Этюд в изумрудных тонах, или Дело скользкой щуки (джен)

В хмурый июньский полдень забегаловка «Ульрих поверженный», радующая глаз своей вывеской, на которой гоблин Ульрих II, мертвецки пьяный, падает под стол от кружки эля, не пустовала. В крошечный подвальчик набились как торговцы с Дрянн-аллеи, мелкие мошенники и прочий сброд, так и респектабельные колдуны, которые просто любили местный эль. Крепкий и горький, но настоящий, вересковый, как раз такой, какой нужно, чтобы пасмурный день заиграл солнечными красками. Дамы в подвал, понятное дело, почти не заглядывали, что мало кого беспокоило, а уж хозяина в первую очередь.

Глядя на обычную публику, собравшуюся выпить и обсудить последние сплетни, вряд ли кто-то поверил бы, что в самом дальнем углу под плакатами «разыскивается» сидят двое рядовых неописуемых, или, как еще их в народе называют — невыразимых сотрудника минмагии. За то, что они на самом деле неописуемые, можно было точно поручиться: особыми приметами колдуны неопределенного возраста и неопределенного сложения не обладали, лица имели незапоминающиеся. О цвете волос никакой сторонний наблюдатель не дал бы точного сведения: то ли русые, то ли рыжие, то ли темные. Тусклые и невзрачные. Цвет глаз обыкновенный, болотный. Даже их имена остались бы неизвестными, вздумай кто подслушать разговор: в дружеской беседе они употребляли только — настоящие или нет? — фамилии. У одной стены под плакатом «Тысяча (зачеркнуто и исправлено на «Пять тысяч») галлеонов за поимку Альбуса Дамблдора» развалился якобы Стэнджерсон, а у другой под плакатом «Сто галлеонов за сведения о местонахождении любого из азкабанских беглецов» сидел якобы Грегсон.

— Что-то наш друг опаздывает, — Грегсон с невыразимым выражением лица уставился на плакат с Дамблдором, который как ни в чем не бывало разворачивал конфету.

— Он придет, ему некуда деваться, — Стэнджерсон в очередной раз неописуемо скривился от оскала Сириуса Блэка.

Неописуемые давно привыкли выражаться как можно лаконичнее и додумывать все остальное за собеседника.

— Ты ему чересчур доверяешь.

— А ты нет, и тем самым вдвоем мы представляем идеальную объективность.

— Стэнджерсон, он тебя случайно не подкупил? Прости за вопрос.

— Ничего-ничего. В наше время никому доверять нельзя. Особенно министерскому.

— Почему ты веришь сведениям Щуки?

— Потому, Грегсон, что Щука боится.

— Боится?

— Он желает активно сотрудничать, чтобы не оказаться в тюрьме.

— И давно сотрудничает?

— Я не читал его дело.

— И я не читал.

— А он в курсе? — Грегсон кивнул в сторону плаката с лимонными дольками.

Стэнджерсон обернулся и посмотрел на Альбуса Дамблдора.

— Нет. Он сам по себе. Мы не можем позволить, чтобы нами руководили люди, которые не являются неописуемыми, независимо от их регалий и целей.

— А Фадж поднял расценки за его поимку, — заметил Грегсон.

— Ставлю сикль, — усмехнулся Стэнджерсон, выбивая пальцами левой руки дробь на столешнице, — что отдел учета выполнения финансовых обязательств согласовал сумму только потому, что подобное никому не под силу. Дамблдор может сидеть рядом с нами, и, если не захочет, мы его даже не заметим.

— Собственно, то же самое относится и к нам самим. Если мы не захотим, на нас никто не обратит внимания.

— Никто? В том числе и Темный Лорд?

— Уверен, что и он.

— Грегсон, ты еще пока новичок, поэтому настолько беспечен. Я бы лично воздержался от подобных заявлений.

— Новичок? Интересно, двадцать лет только под твоим руководством…

— Тссс!

— Господа, — раздался тягучий, но приятный голос, совсем не похожий на невыразительные голоса неописуемых, — простите, что заставил ждать.

Перед ними стоял их старый знакомый информатор, известный под кодовым именем «Щука», одетый как всегда в черную мантию и длинный плащ с наброшенным на голову капюшоном. На лицо при таком освещении падала тень, хотя Щука мог применить и обыкновенные затемняющие чары.

— Мы не скучали, — вежливо ответил Стэнджерсон, имея в виду, что опоздания не заметил.

— Эль все так же хорош? — отодвигая стул, поинтересовался информатор.

— На мой вкус, сегодня терпковат, — ответил Грегсон, замечая, что информатор брезгливо приподнял полу плаща, усаживаясь на колченогий стул. В отличие от людей подобного сорта, Щука держался с большим чувством собственного достоинства, плавно перетекающим в спесь. А с ними зачастую вел себя, будто пришел поболтать со старыми друзьями. Хотя какие у Щуки могут быть друзья? Только враги покрупнее и враги помельче. С первыми Щука предпочитал договариваться, вторых съедал сам. Все как в жизни. Неописуемый, вербовавший Щуку, очень точно подобрал псевдоним.

Официант поставил перед ним кружку, и информатор, словно делая одолжение, пригубил темный эль, не снимая перчаток.

— Погода сегодня не радует, — Стэнджерсону надоело молчать, но напрямик спрашивать о цели встречи, на которой настаивал информатор, не стал.

Интересно, кто из приближенных к Темному Лорду сидел сейчас рядом и пил эль с таким видом, будто плакаты и публика его не интересуют?

— К вечеру, возможно, вы забудете о погоде, — снисходительно усмехнулся Щука.

— Хорошие новости?

— Скорее плохие. Мне хотелось бы увидеться со своим куратором.

Стэнджерсон нагнулся к столу, пытаясь всмотреться в лицо информатора. Тщетно.

— Мистер Щука, — заговорил он, — я уполномочен при чрезвычайных обстоятельствах взять на себя эту обязанность.

