Единственная Луна (гет)

Усаги почти неслышно проскальзывает в огромную залу и торопливо идёт, почти бежит к постаменту, на котором в плену Хрустального Дворца спит беспробудно Королева. Всхлип рвётся с искусанных губ.

Бедная Чибиуса-чан! Она так надеялась, что Сейлор Мун поможет её маме!

Маленькую принцессу Усаги оставила с отцами, точно зная, что король и её Мамо-чан о девочке позаботятся и займут на время. А вот ей самой нужно торопиться, только очень тихо… ни к чему остальным знать, что сильный и мудрый король этой эпохи обманул дочь: даже сильнейшая из земных защитниц, даже Легендарный Серебряный Кристалл бессильны помочь мёртвой королеве, когда-то давно — урождённой принцессе Белой Луны.

Воительница с Кристаллом, может, и бессильна, но Усаги… Серенити может. Знает как, помнит чем-то более древним, чем сама память — и изо всех сил торопится успеть. Сделать на этот раз правильно.

Поэтому драгоценная брошка с тусклым наверное всемогущим камушком-слезой внутри негромко звякает о пол, а по обнажённому плечу ласково скользят полупрозрачные розовые ленты. Серенити неловко переступает босыми ногами и забирается на постамент, ёжась от пробегающих по коже мурашек. Долго и пристально вглядывается в знакомо-незнакомое лицо, искажённое гранёным хрусталём.

У прекрасной королевы — скорбные морщины и бесконечная усталость под толстым слоем магии, вечный холод посмертия в застывших чертах. Ничего от всегда сверкавшей искристой радостью юной принцессы, когда-то так искренне любившей весь мир.

Горько, словно прекрасная сказка вдруг обернулась жестокой правдой.

Серенити склоняется ниже — обнажённую грудь холодит хрусталь, а застывшее совершенное лицо так близко, что собственное сердце колотится где-то в горле и на глазах вскипают слёзы.

Не верится, что в хрустальном гробу беспробудно спит она сама — и даже поцелуй прекрасного принца не сбросит чары более древние, чем мир. Пусть Усаги любит своего Мамо-чана столь же сильно, как Серенити — Эндимиона, пусть это чувство не сломило даже беспамятство перерождения, и не важны всегда были эпохи и титулы — но даже величайшая любовь порою бессильна.

Земному королю никогда не понять столь естественных для лунянки вещей — за рождение единственной дочери серебряные королевы платят всегда, всегда слишком страшно, но никогда не чрезмерно. Древняя песня-пророчество рождена в глубинах седых веков и навсегда вплетена в кровь и свет Серебряного Тысячелетия — вечный гимн рождению и долгожданным переменам.

Серенити не помнит мелодию, но напевает почти неслышно, и ни единой фальшивой ноты не звучит в хрустальных стенах. Любой мотив будет верным, если идёт из души.

Новой принцессе — новый мир и новая эпоха.

Любимой дочери — все дороги и благословение умирающей матери.

Новорождённой звезде — всегда единственное сердце Луны.

Эндимион не понял бы этого — в природе землян, детей планеты вечных войн и катаклизмов, сражаться до конца и до последнего держаться за жизнь. И королева промолчала о своей судьбе, последней волей защитив дочь от участи погибшей Земли и отправив туда, где маленькая принцесса будет в безопасности и сможет повзрослеть. В далёкое прошлое, под сень собственного спящего света.

Серенити улыбается одними губами: как глупо всё закончилось. Бессмысленная жертва дурацкой войны — плата за шанс дочери по-настоящему жить, а не оставаться ребёнком ещё тысячу лет. И прекрасную королеву не спасёт принц, который давно уже король, и мертва планета, которую она так отчаянно защищала, и даже имя её принадлежит уже другой. Не знающее милосердия Колесо Судьбы завершило свой круг.

И волосы мёртвой королевы, отдавшей всё за погибший мир и жизнь дочери, снова белее седой вечности, и древняя, нездешняя мудрость небес спрятана в закрытых навеки глазах. И снова Серебряный Кристалл всё ярче разгорается в руках юной принцессы. Снова…

Серенити ненавистна сама мысль о том, что однажды малышка с ясными глазами и смелым сердечком повторит её судьбу точно так же, как она сама прошла путь своей матери. Ибо незыблемы законы мироздания, и вечно проклятье Белой Луны — отдавать миру весь свет своего сердца до самого последнего мига, когда можно сгореть и навечно уснуть.

Серенити потерянно смеётся сквозь слёзы и всем телом вжимается в хрустальный саркофаг, топит его теплом — так, чтобы вздрогнуть от прикосновения невесомого шёлка к обнажённой коже, обхватить замёрзшими руками тонкий стан, прижаться к неподвижным губам, вдыхая в мёртвое тело собственную жизнь.

Ну же, открой глаза, прекрасная Серенити — ты не королева больше, и в косах твоих снова затеряется солнце.

Вдохни, прекрасная Серенити — дочь твоя, слишком иная, слишком земная принцесса, до последнего будет цепляться за все жизни в крохотных руках: свою, и отца, и матери, и всех живых.

Проснись, прекрасная Серенити — отныне ты единственная в Вечности Луна.

Серенити… нет, всего лишь Цукино Усаги шепчет отчаянно в потеплевшие губы, на ходу меняя слова древнего предсказания, молит вернуться — она тоже родом с Земли и тоже совсем не умеет сдаваться. А потому счастливо улыбается удивлению и узнаванию в чуть сонных глазах. Общий мотив звучит и играет, и тысячи некогда звучавших голосов умиравших матерей звенят вместе с ним.

Неважны ноты и слова, если древняя песня-заклятье льётся из самой души.

И всё былое — неважно теперь, с треском разлетается обломками безжалостное Колесо Судьбы. Прекрасная, мёртвая Серенити возвращается к живым.

Усаги неуклюже сползает с постамента и торопливо подхватывает сиротливо лежащую на полу брошку, выпрямляется и смотрит пристально в глаза своего поднявшегося отражения — слёзы текут по щекам, горячими искрами прожигая хрустальный пол. Она молчит, медлит, позволяя себе ещё немножечко наплевать на все законы и побыть рядом с Серенити. Ну самую капельку!..

Тёплые ладони былой королевы накрывают её руки с дурацким не-всемогущим обломком старого горя, ласковый свет заливает всё вокруг. Подлинный Серебряный Кристалл — отнюдь не сверкающий камень, а живое и любящее сердце всех Лунных Хранителей — отпускает свою силу. Общая мольба гремит частыми ударами пульса, заполняя всю Вселенную от начала её и до другого края Вечности.

По воле их — меняется предначертанное, по воле их — возвращаются слишком давно мёртвые и наполняются светом глаза выживших в много эпох назад закончившейся войне. И снова живая планета смеётся и ликует со своим королём, со своею принцессой.

Не с ними.

А они неслышно выходят из хрустального склепа, держась за руки — похожие как близнецы прекрасная Серенити и Сейлор Мун, не королева и не воин. Тысячи глаз не провожают их, тысячи голосов не приветствуют, и лишь знак давно мёртвого Королевского Дома мягко мерцает на челе обеих.

Они не королева и не воин.

Они — Серенити — единственная в Вечности Луна.