Летописи Тамриэля (джен)

Как же мне тебя вылюбить из себя... Выдрать с корнем из памяти, чтобы не задохнуться в этом безумии, покрывающем тело раскалённой лавой, заставляющем вновь и вновь вспоминать любимое лицо, искажённое страхом и отвращением... Слышать, как вонзается наконечник копья, минуя тонкую ткань сорочки для ритуала, видеть, как жизнь — жизнь, что дороже всего — лёгкой невесомой дымкой взмывает прочь к лунному свету в объятия своей Богини... даже не попрощавшись с глупым мером, что отдал свою душу на закланье твоим убеждениям.

Ты знаешь, как сильно я любил тебя? Как изнывал от желания хотя бы взглядом пройтись по стройному обнажённому телу, впитывая в себя каждую линию, каждый шрам... Нет, ты не знаешь, никогда даже не пытался... Ты выбрал участь слепца, исполнив эту роль до конца превосходно...

В расставании всегда виноваты двое, расставание — это конец... А если не было даже начала? Кого винить?

Сколько раз ты приходил ко мне во снах, жадно целуя в губы, властно сжимая бёдра, врываясь в моё тело своей всепоглощающей страстью, заставляя забыть всё... Всё что я знал об этом мире, о себе, о тебе... Кто сосчитает слёзы, питавшие подушку каждый раз, когда при пробуждении я понимал: это был лишь сон, самообман подсознания, дикими криками разрывавший нутро, стремясь стать хоть на миллиметр ближе к тебе?..

Говорят, меня свела с ума сила — похоть власти, голос бога, раскатистыми отзвуками передававшийся от сердца к сердцу... Но никогда, слышишь, никогда его голос не звучал во мне так громко, что я переставал слышать тебя. Он всегда был лишь сопровождением... свитой скальных наездников за могучим силт-страйтером. Когда я злюсь, я слышу твои упрёки, когда возбуждён — твой хриплый шёпот заставляет биться в конвульсиях, орошая эту проклятую землю своим семенем... Я бы так хотел вновь услышать твой смех, похожий на переливы ветром колышимых трубок при входе в юрты шаманок эшлендеров. Но подобно миражу, бегущему от настигающего его с каждым шагом в песках Хаммерфела, твои черты, звуки, запахи — всё отдаляется от меня... И я захлёбываюсь, слышишь, я захлёбываюсь в этом мучительном недостатке тебя!

Я уже решил, как отомщу твоим самым близким предателям за твою смерть. Это станет моим искуплением, освобождением от всего... даже от тебя. Но сколько бы десятков, сотен, тысяч смертных душ я ни обманул, ни пустил в своё царство, ни приблизил — мне никогда не обмануть самого себя. Твой яд проник глубже, чем проклятие Сердца, его внутри меня больше, чем собственной плоти. Он, именно он сжигает меня заново каждый миг существования, а не лава Красной горы, не чернота, что взросла внутри душ твоих подданных.

И мне никогда не избавиться от тебя... Я слился с тобой, стал единым целым, не спрашивая разрешения, пускай эта боль разорвёт меня, переломает все кости, расплющит внутренности, ты внутри меня, я чувствую...

Как... как... как...

Как же мне тебя вылюбить из себя?...

Ты пришла в мой храм, слова, слетающие с твоих потрескавшихся губ, рвут на части моё бессмертное существо. Они отталкиваются от пустоты каменной залы и летят, словно выпущенные искусным лучником стрелы в самое сердце.

Боль не становится меньше со временем. Наоборот, она возрастает подобно лаве Красной Горы, захлестывает всё сильнее, обволакивает, иссушает.

Но твоя верность не иссякает. Ты ведешь за собой своё племя, другие жрицы прислушиваются к тебе, уважают тебя. Моя дорогая Нибани.

Ты снова молишься. Молишься, преклонив колени перед моим каменным изваянием. Вы привыкли к этому холоду. Он — единственное, что может облегчить ваши сгорающие в огне потери, ненависти и страдания души.

Столь долгий путь... Ты оставила тех, кто нуждается в тебе, чтобы прийти ко мне. Никто не должен знать. Никто, кроме нас с тобой. Насколько это тяжело.

Твой силуэт в полумраке святилища почти неразличим. Лишь глаза горят огнём проклятия, лишь сердце, сердце, что живёт верой, служит путеводной звездой.

Ты призвала меня. И я пришла. Слова не умолкают, наоборот, шёпот становится громче.

Мои дорогие дети... Я знаю, сколько вам пришлось вынести. Боль, предательство, угнетение и отторжение. Из вас сделали изгоев. Вы платите за весь свой род.

Но ты же знаешь? Ты знаешь, что это было необходимо. Мои поступки могут быть столь же наполнены жестокостью, сколь и любовью. Ваша кожа стала пеплом, глаза — огнём в тот самый миг, когда великий герой пал от рук своих самых близких союзников.