— Вы не читали мое дело?

— Нет еще, пока нет. Не имею права.

— Согласно договору, заключенному с отделом тайн, я могу потребовать, чтобы мне по первой просьбе выделили осведомленного куратора?

— Конечно, — Стэнджерсон достал из кармана хроноворот, — прошу прощения, дайте мне пару секунд, вы и не заметите моего отсутствия.

Щука слегка кивнул в знак согласия.

Стэнджерсон поднес палочку к пергаменту, на котором аккуратным почерком было выведено:

«Отдел Тайн.

Неразглашаемо.

Перед прочтением — испепелить.

Дело Щуки»,

и произнес:

— Incendio!

Пергамент вспыхнул ярким изумрудным пламенем.

Горело достаточно долго, так что Стэнджерсон вычислил, что делу по меньшей мере пара десятков лет. В голове у него мелькнула мысль, не воспользоваться ли в таком случае служебным положением и немного вздремнуть, потом выпить кофе и только после него сесть за изучение документа.

Хотя Грегсон сразу полез бы узнавать настоящее имя информатора.

Мысль о подчиненном вызвала улыбку на лице невыразимого, и так как он улыбался крайне редко, зрелище вышло неописуемо пугающе, но, к сожалению, в архиве отдела тайн пугать было некого.

После чтения первой строчки улыбаться Стэнджерсон перестал.

Руководитель отдела при прошлом министре, Джефферсон Хоуп, обладал своеобразным чувством юмора и имел склонность к этимологии и рыбной ловле. Именно этим объяснялась чудесная трансформация с латыни и старофранцузского настоящего имени информатора в Вероломную Щуку*. Интересней было другое — то, что Щука завербовался, едва закончив Хогвартс. То ли из-за идейных соображений, то ли решил, что выгоднее сразу работать на две стороны и, вне зависимости от того кто победит, остаться при своих.

В идейность Щуки верилось с трудом.

Далее Стэнджерсон узнал, что информатор на деле выходил полноценным внештатным агентом, который занимался всем подряд, начиная с различных профанаций и заканчивая серьезными оперативными делами. Одни только названия заставили Стэнджерсона нахмуриться: «Дневник», «Тяжба гиппогрифа», «Организация гуляний после чемпионата», «Встреча однокурсников». После чтения двух последних дел Стэнджерсон нахмурился еще сильнее. Любопытно, какое название будет у сегодняшней операции? Что требуется Щуке и зачем? Он надеется, что Тот-кого-нельзя-называть проиграет, и хочет гарантий?

Тот-кого-нельзя-называть проиграет?

Сегодня?

Вновь захотелось эля, а спать, напротив, расхотелось, и Стэнджерсон решил поскорей вернуться в «Ульриха поверженного».

---

* Люциус, Lucius (лат) — щука; Малфой, Malfoy происходит от древнефранцузского «mal foi» или «mal foy», что значит «недобросовестность» или «вероломство».

— Вы пунктуальны, я не успел досчитать до трех, — одобрительным тоном встретил Стэнджерсона внештатный агент (не продолжать же считать его обычным стукачом?).

— Да, ваше дело достойно сожжения, считайте, что смогли меня удивить.

— Я сотворил много такого, чего стыжусь... А то, чем я горжусь, еще ужаснее**, — Щука глумливо поклонился, не вставая с места. — Благодарю, хотя комплиментами лучше обмениваться после операции.

— Что вы хотите от нас? Безопасности семье?

— Увы, безопасность сейчас зависит от того, падет ли Темный Лорд.

— Даже так? — не смог удержаться Стэнджерсон.

Щука вздохнул, как человек, который вынужден разъяснять азбучные истины:

— Вы ознакомились со списком операций, ведь так? За одну из них не сносить мне головы, простите, что так образно выражаюсь, перед господином.

— За которую?

— За ту, где я неверно истолковал значение одного темномагического артефакта, когда пожертвовал им ради достижения некой цели.

Стэнджерсон красноречиво обернулся к стене, на которой улыбался Дамблдор.

— Да, пару лет назад, — подтвердил Щука, — когда пытался стать директором школы.

— По собственной инициативе, — резко вставил Стэнджерсон, которому очень не понравилась самодеятельность агента в деле с кодовым названием «Дневник». — Не понимаю, почему Хоуп вас вытащил из той передряги.

— Потому что он знал, что в дальнейшем я буду полезен. Особенно когда у нашего министра от страха начнется маразм.

— Но-но…

— Если Фадж верит, будто достаточно закрыть глаза и твердить, что Темный Лорд не воскрес, и всё будет в порядке, то как прикажете называть болезнь?

Грегсон не мог не согласиться со словами Щуки. Но вслух высказать свое одобрение тоже не решился. А Стэнджерсон просто хлебнул эля и безо всякой иронии заметил:

— Странно, что вы работаете с нами, а не с Дамблдором.

— Ничего странного, — в голосе агента проявилась скука и неодобрение. — Дамблдор привлекает идейных людей.

— А вы считаете себя безыдейным? — Стэнджерсон не знал, доволен он или нет, что угадал.

— Я прагматик.

— С семнадцати лет? — не поверил Стэнджерсон.

— Прагматизм впитывается в кровь после первого же свидания с Темным Лордом. Естественно, мы говорим сейчас о здравомыслящих колдунах. Вы бы поползали за мантией Темного Лорда, после отправились бы уничтожать грязнокровок, а потом побегали бы от авроров — тоже пришли бы в министерство как можно раньше, — ответил Щука, и хотя раздражение в его голосе невозможно было уловить, Стэнджерсон понял — накипело.

— Видите ли, — все же сказал он, — я бы вряд ли оказался на вашем месте. Ползающим за чьей-либо мантией.

— Гриффиндор? Бывает.

— Не угадали, Хаффлпафф.

