, это шутка. Но ты ужасно долго спишь, так что я позавтракал без тебя. Твоя еда на столе.

Малфой спрыгнул с подоконника и направился к сумке складывать вещи. Гермиона на ватных ногах прошла к столу и принялась за еду. Вкуса она почти не чувствовала, все тело казалось разбитым. Эксперимент с Омутом Памяти определенно не пошел ей на пользу. Но было что-то еще, что не давало ей покоя. Какая-то догадка, мысль, которая вертелась на самой границе сознания. Что-то очень важное, что она поняла перед тем, как лишиться чувств…

— Грейнджер, ты собираешься жевать один кусок до завтра? Нам давно пора идти дальше.

Слова Малфоя встряхнули ее. Действительно, вовсе не время расслабляться, нужно двигаться вперед, даже если в их случае это «вперед» весьма условное. Поспешно доев свой завтрак, Гермиона поднялась и, выставив перед собой палочку, подошла к следующей двери вслед за Драко.

Секундная пауза, и дверь распахнулась. Влекомый рукой Малфоя, в комнату влетел флоббер-червь. Прижавшись спинами к стенам по сторонам от двери, Малфой и Гермиона настороженно ждали хоть каких-то звуков, но их не последовало. Осторожно заглянув в проем, Драко махнул рукой, указывая, что путь свободен. Гермиона заглянула в следующую комнату.

Такого в Хогвартсе им еще не представало. Перед ними открылась крошечная комнатка, у боковых стен которой стояли каменные скамьи, а вся противоположная стена была занавешена тяжелой бархатной шторой. Бросок Малфоя оказался слишком сильным, и флоббер, ударившись о штору, упал на пол рядом с ней. Он быстро пришел в себя и пополз куда-то в сторону. Напряженно сжимая палочки, Малфой и Гермиона вошли в комнату. Ни звука не раздавалось в гулкой тишине, но едва они сделали несколько шагов к бархатному пологу, на нем вспыхнули буквы, образовывая слова:

Во многих знаньях многие печали,

Они тебе сулят премного бед.

Но сколько б горестей они ни предвещали,

Без знаний о себе дороги нет.

Гермиона непонимающе нахмурилась. Что еще за новая напасть? Не отводя палочки от занавеса, Малфой бесшумно прокрался к шнуру сбоку от него и резко дернул. Бархатный полог дрогнул и, взметая тучу пыли, распахнулся, открывая проход в просторный зал. Охваченная и тревогой, и любопытством, Гермиона заглянула внутрь вслед за Малфоем.

Очевидно было, что и маленькая комнатка, и открывшийся зал находились в подземельях — стены из необработанного камня, сводчатые потолки и ни одного окна. Освещение давали немного коптящие факелы на стенах, поочередно зажегшиеся, едва распахнулась занавесь. Света от них было довольно, чтобы едва разглядеть в полумраке дверь, ведущую из зала — конечно, в противоположной стене. А путь к ней преграждали предметы, расставленные по периметру — предметы, которые Гермиона никак не думала увидеть здесь и в которые, если быть откровенной, до конца не верила.

Похоже, она не смогла сдержать возглас удивления, или на лице ее так ярко отразились переживаемые эмоции, что Драко опасливо на нее взглянул и спросил:

— В чем дело, Грейнджер? Ты здесь была раньше?

Гермиона так резко помотала головой, что будь ее волосы по-прежнему длинными, хлестнули бы ее по щекам.

— Нет, я никогда не была здесь. Но я кое-что знаю об этом, мне кажется.

Голос ее звучал неуверенно, и Малфой помахал рукой, чтобы она скорее продолжила. Гермиона опустила палочку и снова заговорила:

— Малфой, можешь расслабиться — оттуда на нас никто не нападет. Там опасность для нас — только мы сами. Это, — она кивнула на вход в зал, — если я все правильно понимаю, Лабиринт Отражений.

Судя по выражению лица Малфоя, он ничего о подобном не слышал. Гермиона усмехнулась и присела на одну из скамей, продолжая рассказывать:

— Лабиринт Отражений состоит из восьми зеркал расставленных по кругу. Вообще-то, — голос ее звучит немного виновато, — многие считают это легендой. Я и прочитала об этом в книге легенд, так что расскажу так же, как было написано в книге. Согласно легенде, Ровена Рейвенкло* была одержима жаждой знаний. Библиотека Хогвартса сразу же после основания школы стала одной из крупнейших в магическом мире, и в наибольшей степени это заслуга Ровены. Но этого ей было недостаточно, и в поисках ответов на вопросы она создала Всеведущие Зеркала — девять волшебных зеркал. По расчетам Ровены каждое из них давало бы знания из определенной области, а их сочетания позволяли получить любую информацию во вселенной. Но эта магия была слишком сильна и вышла из-под контроля. А может быть, все получилось, но в несколько иной форме… В любом случае, каждое Зеркало действительно давало знания — но только о самом смотрящем в него. Образовав из Зеркал круг, можно получить Лабиринт Отражений, и тот, кто ступит в этот круг, узнает о себе все. Абсолютно все.

Но Ровену Рейвенкло не интересовали знания о себе, она хотела знать лишь о том, что находится вовне. Поэтому она убрала Зеркала в одно из хранилищ Хогвартса и выбросила их из головы. Но прошло не так много времени, и в Хогвартс поступил, наверное, самый известный волшебник в мире — Мерлин. Как и любой ученик, он исследовал коридоры школы и все ее закоулки, и вышло так, что он наткнулся на девять Зеркал. Задвинутые в угол, пыльные, поначалу они не заинтересовали его, но, видимо, магия Мерлина уже тогда была необычайно сильна, и он разобрался, что к чему. Он составил Лабиринт и вошел в него. Как сказано в легенде, это определило его дальнейшую судьбу.

Каждое из Зеркал показывает что-то конкретное: самое сокровенное желание; величайший страх; самая большая жертва, на которую ты способен; то, без чего твоя жизнь не имела бы смысла; то, чего ты никогда не простишь себе; то, что вызывает самую сильную любовь; то, что ненавидишь сильнее всего; то, что является твоей главной тайной. Девятое же Зеркало Ровена создала, пытаясь заставить их все же работать по ее замыслу, но оно лишь уравновешивало остальные, упорядочивало поток знаний, чтобы он сокрушительной волной не сметал сознание смотрящего.

Гермиона замолчала. Прошла минута в тишине, пока Малфой обдумал ее рассказ со всех сторон. Наконец, он спросил:

— Получается, если поставить напротив друг друга, к примеру, Зеркало, которое показывает самое сильное желание, и Зеркало, открывающее главный страх, увидишь то, чего хочешь, но боишься?

Гермиона кивнула, но уточнила:

— Или то, чего боишься, но в то же время и желаешь. Или все вместе. Никто не знает, что именно.

Малфой прошелся из стороны в сторону и, пожав плечами, заявил:

— Ну, и чего мы ждем тогда? Просто пройдем, узнаем все о себе или не узнаем, если это все выдумки, и пройдем в следующую дверь!

Казалось, он вовсе не понимает, отчего они до сих пор не прошли дальше, но Гермиона поспешила пояснить:

— Не все так просто. Я же сказала, что Всеведущих Зеркал было девять, но теперь их только восемь. Когда Мерлин прошел через Лабиринт Отражений и узнал всю мощь своей магии, его охватила гордыня, и он уничтожил Зеркало Равновесия. Как говорится в легенде, он посчитал, что если человек не может справиться со знанием о себе самостоятельно, то он его и не заслуживает. Теперь, если ты войдешь в круг Зеркал, тебе придется перенести не только все те чувства и события, что происходили за всю твою жизнь, но и те, которые предстоят тебе, и те, которые могут не случиться никогда. Даже одно-единственное Зеркало может свести с ума, а уж пройти через Лабиринт Отражений… Я не знаю, получится ли у нас. Много лет назад Всеведущие Зеркала были переданы в хранилища Министерства Магии, где их пытались изучать, но потом опять вернули в Хогвартс. Я точно не знаю, когда и зачем, но Гарри и Рон видели одно из них еще на первом курсе.

Малфой, возобновивший хождение из стороны в сторону, резко остановился и уставился на Гермиону в полном изумлении:

— Что?! Так это… Это, выходит, то самое зеркало, которое с философским камнем?

Хоть вопрос прозвучал не очень связно, Гермиона все поняла и кивнула. И затем добавила:

— И войти туда вдвоем мы не сможем — наши сознания смешаются, и мы оба лишимся рассудка. Только по очереди.

Повисла тишина, прерываемая только звуком шагов Драко. Гермиона вновь и вновь прокручивала в голове ту легенду, надеясь вспомнить что-то, что может им помочь, но она рассказала все. Малфой сел на скамью рядом с ней. Его лицо было таким мрачным, что Гермиона, решив его подбодрить, произнесла:

— В конце концов, это просто легенда. Может, никакого Лабиринта Отражений нет, или, по крайней мере, все хотя бы не так страшно.

Малфой вздохнул и ответил:

— Нет, Грейнджер. Я тебе скажу больше: если бы в Хогвартсе все так не запуталось, то за той дверью, — он указал на вход в зал, — был бы конечный пункт нашего путешествия.

Глаза Гермионы расширились, она тихонько ахнула и спросила:

— Откуда ты знаешь?

Малфой начал рассказывать, глядя прямо перед собой, ровным безразличным голосом, как на допросе:

— Я должен был найти эту комнату по заданию Волдеморта. Видимо, то же задание было у Снейпа. Мне удалось подслушать их разговор — один из многих, мной подслушанных в мэноре. Казалось, Снейп выяснил, что за тайное оружие создал Дамблдор. Это оружие очень нужно было и Волдеморту, он мог использовать его в своих целях. Снейп сказал, что-то об охране оружия, сказал так тихо, что я не расслышал, но Волдеморт словно взбесился, швырнул кубок в стену, что-то заорал. Снейп остался спокоен и только сказал, что эту охрану Волдеморт преодолеть не сможет — кто-кто, но точно не он. После твоего рассказа я понял почему. В Лабиринте Отражений тьма Волдеморта его самого и сожрала бы…

Потрясение Гермионы росло по ходу рассказа Малфоя. Под конец она не выдержала и почти перебила его:

— Так мы идем за тайным оружием Дамблдора? Ты с ума сошел, Малфой?! Зачем оно тебе? Оно же наверняка жутко опасное!

Недобро усмехнувшись, Малфой покосился на нее и ответил:

— О, Грейнджер, настолько опасное, что Дамблдор так и не решился его использовать. Зато я буду гораздо смелее…

___________

* Нельзя просто так взять и пройти мимо сходства имен Ровены Рейвенкло и темной королевы Равенны из «Белоснежки и охотника» с ее зеркалом.;)

Гермиона вскочила, чувствуя, как горло сдавило от бессильной злости. Чертов Малфой! Он только попусту дразнит ее всеми этими намеками, но не говорит ни слова о своей цели. На этот раз Гермиона решила не доставлять ему удовольствия своими расспросами — все равно ей пока ни разу не удалось его перехитрить. Раз уж ни огневиски, ни доверительные беседы не смогли склонить его к откровенности, то и сейчас вряд ли удастся что-нибудь выпытать. Сжимая кулаки, Гермиона едва сдержалась, но все же промолчала.

С интересом наблюдая за ее внутренней борьбой, Малфой откинулся назад и насмешливо протянул:

— Что, Грейнджер нечего сказать? Неужели ни одного хотя бы ма-а-аленького вопросика?

— Как будто ты бы ответил!..

Притворно удивившись, Малфой покачал головой и одобрительно хмыкнул:

— Поглядите-ка, а ты умнеешь на глазах! Еще пару дней назад ты бы меня просто извела допросом об этом оружии.

Не желая поддерживать этот издевательский диалог, Гермиона сердито поджала губы, уселась обратно на скамью и буркнула:

— В конце концов, мы можем до скончания веков скитаться по Хогвартсу и так и не попасть в Тайную комнату.

— Ошибаешься, Грейнджер, не можем. — Отвечая на вопросительный взгляд, он продолжил: — У меня очередная приятная новость — у нас закончилась еда. Остался всего один волшебный обед, а потом всё, голодовка.

Словно не веря услышанному, Гермиона потрясенно уставилась на него:

— И ты молчал?! Что теперь делать? Как так вообще вышло?

Не отвечая, Малфой пожал плечами. Гермиона, впрочем, и сама понимала, что глупо его винить, ведь он и так подготовился к походу с максимальной тщательностью. А если бы она не увязалась за ним, то еды хватило бы на вдвое большее время. Хотя, будь Малфой в замке один, он, возможно, и не продержался бы так долго… Гермиона тряхнула головой, прогоняя эти мысли.

По-прежнему нужно было что-то решать с Лабиринтом Отражений. Все, что она помнила из той книги, приводило к однозначному выводу: им его не преодолеть. Она покосилась на Малфоя. Ему-то точно не удастся пройти Лабиринт. Гермиона помнила, сколько ужасов довелось пережить ей во время войны, но ей хотя бы есть, что противопоставить этим воспоминаниям. Чего не скажешь о Малфое, которому пришлось испытать наверняка не меньше, чем ей. И это сделало ее выбор окончательным. Не глядя на него, Гермиона произнесла:

— У нас не получится. Ни одного шанса, что мы будем в состоянии идти дальше после этого. Придется остаться здесь и подождать, пока сменится комната. Тогда выйдем через ту же дверь, что и…

Гермиона указала в направлении входа, но замолчала на полуслове. Малфой взглянул в ту же сторону и сейчас же вскочил, прорычав:

— Какого черта? Куда она делась?!

Двери, через которую они вошли, больше не было. Абсолютно пустая стена, крепкая каменная кладка. Стараясь не поддаваться панике, Гермиона поднялась со скамьи и подошла ближе. Не доверяя глазам, провела ладонью по холодным гладким камням. Ничего — словно там никогда и не было прохода.

— Отойди, Грейнджер. Надо проверить на потайные двери.

Судя по голосу, Малфой был необыкновенно зол, и Гермиона понимала его в этом. Не успели они освоиться с хогвартскими сюрпризами вроде неуправляемой магии и перемещающихся комнат, оказалось, что и двери не остаются на месте. Пока она думала об этом, Малфой провел палочкой вдоль стены, потом обратно, но уже ниже. Мягкое золотистое сияние на мгновение осветило полутемную комнату и погасло. Обоим было ясно — никаких секретных дверей здесь нет. Выход им оставался только один — и сегодня, и завтра, и сколько угодно времени спустя. Не говоря ни слова, и Гермиона, и Драко одновременно заглянули в зал с Зеркалами.

Это был совсем небольшой зал — восемь массивных Зеркал, расположенных по периметру, образуя круг, не давали возможности обойти их сзади. Там, где был вход в зал, между ними был проход в середину помещения — и такой же проход открывался напротив, к выходу. Если бы не Зеркала, то, двигаясь строго по прямой через центр зала, можно было бы быстро оказаться у следующей двери.

Хотя сейчас в Лабиринте было пусто, множащиеся друг в друге отражения, мерцающие огни факелов, блуждающие в глубине Зеркал тени — всё наводило тревогу. Гермиона поежилась. В эти Зеркала даже отсюда, снаружи, не хотелось смотреть…

— Стоп, Малфой! Это же так просто! — обрадованно воскликнула Гермиона, но тут же осеклась: — Нет, не может быть все так легко…

Драко недоверчиво на нее покосился и спросил:

— Ну, и что ты придумала? Вряд ли простой выход здесь есть.

Гермионе и самой трудно было поверить в то, что она собиралась сказать, но она продолжила:

— Может быть, никто и не догадался, потому что так просто. Чтобы увидеть свою сущность в Зеркале, что нужно? — Малфой непонимающе нахмурился, потому она ответила на свой вопрос сама: — Нужно в него смотреть!

— Это, конечно, верх гениальности, но чем…

Гермиона перебила его, окрыленная своей идеей:

— А мы не будем смотреть! — С этими словами она схватила сумку и начала что-то искать, продолжая объяснять: — Мы пройдем по очереди с закрытыми глазами. Ты будешь мне говорить, куда идти, а я тебе, если отклонимся от прямого пути. Просто преодолеем комнату, как будто она пуста. Диффиндо!

Она взмахнула двумя кусками материи, отрезанными от найденного в сумке пледа, чтобы завязать глаза. Лицо Малфоя озарилось несмелой улыбкой — надежда еще была слишком слаба, но он уже понял, что стоит попробовать. Взяв из ее рук полоску ткани, он сказал:

— Пожалуй, может сработать. Действительно, Грейнджер, хорошая мысль!

Посмотрев ткань на просвет и убедившись, что через нее ничего не разглядеть, он заявил:

— Что же, я готов. Поможешь? — он вопросительно взглянул на Гермиону, указав на кусок ткани.

Она отрицательно покачала головой. Ей нужна была еще хотя бы пара минут, чтобы придумать, как убедить Малфоя пойти вторым. Она по-прежнему была уверена в том, что ее шансы пройти невредимой в разы больше, чем его, но не знала, как об этом сказать. Пожалуй, придется схитрить.

— Нет, Малфой. Я должна идти первой, а ты будешь говорить мне, куда идти. Если что-то пойдет не так, — она отвела глаза, стараясь выглядеть смущенной этим признанием, — я уверена, ты сможешь меня вытащить.

Не поднимая глаз на Драко, Гермиона не знала, сработал ли ее план. Прошло несколько секунд, но ей показалось, что намного больше. Она уже почти продумала новый спор на случай, если Малфой все равно откажется, но его глубокий вздох позволил ей понять — все удалось. Пожалуй, даже слишком легко удалось.

— Ладно, может, ты и права. В таком случае, прошу!

Наигранно галантным жестом он указал ей на вход в Лабиринт Отражений. На самом пороге Гермиона остановилась и подождала, пока Драко завяжет ей глаза. Прежде чем отступить, он на мгновение сжал ее плечи. Она вспомнила собственные слова: «Я уверена, ты сможешь меня вытащить». Теперь они не показались такой уж уловкой — скорее, правдой, и от простого ободряющего движения на глаза навернулись слезы.

Гермиона с силой зажмурилась, хотя ткань была такой плотной, что создавала ощущение непроглядной темноты. Она немного постояла на месте — не видя ничего вокруг, она ощутила легкое головокружение. Привыкнув к невозможности видеть, она сделала первый шаг вперед, затем второй, третий… Малфой молчал, а это значило, что пока все идет хорошо. «Ну вот, ничего страшного», — подумала Гермиона и почувствовала, как колючая ткань трется о кожу, вызывая нестерпимое желание почесать глаза под повязкой. Она сделала еще шаг и остановилась. Тут же раздался голос Малфоя:

— В чем дело, Грейнджер? Что-то не так? Ты хорошо идешь, не меняй направления.

Его было слышно плохо, и Гермиона чуть повернула голову, чтобы разобрать слова. Показалось, что это повязка мешает услышать, но такого, конечно, быть не могло — она не закрывала уши. Гермиона продолжала медлить. Что-то было не так, к голосу Драко примешивались какие-то звуки. Пока это было похоже на далекий шум моря, но отчего-то звук очень пугал. Она изо всех сил боролась с желанием сорвать повязку и осмотреться. Напоминая себе, что она уже внутри Лабиринта и открыть глаза будет просто самоубийством, она крикнула:

— У тебя все нормально? Что там за шум?

— Нет никакого шума. Здесь полная тишина. Главное, иди вперед, не останавливайся!

Значит, ей это только кажется. Гермиона надеялась, что Малфой сказал правду, но тогда выходило, что это хитрости Лабиринта, чтобы заставить ее взглянуть в Зеркала. Она почувствовала раздражение. Думая о том, что ни за что не попадется на эту удочку, она сделала еще пару шагов вперед. Гермиона с удовлетворением отметила, что шум отступил, как и назойливый зуд под материей. Но следующий же шаг заставил ее взмахнуть руками, удерживая равновесие — она едва не упала. Неустойчивая ориентация в пространстве была в секунду утрачена. Не понимая, куда двигаться, она растерянно позвала:

— Малфой! Малфой, куда мне идти? Я… Я оступилась, кажется.

Он отозвался:

— Все в порядке, ты идешь правильно. Будь осторожнее, и двигайся в том же направлении.

