Оловянная Принцесса (гет)

Ты узнала ее три недели назад.

Её сердце стучит среди горных вершин.

Её знамя — орел, ее символ — штандарт.

И ты будешь ее королевой.

«Оловянная принцесса» Йовин (Лина Воробьева)

В королевском доме поднялся нешуточный переполох — было получено письмо от принца, в котором он сообщал, что возвращается домой из своей поездки. С женой. Королева-мать в ярости разбила любимую вазу и сервиз на 12 персон, король-отец с горя убыл на охоту, где переломал ноги себе и любимому жеребцу, причем второе огорчало его намного больше первого. Придворные — те, которые были в курсе причин потрясений в монаршем семействе — хватались за головы и галлонами запасали успокоительное, остальной двор затаился в ожидании. Через неделю после получения письма принца по голубиной почте из южного форта пришло сообщение: «Едут!»

Встреча была подготовлена на высочайшем уровне, дворец сиял огнями и протокольными улыбками, впечатление не портила даже брезгливая гримаса на лице королевы. Карета подкатила к парадному. Все замерли. Вот паж открыл дверцу и откинул лесенку, вот принц подал руку своей спутнице… «Серая мышь!» — подумали фрейлины. «Его жена?» — удивились придворные. «Позор!» — в сердцах прошипела королева.

Новоявленная принцесса действительно более всего походила на мышь — невысокая, худенькая, довольно невзрачная, даже волосы были какого-то пепельно-серого цвета. Впрочем, улыбка у нее была такая, что мгновенно преображала девушку — по крайне мере, когда она улыбалась своему мужу. «Интересно, что он в ней нашел?» — задумчиво пробормотал король и покосился на жену. Та не услышала — или сделала вид, что не услышала реплику мужа.

— Мы рады видеть Вас дома, наш сын! — провозгласила Ее Величество Гертруда. Его Величество Густав IX одобрительно кивнул.

— МамА! ПапА! — на иностранный манер произнес сын. — Разрешите представить вам мою жену, Анну-Марию. МарИ, это мои родители.

Королева обдала невестку презрительным взглядом и вперила в сына гневный взор. Король пробормотал что-то насчет приятности встречи, принцесса присела в реверансе и произнесла пару слов по-французски.

Повисла тяжелая пауза. Принц начал ерзать под пристальным взглядом матери, принцесса стояла, скромно потупив взор. К счастью для всех церемониймейстер вспомнил о своих прямых обязанностях и распахнул парадные двери.

— Это позор! — гневно шипела королева после ужина. — Эта девка даже не умеет говорить на нашем языке. О чем только думал твой сын!

— Но, дорогая… Он же и твой сын…

— Мы подобрали ему девушку из приличного семейства, а он!

— А мне она показалась вполне приличной девушкой, — пробормотал король, но осекся под тяжелым взглядом жены.

— Мерзавка, — вынесла приговор королева через неделю, после беседы с кардиналом... Кардинал соглашался, что принц поступил несколько опрометчиво, не сообщив родителям о своем намерении жениться и не познакомив с будущей женой, но…

— Она примерная католичка, — он развел руками.

О том, что принцесса к тому же умна, он предпочел умолчать — кардинал не понаслышке знал о том, насколько вспыльчива королева, а так же помнил, к чему в свое время привел конфликт между церковной и светской властью в Англии…

* * *

Жизнь в королевстве текла своим чередом. Вслед весне пришло лето, отцвели сады и завязались плоды, крестьяне старательно работали, солдаты несли службу, монахи исправно молились за души мирян. Перемены коснулись лишь придворных — появление принцессы сбило их размеренную жизнь. Возникало ощущение, что юная принцесса торопится жить — а вслед за ней торопится и несколько флегматичный от природы принц. Конные прогулки по окрестностям, пешие прогулки по парку, посещение театра и ипподрома, охоты и балы… По слухам, с упорностью циркулировавшим по дворцу, принцесса играла в шахматы с кардиналом, посещала тир с Его Величеством и училась языку у церемониймейстера. Фрейлины находили ее манеры резкими и вульгарными, а ее саму называли оловянной — по аналогии с маленькими литыми фигурками солдатиков, которые собирал начальник гвардии дворца, тем более что волосы и глаза принцессы цветом походили на олово. Постепенно прозвище просочилось за рамки узкого кружка придворных дам. Впрочем, сама принцесса, узнав о нем, долго смеялась и даже заявила, что олово, конечно, не свинец, но было бы намного хуже, если бы ее называли деревянной… Когда весть об этом достигла ушей королевы, та промолчала, поджав губы — но судя по ее взгляду, принца ожидал очередной серьезный разговор. Фрейлины сочувствовали принцу — красавец, а женился на дурнушке, при том еще и француженке.