— Никто не безупречен. Зато теперь в ваших словах я нахожу не упрек, а попытку приписать мне благородство. Истинный Хаффлпафф.

— А вы, конечно, считаете себя бесчестным?

— Нет. Однако хочу заметить, мистер Стэнджерсон, что разделяю взгляды своего господина, но не разделяю его желания захватить власть.

— Отчего же?

— Оттого, что править он собирается единолично.

— Согласитесь, в этом есть свое преимущество.

— Есть. Разумный верховный правитель обладает целым рядом достоинств по сравнению с бюрократическим аппаратом нынешнего министра.

— Отчетливо слышу интонационное «но»…

— Совершенно верно, мистер Стэнджерсон, я подбираю правильные слова. Видите ли, Темный Лорд, претендующий на абсолютную власть, давно перестал быть человеком. Наши идеи он поддерживает только потому, что ему выгодно их поддерживать.

— Ради сторонников из старых династий, недовольных политикой министерства? — понимающе уточнил Стэнджерсон.

— Энергичных и готовых действовать сторонников.

— Без обид — вашему прозрению поспособствовало удивительное везение и живучесть мистера Поттера на заброшенном кладбище?

— Да, эпизод яркий. — Щука откинулся на спинку стула. — Темный Лорд хотел продемонстрировать свою магическую мощь, но не получилось.

— Почему же? — пожал плечами Стэнджерсон. — У него прекрасно получилось продемонстрировать эту самую мощь, да только не свою, а Поттера. Понимаю, что сторонники вашего Лорда встревожены.

— Добавьте к этому неадекватное поведение Лорда, по которому можно сделать лишь один вывод, — Щука усмехнулся, — полукровке приятно видеть у своих ног коленопреклоненных колдунов известных фамилий. Если он победит, чистокровные окажутся в проигрыше.

— И многие понимают подобный расклад?

Щука выдержал эффектную паузу, после чего произнес скучающим тоном, как нечто само собой разумеющееся:

— Все, кроме оголтелых фанатиков и парий вроде оборотней, которые рассчитывают подняться.

— То есть вы готовы отказаться от своих идей ради того, чтобы не стоять на коленях перед полукровкой?

Задеть и вывести из равновесия Щуку не удалось.

— Ради будущего для своих потомков, конечно. И, повторюсь, я не идеалист.

— И как вам удается быть вне подозрений? — не выдержал Грегсон.

— У меня прекрасная свояченица, она отлично отвлекает от подозрений.

Стэнджерсон взглянул в безумные глаза миссис Лестрейндж, которая была отчего-то недовольна компанией своего кузена, и не без усилия перевел взгляд с колдографии колоритной парочки на невозмутимого агента.

Отвлекает — не то слово.

— Будущее вам никто гарантировать не может, сами понимаете. Может, у вас есть конкретное желание?

— Конкретнее, Стэнджерсон, я, как и вы, хочу отдохнуть.

— А я хочу все-таки услышать, что планируется на сегодняшний вечер.

— Ничего, кроме гостей в вашем отделе.

— Если это шутка, то неудачная.

— Я серьезно. Поэтому сразу прошу хроноворот, если не доверяете, то вместе с Грегсоном.

Грегсон, молча попивающий эль, поперхнулся и закашлялся.

— Ваш Лорд настолько дерзок? — поинтересовался Стэнджерсон.

— Он истинный наследник Слизерина, — Щука странно усмехнулся, — а значит, не считается с потерями ради своих целей.

Повисло молчание, во время которого Стэнджерсон снова взглянул на азкабанских беглецов.

— У вас появится шанс избавиться от этого плаката, — небрежно заметил Щука.

— Было бы неплохо. А чем вы планируете заняться вечером?

— Я буду в их компании, — Щука мотнул головой в сторону колдографий, — поэтому…

Стэнджерсону не понадобилось много времени на обдумывание.

— Грегсон и я с хроноворотом будем вас страховать, — решил он. — Вмешаемся в самом крайнем случае.

Щука промолчал. Это отстраненное молчание почему-то задело Стэнджерсона и, сам не зная зачем это говорит, он быстро добавил:

— Не сомневайтесь, мы своих не бросаем. — И решительно протянул руку: — Хотите нерушимую клятву?

Агент покачал головой, протянул в ответ свою руку, и они обменялись энергичным рукопожатием.

---

** Фраза «Я сотворил много такого, чего стыжусь... А то, чем я горжусь, еще ужаснее» является цитатой из м/ф «Симпсоны».

Грегсон, скрытый чарами, второй час сидел в пустом министерском вестибюле, от скуки снова и снова прокручивая в памяти дневную встречу в «Ульрихе». Шеф отправился к министру домой выписывать разрешение на использование хроноворота и еще не вернулся, поэтому, чтобы чем-то себя занять, неописуемый стал вспоминать колдографии и особые приметы беглецов. И внезапно понял, что его царапнуло: говоря о свояченице, Щука смотрел на плакат. На котором гримасничало десять беглецов, включая убежавшего ранее Блэка. Десять. И среди них только одна ведьма. Значит, Щука —…

Грегсон не успел додумать, потому что охранник, сидевший за столиком, внезапно поднялся, достал из кармана мантии маску, надел ее и, вынимая на ходу палочку, отправился к лифтам. Камины разом ожили: Грегсон насчитал одиннадцать очагов, вспыхнувших изумрудным пламенем, из которых выходили фигуры в темных мантиях и масках.

Неописуемый, бесшумно ступая, двинулся за ними, по дороге ломая голову, как его отыщет шеф.

— Джагсон, как обстановка? — осведомился один колдун, и его голос показался Грегсону знакомым.

— Путь свободен. Никто нас не потревожит.

— Темный Лорд будет доволен твоей работой.

Золотые решетки, лязгнув, раскрылись, и Грегсон первым юркнул внутрь, в угол. На него чуть не наткнулся колдун, который отдавал распоряжения, но все обошлось. Джагсон нажал цифру девять, и лифт с грохотом помчался вниз.