Голова непреодолимо кружилась. Гермионе показалось, что ее вращает в воздухе. Голос Малфоя звучал немного успокаивающе, но устойчивости в пространстве не придавал. Она вытянула руки вперед и сделала несколько шагов. Ощущения были такие, будто она не сделала и шагу прямо — ее шатало то вправо, то влево. Но Малфой развеял ее опасения:

— Грейнджер, все хорошо. Осталось совсем чуть-чуть, еще несколько шагов.

С новой силой ворвался шум, да так громко, что окончание фразы в нем утонуло. Вернулся и зуд — показалось, что по коже под повязкой ползают тысячи крохотных жучков. Но теперь Гермиону было не сбить с толку. Она услышала слова Драко и поняла, что почти достигла цели. Даже головокружение не помешало ей преодолеть расстояние до выхода из Лабиринта.

В одну секунду всё, мешавшее ей идти, исчезло — Гермиона поняла, что оказалась за границей Зеркал, но не торопилась открывать глаза. Вдруг это очередная хитрость, чтобы заставить ее взглянуть в отражение? Осторожность оказалась излишней, что подтвердил голос Драко:

— Все, ты на месте. Можешь снимать повязку, моя очередь!

Испытывая невероятное облегчение, Гермиона сорвала повязку. Перед ней и впрямь оказалась дверь выхода из зала. Не сдерживая улыбку, — и пусть план удался пока лишь наполовину — она обернулась. На другом конце Лабиринта Малфой уже приложил повязку к глазам и затягивал ее концы на затылке. Как только покончил с приготовлениями, он крикнул:

— Всё, я иду!

Гермиона не отводила от него взгляда. Факелы на стенах давали неверное колеблющееся освещение, и на какое-то мгновение ей показалось, что на месте повязки на его лице зияет темный провал. Стало жутко. В несколько решительных широких шагов Малфой преодолел почти половину разделяющего их расстояния, но вдруг резко остановился. Решив, что с ним происходит то же, что было с ней, Гермиона поспешила подсказать:

— Малфой, не останавливайся! Тебе все это только кажется, это Лабиринт пытается тебя обмануть. Иди дальше, прямо!

Но он не двигался. Словно сомневаясь, он спросил:

— Еще далеко? Сколько я уже прошел?

— Ты почти на середине, до центра зала остался шаг или два.

Время замедлилось. Гермиона с нарастающим ужасом увидела, как Малфой сделал эти два шага, отделявшие его от центра Лабиринта, снова остановился и протянул руку к повязке. Она вскрикнула и попыталась остановить его, но он перебил ее. Голос звучал твердо, почти жестко:

— Не вмешивайся, Грейнджер. Я должен сделать это, — и добавил уже тише, обращаясь больше к самому себе, чем к ней: — Я должен узнать.

Гермиона не успела сделать и шага, как он сорвал повязку и замер, обводя взглядом Зеркала. Их гладкие поверхности на секунду вспыхнули слепящим холодным светом. Гермиона успела посмотреть в его глаза — зрачки сжались в едва заметные точки. Она поняла, что он уже не видит ни ее, ни зала вокруг — власть над его сознанием полностью захватила магия Зеркал. Несмотря на это, она попробовала докричаться до него, но безуспешно — Малфой ее не слышал.

Заметавшись по маленькой площадке перед дверью, Гермиона судорожно пыталась придумать выход. Она выхватила палочку, но тут же бессильно опустила ее. Не могло быть и речи, чтобы ей соперничать в магии с Ровеной Рейвенкло. Из круговорота сумбурных мыслей ее выдернул мучительный стон за спиной. Оглянувшись, она увидела, как Малфой, пошатнувшись, упал на колени, впиваясь ногтями в каменные плиты пола. Раздался еще один стон, и Гермиона заметила струйку крови, стекающую из уголка его рта. Времени раздумывать больше не было. Она прикинула расстояние до него — шагов десять. Убеждая себя, что все получится, что все просто обязано получиться, она схватила свою повязку и плотно приложила к лицу. Торопливо завязывая ее, она выдернула у себя, наверное, целый клок волос, но даже не поморщилась — все ее мысли были сейчас в центре зала, с Малфоем. Сосредоточившись на том, чтобы не отклониться в сторону, она сделала шаг в Лабиринт.

План провалился сразу же. Головокружение при ее собственном проходе показалось Гермионе просто мелочью — сейчас ее зашатало так, что она сделала не один, а три шага в сторону и даже не могла понять в какую. Все вертелось вокруг с невероятной скоростью, само пространство, казалось, взбесилось. Она попыталась пройти хоть немного вперед, но почувствовала, что теряет равновесие и падает. Больно ударившись о камень локтем, Гермиона вдруг разозлилась. Ей стало совершенно безразлично, кто и зачем создал эти Зеркала, захотелось расколотить их вдребезги, лишь бы найти Драко. Она оперлась руками о пол, думая, что если не может стоять, то отыщет его даже ползком. Головокружение немного отступило. Гермиона абсолютно потеряла направление, но твердо решила, что обшарит весь зал вслепую, если потребуется. Лишь бы только не было поздно!..

Нельзя сказать точно, сколько времени она, словно слепой котенок, натыкаясь на зеркальные поверхности, искала Малфоя. Время не существовало сейчас — когда и прошлое, и настоящее, и будущее пересекались в отражениях. Наткнувшись на что-то рукой, Гермиона побоялась поверить, что ей удалось. Она ощупала свою находку, и сомнений не осталось — это был Драко. Он лежал на полу без движения. По всей видимости, пока Гермиона искала его, Зеркала продолжали мучить. Вцепившись изо всех сил в свитер на его плечах, она наугад потянула его за собой. С трудом поднявшись на ноги, она вытянула одну руку, надеясь так не врезаться в одно из Зеркал. Поминутно теряя равновесие, она наконец нащупала гладкое стекло под ладонью. Двигаясь вдоль него, Гермиона чувствовала, что выбивается из сил: чтобы тащить Малфоя, ей приходилось прикладывать нечеловеческие усилия.

Проскользнув по стеклу, а затем по широкой деревянной раме, ее ладонь внезапно потеряла опору. Гермиона не знала, проход ли это к выходу, или обратно к комнатке без дверей, но сейчас ей было все равно — главное, что ей удалось вырвать Малфоя из зеркальной ловушки.

Почти упав, она села на пол, подтаскивая к себе Драко. Голова продолжала кружиться, но уже по-другому, лишь от усталости и напряжения. Сдернув с лица повязку, Гермиона зажмурилась. В Лабиринте происходило что-то невообразимое. Пока Малфой был внутри, Гермиона не видела в отражениях ничего, кроме самих Зеркал, но теперь каждое из них ожило. В их зыбких глубинах множились смутные образы, мелькали фигуры и вспышки, в отдалении слышались крики, стоны, взрывы. Внезапно из середины одного из Зеркал полыхнуло заклинание и вылетел пронзительно-зеленый луч, встречаясь со своим отражением. Поочередно каждое Зеркало отразило убийственный луч, и все они сошлись в центре, потрескивая и разбрасывая вокруг искры. Почти не думая, подчиняясь лишь инстинкту, Гермиона выхватила палочку и рассекла воздух, выкрикнув: «Протего!» И вовремя — она успела в последнюю секунду. Сияющий зеленый сгусток в том месте, где пересекались лучи заклятья, ослепительной вспышкой разлетелся, разбивая Зеркала на мириады искорок-осколков. Даже под щитом Гермиона закрылась рукой от серебристо-зеленого взрыва, но заклинание надежно сработало, уберегая ее и Малфоя от опасности.

Не дожидаясь, пока осядет пыль осколков, Гермиона повернулась к неподвижному Драко и села рядом с ним. Он дышал так часто, словно задыхался от бега, и, прикоснувшись, Гермиона почувствовала, что его сердце стучит с сумасшедшей скоростью. Она потрясла его за плечо, но он не приходил в себя. Даже через свитер его кожа была холодной как лед, и Гермионе пришлось сделать усилие, чтобы не отдернуть руку, дотронувшись до его ладони.

— Малфой, очнись, пожалуйста! Да очнись же! — шепотом умоляла она, боясь подумать о том, что он может и не открыть глаза. — Драко, пожалуйста…

Как часто за последние дни Гермионе приходилось сталкиваться с тем, что она, всегда знавшая ответы на все вопросы, не представляет, что предпринять, но именно сейчас ей показалось, что она на грани. Стараясь не поддаваться отчаянию, она снова начала тормошить и трясти Малфоя. Наконец, его ресницы дрогнули, он открыл глаза и приподнялся на локтях.

Обшаривая пространство вокруг, безумный взгляд Драко остановился на лице Гермионы. Резким движением он схватил ее за запястье и дернул на себя. Впиваясь в нее взглядом, он спросил неестественно звонко:

— Гермиона? Это ты, Гермиона? Не может быть!

Весело и как-то зло рассмеявшись, он покачал головой:

— Нет. Не-е-ет, ничего у вас не выйдет! — и снова засмеялся.

От его смеха у Гермионы пробежали мурашки по коже. Она потянула на себя руку, но Малфой держал крепко, хотя его и колотила крупная дрожь, а на лбу выступила испарина. Теперь он взглянул на нее без тени улыбки, и безумие в его глазах стало еще страшнее.

В руке Гермиона по-прежнему сжимала палочку, и, мысленно попросив у него прощения, она нацелила ее и произнесла почти шепотом:

— Петрификус Тоталус.

С трудом высвободив руку из ладони Малфоя, она стянула с его плеча сумку и призвала успокаивающее зелье. Ничего не произошло. Гермиона чуть не застонала — у нее совершенно не было времени сейчас варить зелье, даже если бы ингредиенты нашлись. Надеясь лишь на чудо, она снова взмахнула палочкой:

— Акцио, успокоительное!

На этот раз с тихим шуршанием из сумки вылетели и легли перед ней один за другим пять бумажных пакетиков. Те чудодейственные порошки, которыми так хвастался Малфой в самом начале! Схватив один из них, Гермиона покрутила его в руке. Чувствуя, как поднимается волна раздражения, она чертыхнулась под нос — ни инструкции, ни хотя бы названия! Придется импровизировать, решила Гермиона и, наколдовав кружку с водой, размешала в ней порошок. Стараясь не смотреть Малфою в глаза, она влила смесь ему в рот и, подождав с минуту, отменила Петрификус. Драко сейчас же обмяк, его глаза закрылись. Гермиона прислушалась к дыханию и с облегчением отметила, что оно спокойное и ровное. Сердцебиение тоже замедлилось — теперь он просто спал. И хотя его руки были пока такими же холодными, порошок явно сработал. Опасаясь повторного приступа безумия, она нашарила в кармане Малфоя палочку и убрала ее в сумку. Оставалось только ждать.

Гермиона наконец осмотрелась. В кои-то веки им повезло — они оказались у двери. Напряжение отпустило ее, отхлынуло опустошающей волной, унося остатки сил и самообладания. Она опустилась на пол у двери и прижалась к прохладному камню лбом. Сейчас Гермионе показалось, что она не может сделать больше ни шагу, не пройдет и одной комнаты дальше. Она обернулась и взглянула на спящего Драко. Сколько он будет спать? Проснется ли он прежним, или Зеркала свели его с ума? И что означали его слова? Эти и многие другие вопросы роились в голове Гермионы, не позволяя успокоиться. Она не представляла, что будет делать, если Малфой не придет в себя, и гнала эту мысль прочь, но она неизменно возвращалась.

Наконец вспомнив о Лабиринте, Гермиона заглянула внутрь через легкий туман своего защитного заклинания и испуганно отшатнулась. За щитом Протего творилось нечто странное, и Гермиона поспешила усилить щит. Крошечные сверкающие осколки, на которые разлетелись Зеркала, вопреки всем законам физики не осыпались на пол — они замерли в воздухе. Но в то же самое время они не были и неподвижны. Словно пылинки в луче солнца, они зависли, слегка покачиваясь. То тут, то там между искорками осколков с громким потрескиванием проскальзывали разряды пронзительно зеленых молний. Эти молнии казались угрожающими, и Гермиона вновь порадовалась, что щит устоял. Она пристально вгляделась в серебристую взвесь осколков…

Внимание Гермионы привлек тихий скрип. Направив палочку на дверь, она настороженно замерла. Готовая ко всему, она как можно тише сделала шаг в сторону — так, чтобы оказаться между Малфоем и дверью. Медленно, очень медленно дверь открывалась. Когда образовавшаяся щель достигла нескольких дюймов, движение прекратилось. Гермиона занесла палочку… И опустила ее, как только в проем протиснулась кошка.

— Миссис Норрис! Как же ты меня напугала! Разве так можно, я же могла навредить тебе… — запричитала Гермиона, протягивая руку к кошке. Та смерила ее по-кошачьи равнодушным взглядом и направилась прямиком к Малфою.

Гермиона замахала на нее руками:

— Брысь, брысь! Не подходи к нему, кыш!

Ответный взгляд Миссис Норрис был строгим и высокомерным. Кошка тут же напомнила директора МакГонагалл. Гермиона прекратила попытки отогнать кошку от Малфоя и с изумлением наблюдала, как та тщательно обнюхала его лицо, несколько раз фыркнула и как ни в чем ни бывало улеглась у него на груди. Выждав с минуту, Гермиона поняла, что кошка спит. По-прежнему не зная, как реагировать на происходящее, она устроилась у стены и стала ждать. Время от времени ей приходилось подпитывать ослабевающий щит — знакомиться с зелеными молниями ближе Гермионе не хотелось.

Она не смогла бы ответить, сколько прошло времени. Одни и те же мысли и вопросы нескончаемым хороводом кружили в ее голове. Придет ли Малфой в себя? Сможет ли он идти дальше? Где раздобыть еды? Гермиона вдруг заметила, что шепотом повторяет слова, совсем этого не осознавая: «Нам нужна помощь». Губы пересохли. Она поняла, что повторяет это уже давно, но почти не удивилась — ею овладело странное оцепенение.

Миссис Норрис пошевелилась. Сонно потянувшись, она зевнула и, спрыгнув на пол рядом с Малфоем, принялась умываться. Гермиона равнодушно наблюдала, как кошка тщательно вылизывает лапку и трет ею мордочку, раз за разом повторяя эту процедуру. Едва она закончила и направилась к двери, Малфой застонал и открыл глаза. От оцепенения Гермионы не осталось и следа — в одну секунду она уже стояла на ногах, направив на него палочку. Нерешительно позвала:

— Малфой… Ты слышишь меня? Ты в порядке?

Морщась от боли, Драко прижал руку к голове и сел. С удивлением покосился на направленную на него палочку, затем в его глазах мелькнуло понимание, и он взглянул на Гермиону. Глядя ему в глаза, она почти с уверенностью могла бы сказать, что от прежнего безумия ничего не осталось, но она ждала ответа и не опускала палочку. Наконец, Малфой сказал:

— Все нормально, только голова раскалывается. Правда, Грейнджер, я в порядке. Помоги мне подняться.

Опустив, но не убрав палочку, Гермиона шагнула к нему и протянула руку. Ладонь Драко больше не была такой холодной, как прежде. Поднявшись на ноги, он вдруг резко отшатнулся, не отпуская руки, и потрясенно уставился на их соединенные ладони.

— Что случилось? В чем дело, Малфой?

Не говоря ни слова, он поднял глаза на Гермиону. Нет, его взгляд не был взглядом сумасшедшего — казалось, он вспомнил что-то, что доставляет ему нестерпимые страдания. Он попытался заговорить, но остановился. Лишь со второй попытки он произнес:

— Нам нужно поговорить, Грейнджер. Прямо сейчас.

Раздалось требовательное мяуканье. Гермиона обернулась. Оказалось, Миссис Норрис не ушла обратно в приоткрытую дверь, а уселась на пороге и ждала там все это время. Вновь привлекая к себе внимание, Малфой резко дернул Гермиону за руку.

— Немедленно, Грейнджер!

Ничего не понимая, Гермиона попробовала высвободить руку, но у нее не вышло. В громком мяуканье кошки послышались рычащие нотки. Снова повернувшись к ней, Гермиона обнаружила, что шерсть кошки стоит дыбом, а хвост нервно движется из стороны в сторону. Проследив за ее взглядом, она заглянула в зал с разбитыми Зеркалами и ощутила холодок страха. Зеленые разряды, мелькавшие между осколками, теперь сосредоточились у самой границы щита, ежесекундно вспыхивая. Гермиона готова была поспорить, что теперь их стало гораздо больше — все пространство позади защитного барьера было сейчас испещрено молниями. Но что самое ужасное — по щиту уже поползли трещины.

— Мы успеем поговорить потом. Нужно убираться отсюда! — Гермиона потянула руку на себя. — Отпусти, Малфой, мы должны уходить!

Драко наконец понял, о чем она говорит. Увидев, как расползаются трещины по поверхности щита, он мгновенно оценил опасность и, подхватив с пола сумку, шагнул к двери. На ходу спросил:

— Где палочка?

— В сумке.

Выхватив ее, он распахнул дверь. Миссис Норрис мгновенно шмыгнула в следующую комнату, Гермиона скользнула вслед за ней. Последним вошел Малфой, захлопывая за собой дверь. Прежде чем она закрылась, раздался звук лопнувшего щита и громкий треск сотен одновременных разрядов. Едва дверь захлопнулась, все стихло.

Помещение, в котором они оказались теперь, не пострадало во время битвы, и не узнать его было просто невозможно. Они оказались в святая святых Хогвартса — на кухне. В очаге горел огонь, а на стенах тепло светились лампы. Поварешки и кастрюльки ровными рядами висели над массивной плитой, а тарелки стопками высились на полках. Создавалось ощущение, что вот-вот появятся домовые эльфы и примутся за готовку. Гермиона перехватила палочку поудобнее и выставила ее перед собой. Миссис Норрис совершенно спокойно проследовала к одному из тюков у стены, запрыгнула на него и завозилась, уютно устраиваясь. Малфой сделал несколько шагов к центру помещения, обводя пространство вокруг себя палочкой. Все было спокойно. Повернувшись к Гермионе, он вдруг замер и нахмурился.

— Ну-ка, это еще что?.. — пробормотал он себе под нос.

Гермиона напряглась. Что еще у него на уме? Но, быстро подойдя ближе, Малфой отстранил ее от двери. На затертом до гладкости дереве были глубоко выжжены слова. Он прочитал вслух:

— «Здесь, в Хогвартсе, тот, кто просил помощи, всегда ее получал». И что бы это могло значить? Я не просил ни о какой помощи…

Гермионе едва удалось расслышать его слова — он будто бы обращался к самому себе. Твердо и четко произнося слова, она прервала размышления Малфоя:

— Это я просила.

— Что просила?

— Я просила о помощи.

Драко нахмурился еще сильнее, не понимая ее слов. Он уточнил:

— И у кого же?

Гермиона опустила палочку и прошла к табурету возле стола. Присев, она вновь почувствовала ту же давящую усталость. Не отрывая глаз от своих рук, она глядела на них, как на чужие — обломанные ногти, несколько царапин, на запястье наливается синяк… Ее словно окунуло в те беспросветные дни, когда они с Гарри и Роном искали крестражи — искали, сами не зная, что и где. Все повторялось: бесконечные поиски, постоянная опасность, безысходность и усталость. Она ответила:

— Не знаю. Пока ты был без сознания, я не знала, что и делать. Я не знала, что будет дальше, не знала, очнешься ли ты. Сама не понимая, я попросила помощи, не у кого-то конкретно, а так… — Не находя подходящего слова, она махнула рукой и закончила: — Хоть у кого-нибудь.

В ее словах прозвучало эхо того отчаянного страха, который Гермиона чувствовала за Драко в зале Лабиринта. Услышав его, он направился к ней, но замер на полушаге. Смятение на его лице сменилось решимостью. С твердой убежденностью он повторил сказанные им уже слова:

— Нам нужно поговорить.