— Ведь вы сами знаете, какие нравы в их Франции, — с видом знатока говорила фрейлина Элоиза, ни разу в жизни не ездившая дальше пригородных охотничьих угодий.

Фрейлины, не покидавшие пределов страны, важно кивали в ответ.

Сам же принц все свободное от государственных дел время (король решил, что сына пора готовить к управлению государством) проводил с женой, и был счастлив.

— Что случилось, Мари? — принц, проснувшийся ночью от холода, с тревогой глядел на жену, скорчившуюся в кресле у камина. Молодую женщину била крупная дрожь.

— Луи, я больше так не могу… Снова этот сон…

Принц обнял жену, стараясь согреть и успокоить. Уже в течение недели почти каждую ночь ей снился один и тот же сон — она падала с вершины высокой скалы. Подробностей женщина не помнила, в памяти оседал лишь страх — но не за свою жизнь…

— Я боюсь засыпать, боюсь снова падать… А кругом горы… И дым… Луи, этот запах — он преследует меня. Знаешь, не такой, как дым от костра или камина… Это пожар, большой, — казалось, она уже захлебывается словами. — Все горит, все куда-то бегут… И гроб — покрытый знаменем гроб. И женщина в черном — она стоит рядом с гробом, а в руках древко. И крик орла — громкий, надрывный… Луи, это ужасно, кошмарно, кругом такая тоска и горе... Я не могу больше…

Гладя по голове рыдающую жену, принц думал о том, что утром надо бы поговорить с кардиналом.

Но утром прибыл гонец. Западного форта больше не существовало — на рассвете на него напали, и гарнизон не мог долго сопротивляться, ибо силы были неравны. Судя по тому, что успел рассмотреть посланец, это был всего-навсего передовой отряд огромной армии.

— Вы точно уверены, что это не провокация? — выслушав последние новости, спросил кардинал.

— Да какая провокация… — король махнул рукой и печально добавил: — Кому мы нужны — провокацию устраивать.

Действительно — гордое королевство было маленьким. Можно даже сказать крошечным. Оно занимало всего одну долину, и пересечь его вдоль можно было за полтора дня неспешного пешего пути, поперек — и того меньше. Присутствующие это прекрасно понимали, а посему горестно замолчали.

— Но если мы никому не нужны, то зачем было нападать? — подала голос сидевшая рядом с мужем принцесса.

Все удивленно переглянулись — женщины обычно не присутствовали на военных советах, даже королева Гертруда признавала, что неженское это дело.

— Скорее всего, мы им действительно не нужны, просто у нас самый удобный путь, ведущий к восточным землям, — ответил кардинал, который считал принцессу дамой образованной и любил подолгу с ней беседовать на самый разные темы. — Вы, наверное, не знаете о том, что наш западный сосед давно на них поглядывает…

На совете было решено не оказывать сопротивления и пропустить армию завоевателей. Против высказался только принц, но он оказался в меньшинстве (мнения принцессы никто не спросил, но, судя по тому, как она смотрела на мужа, она его поддерживает и во всем согласна с ним).

Мудрости полководцев население не одобрило, и как только иноземные солдаты принялись грабить, стало защищать свое имущество. Что не могло не породить ответной реакции. Количество стычек все возрастало, появились первые жертвы, напряженность росла. Гроза грянула во время визита капитана расквартированного в столице (он же единственный город королевства) отряда армии завоевателей к августейшему семейству.