— Проникаем в отдел тайн, — заговорил колдун, стоящий перед Грегсоном, и тот наконец узнал в спокойном, чуть насмешливом голосе интонации Щуки, — заходим в зал пророчеств и молча ждем. Никого не трогаем, пока Поттер не заберет шар. Никого, Беллатрикс.

— Я лучше тебя осведомлена о целях Лорда, Люциус, — отрезала ведьма, вскидывая голову.

— Те, кто не могут сдержаться, Белла, — в тон ей ответил Малфой, — должны пользоваться заглушающими чарами.

Беллатрикс хотела что-то возразить, но лифт остановился, распахнулась золотая решетка.

— После вас, — насмешливо протянул Люциус, пропуская вперед даму.

Неописуемый еле-еле успел протиснуться за «веселой компанией» в знакомый коридор — дверь отдела слегка зацепила его, но быстро закрылась. В то же мгновение стены начали вращаться. Поползли вниз двери, канделябры со свечами. Быстрее, еще быстрее…

Грегсон ходил по этому коридору каждый день в течение тридцати лет, но ни разу не видел ничего подобного. Веселая компания — тоже. Колдуны озирались и беспокойно переговаривались.

— Что случилось? — спрашивали первые.

— Нас обнаружили? — интересовались вторые.

— Сейчас появятся авроры, нужно уходить, — вовсю паниковали третьи.

— Уходить? Не выполнив поручения Темного Лорда? — удивлялись четвертые.

— Спокойно! — успокаивали себя пятые.

— Пусть приходят, мы их встретим! — цедили шестые.

— Среди нас есть предатель! — периодически восклицала Беллатрикс.

Щука молчал как рыба.

Когда вращение замедлилось и прекратилось, выяснилось, что Люциус в сопровождении одного колдуна значительно продвинулся вперед. Остановившись у одной из дверей, он оглянулся и бросил своим сообщникам:

— Нам сюда!

Они осторожно приблизились к нему.

— Ты уверен? — громко просила Беллатрикс.

— Август? — Люциус повернулся к своему спутнику, а Грегсона бросило в холодный пот. Август Руквуд — бывший неописуемый, оказавшийся сподвижником Волдеморта. Пятнадцать лет назад его раскрыли, а на отделе тайн до сих пор несмываемое пятно позора.

— Вращение стен — не сигнализация, — объяснил Руквуд, — а защита от несанкционированного доступа.

— А у неописуемых голова не кружится от такой защиты? — хохотнул один из колдунов.

— Не кружится, — спокойно ответил Руквуд, — поскольку они заходят сюда санкционировано.

— То есть если ты сотрудник отдела тайн, то стены не движутся?

— Именно.

— Если только сотрудник не злоупотребляет элем, — язвительно вставил один из колдунов.

— Неописуемый никогда ничем не злоупотребляет, Антонин, — строго одернул его Руквуд.

— Особенно своим служебным положением, — фыркнул в ответ Долохов, — прямо как ты.

— Расскажи нам, Август, чем еще ты не злоупотреблял? — невинно поинтересовался стоящий рядом с Беллатрикс высокий колдун.

— Рад, друзья мои, что у вас прекрасное настроение, — вмешался Люциус. — Может, продолжим разговор в зале пророчеств?

— Не понимаю, — не стараясь говорить тише, заметила Беллатрикс второму весельчаку, — чего это Люциусу вздумалось командовать?

Щука поклонился ей изящнейшим образом, но Грегсону показалось, что он попал в банку с ядовитыми пауками.

— Потому, Белла, что Он поручил задание мне. Ты не веришь в мудрость нашего Лорда?

— В его мудрость верю, — прошипела Беллатрикс, — а вот в твою…

— Дорогая, кузен, давайте прекратим, — вмешался высокий колдун-балагур, — ведь неизвестно, сколько времени придется сидеть в одном помещении. Не разнести бы зал до прихода мальчишки.

— Рудольф, как будто ты нас не знаешь.

— Напротив, дорогая, слишком хорошо знаю.

— Больше нам делать нечего, — отмахнулась от него Беллатрикс, — кроме как разносить залы.

— Нечего делать — это точно подмечено. Если Поттер полетит из Хогвартса на метле, то придется сидеть здесь до полуночи.

— Дверь открывается, — предупредил Руквуд.

— Быстро в зал! — распорядился Люциус, и препирательства были тотчас забыты.

— Что-то рановато для Поттера, — прошептал Люциус Руквуду.

— Наверное, кто-то припозднился на работе, услышал ваши голоса и решил заглянуть в отдел, — ответил тот.

— Тогда что мы здесь сидим? — удивилась Беллатрикс. — Необходимо устранить свидетеля, чтобы тот не сорвал наши планы.

Она метнулась к двери, но Люциус цепко ухватил ее за рукав.

— Угомонись, Белла, — тихо, но жестко потребовал он. Белла со свистом втянула воздух, и Люциус узнал бы о себе много интересного, но вмешался Руквуд:

— Он прав, Беллатрикс, нам лучше не встревать. Про отдел тайн в министерстве ходит много слухов, поэтому любой сотрудник, сколь бы любопытным он ни был, решит, что неведомые голоса не его дело, и спокойно пойдет домой.

— Но…

— Пойми же, он там может быть не один, — процедил Люциус с плохо скрываемым раздражением.

— Тебе не привыкать осторожничать, да? — теперь никто не успел ее прервать, и Рудольф еле успел пробормотать: «Muffliato», дабы хриплый хохот жены не разнесся зловещим эхом по пустым коридорам министерства.

— Ты не подумала, что нежелательного свидетеля могут хватиться и начать искать? — лениво осведомился Люциус.

— Белла просто устала от бездеятельности, вот и рвется в бой.

— А тебе понравилось отдыхать, Рабастан?! — выплюнула в ответ Беллатрикс.