Усталость в душе Гермионы отозвалась на эти слова злостью. Хлопнув по столу ладонью, она почти крикнула:

— Да, Малфой, тут ты угадал. Нам действительно нужно поговорить. Какого черта ты устроил в Лабиринте? Что это было? Ты едва не погиб там, я чудом тебя вытащила. А потом ты, по-моему, и вовсе спятил. Ты хотя бы понимаешь, как нам повезло, что ты пришел в себя? Я чуть с ума не сошла, пока ждала, что ты очнешься! А теперь — «нам нужно поговорить». О чем, позволь спросить? Вот я бы хотела поговорить о том, что спрятано в Тайной комнате и зачем мы туда идем. Может, ты об этом хочешь поговорить?..

— Да.

Гермиона замолчала так резко, что у нее перехватило дыхание. Не может быть, это невозможно, ей просто послышалось. Тихо-тихо, боясь услышать ответ, она переспросила:

— Что ты сказал?

— Да. Я расскажу тебе все о Тайной комнате.

Усевшись напротив, Малфой посмотрел на нее необыкновенно серьезно, и Гермиона вдруг засомневалась, стоит ли ей знать. Слишком непроницаем был взгляд Драко, слишком тверд его голос... Отбросив все сомнения, Гермиона приготовилась узнать правду.

Несколько раз проведя ладонью по столешнице, Малфой улыбнулся и сказал:

— Я… Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать.

Он казался очень спокойным, как будто готовился к этому разговору давным-давно. А ведь несколько часов назад он и не собирался ей ничего рассказывать!

— Ладно. Начну издалека. Философский камень. Ты, разумеется, считаешь, что Дамблдор уничтожил его. Но это не так.

Увидев, что Гермиона собирается возразить, Малфой жестом остановил ее и с усмешкой продолжил:

— То ли еще будет, Грейнджер. Насколько я помню, на третьем курсе ты пользовалась хроноворотом. А потом все хроновороты были уничтожены во время сражения в Отделе Тайн. Но это не так.

Гермиона возмущенно нахмурилась. Неужели он хочет задурить ей голову? Какие-то глупые выдумки! Разгадав причину ее недовольства, Драко заговорил вновь:

— Ты можешь не верить мне сколько угодно, но я говорю правду, по крайней мере, ту, что знаю сам. И от нее зависит твоя жизнь. Так что возвращаюсь к Тайной комнате. Надеюсь, ты не думаешь, что хитрец Дамблдор оставил бы неиспользованными лабиринты подземелий Хогвартса? Для его целей они подходили как нельзя лучше. Проникнуть в Тайную комнату мог далеко не каждый — для этого нужно было знать хоть несколько слов на парселтанге. А уж найти в путанице коридоров ту самую комнату, где Дамблдор устроил свою секретную лабораторию-мастерскую, и вовсе было почти невозможно. Как ты сама убедилась, он еще и Зеркала перед входом поставил. Чтобы уж наверняка.

Гермиона по-прежнему недоверчиво прищурилась и спросила:

— Что еще за лаборатория?

— Как раз там Дамблдор проводил исследования философского камня, который все считали уничтоженным. Когда речь заходит о философском камне, принято говорить о бессмертии и превращении предметов в золото. Но это не совсем верно. При помощи камня можно приготовить эликсир продления жизни и зелье для обращения в золото. Но кроме этого можно сделать и множество других, не менее полезных вещей. В частности, Дамблдора интересовали перемещения во времени. Несколько лет у него ушло на то, чтобы понять, как приспособить камень к этому. И нужно отдать ему должное — он таки это сделал. Ты помнишь, как выглядит хроноворот? В середине у него песочные часы. Так вот Дамблдор придумал вместо песчинок засыпать туда измельченный философский камень. К сожалению, я не знаю, как запустить этот механизм, но предполагаемый результат мне известен: тот, кто запустит этот хроноворот, сможет вернуться в любой момент прошлого — но не так, как это было, например, с тобой. Возвращаясь в прошлое, человек станет собой в том времени, но сохранит все воспоминания о произошедшем. Грубо говоря, если я захочу вернуться в первое сентября девяносто первого года, мне снова будет одиннадцать, но я буду помнить все, что произошло до этого момента. Собственно, я иду в Тайную комнату, чтобы запустить хроноворот. Это все.

По мере того, как Малфой рассказывал, Гермиона все острее понимала, что все, сказанное им, — правда. Такая нереальная, нелогичная, неправдоподобная, но правда. Смириться с этим было почти невозможно. Она помотала головой из стороны в сторону и спросила:

— Даже если все так, откуда ты мог узнать об этом?

Малфой откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— А ты думаешь, Снейп успел поделиться своими воспоминаниями только с Поттером? К счастью, мне досталось кое-что получше слезливых откровений. Дамблдор показал Снейпу хроноворот незадолго до своей смерти, но не сказал, как заставить его работать. А Снейп передал воспоминание мне, когда понял, что при любом исходе ему не остаться в живых.

Гермиона поднялась со своего места и прошлась по кухне из конца в конец. В голове теснились все сведения о времени и перемещениях в нем, которые ей когда-либо встречались. Обрывки этих воспоминаний переплетались с тем, что рассказал Малфой. Картинка никак не складывалась, рассыпаясь на противоречащие друг другу факты. Обернувшись к Драко, она почти обвиняюще заявила:

— Малфой, послушай, но это же просто невозможно! Во-первых, это противоречит всем теориям о путешествиях во времени. Во-вторых, это противоречит моему личному опыту в этой области. А в-третьих, что мешает, к примеру, нам, добравшись до Тайной Комнаты, вернуться в прошлое и уничтожить Волдеморта, когда он был еще ребенком?

Драко скептически улыбнулся и бросил на нее насмешливый взгляд:

— Сама не догадываешься? Тебе некуда для этого возвращаться, как и мне. Когда Волдеморт был ребенком, нас еще не было на свете. Переместиться можно только в момент собственного прошлого.

— Но Дамблдор же мог!

Малфой развел руками:

— Мог. Но кроме него самого никто не сможет сказать, почему он этого не сделал.

Гермиона снова прокрутила в голове рассказ Драко. Даже если допустить, что Дамблдор создал такое устройство, даже если отбросить бесконечные теоретические вопросы, оставались вопросы практические, еще более пугающие. В тишине кухни Гермиона собрала воедино крупицы информации, которые были у нее до этого разговора. Оговорки Малфоя о том, что скоро ситуация с его родителями и поместьем изменится, что он знает, как исправить разрушенную жизнь его семьи… Гермиона зябко повела плечами. Она не была уверена, что хочет знать ответ на этот вопрос, но все же спросила:

— В какой момент своей жизни ты намерен вернуться, Малфой? Что ты собрался изменить?

Драко решительно поднялся из-за стола, словно подводя черту под этим разговором, и ответил:

— А вот это тебе знать ни к чему, Грейнджер. Я рассказал тебе все это только затем, чтобы ты могла выбраться отсюда, даже если я буду мертв. В таком случае тебе нужно будет добраться до Тайной Комнаты и вернуться в любой момент своего прошлого до попадания сюда. И жить долго и счастливо, как будто ничего не случилось. Можешь не благодарить.

С этими словами он отвернулся от опешившей Гермионы и начал искать что-то в сумке. Гермиона едва сдержала стон. Да, пусть теперь она знала о цели их путешествия, но она же ничего не узнала о целях Малфоя! Как он собирается все исправлять? Неужели он собирается помочь Волдеморту победить? Нет, это было бы слишком ужасно! Но вдруг… От этих мыслей Гермионе стало тошно. Оставалось лишь надеяться, что Малфой решит поделиться с ней своими планами так же внезапно, как это случилось сейчас. Гермиона вдруг задумалась о том, что это и впрямь было совершенно неожиданно. С чего вдруг такая перемена? От размышлений ее отвлек голос Малфоя:

— Предлагаю заночевать здесь — похоже, вполне безопасное местечко. Я поищу еду, а ты найди что-нибудь, на чем можно будет поспать. Кухню совершенно напрасно не оборудовали спальными местами.

Гермиона огляделась. Из кухни вели несколько низких проемов, занавешенных шторами — видимо, кладовые. Она было удивилась — почему занавески, а не двери? — но тут же сообразила, что через закрытую дверь было бы не удобно призывать продукты во время готовки. А вот через шторки вполне удобно. Заглянув за полог одного из проемов, Гермиона обнаружила крошечную кладовку с уходящими вверх полками, заставленными бесчисленными рядами банок. Всевозможные варенья, джемы, соленья и консервы тускло поблескивали пузатыми боками в темноте. Разочарованно вздохнув, она заглянула в следующий проем, и на нее сразу повеяло холодом. В длинной узкой комнате к потолку было подвешено множество туш — свиные, говяжьи, бараньи. Полки по стенам ломились от разделанного мяса. Гермиона поморщилась и отступила обратно, в тепло кухни.

В третьей комнатке ей повезло больше. Она была точной копией первой, но нижние полки были заняты небольшими деревянными коробками с названиями различных круп, а вот повыше, футах в семи от пола, начинались полки с громоздкими мешками, подписанными так же. Гермиона сразу сообразила, что такой мешок вполне можно было бы трансфигурировать в тюфяк или даже матрас и отлично выспаться. Она протянула руку к ближайшему мешку — нет, не достать. Вытащив палочку, она взмахнула и произнесла: «Акцио, мешок!» — но тот не сдвинулся с места. В кладовке было довольно темно, но Гермионе удалось разглядеть надпись на нижнем мешке: «Горох». Она повторила попытку: «Акцио, мешок с горохом!» И снова ничего не вышло. Не успела она придумать новую формулировку, как в кладовую заглянул Малфой.

— Что-то нашла? Похоже, палочки не работают, ты в курсе?

Гермиона вздохнула. В любом случае, ее находка лучше, чем ничего. Даже на нетрансфигурированном мешке с крупой спать приятнее, чем на голом полу, о чем она и сообщила Малфою.

— Но мне не дотянуться до полок с мешками, — добавила она, указав вверх.

— Зато для меня это не проблема, — заявил Драко и решительно шагнул в кладовую.

И сразу же обнаружилась проблема другого характера — места для двоих людей было совершенно не достаточно. Рассчитанная на малюток-эльфов, комнатка оказалась слишком тесной. Гермиона попыталась отступить хотя бы на шаг назад, но уперлась спиной в ряды полок. Малфой замер. Когда он вошел, штора опустилась, и теперь в кладовой стало совсем темно. Он стоял очень близко, почти вплотную, и хотя в темноте Гермиона не видела его лица, ей отчего-то показалось, что он смотрит на нее. Она собралась что-то сказать, но тут же передумала. Захотелось убежать, а сердце застучало так быстро, будто она уже бежала. Не двигаясь, Гермиона застыла, чувствуя, как загустел воздух. Вот-вот что-то должно было случиться, она знала это с пугающей ясностью, она почти призналась в этом самой себе… Громкий звон и грохот на кухне заставил Гермиону едва ли не подпрыгнуть от неожиданности. Пробормотав что-то невнятное, она выскользнула из кладовки, каким-то чудом ухитрившись даже не коснуться Малфоя.

Несколько разбитых тарелок и упавший на пол котелок указывали на то, что Миссис Норрис тоже решила поучаствовать в поисках провизии. Сама виновница случившегося обнаружилась под столом, слегка напуганная произведенным шумом. Гермиона выдохнула. Причина грохота оказалась вполне безобидной, и она испытала облегчение. К тому же, это дало ей возможность ускользнуть из кладовой, но мысль об этом кольнула тревогой. Так ли уж рада была Гермиона этой возможности? Она не успела подумать об этом. Занавесь качнулась, и один за другим из темноты появились два больших мешка. Следом вышел Малфой, недовольно отряхивая руки, и поинтересовался:

— Ну что, мисс Грейнджер, на чем желаете опочивать — на горохе или на рисе?

Тон его был таким же, как всегда, — немного насмешливый, немного язвительный. Могло показаться, что ничего и не случилось, но Гермиона не могла не заметить, что он упорно старается не смотреть ей в глаза.

Кулинарные таланты Гермионы были, конечно, далеки от талантов той же Джинни, но приготовить сносный ужин на зачарованной кухне Хогвартса оказалось не так уж сложно. Правда, первую порцию мяса пришлось выбросить как непоправимо сгоревшую, но дальше все пошло лучше. К немалому удивлению Гермионы, подколки Малфоя по этому поводу и ее ответные выпады смогли разрядить напряженную атмосферу. К концу вечера Малфой смотрел ей в глаза так же издевательски, как и раньше, а ее щеки не заливал поминутный румянец. Но теперь, когда Гермиона безуспешно пыталась устроиться на мешке гороха, воспоминания нахлынули с новой силой. Прошедший день показался бесконечным — сначала Лабиринт, потом рассказ о хроновороте, потом… Гермиону бросило в жар. Все это казалось как-то связанным, частями одного целого, но найти общую ниточку не удавалось. Рассказ Малфоя казался вовсе не похожим на правду, но врать ему было совершенно ни к чему. И почему он так резко передумал, решив рассказать ей все? Он изменил решение после Лабиринта. Гермиона постаралась вспомнить все подробности происходившего там. Не оставалось сомнений — Малфой увидел в отражениях что-то, что заставило его передумать.

Прежде чем лечь спать, они погасили лампы, но очаг еще горел, давая немного теплого света. Гермионе было видно, что Драко неподвижно лежит на своем мешке по другую сторону стола. «Наверное, уже уснул», — подумала она, но все же тихонько позвала:

— Малфой, ты спишь?

— Еще нет, — отозвался он сразу. — А что?

Набрав побольше воздуха, она спросила на одном дыхании:

— Что такого ты увидел в Лабиринте, что решил рассказать мне о хроновороте?

Малфой не отвечал так долго, что Гермиона уже не рассчитывала, что он скажет хоть что-то. Наконец, он произнес:

— Знаешь, Грейнджер, я передумал. Я уже давно сплю, чего и тебе желаю.

С минуту все молчали, неуверенно поглядывая друг на друга. Блейз был прав — выжить в Запретном Лесу, без магии… Эта задача показалась невыполнимой. Тишину нарушил вскрик Джинни:

— Ай, черт!.. Что это?!

Недоумевающие взгляды обратились к ней. На ботинке Джинни, в том самом месте, куда попала вязкая грязь, теперь зияла дыра с обугленными краями, продолжающая расширяться. Не медля ни секунды, она развязала шнурки, стянула ботинок и бросила его в сторону. Словно кислота, грязь разъела и кожу ботинка, и носок под ним. На ноге волдырями проступал ожог размером с галлеон. Джинни застонала от боли.

Все заговорили разом. Гарри подлетел к ней, подхватывая на руки. Рон выхватил было палочку, но тут же вспомнил об отсутствии магии и зашипел от злости. Ожог на ноге Джинни тем временем становился больше, заставляя ее от боли впиться ногтями в плечо Гарри.

— Постойте, у нас же есть зелья! — перекрикивая шум, напомнила Элайза.

На поиски зелья в рюкзаках с Незримым расширением ушло непозволительно много времени — без магии что-то найти было почти невозможно. К тому моменту, как Рон с победным возгласом извлек на свет пузырек с экстрактом бадьяна, вся тыльная сторона ступни Джинни была сплошным кровоточащим и пузырящимся месивом. Закусив до крови губу, Джинни не издавала ни звука и невидящим взглядом смотрела вперед. Второпях Рон едва справился с пробкой пузырька и наконец плеснул едва ли не половину содержимого на рану. Раздался полный раздирающей боли крик, и Джинни отключилась. Бережно опустив ее на спальник, кем-то расстеленный на тропе, Гарри обессиленно присел рядом и как-то беспомощно посмотрел на остальных. Молчание нарушил Рон:

— Нужно вернуться.

Элайза тихонько ахнула. Гарри потрясенно уставился на друга. Даже Блейз и Панси выглядели удивленными — Рон был последним, от кого могло поступить подобное предложение. Заметив произведенный его словами эффект, он поспешил пояснить:

— В смысле, кто-то должен вернуться с Джинни обратно. Она не сможет идти дальше — на окончательное заживление Мерлин знает сколько времени уйдет.

Панси опасно прищурилась:

— Может, ты отправишься с ней?

— Еще чего!

— Значит, ты хочешь избавиться от кого-то из нас? Интересно послушать. Как-то мне не верится, что найдутся добровольцы.

Гарри поднялся на ноги и, сложив руки на груди, сурово произнес:

— Она права, Рон. Никто из нас не захочет отступать. Я знаю, что у тебя на уме, но послушай совет — даже не думай это предлагать!

Рон покосился на Элайзу и отступил на шаг назад. Его лицо начало покрываться красными пятнами. Сжав кулаки, он почти крикнул:

— Прекрасно! Тогда я предлагаю жребий. Кому выпадет — тот и отправится назад вместе с Джинни.

Негромко застонав, Джинни открыла глаза и приподнялась, опираясь на локти. Голос ее был слаб, но прозвучал уверенно, даже с некоторым вызовом:

— А меня ты спросить не хочешь, Рон? С чего ты взял, что я соглашусь вернуться?

Осмотрев ожог, она раздосадованно поморщилась, но решительно продолжила:

— Вы как хотите, но я пойду с вами дальше. Нужно только сделать перевязку, а у кого-то в рюкзаке точно должно быть обезболивающее зелье. И еще… Мне бы придумать что-нибудь с обувью. В одном ботинке я далеко не уйду.

Чем дальше, тем более уверенно звучал ее голос. Было ясно, что идея Рона провалилась, и путь они продолжат в прежнем составе. Пока Элайза помогала Джинни с перевязкой, а Гарри и Рон зарылись в рюкзаки в поисках зелья, Блейз отвел Панси немного в сторону и вполголоса пытался ее в чем-то убедить. Несколько раз были слышны ее возмущенные отказы, но в конце концов она, поджав губы, подошла к своему рюкзаку и, достав из него небольшой сверток, направилась к Джинни.

Обиженно поглядывая на Блейза, Панси положила сверток на край спальника и капризным тоном заявила:

— Это, Уизли, наверняка самое крутое, что тебе доводилось носить в жизни. Последняя коллекция, натуральная саламандровая кожа. От сердца отрываю. Носи… на здоровье!

Выдохнув, она развернулась и, вздернув подбородок, отошла в сторону. Это получилось не так уж эффектно, потому что пространства для маневров было явно недостаточно. Джинни непонимающе покосилась на Панси и развернула сверток. Внутри оказались мягкие полусапожки из серебристой кожи рептилии. Вздохнув, она бросила еще один взгляд в спину Панси и улыбнулась краешками губ.

Полчаса и изрядное количество обезболивающего зелья спустя компания была готова продолжить путь. Опытным путем было выяснено, что размокшая грязь по бокам от тропы по действию сильно напоминает кислоту. Сухие палки она разъедала полностью за несколько секунд, ботинок Джинни, оставшийся без пары, растворился до конца минут за десять. Гарри оптимистично объявил:

— Ладно, ничего страшного! Просто будем идти друг за другом по тропе, не заступая за ее границу. И все будет нормально.

— Э-э-э… Я бы не был так уверен, Поттер.

Голос Блейза прозвучал уж очень мрачно. Он как раз развернул свою зачарованную карту, чтобы заглянуть вперед хотя бы на полмили. И, похоже, то, что он там увидел, ему очень не нравилось. Обведя напряженным взглядом спутников, он пояснил:

— Это не просто грязь, это начало болота. Чем дальше в лес, тем больше будет этой кислотной жижи. И непонятно, будет ли там устойчивая тропинка.

Плохая новость словно выбила из них боевой дух. Хотя, хороших новостей им вообще уже давно не встречалось, поэтому, встряхнувшись, Рон бодро шагнул вперед со словами:

— Вот мы это и проверим!

* * *

Впервые за долгое время утро показалось Гермионе прекрасным. Она бы никогда не подумала, что можно так отлично выспаться на мешке гороха, но факт оставался фактом — она проснулась отдохнувшей и в удивительно хорошем настроении. Ей вдруг подумалось, что это бесконечное, полное опасностей путешествие вполне может закончиться в любой момент, да хотя бы вот за этой дверью. Малфой еще спал, поэтому она, стараясь не шуметь, собрала в большой мешок еды в дорогу и спрятала его в сумку.

Не успела Гермиона приняться за завтрак, как послышалась возня, приглушенный зевок дал понять — Малфой проснулся. Гермиона и обрадовалась и испугалась: она уже успела не один раз перебрать все вопросы, которые она хотела ему задать, и его возможные ответы. Хотелось узнать правду, но она опасалась, не окажется ли эта правда слишком ужасной?

