Ради любви (джен)

Было раннее утро, когда Туир решил приступить к выполнению своего плана. Бубенчики на его шляпе звенели, когда он, вооружившись вилами и садовыми ножницами, вышел из деревни и углубился в поле. Он так и дрожал от страха, тем сильнее, чем больше удалялась от него деревня. Дом был относительно безопасным местом, там постоянно сменялись караулы и горели костры, и все от мала до велика ходили вооружённые кто чем. Беззлобные Жевуны были напуганы до такой степени, что могли только озираться да покрепче сжимать в руке серп или лопату. Но естественное течение жизни никто не отменял, и больше всего на свете Туиру хотелось воссоединиться со своей возлюбленной Фионой.

— Какой нелепый обычай, — пробормотал Туир и снял шляпу, чтобы звон бубенцов не выдал его приближение к нужному месту. Он повесил её на куст, решив забрать на обратном пути.

В условиях осады деревни кровожадными тыквами сыграть свадьбу было всё-таки можно, но как правильно сделать предложение? Прячась то тут, то там, тыквы выпрыгивали на жертву неожиданно, и не всем удавалось отбиться. Некоторые притворялись обыкновенными тыквами, и тогда не спасался почти никто их попавшихся.

— И кто только это придумал? — снова проговорил Туир и дальше пошёл на цыпочках, крепко сжимая вилы.

По старинному обычаю, жених должен был делать предложение не с пустыми руками. Невесте положено было преподнести тыкву, чтоб эти тыквы неладны были! Тот, кто этот обычай выдумывал, никак не мог предположить, что сейчас невеста рисковала остаться без рук и ног!

— Символ плодородия, чтоб его… — добавил Туир совсем шёпотом и замолчал, напряжённо вглядываясь в заросли.

По последним сведениям, тыкву видели именно здесь, но какая это была тыква, кровожадная или безобидная, не мог сказать никто. Разведчики убежали, едва завидев рыжий бок.

Всё стихло. Туир подкрадывался, едва вспоминая, что нужно дышать.

«Милая Фиона, — думал он. — Я попрошу тебя стать моей женой, либо мои останки принесут в закрытом гробу! Мамочки, ужас-то какой!»

Он осторожно раздвинул вилами волны густой душистой травы и отпрянул, повалившись на спину: в траве сидела тыква!

Спустя минуту Туир сообразил, что пока что его никто не ест. Он встал на четвереньки и подобрал вилы, с напряжением глядя на затаившуюся тыкву. Тыква не шевелилась. Осмелев, Туир поднялся и подошёл, готовый в любую минуту отскочить, а потом набрался мужества и потыкал зловещий овощ вилами.

Ничего не произошло. Нехорошо, конечно, подносить невесте истыканную вилами тыкву, но если это делается для безопасности Фионы… Уже почти уверенный в своей удаче, Туир воткнул вилы поглубже, и тут тыква ожила.

Она подпрыгнула на месте, уворачиваясь от вил, и обернула к Туиру своё подобие лица, на котором выделялись круглые глаза и всё расширяющаяся дыра рта.

Туир заорал и подался назад, выронив вилы и закрываясь руками. Тыква прыгала на него, подскакивая всё выше, а рот, казалось, раздался так, что она готова была треснуть.

«Только бы это быстрее кончилось!» — с отчаянием подумал Туир, не в силах бежать. Он закрыл глаза, готовясь принять смерть, но в этот момент у него над ухом раздался удар и хлюпанье, а потом что-то упало.

Туира никто не ел, и он робко отнял руки от лица, трясясь от страха. Перед ним стоял Урфин Джюс собственной персоной. Про него ходили смутные слухи, что он унаследовал от Гингемы её колдовство и решил извести сначала Когиду, а потом и всю Голубую страну, но с начала нашествия тыкв и гибели Према Кокуса Урфина никто не видел, и нельзя было сказать наверняка, его это козни или нет.

— Одиннадцать, — сказал Урфин и вытер о траву огромный топор, который держал в руках. Туир перевёл взгляд на половинки разрубленной тыквы. Один глаз ещё вращался в глазнице, мякоть была странной, пористой и больше розовой, чем жёлтой, и больше всего походила на внутренности животного.

— Одиннадцать? — повторил Туир.

— Было одиннадцать, не знаю, может ещё где-то завелись, — устало сказал Урфин, опираясь на топор.

Туир осмотрел его повнимательнее. Урфин был потрёпан, в волосах виднелась седина, было похоже, что он давно не спал. На поясе у него висел большой нож, штаны были протёрты на коленях. Наверное, он долго скитался.

— Ты что, их все повывел, да? — робко спросил Туир, указывая на тыкву.

— Моя работа, — усмехнулся Урфин. — Ты зачем к ней полез?

— Жениться на Фионе собрался… тыква нужна была.

— Похоже, обычай придётся пересмотреть, — заметил Урфин. — Иди-ка ты в деревню и скажи всем, что тыкв больше нет и что я вас всех спас.

— Хорошо… — промолвил Туир и, всё ещё дрожа, подобрал вилы. — Спасибо тебе.

Он уже на негнущихся ногах направился было обратно, как вдруг кое-что вспомнил.

— Постой, но почему ты её раньше не разрубил, а ждал, пока я не приду?

Урфин стоял на тропинке, уперев руки в бока, и смотрел на Туира с видом превосходства.

— Что я, дурак, что ли, самому подставляться? — ухмыльнулся он. — Так и знал, что кому-нибудь жениться приспичит!