— Вы же говорили, что не будете оказывать сопротивления, — брызгая слюной, кричал капитан. — Ваши люди убивают моих солдат, оказывают сопротивление при попытках взять еду…

— Вы осознаете, что вы разговариваете с королем? — едва сдерживаясь, проговорил главнокомандующий.

— С королем игрушечного королевства, — пренебрежительно фыркнул иноземец. — Я впредь…

— Да пошел ты,— четко и явственно раздался голос принцессы. В наступившей тишине она в нескольких малоцензурных выражениях охарактеризовала и самого командира, и его солдат, и войну в целом. У присутствующих мужчин синхронно отвисли челюсти, принц покраснел, а королева вздернула подбородок и сверкнула глазами.

— Вы… вы… ответите за это оскорбление! — белея от ярости, выкрикнул капитан.

— Наша дочь уже высказала вам наше отношение, — поднялась со своего места королева. — Другого ответа вы не получите. Потрудитесь выйти вон! — и королева указала рукой на дверь.

Дождавшись ухода «гостя», она спустилась с тронного возвышения, подошла к принцессе, и, положив руку на ее плечо, произнесла:

— Когда мужчины не желают защищать свой дом, это бремя ложится на плечи женщин. Пойдемте, Мария, я покажу вам арсенал.

* * *

Что можно сделать, если твоя страна крошечная, а армия захватчиков — огромна? Правильно, вести партизанскую войну, используя рельеф местности и знание этого самого рельефа. Иноземная армия, из условно-союзной перешедшая в разряд вражеской, в одну ночь лишилась всех проводников. Первое время никаких неудобств это не принесло, но как только потребовалось перебросить подкрепление к ушедшим вперед частям, враги оценили все прелести горных лабиринтов. Нельзя сказать, что отряды не добирались до мест назначения, но времени у них на это уходило больше, да и приходили отряды несколько потрепанные — горные обвалы и нехватка продовольствия вносили штрихи в общую картину. Наказывать и карать было некого — все местное население ушло в горы, и поймать хоть кого-нибудь не удавалось. Война в игрушечном королевстве приняла затяжной характер.

Королевский двор в почти полном составе эвакуировался к восточным соседям, в стране остались лишь принц с женой, кардинал, сменивший сутану на светское платье, и несколько молодых придворных. Они укрылись в далеком южном форте, где располагались ставка главнокомандующего, госпиталь и казначейство, а также крошечный ангар с пятью паролетами и небольшое летное поле, притулившееся на краю плато. Паролеты в основном использовали для разведки с воздуха, да для почтовых нужд — топлива было немного, как и паролетчиков. Впрочем, немного было и солдат, и денег, как и раненых — солдаты старались не вступать в непосредственное столкновение с врагом, а устраивать засады и «помогать» обвалам. Как и прежде, принцесса старалась успевать всюду — помогала принимать продовольствие, ухаживать за ранеными, успокаивать беженцев, подбадривать уходящих на задания солдат... А еще утопить в усталости свои ночные видения. Но сны не уходили, они преследовали Марию с пугающей частотой. И не помогала ни ставшая постоянной усталость, ни снотворное. Сюжеты были разнообразны, но неизменно повторялись горы, небо и парящий в вышине орел.

Слякотная осень сменилась зимой, а война все тянулась, и, казалось, что так было всегда.

Рождество отмечали в форте — как раз накануне пришел праздничный обоз, а с ним подарки от родных и поздравления. Во дворе нарядили большую елку, украсили ее конфетами, пряниками и орехами, праздновали весело, но без особого размаха — фейерверки не пускали, да и спать легли рано.

Наутро предприимчивый враг решил устроить сюрприз — осадить форт. На рассвете всех разбудили сигналы тревоги. Сама крепость располагалась на уступе, и подняться туда можно было либо при помощи своеобразной канатной дороги, либо по узкой крутой лестнице. При первых же признаках нападения караульные обрубили тросы, и атакующие, покричав угрозы и помахав оружием, немного поостыли — чтобы добраться до форта, им бы пришлось карабкаться вверх под непрерывным огнем обороняющихся. Попытки использовать численное превосходство не удавались — позиция обороняющихся была намного выгоднее, да и укрывались они за крепкими стенами, а не в наспех вырытых снежных окопах. На следующий день к осаждающим прибыли доски, из которых плотники принялись сколачивать щиты. Ночью осажденные устроили вполне удачную вылазку, часть досок утащили, часть подожгли. Подвоз новых стройматериалов повторился, как и вылазка.