Пока Гермиона мучилась от противоречий, растрепанный и еще заспанный Малфой уселся за стол напротив нее.

— С добрым утром, Грейнджер. Что-то ты чересчур бодра и весела.

Это действительно было так. Она чувствовала себя необыкновенно отдохнувшей, тогда как на Драко отпечатки его вчерашнего эксперимента были слишком заметны: болезненная бледность, синеватые тени под глазами, обескровленные губы… Гермиона ответила на приветствие:

— И тебе доброго утра. А ты напротив — плохо выглядишь. — Малфой только раздраженно поморщился, и она продолжила: — Хотя ты сам виноват. Может, теперь объяснишь, что тебя дернуло снять повязку? Ты понимаешь, что это могло стать твоей последней в жизни выходкой?

Не отвечая, Драко прошел к одной из больших раковин и, пустив ледяную воду, умылся. Все это время Гермиона не сводила с него глаз, ожидая ответа. Заметив это, Малфой обернулся:

— Если ты слушала, что я вчера рассказал тебе о хроновороте, ты должна была понять, что мне не так просто определиться с моментом возвращения. Я хотел узнать… Узнать, что я должен сделать.

Затаив дыхание, Гермиона надеялась, что он продолжит и расскажет о своих дальнейших планах, но он замолчал. Совсем тихо она спросила:

— И ты узнал?

Вместо ответа Малфой нервно тряхнул головой, не желая продолжать этот разговор.

— Что ты там увидел?

Его взгляд, брошенный на Гермиону, был непроницаемым, тщательно что-то скрывающим, а голос прозвучал напряженно:

— Вчера я ясно дал понять, что не отвечу — ни сегодня, ни завтра. Никогда.

Малфой поднялся с места, подхватил сумку и вопросительно взглянул на Гермиону. Она кивнула. От прежнего хорошего настроения не осталось и следа. Заметив их приготовления, Миссис Норрис, лакавшая молоко рядом с печью, живо подбежала к двери. Гермиона заняла свою привычную позицию — сбоку от двери, с палочкой в руке.

Распахнув дверь, Малфой бросил в проем флоббер-червя. Через мгновение раздался тихий всплеск. Переглянувшись в недоумении, Драко и Гермиона осторожно заглянули в следующую комнату. Кроме поломанной и разбросанной повсюду мебели то тут, то там на полу были лужи воды — одни совсем небольшие, размером с тарелку, другие — гораздо больше. В одну из луж и угодил флоббер, но уже сумел выбраться и полз, оставляя за собой влажный след. Другого движения в комнате не наблюдалось, и опасности видно не было. Однако Миссис Норрис, прижав уши и нервно размахивая хвостом из стороны в сторону, попятилась обратно в кухню. Поводя палочкой из стороны в сторону, Малфой вошел внутрь. Гермиона двинулась следом, напряженно оглядывая помещение.

Преодолев несколько футов, она вдруг заметила краем глаза какое-то движение, но, оглянувшись, ничего не увидела. Решив, что померещилось, она сделала еще пару шагов, и все повторилось. Почти шепотом она позвала:

— Малфой! Мне кажется, там что-то есть.

Едва обернувшись к ней, Драко взмахнул палочкой и нацелился на что-то позади нее. Проследив взглядом за направлением палочки, Гермиона с ужасом увидела, как из ближайшей к ним лужи высовывается белесое полупрозрачное щупальце. Толстое, диаметром почти равное луже, из которой вылезало, оно с противным чавкающим звуком присасывалось к полу и ползло, словно гусеница. Отпрыгнув назад, Гермиона направила на него палочку и крикнула:

— Диффиндо!

Рассекающее заклятье сияющим лезвием устремилось к щупальцу — и с негромким всплеском прошло сквозь него. На смятение у Гермионы ушло не более секунды, и она продолжила атаку:

— Бомбарда! Сектусемпра!

Все мимо. Заклятья проходили сквозь водянистое щупальце, даже его не замедляя. В одно мгновение Драко оказался рядом и взмахнул клинком, рассчитывая отсечь щупальце у самого основания. Лезвие вошло легко, словно в воду, не причиняя существу ни малейшего вреда. Оглядываясь, Гермиона с нарастающим ужасом заметила, что из других луж показались такие же белесые щупальца. Но больше всего ее насторожила самая большая лужа по центру комнаты — вода в ней сначала пошла усиливающейся рябью, а теперь уже почти бурлила.

— Малфой, — позвала Гермиона, но он не услышал ее, продолжая попытки рассечь щупальце. — Малфой! Скорее, нужно уходить!

Но было поздно. Одно за другим над поверхностью воды начали показываться длинные гибкие щупы. Казалось, оттуда пытается и не может вылезти громадный осьминог. Щупы шарили вокруг в поисках добычи, совершенно перекрывая им проход к следующей двери.

Гермиона почувствовала резкий рывок и вскрикнула, теряя равновесие, — одно из щупалец обвило ее лодыжку и теперь тянуло ее в сторону своей лужи. Раздалось «Диффиндо!» Малфоя, но по-прежнему безуспешно. Сопротивляться тянущему щупу становилось все труднее. «Заклинания проходят сквозь них, как сквозь воду, — подумала Гермиона. — Вода... Они состоят из воды!» Внезапное озарение придало ей сил, и она направила палочку:

— Релашио!

Заклинание вырвалось из ее палочки и устремилось к щупальцу. В первую секунду ничего не произошло, но уже миг спустя водянистое вещество запузырилось, а само щупальце, отпустив Гермиону, начало судорожно извиваться, разбрызгивая в разные стороны кипящие капли. Окрыленная успехом, она еще несколько раз взмахнула палочкой, отбивая соседние щупальца.

— Релашио, Малфой! Они из воды, вода закипает!

Но Драко уже и так это понял, отражая одну за другой атаки взбесившихся щупалец. Заклинание вредило им, но, кажется, и злило. Отстреливаясь, Гермиона и Драко спина к спине медленно продвигались к центру комнаты — все ближе к огромному извивающемуся клубку щупов. Стоило повредить одно щупальце, как все остальные вздрагивали, а главный клубок сотрясался, будто от боли. Гермиона заметила это, но Малфой опередил ее:

— Грейнджер, нам его не пройти, но кажется, все эти твари взаимосвязаны. Они — часть единого целого.

Она кивнула:

— Знаю. Нам не справиться с ними всеми, но мы можем вскипятить главного! Нужна будет лишь минута, а на это время прикроемся щитом.

Теперь кивнул Драко — этот выход казался единственным. Накладывая усиленный щит, Гермиона сосредоточила на этом все силы. Он не только должен прикрывать их обоих, но должен выдержать натиск щупалец хотя бы ту минуту, что потребуются им, чтобы разобраться с чудовищным клубком. Во всяком случае, Гермиона не сомневалась, что сейчас сил у нее на это больше, чем у измученного Лабиринтом Малфоя. Закончив щит, она направила поток магии, подпитывая и усиливая его, и они медленно двинулись к центру. Чем ближе они подходили, тем яростнее пытались пробить стенки щита щупы — они метались из стороны в сторону, обшаривая своими присосками магическую поверхность. Когда до цели остался шаг, Гермиона и Драко остановились и, переглянувшись, опустили палочки в воду, выкрикнув: «Релашио!»

Поверхность мгновенно вспузырилась. Щупальца по всему залу заметались в агонии, раздался тонкий пронзительный писк на грани слышимости. Повалил густой белый пар, который хотя и не проникал под магический щит, но белой завесой окутал все вокруг. Смутно угадывались метания щупалец по сторонам. Стало невыносимо душно, горячий влажный воздух забивал легкие. Чувствовалась какая-то примесь запаха — что-то похожее на протухшие водоросли. Дышать становилось все труднее. Гермиона собралась уже было бежать к двери, не различимой в этом безумии, но Малфой пошатнулся — похоже, финальное Релашио отняло у него слишком много сил. Гермиона попыталась помочь ему, но он уже восстановил равновесие и, отстранив ее руку, кивнул в сторону выхода. Теряя направление в белом мареве, они побежали. Прошло немного времени, когда перед Драко и Гермионой наконец возникла дверь. Гермиона потянула ее на себя, и дверь подалась, открывая темное пространство. Едва забежав туда, Гермиона захлопнула дверь и сорвала щит. Еще секунду слышался угасающий противный писк за дверью, а затем все стихло.

Гермиона дышала и не могла надышаться. Воздух, на самом деле застоявшийся и пыльный, казался ей чище и свежей, чем утром в горах. Похоже, то же чувствовал и Малфой. Он без сил опустился на пол сбоку от двери и, прислонившись к стене, глубоко и часто дышал.

Немного придя в себя, Гермиона огляделась. Малфой уже был на ногах и также внимательно оглядывал очередную комнату. Было похоже, что теперь они попали в какую-то кладовку исполинских размеров. В помещении царил пыльный полумрак. Потолок едва угадывался где-то в вышине, откуда падал тусклый свет — видимо, окна находились под самым потолком. И везде, повсюду, куда только падал взгляд, высились горы хлама. Поломанная или просто старая мебель, какие-то коробки и чемоданы, птичьи клетки и целые залежи разной мелочевки. Гермиона обернулась к Малфою — его лицо было и удивленным, и настороженным. Они оба вспомнили, на что похоже это помещение. Вот только та ипостась Выручай-комнаты была поглощена Адским Пламенем вместе с Крэббом, его и вызвавшим.

Здесь горы хлама образовывали что-то вроде коридора, и было ясно, что выход нужно искать, пройдя по этому коридору. Сосредоточенно вглядываясь в темнеющий проход, Драко никак не ожидал внезапного нападения, когда раздался голос Гермионы:

— Экспеллиармус!

Его палочка вылетела из руки и со стуком упала к ногам Гермионы.

— Ты что творишь, Грейнджер? — в голосе Малфоя слышалось только удивление — до того он был поражен ее действиями. Мелькнуло подозрение, что она попала под какое-то воздействие замка.

Не отводя палочки, нацеленной на него, Гермиона осторожно наклонилась и подняла его палочку. Только после этого ответила:

— Ничего особенного я не творю. Я всего лишь хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы. И заметь — я не стану спрашивать у тебя ничего личного. Мне, конечно, очень интересно, почему ты снял повязку в Лабиринте и что увидел в Зеркалах. — Заметив, как Драко напрягся, она почти дружелюбно улыбнулась и продолжила: — Но я не буду спрашивать этого. Я только хочу знать, как ты хочешь изменить прошлое. И все.

Малфой вдруг расслабился — или притворился, что расслабился. Отступив к стене и прислонившись к ней спиной, он смерил Гермиону скептическим взглядом. Засунул руки в карманы и поинтересовался:

— А если я не отвечу? Ты что же, станешь меня пытать? И рука не дрогнет?

С каждым вопросом его голос становился все холоднее. Гермиона физически чувствовала, как от их потеплевших вроде бы отношений не остается следа, а на их месте разверзается ледяная пропасть. Но знать ответ сейчас было важнее всего. Важнее ли?.. Она не позволяла себе думать об этом. А Малфой продолжал:

— А что, попробуй Сектусемпрой — Поттер же пробовал. С кем поведешься… Или тебе больше нравится Круцио? Уверен, во благо любые средства хороши. Не сомневаюсь, у тебя отлично получится, ты же у нас отличница.

Тон его становился все более издевательским, а взгляд был полон ледяной ярости. Гермиона прервала его:

— Пытки не по моей части, Малфой. А вот как пользоваться Империо, я знаю неплохо, хоть пока и в теории. Так что лучше отвечай сам! В какой момент прошлого ты хочешь вернуться? Что ты собрался поменять?

Не отвечая и не отводя пронзительного взгляда, Малфой сделал шаг от стены. Затем еще один, еще…

— Стой, Малфой, я не шучу!

На шаг ближе, ближе… Гермиона уже и сама понимала, что ничего не выйдет, она не сможет. Палочка в руке задрожала. Еще пара шагов Малфоя, и кончик ее палочки уперся ему в грудь.

— Чего же ты ждешь, Грейнджер?

Она по-прежнему смотрела ему в глаза. Теперь, когда он стоял так близко, она увидела, как отступает его ярость, сменяясь разочарованием и чем-то еще, чем-то ужасным… Равнодушием. Малфой отвел взгляд и, чуть наклонившись, взял из руки Гермионы свою палочку.

Почувствовав вдруг себя предательницей, Гермиона крикнула:

— А чего ты ждал?! Ты ничего мне не говоришь! До вчерашнего дня я шла за тобой вслепую! Откуда мне знать, к чему ты стремишься? Мало ли, что ты собрался сделать в прошлом?

— А что, по-твоему, я собираюсь делать? Может быть, возродить Волдеморта?

— Может быть!

Злость в секунду вернулась к Малфою. Сжав зубы, он процедил:

— Ах, вот как!.. Значит, так ты думаешь? Раз так, может, и собираюсь!

Гермиона прижала ладонь к губам. Зачем он говорит это? Зачем она затеяла этот допрос? Только сейчас Гермиона вдруг поняла, что давно уже не подозревала его ни в чем подобном, но последние его слова выбили землю у нее из-под ног. Дрожащим, но решительным голосом она заявила:

— Что ж, тогда дальше я пойду одна. Лучше я умру здесь. Хотя бы быстро, а не буду замучена до смерти в твоих подземельях твоими дружками-Пожирателями.

Сказав это, она развернулась и со всех ног бросилась в проход. Она бежала, почти не глядя куда, не понимая, от чего убегает: от Малфоя или от своих собственных слов. Кровь стучала в ушах, и она не знала, окликнул он ее или нет.

Очень скоро Гермиона совсем запыхалась в пыльном помещении. Вокруг все так же высились груды ненужных вещей. Видимо, зал был очень велик — пока она бежала, несколько раз встречались развилки прохода. Она сворачивала то вправо, то влево… Гермиона остановилась. Стало жутко — она не представляла, как найти дорогу назад. Силы куда-то ушли, и на глаза навернулись слезы — она и не вернется, ни за что! Вокруг не раздавалось ни звука, и казалось, что никакая опасность здесь и не угрожает. Оглядевшись, Гермиона заметила старый стул и, присев на него, задумалась.

Конечно, Малфой и не собирался возрождать Волдеморта. Гермиона закрыла лицо ладонями. Но она-то, она хороша! Зачем она все это устроила? Зачем сказала… То, что сказала. А Драко еще говорил, что она всегда делает правильный выбор! Словно издеваясь над собой, Гермиона с каким-то болезненным удовольствием начала вспоминать, как говорила, что верит ему, что он не такой, что все дело в выборе… И впрямь лучше не возвращаться, а умереть здесь!

Прошло несколько минут, и Гермиона поднялась. Она была решительна и спокойна. Она всегда была ответственной и брать ответственность за свои ошибки не боялась, твердо решив вернуться и попросить у Драко прощения за свое недоверие и эти отвратительные угрозы. После всех этих дней и пережитых опасностей она просто не имела права его подозревать. Кивнув самой себе, Гермиона отправилась в обратный путь.

После третьей же развилки он поняла, что пропала. Проход везде казался совершенно одинаковым, ни единого ориентира, да Гермиона и не помнила даже примерно, как туда попала. Проклиная свою опрометчивость, она в очередной раз свернула наудачу и вдруг уловила краем глаза какое-то движение. В ту же секунду она выставила перед собой палочку, готовая вот-вот произнести заклинание. Движение не повторилось. Либо ей померещилось, либо опасность затаилась. Медленно, очень медленно она начала опускать палочку и снова заметила движение. Вглядываясь в полумрак, она сделала несколько осторожных шагов вперед и заметила… Зеркало. Обыкновенное старое запылившееся зеркало. Едва не засмеявшись над своей чрезмерной осторожностью, Гермиона подошла ближе. Старинная деревянная рама почти в человеческий рост, а внутри — мутноватое стекло под слоем пыли. Улыбаясь уголками губ от облегчения, Гермиона коснулась стекла ладонью, стирая пыль. Когда отражение стало видно совсем четко, она вгляделась внимательнее — и, вскрикнув, отскочила от зеркала, направляя на него палочку.

Там, за старым стеклом отражались те же кучи хлама, что и в действительности — но самой Гермионы в зеркале не было. Вместо нее спиной к стеклу стояла девушка в длинном, до пят, белом платье и с распущенными светлыми волосами. Прекрасные белокурые волосы длиной достигали талии и мягко светились в тусклом свете. Словно почувствовав присутствие Гермионы, девушка обернулась. На мгновение ее необыкновенно красивое лицо озарилось удивлением, но сразу же его исказила гримаса горя, непереносимого отчаяния. Из прекрасных глаз девушки хлынули слезы. Раздался долгий протяжный стон.

Как завороженная, Гермиона смотрела в зеркало, не в силах двинуться с места. Девушка в зеркале снова горестно застонала, и Гермиона ощутила, как от этого звука кровь стынет в жилах, и ее охватывает цепенящее отчаяние. Однако это не помешало заметить, что в зеркале происходит нечто странное: девушка страдала и рыдала все сильнее, становясь при этом старше. Кожа ее стремительно покрывалась морщинами, чудесные волосы поседели и начали клочьями выпадать. Красивое белое платье превратилось в обрывки савана. Стоны уже не прекращались, превратившись в неумолчный страдальческий вой. Гермиона зажала руками уши, но не могла отвести глаз от зеркала. Старуха, в которую превратилась прекрасная девушка, упала на колени, сотрясаясь от рыданий. В ужасе Гермиона смотрела, как с ее лица кровавыми ошметьями стала слезать кожа, под которой оказалась белая шерсть. Вой стал совершенно невыносимым, он пробирался под кожу, выворачивая наизнанку. Гермиона лишь на секунду зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела в отражении женщину с отвратительной кроличьей головой. Грязно-белая шерсть местами была заляпана кровью, в красных глазах горел неистовый огонь, а окровавленная пасть обнажила в оскале совсем не кроличьи длинные клыки. * Горестный вой взвился особенно высоко, и Гермиона не выдержала — зажав уши еще сильнее, она пронзительно закричала и упала без сознания.

— … Гермиона, очнись! Да очнись же!

Голос слышался будто через вату. С трудом открыв глаза, Гермиона попыталась приподняться. Возле нее на коленях стоял Малфой с каким-то пузырьком в руках. Противный горько-соленый вкус во рту ясно давал понять, что очнулась она именно благодаря этому. Еще не успев ничего сказать, ни даже вспомнить толком произошедшее, она услышала полный облегчения выдох Драко и внезапно почувствовала, как он с силой прижимает ее к себе.

— Ну слава Мерлину! Я уж боялся…

Уткнувшись носом в его свитер, Гермиона вспомнила последние события. Сначала накатило чувство вины, и она попыталась сказать:

— Малфой… Драко, прости, я так совсем…

Он не дал ей договорить, обняв сильнее:

— Да брось ты, я тоже так-то не собираюсь никого возрождать.

Гермиона сдавленно всхлипнула. Такая глупая ссора! Она больше никогда, никогда не скажет ничего подобного. Но тут же вспомнилось и то, что было после ссоры. Гермиону охватил ужас. Теперь, когда стенания не мешали ей ясно мыслить, она наконец поняла, что увидела. Отстранившись, она впилась взглядом в лицо Малфоя. Голос панически дрожал, когда она спросила:

— Когда ты нашел меня, ты что-нибудь здесь видел? Что-нибудь необычное?

Не понимая неожиданной перемены ее настроения, Драко нахмурился. С усилием припоминая, ответил:

— Да нет, ничего. Хотя показалось… Но это ерунда!

— Что?!

— Говорю же — просто показалось. Как будто в зеркале мелькнул какой-то светлый силуэт.

Гермионе стало трудно дышать. Захотелось снова провалиться в обморок, лишь бы забыть об увиденном. Останавливало лишь то, что это ничем бы не помогло. В отчаянии сжав руки и стараясь не смотреть на Драко, она произнесла:

— Этот силуэт был баньши. Сегодня мы увидели баньши.