Никто не может вырвать душу из круговерти бытия. Мне ли не знать. Но я нарушила их, нарушила свои собственные убеждения, чтобы вернуть его вам. Знаешь ли ты, что это значит для Бога?

Шаг во тьму для того, кто существует на границе начала и конца... Но Он стоит того. Прежде я никогда не встречала таких меров, и я знаю, что никогда больше не встречу. Его свет не иссякает даже спустя сотни лет, смешиваясь с моим внутри ваших сердец.

Ваше проклятие стало платой за его возвращение. Это так по-смертному, не правда ли? Вы единственные, кто не отвернулся от меня, кто остался верен истинным Богам, и именно вы несёте на себе груз расплаты.

Я помню... Помню тот миг. Моё сердце разрывалось от жалости и ненависти. Ваша боль питает меня, равно как и ваша любовь. В тот миг я познала истинную силу и того, и другого. Я разделила с вами эту скорбь. Я такая же, как вы.

Ты чувствуешь моё присутствие, но не прекращаешь своё таинство.

Всё хорошо, дитя моё. Вы заплатили сполна.

Ты слышишь это? Это скрипит древесина старого, изживающего свой срок корабля. А на нём Возрожденный возвращается в лоно, из которого был рождён. Он сильный, я чувствую это уже сейчас.

Дракон исполнил данное им обещание.

Скоро, совсем скоро ты увидишь его. Он придёт к тебе, и ты поведёшь его дорогой семи испытаний. Ты будешь наставлять его, как я наставляла тебя. Оберегать, как я оберегала тебя... А когда он свершит то, что предначертано ему судьбой, утешь его, как я никогда не утешала тебя.

Пой ему песни, усыпляй благовониями. Расскажи ему нашу историю. Дай ему силы жить дальше. Потому что он возвращается, чтобы испытать боль в стократ большую, чем может вынести даже Бог.

Твой голос срывается, по лицу текут горячие слёзы. Ты смотришь на меня сквозь дымку зажжённых свечей.

Наша встреча подошла к концу. Ты знаешь, что должна сделать.

* * *

Совсем скоро... Снаружи начинается гроза, моё время уходит. Я чувствую, как его страх свинцом разливается внутри.

... Тёмные волосы растрепаны, кожа вся в холодной испарине. Совсем юный... Мой герой. Я верю в тебя. Ты сможешь принести мир в эти земли.

Мы оба ждали тебя. Так долго ждали. Подари ему покой, излечи безумие. Это дитя любит тебя так сильно...

* * *

Волны бьют о подгнивающее дерево, грозя уничтожить, стереть в порошок, поглотить. Величественная и прекрасная Богиня стоит над спящим телом своего Возрождённого героя. Луна и Звезда плывут из её рук и рассыпаются золотой пылью, покрывая его тело, словно кокон. Улыбка трогает уголки её плотно сжатых губ.

"Они забрали тебя из столичной тюрьмы..."

Ты — Я.

Это видно в каждом движении, манере разговора, недовольно поджатым губам, причёске, привычке спать на нерасстеленной . Это чувствуется, шлейфом следует за тобой, где бы ты ни был. Это ощущают все, кто оказывается рядом, и они почтительно кланяются, уважительно разговаривают, понимают.

Об этом во всеуслышание заявила наша Богиня, возведя тебя в спасители, сделав своим новым избранником. Вернув меня. Кольцом, что уже вросло в твою руку своим холодным тонким ободком. Узы, которые не разрушить. Долг, от которого не убежать. Даже он у нас один на двоих. Защищать, вести, учить. Я не справился. Вопреки всему, что думал о себе, слишком сильно открылся, доверился тем, кому не должен был. Закрылся от того, кому следовало верить безоговорочно. Расчётливый и холодный, хитрый и могущественный. Я не справился.

Именно поэтому возник ты.

Отражение в залитом лунным светом маленьком озерце в центре каменного грота кривится в лёгкой усмешке, провоцируя. Раньше я бы не задумываясь бросился на тебя, отстаивая своё существование, но сейчас, в этот миг понимаю, что на душе царит какое-то вводящее в транс спокойствие. Я рассматриваю отражение внимательнее, и чем больше сосредотачиваюсь, тем меньше ряби на кристальной воде.

Ты — другой.