— Кузина, — Рабастан Лестрейндж слегка поклонился, серьезно или не очень — понять из-за маски было сложно, — с тобой готов хоть снова в камеру, хоть в бой.

— Ну-ну, братец, смотри у меня, — шутливо пригрозил Рудольф, — в камеру «с тобой», придумал тоже.

— Мальчики, не ссорьтесь, — Беллатрикс без труда переключилась с раздражения на сарказм, — мое сердце давно занято.

— Мы все догадываемся, кем, — тихо пробормотал Нотт.

— Полагается, — ледяным тоном отчеканила Беллатрикс, — что первое место во всех сердцах должно быть отдано Ему.

— Только в мыслях, — еще тише откликнулся Нотт.

— Как ты смеешь! Хотя чему это я удивляюсь?! Вы же отступники, у вас Он действительно не на первом месте, как у нас.

— О Салазар, снова пошла повторяться, — вздохнул кто-то, стоявший за Люциусом

— Крэбб, — протянул Антонин Долохов, — как хорошо, что ты подал голос, а то мы тут все уже думали, будто ты разговаривать разучился, или что Люциус запретил тебе открывать рот.

Крэбб промолчал, но сделал еще шаг к Малфою. Грегсон не сразу смог сообразить, почему это часть колдунов подтягивается к Люциусу, а другая часть к Беллатрикс. Дошло секунд через десять.

— Нас больше, — усмехнулся Люциус.

Рудольф и Рабастан одновременно вскинули палочки и застыли рядом с Беллатрикс: то ли чтобы поддержать, то ли чтобы остановить.

— Всего лишь на двух ренегатов, — усмехнулся Долохов.

Он развлекался тем, что подбрасывал в воздух свою палочку и ловил ее.

— Что ж, настоящих героев всегда меньше, — заявила Беллатрикс.

— Не тебе решать, кто предатель, а кто герой, — возразил Люциус.

— Может, тебе? — вспылила она.

— Нашему Лорду, конечно, — спокойно ответил Люциус.

Возражать Беллатрикс не стала, и повисла нехорошая напряженная тишина. Избежавшие Азкабана с опаской посматривали на тех, кто провел там не один год и теперь считал себя истинным сторонником Лорда. А беглецы давно хотели выразить свое отношение к «друзьям», которые легко отделались и получили прощение господина.

— Давайте сбавим обороты и успокоимся, — наконец заговорил Люциус, — предателей здесь нет. Только те, кому не повезло, и наоборот.

Отчего-то его слова совсем не успокоили группу Беллатрикс — оттуда послышался возмущенный ропот.

— Ты это себя записал в любимчики фортуны?! — выкрикнула она.

— Напротив, — отчеканил Люциус, — мне очень жаль, что я не смог, как ты, выстоять… То есть отсидеть… В общем, на деле доказать свою преданность Лорду.

— Нам тоже, — поддержал его Нотт, — очень бы хотелось оказаться в Азкабане!

— И стойко провести там пятнадцать лет, — то ли восторженно, то ли глумливо — черт его разберет! — воскликнул Мальсибер.

Белла снова с шумом втянула воздух, и Грегсону на миг показалось, что пауки вот-вот сцепятся. Но силы и впрямь были неравны, и сторонники Беллатрикс, видимо, предпочли поверить.

— Я всегда знал, что вы не предатели, — преувеличенно шумно обрадовался Рудольф, и напряжение, возникшее между колдунами, чуть ослабло.

Но глаз друг с друга те и другие по-прежнему не спускали, и кроме Грегсона никто и не заметил, что дверь зала пророчеств отворилась и закрылась сама собой.

— Все в сборе? Сейчас начнется самое веселье, — тихо проговорил на ухо коллеге Стэнджерсон.

«Веселье ты пропустил», — хотел ответить Грегсон, но не успел.

— Кажется, Поттер в министерстве, — раздался голос Руквуда.

— Прячемся! — приказал Люциус.

— Куда?

— Эйвери, вечно ты все усложняешь, прячься куда найдешь, — пробормотал Руквуд.

— А чего тут искать? Пыльные шары да ряды полок. До шаров не дотронешься.

— Эван, не жалуйся, встань за стеллаж, — распорядился Люциус. — И прошу тебя, Белла, дай мальчишке взять пророчество.

— Только ради тебя, Люциус, я постараюсь сдержаться, но потом…

Грегсон вздрогнул.

Прошло пять минут.

— Сколько же он будет добираться до этого зала? — не выдержал Рабастан.

— Если нам повезет и он не так глуп, как кажется, то еще минут десять-пятнадцать, — прикинул Люциус.

— Учтите, что он не знает куда идти, — вмешался Руквуд, — и добавьте еще времени. Кстати, надеюсь, что он не сможет открыть последнюю комнату.

— А что там?

— Говорят, любовь в чистом виде.

— А на самом деле?

— На самом деле, если он откроет, то нас всех разнесет в пыль.

— Зато и Поттера тоже, и проклятие Лорда сгинет, — слова Беллатрикс, пожалуй, ошеломили не только неописуемых.

— Неизвестно, — нашелся Люциус. — С Мальчишки-который-выжил вполне станется уцелеть там, где у других не выйдет.

— Поэтому, — подытожил Нотт, — для нас всех будет недурно, если Поттер не ошибется и первой отворит эту дверь.

— Может, в таком случае самим приоткрыть ее? — предложил Долохов.

После минутного колебания Люциус ответил:

— Не стоит, мальчишка очень подозрителен.

— Люциус, ты ошибся — щенок еще глупее, чем кажется, — ядовито процедила Беллатрикс, — время идет, а его не видно.

— Зато как появится, будет ему подарочек, — хмыкнул Долохов.

— Зря веселишься, — хмуро откликнулся Нотт, — он без боя не сдастся.

— Напугал. Нас здесь двенадцать человек, а он один.