Взглянув в глаза Драко, она увидела, как его зрачки расширились от ужаса. Если бы не это, Гермиона, верно, и не догадалась бы, что он воспринял ее слова всерьез. Деланно спокойно он сказал:

— Это все детские сказки. Только не говори, что веришь в эту ерунду.

Поднявшись на ноги, он протянул ей руку, помогая подняться. Дерганая нервозность движений выдавала его с головой. Он верил в эти «сказки», и от этого Гермионе стало еще страшнее. Мелькнула отчаянная мысль, что это ее вина — не побеги она в этот проход, не было бы ни баньши, ни остального… Ненавидя себя за этот вопрос, она спросила:

— Ты ведь знаешь, что это значит, правда? Один из увидевших баньши умрет до исхода дня.

Малфой не ответил, даже не обернулся.

_____________

* Баньши описывается как призрак красивой девушки с длинными распущенными волосами или пожилой женщины с такой же прической. Появляясь в доме, призрак горестными стенаниями возвещает о скорой смерти кого-то из домочадцев. Но девушка или женщина — это разве интересно? Пффф, разумеется, нет. Поэтому я взяла описание баньши из романа Кристофера Сташеффа «Чародей поневоле». Ну, и приукрасила кроличью морду немножко, конечно, куда ж без этого…)))

Минута тянулась за минутой, тишина становилась напряжённее. Наконец Малфой тряхнул головой и обернулся. С самоуверенной усмешкой он сказал:

— Бабкины сказки, Грейнджер. Если мы ухитрились до сих пор остаться в живых, то и дальше это не изменится. В это я верю больше, чем в бредовые выдумки.

Сказал так, будто от его слов что-то зависело, будто признай он вслух существование баньши, их участь станет неизбежной. Будто не понимал, что она уже неизбежна. Гермиона не стала спорить — что бы это изменило? А Малфой продолжил:

— Но если ты струсила, то мы можем остаться до конца дня здесь. Окопаемся и дождёмся полуночи, а утром пойдём дальше. Здесь-то нам вроде ничто не угрожает.

Только Гермиона собралась возмутиться этими нелепыми обвинениями, как поняла, что Малфой предлагает это из того же страха, что грызёт и её. И, пожалуй, он прав — здесь сравнительно безопасно, а проходы со всех сторон просматриваются… Проходы! Гермиона удивлённо взглянула на Малфоя:

— Постой, как же ты отыскал меня? Я ведь совершенно заблудилась, здесь столько развилок и перекрёстков! Я хотела найти дорогу обратно и не смогла. Так как тогда?..

Драко кивнул в сторону:

— Скажи спасибо нашей хвостатой подружке.

В тени злополучного зеркала неподвижно сидела Миссис Норрис. Её глаза были прикрыты; казалось, что она дремлет. Пыльно-серая шкурка кошки настолько сливалась с обстановкой, что Гермиона и не заметила бы её, не укажи Малфой. В ответ на взгляд Гермионы он пояснил:

— Минут через двадцать после того, как ты сбежала, я начал подумывать о том, как теперь тебя искать (и стоит ли вообще это делать). Я уже собрался идти следом за тобой, как раздался твой крик. Мне показалось, что он звучит сразу со всех сторон — какая-то странная здесь акустика. Я бы никогда не нашёл тебя, но тут она пронеслась мимо меня в проход так быстро, что я едва её заметил. Ну, я и побежал за ней. Несколько поворотов, и мы увидели тебя — белее мела, лежащую на полу. Вот и вся история.

Гермиона бросилась обнимать и гладить кошку. Та тихонько мяукнула, потёрлась о её ноги и замурлыкала, но тут же прижала уши и приникла к каменному полу, зашипев и глядя куда-то вверх. Шерсть кошки поднялась дыбом, а хвост метался из стороны в сторону.

И Гермиона, и Драко удивлённо уставились на Миссис Норрис.

— Что это с ней? Кис-кис… — озадаченно протянула Гермиона и вдруг замолчала. Лёгкая, почти незаметная дрожь прошла по всему пространству вокруг. Она обернулась к Малфою, но и в его взгляде было то же недоумение. Несколько секунд ничего не происходило.

И вдруг снова — но уже сильнее, дрожь прошла по полу, по кучам хлама, по самому воздуху. И где-то вдали послышался звук, пока невнятный, но теперь Гермиона узнала бы его при любой громкости. Вопль баньши. Едва прозвучав вдали, он стих вместе с дрожью, сменившись вновь несколькими секундами тишины.

— Бежим, Малфой! Нужно бежать! — крикнула Гермиона, уже ощущая новую, ещё более сильную волну непонятной вибрации и нарастающий вдали страдальческий вой.

На этот раз дрожь была так сильна, что небольшие предметы посыпались откуда-то сверху, поднимая облачка пыли. Малфой не задавал лишних вопросов. Подхватив сумку, он уставился на Миссис Норрис. И правда, ведь без неё им не выбраться из этого лабиринта, а она, похоже, знает все закоулки Хогвартса. Утробно зарычав и всё так же прижимаясь к земле, кошка рванулась к одному из проходов. Малфой и Гермиона бросились за ней.

Дрожь вокруг уже не прекращалась, больше напоминая землетрясение. Вой раздавался теперь со всех сторон, не настолько громкий, чтобы оглушать, но достаточный, чтобы постоянно думать о том, как бы заткнуть уши. Поворот за поворотом оставались позади, повсюду падала рухлядь, составлявшая основу этого места. В какой-то момент за спиной Гермионы упал огромный шкаф, увлекая за собой целый поток более мелкого хлама и перегораживая дорогу назад. Но повернуть обратно не было и мысли. Вперёд, вперёд, через клубы пыли, в непроглядную серость проходов…

Они чуть не врезались в кованую дверь, преградившую путь. Вой взвился так высоко, что уши закладывало, а дрожь превратилась в толчки страшной силы, заставлявшие терять равновесие. Соблюдать правила безопасности не оставалось времени, вот-вот всё могло обрушиться. Гермиона выхватила палочку, увидев, что Малфой отвёл назад руку со сверкнувшим оружием. Свободной рукой он распахнул дверь, и Миссис Норрис серой тенью сразу же скользнула внутрь. Гермиона последовала за ней, и Малфой вошел последним, захлопывая за собой дверь. Но они ещё успели услышать страшный грохот рушащегося хламовника, перемежавшийся воем.

Замерев на пороге, они напряжённо огляделись. Легкомысленно захотелось вздохнуть с облегчением, ведь перед ними была слизеринская святая святых — кабинет Зельеварения. И даже больше того — кабинет был не тронут. Все выглядело так, будто только что здесь закончилось занятие. На нескольких столах стояли котелки, кое-где лежали учебники, свитки и перья. Один из стеклянных шкафчиков с зельями и ингредиентами поскрипывал приоткрытой дверцей. Остальные были заперты. В противоположной стене, позади учительского стола виднелась следующая дверь, а вот опасности пока видно не было.

Обводя палочкой помещение, Гермиона неуверенно произнесла:

— Такое впечатление, что здесь совсем безопасно. Может, битва не коснулась кабинета?

Малфой фыркнул:

— Ну да, конечно. Сейчас выскочит Слизнорт и поставит тебе «превосходно»! Не глупи, Грейнджер, здесь нет безопасных мест.

Однако Миссис Норрис разделяла настрой Гермионы. Совершенно успокоившись, она по-хозяйски прошлась вдоль парт и запрыгнула на учительский стол.

Гермиона покосилась на Драко:

— Вот видишь, всё здесь в порядке, — и, опустив палочку, решительно шагнула вперёд.

И тут же из приоткрытого шкафчика вылетел фиал с зельем, прицельно и на огромной скорости устремившись к голове Гермионы. Вскрикнув, она лишь чудом успела пригнуться, а флакончик разлетелся вдребезги о стену, разбрызгивая жёлто-зелёные капли и выпуская облачко испарений.

Малфой издевательски рассмеялся.

— Да уж, такому порядку позавидовать можно! Даже при Снейпе в гриффиндорцев не принято было швыряться зельями.

— Тебе ещё и смешно? — Гермиона зло взглянула на него. — А если бы оно попало в меня? Неизвестно даже, что это за зелье!

— Сама виновата, — невозмутимо ответил Драко и сделал медленный, очень осторожный шаг вперед. Но не успел он опустить ногу, как зелье полетело и в него, словно выпущенный снаряд. Взмахом шпаги он отбил его в сторону и замер в замешательстве. Стало очевидно, что каждый шаг встречает ответ в виде зелья. А кабинет в длину не меньше двадцати шагов, да ещё и помноженных на два — ведь идти им вдвоём! И если даже им повезёт и они уклонятся от всех зелий, испарений будет столько, что они могут отравиться…

Оба поняли это одновременно, и оба задумались над решением. Первой идея пришла в голову Гермионе, и она поспешила ею поделиться:

— А что, если мы по очереди пролевитируем друг друга? Даже и одного шага делать не придётся.

Несколько секунд Малфой размышлял, затем его глаза загорелись надеждой.

— А может и получится! Давай попробуем.

Гермиона даже немного покраснела, обрадованная успехом своей идеи и тем, как быстро и без всяких насмешек Малфой принял ее.

После короткого спора решено было, что сначала Гермиона отправит Малфоя к двери. Привычный взмах палочкой, уверенное «мобиликорпус», и Драко плавно поднялся в воздух. Но только он преодолел пару футов, как из шкафчика вылетело очередное зелье. Пытаясь увести Малфоя из-под удара, Гермиона резко выкрутила палочку, дёрнула её в сторону — и потеряла заклинание. Вскрикнув, Малфой упал на каменные плиты в каком-то шаге от неё и разразился проклятиями.

— Грейнджер, какого соплохвоста ты делаешь?! Решила прикончить меня?

— Помолчи, Малфой! — Гермиона нервно сжала палочку и пробормотала: — Ладно, а если так? Протего тоталум!

Воздух вокруг неё замерцал и сгустился, образовывая защитный купол. Делая шаг к уже поднявшемуся с пола Малфою, она напряжённо следила за фиалами с зельями, а потому успела уклониться, когда один из них вылетел и на скорости проскочил сквозь магический щит, словно того и не было. Однако в этот раз флакон чуть не зацепил ее, прицельность явно повысилась, да и к тому же Гермионе показалось, что он изменил свою траекторию вслед за ней. На этот раз зелье было прозрачным, но облачко испарений оказалось зловещего кроваво-красного цвета.

Малфой стиснул зубы от досады — он тоже надеялся на защитные чары. Гермиона в задумчивости покрутила палочку, похоже, в этот раз бесполезную. От размышлений её отвлек Малфой, начавший что-то искать в недрах сумки. Наконец он выудил оттуда пузырёк тёмного стекла и, к удивлению Гермионы, два белоснежных носовых платка с вышитыми монограммами. Несмотря на изумление и недоумение, ей очень захотелось рассмеяться — только Малфой додумался бы взять с собой в такое путешествие носовые платки! Видимо, эти эмоции отразились на её лице, потому что бросивший на неё взгляд Драко только закатил глаза и молча продолжил загадочные действия. Обильно смочив платки прозрачной жидкостью из пузырька, он протянул один из них Гермионе, а второй сложил по диагонали и приложил к лицу, завязав концы на затылке так, что получилась полумаска, закрывающая нижнюю часть лица.

— Советую сделать то же самое. Так мы хотя бы не надышимся испарений, — пояснил он свой поступок.

Гермиона повторила его действия. Платок был влажным, но совершенно ничем не пах. «Много ли у него там ещё секретов?» — раздражённо подумала она, а вслух сказала:

— Это поможет, но не вполне. Ты видел, что последний чуть не попал в меня? Здесь шагов двадцать, а значит — сорок выстрелов. И всё более точных. Что если в одного из нас попадёт, например, напиток живой смерти? Или дурманящая настойка? Или желчь броненосца? Да мало ли что там ещё!..

— Не сорок, а двадцать, — перебил её Драко, критически осматривая с головы до ног. — Я кое-что придумал.

Гермиона не успела ни спросить, о чём это он и почему так смотрит, ни возмутиться — он сделал быстрое движение вперёд, и она, потеряв равновесие, вскрикнула и вцепилась в его свитер, оказавшись у него на руках.

— Ты что творишь? Немедленно отпусти меня! — попыталась вырваться Гермиона, но Малфой только крепче сжал её.

— Прекрати дёргаться! Так мы сократим риск вдвое. Да успокойся ты! Если я отпущу, это наверняка будет считаться как шаг.

Гермиона раздражённо засопела. А предупредить нельзя было? Но тут же тихий внутренний голос резонно возразил: а согласилась бы? Конечно нет. По крайней мере, сразу не согласилась бы точно. А теперь уже и говорить не о чем. Малфой, почувствовав отсутствие сопротивления, примирительно продолжил:

— Вот и хорошо. Только держись крепче, мне же ещё нужно будет уворачиваться.

И как, интересно, держаться в таком положении? Гермиона с ужасом поняла, что ей придётся обхватить Малфоя руками за шею. Практически обнять его! Она тут же почувствовала, как запылали щёки. Хорошо, что повязка из платка закрывает лицо. Не к месту вспомнилось, что не прошло и часа, как он обнимал её в предыдущей ловушке. И снова Гермиона испытала то же чувство, что в Выручай-комнате — что что-то происходит, необратимое и опасное, но на этот раз разгадка была совсем близко, только руку протяни. Сердце Гермионы забилось чаще, так быстро, что вдохнуть стало трудно… Но внезапная мысль заставила его замереть. Ведь так Малфой будет под ударом один — Гермиона прекрасно понимала, что, уворачиваясь от зелий, он подставится сам, но закроет от угрозы её. А она ничего не сможет сделать! А ведь баньши!.. Но и если они будут идти оба, угроза будет вдвое больше. Решившись наконец, Гермиона крепко сцепила руки и глубоко вдохнула.

Поняв это как её согласие, Малфой сделал шаг и сразу же резко отклонился назад. Гермионе почти ничего не было видно, но этот фиал пронёсся с тихим свистом и так близко, что задел волосы у неё на макушке. Шаг за шагом Драко медленно двигался, сопровождая движение резкими маневрами. То и дело по сторонам слышался звон разбиваемого стекла.

Драко замер. Вот уже с полминуты он не двигался вперёд. Гермиона попыталась разглядеть, что случилось, и всё стало ясно: до двери оставалось не больше трёх широких шагов, но пройти нужно было между учительским столом и шкафом с зельями. Почти вплотную. Где уж тут уворачиваться! Она попыталась что-то придумать, предложить — например, перелезть через учительский стол (вдруг это вообще не будет считаться за шаг?), но Драко уже решился и шагнул, одновременно пытаясь уклониться. И тут же зашипел от боли. Гермиона вскрикнула.

— Что там, Драко? Тебя ранило?

Она увидела, как сузились его глаза, но он молча покачал головой и в два быстрых шага преодолел расстояние до двери, качнувшись в сторону и наклонившись. Один за другим в стену ударились, разбиваясь, два фиала. У двери Малфой замер и твёрдым голосом произнёс:

— Дошли. Сейчас я опущу тебя, и в тебя полетит зелье — ведь это зачтётся как шаг. Как только встанешь на ноги, сделай какое-нибудь движение в сторону, но оставайся на месте.

Он осторожно опустил Гермиону, и она тут же качнулась в сторону и присела. Её осыпало градом осколков — фиал угодил в стену над ней. Отряхивая волосы, она поднялась. В том месте, где разбилось зелье, расползалось неопрятное коричневое пятно, зато в этот раз обошлось без испарений. Гермиона оглядела помещение. Кабинет был усыпан осколками, то тут, то там виднелись лужицы разных цветов, а над ними клубились облачка. Обернувшись к Малфою, она увидела, что он уже стянул платок и тоже оглядывается по сторонам. Гермиона последовала его примеру и уже улыбнулась, готовая поздравить его с очередной пройденной комнатой, как вдруг вспомнила, что в него попало одно из зелий. Она принялась испуганно оглядывать его и почти сразу наткнулась взглядом на осколки, вонзившиеся в его ногу чуть выше колена, и струящуюся из раны кровь. Сам Малфой в это время словно бы ничего не замечал. Гермиона переводила взгляд с его лица на рану и обратно и приходила всё в большее замешательство — он и вправду не чувствовал, что ранен.

— Драко!.. — Гермиона взглядом указала ему посмотреть на ногу, и только тогда он с удивлением обнаружил торчащие осколки. Осторожно взявшись за самый большой, он медленно потянул и даже не поморщился, когда стекло выходило из раны. На осколке осталась наклейка с названием, и едва взглянув на неё, Малфой рассмеялся. Протянув осколок Гермионе, он заявил:

— Надеюсь, что она попала мне в кровь и теперь я никогда больше не почувствую боли!

Наклейка сохранилась почти полностью, на ней значилось «ойка растопырника». Конечно! Настойка растопырника! Поэтому Драко ничего и не заметил — зелье само ранило, само же и обезболило рану. Но легкомыслие Малфоя разозлило Гермиону. Потянувшись к сумке, она строго сказала:

— Глупый, кровь же не перестанет от этого течь. Если не будешь чувствовать боль — не заметишь ранения и истечёшь кровью! Давай скорее сюда сумку, нужно убрать остальные осколки, остановить кровь и залечить…

И в этот момент что-то коснулось ноги Гермионы. От неожиданности она отдёрнула руку и сделала шаг в сторону. Шаг! Рефлекторно, даже не успев осознать опасность, она отшатнулась назад, и очередной фиал со звоном врезался в стену точно между Гермионой и Драко. Оба задержали дыхание и зажмурились, чтобы осколки и капли зелья не попали в глаза, но когда открыли их, почти не различили друг друга — между ними сгущалось ярко-розовое облако испарений зелья. Гермиона попыталась отклониться назад, чтобы облако её не коснулось, но оно было всё ближе, а воздуха в легких всё меньше… И она вдохнула. Аромат был потрясающий! Ничего подобного она раньше не чувствовала, но в то же время он был таким знакомым. В нём смешались холод морозного утра, запах кофе, что-то похожее на травы или лечебные зелья, ещё что-то... Хотелось дышать только этим ароматом вечно! Но её наслаждение было грубо прервано резким рывком за руку, после чего её с силой толкнули куда-то в сторону.

Помотав головой в попытке стряхнуть наваждение, Гермиона растерянно огляделась. Они были в следующей комнате, к двери спиной прижимался Малфой. Он тоже выглядел сбитым с толку, но быстро приходил в себя. У его ног замерла Миссис Норрис, топорща усы и поводя хвостом. Все вставало на свои места: выдернул из того сладкого тумана её Малфой, а напугала, коснувшись ноги, кошка. Но что же это было за чудесное зелье?

— Амортенция. Нас чуть не погубило самое дурацкое любовное зелье, — ответил Драко на невысказанный вопрос.

— Вот уж нет. Амортенция не даёт такого испарения! — фыркнула Гермиона. Вот тебе и слизеринец!

Малфой покачал головой.

— А остальные зелья, по-твоему, дают? У настойки растопырника какое испарение? То-то и оно, что никакого. А когда она воткнулась мне в ногу, было целое ярко-зелёное облако. Это определённо уже не те зелья, к которым мы привыкли.

— И всё равно! Я прекрасно знаю, как пахнет моя Амортенция. Если помнишь, на шестом курсе я сразу же её определила на Зельеварении, — вздёрнув подбородок, заявила Гермиона.

— Неужели? Надеюсь, для тебя не станет новостью, что Амортенция со временем может изменить свой аромат. О причинах, я полагаю, догадаешься сама, — в тон ей ответил Малфой.

Гермиона готова была крикнуть, что это враньё и никакая это не Амортенция, но логика взяла верх. Слишком притягательным был этот аромат, слишком трудно было от него оторваться. Если бы Малфой силой не выдернул её из того облака, она стояла бы, наверное, там до сих пор. И таким знакомым он был, откуда же?.. Она почувствовала, что снова погружается в грёзы, и решительно отогнала это воспоминание. Об этом непременно нужно поразмыслить, но позже. Сейчас есть дела неотложные.

— Малфой, твоя нога. Нужно немедленно обработать рану!

К счастью, боли он по-прежнему не чувствовал, и кровь уже почти остановилась. Но Гермиона не успокоилась, пока не наложила повязку, удалив перед этим оставшиеся осколки и щедро сыпанув очередного порошка из малфоевских запасов. И только после этого осмотрелась.