Менее благородный, ты не просто узник из низов по велению Пророчества, ты действительно обычный. Да, я тоже мог заниматься чёрной работой, ходить на охоту с эшлендерами, возделывать землю с бедняками из Великих Домов, но я никогда, ни на единую долю секунды не забывал, что прежде всего я наследник Дома Индорил, а потом и король всех кимеров и Хан эшлендеров. А ты не гнушаешься лазать по подземельям Вивека на пару с не внушающей доверия каджиткой, устраивать лунно-сахарные вечера в компании чужеземного старика, идти на сделки с откровенно пошлым и низким ставленником уже скорее Имперского, чем нашего Дома Хлаалу. Несмотря на звание Наставника и главы Дома Телванни, ты до сих пор и носишь в рукодельных, сделанных женой одного из вождей Эшлендеров чайные листья для этого полоумного Нелота. Непостижимо. Я не понимаю тебя.

Помня о моей ошибке, ты думаешь, что оградил себя, что даже к самым близким ты не привязан, как я к Трибуналу. Но ты ошибаешься. Твоя шаманка с лёгкостью Вивека может пырнуть тебя кинжалом, пока ты спишь в её юрте, убаюканный певучим голосом и душистым сбором, тлеющим в кострище. Твоя тоска и беспокойство по тому старику изъедают, каждый раз больно отдаваясь в грудной клетке, когда, затворив за собой дверь, ты понимаешь, что снова один. Тот волшебник Телванни жаждет того, что ты можешь дать ему своими положением и силой. Но... в глубине души — одной на двоих — мы оба знаем, что возможность не станет реальностью. Нибани скорее расстанется с собственной жизнью, чем навредит тебе. Кай принял тебя как родного сына, не отказался от рукопожатия, даже когда ты, обезображенный корпрусом, заявился к нему на порог, и ты абсолютно уверен: вы ещё встретитесь. Арион, хоть и не показывает этого, по-настоящему уважает тебя и восхищается твоим талантом. И это злит. Уничтожает удовлетворение от того, что ты мой триумфальный второй шанс.

Я завидую тебе. Это самое главное отличие между нами. Ты — знаешь всё, что было; Я — вижу всё, что есть. Ты не желаешь моей жизни, считая меня слабаком, не способным спасти даже любимого. Коришь меня за его убийство. Я же вижу другое: ты понимаешь, что, будь на моём месте, поступил бы так же. Несмотря на все твои мальчишеские порывы, прогнулся бы изнутри под грузом ответственности, внешне оставаясь всё тем же величественным воином. И ты бы не смог. Но всё же я завидую твоей безоговорочной вере, твоей открытой любви. Когда вы встретились, вопреки моим тайным надеждам, он увидел тебя. Не меня. Дрался с тобой, разговаривал с тобой. Любил — тебя. Во снах он приходил к тебе, но обращался ко мне.

Он принял нашу душу, но в то же время чётко понимал разницу между нами. До сих пор не могу разгадать, безумие ли его было тому причиной или же... Может, я через тебя наконец-то дорос до него? Дотянулся до его любви, смог вобрать её?

Ты думаешь, что никогда не поступил бы так же, как я. Не оставил бы его, боролся до конца, пошёл бы на всё, чтобы никогда не разлучаться. Но это лишь эгоистичная ложь.

От воды словно исходит вибрация, возмущённая, сопротивляющаяся моим шагам, но я с каждым разом делаю всё большее усилие, продолжая свой путь.

Если бы это была правда, ты бы не ушёл из зала Сердца. Сгинул бы в изрыгающейся раскалённой лаве Красной горы. Сжимал бы до самого конца его мёртвое тело, чтобы после воссоединиться. Больше никогда не оставлять его одного. Но ты не сделал этого. Так же, как я когда-то, ты уступил его желанию видеть в тебе предводителя. Всегда думал, что больше страдаю я, неся этот груз и отказывая себе в самом необходимом, но теперь понимаю: ему всегда было стократ тяжелее. Так почему ты, такой прозорливый, такой отличающийся от меня, именно в этом оказался настолько похоже слеп?

Как ни крути, он снова там, где нам до него не дотянуться. Там, где он снова один. Ждёт тебя. Меня.

Именно поэтому я делаю ещё шаг, и ещё, пока ты на самом деле не становишься моим отражением, а я твоим. На удивление и немой вопрос отвечаю тёплой, без тени издёвки, улыбкой.

Потому что иначе ты не справишься. Потому что я тоже хочу увидеть его, почувствовать его. Потому что мы — одно целое.

Ты больше не сопротивляешься в страхе, что твоё прошлое затмит тебя, что он любит меня в тебе. Ты слишком хорошо знаешь все мои недостатки и слабости, для тебя единственного я самый обычный кимер.

Я больше не боюсь исчезнуть в безвестности, я принял то, что лишь тебе под силу исправить мои ошибки. Ты равен мне во всём. Я признаю это.

Когда я полностью погружаюсь в тебя, лёгкие горят недолго, всего в один перебой сердцебиения, и... Это так, как и должно быть. Правильно, спокойно, убаюкивающе.

Индорил Неревар-ин Мора.

Я — Ты.