— Мне это почему-то напоминает какую-то детскую игру... — пожал плечами принц после третьего повторения связки подвоз-вылазка. — Они нас дразнят, мы отвечаем, они снова дразнят...

— Ваше высочество, рано радоваться. У них же не круглые идиоты в штабе сидят, — осторожно произнес главнокомандующий. — Мне почему-то кажется, что вся эта возня не более, чем отвлекающий маневр.

Посовещавшись, решили сначала дождаться возвращения разведчиков, ушедших прошлым вечером. А ночью пришел сон.

Бесконечное ярко-голубое небо, алмазный блеск ледников и ветер в лицо. Полет над чашей-землей, копошащиеся далеко внизу человечки — они видны как на ладони. Задирают головы, прикладывают ко лбу ладони, стремясь разглядеть кружащуюся в вышине машину. Некоторые фигурки окутываются белым дымом, но причинить вред им не по силам. Полет. Свобода. Высота.

— Я хочу научиться летать, — едва открыв глаза, произнесла принцесса Мария.

И по тону супруг понял, что отговаривать ее не имеет смысла.

Со страстью новобрачного в первую супружескую ночь, с одержимостью фанатика все свободное время Мария проводила в ангаре, изводя техников вопросами. Те сначала посмеивались, но пенять на ее происхождение и принадлежность к женскому роду не стали. Война размыла ранее четкую грань между мужчинами и женщинами, да и принцесса всегда отличалась эксцентричностью. А потом она поднялась в воздух — пусть не парила, как орел, ибо не дано людям летать подобно птицам, но на то им и дан разум, чтобы стремиться к невозможному.

— Луи! — восторженно шептала Мария после первого полета на паролете, прижимаясь к супругу и глядя на него горящими глазами. — Ты должен попробовать! Это просто чудо!

— Я попробую, — осторожно пообещал он, косясь на пыхающее чудовище, из нутра которого только что выскочила его жена.

А через неделю со срочной почтой пришло известие — заболел король. Людовик и Мария срочно выехали к отцу, и по приезде их встретила королева. В черном траурном наряде — король Густав IX буквально сгорел, как свеча, от инфлюэнцы...

Гроб на лафете был покрыт знаменем с изображением пикирующего орла, рядом стояла королева, в ее взгляде, словно подернутом пеплом, стыли непролитые слезы. Принц стоял рядом с матерью, и придворные дамы восхищались его стойкостью перед лицом горя — выдержанный, спокойный, опора и поддержка вдовствующей королеве. Только его жена знала цену этого спокойствия, только она была свидетельницей того, как ночами рыдает молодой король.

Война между тем заканчивалась — страны, подвергшиеся нападению, наконец объединились и начали теснить агрессора. Не остались в стороне и жители крошечного королевства — они были проводниками и разведчиками, их паролеты перевозили срочные послания. Не оставалась в стороне и королева Анна-Мария. Ее машину, с рисунком пикирующего орла, хорошо знали и друзья, и враги. И именно королева доставила в столицу радостную весть — война окончена. Во дворце состоялся праздничный прием, на котором чествовали героев, награждали отличившихся и скорбели по погибшим. Вечером небо над дворцом то и дело озарялось разноцветными огнями фейерверков. Мария, соскучившаяся по праздникам, утянула мужа погулять по саду и полюбоваться огненными цветами.

— Я горжусь и восхищаюсь тобой, — обнимая жену, произнес король. — И очень боюсь за тебя, — добавил он едва слышно.

— За нас, — лукаво улыбнулась королева и приложила его ладонь к своему животу. — Но летать все равно не перестану!

Вдовствующая королева Гертруда, стоя у окна своей комнаты, с улыбкой глядела на молодую пару и с гордостью думала о том, что ее сын оказался мудрее своих родителей, когда взял в жену девушку, получившую прозвище Оловянная Принцесса.