То, что одна из стен этого просторного зала была разрушена, Гермиона заметила сразу. По залу метался пронизывающий ветер, а из провала стены открывалась широкая панорама — а значит, они были на одном из верхних этажей, возможно, в башне. Оглядываясь, Гермиона замерла — в дальнем от них углу, рядом со следующей дверью, находилось нечто странное. Она покосилась на Малфоя. На его лице замерло напряжённое и недоверчивое выражение. Выставив перед собой палочки, они медленно направились к загадочному объекту.

При ближайшем рассмотрении он оказался тем же, чем и издали — огромным гнездом. Сплетённое из толстых крепких ветвей, оно напоминало открытый кокон. Боковые стенки гнезда доставали до потолка, где образовывали подобие купола. Драко и Гермиона замерли поодаль, не решаясь подойти ближе, так что заглянуть внутрь не удавалось, но казалось, что хозяин гнезда отсутствует. Даже на таком расстоянии и в почти открытом помещении чувствовался душный звериный запах, исходивший от гнезда.

— Чьё же это может быть? — онемевшими губами произнесла Гермиона.

Малфой только пожал плечами. Его лицо казалось потрясённым. Он так же не представлял, кто мог поселиться здесь — в гнезде, таком громадном!

— Надо идти дальше, пока тот, кто здесь живёт, не появился. Он не будет нам… — сказал он, но не успел закончить фразу. Неожиданно близко послышалось хлопанье крыльев.

Оба оцепенели. Возможно, если бы они бросились к двери в ту же секунду, они и успели бы, но страх, смешанный с желанием всё же увидеть таинственное существо, не дал им сделать этого.

Сложив кожистые крылья и оставляя на каменном полу глубокие следы когтей, в зале, точно между ними и дверью, появилось невероятное существо. Могло бы показаться, что это лев, но оно было гораздо больше любого льва, покрытое густой красно-коричневой шерстью, а вместо львиного хвоста изгибался скорпионий с длинным острым жалом на конце. Когда существо повернулось, Гермиона с трудом сдержала вскрик — голова у него была человеческая. Красивое женское лицо с выступающими из-под верхней губы клыками было особенно страшным оттого, что глаза оставались звериными, с вертикальными кошачьими зрачками.* Одними губами Малфой прошептал: «Мантикора!» Гермиона и сама это уже поняла. Но откуда здесь могла взяться мантикора? И откуда у мантикоры могли взяться крылья? И — главный вопрос — как им теперь пробраться к выходу?

Существо тем временем отряхнулось, заглянуло в гнездо и вдруг замерло. Возбужденно принюхиваясь, мантикора медленно повернулась и наконец заметила незваных гостей. Страшно было видеть, как человеческое лицо искажается в кровожадном зверином оскале. Глухо зарычав, мантикора припала на передние лапы, а смертоносный хвост её несколько раз дёрнулся вперёд.

Оцепенение спало. Гермиона не успела заметить, когда Малфой вытащил свой клинок, но сейчас он уже был готов к бою с чудовищем. Сама же Гермиона изо всех сил сжала палочку, судорожно вспоминая все, что знала о мантикорах. Опасная, смертоносная, неуязвима для заклинаний, яд действует мгновенно… Как плохо! Повезло только в одном — для мантикоры их появление оказалось настоящим сюрпризом, поэтому она примеривалась, не торопясь нападать.

— Гермиона, ты беги к двери, а я задержу ее, — тихо, почти не размыкая губ, произнёс Малфой.

— Ни за что. Она убьёт тебя. Нападём вместе, — так же ответила Гермиона.

Малфой очень тихо не то застонал, не то зарычал. Время для споров было самое неподходящее. Раздался отвратительный скрежет — это мантикора, изготовившись к атаке, скребнула когтями по камню. И прыгнула вперёд, нацелившись на Малфоя, решив обезвредить сначала более опасного противника.

Ловко увернувшись в последнее мгновение, Малфой взмахнул клинком, рассчитывая ранить лапу мантикоры, но та оказалась хитра и ушла от удара. Атакуя Драко когтями, она попыталась одновременно достать Гермиону хвостом, однако не рассчитала, и жало пронеслось мимо — лишь в паре дюймов, но всё же мимо. У Малфоя было оружие, у Гермионы — только бесполезная палочка. Хотя… Такая ли бесполезная? Она огляделась и нашла то, что искала. Там, где стена обрушилась, валялись обломки камня. Они были мельче, чем надеялась Гермиона, но несколько крупных кусков всё-таки было. Выкрикнув: «Вингардиум Левиоса!» — она с силой отправила в полёт самый большой камень, прицелившись в голову чудовища. Как раз в этот момент Малфой скользнул между лап мантикоры в попытке ранить её в живот, но она отпрыгнула в сторону, полоснув когтями по тому месту, где он был секунду назад. Снаряд Гермионы угодил не в голову, а в спину мантикоры, с противным хрустом ломая крылья. Чудовище взвыло, но лишь сильнее разозлилось. Озираясь в поисках источника боли, она едва не пропустила очередную атаку Драко, но и он был слишком самонадеян, открывшись для удара. Взмахом когтистой лапы она отшвырнула его к стене и нацелила мощный хвост на Гермиону. Отпрыгнув, та снова отправила в полет сразу несколько внушительных булыжников. Сильно они не навредили, но отвлекли мантикору, дав Гермионе возможность отбежать, а Малфою незаметно подкрасться сбоку.

Однако мантикора была умна — недаром она входила в число самых опасных чудовищ. Поняв, что удары камнями исходят от Гермионы, она увернулась от Малфоя и бросилась к ней. Увидев несущееся к ней чудовище, Гермиона выставила перед собой палочку и выкрикнула: «Протего!» Но заклинание было бесполезным против мантикоры. Почуяв опасность именно в палочке, она сильным ударом выбила её из руки и, прижав лапой и подцепив когтем, сломала пополам легко, будто зубочистку. Гермиона прижалась к стене, совершенно безоружная. Заметив это, мантикора хищно облизнулась и направилась к ней. Зрачки её то сужались, то расширялись, жало на конце хвоста подёргивалось. В предвкушении она совсем забыла про Малфоя, и напрасно — он как раз подкрался сзади. Теперь его целью был смертоносный хвост. Взмах сверкнувшего клинка, и новый вопль мантикоры огласил зал — отсечённый конец хвоста с жалом упал на пол. Брызнула кровь, чёрная и густая. Мантикора обезумела от ярости и боли. С трудом отыскав взглядом Малфоя, она бросилась к нему, атакуя огромными мощными лапами. Раз за разом он уворачивался, но первая же попытка ударить её шпагой оказалась провальной — мантикора выбила её из его руки с такой силой, что она проскользила по полу и, на секунду задержавшись, упала за край провала в стене. Теперь у Малфоя оставалась только палочка — и никакой возможности её использовать. Мантикора была совсем рядом, прижимая его к стене. Лицо её всё меньше было похоже на человеческое, оскаленная пасть открылась совсем по-звериному… Недолго думая, Драко с силой ткнул палочкой ей в глотку, выкрикнув: «Бомбарда!» Челюсти мантикоры сомкнулись. То ли от удара палочкой, то ли всё-таки от заклинания она дёрнулась и отшатнулась, но тут же вновь зарычала и, выплюнув обломки палочки, ринулась вперёд. Понимая, что без оружия у Драко нет шансов, Гермиона заметалась.

— Гермиона! В сумке есть запасные палочки! — успел крикнуть он, но тут же получил удар тяжёлой лапы по голове и осел на пол.

В отчаянии Гермиона бросилась к сумке. Без палочки в сумке с заклятием расширения ничего невозможно было найти. В панике Гермиона шарила вслепую, вытаскивая и отбрасывая вытащенные наугад предметы. Палочек среди них не было. Внезапно раздался новый звук, заставивший ее обернуться. Низкий утробный рык, но не мантикоры, а гораздо более тихий, но все же угрожающий, исходил от Миссис Норрис. Но с кошкой, не привлекавшей до этого к себе внимания, происходило нечто непонятное. Прижав уши, рыча и изогнувшись дугой, она стала значительно больше, чем раньше. Теперь по размеру она была ближе к ротвейлеру, чем к обычной кошке. По её шерсти пробегали разряды, похожие на электрические, да и сама шерсть стала длиннее, заострилась и превратилась скорее в иглы. Глаза горели страшным голубоватым огнем, а зубы были злобно оскалены. Новый противник отвлёк мантикору от Драко. Приникнув к полу, она широким полукругом двинулась к Миссис Норрис. Та тоже начала медленное движение. Этот звериный танец дал Гермионе драгоценные секунды на поиски палочек, но под руку, как назло, попадалось что угодно, кроме них. На этот раз она выхватила тот самый драный чёрный кулёк, который был в её рождественском подарке. Она с чувством отбросила его в сторону, но в то мгновение, когда выпускала его из руки, она почувствовала что-то странное, будто он резко стал намного тяжелее. Тряпочный кулёк упал на камень с металлическим лязгом, и этот звук стал сигналом для схватки мантикоры и Миссис Норрис. Они бросились друг к другу и со страшным воем сцепились, а Гермиона рванулась к своему подарку и не поверила глазам — из него торчала рукоять, сверкающая рубинами, словно каплями крови. Схватившись за неё, Гермиона вытянула длинный меч, отливающий серебром. Она ахнула. Сомнений быть не могло, и надпись по лезвию меча это подтверждала.

Сжав меч, Гермиона развернулась. Клубок из дерущихся мантикоры и Миссис Норрис продолжал рычать, шипеть и выть на два голоса, но уже переместился к самому краю зала. Нельзя было терять ни секунды. Не раздумывая, Гермиона бросилась к ним. Вблизи легче было понять, где враг, а где друг, но примериться для удара не удавалось. Наконец Гермиона увидела незащищённое место и, вложив все силы в удар, вонзила меч в бок мантикоры. Взвыв, та выпустила из смертельного захвата кошку и выгнула спину. От рывка Гермиона выпустила меч, и он так и остался торчать из живота мантикоры. По её телу пошли судороги, но ещё живым и злым взглядом она отыскала замершую Гермиону. Быстрым, почти неуловимым движением она выбросила вперёд лапу, вцепляясь в плечо, и потянула Гермиону к себе. Но Миссис Норрис уже готова была к новому нападению. Зашипев, она бросилась к мантикоре и грациозным прыжком приземлилась ей на спину, впиваясь острыми зубами в шею. Чудовище содрогнулось от боли и, выпустив Гермиону, заметалось, пытаясь сбросить противника. Все ближе и ближе к краю… И вот на самом краю лапа мантикоры соскользнула. Теряя равновесие, она начала заваливаться в провал, лапы задёргались, пытаясь ухватиться за воздух — и она рухнула вниз, увлекая за собой Миссис Норрис. Гермиона рванулась к краю, закричала, но было поздно. Обе — и чудовище, и спасительница — упали на припорошённые снегом ступени, слишком далёкие, чтобы можно было на что-то надеяться.

Не чувствуя холода, Гермиона опустилась на колени на краю провала. Слёзы текли по её щекам. Сгущались сумерки. Она изо всех сил всматривалась вниз, но из-за слёз ничего не удавалось разглядеть. И когда ей стало казаться, что она различает на снегу очертания двух тел — одного огромного, а рядом другого, несравнимо маленького, беззащитного кошачьего тельца, сзади послышались нетвёрдые шаги.

— Гермиона… Что произошло? Гермиона? Где мантикора?

Услышать голос Малфоя было сейчас для неё таким облегчением! Не в силах больше сдерживаться она расплакалась и закрыла лицо руками. Сквозь всхлипывания она попыталась что-то объяснить, но выдавила только:

— О…Она упала… Разбилась… У-умерла!..

— Так и слава Мерлину! Иначе бы она нас прикончила. Что ж ты рыдаешь? — удивился Малфой. Поняв, что так просто Гермиона не успокоится, он присел рядом и собрался было её обнять, но отдёрнул руку, едва коснувшись.

— Что это, кровь? Гермиона, ты ранена? Откуда кровь? Чёрт возьми, Грейнджер, отвечай!

Он попытался поднять её на ноги, но стоять у Гермионы отчего-то не выходило. Она вдруг почувствовала, что уплывает куда-то… Или это весь мир уплывал от неё?

_____________________

* Описание мантикоры взято из книги «Фантастические звери и места их обитания» за авторством Ньютона А.Ф. Скамандера. Однако с этим пособием я познакомилась значительно позже, чем с нежно мною любимой игрой «Heroes of Might and Magic III», а потому мантикора без крыльев для меня невообразима.)))

Гермионе было удивительно хорошо. Она словно парила в невесомости, а вокруг, свиваясь в перламутровые спирали, клубился густой розовый туман. Ей было очень тепло и спокойно, но каждый вдох наполнял ее морозной утренней свежестью и лёгкостью. Она чувствовала, как откуда-то издалека к ней плывёт горький и терпкий аромат кофе, становясь отчётливее, ярче. Он манил к себе, тянул, и к нему примешивался пряный запах лечебных трав. Кто-то был рядом с ней в этом тумане, кто-то, кого она не могла разглядеть, но именно его присутствие делало Гермиону такой восхитительно спокойной и умиротворённой — совершенно счастливой. Именно из-за этого кого-то смесь ароматов вокруг была такой упоительной. Гермиона глубоко вдохнула, ощущая, что запах трав усилился, стал ближе, ещё ближе… И вдруг обернулся ужасной горечью на языке! От неожиданности она закашлялась и проснулась окончательно. Кашель отозвался вспышкой боли в плече, и она со стоном попыталась сесть.

Оглядевшись, Гермиона обнаружила, что лежит на кровати в палатке, в открытое окошко которой пробивается тусклый утренний свет и тянет холодом. Причиной столь неприятного пробуждения оказался Малфой, на что указывала бутылочка очередного зелья в его руке и обеспокоенное выражение на лице. Он поспешил остановить её:

— Лежи, не вставай! Как ты?

Гермиона послушно откинулась обратно на подушку — голова кружилась. Неуверенно ответила:

— Пока не поняла… Плечо болит. Что за гадость ты мне дал?

Выражение лица Драко сменилось с встревоженного на скептически-снисходительное.

— Всего лишь настойка растопырника, чтобы снять боль. Тебе грех жаловаться, я в тебя уже влил столько зелий, что одним больше, одним меньше — несущественно.

Гермиона проснулась окончательно. Запах кофе чувствовался и наяву так же, как во сне. Она снова попробовала приподняться и сесть. Плечо уже не болело, но голова по-прежнему кружилась. Кое-как устроившись, она попросила:

— Может, тогда ты вольёшь в меня ещё и чашку кофе? Пахнет потрясающе!

Хмыкнув, Драко отставил флакон с настойкой и протянул Гермионе объёмистую кружку. Сделав несколько больших глотков, она наконец обрела силы задавать вопросы.

— А почему мы в палатке? И сколько времени сейчас? — Её озарило внезапное воспоминание, и она почти подскочила на кровати: — А как ты?! Как твоя голова?

Малфой рассмеялся:

— Сколько вопросов! Ты, похоже, уже совсем пришла в себя. Со мной всё нормально, правда. Немного зелья, пара порошков — и я в полном порядке. А вот с тобой было хуже. Ты хоть знаешь, что эта тварь своими когтями разорвала тебе плечо? Когда я очнулся, ты потеряла уже столько крови, что отключилась прямо у меня на руках. Я думал… — Голос его дрогнул, а лицо помрачнело, но он тут же отогнал воспоминание и продолжил в прежнем тоне: — И снова немного зелий, порошков, плюс, конечно, мой непревзойдённый талант колдомедика, — он шутливо поклонился, — и на твоём плече появилось несколько очаровательных аккуратных шовчиков. Пройдёт пара дней, и ты о них думать забудешь!.. В это время ветер поднялся совершенно ледяной, да ещё и со снегом. Я разложил палатку, установил защитные чары и перенёс тебя на кровать. Вот, собственно, и всё.

По его лицу пробежала тень беспокойства, и он нерешительно добавил:

— Только я нигде не могу найти кошку. Надеюсь, она нашла себе более тёплое укрытие, чем этот зал…

Глаза Гермионы наполнились слезами. Миссис Норрис! Отважная, милая, верная Миссис Норрис! Драко ведь ничего не знает. И Гермиона, сдерживая слёзы, рассказала о вчерашней битве и о подвиге храброй кошки.

Малфой помолчал, отвернувшись к окну, а затем тихо сказал:

— Что ж, очень жаль. Она погибла за нас. Удивительно смелый поступок.

Гермиона вытерла слёзы. Действительно, кошка отдала за них свою жизнь…

— Драко, а ведь и правда! Вспомни баньши — Миссис Норрис, похоже, тоже видела её.

Малфой удивлённо взглянул на неё.

— Один из увидевших баньши умрёт до исхода дня, — повторил он. — Наверное, ты права. Мы оба живы, а она мертва. Чёртова баньши! Чёртова мантикора!

Он и сам не заметил, как перешёл почти на крик, сжав кулаки. Гермиона поспешила вмешаться:

— Оставь это. Она спасла нас, и тут уже ничего не изменить.

Они помолчали.

— Послушай, ты говоришь, что вытащила меч из той обгорелой тряпки? — внезапно заинтересовался Драко.

Гермиона кивнула.

— Так выходит, это то, что осталось от Распределяющей Шляпы!

Он быстро развернулся и вышел из палатки. Не прошло из пары минут, как он вернулся, неся в руках то, что они приняли за загадочный драный кулёк из чёрной ткани. Теперь, когда они поняли, что это Шляпа, всё стало ясно. У них в руках оказалась потрёпанная залатанная тулья, а то, что казалось бесполезным куском материи, пришитым к ней, было остатками полей. Шляпа не подавала признаков своей магической сущности, да это было бы и странно — слишком сильно она была повреждена. Однако главное своё предназначение она выполнила, послав Гермионе меч Годрика Гриффиндора в самый трудный момент. И это помогло им, хотя и не спасло Миссис Норрис. Тщательно завернув Шляпу, Малфой спрятал её в сумку. Гермиона начала было говорить, что, когда выберутся, нужно будет отдать её артефакторам на починку, но осеклась. Не «когда», а «если» выберутся! А если и выберутся, значит, вернутся в прошлое, а один из них (и вероятнее всего, именно она!) ничего обо всём этом не вспомнит. Она впервые осознала это так ясно. Всё случившееся навсегда будет стёрто из ее памяти. Она снова будет считать Малфоя всего лишь заносчивым гадёнышем, они снова будут совершенно чужими! Эта мысль показалась невыносимой, горло перехватило, и Гермиона почувствовала внутри почти физическую боль, от которой не помогла бы ни одна настойка. Но что же делать? Ведь нет другого выхода. Не оставаться же здесь навечно? Гермиона с ужасом отметила, что эта мысль пугает её меньше, чем перспектива забвения. Остаться? Но ради чего?..

Она взглянула на Малфоя, даже не догадывавшегося о том, какие отчаянные мысли сейчас проносились в её голове. Он невозмутимо помахивал палочкой над кружкой, заваривая себе кофе — ведь свой он отдал ей. В окошко палатки влетел холодный ветер, взъерошив его отросшие светлые волосы и пахнув морозной свежестью Гермионе в лицо. С пронзительной ясностью её разрозненные, спутанные мысли последних дней выстроились в стройный и чёткий узор. Всё встало на свои места. С ледяным, пугающим её саму спокойствием Гермиона мысленно наблюдала, как каждая её эмоция, каждое чувство, каждое действие и слово занимает своё, единственно подходящее место. Сомнений не осталось. Она знала ответ на свой вопрос — что, а вернее, кто заставляет её бояться возвращения в прошлое? Вот он, перед ней. Драко Малфой.

Гермиона почувствовала, как внутренняя бесплотная боль сжимает и скручивает всё внутри. Мышцы её лица будто окаменели, застыв неподвижной маской. Только бы он ничего не заметил! Гермиона прикрыла глаза и постаралась дышать спокойно и ровно, хотя и давалось это с неимоверным трудом. Драко начал было что-то говорить, но, обернувшись, увидел её лежащей с закрытыми глазами и замолчал. Стараясь ступать как можно тише, он вышел из палатки.