— На кладбище он тоже был один, — заметил Нотт.

— Насколько я слышал, — пожал плечами Долохов, — господин проявил неслыханное благородство, затеяв с ним дуэль. Мы же как-нибудь обойдемся без поединков «один на один».

— Помните, — быстро вмешался Люциус, — что наша цель не причинение вреда Поттеру, а пророчество. Поэтому предлагаю просто наложить Imperio.

— Imperio он сбрасывает, — возразил Нотт. — И все благодаря кому? Барти Краучу. Старина Барти чересчур вжился в роль и увлекся преподаванием защиты.

Колдуны засмеялись.

— Да, — согласился Люциус, когда смех смолк, — Поттер сбросит Imperio, но на противоборство с заклятием ему потребуется время. Пусть секунды, но нам должно их хватить.

— Логично, — в первый раз за вечер все сошлись во мнениях. И в этот самый миг дверь медленно открылась.

— Он не один, — вырвалось у Беллатрикс.

— Тише! — шикнул на нее Люциус.

— Так на нас же чары, — сказал ему Рудольф, — дети ничего не услышат.

— К тому же они заняты, — Беллатрикс засмеялась, — смотрите, как прочесывают ряды.

Почему Упивающиеся ждали только Поттера, Грегсон не знал, но вздохнул с облегчением, увидев, что мальчишка не один. А Стэнджерсон огорченно выдохнул:

— Черт побери!

Неописуемый с удивлением взглянул на шефа, и совершенно напрасно: разглядеть выражение лица в тусклом голубоватом свете канделябров не представлялось возможным. Но Стэнджерсон почувствовал взгляд подчиненного.

— Скажи, Грегсон, что легче? Спасти одного школьника или шестерых?

Грегсон промолчал, так как ответ был очевидным.

— Если выманить их в атриум, — шеф не договорил, но Грегсон понял. Только в атриуме детей можно было бы отправить в безопасное место портключом — в других помещениях министерства портключи не работали.

— Очень удачно, что школьники разделились, давай за ними. По одному в атриум, — шепнул Стэнджерсон.

— А почему мы изначально не задержали детей внизу? — удивился Грегсон.

— Не забывай, что Темный Лорд — мастер легилименции. Достаточно легкой проверки участников засады, и агент раскрыт.

— А если наложить на Щуку чары забвения?

— Для опытного легилиментора чары не препятствие.

— Но в министерстве нет таких специалистов.

— Есть, Грегсон, есть. Просто, пробиваясь через чары забвения, нельзя не повредить мозг сканируемого.

— А…

— Не стоит.

— Тогда...

— Посмотрим.

— Что если...

— Согласен. Приготовься, начинаем.

— Он взял шар! — выдохнула Беллатрикс.

— Начинаем! — бросил Люциус и вышел из-за стеллажа.

— Меняем всю операцию, — решился Стэнджерсон, прислушиваясь к переговорам, которые вели темные маги и школьники. — Будем отвлекать Упивающихся. Надеюсь, Щука сообразит.

— А дети?

— Детям хватит мозгов убраться отсюда.

— Жаль, что Imperio Щуке не удалось, — вздохнул Грегсон.

— Насколько я в курсе, — отозвался Стэнджерсон, — Imperio даже Темному Лорду не удалось.

— Как Щука достоверно отыгрывает, — восхитился Грегсон. — А ты точно уверен, что он хочет помешать, а не доставить пророчество своему Лорду?

— Я ни в чем точно не уверен. Но Щука попал в опалу, поэтому для нас он сейчас — надежный союзник.

— Как мы сможем ему помочь с Лордом?

Стэнджерсон улыбнулся:

— У меня есть прекрасная идея.

В чем она заключалась, Грегсону узнать не довелось, потому что внезапно поднялся форменный тарарам. Школьники кричали: «Reducio!», стеллажи рушились с жутким грохотом, цепляя соседние, шары разбивались, и призрачные предсказатели заунывным хором вещали свои пророчества.

— Вперед! — Стэнджерсон кинулся к девяносто седьмому ряду, а Грегсон к двери, через которую выбежал Поттер с двумя друзьями, и успел наложить заклятие, прежде чем Нотт добрался до нее.

— Они здесь! — позвал других Нотт. — Но дверь запечатана.

— Stupefy! — поспешно выкрикнул Грегсон, но промазал: красный луч, не задев Упивающегося, разнес соседний стеллаж. Люциус подбежал как раз в то мгновение, когда полки с шарами обрушились на Нотта.

— Что такое? Люциус, что там такое? — спрашивал Эйвери.

— Нотт вне игры.

— Нотт? — Эйвери подскочил к ним. — Enervate! Люциус, ему нужна срочная помощь.

Но Малфоя отвлек возглас Беллатрикс:

— Они уйдут! Все за мной!

— Стой! — воскликнул Люциус. — Не глупи! Нам надо разделиться!

— Нотт, потерпи, сейчас мы тебя доставим в Мунго.

Люциус повернулся к Эйвери.

— Оставь Нотта, оставь, я сказал…

— Но он ранен, серьезно ранен!

— Что Темному Лорду его раны, если мы упустим пророчество! Stupefy! — Люциус метнул красный луч в стонущего Нотта.

— Что ты делаешь? — проревел Эйвери.

— Сохраняю ему жизнь! Скорее!.. Куда это направился Джагсон? Эй, Джагсон, вернись, надо договориться!

Упивающиеся столпились у той двери, через которую зашли.

— Разделимся на пары, — предложил Люциус. — Помните, пока не получите пророчество — аккуратней с Поттером.

— Да, помним, помним, — буркнула Беллатрикс.

— Что-то я не заметил этого, когда ты посылала Stupefy в мальчишку.

— Я поняла! — яростно выкрикнула колдунья.

— Надеюсь...

— Что делать с остальными? — перебил его Долохов.