Едва полог за ним опустился, Гермиона закрыла лицо руками и прошептала: «Что же теперь делать?» Мысль эта была так настойчива, что заглушала остальные. Даже сейчас, осознав своё чувство, Гермиона всё же не могла хотя бы в мыслях назвать его.

Она не знала, сколько прошло времени. Привычные представления отступили, и, возможно, она задремала, а может, и грезила наяву. Когда Гермиона пришла в себя, за окном стало заметно светлее. Она была почти спокойна. Что бы там ни было, нужно было скрыть случившееся от Драко. Так она предпочла бы поступить и в нормальном мире, а уж здесь, в безумном опасном замке, ему меньше всего нужны её неуместные чувства. «Лучше всего будет всё забыть», — подумалось Гермионе, но отозвалось той самой бесплотной болью, к которой ей, по всей видимости, придётся теперь привыкнуть.

Стараясь избегать мыслей о том, как же так могло получиться и как ей теперь с этим быть, Гермиона попробовала сосредоточиться на практической стороне их проблем. Теперь, когда оружие Драко потеряно, у них остались только запасные палочки. Гермиона пошевелила рукой. Плечо и в самом деле не болело, но пока не ясно было, заслуга это обезболивающего зелья или заживляющего. А главное, о чём бы она ни думала, все перекрывало волнение от одной мысли, что Драко в любой момент может войти в палатку. Дыхания не хватало, а сердце билось, как сумасшедшее. Что за безумное наваждение!.. Возле входа в палатку в углу лежала сумка. Внезапная мысль пришла ей в голову…

Когда Драко заглянул в палатку, время уже близилось к полудню. Гермиона дремала. Лицо её было таким спокойным и безмятежным, что на мгновение он помедлил, не решаясь её будить. Но она потеряла много сил, много крови, и одни только зелья не могли ей помочь. Пора было поесть. Снаружи тянуло дымком и аппетитным ароматом жареного мяса. Драко негромко позвал её.

Поначалу Гермиона нахмурилась сквозь сон, но увидев Драко, сразу же приветливо улыбнулась. Взгляд её казался немного растерянным, расфокусированным. Хотя, после такого ранения, после битвы с мантикорой, чего ещё было ожидать? Плечо её совсем уже не болело, головокружение тоже прошло, поэтому, пообедав, пришли к единогласному мнению, что пора двигаться дальше.

Перед тем, как покинуть эту комнату, Гермиона подошла к самому краю провала. Она всматривалась изо всех сил, чтобы разглядеть внизу очертания тельца Миссис Норрис, но за ночь снегопада даже мёртвая мантикора превратилась в пологий холм. Рядом с ней ничего не удавалось различить, только ровное, нетронутое снежное полотно. Она подняла взгляд и посмотрела вдаль, на чернеющий Запретный лес, заметив там что-то странное. Совсем не удивившись, она отметила про себя: «Пожар. Пожар в Запретном лесу… Откуда бы там взяться пожару?» Но мысль её скользнула дальше, не задержавшись на увиденном.

— Гермиона! — окликнул её Драко. — Пора идти. Держи.

Он протягивал ей палочку. Та оказалась немного короче, чем привычная Гермионе, но показалась гибкой и ловкой. Да и выбирать, впрочем, не приходилось.

Гермиона заняла позицию слева от дверного проёма. Драко легонько толкнул дверь, и она бесшумно отворилась. Заглянув внутрь, Гермиона подумала, что открывшийся зал кажется знакомым, но мысль эта пробилась словно сквозь пелену тумана. Флоббер-червь, брошенный Драко, долетел до середины помещения, помедлил и пополз в сторону. Очевидная опасность ему не грозила.

Как и всегда, двигаясь медленно и осторожно, они вошли в комнату. Дверь позади с тихим хлопком закрылась. Каменные стены, никаких окон, небольшое помещение. Они снова оказались в подземелье, и оно явственно напомнило зал перед Лабиринтом Отражений. Следующая дверь находилась в противоположной стене — казалось бы, совсем недалеко, но стоило сделать несколько шагов, как воздух перед дверью задрожал, заколебался, сгустился, обретая форму…

Перед Гермионой и Драко был сфинкс. Менее всего он выглядел опасным. Странное существо парило в воздухе между ними и дверью. Тело у него было львиное, но в нём не было той звериной мощи, что отличала мантикору. Этот лев был спокоен и расслаблен. Человеческая голова сфинкса не казалась неуместной имитацией на теле животного — усталое, мудрое лицо мужчины в возрасте удивительным образом гармонировало с львиным телом. Если мантикора выглядела зверем с лицом человека, то сфинкс, напротив, — человеком с телом льва.

Наклонив голову, сфинкс поочерёдно смерил Драко и Гермиону взглядом, в котором поровну было равнодушия и заинтересованности. Снисходительная усмешка коснулась губ сфинкса, и он заговорил глубоким низким голосом:

— Так-так… Явились двое. У одного есть цель, у другого мечта, но ради первого он отдаст всё, лишь бы тот не достиг цели. Забавные. Как и все люди. — Усмешка превратилась в улыбку, и он продолжил: — Я рад вам. Здесь скучно, не с кем поговорить, кроме призраков, но они совсем не любят загадок. Я вижу, вы знаете, кто я и что должно ждать вас за этой дверью. Я удивлён, но вы знаете и о том, что этого там, вероятнее всего, нет.

Гермионе казалось, что она спит. Нелепое существо говорит нелепые слова. О ней? О Драко? О чём оно вообще?..

Тем временем сфинкс не замолкал:

— Однако так дело не пойдёт. Я довольно редко встречаю людей, поэтому они нужны мне полностью.

Один взмах львиной лапы, и Гермиона ощутила непреодолимое желание приблизиться. Словно под Империо, она сделала один неуверенный шаг вперёд, второй… Драко почти прыжком преградил ей путь, выставив перед собой палочку:

— Ещё один её шаг, и от тебя не останется мокрого места!

Сфинкс рассмеялся сухим кашляющим смехом и уверил его:

— Тише, тише, юноша, ей ничего не грозит. Но мне неинтересно иметь дело с накачанной успокоительным куклой. Живая, полная радостей и горестей, она гораздо занятнее.

Сфинкс поймал взгляд Гермионы — и она утонула, погрязла, словно в зыбучих песках. Через неё как будто проносились века — от египетских фараонов до римских легионов, от костров инквизиции до адронного коллайдера. Всё, что было, есть и будет на свете, хранил взгляд сфинкса. Потрескивающим разрядом шаровой молнии за какую-то секунду её сознание сотрясло до основания, уничтожая спасительный кокон успокаивающих зелий, выпитых в палатке.

Её вновь охватила паника. Но она странным образом наслаждалась ею. Присутствие рядом Драко одновременно было необходимым для неё и невозможным, вызывало ужас и счастье. Сердце трепетало — ей казалось, она вся и есть это сердце.

Сфинкс снова засмеялся и произнес:

— Люди, такие смешные, такие нерациональные! — Внезапно перестав смеяться, он предельно серьёзно посмотрел на Драко. — Но пропущу я только одного из вас. Ведь лишь один прошёл Лабиринт Отражений.

Драко, по-прежнему нацелив на него палочку и загораживая собой Гермиону, возразил:

— Мы оба были в Лабиринте, и оба прошли. Пропусти нас обоих!

Но сфинкс огорчённо покачал головой:

— Нет, нет… Я бы и рад, но прошёл только ты. Я вижу на твоём лице печать Отражений, ты видел в них себя. Ты сможешь пройти дальше, но она, — он кивнул на Гермиону, — она так прекрасна, ты прав. Она так необходима тебе, но незнакома сама с собой. Я не пропущу ее. А вот ты… Наверное, ты и сам знаешь? Я загадаю тебе загадку. Отгадаешь — пройдёшь, а нет — умрёшь.

Сфинкс расхохотался. Речь его становилась всё более быстрой и сбивчивой, а смех в конце не оставил сомнений в его безумии. Драко неуверенно оглянулся на Гермиону. Встретив её взгляд, он замер — такое смятение и тревога отражались в нём. Он повернулся к сфинксу и как можно твёрже ответил:

— Пожалуй, мы не станем отгадывать. Мы вернёмся обратно без твоей загадки.

— Ну уж нет. Сыграй со мной в игру, иначе выигрыш мой, и в двойном размере. Попробуете уйти — умрёте оба, — ответили ему два голоса.

И Драко, и Гермиона оглянулись. За их спиной возник двойник сфинкса, преграждая им путь назад. Если вначале сфинкс показался им не опасным, то теперь даже воздух в комнате был пропитан безумием и угрозой. Гермиона тихо предупредила:

— Драко, нет заклинания против сфинкса. Тем более что его здесь оставил Дамблдор. Нет заклинания, придётся отгадывать.

Сфинкс, заслышав ее слова, подтвердил двумя голосами — одновременно ему вторил его двойник:

— Да-да, юноша, девица права. И жизнь близка, и смерть не дальше.

Драко помедлил, но, сделав шаг вперёд, угрожающе взмахнул палочкой и решительно заявил:

— Тогда, если я отгадаю, ты пропустишь нас двоих. Иначе можешь убить сразу — не будет тебе никаких игр!

Сфинкс нахмурился. Пожевав губами и словно бы подсчитав что-то в уме, он кивнул:

— Быть по-твоему. Только отгадывать будешь ты один. А она чтоб — ни слова!

Гермиона подалась вперёд, намереваясь возразить, поспорить — почему один, как же она — но голос пропал. Она схватилась за горло, онемевшая, как от Силенцио, но Драко во все глаза смотрел на сфинкса в ожидании загадки.

Доносясь с двух сторон, голос сфинкса стал громче и звучал потусторонне, когда он начал свою загадку, не отрывая глаз от Драко:

— Она долготерпит, милосердствует, она не завидует, она не превозносится, она не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Она никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.* О ком или о чём это говорится?

Стоя за спиной Драко, Гермиона видела, как напряжён он был, слушая загадку. И она застонала бы, если б не чары, обезмолвившие её. Она знала отгадку, и знала, отчего именно это загадал сфинкс, так долго глядевший в её глаза. И так же точно она знала, что Драко не знает отгадки — он, чистокровный волшебник, не читал той книги, где можно было найти ответ.

Почти физически Гермиона чувствовала, как Драко судорожно ищет отгадку, как мечутся его мысли, вспоминая, анализируя, сравнивая… И ничего не находят. Она уже готова была попробовать помочь ему, протянула руку к его плечу, но сфинкс, внимательно следивший за ними обоими, предупреждающе покачал головой. В этом движении явственно чувствовалась угроза. Это был единственный раз, когда он взглянул на Гермиону, в остальное же время он неотрывно смотрел на Драко, наслаждаясь его замешательством. На лице сфинкса проступило выражение удовлетворения и предвкушения. Он вкрадчиво предупредил:

— Время твоё не безгранично. Я великодушен, а потому позволю тебе подумать ещё минуту, но если и по её истечении ты не дашь ответ, умрёте вы оба.

Стремительно побежали секунды. Гермиона чувствовала, что у Драко нет ответа — это было написано на его лице, когда он обернулся. Изо всех сил она пыталась преодолеть чары и подсказать ему, но ничего не получалось. С отчаянием в голосе он начал говорить, глядя ей в глаза:

— Гермиона, прости, я не представляю… — И вдруг он замер. Его лицо просветлело, а смятение и страх разом отступили, и, обернувшись к сфинксу, он заявил: — Я знаю ответ. В твоей загадке говорится о любви.

Гермиона крепче сжала палочку. Она была уверена, что сфинкс, разочарованный победой Драко, постарается силой остановить их или даже убить. Однако он только грустно улыбнулся. Переводя взгляд с Гермионы на Драко, он почти нежно произнёс:

— Такие глупые и такие мудрые люди. Думаете, что я вас задержал, поиграл с вами, угрожал… Так пусть эта загадка станет моим подарком вам. Прощайте!

И сфинкс исчез. Не растворился, не рассеялся — просто исчез, словно и не было. Вместе с ним исчезла и магия, не дававшая Гермионе говорить, но теперь ей и не хотелось нарушать тишину. Как Драко узнал правильный ответ? Прочитал ответ в её глазах? Догадался обо всём? Или причина в другом?

Хотя опасности больше не было, Гермиона чувствовала напряжение, исходившее от Драко. Он так и стоял, не оглядываясь на неё, а она не могла понять, остались ли её чувства тайной, и от этого его напряжение передавалось ей. Эта медленная пытка была невыносимой, и Гермиона почти уже готова была окликнуть Драко, когда он обернулся. Выражение его лица удивило её — оно было настороженным, почти испуганным, будто он ждал от неё какого-то подвоха. Почти минуту он вглядывался в её лицо и вдруг почти с облегчением выдохнул и улыбнулся:

— Повезло же нам! Я думал, что всё, нам конец. Ляпнул почти наобум, терять-то уже было нечего — и угадал!

Гермиона кивнула и с готовностью подхватила:

— И не говори. Я-то знала ответ, это цитата из одной религиозной книги. Но этот сфинкс наложил на меня заклятье, я ничего не могла сказать.

Драко покачал головой:

— Ну и ну. Тогда это точно чудо, что я отгадал. Ладно, идём дальше!

Более неестественного и фальшиво звучавшего диалога они ещё не вели.

Вслед за Драко Гермиона подошла к следующей двери. За ней оказался Главный холл. Если бы не мешанина комнат, то дверь, через которую Драко и Гермиона заглядывали внутрь, была бы парадным входом Хогвартса. И сейчас перед ними открылась знакомая картина: огромное помещение с уходящими вверх и вниз лестницами и неразличимым в вышине потолком. Только и это место оказалось разгромленным. Ступени центральной лестницы раскрошились, а во многих местах и обрушились. Правая лестница была полностью завалена обломками. Сгоревшие портреты на стенах зияли чёрными прямоугольниками. У дальней стены сверкали драгоценные камни, высыпавшиеся из разбитых факультетских часов, и этот сине-жёлто-красно-зелёный переливающийся калейдоскоп казался неуместным среди разрухи и запустения.

Обе двери по бокам от центральной лестницы были свободны — по счастью, их не завалило и не выбило во время битвы. И Гермиона, конечно, знала, что если подняться или спуститься по какой-нибудь из лестниц, там тоже найдётся множество дверей, но эти две были ближайшими. Осталось только выбрать — левая или правая. И почему-то Гермионе показалось, что она знает, какую предпочтёт Малфой, но она всё-таки решила уточнить:

— В этот раз у нас неплохой выбор. К какой двери двинемся?

Драко покосился на неё и с усмешкой ответил:

— Ну, на кухне мы уже были, поэтому предлагаю левую.

Гермиона фыркнула:

— Ну да, кто бы сомневался!

Пора было входить. Драко размахнулся и бросил в холл флоббера.

Флоббер-червь упал в десятке футов от двери. Он собрался было ползти куда-то, но вдруг замер, а затем и вовсе свернулся кольцом, да так и остался лежать. И что это могло значить?

Гермиона взглянула на Малфоя, а он, нахмурившись, не отводил глаз от червя. Пробормотал:

— Не шевелится… Ладно, всё равно надо идти.

Сжав палочки, они осторожно вошли. Огромный холл казался пустым и даже безопасным, хотя поведение флоббера и оказалось таким странным. Но сделав всего пару шагов, Гермиона почувствовала нарастающую тревогу. В холле будто стало темнее, тени сгустились по углам. Она почему-то шёпотом позвала:

— Драко!.. Что-то происходит!

Он оглянулся на неё, и на его лице она явственно различила ту же усиливающуюся тревогу. До дверей пока было далеко, нужно было идти дальше. Ещё несколько шагов, и тревога переросла в настоящий страх. Тени стали гуще, чернее, казалось, они колышутся, подползают, перешёптываются. Гермиона вздрогнула, когда Драко сжал её ладонь — его пальцы мелко дрожали. Волнами накатывала паника. Севшим голосом Драко спросил:

— Ты тоже их видишь? Что это такое?

Страх окружил Гермиону, он был повсюду, как воздух, не давал сосредоточиться, но тут она увидела тех, о ком спрашивал Драко — их можно было принять за обретшие плоть тени, они выползали из углов один за другим. Не больше полудюйма в толщину, похожие на чёрную ткань, они стелились над самым полом, медленно приближаясь к Гермионе и Драко. Хотя неконтролируемый страх продолжал сотрясать тело дрожью ужаса, Гермиона с облегчением выдохнула. Теперь было ясно, откуда эта паника! Смеркуты. Много, не меньше десятка, и уже окружили их, но зато она прекрасно помнила, как бороться с этими тварями. Вдвоём с Драко они справятся, должны справиться. Она постаралась придать голосу твёрдости, но паника, вызванная смеркутами, всё ещё владела ею:

— Драко, не бойся, это не наш страх — они насылают его. Это смеркуты! Вызываем Патронусов, только это против них действует.

С трудом Драко отвёл взгляд от подползающих всё ближе тварей и уставился на Гермиону полными ужаса глазами. Казалось, что он не понимает смысла её слов. Запинаясь, он переспросил:

— Патронусов? Гермиона, я не умею вызывать Патронуса.

Гермиона отшатнулась. Одной ей ни за что не справиться! Как он может этого не уметь? Поникнув, она уточнила:

— Совсем-совсем?

Драко уже снова заворожённо смотрел на приближающихся смеркутов. Он покачал головой:

— Я знаю заклинание, знаю движение палочкой, но у меня никогда не выходил настоящий Патронус. Однажды был голубоватый дымок из палочки, и всё. Забыла? Я ведь Пожиратель.

— Вовсе нет! Если получился дымок, значит, и Патронус получится. Драко, у меня без тебя не выйдет. Ты должен попробовать! Вспомни всё самое лучшее, самое приятное и дорогое, что есть у тебя в жизни! Давай же!

Гермиона и не заметила, что уже кричит полным страха голосом. Пытаясь взять себя в руки, она повторила:

— Вспомни всё самое лучшее — и на счёт три!

Она закрыла глаза, прогоняя страх, но он не отступал. Тогда Гермиона глубоко вдохнула и принялась вспоминать, чувствуя, как в груди становится тепло. То, что она вспоминала и всегда, вызывая Патронуса, все те яркие моменты счастья — все они были связаны с её друзьями: одно за другим в памяти всплывали все невероятные спасения Гарри и Рона, когда она уже переставала надеяться на чудо… Она ощутила, как её заполняет счастье, как оно вытесняет страхи и тревоги, и произнесла: «Раз… Два… Три! Экспекто Патронум!» В последнюю секунду, когда из её палочки уже вырвался сияющий голубым светом поток магии, в памяти вспыхнуло новое воспоминание — о том, как Драко крепко прижимает её к себе после очередной опасности. Глаза Гермионы распахнулись — её Патронус обрёл полную мощь. Ловкая полупрозрачная выдра устремилась к смеркутам, подкравшимся уже совсем близко. При виде Патронуса они злобно зашипели отшатнулись, но выдра была одна, а их — целая стая. Там, где она проносилась перед ними, смеркуты отступали, но стоило ей отдалиться — пытались подползти ближе.

Гермиона взглянула на Драко. Он раз за разом повторял заклинание, но ничего не выходило. Лишь однажды блеснула голубая вспышка, но сразу же погасла. По его лицу пробежала тень отчаяния.

— Я не могу, Гермиона! У меня не получится!

Выдра теряла силы. Смеркуты, напротив, поняли, что противник всего один, возобновили движение. Нужно было что-то делать. Счастливых воспоминаний Драко явно не хватало, чтобы вызвать телесного Патронуса. Как же помочь ему? Счастье… Откуда-то в голове замелькали давно забытые строчки и слова: гормоны счастья, эндорфин, дофамин… Вырабатываются при поцелуе! Гермиона почти застонала. Нет, нужно придумать что-то другое.

Голос Драко позади неё не переставал повторять заклинание, но звучал всё менее уверенно. А выдра уже теряла яркость и чёткость очертаний, её движения становились медленнее. Смеркуты были совсем рядом, а Гермиона знала, что стоит одному коснуться их — и остальные тоже нападут. Тогда не останется ни единого шанса. Времени больше не осталось. И она решилась.