— Если надо — убивайте. Скорее. Давайте, Беллатрикс, Рудольф, ищите слева; Крэбб, Рабастан — справа; Джагсон, Долохов — передняя дверь; Макнейр и Эйвери — сюда; Руквуд — туда. Мальсибер — со мной!

Грегсон ошеломленно стоял посреди разгромленного зала и не мог понять, за кем ему идти. А потом сорвался с места и помчался за Щукой.

Люциус и Мальсибер бежали мимо вращающихся стен коридора. У одной из комнат они притормозили. Сквозь медленно подъезжающую закрытую дверь отчетливо слышался смех.

— Опять Белла разошлась, — проговорил Люциус, дожидаясь, пока дверь остановится.

— Она нам все испортит, — эхом откликнулся Мальсибер и вдруг стал оседать на пол.

— Что случилось? — Люциус обернулся, но никого не обнаружил.

Грегсон тоже обернулся. Выждав, пока Щука зайдет в комнату, он тихо произнес:

— Шеф, это вы?

Но ответа не дождался и, услышав крик, рванул дверь на себя.

В комнате располагалась модель солнечной системы. Правда, сейчас Плутон сместился на орбиту Венеры, из-за чего орбита Урана стала нестабильной.

— Уранус, — хохотал мальчишка, глядя на петлеобразные скачки планеты.

— Надо уходить, — девочка потянула за собой друзей и нечаянно толкнула Грегсона. Падая, он успел увидеть, как один Упивающийся — без маски, с разбитым лицом — сидел прямо на полу, а двое других стояли рядом: один подсвечивал, другой водил палочкой у лица потерпевшего.

Последнее, что он услышал, было:

— Люциус, чего ты там возишься?

— Белла, свети как следует.

— Мы их упу…

И Грегсона накрыла темнота. В которой Плутон плавал вокруг Венеры, а Уран говорил:

— Приношу свои извинения, но мне пришлось вас оглушить. Грегсон, очнитесь же наконец. Enervate! Вы меня слышите?

— Я в порядке, — слабо произнес Грегсон. В ушах гудело. — А остальные где?..

— В тюрьме! — пробурчал Люциус.

— Но что там за шум в коридоре?

— Не узнаете голоса? Белла, Антонин, Эйвери...

— Знаете, Щука, я все-таки хорошо приложился головой об пол. Потому что совершенно вас не понимаю.

— Что тут понимать? Операция закончилась. Нас всех арестовали и допросили. А потом Стэнджерсон вернул меня в прошлое, чтобы я привел вас в порядок, и мы устроили всю эту сумятицу.

— Получается, сейчас тот момент, когда Поттер еще не взял пророчества?

— Он его возьмет через две минуты. И нам нужно успеть...

— А если использовать хроноворот? — перебил его Грегсон.

— Он один, у вашего шефа.

— Тут рядом комната с кучей хроноворотов.

— Они все разбились благодаря Рабастану — нашел куда падать! Хотя Крэбб не лучше.

— А что с ним?

— Он попал в модель хроноса.

— То есть он переживает рождение, взросление и смерть — и так до бесконечности? — содрогнулся Грегсон.

— Да, неприятное зрелище, — согласился Люциус. — Правда, ваши коллеги обещали его освободить.

— Им придется нелегко. И гарантий нет никаких. Только вероятность в ноль целых и девятьсот девяносто девять тысячных. — Грегсон подумал и добавил: — Нет, там еще девятка в периоде* * *

.

— Равенкло? — живо заинтересовался Люциус.

— Нет, Слизерин.

— Слизерин? Что-то я не припомню ни одного Грегсона. У вас ненастоящая фамилия!

— А вы помните всех выпускников Слизерина?

— Видите ли, Грегсон, на мой факультет попадают только потомки старых магических семей, коих не так уж и много осталось, к сожалению. Полукровки тоже попадают, но редко. И всех их запомнить не сложно. Такие случаи всегда будоражат общество, их обсуждают несчетное число раз. Ваша фамилия не упоминалась. Значит, она либо ненастоящая, либо вы мне солгали.

— И вы ждете от меня правды? Не стоит.

— Как скажете. Готовы идти?

— Так что там с хроноворотами?

— Их больше нет. Рабастан упал на них, когда гнался за Поттером.

— То есть этого еще не произошло?

Люциус внимательно посмотрел на Грегсона.

— И все-таки Равенкло.

Возразить Грегсону не удалось, так как раздался грохот.

— Падают стеллажи, — вздрогнул Люциус, — идемте же!

Он подал Грегсону руку и помог подняться.

— Значит, вы сейчас в тюрьме? — выдохнул неописуемый на бегу.

— Да, — совершенно серьезно ответил бегущий рядом Люциус.

— И как вам там?

— У меня пока самые поверхностные впечатления, — отрезал Малфой, и Грегсон решил сменить тему:

— Что мы должны делать?

— Помешать Макнейру, Эйвери и Мальсиберу.

— Так Мальсибера — мы?

— Да.

— А как же остальные?

— Руквуда взял на себя ваш шеф, а с остальными справились школьники.

— Поразительно! — восхитился Грегсон. — Кто-нибудь пострадал?

— Нотт. Вы помните, как его зацепило в зале пророчеств.

— Я его зацепил.

— Вот как? Что ж, благодарю.

— За что?

— Нотт самый здравомыслящий. Вырубить его в начале операции — гениальная идея. Все-таки вы с Равенкло.

— У меня вышло непреднамеренно.

— Да? — пришел черед удивляться Люциусу. — Но, несомненно, очень удачно для нас.

— Значит, пострадали только Нотт и Крэбб?

— Да.

— А дети?

— Им досталось, но все живы. А Поттер снова пережил встречу с Темным Лордом.

— Тот-кого-нельзя-называть здесь? — ахнул Грегсон.

— Не паникуйте, — брезгливо произнес Люциус, — во-первых, пока еще нет. Во-вторых, вы все появление Темного Лорда проваляетесь в комнате с планетами.

— А если мы не успеем остановить Макнейра, Эйвери и Мальсибера? — выпалил Грегсон.

— Именно это и случилось в первый раз. Поэтому Стэнджерсон вернул меня.

— Щука, скажите мне, в который раз вы меня уже приводите в себя?

— Всего лишь в третий.

— Мерлин!

Грегсон представил как в отдельном замкнутом пространстве бродят четыре его копии и четыре копии Щуки. И ему стало дурно.

— Enervate! — успел выкрикнуть Люциус.

— Мерлин, — еще раз повторил Грегсон.

— Держите себя в руках. В конце концов, кто из нас неописуемый?

— А изменения идут на пользу? — простонал Грегсон. — Не зря мы здесь плутаем?

— Конечно, нет, — бодро отозвался Люциус.

— Тогда зачем столько попыток? Они же дестабилизируют... — под взглядом агента Грегсон замялся и окончание фразы пробормотал неразборчиво.

— Затем, что мы с вами не можем иначе разделиться, чтобы оказаться одновременно в разных местах.

Грегсон хотел возразить, но им навстречу бежали Макнейр и Эйвери. Увидев Люциуса в компании с незнакомцем, они замерли как вкопанные. Осведомиться, какого дементора, не успели — Люциус поднял палочку и хлестнул:

— Confundo!

Взгляды обоих синхронно изменились, и в памяти Грегсона всплыло слово «расфокусировка». «Малфою не скажу, — решил он, — опять заявит, что я с Равенкло».

— Я нахожусь под замороченным проклятием, — объяснил Люциус «расфокусированной» паре. — Идите в зал с аркой и ждите остальных.

— К чему вы сказали про замороченное проклятие? — удивился Грегсон.

— К тому, что мне с ними еще в Азкабане сидеть.

— Они должны верить, что вы свой?

— Именно. Нам сюда, — Люциус открыл дверь и шагнул внутрь, неприязненно покосившись на аквариум с белой субстанцией.

— Что дальше?

— Дальше ждем пять минут, выходим в коридор и оглушаем Мальсибера, после чего возвращаемся в зал пророчеств.

Малфой достал часы и сосредоточенно уставился на циферблат.

— Не понимаю, — сознался Грегсон.

— Чего? — не отрываясь от часов, спросил Люциус.

— Зачем вам все это?

— Конкретизируйте вопрос.

— Почему вы нам помогаете? Ладно, не отвечайте, допустим, потому, чтобы ваш Лорд не победил. Но к чему вам я?

— Видите ли, Грегсон, вашего шефа убьют.

Грегсон рванулся к выходу, но следующие слова его остановили:

— Не сейчас. И даже не завтра. Но когда я выйду из Азкабана, мистера Стэнджерсона уже не будет в живых. А мое дело затеряется в огромном и пыльном архиве отдела тайн. Видите ли, меня такой поворот совсем не устраивает.

— Вы знаете будущее?

— Возможное будущее.

— У нас есть надежда, мистер Малфой? — первый раз Грегсон отступил от правил и назвал Щуку не агентурным именем.

— Надежда есть всегда, — туманно отозвался Люциус.

— Зачем вам садиться в тюрьму? Если ответ связан с будущим, я пойму, если вы не скажете...

— Если я не попаду в Азкабан, есть большая вероятность того, что мой сын умрет. А так ему придется очень несладко, но я точно знаю, что он останется цел. И жена. А в данный момент я занят тем, что спасаю свое состояние.

— Но ведь нельзя изменить прошлое так, чтобы спасти кого-то от смерти! — выдохнул Грегсон.

— Можно. Только придется отдать равноценную жертву.

— Убить кого-то?

— Не совсем. Убить в себе себя.

— Не понимаю.

— Кардинально измениться. Переродиться.

— Так вот почему сразу после Хогвартса вы пришли к нам.

Люциус усмехнулся и вернул Грегсону его же слова:

— Что вы ждете от меня? Правду? Не стоит.

— Все получилось так, как вы хотели?

— Все всегда получается так, как я хочу. Иногда — к моему огромному сожалению.

— Если хочешь отомстить, пожелай врагу исполнения желаний?

— Да, что-то в этом роде.

— Вспомнил еще одну пословицу.

— У нас осталась минута. Хорошо. Давайте.

— Бойся своих желаний, иногда они исполняются.

— Эх, сколько же вековой глупости содержится в этой вашей пословице. Желания всегда исполняются, это во-первых.

Люциус открыл дверь, вскинул палочку и пробормотал: «Stupefy!», затем закрыл дверь и спокойно закончил:

— А во-вторых, не нужно бояться. Особенно своих желаний. Иначе всю жизнь будешь неудачником.

— Признаться, я так ее не рассматривал, — грустно отозвался Грегсон. Известие о смерти шефа несколько выбило его из колеи.

— Нам пора переходить в зал пророчеств. Сейчас здесь будет шумно и людно.

— Пойдемте, конечно. Значит, вы никогда не жалели, что хотели не того?

— Я прагматик, Грегсон. А не идеалист. Что толку жалеть прошлое? Не нравится — исправь, не можешь — иди дальше. Хотя... — признался Люциус, — если бы я мог изменить одно свое желание в прошлом...

— Какое? — оживился Грегсон. — Стать сподвижником Того-кого-нельзя-называть?

— Нет, — покачал головой Люциус. — Сместить Дамблдора с поста директора. Всего лишь сместить его с поста.

Грегсон в очередной раз удивился, но решил не показывать виду. Мало ли что скрывалось под этим его «всего лишь». Это же Щука, Вероломная Скользкая Щука.

---

* * *

«Только вероятность в ноль целых и девятьсот девяносто девять тысячных. — Грегсон подумал и добавил: — Нет, там еще девятка в периоде».

Число 0,(9) равно 1. То есть, вероятность равная единице может быть только у свершившегося события.