— Драко, — позвала она. — Постарайся ещё раз, прошу тебя!

Как только он взмахнул палочкой и выкрикнул: «Экспекто Патронум!» — Гермиона резко повернулась и, зажмурившись, прижалась губами к его губам.

В первые мгновения ей показалось, что ничего не вышло, что сейчас он оттолкнет ее. Драко словно окаменел. Гермиона хотела было отстраниться, как вдруг его рука скользнула по её талии, притягивая ближе, и он ответил на поцелуй.

Этот поцелуй был чистой магией; концентрированная, она, искрясь, проходила через их тела. Гермиона почувствовала, как она сносит на своём пути все страхи, все тревоги… Словно где-то далеко, она чувствовала, как дрожит палочка в её руке, наполняя Патронуса небывалой прежде мощью и силой. Разорвать эту магическую связь было немыслимо. Не только ощущение губ Драко, его тела так близко, его сбившегося дыхания, но гораздо большее по силе чувство заставляло Гермиону раствориться в этом поцелуе. Чувство, что происходящее — самое правильное событие в её жизни. Как и всё прочее, любые её прежние сомнения оказались сметены.

Гермиона не ответила бы, сколько продолжался этот поцелуй — вечность, секунду, столетия, миг… Время исчезло, растворилось. Но не опасность. Шёпот смеркутов, о которых она уже совершенно не думала, взвился много громче, переходя в визг на грани слышимости. Этот непереносимый звук отозвался болью в голове, и магия между ней и Драко оказалась нарушена. Гермиона пошатнулась, схватилась за голову, в то же время не прерывая заклинания, и обернулась к Патронусу.

К её радости и удивлению, рядом с выдрой она увидела второе существо. Немного меньше выдры, но отдалённо её напоминающее, оно было длинным, гибким и ловким, с маленькой острой мордочкой и короткими лапками. Двигаясь быстрее, оно перемещалось по кругу, отпугивая смеркутов и по временам агрессивно набрасываясь на них. Да и выдра Гермионы, получившая поддержку, теснила смеркутов всё дальше.

Оглянувшись на Драко, Гермиона увидела, как он потрясённо и восхищённо наблюдает за своим Патронусом, не веря в успех. Его отражение мерцало сверкающими голубыми бликами в его глазах. Как ни жаль было Гермионе прерывать момент его триумфа, медлить было нельзя, ведь сила заклинания истощается. Она как раз заметила, что Патронусы оттеснили смеркутов так, что образовался просвет на пути к двери. Гермиона схватила Драко за руку и потянула за собой, крикнув:

— Бежим, скорее! Это наш шанс, Драко, бежим!

Поддавшись, он отвёл взгляд от Патронусов, и бросился вслед за ней. Почуяв, что добыча уходит, смеркуты отчаянным рывком попытались нагнать их. Патронусы уже не могли справиться с таким натиском и один за другим растворились в воздухе. Но было слишком поздно — Драко и Гермиона скользнули за дверь и поспешили захлопнуть её прямо перед разочарованной и взбешённой стаей смеркутов.

Тяжело дыша, Гермиона повернулась к Драко. Он прижимался спиной к двери и со странным выражением смотрел на неё в упор. Его вопрос заставил её сжаться:

— И как это понимать?

* * *

Рон даже шагу не успел ступить, как его остановил насмешливый окрик Блейза:

— Постой-ка, супергерой всея Британии! Ты с пустыми руками собрался разгуливать по Запретному Лесу?

Рон притормозил и недовольно обернулся:

— Ну, а ты что предлагаешь?

Блейз закатил глаза, поражаясь самоубийственному гриффиндорскому безрассудству, и полез в рюкзак.

— Как минимум, все должны взять по ножу, — пояснил он. — Как ни прискорбно, это единственное оружие, которое у нас имеется. Они должны быть всё время под рукой. Кроме того, советую всем держать поближе зажигалку и верёвку. Эти три предмета хоть как-то могут заменить привычные для нас заклинания.

Хоть и без энтузиазма, но остальные члены команды переложили названные Блейзом предметы из рюкзаков в карманы. Но на их лицах было написано, что никто не верит в реальную их пользу.

Когда всё необходимое было сделано, а Забини с картой в руках занял место во главе отряда, они наконец двинулись в путь. Тропинка поначалу ещё просматривалась, но вскоре начала петлять, прятаться между кочек и постепенно пропала вовсе. Перемещаться дальше пришлось, перепрыгивая с кочки на кочку и выискивая сухие ветки подлиннее и покрепче, чтобы проверять путь впереди — едкая болотная жижа разъедала палки за несколько минут.

Безлистные деревья по сторонам росли всё плотнее. Становилось душно, да и свет проникал под их сень уже тусклым и безрадостным. Двигаться вперёд становилось тяжелее с каждым пройденным ярдом, и трудно было понять много ли они уже прошли. Каждому из членов отряда не по разу подумалось о передышке, но все молчали. Балансируя на очередной кочке, Блейз вдруг воскликнул:

— Вы не поверите! Впереди начинается тропа!

Новость пронеслась как свежий ветер. Перекрикивая друг друга, все разом начали требовать карту — каждый хотел убедиться в этом несказанном везении. И действительно, оставалось пройти совсем немного, и их путь пересекался с тропой. Она шла откуда-то с запада, делала изгиб и направлялась на юг — а значит, в сторону замка! На карте она была изображена чёткой, хотя и извилистой линией, что внушало сомнения — всё-таки довольно давно в Запретном лесу не было никого, кто мог бы ходить лесными тропами. Но самое главное — если верить карте, то эта тропа должна была вывести их к выходу из леса совсем скоро, к вечеру или, самое позднее, к полудню следующего дня.

Новость привнесла воодушевление в ряды маленького отряда. Оставшееся до тропы расстояние преодолели в считаные минуты. И она действительно оказалась там, где обещала карта, — ровная, широкая, удобная… Даже чересчур. Первым подозрительно нахмурился Гарри и поспешил предостеречь друзей:

— Слушайте, но откуда здесь тропа? Да ещё такая… Она давно должна была зарасти или превратиться в болото. Здесь что-то не так.

Джинни со смехом подмигнула ему:

— О, вечно этот твой пессимизм! Нам просто повезло, вот и всё. Или ты предпочитаешь пробираться и дальше по кислотным топям?

Остальные согласно загалдели — никому не хотелось снова скакать по кочкам, как клабберты. Гарри ничего не оставалось, как последовать за ними на тропу, хотя предчувствие говорило ему, что идея эта плохая.

Тропинка словно была создана для приятного путешествия. Ширина её позволяла свободно идти рядом даже троим, а ветви деревьев над тропой размыкались, пропуская больше света и воздуха. Неожиданная смена обстановки расслабила друзей, и они шли, негромко болтая и почти не глядя по сторонам. Даже Гарри поддался всеобщему настроению и посматривал на тёмные деревья без прежней настороженности.

Перед очередным поворотом тропа расширилась настолько, что решено было сделать привал на обед. Настроение стало ещё лучше, когда Джинни, Рон и Панси (под дружеский смех Гарри, Блейза и Элайзы) поочередно попробовали развести огонь без магии — разумеется, безуспешно. К счастью, чары на предметах продолжали действовать, поэтому в рюкзаках с заклятьем Незримого расширения нашлось всё необходимое, хотя и пришлось помучаться поисками. После того как Гарри и Блейз разожгли костёр, дело пошло на лад. Еда, приготовленная магловским способом, показалась в нынешней обстановке даже вкуснее привычной.

Когда все закончили с обедом и, оживлённо переговариваясь, уже пили чай, Элайза подошла к Панси и нерешительно позвала её:

— Извини… Можно с тобой поговорить?

На секунду Панси оторопела. Она растерянно посмотрела на Элайзу и чуть не поддалась искушению оглядеться, чтобы убедиться, что она обратилась именно к ней. Но удивление быстро отступило. Панси поднялась и, поджав губы, сухо ответила:

— Изволь.

Девушки отошли на несколько футов назад по тропинке. Панси скрестила руки на груди и выжидающе уставилась на Элайзу. Та замялась и неуверенно начала:

— Панси, я… Так вышло, что я случайно услышала ваш с Блейзом разговор. Тот, о Драко и Гермионе…

Панси угрожающе прищурилась, но промолчала. Элайза продолжила:

— Я думаю, что вы зря так подумали — что он может сделать что-то плохое Гермионе. Он же совсем не такой! Но там ведь очень опасно, в замке, и с ней могло что-нибудь произойти совсем не по его вине. Я не хочу, чтобы вы и остальные решили, что это из-за него… И вообще…

Под конец Элайза совсем спуталась и сбилась, опустив взгляд. Панси помолчала ещё несколько секунд и уточнила:

— Всё?

Элайза кивнула.

— То есть, я правильно тебя понимаю? Ты подслушала наш разговор. Ты обвиняешь меня в том, что я плохо думаю о моём друге. И это единственное, о чём ты хочешь поговорить со мной.

С каждым словом тон Панси становился все жёстче и холоднее, а последнее слово она так выразительно подчеркнула, что Элайза вскинула на неё взгляд. Тогда Панси подалась вперёд, глядя ей прямо в глаза, и презрительно продолжила:

— В отличие от тебя, ни я, ни Забини не предаём своих. Что бы ни сделал Малфой, мы будем с ним, на его стороне. А такая, как ты, нас в этом никогда не поймёт — готовая в любой момент отказаться, бросить и сбежать, даже не оглянувшись…

Панси видела, как задрожал подбородок Элайзы, а её глаза наполнились слезами, но уже не могла остановиться и припечатала:

— Я даже не презираю тебя. Ты и этого не стоишь.

Не выдержав, Элайза закрыла лицо ладонями и бросилась по тропе за поворот. Пробегая мимо друзей, она даже не обернулась, когда Джинни вскочила с места и окликнула её. Рон тоже подскочил и набросился на Панси:

— Что ты ей сказала? Да что она тебе сделала, в конце концов?! Ты постоянно ведёшь себя с ней, как конченая стерва!..

— Эй, Уизли, придержи язык! — тут же поспешил вмешаться Блейз.

— А то что? — резко повернулся к нему раскрасневшийся Рон.

Дело шло к драке, и её было бы не избежать, если бы в этот момент не раздался пронзительный крик Элайзы.

Не медля ни секунды, все бросились вслед за ней. Открывшаяся за поворотом тропы картина была настолько жуткой, что они замерли. Элайза лежала на земле, тщетно пытаясь подняться, — от рукава её куртки к земле тянулась плотная и клейкая белая сеть. А над ней, уже совсем близко, нависал, щёлкая жвалами, громадный акромантул. Рон застонал:

— Проклятые пауки… Только не это… — и тут же бросился на него. Он и сам не заметил, когда успел вытащить нож.

Скорость и решительность Рона обеспечили ему победу — акромантул не успел даже повернуться, когда Рон прыгнул ему на спину, глубоко воткнул нож между головой и брюхом и провернул. Мерзкий паук задёргался, разбрызгивая зеленоватую вонючую жидкость, брызнувшую из раны, издал отвратительный писк на грани слышимости и упал замертво.

Круглыми от ужаса глазами Элайза смотрела на тяжело дышавшего Рона. Сейчас же подбежала Джинни и помогла ей освободиться от паутины, а в это время немного пришедшая в себя Элайза рассказала, что произошло.

Забежав за поворот она остановилась, чтобы успокоиться и прийти в себя. Внезапно она почувствовала, как что-то тянет её за рукав. Она попыталась стряхнуть это что-то, но ладонь наткнулась на нечто липкое. А когда Элайза обернулась, совсем близко она увидела огромного паука, который подползал к ней всё ближе. Тогда-то, отступая от него, она упала и закричала.

Все молчали, поглядывая на труп акромантула и думая о том, что было бы, не успей Рон убить его. Размышления прервал Гарри:

— Мы должны уходить как можно быстрее. Берём вещи — и бегом. Мы с Роном не понаслышке знаем, что этот, — он кивнул на мёртвого паука, — далеко не единственный акромантул в лесу. Здесь их целая колония — сотни, возможно, даже тысячи! Без палочек, с одними ножами, у нас не будет ни единого шанса, если они узнают, что мы здесь. Нужно скорее выбираться из леса!

Не теряя ни минуты на разговоры, все молча бросились к месту стоянки за вещами. Только Рон, проходя мимо Панси, наклонился и тихо и мрачно произнес:

— Это всё из-за тебя, Паркинсон.

Панси вздрогнула и испуганно обернулась на Элайзу.

Кое-как пошвыряв вещи в рюкзаки, друзья поспешили вперёд. От прежнего хорошего настроения не осталось и следа. Любой шорох или движение теней между стволов деревьев по сторонам тропы вызывало тревогу. Теперь каждый из членов отряда сжимал в руке нож, твёрдо намереваясь сражаться до последнего. Гарри, шедший впереди, вдруг замер.

— Стойте! Вы слышите это?

Теперь звук заметили и остальные. Какое-то пощёлкивание, потрескивание раздавалось из глубины леса, становясь громче и ближе. Друзья переглянулись и, не говоря ни слова, кинулись бежать.

Первый акромантул выпрыгнул на тропу прямо перед ними, заставив резко затормозить. Он был меньше напавшего на Элайзу, но так же злобно щёлкал жвалами, пытаясь подобраться ближе. Рон бросился к нему сбоку, нацелившись на длинные, поросшие редкой чёрной шерстью лапы. Как только паук повернулся к нему, Гарри разбежался и, скользнув под толстым брюхом, вспорол его. Вывалив зловонные внутренности, паук упал на бок и затих.

Быстрая победа не дала и короткой передышки — один за другим из леса начали появляться акромантулы. Довольно неуклюжие и уязвимые, они в то же время были и очень опасны — острые жвала сочились смертельным ядом. К тому же их было слишком много, на одного человека приходилось по три паука, и они продолжали прибывать. И вот уже каждый отбивался, стараясь если не убить, то хотя бы как можно сильнее ранить врага.

Ловко уворачиваясь, Блейз двигался между пауков, не замедляясь, чтобы их убивать. Острым ножом он подсекал их длинные лапы, и, заваливаясь, они уже не могли подняться и продолжать бой. Два акромантула теснили Рона к краю тропы, сходить с которой было никак нельзя — там ещё попадались топкие места с кислотной жижей. Джинни и Элайза спина к спине отбивались ещё от двух пауков. Панси удачно пригнулась под паутиной, выпущенной в неё, и почти наугад ткнула ножом в морду паука — и полоснула ему прямо по глазам. Пронзительно заверещав, он завертелся на месте. Оказавшийся рядом Гарри с силой воткнул нож ему в надутый бок…

Отовсюду раздавался писк раненых или умирающих акромантулов и вскрики людей. Но на место одного поверженного паука из леса стремились трое. Битва с ними была заведомо проигранной. Надо было искать другой выход. Чувствуя, что сил остается всё меньше, Рон постарался вспомнить, как они с Гарри впервые столкнулись с акромантулами, и у него появилась идея. Отбиваясь от небольшого паука, он поискал взглядом то, что ему было нужно, и нашёл — у самого края тропы лежала крепкая и на вид сухая палка. Сделав резкий выпад и воткнув нож прямо под жвала паука, он выиграл несколько секунд и бросился к палке, доставая на бегу зажигалку из кармана. Несколько движений, и палка, хотя и испачканная с одной стороны болотной грязью, занялась огнем. Развернувшись, Рон ткнул в морду ближайшего паука разгорающейся палкой, как вдруг она ярко полыхнула, будто хлопушка. Теперь она пылала вовсю, а акромантул, как и другие поблизости, в ужасе запищал и начал отползать. Палка быстро прогорала, времени было совсем мало, и Рон что есть сил крикнул:

— Огонь! Они боятся огня, палите лес!

Одной быстро сгоревшей ветки было определённо мало, чтобы отпугнуть множество голодных акромантулов. Но один за другим друзья подхватывали палки и ветки, до каких могли дотянуться, щёлкали зажигалками и отбрасывали их в лес. К их удивлению, едкая болотная грязь, бывшая до этого опасной, теперь стала спасительной — она отлично горела, ярко вспыхивая, ослепляя и безумно пугая акромантулов. Всего несколько минут, и лес по сторонам от тропы пылал, а пауки, панически вереща, метались по тропе. Но они всё ещё были крайне опасны. То ли желая перед гибелью унести с собой людей, то ли поддаваясь инстинктам, они по-прежнему пытались нападать.

Рон, стоявший на тропе дальше всех впереди, обернулся и вдруг вскрикнул:

— Гарри!

Убедившись, что Гарри заметил его, он указал на самый край тропы. Горели деревья, горела земля, тяжело было что-то рассмотреть за сполохами огня. Но Гарри с трудом различил Элайзу, которую огромный паук теснил с тропы. Ножа в её руках видно не было.

Не успел Гарри броситься ей на помощь, как его опередила Панси, тоже заметившая указание Рона. Она пронеслась мимо него быстро и бесшумно, в одно мгновение оказавшись рядом с Элайзой и с силой вытолкнув её из-под угрожающе нависшего акромантула далеко на тропу. Раздался оглушительный треск — на тропу между Панси и остальными, отрезая обратный путь, рухнуло полыхающее дерево. Тропу заволокло дымом, а когда он рассеялся, стало видно, как акромантул, с трудом удерживая спелёнутое паутиной тело, перепрыгивает с одного дерева на другое. Земля между деревьями была уже сплошным пламенем.

Джинни рванулась вперёд, но Гарри схватил её за руку, пытаясь остановить:

— Куда?! Там везде огонь!

Но Джинни и сама уже была огонь. Взмахнув пламенно-рыжими волосами, она обожгла Гарри взглядом, вырвала руку из его ладони и легко побежала прямо по объятой огнём земле вслед за пауком. Блейз бросился было за ней, но едва он ступил на горящую землю, его ботинок вспыхнул, и он, щедро рассыпая проклятия, попытался его затушить.

Живых акромантулов на тропе не осталось. Повсюду лежали только их израненные трупы. Те пауки, которых не убили, сбежали в глубь леса, либо попытались сбежать, но сгорели в пожаре. Догорая, трещали и падали деревья в лесу. Время шло, страх за Джинни и Панси всё больше овладевал друзьями…

И тем сильнее была их радость, когда на тропу шагнула Джинни, неся на плече обмотанную паутиной Панси. Видно было, что этот трофей нелегко дался Джинни — волосы её с одной стороны сильно обгорели, она прихрамывала сильнее, чем до этого, а щёку украсил длинный порез. Тёплая мантия была в саже и пыли и во многих местах порвалась.

Дотащив свою ношу до тропы, Джинни тяжело выдохнула и как можно аккуратнее опустила Панси на землю. Повисло жуткое молчание. Лицо Панси было залито кровью, которая местами уже начала запекаться, чёрной коркой почти скрывая его.

Однако времени медлить не было — особенно если учесть, что Панси была без сознания. Окинув друзей взглядом, не оставлявшим и шанса на споры, Блейз подхватил Панси на руки, и они побежали — вперёд и вперёд по тропе, оставляя позади затухающий пожар и убитых акромантулов.

Сложно сказать, сколько длился этот сумасшедший бег, но лес кончился резко и внезапно. Отряд вылетел на открытую местность, едва успев затормозить. Перед ними раскинулись окрестности Хогвартса, а вдали виднелся тёмной громадой и сам замок. Вокруг всё было белым-бело — в отличие от лесной местности, здесь всё укрыл ночной снегопад. Тяжело дыша после долгого бега, друзья замерли, оглядываясь. Дневной свет уже угасал, сгущались сумерки. Да и сил двигаться дальше не было, хотя до замка было всего несколько часов пути. Без слов они решили ставить палатку здесь, боясь думать о Панси и о том, насколько она пострадала.

_____________

Увы, я не сильна в оформлении сносок и не знаю, как правильно указать цитату из Библии. Однако необходимо сказать, что в качестве загадки сфинкса я взяла известную цитату из «Послания к коринфянам», заменив слово «любовь» местоимением «она». Я уважительно отношусь ко всем вероисповеданиям и их литературным составляющим и очень надеюсь, что никого не оскорбила этим включением. Если чьи-то чувства всё же были задеты, я приношу свои искренние извинения.